Текст книги "Клан – моё государство 3."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц)

Глава 2

Тимофей пришёл на совещание к Панфилову, внимательно изучив всё, что они наработали по программе отключения каналов связи. Было не густо, но тщательно. Тим знал, где находятся Потапов и Апонко, поэтому составу участников совещания не удивился. Кроме Панфилова присутствовали: Гунько, Евстефеев, Сундук, Иштым.

– Как вам, Тимофей, наш проект?– сходу спросил Панфилов.

– Не плохо. Есть, правда, ряд неучтенных моментов,– ответил Тим.

– Серьёзных?– осведомился Гунько, проект курировал он.

– Да. Составлен проект грамотно, но данные вы в него заложили ложные.

– Разве так может быть?– спросил Гунько.

– А почему нет?– усмехнулся Тим.– Вот вы пишите, что мы, мол, отключаем, а они приходят или вызывают. Это ложный принцип. Потому что выключаете не вы, он сам отключается.

– Так они в курсе, что и мы им пользуемся,– сказал Иштым.

– Они могут быть в курсе не только об этом. Они имеют информацию, что и Скоблев пользуется такой же связью, и ещё кто-то, им пока неизвестный, но из этого не следует абсолютно ничего. По крайней мере, с технической точки зрения,– определил Тим.

– Он, кстати, вчера покинул здание, передав нам документы инкогнито. Что-то случилось? Вы о тайности его исчезновения не могли бы нам что-то сказать?– обратился к Тиму Панфилов.

– С вашего позволения я отложу ответ на конец беседы,– предложил Тим.

– Да, конечно. Не стоит отвлекаться. Вопрос у нас серьёзный,– согласился Панфилов.– Если вы говорите о неточных исходных данных, то составленный нами проект не отвечает требованию. Нас съедят.

– Я вам уточню ситуацию и всё встанет на свои места,– Тим заложил ногу на ногу.– По документам оставленным вами следует, что на орбиту выведен экспериментальный спутник радиотелефонного направления. Технические данные у него расплывчатые. Слово экспериментальный – в этой связке основное. Мало ли что с ним может там произойти-случиться. Это первое. Второе в том, что они поименно не знают, кто им пользуется. Ваша причастность как пользователей выходит оттого, что вы его собирали и пускали. И всё. Каналы же эти может выключить кто угодно из пользователей и это не обязательно вы.

– Подождите, Тим,– не согласился с постановкой Иштым.– Собирали мы, пускали мы, значит, и каналы раздавали мы.

– Это не верно. Не надо исходить из того, что вы авторы этого спутника. У него могут быть проектанты, но собственников он не имеет. В космосе собственников нет. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Пилотируемые объекты, безусловно, есть часть собственности того государства, которое послало на орбиту некий объект, но автоматические… Если вы располагаете возможностью, то можете снимать с орбиты любой объект или его отключить, а тому, кто вам скажет что это моё, можете плюнуть в лицо. Поэтому воспользоваться спутником, запущенным вами, мог, кто угодно при наличии наземных систем связи и сделать это мог без вашего согласия.

– Так могло быть,– кивнул Иштым,– но этому вряд ли поверят.

– И не поверят. И прийдут именно к вам. Только не потому, о чём вы написали в проекте. Сейчас на спутнике работает семь каналов. Один у них. Нет, не так,– Тим почесал подбородок.– Речь о каналах не шла. Вы, кстати, Юрий Аркадьевич, это знаете?

– Да. Мы проверяли и выяснили, что все пользователи находятся в узенькой полоске волны, которая в несколько тысяч раз меньше обычных каналов, применявшихся прежде. Наверное, на спутнике есть некий делитель-опознаватель.

– Там сортировщик, но можно окрестить его и делителем. Все пользуются одной волной, но каждый своим кодом. Сортировщик определяет хозяина сигнала и отправляет по назначению,– сказал Тим.

– Значит, код и имеет значение. Так?– спросил Иштым.

– Именно. Речь, стало быть, не идёт об отключении некоего канала, речь идёт о нарушении кодов,– определил Тим.– Или в путанице кодирования.

