Текст книги "Клан – моё государство 3."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 48 страниц)

Глава 2

– Подъём, бродяги!– на пороге зимовья стоял весь в снегу человек.– Ну, вы и спать! Уже три часа дня.

– Ох, и нудный ты, Трап,– отозвался с нар Жух.– Нет мне от тебя покоя.

– Не зуди, вставай,– стряхивая с себя снег, проорал Трап.– Ух, однако, метёт.

– Печь растопи,– не вставая, крикнул ему Жух.

Вместо предложенного Трап открыл дверь настежь и прошёл к столу. Снег жуткой завирухой ворвался в домик. Жух вскочил и бросился закрывать двери.

– Мудак,– обозвал он Трапа.

– Сам такой. Ты смотри, что на дворе? Снега намело сколько. И чего мне надо было в этих местах оказаться? Ты мне ответь?

– Печь, бля…, затопи,– заорал ему Жух, ныряя в меховую куртку. Зимовье выстыло, ночью никто не подбрасывал дров.

– Чего орёшь, я не глухой,– Трап присел к печи и принялся наполнять её поленьями, о чём-то болтая с собой в полголоса.

– Поворчи ещё малость, я тебя точно выматерю,– предупредил его Жух.

– Чего ты такой грубый?– Трап кинул в печь спичку и, закрыв створку, снова сел к столу.– Ты сейчас узнаешь что надо, взвоешь как голодный волк в лютый январский холод.

– А что надо?– спросил Жух.

Армейские поднимались, стуча от холода зубами. В печи заурчало.

– Сашка просит перебросить военных на рудник и желательно быстро.

– Ты спятил! В такую метель? Ты сам приехал, один?

– Да.

– Их трое, у нас два снегохода и пятьсот вёрст.

– Очень просил.

– Что у него там?

– Фабулу спороли. Заново долбят. Руки рабочие нужны позарез,– Трап провёл ребром ладони по шее.– И нас приглашает принять участие.

– С ним спокойно не умрёшь. Оплату гарантировал?

– Дал. Что ты на меня косишь? Я сводку запросил. Метель накрыла плотно, на месяц не меньше. Торчать всё равно где.

– Уговорил,– ответил Жух.– А ехать как?

– Я с "гробом".

– Тогда можно. Рванём через гряду?

– Я бы не рискнул. Ты выйди, глянь. Метра два насыпало. Ещё бы чуть и проехал бы мимо вас. На перевале снесёт лавиной или сами свалимся в пропасть. Тише едешь, дальше будешь.

– Давай на спор, что за двадцать часов через перевал доедем?– предложил Жух и протянул руку.

– Пошёл ты…,– отреагировал на такое действие Трап.– В могилу сыграть я ещё успею.

– Значит, слабо,– подколол Жух.

– Давай так: я с "гробом" пойду в объезд, а ты с кем-то из них прямиком через перевал. Кто позже прибудет, тот в Сашкиной дыре за двоих зубилом станет бить по пальцам.

– Согласен,– произнёс Жух.– По рукам?

Они хлопнули друг друга по ладоням.

– Ситуация такая, мужики,– стал объяснять Жух армейским.– "Гроб" – это санки с крышкой, которые прицепляют к снегоходу. Человек в них помещается свободно. Дороги есть две: одна длинная в пятьсот километров, но менее опасная; другая короче на четверть, но с риском. Мы с Трапом заспорили и вам решать. Если есть желающий со смертью поиграть в прятки, то сядет со мной, а нет такого, то все скопом едем по длинной дороге. Отвечать сразу не надо, время ещё есть подумать. С кондачка не решайте, там и в самом деле можно шею свернуть.

– И точно убьётесь. Я вас, мужики, серьёзно предупреждаю – не слушайте вы этого баламута. Он вообще-то трус от природы жуткий, но если спорит – точно через перевал попрётся.

– Не понял!?– прорычал грозно Жух.

