Текст книги "Левый берег"

Автор книги: Алексей Кудашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 39 страниц)

Получив звание лейтенанта, Кириллов был направлен опять же в Забайкалье. Прослужив там "энное" количество времени, был переведен в Среднюю Азию. А затем, по каким-то неведомым Денису причинам, вообще уволился из Пограничных войск КГБ, приехал в Пензу и устроился в милицию. Что, к слову сказать, тоже было необычно, потому как две "конкурирующих фирмы" не особенно жаловали друг друга, и на работу к себе представителей "другой касты" старались не принимать.

Прослужив несколько лет участковым, уже майор Кириллов перешел в Следственное управление, откуда благополучно вышел в отставку пять лет назад. За эти двадцать с хвостиком лет он, естественно, успел обзавестись семьей и детьми. Будучи человеком по натуре добрым, Вячеслав Федорович имел много преданных друзей и просто "море" знакомых по всему городу. Получив от государства "выходное пособие", положенное ему при уходе в отставку, майор Кириллов, добавив скопленных деньжат, прикупил себе новенькую "десятку", и теперь, не особо напрягаясь, потихонечку "таксовал", принося в дом свою трудовую копейку.

Родители Дениса любили друг друга. Денис это знал определенно. Быть может, они и не занимались "щенячьими нежностями", не целовались по поводу и без повода. Но в том, что союз их был построен на любви и взаимном уважении, а, следовательно, прочен как железобетонная конструкция, Денис не сомневался никогда. Они иногда ругались, не без этого… Бывали в семье и трудные времена. Особенно в "лихие девяностые", когда народ не дошел до голода лишь самую малость. Но "ячейка общества", построенная надежно и правильно, пережила все невзгоды и лишения.

Свою младшую сестренку Денис нежно любил. Озорная и везде сующая свой нос, она, бывало, сильно "доставала" его. Но он никогда, ни в детстве, ни позже, не поднял на Аленушку руку. Многим в школе пришлось на себе испытать "силу братской любви", когда они осмеливались словом или делом обидеть сестру. Аленка отвечала ему взаимностью. Она гордилась таким сильным и красивым братом. И, немного повзрослев, злобно шипела на своих подруг, пускающих слюни при виде возвращающегося после какого-нибудь очередного баскетбольного матча статного голубоглазого Дениса.

А сейчас Алене было уже восемнадцать. Встречалась даже с каким то "шнурком". Денис, было, хотел проявить "братские чувства" и поговорить с ухажером по-мужски, на предмет – "ни-ни". Но, поразмыслив, решил, что это – форменный идиотизм и мещанство…

Аспирант вдохнул воздух полной грудью, поправил сумку на плече и лениво побрел по улице Маркса, мимо стадиона "Труд", к главному корпусу. В деканате его попросили забросить какие-то документы в учебно-методическое управление. День выдался удивительно приятный, и Денис не торопился. Он шел прогулочным шагом мимо большим ворот стадиона, окрашенных в цвета государственного флага, белого кирпичного забота с синей черепицей, красно-белого шлагбаума, ограничивающего машинам въезд на территорию Центрального парка культуры и отдыха имени Белинского.

Возле черной чугунной ограды, за которой располагался Ботанический сад, носивший имя профессора Спрыгина и принадлежащий ПГПУ, о чем-то беседовали две знакомые девчонки. Они приветливо помахали проходящему мимо Денису. Аспирант вошел в парк и лениво скользнул взглядом по гранитному памятнику Ленину. Великий вождь и учитель с надеждой смотрел куда-то вдаль, опираясь левой рукой на нечто похожее на кафедру. Прямо за вождем пролетариата располагалось серое деревянное одноэтажное здание с надстройкой в виде башенки на крыше справа. Строение было настолько старым и обветшалым, что напоминало дом с привидениями из дешевого американского фильма ужасов.

"Планетарий. Для Вас работают залы: истории изучения Земли, астрономии, космонавтики", – гласила маленькая табличка на дверях.

