Текст книги "Клан – моё государство 3."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 48 страниц)

Глава 4

После возвращения на опорную Маймаканскую базу Сашка пробыл на ней четыре дня. Сначала отмылся в бане, потом выяснил все основные направления дел по школе и добыче.

В школе прорех не обнаружилось. Приехавшие вместе с учениками наставники, знали своё дело хорошо. Добыча золота, шедшая в регионе и осуществлявшаяся старой материнской Сашкиной "семьёй", тоже была вне сомнений. К тому же лёг снег и увидеть что-то было невозможно. Добытчики разрабатывали несколько рассыпушек, хоть и были выявлены два высокопродуктивных рудных тела с высоким содержанием. Пробурив месторождения разведочными скважинами, свернулись, ибо для разработки было необходимо иметь горнопроходческое оборудование и большая энергетика, которая сосредоточилась на германиевой жиле, где с весны подрядилась артелька старых мужиков. Она пробила портал и врезав объёмную залу, стала бить наклонную галерею под рудное тело. Германий стоил на рынке дороже золота и его просила электронная промышленность. Сашка сделал ставку на добычу германия именно по этой причине.

Московская группа, возглавляемая Петром, добыла триста шесть кило в чистом литье и единогласно решила остаться ещё на один год. Вот с них и решил Сашка начать обход территории.

Со словами: "Привет были", Сашка ввалился в домик, где жили московские. Он пришёл вечером, когда тройка второй смены – работали по двенадцать часов – уже встала и готовила себе завтрак, а находившимся на смене ужин. До был в смене.

– Приветствую, Александр,– протянул руку Петро.

Сашка пожал, отдавая свой тяжелый рюкзак, двое московских, запустивших бороды тоже подошли здороваться. Им он тоже пожал. Один сходу предложил.

– Вам чайку налить с дороги? Только что заварили.

– Не-е,– мотнул головой Сашка.– Погодь. Дай с дороги отдышаться. Что-то я перегрузился. Взопрел.

– Кило на пятьдесят тянет, однако,– подтвердил Петро, укладывая рюкзак на лавку у окна.-Явный перебор для зимы.

– И я про то,– набирая воздух в лёгкие, ответил Саня.– Еле допёр. Там на улице сани грузовые с двумя мешками. На перевал кое-как влез, зубами за ветки и скалы хапался.

Московские выскочили наружу и быстро втащили сани в домик.

– Чего не снегоходом?– спросил Петро.

– Да им,– чертыхнулся Сашка.– Вал привода лопнул на середине подъёма. Хорошо якорь был под рукой, успел бросить и зацепиться. Летел бы с километр по валунью. Часть вот притащил. Потом вашим снегоходом сходим остальное заберём. Возиться не хотелось с ремонтом. Вал запасной есть, но метель на подходе. Утром вложит по самые яйца.

– Так надо было груз бросить. Забрали бы потом,– выразил мнение Петро.

– Нельзя. Тут заявочное шмотьё и прочее,– Сашка достал пачку "Беломора" и закурил.– Обязательства надо соблюдать.

– Я потому к вам и шёл, что слово у вас железное и дело поставлено,– Петро щёлкнул пальцами.

– Так оно взаимное, и его выполнение ложится бременем на обе договаривающиеся стороны одинаково. Правда, без документа и подписей. Плохо, что у нас в стране в последние годы перестали верить данному слову,– Сашка затянулся дымом.

– Не годы, десятилетия,– поправил Петро.

– Да. Одна болтовня осталась. Сами люди и страдают оттого, что верят обещаниям и постепенно сами учатся в жизни обещать, а потом это ни к чему не обязывает никого. Дальше уже сам себе такой человек начинает обещать и всё рушится. Исчезает дисциплина и самоорганизация. На арену выходит вакханалия анархического неприятия, злобы, зависти. В таких условиях ценности меняют окраску, приобретают иную направленность не свойственную природе человека. При такой обстановке и выходят на вершину власти либо тупые с задатками тщеславия, либо сверхаморальные личности. И то, и другое в конечном итоге фашизм, геноцид и прочее,– Сашка выбросил окурок в приоткрытую створку печи.– И всё это мы – человеки. Слабые сползают вниз общественной ступени, добровольно лишая себя права голоса, а правят сильные: и мышцами, и умом, что реже, и деньгами, ещё властью данной им по праву их силы.

