Текст книги "Клан – моё государство 3."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)

Часть 4

Глава 1

Сашка стоял за пультом лебёдки, вытаскивая вагонетку из дыры. Снегирь сидел рядом и курил, его смена в проходе закончилась и он отдыхал. Три недели он ходил в одну смену с Сашкой и Степаном. Он оказался смекалистым и трудолюбивым парнем. Первые несколько дней присматривался и молчал, но потом его прорвало и от его вопросов Сашке стало тесно. Сначала это были расспросы о технике, а потом обо всём подряд. Александра он стал запросто называть Саш, а тот его Снегирём или Андрюшкой. Первоначально, обращаясь, он вообще не произносил имени, но, втягиваясь в работу и, входя в существующую систему отношений, перешёл на имя.

– Саш,– спрашивал его Снегирь.– Ну, не проще ли всё дерьмо быстро выгрести, чем так долго по времени прикладывать усилия?

– Не всегда проще – лучшее решение. И потом, кто сказал тебе, что ты самый умный, мудрый и имеешь право это дерьмо выгребать?

– Да я не себя имел в виду,– смутился Снегирь.

– А-а-а!– понимающе кивал Сашка.– Ну, а я не хочу брать на себя такую обузу. Не желаю я быть главным в принятии решения – кто дерьмо, а кто нет. Его, дерьмо, надо ещё найти и доказать, что оно есть вонь. И не столько народу, сколько ему самому. В противном случае будет всё как при Сталине. Разве тебе хочется этого? Вот твой дед строил Беломоро-Балтийский канал. Сладко?

– Горько, Саш. Такого бы не хотелось.

– Вот и я про то. Мало, чтобы я понимал правильность решения, надо чтобы его понимали и выполняли на местах. Вот, к примеру, ты главный царь и бог в районе. Кто мне даст гарантии, что всё мной подписанное к выполнению будет тобой исполнено и ты ни на йоту не нарушишь закон. Или твои подчинённые. Смог бы?

– Нет. Такой гарантии я дать не могу,– признался Снегирь.

– Сейчас её никто дать не может. Ответственности на свою попу брать нет желающих. Ибо я, при нарушении с твоей стороны, спрошу с тебя не панибратски, журить не стану, будет на тебе нарушений на высшую меру – ты её и получишь.

– Круто.

– А ты как хотел. Если я с тебя не круто, то построится то, что мы уже и так имеем честь лицезреть. Когда президент своих, измазавшихся в дерьме покрывает, да ещё при этом произносит: "Его я им не отдам",– передразнил Сашка известное изречение Ельцина,– это уже не государство, это сборище бомжей.

– Просто я в том смысле, что долго.

– Быстро только мыши родятся, а у них мозгов мало, одни инстинкты. Ельцин породил серых мышек на свет, и что? У них кроме желания всё быстро сделать, больше ничего нет. И сделали они то, что должны были сделать. На столько у них мозгов хватило, на сколько они наворотили. Они даже свои посылы объяснить толком не могут. Лемминги.

– Это полярные мыши?

– Да. Основная пища песцов. Песец зверь дикий, кровожадный и хитрый. Чувствуешь, куда свешиваю?

– Сожрут.

– Конечно. И не подавятся. Отпуск цен, который они объявили, за который схватились, как мудаки за списанную торбу в мгновение породил всплеск рождаемости мышеголовых по всем регионам. У леммингов, кстати, бывают такие массовые увеличения численности, когда популяции растут с жуткой скоростью и в целях прокорма мигрируют миллиардными толпищами по тундре и гибнут. Происходит это не циклично и никто не знает, какая причина вызывает бурный процесс рождаемости. Суть не в этом. Просто увеличение рождаемости лемминга – это возможность для увеличения численности популяций песца, для которого лемминг основная пища. Сожрут эти зверюги лемминга. Песцы в данном случае те, кто против такого способа построения рынка категорически, и те, кто обеими руками за него, но в целях личной выгоды, а это криминальные структуры и быстрорастущие предприниматели. Кости трещать будут, когда жрать начнут.

– А не случится этого, тогда что?– выразил сомнение Снегирь.

