Текст книги "Клан – моё государство 3."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 48 страниц)

Глава 3

Утром 16 мая в кабинет Скоблева вошёл Иван. Предварительно он позвонил и уведомил о своём приходе. Скоблев вышел из-за стола, встречая его как старого знакомого, пожал руку и слегка обнял.

– Чертовски всё удачно, что ты приехал. Кстати,– с улыбкой произнёс Давыдович, он действительно был рад приезду Ивана.

– Я в Москве уже вторую неделю,– Иван плюхнулся на диван, Скоблев разместился рядом.– Дел много. Собирал кой-какие долги,– Иван сунул руку в карман и достал конверт.– Это вам от Александра. Лично. Читайте, потом поговорим.

Скоблев читал письмо около получаса, то и дело, посматривая на Ивана, который включил свой радиотелефон, и что-то слушал. В письме говорилось о том, что в ближайшее время подъедет человек к Скоблеву и будет у него работать. Что это стрелок, возраст очень малый, точные годы не назывались, и он будет курировать их работу, поскольку появились на горизонте люди ГРУ. Ещё Александр сообщал, что по курьерам надо сработать сообща на крайний случай, если придётся сунуться в грязь, то тащить в паре сподручнее. Скоблеву было приятно, что его людей не подставляют, а делят возможный ответ, со стороны до конца не выясненных структур, и на себя. Для этого в дело подключаются двое стрелков с соответствующим обозом людей. Стрелков звали Бак и Мик.

– Что ж!– молвил Давыдович, прочитав письмо и возвратив его Ивану.– Я доволен. Про возраст стрелка-куратора не понял. Маловат, это как?

– Возраст юношеский. Пятнадцать ему, бандиту этому. Достал уже всех. Просится в дело спасу нет. Запретить нельзя, он же сам что-то организует, молодость, как водится, неудержима. Вот его и надо пристроить до срока под надзор. Александр решил его к вам направить, в пасынки. Вы не расстраивайтесь, что он его к вам спихивает. Польза от него будет великая. У него есть все допуски к информации. Это он архив ЦК в Кремле потрошил.

– Ого!!– чертыхнулся Скоблев, знавший о копировании такого архива.

– Вот он и прибудет.

– Иван! Он фортели не будет выкидывать?– засомневался Давыдович.

– Исключено,– мотнул Иван головой.– Он сам сюда напросился. И всю ответственность берёт на себя по полной программе. Глупостей не будет в работе, а в личном плане держитесь с ним построже. Он проказник жуткий и юморист.

– Тут мы сами с усами. У нас это не залежится.

– Тогда поехали по-основному,– предложил Иван.

– С чего начнём? Да, когда он прибудет?

– Чёрт его знает. Думаю, в первых числах июня появится. Он в пути. Звать его Левко. По документам Андрей Григорьевич Соболевский. Примешь его на работу легально. В качестве курьера. Пусть почту возит.

– Сделаем,– кивнул бодро Скоблев.– Тогда начнём с курьеров. Они у нас проходят теперь по основной линии.

– Зачем!?

– Интриги больше. ГРУ мляво подъехал и не серьёзно. Я так понял, что они просто приходили отметиться на всякий случай, впрок так сказать засвидетельствовали мне своё стояние сзади. В напоминании этом они не спешили, могли же раньше отметиться. Я в их банке сидел когда-то, в бытность сотрудником охраны членов Президиума Верховного Совета. Методы их работы мне известны. Однако припозднились. В прежние времена они бы ко мне припёрлись в день регистрации, а тут столько лет в засаде сидели. Особых волнений у нас нет. Курьеры нам интересны с профессиональной точки зрения. Что они таскают так часто, моих ребят не волнует. Цель – выйти на "папу",– "папой" в лексиконе означало найти главного хозяина конторы,– если конечно он вообще существует. Могут ведь они быть простыми наемниками?!

– Ясненько!– Иван встал, скинул пиджак, пуловер. Отстегнул ремешки портупеи, на которой крепилось оружие всех мастей и калибров, свернул всё и бросил в кейс. Из кармана в крышке дипломата извлёк две дискеты.– Ставьте, обсудим,– он передал одну дискету Скоблеву, вторая осталась в его руке. Они перешли к компьютеру. Скоблев вставил дискету и быстро просмотрел.

