Текст книги "Аспект силы (СИ)"

Автор книги: Алексей Котов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

– Да.

– Еще хуже, чем Бенджамен. Вы прямо нашли друг друга – он стремительно прет вперед на кураже, а ты не демонстрируешь никакой инициативы, отчего реагируешь на все со значительной задержкой. Тебе повезло, что Бенджамен просто не демонстрирует должного уровня навыка, иначе раскидывал бы выстроенную тобой оборону в одну калитку. Лично твоя проблема в том, что в любой нестандартной ситуации ты теряешься и тратишь слишком много времени на поиск идеального решения. Понятно, что ты боишься ошибаться, но из-за скоротечности раундов в большинстве случаев само твое выжидание для поиска лучшего решения уже становится критичной ошибкой.

Паула заметно поникла, смотрит на меня затравленно.

– Ты умеешь писать левой рукой? – показал я на принесенные Ритой письменные принадлежности, о которых уже все забыли.

– Я вообще писать от руки не умею.

– Хм, ясно. А зачем тогда у нас в капсулах письменные принадлежности?

– Не знаю, так полагается.

Ну да и действительно, зачем будущему охлосу от руки писать, если есть омнифоны, дополненная реальность и биометрия, а для высокоранговых плебеев и вовсе готовые заниматься рутиной фамильяры-помощники. Это только патрициям нужно своей рукой визировать все согласно традициям, у остальных надобность отпала вместе с самостоятельностью.

Вообще-то я сейчас хотел попросить Паулу написать что-то левой рукой, но если она вообще от руки писать не умеет, то так тоже неплохо. Взяв ручку, я вывел на бумаге несколько слов на разных языках, после сделал знак Рите. Она повторила, причем почерк у нее оказался гораздо красивее, чем у меня. Забрав ручку, я передал ее Пауле.

– Повтори.

Паула явно не хотела повторять, но спорить не осмелилась, ручку взяла и честно попробовала. Понятное дело, без навыка у нее вышло жалкое подобие написанного нами с Ритой.

– Видна разница? – спросил я.

– Да, – признала очевидное Паула, еще больше смущаясь.

– Как ты думаешь, я и Рита сразу научились так красиво писать?

– Нет.

– Правильно. Сначала и у меня, и у нее во время обучения выходили каракули даже хуже, чем здесь и сейчас у тебя.

Здесь слукавил конечно – сам я почти сразу начал более-менее красиво писать, но Пауле об этом знать не стоит.

– Для того, чтобы тебе научиться писать так же красиво, тебе нужно начать тренироваться. Если у меня плохо получалось, меня били линейкой по рукам, а тебя? – повернулся я к Рите.

– Меня не били.

– Повезло. Я тебя бить по рукам не буду, – повернулся я к Пауле. – Это сделают соперники. Понятно, что иногда ты будешь ошибаться, так что твои действия на арене будут подобны первой попытке писать от руки. Тебе наверняка хотелось бы, чтобы твоих ошибок никто не видел, но так уже не получится – ты командир обороняющейся группы, на тебе сосредоточено всеобщее внимание и большая ответственность. Сейчас, боясь ошибиться, ты выбрала стратегию выжидать, всегда осторожно действуя по простейшему шаблону – но это тупиковый путь. Если ты останешься в закукленном состоянии, боясь принимать решения, то никакого развития у тебя не будет, а твои действия на арене останутся такими же каракулями, – показал я на лист бумаги. – Не бойся ошибаться, тем более что в ближайшие несколько соревновательных дней на нас обрушат всю консолидированную мощь всех трех отрядов, и матчи поначалу мы будем проигрывать, я вам гарантирую это. Сейчас шансы на ошибку есть у всех нас, и за твои ошибки никто тебе не скажет ни слова – только во время разборов матчей, чтобы ты начала понимать в чем и как ошиблась. И лучше воспользоваться правом на ошибку сейчас, чем не иметь его потом, ты это понимаешь?

– Да.

– Хорошо. Если ты не готова в мое отсутствие нести бремя капитана команды, а также руководить группой защиты, просто подойти и скажи мне об этом.