– Тогда с голода сдохнут. Всем не хватит, а аппетит, как известно, приходит во время еды. У нас на халяву пожрать любят, только давай. Наше нынешнее общество всё переварит, даже несъедобное и то сглотнёт. В этом мир против нас – чахлая пародия на мелкое воровство. На Западе чаще ведь мораль до сих пор в почёте, чем, собственно, закон. Нет, из универсамов и у них крадут, но всё-таки мало – доверяют. А у нас – что доверишь охранять, то и украдут и именно те, кому поручена охрана. Понятие совести отсутствует. Мне лично всё равно, я разницы не делаю в воре промышляющем в метро по карманам граждан и вором президентом, тайно выдающим лицензии на продажу за границу сырья. Он, кстати, ещё более страшный вор, чем карманник. Ибо щипач тянет у отдельного гражданина, конкретного лица, а этот у всего народа.

– Думаешь, что он лично такие бумаги подписывает?

– Нет, конечно. Но орава сидит рядом, друзья-компаньоны, они и делают это от его имени. Даже если он об этом не знает, значения не имеет. "Незнание закона не освобождает от ответственности",– процитировал Сашка.

– Это ясно. На то он и щука, чтобы карась не дремал.

– Какая он щука? Что ты!– возмутился Сашка.– Он в интервью такой прыткий и резкий, на показ. На самом деле он – пескарь, к тому же малёк. Всегда плохо, когда у руля власти стоит, нет не стоит, лежит мешок амбиций. Где за ним реальное дело? Нет его. И не будет. Он же по рукам и ногам повязан и решения принимает под воздействием тех сил, которые его окружают. Посредством чего они его держат неважно. Это только видимость, что он якобы принимает решения сам. Шиш-с два. Ни на одно решение у него не станет ни сил, ни духа, ни ума. Горбачёв был ягодкой такой и этот с того же кустика. Одна у них школа. Только один от неё не стал открещиваться прилюдно, а другой презрел её, ту, которая его взрастила. Оплевал партию и перекрасился. Но внутренний мир свой не переделаешь, это невозможно. Смена костюма от "Красной Зари" на вещь от Диора ума и интеллигентности не добавляет. Наоборот, подчёркивает отсутствие, очерчивает твою тупость и безмозглость. До костюма от Диора надо дорасти и носить его ещё надо уметь. Горбачёв умел носить, но не очень дорогой костюм. Ельцин не умеет даже дешевого на себя надеть. Сплошная помпа в его словах и действиях.

– Саш, костюм хороший сколько на Западе стоит?

– Всё зависит оттого, сколько ты имеешь, кто ты и что для тебя мода.

– Ну, самый аховый?– настаивал Снегирь.

– Миллиардеру предложат тысяч за двадцать.

– И такие есть!?

– У Греции всё есть,– ответил Сашка шуткой.

– Из-за престижа?

– Это целый комплекс. По доходам и расходы. Так принято среди богатых. Бывают и среди них исключения, но крайне редко, как правило, почти все, тратят огромные средства на произведения искусства. Картины, скульптуры, антиквариат, драгоценности.

– Это лучшее вложение капитала?

– Не самое. Разные точки зрения будоражат мир в этом вопросе. Я считаю, что когда у тебя много денег, их надо тратить, поскольку у тебя уже всё необходимое для жизни есть. А у них всё есть, вот они и расходуют для души. Покупают, что кому нравится.

– Чтобы потом друг перед дружкой хвалиться,– констатировал Снегирь,– а не для души.

– Доля истины есть в твоих словах,– не стал спорить Сашка.– Аллен Уэлш Даллес, директор ЦРУ в 1953-1961 годах, увлекался древней китайской философией и поэзией. Прилично владел китайским и древнекитайским языками. Многие считали его чудаком, а он был серьёзным в жизни и работе человеком. Умница он был необычайный. Знаешь, иногда в советских справочниках пишут, что тот или иной придерживался идеализма, а тот материализма, а этот был приверженцем школы платонизма. Только всё это философские категории и сказать, что человек в своём понимании во что-то верил, какой из теорий отдавал предпочтение – нельзя. Это глупо. Каждый индивидуум – это присущая только ему система веры и понимания. Так и с барахлом. Да его показывают, свою картинную галерею, друзьям и знакомым, но может только потому, что так поступают все в их жизненной нише, а что в его душе не дано знать никому.