– Извините, Тимофей, но мне лично разницы не видно. Я человек малограмотный по части технической. Готов согласиться, что сказанное вами весьма существенно,– стал выражать своё мнение Гунько.– Мы при составлении проекта действительно определили техническую сторону вопроса словами: отключение канала, взяв за общее понятие прекращение его работы, не вникая в подробности. Если в этом наша ошибка, то прошу пардону. Аркадьевич нам ничего особо не сказал, да мы собственно его и не выпытывали.

– И напрасно. Всё должно свестись к простоте. Реальной. В проекте у вас это есть и отражено довольно красиво, даже более достаточно, чем будет необходимо,– Тим улыбнулся присутствующим.– Выглядеть всё будет так. Связь перестанет у них фурыкать, и они попытаются сами всё восстановить и в случае невозможности это сделать, обратятся к вам. К вам – это к Юрию Аркадьевичу. Он им должен сказать то, что есть. Что спутник представляет из себя унифицированную систему безканальной передачи информации. А это именно так и есть. И что пользоваться ею могут все кому не лень, но при условии кодирования своей информации. И что если у вас не фурычит, значит, вам кто-то перекодировал или спутал, запустив вирус, на обратный выход со спутника.

– А что это даёт?– не понял Панфилов.

– То, что придётся менять электронную начинку в своих радиотелефонах. На это потребуется две недели. Ведь у них сеть невелика – полторы тысячи абонентов,– ответил Тим.

– Сеть растёт с каждым днём,– произнёс Сундук.– И не бесплатно они, кстати говоря, это делают.

– Это их проблемы, пусть продают,– Тим рассмеялся.– Чем больше успели продать, тем большие понесут расходы. Собирали радиотелефоны в лабораторных условиях. Не так ли?

– То-то и оно,– хмыкнул Иштым.– А это уже не две недели. Месяца три им потребуется, чтобы всех заново обеспечить. Могут и нам сказать, чтобы мы им дали свои.

– А у вас их много?– спросил Тим.

– В работе сотня,– ответил Гунько.– Я выдавал. В запасе имеем достаточно. Мы изготовили на потоке около десяти тысяч штук, за исключением небольшой вставной платы. Кстати, самой главной, почему собственно и сменной.

– Это хорошо, но давать не надо. Пусть делают свою. Вам надо пустить процесс по кругу. По спирали. Они только соберут новые, меняем им расстановку кодов и заставляем их кумекать. Но вам, впрочем, соваться к ним и не обязательно. К себе подпускать тоже не надо. В конце концов они поймут, что их водят за нос и прийдут уже основательно по ваши грешные души. Ну и наши в какой-то мере. У вас в проекте эта сторона предусмотрена и сработана прилично. При нашей оперативности мы сможем держать их плотно и при необходимости регулировать ситуацию по всем осям. Думаю, что годик протянем. Это отвечает необходимому времени для подготовки вашей общины к схватке с ними. Но и при вяло текущем процессе сладко не будет. Особенно в части, если вам предъявят ультиматум типа: пользуетесь на халяву государственной собственностью.

– Забреют нас, Петрович, на старость лет под ноль,– расхохотался Гунько. Он возрадовался тому, что проект ими составленный оказался точным.

– Этого я меньше всего боюсь,– мрачно ответил ему Панфилов, не поддержав веселья.– Нам, я так полагаю, надо дать им возможность сглотнуть наживку, а, поторговавшись, выговорить себе какие-то условия. Потому, что взять нам их не дано. Не чем.

– Абсолютно не чем. Тут вы правы, Сергей Петрович,– ответил Тим.– Именно из-за отсутствия чем брать, я и был против такой игры, но Александр настоял. Пулька эта, как выражаются преферансисты, нужна для тренировки и стимуляции процесса роста, отработки схем и вариантов. Одним словом, чтобы мозги не заржавели. А все страхи, что вы, Юрий Ефимович, внесли в проект – можете выбросить. Угроза нулевая.

– Не понял?– у Гунько от неожиданности отвисла нижняя челюсть.

– Загонять вас никто не будет. Совсем. Боюсь обратного,– Тим налил себе в стакан минеральной воды и стал медленно пить.