Паула отвела взгляд кивнула, понурив плечи. Обязательно подойдет – не сегодня, так завтра после матчей. Лучше, конечно, чтобы сегодня.

– Бенджамен, теперь по тебе. Паула слишком осторожничает и выжидает, ты же наоборот слишком уповаешь на напор и натиск, не оставляя себе никакой возможности к отступлению. Не обязательно переходить Рубикон постоянно в каждом своем действии, ведь именно из-за этого подхода ты и проиграл матч-вызов, хотя шансы победить у тебя были, причем отличные. Теперь внимательно слушайте, оба: все сегодня сказанное это не претензия к вам, это лишь мои наблюдения. Завтра результат может быть любой – хоть мы проиграем все три матча, хоть выиграем, на мое отношение к вам это не повлияет. Просто имейте ввиду все услышанное и помните, что если кто-то из вас забирает у противника один раунд, то матч в дуэли я гарантированно выигрываю. Летиция, Дебора… – обернулся я к мгновенно вскинувшимся девочкам.

– Да?

– У вас все хорошо. Конечно, вы обе можете гораздо лучше – и я от вас этого с нетерпением жду. На сегодня все свободны, постарайтесь хорошо отдохнуть и выспаться. Рита, останься пожалуйста.

Рита, уже было поднявшись, присела обратно и посмотрела на меня обеспокоенно. Предсказуемо задержалась и Паула – сделав вид, что выходит со всеми, она остановилась уже в проеме двери и шагнула назад, закрывая дверь и оборачиваясь.

– Ты хочешь сказать, что не готова в мое отсутствие быть исполняющим обязанности капитана? – опередил я ее.

– Да.

– Как с группой защиты?

– Пусть кто-нибудь другой возьмет командование.

– Это хорошо, что у тебя есть смелость такое сказать – сегодня это твой первый шаг к тому, чтобы начать действовать, а не выжидать в боязни ошибиться. На это я тебе хочу ответить вот что: если ты сегодня сдашься, начнешь уступать и отступать, то в один момент снова окажешься на полу, когда тебя будут толпой топтать ногами. Так что если по-честному, то у тебя просто нет выбора – в отряде нет никого лучше, на кого бы я мог опереться в этом вопросе, оставив своим заместителем. У меня, кстати, выбора тоже нет – подумай о том, что если сдамся я, то растопчут не только меня, но и всех вас. Завтра будет соревновательный день, так что давай вернемся к твоим словам по его итогам.

Постояв несколько секунд в задумчивости, Паула кивнула и вышла.

Опять я немного слукавил – Бенджамен был бы лучшим выбором изначально на должность заместителя, но, если ставить его сейчас, можно сломать созданную во время моего отсутствия конструкцию. Да и саму Паулу сломать до конца морально, если уж на то пошло.

– Что-то случилось? – спросила Рита обеспокоенно, когда за Паулой закрылась дверь. Заметно волнуется с того самого момента, как я попросил ее остаться.

– Нет, ничего особенного, расслабься. Просто хотел спросить, как у тебя дела.

– Нормально.

Смутившись и мгновенно покраснев, Рита опустила взгляд. Выглядит зажато, так что беседу по душам сходу лучше конечно не начинать.

– Есть у тебя какие-то личные проблемы, или может вопросы?

– Да. Я хотела тебя спросить, мы будем отменять систему заема у отряда?

Неожиданно, я об этом и не думал даже.

– Нет.

Мой ответ так же стал для Риты неожиданностью.

– Почему? У нас же теперь на три десятка человек больше, плюс мы сможем собирать дань с отрядов первой ступени…

– Ну и отлично. Система управляемая, кризиса доверия даже на горизонте не видно, так что менять что-то я не вижу смысла. Тем более нам нужно будет гораздо больше денег, чем на первой ступени.

– А где мы тогда возьмем суммы, чтобы отдавать набираемые сейчас долги?

– Под конец года запустим рекламу, что изгнанный из фамилии бастард вновь собирается унижать фаворитку главы клана Сангуэса, люди такое любят. Ажиотаж, гонорары, успех.