Планетарий стоял немым укором Денису. Прожив в Пензе всю жизнь и тысячу раз проходя мимо, он так и не удосужился хотя бы раз зайти внутрь и приобщиться к прекрасному. Каждый раз он был то слишком занят, то не в настроении для таких дел. Как, например, сейчас…

В очередной раз, пообещав себе обязательно зайти внутрь, когда он снова будет здесь проходить, Денис направился дальше.

На коричневых деревянных лавочках слева гнездилась стайка студентов, вопреки всем запретам употребляющих пиво в общественном месте и громко веселившихся. Денис и сам в свое время выпил здесь немало "огненной воды", спасаясь от скуки глупых и никому ненужных, как ему казалось, лекций по философии истории, методике преподавания или какой-нибудь очередной разновидности психологии. Он прошел мимо агрегатов вечно ремонтирующегося подъемника, покрытого толстым слоем медной краски, и свернул налево.

Широкая парковая аллея была практически пуста. Детские аттракционы слева от нее еще работали, но клиентов было немного. Начался учебный год. Дети постарше пошли набираться знаний в школы. Только малыши радостно визжали на вертолетах и лошадках под присмотром своих степенных бабушек и дедушек, которым уже не надо было спешить на работу и искать свое "место под солнцем". С противоположной стороны аллеи женщина-дворник, медленно двигаясь навстречу Денису, махала метлой, сметая с дороги обертки от мороженого и окурки. На длинной низкой и, судя по всему, давно не крашеной лавочке, сгорбившись, сидел пожилой мужчина в сером костюме и шляпе. Он был явно увлечен чтением газеты. Денис, кинув на него короткий взгляд, прошел мимо.

– Прекрасная погодка, Вы не находите, Денис Вячеславович? – вдруг услышал он слева.

Парень остановился. Мужчина, улыбаясь, смотрел на него, сворачивая газету. Денис медленно подошел и уставился на отдыхающего.

– Пожалуй, – согласился он, стараясь вспомнить, должно быть, знакомого человека. – Простите, а мы знакомы?

– О нет, Денис Вячеславович, нет, – улыбаясь, ответил субъект. – Я вижу, Вы пытаетесь меня вспомнить. Не тратьте силы. Мы видимся с Вами первый раз в жизни. Валерий Валерьевич, – отрекомендовался он, протянув Денису руку.

– Денис Вя… – хотел, было, представиться в ответ парень, поживая протянутую ладонь, но, запнулся, – Постойте. Если мы с Вами не знакомы, то откуда Вы знаете мое имя?

– Я знаю о Вас очень многое, Денис Вячеславович, поверьте, – убедительно произнес незнакомец, не переставая улыбаться.

– Не понял, – Денис присел на лавочку.

– Ну, я думаю, было бы странно, если бы Вы поняли, – весело прозвенел мужчина. – В таком случае мне следовало бы застрелиться…

– Послушайте, уважаемый, – Денис поставил сумку на лавочку. – Вы, я так понимаю, хотите со мной о чем-то поговорить…

– Именно так, Денис Вячеславович, – подтвердил незнакомец, засунув газету в карман пиджака. – Я хочу с Вами поговорить.

– Ну что ж, извольте… – парень старался быть вежливым, несмотря на то, что ситуация была в высшей степени странной. – Если конечно это место Вам подходит…

– Как нельзя более подходит.

Денис недоверчиво смотрел на собеседника, все же стараясь его припомнить.

"Может быть, папаша какой-нибудь моей девушки…", – пролетела в голове невесть откуда взявшаяся не слишком умная мысль.

– Я хотел бы предложить Вам работу, Денис Вячеславович, – начал мужчина.

– Работу?

– Да. Работу. А почему Вас это так удивляет?

– Дайте подумать… – Денис театрально положил голову на руку и сделал задумчивую "мину". – Может быть потому, что я Вас впервые вижу? А может быть потому, что Вы подловили меня в парке для того, чтобы сделать мне какое-то предложение? А может потому, что мы, как школьники, сидим на лавочке и обсуждаем кадровые вопросы? Что Вам больше нравится?

Собеседник весело засмеялся.

"Какой, однако, смешливый субъект", – подумал аспирант.

Он поймал себя на мысли, что этот человек определенно начинал ему импонировать.

– А у Вас есть чувство юмора, – констатировал мужчина, отсмеявшись. – Это можно записать в Ваш актив.