– Страна – тюрьма,– сказал один из москвичей.

– Хуже,– Сашка стал стягивать унты.– В тюрьме во сто крат проще. Хоть слабому и там не сахар. В тюрьме две силы: внутренняя, которой подчиняются все заключённые и внешняя, то есть, административная. Последняя, правда, не очень весит, но есть. Внутренняя, пусть даже дерьмовая, но её стараются поддерживать, не во всех же лагерях беспредел. А в государстве нет теперь никакой силы, совсем. Сплошной беспредел. От президента и парламента до маленького чиновника в лице управдома. И ведь это только начало. Скоро в эту смуту беспредела полезут все. От дури и оттого, что просто полезут. Принцип хватать себе всё подряд он хорош тогда, когда есть что хватать, а всем как раз и не хватит. Сначала не станет хватать тем, кто наверху, и они начнут дубасить друг друга. За крошки упавшие со стола высшей элиты, размозжат друг другу черепа на узкой дороге грабежа два работяги – рабочий и колхозник. Это хорошо, что вы решили остаться. Смотреть, и тем более участвовать, в этой глупой драчке не надо. В дерьме плавать всегда успеется. Катавасия эта долго длиться будет, на ваш век достанется.

– Вы в Москве случайно не были? Как там?– задал вопрос один из московских.

– Ссутулилась старая бабулька, почернела,– стал было отвечать Сашка, но осёкся и спросил:– Вы телевизор разве не смотрите?

– Бросили,– буркнул Петро.– Обрыдло. Да и потом, сейчас в две смены пашем, а в забое нужен свет. Тут включишь, там тускло. Вот мы и отголосовали. Смотрим только новости и то в чаепитие.

– Ясненько. И правильно. Как цены растут смотреть не интересно, тоскливо. Был в Москве. Народ крутится. На работу ходит с одной целью, чтобы что-нибудь украсть на продажу, ибо зарплаты на питание не хватает. Те, кто не работает, занимается сбором средств с тех, кто ворует. Их в свою очередь бомбят менты и так по цепочке вверх. Все продают. Всё, всем. В любом количестве. Соль, спички, нитки не в счёт, а остальное идёт полным ходом. От нефти до гвоздей. От интимных услуг до внутренних органов. Всё это в грязи, с жутким матом. Москва превратилась в большую мусорную яму, а люди в голодных и злых крыс. Бьют, стреляют, режут средь белого дня. Кругом хамство и полное отсутствие стражей порядка. Ругань и кровь перемешалась, превратившись во что-то обычно-приличное, а наличие синяков и кровоподтёков на лице стало довольно модным в среде московских обывателей. Всё, язык устал. Это можно описывать часами, но картина, думаю, вам ясна.

Впустив клубы холодного воздуха, в домик ввалились трое с дневной смены, неся попутно дрова, за ними следом До с неколотым чурбаком.

– Привет, Сань!– сказал он, ставя чурку торцом и стягивая перчатки.– Вот ещё один стул притащил. Я думал, что Проня припёрся.

– А он вам надоел?– пожимая пришедшим руки, спросил Сашка.

– Не то чтобы очень, но после того как пески летом отмыли и стали решать, вот они, и решили остаться второй год мыть и начали зарезать вторую штольню, он нас всех тут достал. Это не так, то не так. Всё не по его. Пришлось спровадить. Так он контрольщика старого сюда через десять дней привёл в подтверждение своей правоты. Тот осмотрел и сказал ему, чтобы не совался больше не в свои сани. Тогда-то мы и вздохнули спокойно. Больше с того дня Проня у нас не появлялся,– До сел рядом с Сашкой на принесённый чурбак.– Что снегоход?

– На перевале в подъёме полетел вал привода,– Сашка цокнул языком, показывая как это примерно было.

– Не беда,– сказал До,– заменим. А то я смотрю следы от салазок. Заявку, что ль, притащил?

– Да. Однако, не всю. Там на триста пятьдесят кило. Ну, а я не слон. Сто дотащил, остальное приволокём, когда метель уляжется.

– Позёмка уже сорвалась,– подтвердил До.– Дней на пять не меньше зарядит.

Народ расселся за стол. Одни завтракать, другие ужинать. Включили телевизор. По центральной программе шли дневные новости. Ели молча, не задавая вопросов.

Когда поели, Сашка достал из рюкзака пакет.