– В такую метель не видно и не слышно. Седок сзади дороги не видит, к тому же тот, кто к тебе сядет её не знает, а я с гробом поеду тише тебя, это факт. Так зачем тебе на перевал соваться, рисковать, когда ты с одним человеком меня и по длинной дороге часа на три опередишь. Хитрая ты лиса, Жух, когда по пальцам бить не хочется,– разложил ситуацию по полочкам Трап.

– То-то! С дядей не спорь,– Жух засмеялся.– Он всё равно обманет.

– С того бы и начал.

– Ладно, снимаем с повестки вопрос о перевале. Там и в самом деле могила,– пояснил Жух армейским.– Не смог я ему долото всучить, ой, не смог,– Жух пустился отбивать чечётку.– А хотел. Ох, как хотел! Вы, мужики, не удивляйтесь, у нас игра такая. Мы друг друга ловим. Меж собой называется "подъебайка". Надо обмануть или объегорить. Это от скуки, да чтобы мозги не ссохлись. Он мой ход раскусил. Знакомьтесь – Трап. Стрелок высшей категории. Двенадцатый уровень. Умница. Человек без страха и упрёка. Сколько ты ныне отмахал?

– Сто семьдесят,– Трап кинул в печь окурок папиросы.– И потому вам на сборы шесть часов, а я кемарну,– он стал укладываться на место Жуха на нарах.– Будите без подколок и готовьтесь, там в пути больше смерти, чем жизни. Выгляните – поймёте. Так что тебе, Жух, "гроб" тащить. Я дорогу лучше знаю, пойду впереди с одним седоком, если что – слетим со снегохода и делов то, а тому, что в "гробу" – гроб.

– Ясно,– с лица Жуха исчезла улыбка.– Спи. Какие уж тут шутки. Я пока мужиков проинструктирую,– он стал вытаскивать из мешка коробки и пакетики.

– Дак это,– предложил Потапов.– У нас тушенка есть. Может, ею в дороге обойдёмся?

– Консервы – вещь нужная, но не для дороги в пургу. В лесу, в хорошую погоду они идут славно, а в такую завируху с ней возиться не стоит. Больше снега нажрёшься и поморозишь губы. Главное питание в пути следования такое: сухари, сухофрукты, вяленное мясо и рыба. Жрёт каждый сам, для чего готовим пять комплектов, потому что передавать что-то из рук в руки, потеря времени да и делать это будет невозможно.

– Значит, палатку ставить не будем,– понял Потапов.

– Пойдём по реке и притокам – по открытому пространству. Ставить что-то в такой ветер нет смысла. Остановимся дважды, значит, делаем в каждом комплекте две порции. Только чур – ничего не выбрасывать из того, что положу, чтобы всё съели. Дорога неблизкая и сил потребуется вагон. В некоторых местах придётся тащить ходики на хребту, вам, я думаю, не привыкать. А нет желания переться – сидите тут.

– Ну, ты загнёшь!– воскликнул Апонко.– Мы ещё не совсем тупые.

– Я к тому, что едем мы не в гости. Там гости никому нах… не нужны. Там надо долбить до красных кругов в глазах и звёздочек.

– Мы поняли это и не против. В шахте мне бывать приходилось, но угольной, а они не были с роду. Наверное, нужен какой-то навык?– спросил Апонко.

– Шахта…,– произнёс Жух одно слово, и его перебил Потапов вопросом.

– Настоящая?

– Не сунься, Валера, поперед батька,– одёрнул его Апонко.

– Молчу,– ответил тот и Жух продолжил.

– Шахта добывает руду, но сам я не был. Трап был и от него я в курсе. Вы с подрывным делом знакомы?

– Конечно!– ответил за всех Потапов.

– Это всё, что требуется, остальное от психики зависит. Но об этом говорить не стоит. Надо туда живыми и невредимыми добраться сначала. В хорошую погоду тут восемь часов быстрого хода всего. Можно, ясное дело, тащиться и трое суток, останавливаясь на отдых и ночлег на зимовьях. Но мы поедем быстро и за двенадцать часов постараемся преодолеть весь путь. Лучше с риском за двенадцать, чем полсотни часов торчать в этой карусели снега. Риск, кстати, при тихой езде и быстрой почти одинаков. Выдюжите?