– Нельзя ли поконкретнее, – вежливо попросил парень.

– Можно, – спокойно и дружелюбно отреагировал тот. – Я хотел бы предложить Вам службу в ФСБ.

Это было весьма странно, но произнесенные слова почем-то не вызвали у Дениса никаких сильных эмоций. Возможно, смысл предложенного не сразу "всосался в кору мозга". Денис некоторое время смотрел на собеседника. Тот не отводил глаза и лишь весело щурился.

– А Вы, собственно кто? Сотрудник ФСБ? – наконец, нашел, что сказать, парень.

– Да, – спокойно подтвердил тот.

– А можно посмотреть на Ваше удостоверение?

– Можно, конечно, – ответил мужчина, но никаких телодвижений для того, чтобы его достать, не предпринял. – Только зачем это Вам?

– Для того чтобы убедиться, что Вы – именно тот, за кого себя выдаете, естественно…

– Ах, молодой человек, как Вы прелестно по-юношески наивны, – вновь широко улыбаясь, проговорил мужчина. – Я могу Вам его показать. Только что это Вам даст? Разве Вы умеете отличать фальшивку?

– Не умею, – признался парень.

– Ну вот. А у меня этих удостоверений только с собой – три штуки, – доверительно поведал собеседник, слегка по-заговорщически наклоняясь к уху Дениса. – Тем более что я – из столицы.

– Из Москвы? – переспросил аспирант.

– Так точно. Из "белокаменной".

– И что? – задал тупой вопрос Денис.

– Видите ли, Денис Вячеславович, – собеседник, казалось, не заметил неуместного и не совсем вежливого вопроса, – когда Вас хотят иметь в своих рядах "местные товарищи", все происходит значительно проще. Они "ведут" Вас еще со старших курсов института, затем вызывают к себе и предлагают работу. После Вы едете на двухгодичное обучение в одну из школ, либо в Москву, либо в Нижний Новгород. Спокойно заканчиваете ее, получаете погоны и приезжаете обратно, к месту службы, где для Вас уже имеется вакантная должность. По крайней мере, должна иметься…

– Но Вы – из Москвы, – констатировал Денис. – И что это значит?

– Это значит то, Денис Вячеславович, что мы хотим предложить Вам не обычную работу?

– Что это значит – "не обычную"?

– Понимаете ли, ФСБ – очень крупная структура, – мужчина положил ногу на ногу и устроился поудобнее, поерзав на лавочке. – И занимается она решением огромного количества вопросов. Однако, вопреки расхожему убеждению, "романтики" и "шпионских страстей" в нашей работе далеко не так много. Во-первых, если не брать в расчет пограничников и различные воинские части и подразделения, поверьте, нас не так много. А во-вторых, девяноста процентов из этих немногих занимаются сугубо бюрократической работой, не имеющей к "шпионским играм" ни малейшего отношения. Как, например, у вас, в Пензе. Да, в общем-то, и в любом провинциальном управлении. Если, конечно, "провинция" спокойная…

– Понимаю, – промычал аспирант.

– Но вот оставшиеся десять процентов, – мужчина поднял палец вверх и сделал небольшую паузу, – занимаются действительно сложной, интересной, и зачастую весьма опасной работой. Есть среди них всякие. Легальные работники и нелегальные, разведчики, диверсанты, специалисты различного рода…

– Киллеры… – зачем-то вставил Денис.

– И такие есть, – спокойно подтвердил собеседник. – Конечно, они не служат в каком-то одном управлении. Такие работники объединены в различного рода группы, отряды и подразделения, подчиняющиеся тем или иным управлениям ФСБ. Некоторые из них, двойного или даже тройного подчинения…

– Как это? – не понял парень.

– Ну, в том смысле, что они могут быть подчинены не только госбезопасности, но и Генштабу, дипломатическому ведомству, администрации Президента. А некоторые группы – так вообще подчинены лично главе государства.

