Текст книги "Клан – моё государство 3."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 48 страниц)

– А это уже известно,– откликнулся с нар Снегирь.– Сядешь в лагерь.

– Почему?– Апонко поднял голову и повернулся в сторону Снегиря.

– Я легко отделался. Мне суд два года условно влепил. Землю я хотел получить, Паша, фермером мечтал стать, а мне аппаратчик в райисполкоме предложил содействие, но за взятку. Выкинул я его в окно. Хорошо, что первый этаж да зима. Он синяками отделался. Землю мне правда дали, но такую, что пахать и сеять её нельзя, на ней даже бурьян не растёт – пустыня. Так моё дело в захолустье, а ваше в столице. Там известное дело чиновники в больших домах, высоких. Тот, кого ты выкинешь, когда замкнёт в башке, убьётся. Пятнадцать лет срока у тебя на лбу написано,– Снегирь рассмеялся.– А я строить с вами не буду. Но и из системы, коль в неё попал, выходить не хочу. Если Александр разрешит, у меня семьи нет, ехать пахать свой пустырь охота пропала, я тут останусь. Не на совсем, временно.

– Тебе хорошо,– сказал Апонко.– Тебя ничего не держит. Я тоже хотел бы остаться. Уютно тут и отношения между мужиками человеческие, порядочные, но остаться для меня не выход. Не знаю я, что есть выход.

– Вас никто не торопит. Сами вы себя поторопили. По причине мне понятной. Я вам свой опыт поведаю. Он достаточно мудрый. Чтобы многому научиться я готов был пойти в услужение к дьяволу и ходил. Что тут плохого и позорного, что я так делал? Не боялся я испачкаться там, где можно приобрести реальный опыт, лез во всё. Вы хотите что-то собрать, не учась. Строить тем, что есть в данный момент времени в наличии,– Сашка указал пальцем на лоб,– здесь.

– Предлагаешь сидеть в общем доме вместе с Панфиловым, Гунько, Евстефеевым и остальными?– спросил Потапов.

– А почему нет?– Сашка картинно развёл руки в стороны.– Они что, плохие? Или чужие? Когда будете сидеть скопом, хрен к вам кто сунется. Пока вы сильны кучей, числом задавите. Только из-за одного этого надо сидеть под одной крышей. Окрепните, отойдете. Сидят же не просто так. Учатся. Заявите свои намерения и вперёд. Разве кто против? Я уверен, что никто не будет возражать.

– Заявить намерения это?– посмотрел Потапов недоверчиво.

– То и значит. У вас своё видение проекта. Вот вы об этом и заявляете. Проект – это своё собственное дело. Всего-то. Заявка это показатель того, что возможно в будущем вы отделитесь, отпочкуетесь, что не должно сделать вас врагами с оставшимися. При заявке, даже сидя под одной крышей по общему делу, вы имеете право полное клепать своё дело,– определил Сашка.

– Наши этого не поймут,– замотал отрицательно головой Апонко.– Принцип единоначалия не даст.

– Даст. Оглашаю последние данные. Евстефеев договорился с одним из наших о совместном проекте, где стрелок предложил ему долю. Евстефеев же об этом уведомил всех, ну кроме вас, конечно, вы же отсутствовали. И его никто не стал упрекать за этот ход. Вы поймите, что может быть как угодно. Я торчу тут, хоть и участвую в десятках проектов на паях своим капиталом, мозгами. Подключаюсь частенько в работу, но последнее время на последнем, как правило, этапе. Вот стрелки наши из охранного корпуса тоже поступают так. Когда три-четыре стрелка собираются всегда идёт дело быстрее. Это что-то страховки риска. А вы как представляете то сообщество, которое хотите построить? Какие у него должны быть условия: с собраниями и общим голосованием по каждому пустяку.

– Хотя бы и так,– ответил Потапов.

– Если вы таким путём двинетесь, то будете всю оставшуюся совещаться по поводу и без повода. И верховодить будет Потапов, потому что он – командир. Я прав?– Сашка стал улыбаться.