– Боже мой!!!– воскликнул он, поняв какую программу им надо осуществить.– Это на сто лет. Ко всему у нас великое переселение народов и если курьеры окажутся из Таджикистана или Чечни, как их вычислять-выуживать?

– Давыдович!– стал успокаивать Скоблева Иван.– Всё будет нормально. Три года придётся потеть, ну так что ж!? Другим макаром "папу" не достать. Из тысячи каналов в работе два, может быть пять, остальные таскают липовые тележки, отвлекающие. Последний курьер – подсадная утка. А кукловод, судя по почерку, наш. Отечественный.

– Объём огромный!– усомнился Скоблев.

– Данные протянем на головной машине. У нас есть все, кто выезжал из страны до 1 мая 1992 года. Даже транзитников зафиксировали. Мордашки есть. Последние два курьера лиц не прятали, что говорит о том, что система отлажена до мелочей и провалов у них не было. Мы долго кумекали и пришли к однозначному выводу. Все "челноки" имеют в странах транзита "крышу". Кто-то их там незряче прикрывает. Это люди тайных служб и проверить их возможности нет. Сразу всполошатся и свернут дело. В трёх странах мы сейчас берём под контроль агентурные линии советских спецслужб. В Швейцарии, Италии, Великобритании.

– А Германия?

– С немцами есть договоренность и они предоставят архивные данные. Только у них, Давыдович, сложностей много и объёмы неподъёмные.

– Вот когда пожалеешь, что существует туризм,– саркастически произнёс Скоблев.

– Кучу эту разгребать придётся. Здесь проще. Или нет?

– Корешки билетов соберём, они валяются в хранилище.

– Нет, нет, Давыдович. Это не пойдёт. Лучше на московских свалках копаться, больше проку. Тащим учебные заведения. Шансов много и там в делах есть фото. Пусть они старенькие, но всё ж. Особое внимание виньеткам выпускников, любят у нас сниматься кагалом, а главное внимание на тех, кто по разным причинам не доучился. Плывём по тихой воде самосплавом.

– Если недоучки осели у "папы", то он вынул в учебных заведениях их дела. Не глупый же, я думаю,– Скоблев поднял указательный палец и направил его в потолок.

– Мог. Даже хорошо, если он их вынул. Но у него нет возможности извлечь их из памяти сокурсников. Отработаем этот канал и потом посмотрим, что предпринять следом. На днях придёт машина с аппаратурой для копирования личных дел. Выдай всем сотрудникам. Скоро экзамены, а это самое благодатное время шустрить по архивам. Есть запрет. Категорически не рекомендуется опрашивать сотрудников архивов.

– Не тёмные, понимаем, что ловим,– хмыкнул в ответ Давыдович.– Жаль, в школах не хранят фото.

– Зато есть классные руководители, которые обязательно хранят виньетки своих шкодливых детей. Подключай к работе свои филиалы. В опасных регионах бывшего теперь уже Союза, мы сделаем работу сами. На вашей совести огромная территория тихих штатов. Точные инструкции предмета поисков вот тут,– Иван дал Скоблеву вторую дискету.– На ней сорок примеров работы. Всем изучить, сдать экзамен и только потом допускаются к розыску. Лезем в волчье логово, и там могут так челюстями щелкнуть, как голова отлетела в сторону, не заметишь. Без исключений. В сети такие поймаем всякую рыбку. Да! Военные училища, суворовские и нахимовские, а также секретные объекты тащим тоже мы. И в родные школы не шастать.

– Своё мы по памяти соберём мигом,– заверил Скоблев.– Что с ГРУ?

– Ремуза-Гладышева тихо вытащили после провала в США. Однако, он там не засветился. В Европе за ним нет следов. Где он сейчас сидит, установить мы не смогли, и чем ведает тоже. По Боровскому-Глушко пусто, кроме информации о том, что он аналитик. Об этом сказала машина. В его речи мелькнула фраза, которой мог пользоваться только аналитик. Шёл он грязно, хоть навык у него есть. Значит, сидит где-то в кабинете. Ремуз начинал в резидентуре советской разведки в Британии, но потом его перекинули в США вслед за его главным источником. Тот был британец, и после окончания Кембриджа, уехал работать в хитрую лабораторию в Штатах. Ремуз был знаком через этого учёного с нынешним шефом криминальной разведки Англии Альбертом Пейси. Была ли вербовка или нет, не ясно, но встречи похожие на такой процесс у них были. Есть, правда, косвенный пустячок. В фешенебельном районе Лондона осело много русских. Тысяч тридцать. Все очень богаты. Странно, но некоторые из них в бывшем Советском Союзе не числились. Предположительно это бывшие агенты с семьями, только внутренние, союзные. Их процентов пять. Документы у всех чистые. Делали их помимо ОВИРа. Безопасность им выдавала паспорта. Оформляли через МИД. Есть среди поселенцев очень странные людишки. Мы их проверяем, но данных пока нет. Боровский и Ремуз к вам приходить были не должны. Вы в курсе почему?