– Понятно…

– Так вот, Денис Вячеславович… – продолжил мужчина. – Данные подразделения зачастую, – он вновь сделал паузу, – далеко не всегда, конечно, но зачастую, предпочитают сами заниматься набором сотрудников для себя. Напрямую, минуя все ступени. Такие группы самостоятельно подыскивают людей и обучают их. А поскольку они все являются секретными, то и статус этих работников, соответственно, тот же. Нет, они, конечно, пользуются общей картотекой потенциальных кандидатов на службу в ФСБ, но вот принимают их на работу, так сказать, лично. Сам факт службы таких людей в госбезопасности является государственной тайной, разглашение которой карается законом.

– Начинаю понимать, – стараясь скрыть волнение, проговорил Денис. – И Вы намекаете, что Вы – из одного такого, как Вы выразились, подразделения?

"Может – розыгрыш чей-то глупый? – думал парень, пытаясь взглядом найти скрытую камеру. – Но сегодня вроде бы – не первое апреля и не мой день рождения. Да и мужик этот – не мальчик уже, чтобы в игрушки играть. Неужели – правда?".

– Почему намекаю? – удивился мужчина. – Я не намекаю. Я прямо говорю Вам. Да, я – именно из такого подразделения. И я предлагаю Вам поступить к нам на службу.

Мимо медленно проплыла низенькая пухлая женщина-дворник, махая огромной метлой из стороны в сторону, сметая мусор на края дорожки. Собеседники проводили ее долгим взглядом.

– Я должен заметить, что все это – весьма неожиданно, – начал Денис. – Если не сказать больше…

– Прекрасно Вас понимаю, – посочувствовал мужчина. – Но я и не прошу Вас принимать решение сию минуту. Обдумайте все хорошенько…

– А что, собственно говоря, обдумывать? – недоуменно спросил аспирант. – Вы еще ничего мне не предложили…

– Да? – удивленно спросил незнакомец. – А мне показалось, что я только что предложил Вам работу…

– Да бросьте Вы, – Денис пододвинулся поближе. – Вы ничего мне не сказали. Если все, что Вы говорите – правда, то продолжайте….

– Продолжать? – не понял тот.

– Нуда, продолжать, – от волнения парень даже слегка повысил голос. – Где я буду служить? В каком отряде? Чем заниматься? В каком регионе или городе? Где и как долго мне придется учиться? В конце концов, сколько я буду получать!

– Получать будете прилично, – спокойно ответил мужчина. – За это не переживайте. Мы своих работников не обижаем. А вот на остальные вопросы, боюсь, я не смогу Вам ответить, пока Вы не дадите своего согласия.

– Послушайте, Валерий Валерьевич, – Денис с трудом вспомнил имя и отчество человека. – Вы же не думайте, что я дам Вам свое согласие вот так…

– Как?

– Вот так вот просто, – терпеливо пояснил парень. – Не зная ничего, прыгая в пустоту…

– Думаю, – все тем же спокойным тоном ответил улыбчивый мужчина. – Именно так я и думаю, Денис Вячеславович. Я думаю, что Вы на это согласитесь.

– Неужели?

– Ну, я, конечно, могу и ошибиться, но чутье меня подводит редко, – убедительно сказал собеседник. – К тому же, выбора у меня все равно нет. Все детали Вашей будущей службы – секретная информация, полным объемом которой не обладаю даже я.

– Вот как, – упавшим голосом пробубнил парень. – Это, знаете ли, даже страшновато как-то…

– Ничего, – мужчина ободряюще покачал головой. – Вы не из трусливых. Не так ли?

– Может и так, – мысли метались в голове одна за другой. – Но послушайте, я ведь – сугубо гражданский человек. Я – историк. Да я даже в армии то не служил.

– О, поверьте, Денис Вячеславович. Это – не проблема, – убедительным тоном заверил незнакомец. – В нашем деле это, в некотором смысле, даже плюс…

Денис замолчал и минуты две сидел, обрабатывая информацию, которой в голове скопилось слишком много для одного обычного буднего дня. Собеседник терпеливо ждал, наблюдая за редкими прохожими и не делая попыток прервать молчание.

– И как же мне действовать? – наконец промолвил парень. – Где я буду служить?

– Это, Денис Вячеславович, как я уже Вам сказал, информация секретная, – спокойно, без тени раздражения, повторил мужчина. – Вы должны меня понять. Но одно могу сказать определенно: Вам придется уехать из родного города с тем расчетом, что Вы долго здесь не появитесь…

– Насколько долго? – встрепенулся аспирант.