– Даллес это тот, который вёл переговоры с нацистами в конце войны? У него, кажется, был брат?

– Вёл. Он в те годы занимал пост руководителя политической разведки США в Европе. Он разведчик-профессор. А его брат – Джон Форстер Даллес – был госсекретарём с 1953 по 1959 год. Он родной отец знаменитой доктрины подавления национальных движений, вплоть до применения военной силы. Дуайт Дейвид Эйзенхауэр и братья Даллес были людьми одного круга, одних взглядов. Кто из них был в команде основным судить трудно. Джон Даллес, правда, выбыл ещё в 1959 году, а Дуайт и Аллен умерли в один год десять лет спустя. Все считали их ярыми антикоммунистами, отцами холодной войны. Такой образ сложился в нашем народе под воздействием советской пропаганды. Но не были они так уж ненавистны к нам, как их выставляли прежде и до сих пор пытаются выставить некоторые личности. Когда к власти в Советском Союзе пришёл Никита Сергеевич Хрущёв, был этап потепления отношений, наметился прогресс определённый по всем областям. Потом не нашли точек соприкосновения по ракетным носителям. Мы их опережали сильно в этой области, а работавший у них фон Браун, не поспевал. Это било их по безопасности, но они были готовы идти на компромисс и договориться. А тут как раз Фидель Кастро с революцией на Кубе и понеслось-поехало. Сам Никита, в общем-то, и виноват. У него было много амбиций, так как он воспитывался при Сталине и унаследовал в полной мере эти плохие черты. Глупо, но только время спустя это видно. Дальше полёт У-2 и его сбитие над Уралом. Так появился на политической арене США Кеннеди. Даю тебе сто процентную гарантию, что именно русские своими действиями сотворили его на свет. Со стороны если смотреть, то вроде бы цепь не соприкасающихся между собой событий, а на самом деле козырем были русские. Важнейшим. И русские же стали основной причиной его смерти. Америка Кеннеди благотворила, она же его ненавидела. Она его вознесла на Олимп власти и она же его сбросила.

– Хрущёва или Кеннеди?

– Кеннеди. Влияния на события в Союзе американцы не могли. Не имели они сюда доступа. Георгий Константинович Жуков – великий воитель двадцатого века, надо ему посмертно к пятидесятилетию победы во второй мировой войне дать звание генералиссимуса, он достоин, был снят Никитой Сергеевичем с поста министра обороны в 1957 году. Жукова любил весь народ, с его именем связывали великую победу, и правильно. А кто был такой Никита Сергеевич? Не состоявшийся в прошлом шахтёр, потомственный крестьянин, выдвинувшийся в годы репрессий в секретари. Хрущёв не тянул против Жукова. Чтобы набрать очки, Хрущёв и организовал двадцатый съезд партии, что потом поименовали, как оттепель. А дальше верх взяли амбиции, сидевшие в крови. "Не заменимых у нас нет", любимая поговорка Сталина осталась жить в Никите Сергеевиче до конца дней. А Жуков мог договориться с Эйзенхауэром. Они были знакомы лично. Оба генералы, оба воевали против одного врага. Эйзенхауэр стал президентом своей страны по заслугам именно военных лет, а у Жукова таковых было гораздо больше и ума больше, но его не пустили в президенты Советского Союза. Не пустили Хрущёвы, Маленковы, Микояны. Кто был такой Лёня Брежнев против Жукова? Какашка. Пролез, как тёмник Мамай к власти, интриган и полный тщеславия человек. Жуков же был человечище. Великий. В этом столетии ему равных не было на всей земле в политике. Потому что выигранная война – это и есть реальная политика.

– Саш, зачем тебе такая информация?