– Думал я об этом. Не день, не два,– Скоблев почесал за ухом.– Зачем внешникам лезть ко мне?! Из беседы ничего не извлекли и осталось за кадром: личная это их инициатива или поручение руководства. А личное исключено. Инструкция запрещает. Если им кто-то кинул задание, то совсем не понятно какое. Попикировались и убыли. Почему? Сказать, что они были к встрече не подготовлены тоже нельзя. Информации имели в достатке. Покопано на совесть.

– Дождёмся повторного прихода. Они дали понять, что в курсе вашей связи с Александром.

– Просили организовать встречу. Готовить?

– Александр пошёл бы на такую с превеликим удовольствием, но всему есть предел. Двое из ГРУ хотят тебя видеть! Это и много и мало одновременно. Контора у них сыплется, и что они хотят, один господь ведает. Нам же связь с ними ничего не даёт. Их резидентура вне пределов страны известна всем, а скрытые агенты, что у них есть, так их они не откроют. За это их свои прикопают. Я не слишком хищнически рассуждаю?– спросил Иван Скоблева.

– Нормально. Я в таких играх не участвовал раньше, но мне кажется у них более широкий интерес. Раз их поджимают со всех сторон, то они ищут партнеров на коалицию. Мы, то бишь, я и мои ребятки для них мелочь, они бы нас скушали, но зачем? При таком раскладе они бы сначала наехали, как выражаются блатные, а уже потом притопали бы на встречу. Здесь явно что-то не то. Им нужен Александр. Могут они что-то существенное положить на алтарь? Может курьеры их?– предположил Скоблев.

– Курьеры чужие. Они не подходят ни под одну спецу бывшего Советского Союза, но в то же время они местные. Может оказаться, что у них не "папа", а какой-то там "дедушка", двигающий их без горизонтальных и вертикальных связей. Система условностей. Они его не знают, а он их всех видит. Такое случается при долговременных обрывах. Консерванты никогда не знают, на кого они работают после выхода из длительного бездействия.

– Вам видней. Я с Воробьёвым пообщался, так скажу откровенно, это мозг и уникум сам по себе. Если "папа" хитроманов этих тишайших собирал и сохранилась методика отбора, их ловить будет тяжело. В Ленинграде чисто ушёл. Способ применил оригинальный. В Москве поступи он так, мы бы его зевнули.

– Редкий случай. Это наука. А учиться никогда не поздно. На таких примерах нарабатывается опыт. Ещё надо учиться его применять. Прыткий курьер. Как старик?

– Крепкий. Не может без движения. Весь из суеты состоит. Совсем не болеет,– Скоблев вырубил компьютер.– Проведаем?

– Хотелось бы, но не сейчас. Я пойду в банк поработаю. Необходимо сделать обеспечение стабильной надёжности. Мы же не воровать в стране обосновываемся, а строить. Правда, при теперешней ситуации приватизация отсекает любое инвестиционное участие. Я там пока обоснуюсь. Временно. Надо покумекать, как с властью договориться. Если что-то случится, меня оповещайте немедленно. Номер у меня прежний. Пойду,– Иван пожал Скоблеву руку, взял пиджак, кейс и двинулся к выходу.

– Иван!– окликнул его Скоблев.– Программу теперь пускать?

– Да!– ответил тот из дверей.– Немедленно.

– Тогда я её сам, для важности пущей, ещё раз просмотрю,– произнёс вслух сам себе Скоблев.– Для разнообразия сам потом посещу парочку вузов,– он уселся за компьютер.

Глава 4

Проснулись после ночной пьянки около четырёх часов дня. На удивление голова была в полном порядке. Вильям даже потрогал её, на месте ли, под смеющийся взгляд Александра, который лежал напротив на раскладушке, закинув обе руки за голову. Вильям сел, он спал на диване, свесив ноги.