– Раз закончили, то на десерт почта. Письма,– сказал он, и московские оживились. Каждому было по несколько штук. Петро подсел к телевизору.– Тебе, Петро, тоже есть весточка,– Сашка протянул ему конверт.

– Мне!– не поверил тот.– От кого?

– От сестры,– Сашка насильно сунул конверт ему в руку.– Знаю, что ты не хотел, чтобы она знала, но не волнуйся, люди тихо пришли, тихо ушли. Она не такая уж злючка, как ты описывал. Нормальная баба. И братом тебя до сих пор числит.

– А где она была, когда я первый раз в лагерь попал?– лицо Петра стало красным.– Могла ведь помочь. Не сама, правда, через мужика своего. Теперь все задним умом зрячие стали.

– Слушай, Петро!– произнёс Сашка.– Ты в бутылку не лезь. Если кто тебе должен, так тот и должен. Сестру свою сам вини, коль считаешь, что она не помогла. Мне лично кажется, что мужик её не хотел этого. И потом, что ей надо было семью бросить или что?

– Ладно. Прочту,– ответил, чуть остыв, Петро.– И то верно, сеструха ведь. Она мне посылки регулярно слала, правда, я к ним не притронулся, всё братве отдавал. Боялся от несварения загнуться.

– Перекипи,– положив ему руку на плечо, посоветовал Сашка.– Никто ведь не гонит. Успеешь ещё озлиться.

– Другому бы в рожу дал,– сознался Петро.– А тебе не могу. Верю. Потом прочитаю,– он положил письмо на свою полку.– Торопиться мне и впрямь некуда.

– Годится!– Сашка встал и развязав мешки, стал каждому отдавать его заявку.– Тут не всё,– предупредил он,– остальное позже. Музыку я притащил, но она на перевале. Записи всякие тоже есть.

– А "Битлз"?– вопросительно посмотрел, задав вопрос, парень с крестиком.

– Тоже есть,– Сашка кивнул.– А ты что – битломан? По годам, вроде, не твоей молодости группа?

– Кто ж "Битлз" не уважает. Это классика,– парень смотрел на Сашку с удивлением.– А вы музыку не любите?

– Любят те, кто времени имеет вагон, и те, кому больше любить некого. Мне в жизни не до музыки было. Я дело делал. Музыка мимо меня прошла, стороной. И мне от этого ни жарко, ни холодно,– откровенно ответил Сашка.

– Понятно,– с сожалением сказал парень.– Но без музыки в жизни тоскливо.

– Похоронной,– подколол его До, под дружный смех.

– Эту ненавижу,– не обидевшись, ответил парень.– И не потому, что это с покойником связано, а сам не знаю почему. Чувствую, объяснить слов нет.

– Вот тебе ещё подарок,– Сашка кинул парню свёрток. В конце августа, пришедший к ним врач, обнаружил у парня грыжу. Выяснилось, что она у него давно и сильно донимала. Парень терпел адскую боль и врач сказал, что к моменту его появления хлопец мог уже остыть. Пришлось оперировать на месте. Закончилось всё удачно. В подарок Сашка привёз парню широкий поясной бандаж.

– Это штука!!– восхищенно воскликнул парень, развернув и осмотрев вещь.– А то я тут с Петром самодельный сделал, но такой вообще в отлёте. Это именно для грыжи?

– Не для грыжи, а против неё,– поправил Сашка.– Как ты? Отошёл уж после операции?

– Давно,– отмахнулся парень.– Зажило, как на собаке. У меня зарастает быстро. Природа плохая. Эти грыжи с рождения меня преследуют. Трижды меня в больничке резали. Ай-ну, их. Как вспомню, аж противно,– он снова махнул.– Такую мне штуку когда-то прописали, но у нас делают на шнуровке, смех один, как корсет во времена Екатерины. А этот по лейбе немецкий. Фирма.

– Смотреть только не кому, что ты фирмовый,– снова подколол его До.

– На это глаз не надо. Обойдусь. Особо хвалиться не будешь. Это не очень позорно, но и бравировать без надобности. Спасибо,– поблагодарил он Сашку.– Дорого стоит?

– За счёт фирмы,– ответил ему Сашка и все стали хохотать.

– Вот и вы подначиваете. Обидно,– сконфузился парень.