– Почему сейчас такую рекламу не запустить?

– В первые месяцы мы скорее всего будем больше проигрывать, чем выигрывать, так что доходы от трансляций будут в большинстве отправляться нашим конкурентам.

– Ясно.

– Это только один из вариантов достать деньги, но вообще конечно я планирую ограбить какую-нибудь Дакию.

– Если ты имеешь ввиду политику Древнего Рима, то покорить, – поправила меня Рита.

– Для того чтобы какую-нибудь Дакию «покорить» у нас пока нет ни сил, ни ресурсов, так что пока я планирую именно кого-нибудь ограбить, чтобы трансформировать наш спартанский военный коммунизм в древнеримскую демократию. Тогда уже можно и покорять начинать.

– А если не получится?

– Все у нас получится.

– Потому что выбора нет?

– Именно.

Рита чуть улыбнулась, глядя на меня уже без прежнего смущения. Но все равно молчит, не готова полностью открыться, так что придется самому все делать.

– Ты говорила, что тебе забрали из дома вместе с сестрой. Она младше тебя на год и ее зовут Габриэла, так?

– Да, – опустила взгляд Рита.

– И где она, ты знаешь?

– Я спрашивала дона Диего. Габи в нашем инкубаторе, уже поднялась на первую ступень и все у нее хорошо.

– Это он так сказал?

– Да.

– Помнится он говорил, что и у нас с тобой все должно быть отлично настолько, что мы здесь будем чувствовать себя лучше чем дома. Помнишь?

– Да, – не поднимая глаз, негромко сказала Рита.

– Так почему, когда я тебя сейчас спросил о проблемах, ты об этом не упомянула?

Рита не ответила – молчала, не поднимая взгляд.

– Потому что ты не хотела беспокоить, стесняясь нагружать меня своими проблемами?

– Да.

– Ты знаешь, почему погиб твой отец?

– Да.

– Кто тебе рассказал?

– Дон Диего.

– И как он погиб?

– Проповедовал еретическое учение, был казнен.

– Твой отец был казнен тогда, когда меня забирали в инкубатор. Он дал мне прощальное напутствие, которое я до сих пор не могу расшифровать.

Рита посмотрела на меня расширенными глазами, информация стала для нее сюрпризом.

– Наши родители были как-то связаны, я пока не знаю, как. И поэтому запомни, что ты – не часть моей команды, на которую я собрался опираться на своем пути. Ты – часть моей жизни, поэтому никогда так больше не делай как сегодня, не молчи по важным для себя поводам – чтобы проблемы в результате недомолвок не превращались в очень большие проблемы. Если первой ступени показать, что у Габриэлы есть кто-то, кто за нее постоит, ее скорее всего не будут обижать, просто не посмеют. Но если этого не сделать сейчас, то в будущем скорее всего придется разбираться уже с теми, кто будет ее избивать в душе, как и тебя – а это значит придется воевать с первой ступенью, а мне бы этого не очень хотелось при наличии мирной альтернативы. Ты это понимаешь?

– Да, – уже едва слышно прошептала Рита, едва не плача.

Я поднялся и пересел на стул рядом с ней, взял ее за руку.

– Я уже говорил, что никогда тебя не брошу. Я не верю, что ты об этом забыла и опасаюсь, что ты просто не хочешь принимать от меня помощи. Но тогда тебе не нужно было молчать, когда я вчера на общем собрании предлагал всем остаться или отойти в сторону во время моего возвращения наверх.

Рита подняла на меня взгляд, глядя сквозь слезы и отрицательно покачала головой. Я только вздохнул и обнял ее, а она заплакала, уткнувшись мне в плечо. Так мы просидели долго – почти полчаса, а потом молча, слова больше не были нужны, двинулись на ужин, возвращаясь в привычный рабочий режим.

Рита вновь выглядела свежо и бодро беседуя с инфантами отряда, но нет-нет, да кидала в мою сторону смущенные взгляды, думая что я этого не вижу.