– Непривычно как-то,– произнёс он.

– Думал, будет муторно?– спросил Сашка, потянув ноздрями воздух. Дверь на кухню была закрыта, но всё равно было слышно, что кто-то жарит пироги, про это говорил запах. Он разбудил Сашку давно. Вспомнилась мать, которая каждое воскресенье занималась стряпней, поднимаясь, чтобы накормить ораву с раннего утра.– Однако, хозяйка вернулась. Пироги печёт,– Сашка сладко вытянул руки.

– Пахнет вкусно,– Вильям тоже почувствовал запахи, доносившиеся с кухни.– У меня есть маленькая проблема по большому счёту,– добавил он.

– Это просто,– Сашка сел, старенькая раскладушка жалобно заскрипела.– Сначала одеваешь штаны. Вон лежат на стуле рядом. Костюм тут ни к чему. Потом носки шерстяные и рубашку. Это нижняя и что-то вроде пижамы. Так принято. И конечно опорки,– он стал одеваться. Вильям последовал его примеру.– Теперь пошли,– открыв двери, Сашка не успел произнести ни одного слова, его опередила жена Игоря, даже не дав поздороваться.

– Мойте руки и за стол,– высоким грудным голосом сказала она.– И без разговоров. Алкаши. На один час оставить нельзя этого мужика, сразу компанией обрастает.

На дворе Вильям спросил:

– Ругается?

– Добрейшей души человек. Таких поискать надо. А что ворчит, так это для приличия. Вон туалет,– Сашка показал на деревянную будку.– Там яма, перекрытая досками, в которых дырка. В неё и ходят. Сливного бачка нет. Рулон бумаги надет на гвоздь. Бумагу в ведро, оно слева. Иди.

– А руки мыть?– Вильям стоял в нерешительности.

– Это не элитный квартал в Лондоне, друг ты мой. Хоть многие в этом посёлке и богаче самых зажиточных британцев, клозетов отделанных золотом, как писал Ульянов-Ленин, не имеют. Не из-за скупости. Серьёзные люди тут живут. Унитаз вещь хорошая, однако, привыкли по старинке. А руки и лицо моют после туалета под умывальником,– Сашка показал на что-то прикрепленное к стене летней кухни.– Выйдешь покажу, как пользоваться. Можешь пойти в баню и там налить воды в тазик.

– Всё ясно,– и Вильям потопал в сортир.

В калитку боком протиснулся Игорь. Он был с сумкой.

– Выспались?– задал он Сане вопрос.– Моя в магазин меня послала за хлебом,– Игорь раскрыл сумку, чтоб Сашка увидел горлышки бутылок и вопросительно посмотрел на него, что, мол, будем делать.

– Выспались,– ответил громко Сашка.– Запах пирожков нас разбудил,– и кивнул на крышу. Игорь подмигнул ему в ответ и шепнул:

– Хлеб вынимай, только тихо, а то она бутылочный звон чует за сто километров.

Сашка аккуратно вытянул буханку хлеба, после чего Игорь быстро повесил сумку на гвоздь под крышей сеней, откуда было удобно взять сверху и где не видно было, когда стоишь возле входных дверей. Он так поступал часто, пряча от жены.

– Какая у вас программа?– спросил для отвода глаз Игорь.

– Сначала едим. Потом осмотрим окрестности с крыши. Ты свой немецкий цейс не пропил?

– Ты что!!?– воскликнул Игорь, с нотками ужаса в голосе.– Такую вещь я пропить не могу. Завещал положить с собой в гроб. Подарок одного старенького, но мёртвого генерала вермахта.

– Дальше пойдём смотреть посёлок. Если дашь свой мотоцикл, то поедем, а нет, пешком двинем,– у Игоря был мотоцикл "Урал" с коляской, техника считавшаяся в этих местах наилучшим средством передвижения летом, ну, кроме моторных лодок, на реке ведь жили. Автомашины не котировались и популярностью не пользовались.

– Так и быть, дам,– согласился Игорь,– но горючка своя. Лады!?

– Лады!– Сашка улыбнулся и мотнул головой.