– Да ты не дуйся,– успокоил его Сашка.– Она ведь настоящая, не фиктивная. И случиться может с любым. То, что у тебя предрасположенность к ним, что ж, это не беда, но поостерегись, с дуру не хватай тяжёлое. Сдохнуть просто. Учись выживать. Только страха в себе не затаи, а то он съест изнутри. Он хуже болезни во сто крат.

– Мне ваш доктор дал инструкции. Я и не собирался дрейфить. Даже, когда он сказал, что резать будет без наркоза и то не испугался. Так боль достала, что на всё был готов,– сознался парень.– Перемучился. Вопрос можно задать?

– Давай,– кивнул Сашка.

– Мать в письме пишет, что человек обходительный приходит. Это не вы?

– Нет. Не я. Там другой человек помогает. У меня функции другие. Я навроде генсека в этой фирме. Принимаю решения, а выполняют другие,– ответил Сашка под дружный смех.

– Ну, что вы ржёте, как лошади. Что тут смешного. Вот ненасытные, лишь бы зявала раскрыть,– окончательно обиделся парень.

Наступила тишина. Все сидели, перебирая полученное по своим заявкам. Ситуацию разрядил Петро.

– Всё мужики. Айда в забой. Ещё будет время потешиться цацками новыми. Вперёд и с песней. Не на дядю пашем, на себя,– он встал, натягивая брезентовый бушлат. Поднялись двое его напарников по смене и, оставив своё барахло на нарах насыпом, тоже стали одеваться.

Сашка стал натягивать унты.

– Вы тоже с нами?– спросил один из московских.

– Да, пожалуй.

– Отдохнул бы с дороги,– предложил Петро.– Чего торопиться, коль метель прётся.

– Не боись. Не привыкать. Надо вспомнить былое. Руки чешутся. Спать не бабу трахать, может и подождать,– и Сашка вышел из домика первым.

Вьюга действительно начала крутить карусель. Ещё медленно, но всё более и более усиливаясь. В штольне было холодно, стены покрылись густой изморозью. Включив лампу освещения, Сашка стал осматривать. Мужики распределились и стали грузить первую тачку. Один катал, двое грузили. Чтобы не было простоев тачки было две. Время от времени сменялись, ибо долбить и грузить, мёрзли ноги. Закончив осмотр, Сашка тоже встал к стенке, взяв в руки приличного веса заступ. Бил редко, но хорошо выбирал место приложения удара, после чего осыпалось солидное количество породы. Все трое смотрели на его работу, как заворожённые.

– Что глядите?– спросил он.– Не стойте, шевелитесь, а то закоченеете.

– Вот это техника, а ты Петро говорил, что сюда нужен отбойный молоток. Получается, что как отбойным молотком и человек может. Красиво,– сказал московский парень.

– Это навык. Плюс наблюдательность и хорошее знание породы. Но чтобы так бить, нужен многолетний опыт, – Сашка бросил заступ и, взяв совковую лопату, стал грузить.– Давай, налегай,– крикнул он откатчику. Тот подхватил тачку и покатил к выходу. Как-то само собой затеялось соревнование. Двое против одного. Опередить Сашку вдвоём не могли. Он ушёл вперёд на восемь тачек, когда наступило время обеда. Вернулись в домик. Дневная смена спала, только До сидел и читал что-то по своему видиоприёмнику. Когда закончили обедать, До тихо спросил:

– Как там, Саш?

– Соревнуемся. За звание ударника коммунистического труда,– ответил Сашка.– Давно я так сладко не работал.

– Я про точность горной выработки,– уточнил До свой вопрос.

– Прилично. Только мерять микрометром и так зачищать борта не надо. Уходит зря драгоценное время.

– Так ведь лишние кубы таскать не хочется,– подёрнул плечами До.

– Дотошность необходима только в одном: в надёжной крепи. От неё и жизнь зависит, и металл в конечном итоге. Вот это надо уметь быстро и профессионально, потому что лежать под грунтом в такой могиле всё равно как, и зачищенный борт или нет – роли не играет.

– Это работа Робика,– сказал, сидевший молча, Петро.– Его причуда. Говорит, что когда всё аккуратно, то глазу и душе приятно.

– Который Робик?– спросил Сашка.

– Вон, спит,– Петро показал на спящего, по-детски подложив руки под щеку парня, у которого был серебряный крестик.– Мы его после грыжи перевели на хозяйку – поварил, но приходил время от времени и чистил.

– Значит, у парня душа красоты просит. Он часом не рисует?– Сашка спросил наобум, просто так.