– Да ни к чему,– Сашка стал укладывать в вагонетку шпур.– Ты пойми, Андрюха, что человек это прежде всего информация. У каждого она разная. Возможность получить её у всех одинаковая. Только кто-то не жалеет времени на её изучение, а другой не прикасается к ней, считая её не нужной. Если крестьянин будет знать высшую математику, это ему не прибавит ничего, но ведь и не убавит. Оттого, что человек знает, зависит многое в его жизни и жизни окружающих его людей, а объём его знаний поднимает человека на более высокий уровень, чем остальных, знающих меньше. И я тебе, говоря о Жукове, открываю только часть данных, что у меня есть. Не произношу того, что Вторую мировую мы выиграли не благодаря талантам маршалов и генералов, а благодаря тому, что завалили трупами солдат половину Европы. Они смертью своей одержали победу. Да ко всему дети в тылу у станков, да бабы в деревеньках впрягшиеся в плуги. Вот они и есть победители. Так что информация она продукт скользкий весьма.

– А что толку?– усомнился Снегирь.– Вот нынешние: Гайдар, Чубайс, Шохин и остальная братия умные вроде бы, а у них ни черта не получается.

– А я тебе не сказал, что знание всегда идёт в пользу. Иной столько себе нагрузит, что сам потом не может разобраться, что главное, в чём приоритет. Путается, скачет в набранном хаосе, как кенгуру, но истины ему не видно. Потому что он грузил в мозги без логики, и время ему досталось такое, в котором не умели научить точности определения главного. Про нынешний кабинет министров я говорить не хочу, они, безусловно, умные, но для самих себя. Красная профессура. Знания в них может и есть необходимые, но не более, только в знаниях этих им никто акценты не расставил. Они не знают, что есть такое реальный механизм исполнения, а это искусство управления. Модель, предложенная ими для России, прошла апробацию во многих странах мира и почти нигде не дала сбоев. Притом, что в каждой стране в систему вносили специфику. Что это? Да всё. И национальная самобытность, духовный уровень народа, географическое положение, климатические условия, наличие ресурсов, состояние экономики в данный момент времени, ситуация в политической жизни, а главное – точное знание системы устройства при прежней власти. Это краткий перечень. Вообще-то его можно продолжать до бесконечности, так как он конкретно должен упереться в человека, в его индивидуальность. Они этого ничего не знали, даже толком не представляли, как функционировал механизм управления страной, а только представляли себе это во снах, реально его можно почувствовать, только просидев в нём десять лет, это минимум. Это я про старый механизм тебе толкую, до Горбачёвской перестройки. Михаил Сергеевич тоже думал, что он дока и стал механизм перебирать, пытаясь его усовершенствовать, как ему казалось, а вместо этого совсем всё развалилось после его слияний, переподчинений, упразднений, сокращений. А эти сынки получили в наследство некого урода, и воспользовались им неправильно. Ведь на территории, которая ныне поименована Российской Федерацией главными были союзные министерства. Борис Николаевич в пику Горбачёву, став президентом России, стал создавать свои министерства, но когда Союз рухнул, у него ещё не было полнокровно работающих ведомств, а союзные сложили с себя полномочия в одночасье. Отсюда и рухнувшие связи с бывшими республиками Союза. Госплана нет, Госснаба нет, которые худо ли, бедно ли, но крутили промышленность, координировали действия. Лозунг: "Даёшь рынок!" всё в мозгах молодых затмил. Они думали, что всё само собой наладится и все нужные друг другу договорятся в момент. А этого не произошло. Теперь задним числом приватизацию тащат, уцепившись в неё, как в очередной лозунг и подразумевая под ней ту необходимость, без которой рынок, мол, не работает. Мы опомнились, так это называется. Нет, не так. Мы проснулись утром рано, голова болит, горит, перебрали, видно, с пьяну, что мы пили? вроде спирт. В горле сушь, что в Каракумах, надо трубы освежить, три глотка воды и братцы! в голове уж не шумит, только малость покачало, ничего пройдёт сейчас, похмелиться б не мешало… И так далее. Одним словом, когда провалится приватизация, как водится, обвинят во всём нерадивого крестьянина за то, что он ленив и не хочет на общее благо пахать и кормить народ. Козла отпущения у нас умеют искать. А что, ты мне ответь, приватизировать? Убыточные заводы? У нас ведь в стране нет ни одного, который бы мог конкурировать на рынке. Себестоимость выпускаемой продукции страшно сказать, а про качество молчу. И потом, кто так приватизирует?