– Хотите сказать, что перестань у них работать, к нам никто не придёт?– Гунько считал верхом совершенства ту часть программы, где на них осуществляется наезд со стороны ГРУ, и они доблестно обороняются.

– Я в этом вопросе раздвоился. Скорее всего позовут для консультации Юрия Аркадьевича, выслушают и тем всё окончится. Александр вообще сказал, что никто к вам не придёт.

– А что мы тогда будем иметь?– спросил раздосадованный в конец Гунько.– Нет. Ну, мы ладно, не о нас речь. Ведь вы теряете возможность их прослушивать.

– Я просмотрел записи расшифровки их болтовни и согласился с доводами Александра. За год с лишним работы не прозвучало ни одного слова важной информации. Идут диалоги о бабах, их толстых ляжках, марках выпитых на вчерашних застольях вин, марках автомобилей, сплетни кто и как кого подсидел, где, кто и сколько урвал, какие у кого мечты о дачах и прочая ерунда. Это не информация, а блеф пьяного козла, перепутавшего свой огород с соседским и сожравшим свою собственную капусту. Всю эту белиберду мы имели с телефонных сетей и раньше. О том же болтают и по "вертушке". Оставлять связь таким тупицам бессмысленно и, по меньшей мере, безнравственно. Они обойдутся без неё.

– Значит, только ради тренировки,– задумчиво произнёс Панфилов.

– Да, Сергей Петрович. Вы хотели иметь своё дело,– Тим поставил стакан на поднос.– И эта возможность у вас теперь есть.

– Или это означает, что мы по какой-то причине лишились вашего доверия,– Панфилов посмотрел Тиму прямо в глаза, но там было пусто.

– А мы собирались строить с вами вместе?– спросил Тим с нотками иронии в голосе.

– Такого договора между нами не было,– честно признался Панфилов.

– Помощь, которую Александр вам обещал, вы получаете, но работать на вас никто не собирается,– сказал Тим.– Только не лезьте в бутылку с обидами. Выслушайте, что я вам скажу. Лично мне всё равно, о чём вы там с Александром договаривались. Какие планы вы строили, я не в курсе. Создание сильной России не самоцель. Это глобальное дело. Подбросить кукушонка в чужое гнездо надо уметь. Будьте реалистами, в конце концов. Сейчас у власти те, кому не досталось ничего, и они вместо того, чтобы собирать по крохам общую массу, кинулись наворовывать себе, при этом они все яростно спешат, зная, что может не достаться и можно не успеть. Почему не успеть вам, надеюсь, понятно?

– Это кролику ясно. Тянут, пока народ им по сопатке не даст и не грянет социальный взрыв,– ответил Панфилов.

– У России огромный потенциал, но не резиновый. Его хватит ещё лет на пять. Это максимум. Минимум – три года. Улучшения не будет. Если к 1 января 1996 года доллар будет стоить шесть тысяч рублей, при средней зарплате в полмиллиона, то это будет счастье. Поэтому вам надо чётко определиться на будущее. Что вы хотите? Где желаете приложить свои усилия. Это не нам надо, вам. Именно в этом мы и готовы дать необходимые консультации. Права же навязывать что-то вам, у нас нет. То, куда вы попали, есть свободный мир поступка. Это воля, где каждый управляет сам собой.

– То, что в этом клубе никто никому не приказывает, мы уже поняли. Определиться нам действительно необходимо,– кивнул головой Панфилов.– Чувствую это сам. Брожение среди людей уже есть. Что скажешь, Ефимович?

– Мозговать надо,– ответил Гунько.– Так определиться, чтобы люди знали, куда мы двигаемся можно. Я к вопросу старому вернусь. Значит, каналы отключать не стоит?

– Они уже месяц как отключены,– произнёс Тим.– Александр их вырубил из связи и к вам никто не пришёл. Они сидят в заднице, так он выразился. Им даже не до выяснений. Плохо, когда воровством начинают заниматься все кому не лень. От рабочего и солдата до президента и все при этом напрочь забывают свои прямые обязанности. Дело в том, что они сняли записывающую аппаратуру с нашего канала и перебросили её на телефонную сеть. Пишут тайные переговоры оппозиции явной и скрытой. Так что нынешняя власть вас в упор не видит и, слава Богу. Спокойно работайте, без суеты. По поводу исчезновения Скоблева,– Тим зевнул.– Извините, не выспался. Скоблев съехал в другое место. Пошёл вслед своим клиентам. Те потянулись с периферии столицы в центр. Его клиентура лезет к власти под подол или постель, хрен их знает.