– Несколько лет, – спокойно сообщил собеседник. – И не только не появитесь, но и не будете давать о себе ничего знать.

– Но я скоро должен выходить на защиту…

– Ничего страшного, – уверенно ответил тот. – Если пожелаете – защититесь позднее. Поспособствуем. Да и зачем Вам, собственно, срочно защищаться. Можно подумать, что ученая степень открывает Вам дорогу в жизнь…

– Может и не открывает, но я потратил на это слишком много сил и времени, чтобы все взять и просто бросить, – упрямо пропилил Денис.

– Я все понимаю, – примирительно продолжал мужчина. – Я же сказал, защититесь потом. Это – не проблема.

– Предположим. Но что я скажу родителям, друзьям…

– Родителям Вы скажете правду. Под строгим секретом. Ваш отец – наш человек. Вы ведь знаете, что он в свое время служил в КГБ?

– Знаю…

– Ну вот. А Надежда Александровна – умная женщина, которая, я уверен, все поймет правильно. Алене Вячеславовне, сами понимаете, не слова. Она еще слишком молода для того, чтобы в полной мере осознавать ответственность за свои действия.

– Я и не собирался…

– Я другим Вы скажете следующее… – мужчина поднял глаза вверх и сделал вид, что задумался. – Два года назад Вы в тайне от всех послали в Германию свою работу по немецким военнопленным. Параллельно зубрили немецкий язык. И только сейчас получили предложение о трехгодичном контракте из Мюнхенского университета имени Людвига-Максимилиана. Результатом Вашей работы должна стать монография о том, как военнопленные возвращались в Германию после советского плена и встраивались в мирную жизнь. И покажете им это приглашение.

– Покажу?

– Обижаете, Денис Вячеславович, – укоризненно покачал головой собеседник. – Конечно, покажете…

– Ну а все-таки, ответьте… Это все так странно, как снег на голову… Почему – я? – даже не спросил, взмолился Денис.

– Вы не поверите, сколько раз мне задавали этот вопрос, – со вздохом проговорил мужчина. – Хотите простой ответ?

– Да.

– Вы любите машины, Денис Вячеславович?

– Машины? – переспросил Денис. – Какие машины?

– Ну, какие… Обычные, "о четырех колесах". Какие же еще? "Жигули", "Мерседесы", "Форды", "Тойоты"…

– Да я не знаю… – замешался аспирант. – Ну, люблю, наверное…

– Нет, не любите, – спокойно возразил незнакомец. – Вы и не знаете ничего о них, не так ли? Могу спорить, Вы даже не способны отличить "Фольксваген" от "Шкоды" на близком расстоянии. Да чего там… – он рассмеялся. – Вы, должно быть, и эмблемы-то не все знаете…

Денис никогда об этом не задумывался. Но теперь вынужден был признать правоту собеседника. Хмыкнув, он покачал головой в знак согласия.

– Ну вот видите, – человек с деланной укоризненностью смотрел на аспиранта. – А ведь подавляющему большинству Ваших сверстников это вовсе не свойственно. Их познания в данной области обратно пропорциональны Вашим. Скажу больше: для многих из них покупка дорогого престижного автомобиля является, ни больше, ни меньше, смыслом жизни. А некоторые и Родину за это продадут не глядя…

– Это что – показатель отношения к материальному? – ухмыльнулся парень.

– Это не просто показатель отношения к материальному, – голос мужчины впервые за все время разговора стал абсолютно серьезен. Куда-то исчезла смешливость и расслабленность. – Это отношение к себе, к жизни, к работе, к окружающей действительности во всем ее многообразии.

Собеседник опустил голову вниз и несколько секунд молчал, будто подбирая слова.

– Понимаете ли, Денис Вячеславович, – продолжил он таким же тоном, – большинство людей стремится к вполне материальным целям. Они хотят иметь хорошие дома, машины, занимать высокие должности, зарабатывать много денег, пользоваться влиянием. Это – универсальный показатель успешности человека. Но есть и другие… Такие как Вы и я, и нам подобные…

– И нам подобные… – словно робот повторил Денис.