Про бензин было сказано не случайно. Когда два дня назад жена просила Игоря завезти её в соседней посёлок, то Игорь, которому было лень туда тащиться, сослался на его отсутствие и супруга поехала проведывать внуков техничкой. Техничкой звали в посёлке грузовой ЗИЛ-130, возивший рабочих на смену. Он был крыт брезентом. Имевшийся в посёлке автобус не ходил уже три года. Поизносился. Вот на техничке и пришлось трястись сорок километров старой женщине, так как дорога была только названием, как таковая она отсутствовала.

Из сортира появился Вильям, хмыкнув, сказал:

– Местный быт оригинален.

– Держи!– Сашка вручил ему полотенце и сам двинулся в туалет.

Неожиданно даже для Сашки жена Игоря, ненавидевшая спиртное лютой ненавистью и отдавшая всю свою жизнь в борьбе со слабостью мужа, так и не одержав победы, выставила на стол графинчик. Игорь и Сашка переглянулись.

– Что коситесь?– заметив это, произнесла она.– Ох, и порода же у вас!! Ладно уж, пейте. В кои веки в гости бродяга этот пришёл бездомный,– она ласково потрепала Сашку по голове.– Чай не чужой. Но ты!– она посмотрела со злостью в глазах на мужа,– имей в виду. Будешь бельё полоскать сегодня. Я к тебе в прачки не нанималась.

– Всё, всё, мать! Будет сделано,– хватая графинчик и разливая, пообещал Игорь, пока она не передумала.

Быстро управившись с едой, они влезли на конек крыши. Игорь взял с собой бинокль в большом деревянном, обитым кожей, футляре, который давал тридцатидвукратное увеличение. Погода была сто на сто километров или, как говорят в народе, от горизонта до горизонта. Смотрели по очереди. Пока один глядел, двое пили, закусывая салом с хлебом и зелёным луком. После каждого просмотра Вильям произносил: "УХ!", а после выпитой стопки: "Хорошо". Когда приговорили две бутылки, слезли, выкатили из гаражика мотоцикл и Сашка, прихватив пустую канистру, ушёл к соседу брать в долг бензин.

Игорь и Вильям остались вдвоём.

– Вот так Илья и живём,– хлопнув по сиденью мотоцикла, сказал Игорь.

– Тяжело,– ответил Вильям неопределённо.

– Что тяжело?– переспросил Игорь.

– Много пить,– Вильям был уже навеселе.

– Это зависит от привычки. Побродишь с Санькой, поймёшь, что пить это отдых.

Вернулся Сашка. Подходя, крикнул брату:

– Воронку достань, а то Федосыч полную мне вбухал.

Мотоцикл завелся с первого прокрута.

– Фирма!– одобрительно сказал Игорь.

– Шаражка!– не согласился Сашка.– Дай парочку пустых мешков под картошку. Штук шесть, если есть,– Игорь притащил из сеней кипу пустых мешков, перетянутых шпагатом.

– Держи!– он бросил их в коляску.– Пойду полоскать бельё, раз нарвался.

– Садись, Вильям,– Сашка показал на сиденье позади себя.– Помчимся собирать дань, заодно покажу весь посёлок.

– Дань это что?– усаживаясь, спросил Вильям.

– Дань это дань,– трогаясь, крикнул Сашка.– Скоро садить надо. Мы в тайге копаем огороды. Тут всё растёт.

Они ехали по дороге, тянувшейся через весь посёлок, заворачивая к домам, где Сашка отдавал пустые мешки. На встречу выходили степенные мужички, они жали Вильяму руку, коротко обнимали Сашку, перекидывались короткими фразами и уходили.

– Александр!– толкнув Сашку в бок, прокричал Вильям.– Где русская гостеприимность. Почему никто не приглашает в дом?

– К кому захотим, сами зайдём. Не принято у нас тут приглашать. Все знают друг друга с детства. Ходят в гости ежедневно по поводу и без повода,– орал в ответ Сашка, стараясь перекричать свистящий в ушах ветер.

Иногда останавливались, встретив кого-то, прямо на дороге. Такие остановки были более продолжительны, но и они начинались с рукопожатия, объятий и поцелуев. Так за три часа объехали весь посёлок. На удивление Вильяма посёлок оказался большим, чем представилось Вильяму с крыши. На обратном пути Сашка грузил мешки с картошкой в коляску. Вскоре они перестали помещаться.

– Свои дают,– определил Вильям.