– Девчонки-лесбиянки!– подал голос молчавший до сих пор Евстефеев.

– Скорее голубые. Там бандит и там бандит. Педерасты,– сострил Гунько.

– Что это вы развеселились?– хмуро спросил Панфилов.– Не время хохотать. Значит, нам ГРУ в гости не ждать?

– Не стоит,– утвердительно ответил Тим.– Только расслабляться всё ж не надо. Прийти могут и через полгода, и через год и совсем по другому поводу. Всё зависит от лица, которое там будет править бал. Назначит Ельцин щепетильного, тот расследовать станет этот случай, а дурака назначит, тот внимания не обратит. Второе вероятнее всего и случится.

– Думаете, что там умных не осталось?– спросил Панфилов.

– Мудрецы есть кругом. И там тоже имеются, но работать им не дадут условия. Обстановка не сопутствует плодотворной работе. Вы ведь видите, что Ельцин создаёт для своей властной хари спецвойска по образу и подобию боевых групп у криминальных авторитетов. Сейчас эти спецвойска начнут посылать во все вонючие дырки для приобретения боевого опыта. То, что сверху бандиты и снизу бандиты – это Ефимович сказал точно, а народ, как всегда между между. Грибной период идёт. Рвать эти грибы вам не надо. У вас опыта нет. Плохие вы пока грибники.

– А вы рвёте?– полюбопытствовал Гунько.

– Собираем, но культурно,– ответил Тим.

– Как у такой клиентуры можно взять культурно?– Гунько пожал плечами.

– Бандит, Юрий Ефимович, у нас грамотный. Он знает, что если к нему приходит более сильный – надо отдать. Сильный теперь тот, кто обладает реальной силой. Нам отдают потому, что на данном этапе мы сильней власти. Власть его может только посадить, коль он откажется ей платить налог, а мы выводим в расход с конфискацией. Все в курсе, что даже зарубежные банки, хвалящиеся своей тайной вкладов, не спасают от нас. Мы уже так изымали. Жаловаться власти они пока не решаются, ибо она защитить не способна. Она себя защищает, на остальных ей плевать. У вас нет необходимого веса для действий. Вам этого и не надо. Средства у вас есть, даже предостаточно, грех жаловаться. Пусть грибы сами гибнут. Их червь изнутри испортит и весь грибник пропадёт. Этот червь поедает сам себя.

– История говорит, что всё поедает само себя,– сказал, ни к кому не обращаясь, Евстефеев.

– Василий Павлович,– обратился к Евстефееву Тим.– У вас приличный темп в обучении. Это похвально. Только имейте в виду, что программы составлены хитро и можно попасть в ловушки. В части государственного устройства всё действительно само себя поедает. До наших дней не дошло ни одно государственное образование. Да и в наши дни идёт постоянный процесс изменения в устройстве стран, меняются границы и так далее. В этом вы правы. Даже теперь в этих вопросах не выработаны механизмы регулирующие взаимоотношения внутри государства. Стабильных сейчас на мировой арене нет. Даже хваленая демократия США испытывает сильнейшее потрясение со времён образования. Проблемы у них не новые, корни общеизвестны: сверхобогащение высшего общества и обнищание тех, кто в низу общественной пирамиды. По этому вопросу отправляю всех вас к работам Ульянова-Ленина. Это у него прекрасно описано и отнять уже нельзя. Плохо, что нынешняя российская власть не читала работ лидера мирового пролетариата. Эти труды, видимо, им не к чему. Они собираются быстро создать капитал и потом отсидеться где-то вне пределов России. Чтобы так поступать, не надо вообще ничего знать. Только отсидеться им не удастся нигде на этой планете. Этого они пока не понимают, но уверяю вас, что всё ими наворованное мы экспроприируем, вплоть до резинки от трусов. Детям своим они ничего оставить не смогут.