Вечером, когда после отбоя пришел в личную капсулу, впервые за целый месяц лег в кровать с удовольствием, спокойно засыпая. Правда, пробуждение наступило практически сразу – разбуженный звуком открытой двери, я увидел ожидающих меня в коридоре двух бессловесных синтов-охранников. Никаких показателей на периферии зрения не видно – монитор отключен. Недолго моя свобода продлилась, похоже.

Это было неприятное осознание, на такой поворот событий я совсем не рассчитывал.

Глава 36
Деймос

Синты дали мне время одеться и повели в тюремный изолятор уже знакомыми коридорами. Неизвестность давила, по пути я все гадал что могло произойти – надумав версий вплоть до того, что или лорд Рамиро лишился должности протектора, или же на Арагоне случилась революция, а власть забрал один из кланов двенадцати фамилий.

Внутреннее напряжение постепенно все больше нарастало – я уже принял решение синтов вырубать, чтобы попытаться выбраться из инкубатора. Бездействовал пока только лишь потому, что ждал момента – планируя сделать это до того, как меня обездвижат или посадят под замок, но уже после того как получится узнать что-то конкретное о происходящем.

Есть конечно вариант, что сейчас просто идет ожидаемое испытание от лорда Рамиро, желающего показать всем заинтересованным, что я не его инструмент, а игрушка, но в таком случае за попытку побега меня не сильно пожурят, надеюсь.

В общем, ставки сделаны, теперь главное поймать момент для начала действий.

Мы шли по коридорам тюремного изолятора, причем только что меня провели мимо камеры, где я еще позавчера находился. Миновали несколько дверей, открываемых биометрией старшего синта – надо будет не забыть его руку и глаз с собой забрать, зашли в научную лабораторию при изоляторе.

Вокруг серые стены, медицинское оборудование, в одном из помещений мельком заметил ряды капсул для имитации – полного погружения в виртуальную реальность. Похоже, часть инфантов из тех самых пяти процентов, не вписавшихся в рамки лестницы социальной пирамиды, оказывается здесь. Неприятное место. Так, а если революцию на Арагоне совершили Сангуэса, меня за все хорошее как разложат сейчас на столе вивисектора, мелькнула пугающая мысль. Внутренние демоны при всем при этом что интересно молчали, никак не проявляя себя.

Возможный момент для начала атаки и бегства приближался – похоже, мы пришли в пункт назначения. Синты как раз завели меня в небольшой кабинет, больше похожий на номер в отеле. В углу два кресла рядом с небольшим столиком, на стене пара картин, живой фикус в вазоне, вместо окна проекция с шумящим Ниагарским водопадом, вместо кроватей две массивные капсулы. Одна занята – через полупрозрачную закрытую крышку видна девичья фигура в беспамятстве. Присмотрелся – Веласкес.

Синты уже подвели меня ко второй капсуле, с приглашающе откинутой крышкой. В ложементе записка, красивым почерком от руки выведено: «Не бойся, малыш».

Ну не бойся, так не бойся – первый синт получил тычок в горло, второго лишил сознания ударом ребром ладони по шее. Когда он еще падал на колени, я уже был рядом с Веласкес, откинул предохранительную крышку и нажал кнопку аварийного выхода. Девушка мгновенно распахнула глаза и выпрямилась, глубоко и сипло вздохнув, как всегда бывает при выходе из имитации.

– Привет, – Сандра посмотрела на меня не скрывая удивления.

Я тоже на нее посмотрел, с не меньшим удивлением. Неожиданно, но у Веласкес оказалось почти все тело в татуировках – руки до плеч забиты скандинавским орнаментом, с внешней стороны бедер через талию и живот на грудь поднимается темная растительная вязь, в которую вплетена яркая алая роза, пронзенная кинжалом.