– Так перемещаться нам не приходилось,– признался Потапов.– Но кое-чему и мы учены. По крайней мере, выживать в сложных условиях могём.

– Это сейчас и требуется. Ну, а кому в "гроб" полезать – жребий кинуть придётся. Я бы и сам готов в него лечь, но никого из вас за руль пустить нельзя, очень это опасно. В "гробу" лафа – не дует, не метёт – пока едем, а встанем – всем тащить одинаково. В гроб мы сбросим ваши пожитки. На дно, чтобы мягче было – лыжи.

– Может их тут оставить?– предложил Апонко.

– Они тут кому нужны? Лешему если только. Вдруг на ходике что-то обломится, поедем сзади на лыжах, по очереди меняясь с седоком. Готовим сейчас горячее, чтобы перед дорогой похлебать, укладываем "гроб" и ждём, пока Трап выспится. Сто семьдесят в такую пургу – многовато для одного человека,– Жух распределил всем обязанности и стал сам готовиться к дальней дороге.

Глава 3

Скоблев быстро сполоснулся в душе, больше потратив времени на изучение кранов, вытерся и стал одеваться. Когда вышел в коридор, двое его ребят уже ждали.

– Долго подмываетесь, шеф,– подколол его Кундин.

– Это вы молодые прыткие, а я резвости этап уже миновал. Пошли,– ответил Скоблев.

Они спустились в холл и остановились. Все двери были закрыты. Они замерли в нерешительности.

– Куда нам?– спросил Пантелеев.– Встречавший нас Иван пошёл в те двери. Может, у них там столовая. Идём туда?– он посмотрел вопросительно на Скоблева.

– Пошли,– Скоблев направился к указанным дверям.

За дверьми их взору предстал большой кабинет. Иван сидел за столом и работал на компьютере. Увидев их, он махнул, чтобы подходили, когда они приблизились, он произнёс, неотрывно нажимая на клавиши:

– Не стесняйтесь. Это кабинет совещательный. Все наши работают в разных местах, кому где удобно, а последнее время не собирались. Пользуемся связью для общения и консультаций взаимных,– он выключил компьютер и встал.– Прошу за мной.

Вернулись в холл и из него направились в противоположные двери, где и была столовая, отличавшаяся от кабинета только высотой потолка, который был метрах в семи и с него свисали две старинные люстры. Стол был длинный и вокруг него стояли стулья с резными высокими спинками. С дальнего края стола было накрыто.

– Размещайтесь,– предложил Иван.– Где кому нравится.

Из дверей внутреннего пользования появился совсем молоденький парень и, поздоровавшись, занял свободное место рядом с Иваном. Следом пришли Янг и Нань.

– Ким,– представил молоденького Иван.– Вас не представляю, он в курсе кто вы.

– Опять ты, Кимыч, меня опередил,– усаживаясь рядом с Кимом, промолвил Янг.

– Спать на ходу не надо,– язвительно ответил ему Ким.– В большой семье еб… не щёлкают.

– С вами уснёшь, как же, без штанов проснёшься,– Янг стал накладывать себе в тарелку салат из большой чашки.– Мужики, вы не сидите сиднем. У нас самообслуживание. Берите всё, что глаз видит. В супнице борщ. Я просто не хочу, а вы без горячего с утра, вам необходимо.

– Да,– подтвердил Иван.– И пить не стесняйтесь. Наливайте себе по самочувствию. Вы хоть и гости, но чувствуйте себя сразу как дома.

Освоились быстро. Сотрудники Скоблева, ребята молодые до тридцати, выросшие в детских домах, разбросанных по всему необъятному Советскому Союзу, не нуждались в приглашении дважды. Они налили себе коньяк. Скоблев предпочёл водку, составив компанию Ивану и Наню, которая оказалась вовсе не водкой, а самым натуральным самогоном, но очень высокого качества. Градус был большой, что сразу дало себя знать лёгким жжением в горле и теплотой в желудке. Янг пить отказался, ему надо было ещё куда-то ехать. Не пил и Ким. Первую выпили за знакомство и приезд гостей, а дальше каждый сам себе наливал. Иван всматривался в приехавших: "А они ничего,– сделал он вывод.– Тимофей прав: с ними можно варить любую кашу".