– Мы продолжаем учиться. Так?– Панфилов посмотрел на Тима.

– Да, Сергей Петрович. Учиться и строиться. Я буду у вас под рукой. Возникнут вопросы, вызывайте меня без стеснения. Сейчас вынужден вас покинуть,– Тим встал и направился к выходу.– Не прощаюсь. Очень много работы. Советую не спешить в выборе направления движения. Время есть. Обдумайте, взвесьте. Но производство не пускайте на самотёк, введите, как я ранее вам сказал, жесточайший учёт. Двоих у вас я уже подцепил на краже. Давать своим красть непозволительно. Это тоже грибной червь,– он вышел.

– Ха-ха,– произнёс Гунько после его ухода.

– Хохмач ты, Ефимович,– сказал Панфилов, вращая пальцами зажигалку.– Неизлечимый. Чему ты радуешься? Тому, что наш проект дал дуба? Или вольности?

– Моё звуковое восклицание ничего не обозначает, – ответил Гунько.– Василий, а ты, почему отмолчался?

– Мне говорить вредно,– сказал Евстефеев. Вид у него был серьёзный.– Молчал потому, что знал, они сделают всё сами, без нас. Чувство меня не обмануло.

– В пророки метишь?– стал подкалывать его Гунько.

– Погоди, Ефимович, со своими подъёб…,– рассердился Панфилов.– Мне этот прошедший разговор совсем не понравился. Остался какой-то осадок нехороший. У кого ещё есть такое ощущение?

– Всё верно, Петрович,– Евстефеев пересел на место, где сидел Тим, чтобы быть ближе.– У меня есть такое ощущение. И могу вам пояснить почему. Дело в том, что люди Александра долбанули в Европе двоих наших подельников по продаже оружия со складов ЗГВ, а ещё одного вытащили на свет во Флориде США, которого убили, не таясь на глазах приставленной охраны из подразделения службы безопасности. Сейчас трое убежали из Германии, где хотели было осесть, в Россию. Все в Москве отсиживаются на дачах. Один мне звонил и, знаете, что сказал? Он сказал, что мы все гавнюки. Вот откуда у вас неприятный осадок от беседы.

– Почему ты при Тиме не сказал об этом?– уставился на него Панфилов.– Ведь эти тыловики нас сдадут.

– А зачем мне ему об этом говорить?– Евстефеев пожал плечами.– Что это даёт? Как проходила сделка, вы знаете. Александр взял малый процент, основное осело у нас, но об этом знаем мы и он. Подписей на контрактах мы не ставили. Я звонившему сказал, что пусть меня в одно место поцелует и повесил трубку.

– Ну, спасибо тебе, Василий! Ты настоящий друг,– надулся Гунько.– Ведь я с ними договаривался, слово чести дал, а теперь получается, что я их заложил?

– Юра, мы с ними как договаривались? Помнишь? Даём им надёжного покупателя, то есть Александра. А люди представлявшие Александра представили им условия. Сделка-то была чистой. Всего предполагалось умыкнуть пять процентов. Из которых три осело у нас, а остальные два должны были пойти тыловым вооруженцам и военным финансистам на "премии". Сумма это немалая, всем хватило бы на всё и всех удовлетворяла. Так?

– Положим,– согласился Гунько.

– А эти суки, что сделали? Им люди Александра передали согласно официальной части контракта наличность, которую те обязаны были внести в кассу. Вторая часть пошла перечислением через банк. Так вот эти мудозвоны переписали контракты под сумму безналичную, а наличные деньги поделили между собой. Украли, одним словом. Александр нас и их предупредил, чтобы к рукам ничего не прилипало. Был такой разговор?

– Был,– подтвердил Гунько.

– А они хапнули. Александр об этом узнал, и теперь его команда вытрясет из ворюг всё до последнего цента. Вот тех, кто убёг, втихаря уже обчистили до нитки. Сидящих тут в министерстве, тоже тряхнули порядком. Одного полковника из хозуправления люди Александра до сих пор разыскивают, он из дома вышел и исчез. Я думаю, что найдут обязательно. Трое уволившихся из армии и осевших в Германии вернулись домой, чтобы тут спрятаться. Так ты мне, Юра, скажи, кто гавнюк?