– Ну, а как тогда делить?

– Об этом я не задумывался. Мне эти вопросы были до одного места. Даже тот, кто станет главой акционерных компаний и заводов значения не имеет. Кто бы ими не управлял – всё равно банкрот. Безусловно, что приватизация даст возможность не многим урвать жирный кусок, но этот лакомый куш не что иное как ограбление народа. Моё мнение на этот счёт простое: надо было на первом этапе дать права собственности только на производимую продукцию. А средства производства оставить в полном контроле государства, в дальнейшем продавая их в собственность рачительному хозяину. Сейчас же получилось что-то гнилое. С приватизированных предприятий снимают оборудование, станки и продают для того, чтобы иметь прибыль. Мол, моё, что хочу то и ворочу. Да и с не приватизированных тоже директора продают с завидным постоянством и бесстыдством. Землю вот, а она тоже может быть собственностью, дают только в аренду. Почему? Двурушничество – одна из форм диктатуры в том виде, в каком мы её привыкли понимать. И ещё. Как приватизировать и разрабатывать программу приватизации, если ты даже не знаешь, сколько в стране предприятий и у кого они числились в подчинении. В Госплане Союза эти цифры знали. Они, кстати, держали специальную группу статистическую, в задачу которой входило проверка наличия предприятий на месте и выявление тех, что по каким-то причинам не попали в регистрацию. Госплан уже тогда не доверял информации из ЦСУ. Эту группу при Госплане распустили в 1989 году, а лживый ЦСУ продолжает жить и выдавать лживую информацию. Когда министр обороны говорит, что в армии служит около четырёх миллионов человек, а точно до солдата назвать цифру не может, мне стыдно. Такая сводка должна быть у него на столе шесть раз в день, а лучше, если с помощью компьютерной системы вёлся бы учёт. Отсутствие данных по численности – это хаос. При этом сразу видно отношение власти к человеку – нужен он или нет. Сейчас он не нужен. И правильно солдатские матери требуют расследований, ибо погибли в мирное время не только их дети, но и нанесён им, матерям, ущерб, они потеряли собственность, хоть это и грубо звучит, но это факт. Наплевательское отношение к солдату и его жизни – визитная карточка нашего государства.

– Это точно,– Снегирь встал и упёрся руками в вагонетку, помогая Сашке откатить её от дыры.– Дерьма в армии хватает. Там, где командир нормальный мужик, там и солдаты ведут себя нормально, без дедовщины обходится, а где пьянь и ворюги, там и обстановка соответствующая. Прапорщиков я вообще бы уволил к чертям собачьим. Сплошное жульё.

– Зря ты так. Есть и среди них профессионалы,– запротестовал Сашка.

– Все мы военные сплошное дерьмо,– констатировал упрямый Снегирь.

– И твои бывшие коллеги?

– За хороших я бы их не взял,– ответил Снегирь.

– А зачем с ними попёрся?

– Поехал с ними потому, что они позвали, а я согласился. Не хотел достоинство своё опускать. Ну и дома меня ничего не держало. А по поводу чести, так она у всех своего достоинства, вопрос в том, кто и как её видит. На них есть грехи. Они в Вильнюсе работали, телецентр брали.

– Что это меняет?– Сашка посмотрел на него внимательно.– Ты бы служил и тебе бы пришлось в дерьмо это сунуться.

– Куда бы я делся. Нас после апрельских событий в Тбилиси перекинули в Гудауту. Там мы, правда, ни в каких событиях не участвовали, но мне что-то подсказывало о приближении резни. Один старик потряс меня до глубины души. Абхазец. Мы стояли в охранении, он к нам подошёл и ко мне обратился, увидел, что я офицер. Говорит: "Убей меня, сынок. Я свою жизнь прожил, мне уже всё равно, но в людей не стреляй, не давай солдатикам такого приказа. Эти бандиты начнут войну, а тебе придётся убивать своих, сынок. И защитить ты никого тут не сможешь. Каждому солдата с винтовкой не поставишь". Я стоял и понимал, что этот древний горец прав. Комок аж к горлу подступил. Я этого старика до сих пор помню. Особенно глаза его с мольбой. Вернулся в бригаду из той командировки и рапорт на стол. Не смог бы я ни в кого стрелять, ни там, ни в другом месте. Обрезало у меня в душе что-то. Не страх, Саш, не могу сам понять что, но долбануло сильно.