По прошествии получаса Иван поднялся со словами:

– Извиняйте мужики, но мне пора,– он вздохнул.– Много работы. Рад, что вы приехали. Вы сидите сколько сможете. Янг, ты куда едешь?

– Вань, я вольный ныне. Свою миссию выполнил,– ответил тот.– Но надо в Берн подскочить.

– Зачастил ты братец туда что-то. Бабу завёл?– уходя к двери, сказал Иван, не дожидаясь ответа.

Ответил, появившийся из дверей, Поль Мюнжу.

– Он грудастую немку тискает,– и стал здороваться со всеми присутствующими рукопожатием.– Приехали, стало быть! Вот и славненько. Давайте по рюмашке пропустим за встречу,– он налил себе в рюмку коньяк.

– Это Поль,– представил его Янг.– Известный в наших кругах, как алкаш и бабник.

– Ты, Янг, дрочило. Что я тебе такого сделал, что ты меня не взлюбил?– Поль чокнулся со всеми и выпил.

– А за что тебя любить? Тебя есть кому любить. У тебя в Париже, небось, в каждом квартале по зазнобе, вот пускай они тебя и любят. Я же не голубой.

– Ты злой и завидущий. Давай местами меняться,– предложил Поль.

– Пошёл ты…,– Янг поднялся.– Бывайте мужики, и этого вертопраха не слушайте, долго с ним не засиживайтесь, а то он вам будет до самого утра про своих баб французских плести небылицы.

– Вали, вали,– крикнул ему Поль,– а то грудастая кого-нибудь вместо тебя пустит к себе в постель. Вот так всегда,– сказал он сокрушенно,– приедешь, тебе ни здрасти, ни до свидания. Одни обиды. Шучу, конечно, вы не думайте. Видимся редко. Я только на порог, а он, уже с порога. Работы многовато. Как вам Запад развитой? Нравится?

– Культурно,– ответил за всех Скоблев.

– Это кажется, на самом деле всё не так. Вчера в "Национале" с дамой познакомился в баре. Болтаем о том, о сём по-английски. Она уже не первой свежести, но выглядит прилично, акцента в речи – ноль, одета с иголочки. Цедим коньяк, кофе. Всё как надо. Вдруг появляется бритоголовый и говорит ей по-русски: "Любовь Антоновна, вас шеф просит позвонить срочно". Она ему: "Это тебе он шеф, а мне добрый дядечка. Я ему любовница, а он мне – дядечка с большими деньгами". И мне уже по-английски, так чтобы я понял, поясняет, что это её телохранитель пришёл сказать, что ванна готова и массажисты прибыли. Вот так братцы мои! Стерва ещё та. Время будет я вам её представлю, может, возвратившись домой в Москву, дружбу с ней сладите. Знакомство такое весьма необходимо в нашей гнилой работе.

– Она из России?– спросил Скоблев.

– Да. Тут сейчас не только любовницы, тут столпотворение целое. Семьи больших чиновников, родственники, друзья. Вы, почему перестали кушать? Рубайте, на меня не смотрите, я на французской диете: сухое вино и сыр,– Поль засмеялся.

– Вы из Франции?– решился задать вопрос Кундин.

– Точно, Фёдор,– ответил ему Поль.

– Нас по именам не представляли,– подчеркнул, хитро улыбнувшись, Кундин.

– Я ваши фото видел. Вас по именам буду называть, а Анатолия Давыдовича по имени и отчеству. Да, я из Французской республики, страны искусств, революций и большой русской эмигрантской общины. Во Франции тоже наплыв не меньший, чем тут.

– Такая же картина?– спросил Пантелеев, наливая себе и Кундину в рюмки под строгим взглядом Скоблева.