– Да. Нас очень немного, Денис Вячеславович. Я не знаю, почему так получается. Но факт есть факт. Одни люди такие, другие – не такие. Мы не стремимся зарабатывать много денег, покупать дорогие машины. Нам кажется глупым тратить время, подбирая себе красивую одежду. Мы предпочитаем простоту во всем. Пьем и едим, что дают или что есть в наличии. Носим – что привыкли. Главное для нас – дело…

– Какое дело? – не понял Денис.

– А дело, молодой человек, у каждого свое. Кто-то грабит банки. Не для денег. Так, для удовольствия. Кто-то рыщет по тайге в поисках затерянных цивилизаций, кто-то рисует картины, а кто-то работает у нас…

Мужчина хитро посмотрел на парня.

– Вот я и подбираю таких как Вы, Денис Вячеславович, – он положил ему руку на плечо. – Такие нам нужны, поверьте…

Денис не ответил. Он молча сидел и смотрел в одну точку. Мозг отказывался сразу принимать такое количество информации, требующей отработки, чтобы затем принять, быть может, самое важное в его жизни решение.

– Я не буду Вас более утомлять, Денис Вячеславович, – подытожил мужчина, видимо, оценив состояние парня. – Решайте. Только не долго. Время не ждет. Я думаю, недели Вам хватит. Вот, держите, – он протянул Денису карточку, на которой был отпечатан один-единственный номер мобильного телефона. – Если откажетесь, я пойму. Но если решитесь, позвоните по этому номеру и скажите что Вы – от Валерия Валерьевича. Вам назначат встречу в местном ФСБ. Один раз Вам все-таки придется туда зайти. Что, кстати, и к лучшему. А то подумаете еще, что Вас бандит какой-нибудь вербует… Мое доверенное лицо передаст Вам конверт, в котором будет все необходимое.

Денис повертел в руках визитку и положил ее в нагрудный карман рубашки.

– Ну что ж… Мне пора, – сказал незнакомец, вставая. – Я собираюсь воспользоваться несколькими часами свободного времени и посетить ваш планетарий, – он указал рукой на старинное здание. – Если я не ошибаюсь, перерыв там начинается в час. Так что я еще успею. Не хотите ко мне присоединиться?

– В другой раз, – задумчиво проговорил Денис.

02.10.2006. Россия. Москва. ул. Молодежная. 09:12

«Надо же, в этом году повезло».

Мужчина в сером плаще, старомодной шляпе такого же оттенка и начищенных до блеска, будто бы даже форменных, туфлях, шел по скверу, усыпанному опавшими листьями самых невероятных цветов. Походку его нельзя было назвать прогулочной, но все же очевидно было, что мужчина никуда не торопился. Старожилы восьмиэтажных желтоватых жилых домов, стоящих по обеим сторонам сквера, одинаковых, но в то же время чудом избежавших духа казенности, могли каждый день примерно в одно и то же время лицезреть этого человека, не спеша идущего по скверу. Иногда он пропадал на несколько недель или даже месяцев, но затем вновь появлялся. Так продолжалось последние пару десятков лет.

"Долго не мог привыкнуть, что в Москве иногда не бывает ни осени, ни весны, а только большая зима и большое лето, – думал человек. – А в этом году – на тебе. Настоящая осень. Московская осень".

До конца сквера оставалось метров сто. Этот отрезок своего ежедневного пути человек не любил, потому что с обеих сторон желтоватые дома сменяли советские "хрущевки", пусть и окрашенные в спокойный бело-розовый цвет. Наверное, их нельзя было назвать "хрущевками" в классическом понимании, хотя бы потому, что дома были шестиэтажными, однако человек почему-то сразу окрестил их именно так.

"Гитлер, кажется, называл такие дома казармами для рабочих, – мелькнуло в голове у него. – Весьма точное сравнение. Такое мог подметить только человек, одновременно являющийся и художником, и политиком. Крайне опасное, между прочим, сочетание. Нет ничего хуже, когда художник начинает воплощать свои фантазии, свой придуманный и выстраданный мир, в реальность. Тогда обычно мясо летит во все стороны, причем человеческое. Отходы производства, так сказать".