– Потом вернем. Урожай был в том году хороший. Сыпят сколько не жалко. Всё что есть, не сожрут, пропадёт,– пояснил Сашка, выгружая мешки у крайнего домика, расположенного в нижнем течении реки.– Поедем ещё раз. Ночью наши тропники потянутся в тайгу и каждый захватит по полмешка. Кое-что местные оленеводы перекинут по пути.

– Что дашь взамен?

– Без замен. Мне надо и я прихожу и беру. Кто не даст? Тех, кто откажет, нет. Конечно, я знаю, кому и что необходимо и достану. Хоть лекарство, хоть вещь. Дочку или сына в институт устроить и там с жильем определиться,– Сашка замер и мгновение спустя, сказал в ночь:– Акакиевич, чего ты у плетня схоронился? Своих не узнаёшь?!– из-за плетеного заборчика вышел старик.

– Ты, что ль, Сашка? Я по голосу пытаюсь определить, кто приехал. Меня акцент твоего спутника сбил с панталыку,– старик приблизился.

– Это мой друг. Англичанин,– отрекомендовал Сашка, а дед крепко стиснув руку Вильяму, сказал:

– Я на реке был. Вода поднимается. Днём белым в этом году ледоход шурнёт. Двадцать пятого мая. Снега было зимой маловато. Медленно, но копится,– старик ловко ухватил мешок и потащил его в домик, вернувшись, продолжил:– Британец, говоришь! Я с одним британцем сидел в лагере, в Норильске. Том его звали. Фамилии не знаю, не говорил. Его русским именем окрестили. Неплохой был человек, жаль, здоровье имел слабое. Выдержал два года и всё. Скончался,– старик подхватил второй мешок.

– Правда?!– Вильям уставился на Сашку.

– Откуда я знаю?– Сашка пожал плечами.– Раз говорит, значит, правда. Чего врать-то.

– Может американец?– всё не верил Вильям.

– Да ты не сумневайся,– заверил Вильяма возвратившийся старик.– Санька тебе верно сказал. Нет мне смысла тебе врать. Том этот был из Блэкпула. Сидели у нас многие иностранцы. Американцы тоже были. Даже негр один был. Из тех, что когда-то приехали на Донбасс в двадцатых. Была у нас такая история. Немцы были, французы были, всякие были. Лагерь особый. Я туда попал потому, что батянька мой был венгр. Двадцать мне бацнули, вот я к ним и попал.

– Он кто был?– Вильям присел на коляску.

– Механик он был по профессии. Не то на Магнитке, не то где-то рядом с нею на заводах,– ответил старик.

– Коминтерн?– спросил Вильям.

– Нет!– старик махнул рукой.– Коминтерн сидел в другом лагере. Не коммунист. Он по договору монтировал какую-то технику и обучал работе на ней. За что его осудили, не спрашивал. У нас об этом никто не заикался. Умер он от воспаления лёгких. Харч был никудышный, да и одежка хуже некуда, вот и простыл. Тебе сородича жаль, выходит?

– Конечно.

– Мил человек! Всех пожалеть души не хватит. Много их было. Я про этого Тома потому вспомнил, что его нары были от моих через одни, и он меня менял в забое. Там всех на русские имена числили, а они на перекличках на них отзывались. Сильно общаться не было у нас сил. Норма убийственная. Как я выжил сам не пойму и до сих пор не верю. И то мне к слову пришлось видно зря, гляжу тебе про меж глаз это врезало,– старик пожал руку Вильяму выше запястья.– Не тащи в душу. Скорбь эта вечная. Тысячи матерей так и не узнали, где их дети слегли.

– Ничего,– ответил Вильям, пожимая старику руку.– У вас очень страшная страна. Очень.

– Мы её сами боимся, но живём. Куда из неё бежать? Мы со своим горем никому не нужны. У многих злоба на власть до сего дня в одном месте свербит, покоя не даёт, чешется. Сучьи дети,– произнёс старик и следом смачно выматерился.

– Ты, стало быть, совсем слепой стал?– вступил в разговор Сашка, чтобы отрезать лагерную тему.

– Есть малость. Днём нормально, а только сумерки сойдут с небес, слепну что котенок. Всё сливается. Восемь десятков, Сань, а это не хухры-мухры,– старик стал сворачивать самокрутку.

Сашка чиркнул зажигалкой, дал ему прикурить.