– Есть небольшая разница. Все стараются тут деньги пристроить в Швейцарии, берут кредитную карточку и катят по всему свету туристами. Кого не зацепи, все пути ведут сюда – в кантоны, в местные банки. Средние, но надёжные. Приходится время от времени наведоваться за получением наличности. Сегодня шесть миллионов собрал со своих должников,– Поль кивнул в сторону оставленного у порога кейса.– Нань, примешь?

– Утром,– ответил тот.– Ты ведь ночуешь?

– Да, хорошо,– согласился Поль.

– Не прощаюсь,– Нань встал.– Со стола не убирайте, я потом всё приберу,– и вышел.

– Трясёте?– осведомился Скоблев.

– Не всех. Особо наглых. А как иначе, руки ведь чешутся,– откровенно признался Поль.

– Много изымаете?– Скоблев налил себе половину рюмки.

– До пятидесяти миллионов долларов в месяц.

– Ого!– воскликнул Скоблев.

– В среднем. Летом больше, чем зимой. Францию имею в виду. А в Швейцарии круглогодично поступает. Но в Москве у вас таких криминальных капиталов можно спокойно в месяц по триста миллионов долларов сдёргивать.

– А ваши в Москве не практикуют?

– Тяжело.

– Почему?– Скоблев опрокинул содержимое рюмки в рот.

– Приходится много ездить. В основном, толкают сырьё, которое идёт с периферии, где, кстати, сложно копаться. Опять же, транспорт работает из рук вон плохо, а расстояния огромные. Причин достаточно. Везде не поспеть. Капиталы так или иначе, но оседают тут.

– Все сдают в общую кассу?– спросил Скоблев.

– Можно и самому распихивать, но это времени требует. Так что сдаём все добровольно, оставляя на мелкие текущие расходы. Здесь есть, кому отмыть. Финансовая группа у Янга чистит, моет и вкладывает.

– Но они ваши или нет?– не отставал Скоблев.

– А вы как думаете?– схитрил Поль.

– Не знаю, что вам ответить. Я в руках больше десяти долларов не держал,– сознался Скоблев.– Предположу, что вы имеете определённый процент.

– Есть. Есть и проценты с суммы, и прочее. Я себе оставляю с собранных средств пять процентов.

– Однако, у вас и налоги! У нас в стране и то меньше,– высказался Скоблев.

– Так это только с этого вида доходов. Каждый вид доходов имеет свой процент налоговый. С этого большой оттого, что он самый лёгкий в получении, самый безопасный и в техническом исполнении простой. Я могу все их получить в любой точке мира в течении нескольких минут для вложения в дело, как официально так и нелегально. Могу сам, могу в компании со своими, могу в компании с кем-то со стороны.

– Остающиеся тут тоже в дело идут?

– В крупные проекты. Часть в науку, часть в образование, часть в производство. Так необходимо делать, чтобы всё двигалось.

– Значит, создаваемыми плодами вы не пользуетесь,– констатировал Скоблев.

– Я этот вопроса ждал. Его все, кто приезжает из бывшего Советского Союза, задают непременно. Они говорят, что главное в жизни иметь: виллу в Монако, яхту, много квартир по всему свету, авто, самолётик личный и много долларов на счету. Я у таких не спрашиваю для чего. Такому объяснять бесполезно то, что ему не понять во век. В Монако всем места не хватит, самолётов тоже. Шарик наш круглый и с него не убежишь, даже если ты сверхбогат. Спрятаться на планетке нашей тоже нет возможности. Денег можно много украсть и много заработать. Красть долго ещё никому не удавалось безнаказанно. Честные или нечистые деньги надо вкладывать обязательно во что-то. Вопрос во что? Вот вам пример: сейчас нет в руководстве мировыми концернами детей тех, кто создавал эти гиганты. Нанимают в управление умных со стороны, ибо сами мозгами не сильны. Потомство создателей монополий вырождается. Это голая статистика. Второй пример: новые русские посылают чада свои учиться в престижные мировые центры. Зачем? Я долго понять не мог этого. Ведь отпрыски мировых акул бизнеса тоже заканчивали эти учреждения, но проку от них нет. У тех и других дитять отсутствует стимул к познанию, к желанию быть первым. Они уже теперь считают, что их папаши и мамаши им создадут столько, сколько необходимо для спокойной жизни в развлечениях. Я прав?