– Что дальше будет?– спросил Гунько, не отвечая на вопрос.

– Не знаю. Я с Александром не связывался и считаю, что в этом необходимости нет. Информация ко мне пришла от этого звонившего козла, что у тестя сидит на даче. У него, кстати, всю сумму, это в подтверждение слов Тимофея, со счёта в Швейцарском банке сняли, но он имел заначку наличными под рукой. Его предупредили, что и это надо вернуть. Он отказался и прибёг к своему тестю под крылышко. Надеется отсидеться.

– Что ему пообещали в случае невозврата?– задал вопрос Панфилов.

– Тестю позвонил неизвестный и сказал, что если зять не перекинет на свой пустой счёт в Швейцарском банке остаток в тридцать миллионов долларов, то ляжет в могилу. Тот ответил, что к делам зятя отношения не имеет, а выгнать со своей дачи не может, родственник всё ж. Вот мы тебе и звоним, поскольку это дерьмо твой родственник, если у него нет денег, то перечисли свои, выручи козла, а не поможешь, мы и тебя грохнем заодно с ним. Твои, мол, средства со счетов мы тоже получить сумеем.

– Ничего себе!– произнёс Гунько.– А у этого, как они отнимут? Махина ведь.

– Он звонившему ответил, что пусть идут ко всем чертям, на что ему посоветовали хорошенько подумать и дали две недели срока. Срок ещё не вышел. Три дня осталось,– Евстефеев улыбнулся.– Я вам главного не сказал. Тестю звонили по "вертушке".

– Ха-ха,– воскликнул Панфилов.

– Это не ха-ха, это жуть,– отреагировал Гунько.– Аркадьевич, они могли в гербовую спецсвязь влезть?

– При их технических возможностях – запросто. А что, в самом деле по "вертушке" звонили?– Иштым недоверчиво посмотрел в сторону Евстефеева.

– Правда. Тесть поднял на ноги всех, чтобы выяснить, кто звонил или откуда, но не нашли. Я связался со своим старым другом, который в охране линией спецсвязи работает он мне по секрету об этом разговоре поведал и что не нашли звонившего тоже информация от него,– Евстефеев стал хохотать.

– Надо с Александром связаться и попросить, чтобы прекратили этот загон,– предложил Гунько.

– Я – против,– высказал своё мнение Евстефеев.

– Хочешь, чтобы нам дали по башке?– спросил прямо Гунько.

– Александр нам скажет, что это не наше дело. Мне срать на то, что у этого ворюги тесть с "вертушкой". Я желаю видеть, что эти прыткие могут. Александр прав. Слово надо держать. Он своего придерживается неукоснительно, ну а почему все остальные это делать не обязаны? Кстати, в умении держать слово и есть частично сила,– Евстефеев достал сигарету из пачки и стал её разминать.– У, суки! То не доложат, то набивают до упора,– он склонился к пепельнице и, крутя сигарету, удалил из неё лишний табак.

– Что ты будешь делать, если тесть со своими головорезами явится к тебе?– спросил Гунько.

– Спущу его вместе с телохранителями с лестницы. В моём доме сняли ведомственную вооружённую охрану. В подъезде теперь днём старушки сидят, а ночью вообще вход свободный, но я от этого плохо спать не стал. Мне это до одного места. Тесть, тоже рыло в пуху вывалял, придёт – отошлю его на кладбище. Это я уже серьёзно,– он затянулся дымом, наслаждаясь.– Люди Александра слово своё держать умеют. Я их всё больше и больше уважаю.

– А как быть с тем, чтобы власти дорогу не перебегать?– возразил Гунько.

– Тесть этого козла – ещё не вся власть. И потом пугаться этой гниды… простите меня, но не желаю. Я дороги никому не перебегал,– ответил Евстефеев.

– Людей Александра им не найти. Поэтому явятся к нам с тобой,– Гунько такой вариант не нравился.– Ведь этот козёл так просто не отвяжется.