– Мудрый этот дед, что тебе попался. Он прав. Те, кто начинает войну, как правило, в сторонке отсиживаются, а гибнут другие. Страдает простой народ.

– Теперь куда не кинь, эти проблемы стоят ребром, – произнёс Снегирь. Груженная вагонетка показалась из дыры.– Твой черёд сейчас будет. Степан вот-вот вылезет. Отдохни, перекури.

– Будь она проклята эта нора и тот день, когда я её, шахту эту проклятую, решил открыть. И я дурак чёртов будь проклят во веки веков,– в сердцах выругался Сашка.

– Что уж теперь чертыхаться,– остановил его Снегирь.– Мне лично нравится. Тяжело, но интересно. Мог ли я предположить, что стану в этой жизни шахтёром?

– Так оставайся,– предложил Сашка.– А я баб поеду в Москву трахать.

– Баб трахать и я не дурак. Тоже хочу,– сказал Снегирь.– По поводу остаться – думать надо. Мыслишка у меня такая крутится в башке. Я на всякий случай твоё слово беру. Можно?

– Даю,– Сашка встал с ящика, на котором сидел и помог подняться на ноги вылезшему из дыры Степану, сразу сунув ему в рот зажженную сигарету. Тот сладко затянулся и, подав Сашке в руку кусок породы, промолвил:

– Вот, Саня, кажись добрались,– в проходе громыхнул взрыв.– Я заложил полтора от нормы. Ты не спеши и пупок не рви.

– Она сука. Такой я её себе и представлял,– Сашка полез в дыру.– Ну, держись, лярва!– он обернулся из отверстия и сказал Степану:– Сгружай в дробилку.

– Это само собой, я ж не дурак, кое-что кумекаю,– Степан подмигнул Снегирю.– Всё, Андрюха, кончились наши с тобой муки.

– Теперь что?– спросил Снегирь.

– Начнём расширять канал и, если вышли точно, то будем перерабатывать. Пока я в дыре сидел, метель часом не кончилась?

– Как же, держи карман шире,– отмахнулся Снегирь от вопроса.– Она до весны не кончится.

– Ну, это ты, брат, напрасно. Мы, чай, не в Антарктиде на станции Мирный. Там полгода метёт. У нас со дня на день кончится. Мне сердце вещует,– Степан стал быстро ходить, чтобы размять затекшие ноги.

– А ты был в Антарктиде?

– Имею две зимовки. Одну на станции Мирный, одну на станции Восток – это, кстати, полюс холода, чтоб ты знал. И один санно-гусеничный переход от Мирного до Востока. Но это особый разговор,– ответил Степан.– Ну и давно же это было, однако – было. Молодой, дурной я был. Мир хотел посмотреть, вот и закинула меня нелёгкая.

– Жалеешь?

– Что ты! Четверть века прошло, а до сих пор скучаю. Места там красоты необыкновенной. Это только кажется, что снег и лёд, а больше нет ничего. Ностальгия у меня по ребятам. Дерьмо там не задерживалось, мигом смывало. Если бы не Сашка, то хрен бы я оттуда уехал.

– Тебя поэтому и прозвали пингвином?

– Ещё подкалывают: "Браток, чирикни",– Степан расплылся в улыбке.– А я не обижаюсь. У меня фото было такое. Дома его храню, как реликвию. Мы с императорским пингвином сфотографированы. Ух, какой умный он был! Выходишь бывало и орёшь: "Николашка!!!", такая у него была кличка. Ну, а там стая огромная, тысячи, но никто не реагировал, только он выходил. Вразвалку так, чтобы яйцо не потерять, надменно подходит, в глаза заглядывает, потом почтительно наклоняет голову и чирикает. Всё. Хорош. Не трави душу расспросами,– сказал Степан.

– Понято,– ответил Снегирь.– А об другом?

– Про другое валяй, но не сильно.

– И тут понято.

– Вот и ладненько.