– Согласен,– ответил Скоблев, вздохнув при этом тяжело.

– О! Совсем забыл. Вы же после кушанья обычно чай пьёте. Сей момент,– Поль исчез в дверях и минутой спустя появился с подносом, на котором стоял красивый чайник для заварки и аппарат с кофе. Он поставил на стол принесённое и произнёс:– Вы согласились и это хорошо. Факт весьма показательный. Есть такое выражение: "вербовка мозгов". Чаще, правда, говорят о бегстве мозгов, но это с какой стороны смотреть. В развитых странах есть такое ремесло: умного и талантливого переманить к себе на фирму. На этом фронте идёт невидимая битва. Она жестокая порой не в меру. Все хотят иметь готового специалиста непременно сегодня. Готовить его не хочет никто, а получить желают все. В США давно вербуют мозги вне страны. Только недавно пошла волна ими поднятая, в которую втянулись все: выделение средств на поиск и обучение талантливых молодых людей. Готовых специалистов мало и на всех не хватает, а при нынешней системе образования в мире талантливых вырастает всё меньше.

– Но всё-таки появляются,– сказал Скоблев, которому не понятна была мысль, изложенная Полем в его предмете повествования.

– Это точно. Только не благодаря системе образования, правда, с помощью её. Если бы система эта была умной и великолепной по качеству, она бы растила сплошных вундеркиндов, но этого не происходит. Причин много. Чтобы взрастали таланты, нужны огромные средства. Более двухсот тысяч долларов в год на каждого обучающегося. Кроме того, надо иметь учителей, которые будут на высоте, что теперь далеко не так. Поэтому сейчас талантливые растут тяжело и, в основном, оттого, что в систему образования поступают крохи. Там где мало средств, там большая конкуренция организует человека в стремлении чего-то достичь, но при этом из тысячи только один умница. Так он умница не благодаря системе образования, а благодаря самому себе, своему природному дару. Кому-то природа заложила много, а кому-то шиш. Главное в будущем таланте – мозг. Его устройство, его внутренняя сила. Вот основные наши средства идут в мозг.

– Я знаю, что вы имеете школы, где учите с раннего детства. Александр говорил мне как-то, что главный капитал и самый дорогой – дети,– Скоблев налил себе чай.

– Он тысячу раз прав. Ну, что с того, что некий Форд создал империю? Где она теперь? Там вовсю командуют умные японцы. Ты станешь нищим, тебя пустят по миру с молотка за то, что ты зажал деньжата на образование, на собственную школу. Пожалел копейку. Может не сам, а неумные твои дети, которые хотели яхты и авто, самолёты и бриллианты. Вместо того, чтобы вложить в образование они потратили средства на собственные развлечения. Надо много средств, чтобы вырастить талант, но и не только. Ещё более важным есть сама система образования. Нынешнюю надо менять в корне.

– Вы давно сменили?– спросил Скоблев.

– Давно. Теперь все мы на неё работаем, не покладая рук. Каждый у нас знает, что это есть наше будущее. И отнимаем средства у тех, кто бездумно промотает. Да и, в основном, эти средства ворованные. Мы взросли на кровных средствах Александра, ибо чтобы поднять нас на ноги, он пускался во всё тяжкие и не потратил на себя самого ни одного цента. У него даже костюма приличного нет. Мода, говорит он, мелочи, на которые не стоит обращать внимания. Внутренний аскетизм не даёт ему превратиться в "жирного кота". Мы все ему обязаны, хоть он от нас этого и не принимает. Видели бы вы последних наших ребяток выпустившихся из школы. Мне самому страшно порой, ей-богу, хоть я стрелок. Это монстры, другого слова я даже подобрать не могу, чтобы вам их описать. В созданную нами экономическую школу в Цюрихе очередь на сто лет вперёд. Нет отбоя и от новых богатых, которые желают, чтобы их детки вкусили гранит знаний. Но дети их хотят авто, виллу с бассейном и никаких забот.