– Если успеет прилипнуть,– бросил Евстефеев.– Его зятёк тебя не видел, разговаривал с ним я. Мне секретарь тестя звонил и приказал от имени своего шефа явиться незамедлительно. Я послал секретаря вместе с его шефом в жопу. Вчера вечером прихожу домой и мне жена рассказывает. Что приходили пятеро и хотели меня ждать, но на пороге появился молодой человек, всех их избил, супруга говорит, что даже охнуть не успела, старшего взял за ворот и сказал: "Передай по команде, что места на кладбище уже выписаны" и дал пинка под зад, а перед моей половиной извинился культурно, назвав по имени отчеству и пообещал, что больше такого не повторится, волноваться, мол, не надо. Я пришёл минут десять спустя, но уже никого не застал,– Евстефеев развёл руками.– В обед сегодня мне сам тесть звонил, просил о встрече. Я его послал сразу в попу, сказав, что не имею к делу никакого отношения.

– А он что?– у Гунько вылезли глаза из орбит.

– Не думал я, говорит, что свои же рэкетом будут заниматься. Знаешь, говорю ему в ответ, тамбовский волк тебе свой. Ты, когда крал себе, меня не позвал в компанию, сам теперь попался и сам отвечай, а виноватых в своей беде не ищи и не пугай. Если кто-то из твоих ко мне ещё с этим дерьмом сунется, мои тебе задницу на полоски раскроят, ни один хирург не заштопает. После этих слов я трубку и бросил.

– Ох, Василий, он злопамятный гад. Он мстить станет. Сейчас может и нет, но ждать умеет падла. Зря ты так поступил. Надо было посоветоваться с нами со всеми и объяснить ему нормально ситуацию. Нет в тебе дипломатического такта,– сказал Гунько.

– Да иди ты!– отмахнулся Евстефеев.– Ещё по таким пустякам не хватало совещания проводить. Тесть знает о проделках зятя и точно ведает, кто на того наехал. Он с командующим ЗГВ лепший друг и мог выяснить, кто был с той стороны контракта. Командующему кинули на лапу за молчание и невмешательство, так как он участвовать не пожелал. Подробности мне не сильно известны, но со стороны Александра всё оформлял некий Юрген. У меня есть номер радиотелефона этого Юргена, который он мне сообщил сам, когда я их для договорённости сводил. Вот я этому Юргену и позвонил и он мне ответил так примерно: "Павлович не дрейфь. Это дело раскачивают наши люди в Москве из загрангруппы. Будь тесть хоть пуп земли, но условий не выполнит, поедет на кладбище. Счета тестя мы блокировали, а он не дурень, знает, что ты такой возможностью не обладаешь". Мы с ним погуторили около часа о том, о сём. Этот Юрген умница. После Нового года он ко мне в гости напросился. Кое-что хочет в Москве сварганить. Позвал меня в долю, и я дал ему согласие.

– Отделяешься, что ль?– не понял Гунько.

– У тебя от страха, Юрка, совсем мозги вскипели. Ну, куда мне деться из общего котла. Просто у него личное тут, своё. Я ему подсоблю кое-чем, а он даёт мне долю. Это ведь копейка,– ответил Евстефеев.

– А у него есть разрешение на такие шаги?– всё ещё не верил в сказанное Гунько.

– Он мне сказал, что есть общее, есть личное. Своё личное можно вкладывать в общее, а запрета на действие дать никто не может, ибо он – стрелок. Всю вашу бригаду, говорит, позвать не могу, доход не ахти какой. Это моё личное и я вам доверяю. Вы можете согласиться или нет на ваше усмотрение. И я отказываться не стал. Он мне криминала не предлагал. Абсолютно чистое дело. Что и как не спрашивайте, если выгорит я вам расскажу, а то суеверный я,– Евстефеев перекрестился, шутя, и демонстративно трижды плюнул через плечо.

– То-то, я думаю, он притих и так подозрительно нахохлился,– произнёс Гунько.– Слов не говорит, маскируется. А он в дела чужие полез, хитрован.

– Хочу вес набрать,– признался Евстефеев.– Почувствовал я их силу, хоть, в общем-то, они и прикрыли мою задницу, стрелки эти безвестные. Я на любое дело пойду с ними, чтобы они не предложили. Одно дело, когда теорию с экрана компьютера читаешь, а другое в реальном поучаствовать, да под присмотром опытного глаза и чтобы тебе потом твои ошибки разъяснили. Мне в реальном деле легче постигать.