Когда Веласкес в одежде, ее татуировок не видно. Единственное что можно заметить, теоретически, это острие кинжала в ямочке под шеей, но это если ворот блузки расстегнуть, чего Сандра при мне ни разу не делала. Эта молодая женщина сейчас открылась для меня с неожиданной стороны – очень похоже, что внутри она сильно не уверена в себе, или же скрыла за этими рисунками много потрясений, если к шестнадцати годам так сильно расписала свое первое, настоящее и истинное тело. Не думаю, что у нее это уже вторая или третья оболочка – это все же слишком дорого-богато получается. Она не высокородная чтобы оболочки как перчатки менять, у большинства получивших квант души безродных патрициев дополнительные оболочки появляются годам к ста пятидесяти, если вообще появляются.

– Все в порядке? – спросила Сандра, под моим изучающим взглядом невольно прикрыв грудь рукой. Похоже застеснялась татуировок – догадавшись, о чем я думаю.

Брови девушки вдруг взметнулись – она только сейчас увидела пытающихся прийти в себя сипло дышащих синтов.

– Мне показалось что ты не сама попала в капсулу и это ловушка – поднял я взгляд от ее татуировок, глядя в яркие бирюзовые глаза.

– Какой ты впечатлительный мальчик, Данте, – хмыкнула Веласкес, ложась обратно в ложемент и закрывая крышку. – Встретимся на той стороне.

Она уже опомнилась и не выказывала ни удивления, ни смущения. Демоны в моей в голове от ее поведения сразу как с цепи сорвались, требуя достать эту безродную выскочку и настегать по щекам, чтобы в следующий раз следила за словами. Усилием сдержался и не говоря больше не слова, да и некому больше говорить – Веласкес уже не в себе, вернулся ко второй капсуле.

Разделся, устроился в ложементе. Пришедший в себя первый синт, действуя как будто не было только что ничего, закрыл надо мной прозрачную крышку капсулы. Второй пока приходил в себя, восстановив дыхание и медленно поднимаясь. Я его уже не видел – через меня перехлестнули широкие ремни, а чуть погодя почувствовал, как сразу с десяток игл вонзилось по линии позвоночника от шеи и до поясницы. Снова медикаментозный коктейль, подобный которому мне впрыскивали во время установки монитора нейроимпланта.

Оба синта уже были рядом, глядя неестественно круглыми глазами и наблюдая за мной и за показателями датчиков. В капсуле появились манипуляторы – по всему контуру тела облепив меня присосками, в каждой из которых заметны тонкие, едва видные иглы. Мое тело уже оказалось просканировано – капсула выполняла функции недавно отключенного монитора, так что перед внутренним взором появилось схематичное изображение моей фигуры, созданное словно в программе моделирования.

Я все еще оставался в себе и в сознании, причем довольно долго – минут пять, за которые больше ничего не происходило. После, безо всякого предупреждения, перед взором стало темно, на мгновение я потерял сознание, а секундой позже почувствовал невыносимую жажду свежего воздуха и надсадно вдохнул, задышав часто и глубоко.

Резко приподнявшись увидел, что лежу в аналогичной капсуле, но нахожусь уже в ином помещении. Обстановка похожая, все так же шумит проекция с Ниагарским водопадом вместо окна, но синтов рядом нет и картины на стенах другие. Веласкес здесь тоже обнаружилась – на мое пробуждение внимания не обратила, как сидела в кресле листая журнал, так и продолжила.

Выглядит Сандра довольно непривычно – на ней полностью облегающий серый комбинезон, стилизованный под блестящую змеиную кожу. Волосы, впервые на моей памяти, стянуты в тугой хвост, а еще на лице никакого макияжа, тоже впервые такое вижу.

Выбравшись из капсулы, обнаружил на кресле комплект одежды – аналогичный моему привычному серый комбинезон, только без эмблемы эскадрона. Оделся, подпоясался, и только после этого Веласкес обратила на меня внимание, отложив журнал. Подмигнув приветливо, она поднялась и сделала мне знак следовать за собой.

За дверью оказались незнакомые безликие коридоры, на блок тюремного изолятора инкубатора ничуть не походившие. Но я уже догадался, что мы на космической станции – сложно объяснить, но искусственную тяжесть я всегда могу отличить, да и пиктограммы на стенах характерные.

Далеко идти не пришлось – быстрый подъем на лифте, сразу дверь без таблички, и мы зашли в небольшой спортивный зал для занятий фехтованием.