– Значит, школы главное ваше вложение?

– Образование, наука, производство. Это три столпа или кита, на которых мы стоим.

– Александр подготовил систему образования и потом финансировал её?– спросил Скоблев.

– И раньше существовали отдельные школы, отдельные умные люди, мудрые, так точнее. Они не могли подняться высоко по простой причине – отсутствие средств. Александр собрал всё самое хорошее и систематизировал в мощную программу, которая теперь постоянно пополняется многими. Главная его заслуга в другом. Чтобы учить кого-то надо обладать особой психологической статью, умением терпеть, естественно и знаниями. Самые дорогие у нас – учителя. Эта каста, которая ценится выше всех остальных вместе взятых. Мы все можем погибнуть, но учитель должен остаться жить, чтобы передать все знания детям, которые научат других и всё снова станет крутиться.

– Александр учитель?

– Нет. У него дар этот есть, но он не учитель. Он талантливый строитель, финансист, игрок, вор, бандит, разведчик. Мне трудно перечислить вам все его таланты. Самый главный его талант – видеть в человеке то, что другие не смогут определить даже с помощью современной диагностической аппаратуры. Он определяет натуру человека в мгновение и, если бы он хоть однажды ошибся, то его давно бы убили. Это умение определить породу человека, его внутреннюю суть даёт ему возможность находить в толпе того, кого мы с вами называем талантами. Я как Григорий и Фёдор – детдомовец. Мне было двенадцать, когда появился в нашем пионерлагере Сашка. Он пришёл случайно, а нас там было много. Мы играли в футбол. Во мне что-то ёкнуло, радостное такое, щемящее. Он меня и окликнул. Из всех присутствующих только меня. Десять минут расспрашивал о пустяках и исчез. Через три дня приехал какой-то дядька, привёз документы на усыновление и неделей спустя, я уже был в Тибете. Там вторично я и встретился с ним.

– Вам лет много не дашь,– откровенно заметил Пантелеев, внимательно слушавший.

– Двадцать пять. Самым старым у нас нет тридцати. Сейчас самый старый – хозяин этого особняка. Ему под шестьдесят, но он не из нашей системы. Самые старые учат детей, воспитывают. Им нет нужды участвовать в делах. Мы их всем обеспечим.

– Вы, стало быть, основные добытчики,– Скоблев достал из пачки сигарету и прикурил.

– Были когда-то. Теперь нет. Сейчас главный поставщик средств банк и прибыльное производство. Мы могли давно уйти из чисто криминального пояса, но нельзя. Стрелок – профессионал во всём: и в разведке, и в охране, и прочем. Мы солдаты всех родов войск одновременно. Своё надо защищать надёжно. И чтобы это делать, надо вариться постоянно там, откуда может исходить угроза. Сидим кругом, где живёт продажная девка – информация. Она обитает в банках, концернах, МИДах, разведках, криминальном мире. Две последние структуры выделяю особо. Это весьма информированные источники. В банках и МИДах тяжелее получить информацию. Там хитрые от природы и с ними много возни. Давайте на сегодня закончим. Ещё увидимся и поговорим не раз,– предложил Поль и встал.

– Вы сказали, что детдомовец. Можно узнать из какого?– спросил Кундин, вглядываясь в Поля.

– Не пытайтесь во мне увидеть кого-то. Я, Фёдор, читал ваши досье. Мы с вами не встречались. Я воспитывался в Читинском, потом в Иркутском. В последнем меня и углядел Сашка.

– Понятно,– произнёс Кундин.– Давайте за собой приберём. В детдоме у нас был такой закон. Думаю, что тем самым мы не нарушим устоявшихся традиций в вашей берлоге.

– Можно,– согласился Поль.– Давыдович, а вы не прикасайтесь. Идите спать. Вам по рангу не положено.

– Разговорчики,– буркнул Скоблев, забирая со стола супницу.

– Ясно,– отозвался Поль.

Они быстро убрали со стола посуду на кухню, сложили в моечную машину. Остатки провизии разместили в холодильной камере и разошлись по своим комнатам спать.