– Рисует и очень красиво,– подтвердил один из московских ребят.– Я его раньше по городу знал. Он трижды в Суриковское поступал и неудачно. Там ведь надо на лапу кидать, а ему кто такие деньжищи одолжит. Только тут он не рисует.

– Кирка не карандаш,– вздохнув, ответил Сашка.– Вес не тот. Ну что, господа предприниматели, вперёд до шахты,– и усмехнувшись, добавил:– Иль нет желания реванш дать?

– Ещё какой есть,– первым встал из-за стола парень, которого звали Борис и, видно было, что он злой до работы.

– Тогда идём,– Сашка двинулся к выходу.

До окончания смены Сашка вытянул ещё три тачки. Мужики, видя, что проигрывают окончательно, сорвались в конце смены долгим мощным рывком. Догнать не смогли и, вымотавшись порядком, признали своё поражение. Из шахты возвращались в бушующую метель. Добирались наощупь. Ввалились в домик заметенные снегом с ног до головы и уселись на длинную скамью у входа. Устали все. Сашка оттого, что пошли третьи бессонные сутки, а остальные от напряженного монотонного труда. Так работать им ещё не приходилось.

– Что?– спросил До.– Нагнали?

– Нет,– ответил Борис. У него осталось больше сил, чем у остальных.– Всего одиннадцать тачек. Рванули в конце, что было сил, позорно ведь, мы двадцать проигрывали, но не смогли. Так вышло, что он один то, что мы трое в смену делаем, спокойно тянет. Я рук не чувствую,– подвёл он итог ночной соревновательной части, о которой дневная смена уже знала.– Облажались. Одним словом – описались.

– Обосрались,– дал точную оценку Петро.– Как сосунки. Жидким поносом.

Дневники прыснули хохотом.

– Зря вы так распетушились,– расстроился Борис.– Мы набили втроём сто семь тачек. Александр один – сто восемнадцать. Это всего двести двадцать пять. Раньше мы за смену катали не больше восьмидесяти. А ну, идите и перекройте хотя бы сотню. Я посмотрю на ваши рожи вечером.

– А что! Принимаем вызов?– спросил До у дневников.

Все согласились и с шутками двинулись к выходу.

– Роберт,– окликнул Сашка парня с крестиком.– Ты не особо рви. Баловство, сам знаешь, боком выходит.

– Постараюсь,– понимающе ответил тот.

Долго сидели молча. Первым голос подал Петро.

– Харчимся, мужики, и спать. Золотого яичка нам всё равно не высидеть.

Сашка завалился на нары До, хоть имелись и свободные, лень было стелить и сигать на вторую полку в самую жару. Сон срубил сразу. В четыре часа дня Сашка проснулся. Встал и, умывшись, замесил тесто под пирог с яблочным джемом. Тихо гремел посудой, боясь разбудить, но все бодренько сопели. "Видать, вымотались порядком,– думал он, чистя картошку на суп.– Ничего. Это дело не хитрое. Обвыкнутся и к такому ритму работы, втянутся, потом, уехав, ещё будут скучать и тосковать по заступу и тачке. Все люди нормальными становятся, когда к ним с хорошим подходом идти и в естественную среду окунуть. Вот этот Борис, хотя б. Здоровый парень, трудяга от природы. И не приведи его сюда нелёгкая, кем бы он стал? Собирал бы дань с ларьков и лотошников в Москве для кого-то, крошил челюсти и так бы никогда в себе дара пахать не открыл. Дожил бы, пройдя через пару, тройку лагерных сроков лет до пятидесяти, где бы его и зарыли от неизлечимой чахотки. В другом варианте, прибили бы на одной из московских улиц конкуренты. Он бы никогда не узнал, что можно заработать деньги своими мозолистыми руками честно. И что именно это даёт мужику чувство уверенности и силы, чувство чести и достоинства. И кто бы потом решился отнять у него его кровно заработанное? Его же не остановить. Он на нож, да что там нож, на автомат полезет. Теперь он усвоит до конца жизни, что главный авторитет на земле – он сам. Даже угроза смерти в том его не поколебит, а вор в законе для него будет дерьмом и поганый мент тоже, кстати, говоря. Надо бы их ещё придержать на годик-два. Как? Подход сыщется. Пусть окрепнут в силёнках своих. Сделать это надо ненасильственно, а добровольно",– Сашка положил раскатанное тесто на противень, открыл банку джема и стал катать валики, чтобы сделать из них, перекрестив, клетки на пироге. Снежные заряды били в небольшое окошечко, вьюга разгулялась не на шутку. Проснулись мужики и с криком выскочили наружу по нужде, возвратились, матерясь на всё подряд, от бога до чёрта. Пирог был уже в печи и по домику расползался обвораживающий запах. Они принюхивались, но вопросов не задавали. Ждали. Когда Сашка вытащил пирог и водрузил на стол, все не сговариваясь сошлись посмотреть, сглотнули слюни и переглянувшись уставились вопрошающе на него.