– Готов? – без лишних предисловий поинтересовалась Веласкес.

– Пока нет. Где мы?

– В имитации.

– Все слишком реально для имитации.

– А это реальная имитация, не виртуальная. Твое истинное тело сейчас лежит в капсуле в инкубаторе, а мы на безымянной космической станции каждый в своем игровом аватаре.

– Игровой аватар? Ни разу такого не слышал.

– Малыш, ты такой смешной в своем незнании, – пожала плечами Веласкес.

Демоны не проснулись, никак не проявились. Сама Веласкес внимательно на меня смотрела – как будто ее целью сейчас было не уязвить, а понять и увидеть мою реакцию.

– Так где мы?

– Космический Колизей Арагона.

Прекрасно – я здесь уже был однажды, только в ложе для высоких гостей. И кстати буквально недавно предполагал, что окажусь здесь в роли гладиатора, но не предполагал, что так скоро.

– Я уже понял, что мы в Колизее. Я спрашиваю про телесную оболочку, – постучал я себе ладонью по груди.

– Я же сказала – это не оболочка, а игровые аватары.

– Клоны что ли?

– Да нет, ты что⁉ Создание клона подразумевает наличие в теле собственного сознания, то есть раздвоение, а это строжайше запрещено и ты не можешь такого не знать.

Я это действительно знал и теперь вообще не понимал, что происходит. Если это не мой клон, то я точно не внутри андроида. Даже если модель почти полностью состоит из биоматериалов андроиды, как и клоны, обладают собственным сознанием на основе искусственного интеллекта. Выращенные же в инкубаториях синт-бионты никакого сознания не имеют, это лишь функциональные организмы. Поэтому я даже не думал попросить прощения у недавно обиженных мною синтов – это было бы тоже самое, что просить прощения у робота-пылесоса. И возможность к загрузке человеческого сознания у синт-бионтов принципиально отсутствует, это один из строжайших запретов в Республике. Или нет?

– Малыш, игровые аватары – это не оболочки с возможностью вставить квант души, не синты, не андроиды и не клоны, это наши полные копии, управляемые дистанционно. Разум мой сейчас находится не здесь, а там, – постучала себе кулаком по центру груди Веласкес, после ткнув большим пальцем вверх и в сторону. – Мой квант души, как и твое сознание, сейчас в инкубаторе Кальдерона – если нас здесь убьют, связь с аватаром-копией прервется, и мы придем в себя в настоящих телах.

– Это вообще легально?

– Смотря для кого.

– И стоит такой аватар недешево.

– Мягко сказано.

– А заплатила ты за создание этих аватаров не деньгами, а будущим нашим участием в играх Колизея, – сложилась наконец у меня полная картина.

– Да. Но прежде чем мы с двух ног ворвемся в рейтинги королевских битв, дьявольских охот, гладиаторских боев, смертельных матчей, человеческих сафари и массовых ордалий – вот это самое веселое, надо посмотреть на что ты способен. Начнем с элементарного, – подойдя к стойке терминала, Веласкес напечатала два текстолитовых меча и бросила мне один из них.

Северный меч викингов – прямой и непривычно тяжелый, причем этот тренировочный даже тяжелее стального, держал я подобный пару раз. Для меня клинок подходит плохо – из-за массивного навершия и короткой рукояти двумя руками его очень неудобно перехватывать, а одной рукой свободно им работать идеально у меня силы пока недостаточно.

– Проще палками, – прокомментировал я, оценивая оружие.

– Проще, – на удивление покладисто согласилась Веласкес, хотя я ожидал язвительного ответа. – Но здесь в меню выдачи нет палок, к тому же в играх не всегда ты сможешь самостоятельно выбрать оружие.

Себе она, кстати, напечатала довольно длинный полуторный клинок-бастард. Тем не менее, замечание было справедливо, поэтому перехватив меч, я ждал ее приближения или команды к началу поединка.