Справа показалось светлое здание детского музыкального театра, слева Большой цирк. Человек не спеша перешел улицу Коперника и углубился в парк, располагавшийся между этими двумя московскими достопримечательностями эпохи развитого социализма. Парк был пуст практически всегда, поскольку не лежал на "караванных путях". Такую незатейливую шутку человек придумал, в очередной раз проходя через него к проспекту Вернадского. Имелось в виду, что дорога эта не вела ни к метро, ни к крупным транспортным узлам, ни к каким-либо другим важным точкам, куда обычно народ валит толпой в "часы-пик". Может быть, поэтому человек и любил каждый день не спеша проходить этот путь, добираясь до работы. Не то, чтобы он не любил людей, просто в последние годы он стал от них уставать.

"Возраст, наверное", – думал он.

Узкая дорожка через парк, уложенная тротуарной плиткой, видимо, в свое время была задумана как временная. Но, как известно, ничего не бывает более постоянного, чем временное. Человек пропустил мимо себя женщину средних лет в синем спортивном костюме. Черный кожаный поводок у нее в руке заканчивался какой-то мелкой пушистой собачонкой, удивительно быстро бежавшей для своих размеров. Владельцы лучших друзей человека давно облюбовали этот пустынный парк для выгула своих питомцев. Почему-то здесь никогда не гуляли с детьми. Может, потому и не гуляли, что гуляли собаки…

"Вот же блин, всякая чушь в голову лезет по утрам", – с досадой подумал человек.

Он со студенческой скамьи приучил себя к тому, что мозг не должен работать вхолостую.

"Это же глупо, – думал он, – Ведь никому не придет в голову сесть на трактор и без пользы гонять туда-сюда по полю. На трезвую голову, конечно. Это же бессмысленная трата горючего и изнашивание механизмов. На тракторе нужно пахать. Для этого он нужен. В этом его суть и назначение. Так и мозг не должен быть нагружен бесполезной работой, которая никому не нужна".

И это – навсегда. Это – на всю жизнь. Еще будучи молодым человеком, он шокировал своих знакомых тем, что не знал очевидных, казалось бы, вещей. Не знал и не хотел знать. И не считал, что должен знать. Зато уж то, что он считал нужным и важным, он знал наверняка, по серьезному. Вникая во все мельчайшие детали, не оставляя белых пятен. Его мозг практически всегда работал, но работал над тем, над чем ему нужно было работать.

Однако со временем, человек стал замечать, что его "серое вещество" уже не так послушно хозяину, как прежде. Нет, речь шла о том, что он начал сходить с ума. Действительность он воспринимал все так же ясно, как в молодости. Просто, как он сам себе это объяснял, со временем "предохранитель в мозгу" испортился и стал не всегда срабатывать. Это выражалось в том, что человек стал замечать, что его голова, за долгие годы привыкшая к постоянной работе, иногда начинала действовать, что называется, автоматически, без команды хозяина.

И в те моменты, когда думать было, собственно, не о чем и не зачем, мозг автоматически начинал работать: анализировать информацию, поступающую в него через глаза, уши, рот, нос, кожу. Так же, как пожилая женщина, всю жизнь прожившая в деревне, в постоянном труде, не мыслящая себя без этого самого труда, лежа на морском пляже, неосознанно, инстинктивно начинает искать себе какое-нибудь дело, поскольку в труде видит смысл жизни и саму жизнь, так и мозг этого неприметного, пережившего многое на своем веку мужчины, инстинктивно искал работу, жаждал ее, даже тогда, когда этой работы не было. И тогда он начинал раскладывать на составляющие и анализировать тексты каких-то случайно услышанных песен, рекламных слоганов, объявлений на дверях подъезда. Это очень злило хозяина. Он честно пытался бороться со злом, одергивал себя, "отключал мозг". Но, видимо, время, которое подвластно только Всевышнему, брало свое…

Человек остановился, достал из левого кармана плаща черную коробку, вынул зеленую сигарету. Полез, было, в карман за спичками, но тут во внутреннем кармане пиджака заиграла незамысловатая мелодия мобильника. Человек достал трубку, посмотрел на экран, добродушно улыбнулся.