– И не просите,– отрезал Сашка их молчаливую мольбу.– У которого из вас день ангела не знаю, да и не верую с пелёнок, но слово ангел мне нравится, есть в нём что-то завораживающее, как в этом запахе. Вот явится именинник, ему и делить. Его день.

– А у кого день рождения?– спросил Борис у второго московского парня, но тот пожал плечами.

– Не день рождения,– сказал Сашка.– А день ангела.

– Ага, это от имени,– стукнул себя по лбу Борис.

– А его звать-то как?

– Иннокентий, вроде,– почёсывая бороду, произнёс Петро.– Если мне память не изменяет.

– Значит Кеша нынче именинник,– окончательно определил Борис.– Везёт же людям.

– Рецепт оставьте,– сказал второй москвич.– Больно пахнет сладко.

– Оставлю. Тут секретов нет. Можно с любой ягодой делать. Только чуток сахару, а замес один,– Сашка улыбнулся.– Но много не рекомендуется. Изжога донимать станет. Жрать надо в меру.

– От слюней скоро изжога взыграет,– сказал Борис, сливая макароны в дуршлаг.– Не то, что от пирога.

– Скоро уже,– прислушиваясь, произнёс Петро.– Скребутся.

В дверях появилась смена. Так же, как утром Сашкина, молча плюхнулась всем составом на лавку. Вид был понурый.

– Тоже всрались,– определил Петро.– Аж стекает.

Теперь хохотали ночники, вернувшимся со смены было не до смеха. Время погодя, голос подал До:

– Сто семьдесят три тачки. Девяносто семь на семьдесят шесть. Последние мои. Мы тоже соревнование устроили, чтоб веселее. Однако, похоже, жилы сорвали,– До скрючил руки, показывая, что они загнулись в обратную сторону.– А чем это у вас так вкусненько пахнет?

– Александр пирог спёк с яблочным джемом,– ответил Петро.– У Иннокентия сегодня день ангела.

Сидевшие на лавке переглянулись.

– А это праздник?– спросил Кеша.

– У тебя – да. А мы с краю, но тоже хотим именного пирога, делить ведь тебе. Давай, а то слюной подавимся,– Сашка выложил на стол нож.

Иннокентий подошёл и быстро рассёк на восемь равных частей, взял свою и, обжигаясь, стал есть. Все мигом подскочили и похватали куски, остался лежать только Сашкин. Жрали, не давая упасть крошкам. Смолотили быстро. После этого разделись и уселись за стол, но аппетита уже не было, в основном, пили чай.

– Не могу жрать,– промямлил Робик.– Спать хочу, сил нет,– он полез на свои нары.– Ночью меня будните в обед.

– Спи,– ответил ему Петро.– Разбужу,– но тот уже не слышал, моментально уснув.

– Отдыхайте,– Сашка встал.– А нам пупок рвать, – и принялся одеваться.

Минут двадцать пробивались к шахте, так много намело снега. В штольне приостановились передохнуть и малость курнуть.

– Час потеряем ночью, пока туда-сюда пойдём,– прикинул ситуацию Петро.

– Если не больше,– засомневался Борис.– Может, надо было, взять с собой тормозок и большой термос?

– Горячий супчик надо кушать обязательно. Лучше грыжу иметь, чем язву, хоть и она не сахар. Жрать при такой лошадиной работе надо хорошо и регулярно. Это непреложный закон. Зарубите себе это на носу,– отрезал наметившееся желание не ходить на обед вообще, Сашка.

Смена началась тяжело. Было заметно, что двигаются мужики замедленно, как сонные мухи. Старание выглядеть приличнее разбивалось вдребезги об усталость. Чтобы не вводить их в конфуз, во время одного из перекуров, Сашка им пояснил:

– Молочная кислота забивает каналы. Сегодня ещё ничего смотритесь, а завтра будет жуткая крепатура.