– Маху ты дал в своём подсчёте, Акакиевич. Пойдёт река через три дня.

– Ну, тебя!– отмахнулся старик.– Природу, Санька, за сиськи не схватишь. Она рожает в свой срок. Ни раньше, ни позже.

– То, что Луна не к сроку – такое случается. В другом тут всё дело. Последний это год в зимнем бесснежье и летней засухе. Цикл завершился. В эту зиму снег будет валить от брюха, а дожди зарядят с ранней весны до глубокой осени. Беспрестанно. Ничего следующим летом не родит,– Сашка взялся за ручку газа.– Мы ещё одну ходку сделаем,– и завёл двигатель.– Перебери нам килограмм полста в дорогу.

– Рули, приготовлю,– ответил старик и направился в дом.

В час ночи, заглушив мотор, скатились к дому Игоря, чтобы не будить народ. Молодёжь, правда, гуляла по дороге, где парами, где группами, но в окнах домов свет уже не горел, спали. На бревне у гаражика сидели двое. Сашка слез с мотоцикла и стал открывать ворота, с ними не здороваясь. Это показалось Вильяму странным. Закатив мотоцикл и закрыв ворота, Сашка спросил:

– Что надо, мужики?

Оба подошли. Заговорил один с сильным акцентом.

– Нам сказали, что ты тут главный, что к тебе надо обратиться. Только ты можешь помочь. Так сказали.

– Чем помочь?

– Мы с северного Кавказа. Он ингуш, а я чеченец. Мы из пригородного района Владикавказа,– он перестал говорить.

– Устали мы от войны. Покинули родные места,– закончил второй.

– Хотите тут у нас осесть?

– Семьи в Якутске. На аэровокзале. Сидят, ждут.

– Много душ?– спросил Сашка.

– У меня двенадцать со стариками,– ответил чеченец.– А у него восемнадцать.

– Профессии у вас есть?

– Механизаторы мы. Работали в колхозе. Машина, комбайн, трактор. Пошли было в совет, там нас послали к одному, а он нам прямо в глаза сказал, что есть инструкция вас не принимать на работу и не прописывать, но отослал нас к ещё одному. Тот нас выслушал, позвонил кому-то и нас послал к тебе. Сказал, идите к Александру и сюда направил. Мол, только ты можешь за нас поручиться. Нигде нас не хотят видеть. Мафия говорят,– чеченец глубоко вздохнул.

– Уроды есть в любом народе,– произнёс Сашка.– Времена трудные не у одних вас. Из здешних мест люд перебирается на Большую Землю, а вас сюда принесло. Селились бы где-то в Тамбовщине. Опять же тут работы нет.

– Деньги кругом требуют, чтобы прописаться. Всё ценное, что имели, продали, на последние деньги в Якутск приехали. Не хотим мы быть беженцами. Стыдно, да. Руки есть, заработаем.

– Хорошо,– Сашка прикурил папиросу, осветил обоих пламенем зажигалки. Обоим было чуть больше сорока.– Разрешу при условии. Если к вам кто-то из родни ещё запросится, сразу по прибытию ставить на учёт. Никакого нелегального проживания.

– Хлебом клянусь!– ответил чеченец.

– Предками и матерью,– сказал ингуш.

– Так понимаю, у вас жёны осетинки?– Сашка затянулся дымом.

– Так,– кивнул чеченец.– Прах их всех побери, с их делами. Нет у нас пути ни туда, ни сюда.

– Много у вас вещей?

– Какие вещи, дорогой?!!– горько произнёс ингуш.– Сожгли всё до тла. Дали военные нам одеяла в Нальчике, а всё остальное на нас надето.

– Как ваши фамилии?– Сашка достал радиотелефон. Они по очереди назвались, достали паспорта, но Сашка их брать не стал.– Привет, Родя!– произнёс он в трубку.– Организуй в мой сектор дополнительный рейс. Завтра утром. Найди в аэропорту две семьи,– Сашка назвал фамилии,– их двадцать восемь человек. Старики, женщины и дети. Скажешь им, что мужья их ждут на месте. Сделаешь?– выслушав ответ, Сашка отключил радиотелефон.– Завтра к обеду прилетят. Голодны?

– Нет. Нас в столовой женщины покормили перед закрытием. Кухарки,– сказал чеченец.