– Что-то наши исчезли, как в воду канули,– перевёл разговор на другую тему Панфилов.– Потапова и Апонко имею в виду. Сутки остались до их возвращения из отпуска. Без них определяться не будем. Из одного котелка с ними жрали.

– Их ждать не стоит,– открыл секрет Гунько.– Они от нас отошли. Своё строить желают.

– Как!?– растерянно спросил Панфилов.

– Просто,– Гунько откинулся на спинку стула.

– Поясни?– потребовал Панфилов.

– Двое людей из команды Потапова уволились неделю назад из армии. Зашли к нам в гости. Я с ними переговорил, хотел подключить в работу, а они мне ответили, что без командира решать не станут. Я им говорю, что он в отпуске, но по возвращению согласуемся. Они мне сказали, что, мол, не стоит раньше времени торопиться. Я через лётную в Кубинке выяснил, что они улетели попутным бортом до Тахтамыгды, а оттуда до Николаевска-на-Амуре. Делать так, полагаю, им зимой там нечего. Ну, если только в гости к Александру.

– Дальше что? Какие выводы?– не понял его объяснений Панфилов.

– А то! Кто прётся зимой к чёрту на рога? У них связь была под рукой, могли по радиотелефону обо всём договориться с Александром, но не стали так делать. Да и люди их не очень-то горели желанием пойти в работу. Семнадцать человек из оперативной части его прямого, Потапова, подчинения уволятся в течение января, а нам он сказал, что всех можно будет отвести в течение полугода. Рапорта эти он подписал лично перед увольнением. Теперь их пытаются вернуть, но мужики стоят на своём мёртво, ссылаясь на то, что нет условий для службы. Жилья, мол, нет, по общагам мотаться надоело: ни помыться толком, ни отдохнуть, ни бабу трахнуть. Зарплата опять же смех, а не деньги. Им стали золотые горы обещать, под что хозяйка выбила пять двухкомнатных квартир. С тем и пошли к ним торговаться, да просчитались. Там все многодетные у них как один. Говорят им: "Суньте ваши ордера в одно место. Нам положены четырёх и пятикомнатные квартиры на наши оравы. Вон высшее руководство, ещё только устроилось на должности, да и не без квартир они были, а уже успели себе по четырёхкомнатным урвать. Не надо нас держать за пацанов. Вот они получили, пусть ни и служат". Одним словом, уговорить не смогли и ушли, несолоно хлебавши. Получается, что они там не остаются, но и к нам не спешат. Отсюда и мои выводы.

– Василий,– обратился Панфилов к Евстефееву.– Что ты думаешь по такому обороту?

– Если всё именно так, как говорит Ефимович, я бы не стал противиться. Да и по-честному не хочу. Пусть идут. Дал бы им их долю из общей кассы. Раз они хотят своё, то пусть клепают,– ответил Евстефеев.

– Добреньким хочешь быть?– спросил Панфилов.

– Слушай, Сергей! Я не знаю, что у них на уме и знать про то не хочу. Мои всё тут оседают. Просто насильно мил не будешь. Я исхожу из того, что Александр поступил с нами по-джентльменски и помог нам, слава Богу, серьёзно. Чахли бы мы без его поддержки на пенсии. В отношении Потапова и его людей мы обязаны поступить так же. Потапов ведь свой. Врагом он нам не станет в любом случае. Лучше расстаться по-доброму, чем зло и нехорошо. Жаль, коль он уйдёт с обидой. А так они своё сладят, нам подсобят, мы им. Может у них другое видение, как надо строить. Может люди устали жить в приказном порядке да в тёмную. Могло быть и другое. Потапов потерял на железной дороге своих, а Апонко закадычных друзей. Возможно, попёрлись выяснять прошлое. Паша Апонко копал всё это время втихаря,– сказал Евстефеев, тяжело вздохнув.

– Он что, сумасшедший?– раскрыл рот Гунько, но Евстефеев не дал ему продолжить.