– Рад Вас слышать, Олег Владимирович!

– Здравствуй, здравствуй, Иван Дмитриевич. Как ты там поживаешь?

– Да ничего… Работаем потихонечку.

– Потихонечку – это хорошо. Главное в нашем деле – не перетрудиться!

– Так это в любом деле главное, – человек непринужденно начал питать опавшие листья носком ботинка.

– Хорошие новости для тебя, Иван Дмитриевич, – голос в трубке стал серьезным.

– Ну говори, Олег, не томи.

– То дело, которое мы с тобой обсуждали… – собеседник сделал паузу, – Руководство дало добро.

– Вона как! – человек застыл. На миг, как будто бы растерялся, но затем плотоядно улыбнулся. – Да это же здорово!

– Ну да, ну да… – судя по голосу, собеседник тоже был доволен таким исходом дела, – Так что давай, Иван, начинай работу. Зайди ко мне сегодня, кстати.

– Зайду, естественно. По такому поводу и по "рюмахе" – не грех. За успех, как говорится предприятия.

– Можно и так.

– Ну, бывай, Иван Дмитриевич.

В трубке раздали короткие гудки. Человек громко и как будто бы даже удовлетворенно захлопнул крышку аппарата, улыбнулся, с минуту постоял, задумчиво глядя на кирпичную стену, разрисованную граффити, с надписями ксенофобского содержания, подкурил сигарету и не спеша двинулся далее. Ничего не видя перед собой, он медленно прошел автозаправку и остановился возле проспекта. Почти сразу же к нему подъехал черный автомобиль. Человек продолжал стоять на обочине, о чем-то напряженно размышляя, глядя перед собой. Водительская дверца открылась, и из нее вышел молодой человек среднего роста, с необычно красивым для мужчины лицом.

– Доброе утро, товарищ полковник, – весело произнес он, – а я Вас уже десять минут жду.

Человек, будто бы очнувшись после долгого сна, непонимающе взглянул на возмутителя спокойствия, но уже через секунду его лицо приняло сосредоточенное выражение.

– Славик, я ведь тебе уже говорил, у нас так не принято. Называй меня Иван Дмитриевич.

В его голосе не было строгости или раздражения. Это был голос отца, терпеливо вразумляющего неразумного отпрыска.

"Сосунок еще, – подумал про себя человек, – но при должной шлифовке толк из него будет".

– Хорошо, Иван Дмитриевич.

– Вот видишь, – дружелюбно сказал человек, – уже есть прогресс. А то "так точно" да "есть". Дисциплина, Славик, оно, конечно, хорошо, никто не спорит. По капле выдавливай из себя "особиста", отвыкай. У нас другая работа. Как говорил тот прапорщик, "Это Вам не это". Вкурил?

– Так точно, Иван Дмитриевич! Куда направляемся?

Человек поморщился, как от зубной боли, сделал последнюю затяжку и бросил:

– В управление. Садись давай…

И открывая дверцу переднего пассажирского сидения, словно сам себе тихо проговорил:

– Ну что же, Учитель, теперь поговорим серьезно.

24.09.2008. Россия, г. Анапа. ул. Горького. 08:57

Удивительно, все-таки, сложилась его жизнь. Нет, конечно, нельзя сказать, чтобы она совсем уж сложилась как нечто постоянное или незыблемое. Но, во всяком уж случае, как некая стабильная конструкция – это однозначно.

Тут ведь как дело обстоит? Одно дело – природа. Она устроена удивительно правильно и гармонично. Одни говорят, что так Бог устроил, другие – что это инопланетяне эксперимент проводят, третьи, совсем уж дикие и оторванные, утверждают, что оно само собой так получилось. Взрыв там какой-то был во Вселенной, или что-то такое… Андрей не вчитывался. Над этими вопросами он, ясное дело, как и любой думающий человек, размышлял, но не то, чтобы очень уж усердно. На его взгляд, в мире и так было полно интересного, намного более приземленного и осязаемого. Одно для себя он решил точно: так же, как тайфун не может сложить из стекла, песка и цемента и железной руды небоскреб, так же и мир, настолько грамотно устроенный, не мог сложиться сам по себе. И точка.