– Ждите тут. Минут через двадцать мы подойдём. Я покажу вам, где селиться.

– Спасибо, дорогой. Век тебя не забудем,– поблагодарил ингуш.

Сашка и Вильям ушли в дом Игоря, а кавказцы остались ждать, усевшись снова на валявшееся бревно.

Уже по полностью спящему посёлку вчетвером добрались до окраины. Сашка снял походный рюкзак у темного дома. Как кошка вскарабкался на столб, там заискрилось и послышался жуткий мат, после чего Сашка свалился вниз.

– Ну, не бляди, а?!! Чуть не убило!– чертыхнулся он.– Пошли в дом,– внутри он вкрутил принесенную с собой лампочку и щёлкнул выключателем. Взору предстала кухня.– Дом из двух одинаковых половин. Не хоромы, однако, лучшего у нас нет. Жившие здесь, уехали ещё по зиме,– Сашка уселся на табурет возле стола.– Рассаживайтесь. Пошарьте в комнатушках,– кавказцы быстро отыскали стул, который предложили Вильяму, сами уселись на пустые ящики из под чая, перевернув их кверху дном. Сашка достал тетрадку в клетку из-за голенища сапога, шариковую ручку из внутреннего кармана.– Илья, достань свёрток с харчами,– Вильям извлёк из рюкзака пакет, положенный сверху.– Это вам завтрак на утро. Там оленина, если вы придерживаетесь обычаев. Говядина у нас теперь редкость, привыкайте к оленине. Это ещё водится,– Сашка стал писать. Когда закончил, сказал:– В этом доме надо перетянуть крышу. Главное, печи в исправности. Шифера в посёлке нет. Я выписал вам доски, тёс и толь.

– А свои дома можно поставить?– спросил ингуш.

– Можно,– ответил Сашка.– Места у нас много, но строить здесь начинают зимой. Чтобы дом поставить, надо забить сваи. Живём мы на вечной мерзлоте. Сваи ставят только зимой, в мерзлый грунт. Осенью я к вам приду, тогда и обсудим. Но сейчас вам придётся жить тут и зимовать. Вот записка на лес и толь. Вторая к главному врачу. Звать его Пётр Гаврилович Симко. Где больница спросите. После прилета семей все должны пройти медицинский осмотр. Через всю страну ехали, на вокзалах мотались, жили, где придётся. Нам не надо эпидемии тут никакой. Тщательно проверить детей. Это обязательно. В двухстах метрах отсюда баня, прямо на берегу реки. Завтра не работает, но вот вам записка, банщик стопит к шести вечера. С дороги надо помыться. Вот ещё одна записка на техсклад. По ней возьмёте там койки, матрацы, одеяла, постельное бельё. Утром приедет бортовой ГаЗ, привезёт шесть бочек под воду и следом водовозка наполнит. Вода у нас привозная. Летом можно брать с ручья, а зимой ключ замерзает. "Газоном" тем поедите на техсклад. Вот эта записка в поселковый совет председателю. Он мой брат, но в скверных мы отношениях, если откажется выдать ордер на этот дом, ничего ему не говорите, молча уйдёте. Его теперь нет, он в районном центре, должен приехать дня через три. Первого числа, июня придет мой человек. Звать его Егор. Ему отдадите все документы, которые у вас есть. Паспорта, трудовые, военные билеты, старики пенсионные, коль есть. Постараемся переоформить им пенсии здесь. Деньги не очень большие, но всё-таки копейка. Да, на техскладе возьмёте лопаты, вообще всякий инструмент. От дома до леса огород. Можете по сторонам прикапывать сколь душе угодно. Родит у нас всё. Посадите картошку и прочее. На прочее сходите в магазин, он через дорогу вправо, там моя сестра, даст вам семена, а картошку для посадки шофёр "Газона" знает, где и у кого взять. В обоих половинах дома есть погреба для хранения. На большие семьи нужен запас. Посадите столько, сколько сможете осилить всем кагалом. В следующем году урожая не будет. Будем жрать всем поселком макароны, если достанем. Есть ещё два катуха. Это домики для живности. Обзаведитесь. Егор вам поможет решить этот вопрос. Вот вам записка на продсклад. Выписал, что есть, а чего нет, того нет. Работать будете в строительной бригаде. Других мест нет. Жёны ваши, как правило, по дому да с детьми?