Никакой команды не последовало, Веласкес напала молниеносно и без предупреждения. Не думая даже парировать летящий сверху-сбоку длинный меч я уклонился – отпрыгнув, от второго удара ушел в сторону перекатом. Веласкес выше на голову и несмотря на худощавое телосложение тяжелее, поэтому атаковала она широко и размашисто, пользуясь своим преимуществом.

Уклонившись еще от парочки уверенных ударов, я поймал момент и рванул вперед, проскакивая под свистнувшим над головой клинком. Рассчитывал эффектно сблизиться и приставить ей острие к горлу, но Веласкес успела среагировать, так что неожиданно для обоих я проскочил мимо и оказался позади нее. Ударил с разворота, вложив максимум силы – Веласкес не успевала ни отскочить, ни увернуться, но в попытке парировать завела свой длинный бастард за спину. Клинки встретились и повернутый плашмя меч Веласкес звучно шлепнул ее по обтянутой змеиной кожей комбинезона ягодице.

Сандра пробежала вперед несколько шагов и обернулась, глядя потемневшими от злости глазами. Я не специально так сделал, но оправдываться не стал, тем более не было времени – Веласкес снова атаковала, но двигалась теперь гораздо быстрее и яростнее, ее клинок несмотря на размер мелькал словно молния. По-прежнему практически не парируя, я по большей части уклонялся и уходил из-под ударов, со свистом рассекающих воздух. Уже приходилось прикладывать значительные усилия – Веласкес явно разозлилась, и разозлилась очень серьезно, гоняя меня по всей площадке.

У меня в этом аватаре-копии не было демонической крови, дающей преимущества боевого транса. Но и у Веласкес что-то пропало – я ведь помнил, как стремительно и неуловимо глазу она может двигаться, но сейчас такой способности не демонстрирует. С ней давно бы меня деклассировала, очень уж разъярилась и обиделась.

Поединок продолжался уже больше двух минут, и я уже давно понял – звучный шлепок оказался случайной удачей. Изначально Веласкес просто не приняла во внимание мой небольшой рост, отчего я сходу смог подобраться к ней близко. Сейчас же, заметно разозлившись, она стремилась отыграться и показать подавляющее превосходство.

Вопрос теперь стоял в том, кто сломается первым – или я ошибусь, или Веласкес устанет. Мне повезло – она устала первой, отпрыгнув после очередного выпада и показывая прекращение поединка отсалютовала мечом.

– Неплохо, малыш, хотя я ожидала от тебя большего, – произнесла девушка с невозмутимым видом, стараясь продемонстрировать легкость действий. При этом я хорошо видел выступившие у нее на висках бисеринки пота, и еще видел, как она с трудом сдерживается чтобы не задышать полной грудью. Налицо достаточно серьезный контраст между ее реальной утомленностью и пренебрежительным тоном в попытке сохранить лицо.

– Давай попробуем другое оружие, – вернулась к терминалу Веласкес, закинув тренировочный бастард в окно дестрактора. Обернулась ко мне, явно ожидая что я брошу ей свой короткий прямой меч.

– Давай сначала ты мне объяснишь кое-что, – оставил я оружие в руках.

– Что именно?

– Скажи, ты бессмертная?

– Квант души у меня есть.

– Ты поняла, о чем я. У тебя уже есть билет в Сенат, или ты готовишься заменить кого-то в Совете Богов?

– Нет.

– Нет? Так может, перед тобой открыты легкие пути возвышения? Ты наследница фамилии или, может быть, в женихах у тебя сразу несколько высокородных претендентов из большой четверки, а ты просто не знаешь кого выбрать, лениво перебирая варианты?

Веласкес в этот раз промолчала. Не ответила, но и взгляд вернувших бирюзовый цвет глаз не отвела.

– Вот именно, ничего этого у тебя нет, – продолжил я. – Зачем ты тогда так качественно делаешь все, чтобы я воспылал к тебе если не ненавистью, то постоянной глухой неприязнью? Зачем заранее закапываешь в землю наши отношения и постоянно пытаешься бросить в меня топор войны? Завидуешь?

– Нет.

– Тогда почему?

– Ну вот так получилось. Смирись, – пожала Веласкес плечами с независимым видом.