– А у вас?– перебил его вопросом Борис.

– И у меня забивает, но крепатуры не будет. Только небольшая слабость, вялость. Годами вырабатывается привычка терпеть через не могу, но если уже попал в неё, то это как эликсир, спасает в любых обстоятельствах. Наш организм имеет огромные запасные резервы. Правда, у каждого они свои. Пределы своих возможностей надо знать, чтобы не переборщить. Лишнее боком вылезает и как точно подмечено в жизни, всегда там, где наиболее слабое место. А вот научиться правильному использованию всей этой химической механике можно только в работе. Потом проблем не станет. Умение собой регулировать в необходимых пределах – что-то вроде гарантии выживаемости при любых условиях.

– Работа для повышения уровня выносливости?– Борис посмотрел в зев прохода, где на выходе снег заметал вынесенную свежую породу.

– Да, если хотите, воспитание выносливости. Это очень тонкая материя. При наличии у вас моего опыта, вам бы не приходилось расходовать столько лишней энергии. Спокойно бы всё было, без дуролома. С дуру можно и хуй сломать, особенно если он стеклянный,– мужики улыбнулись.– Опыт, конечно, придёт, но его надо уметь накапливать и делать это сразу. Умение соизмерять свои возможности с опытом, необходимостью сделать какую-то работу – высшая степень выносливости. Как у бегуна на длинные дистанции второе дыхание, но обязательно регулируемое.

– Эта высшая материя не про нас,– засомневался Петро.

– Совсем нет. Незнание некоторых процессов идущих в организме вас отталкивает. Тут не надо знать точно химических формул, достаточно оперировать общими понятиями, они важны. Это не высшая математика и не марксизм-ленинизм с хитрой витиеватостью формулировок. Всё гораздо проще, чем кажется. Имеются простые тесты. Взятие пульса в разное время и через него подсчёт. При этом ты уже знаешь, восстановился твой организм или нет. Делать так надо постоянно. Почему? Потому что сердце главный мотор и от его ровной работы зависит скорость химических реакций. Сердце доставляет в клетки основные компоненты, включая главный – кислород. Ещё важно знать группу своей крови, чем и когда болел и ряд других данных. Тренировка сердечной мышцы – основа основ, но её надо нагружать осторожно. Вам витамины доктор оставил, а вы коробки эти даже не распаковали, вижу, валяются бестолку. Там всё необходимое именно для сердечной мышцы, да и всему организму. Заставляя теперь сердечную мышцу голодать, вы гарантируете себе пожизненную работу на аптеку. Слабости своей не конфузьтесь, это не позор. Всё путём,– Сашка выкинул докуренную папиросу в метель.– Пошли, что ль, потихоньку.

– Вы нам дадите формулу?– спросил Борис.

– Конечно. Мне не хочется, чтобы вы загнулись в тайге со своими тысячами зелёных. Только у палки есть второй конец. Деньги надо уметь тратить, чтобы раньше срока не лечь в могилу, но по совсем иной причине,– Сашка встал.

– Этому тоже хотелось бы научиться. По возможности,– сказал второй парень.– Ведь этому у нас нигде не учат.

– Бабы и кабак,– произнёс со смехом Петро.– Эту науку я на своей шкуре прочувствовал столькими годами в лагере. Вторая, то есть деньги, в жизни более важная. Так, Александр?

– Лучше обе знать,– ответил Сашка.– Надёжней любого страхового полиса мира.

После обеда, на который ушло почти полтора часа, работа даже пошла веселей, а к концу смены заметно ускорилась. Разрыв от Сашки получился большим, чем в предыдущую смену и составил тридцать тачек, он дал свою вчерашнюю норму.

– Нормально,– констатировал он результаты смены.

– Им больше полутора сотен сегодня не вывезти. Сил не хватит.

– У меня их совсем нет,– признался Борис.– Сейчас вернёмся, я банку витаминов съем, а завтра пойду на рекорд.

– А третьего дня на кладбище,– поддел его Петро.

– Шучу,– мотнул головой Борис.– Придётся медленно наращивать. От смены к смене.

Они сгрудились у выхода из штольни. Никто не хотел идти первым. Снега намело по самые уши. Видя это, Сашка первым шагнул в завируху.