На этом бы можно было заканчивать, но я понял, что с ее стороны это было приглашением к продолжению. Если бы ей действительно хотелось закончить разговор, ответила бы она совершенно по-другому, я ее уже хорошо изучил.

– Может быть это злость?

– С чего бы мне на тебя злиться?

– Может быть с того, что если бы я не упал на самое дно, то на такую как ты просто не посмотрел бы, не говоря уже о возможности совместной деятельности? Агнесса Сангуэса, моя мать, называла таких как ты безродных подзаборной элитой, и ты это прекрасно знаешь. И во время нашего общения ты периодически пытаешься продемонстрировать надо мной моральное, а теперь и физическое превосходство – вот как сейчас, едва не потеряв сознание от перенапряжения сил, чтобы что? Чтобы я увидел, что ты не пустое место, которым в иерархии Арагона являешься?

– Ты сейчас обидеть меня хочешь? – Веласкес хотя и зарделась, но спросила спокойным нейтральным тоном.

– Ни в коем случае. Я просто показываю, как ты ведешь себя по отношению ко мне все то время как мы с тобой общаемся, причем ведешь себя так даже несмотря на то, что связывает нас уже нечто большее, чем просто деловые отношения. И это, заметь, я пока просто тыкаю острыми аргументами в очевидное, не пытаясь дополнительно язвить как это делаешь ты для большего эффекта.

– Туше́, – усмехнулась девушка.

Отойдя от терминала, она села прислонившись спиной к стене и похлопала приглашающе ладонью по полу. Когда присел рядом отметил, что она больше не сдерживается и начала дышать полной грудью, уже не скрывая серьезного утомления поединком.

– Скажи, как ты относишься к такому понятию как любовь? – неожиданно спросила Веласкес.

– Тебе эмоциональное восприятие или версию расшифрованных биохимических реакций, основанных на заложенных в ДНК инстинктах поиска подходящей пары для продолжения рода?

– Хорошо, перефразирую немного. Как ты относишься к иррациональным поступкам, совершенным в результате возникшего влечения?

– Ты имеешь ввиду половое влечение?

– Да.

Веласкес довольно неожиданно чуть-чуть покраснела, смутившись. Ладно еще Стефа так себя вела, но почему эта молодая женщина такие же реакции демонстрирует – непонятно, она ведь патрицианка.

– К подобным иррациональным поступкам я отношусь с недоумением. Если по существу – считаю влияние любви на человеческие отношения сильно переоцененным фактором.

– А почему ты так рассуждаешь?

Похоже я начинаю понимать, куда она ведет.

– Потому, что у меня, как и у тебя кстати, внесены изменения в гипофиз, так что некоторые гормоны сейчас блокируются и начнут вырабатываться только после достижения шестнадцати лет.

– Программные изменения в гипофиз? – удивилась Веласкес, со щек которой так и не сходил румянец.

– Гипофиз – это часть мозга, ответственная за выработку разных гормонов, в том числе стимулирующих рост. В моем случае тело развивается в обычном и согласованным перед рождением режиме, но до шестнадцати лет у меня будут отсутствовать довлеющие на разум факторы, что поможет избегать отвлечения внимания для достижения концентрации в ходе получения необходимых знаний.

– Нет-нет, я это все знаю, просто про гипофиз сюрпризом стало. В моей программе обучения подобное обозначалось как «развитие ребенка согласно генетическому паспорту».

– Ну вот узнала что-то новое. У тебя этот блок уже снят?

– Я пока не знаю, – взгляд Веласкес не отвела, но щеки по-прежнему алеют.

Я только головой покачал, вздохнув.

– Ты что сейчас хочешь от меня услышать? Если по существу, то к примеру на такое понятие как женская красота – полностью зная ее самые разные стандарты, виды и формы, я пока смотрю только через призму эстетики, а не эротики, а смысл слов «привлекательность» или «влечение» понимаю только теоретически.

– Тебе не кажется странным, что при таком подходе не нас, а охлос называют откорректированным? – сделала неожиданный вывод Веласкес.