– А вы на совещания не собираетесь можно подумать?– обиженно произнёс Потапов.

– Тяжело мне с вами, мужики. Вы умные вроде люди, грамотные. Умеете читать и писать, даже говорить вас и то правильно научили, а думать и понимать – нет. У нас жесткий закон. Даже его гибкость не даёт повода усомниться в жестокости. Ему подчиняются все. Поголовно. Это необходимость. При этом нигде, ни единым словом, не упомянуто единоначалие. Нет и совещательных органов. Есть далеко идущие стратегические вопросы, в разработке которых принимают участие все. Коллективный разум, оговорюсь – разум – даёт многое, но пользоваться им можно только тогда, когда сидят за столом равные. Изменить же букву закона, параграф ни имеет права никто, подмять тем более.

– Консерватизмом попахивает,– усомнился Потапов.

– В сказанном мной есть слово гибкий. Только гибкость вытекает из реальности сиюминутной. Вот простой пример. В некоторых районах, там, где были определённые интересы и условия, мы ставили к власти своих секретарей партии, но исключительно из-за боязни пролития большой крови. Пункт о смене власти, если она дерьмовая – у нас есть. Ульянов, надо отдать ему должное, подметил точно: "Верхи не могут, а низы не хотят жить по-старому". Только он в своих исканиях подходов к смене власти, определив условия смены с упором на военный переворот, сам спровоцировал эти условия, которых в державе не было. В отличии от Ульянова мы можем сменить власть в стране гораздо быстрее и меньшей кровью, но в течение примерно ближайших десяти лет. Потом уже будет невозможно. Сразу скажу почему. Наш народ ещё на перепутье, когда можно загнать силой в любую пещеру, но через 10 лет этого уже сделать не сможет никто. Итак: можем сменить и удержать, а что проку? Будет то же, что и при Сталине: кровь рекой, смерть, каторжный труд во имя великого будущего. А кто даст гарантию, что сейчас хуже, чем будет при нас, когда мы прийдём к власти? У нашего народа извращенное понимание власти. Для него та власть своя, при которой он не особо напрягаясь, имеет пожрать, выпить и что-то одеть на себя. Другая ему не нужна. Труд – первооснова благополучия, в нашем народе приоритет не получил. Мы можем работать, засучив рукава только при большой опасности или под дулом автомата. Когда труд станет добровольной нормой, тогда мы станем богаты, при условии, что сможем вырастить достойную смену и выучим талантливых для управления страной, которые не дадут продать по дешевке наш каторжный труд, а сумеют нами нагорбаченное удвоить, утроить и снова хорошо пристроить. Вот Павел сказал, что был удивлён, увидев, как работает Жух. Это у всех наших такая субстанция. Их не учили по-другому. Это в крови с детства. Они в пургу могут весь земной шар обогнуть и не пропадут.

– Да уж,– перебил Сашку Апонко.– Это мы своей шкурой прочувствовали, хоть потом и выяснилось, что мотали километры зря.

– Меня Снегирь спрашивал для конспирации, мол, да. Да. Для проверки. Человек не умеющий найти ошибок в прошлом – лишён мозгов. Это тест. Так мы проверяем иногда и друг друга. Вот аскетизм это что? Мне часто этот вопрос задают, когда узнают, что у меня при моём богатстве нет дома, машины, виллы, яхты и прочего. А у меня аскетизм заложен был от природы и условий. Да я много зарабатывал, но куда в такой глуши мне их было девать? Я когда ушёл из своего родного клана, то у меня было сорок кило золота и пистолет. Всё. Ни одной копейки денег. Я вечный скиталец, наверное, это судьба такая. И вечный трудяга до мозга костей, этому тоже с детства обучен. Сколько на счету в моём банке средств мне не суть важно. Да, они эквивалент чему-то. Чему? Я не знаю чему, но мой банкир говорит, что деньги – эквивалент человеческой хитрости и средство эксплуатации человека человеком в рыночной форме хозяйствования. Может он и прав, но то, что деньги не являются эквивалентом труда, за это я ручаюсь и вы, проработав с нами месяц, надеюсь, в том убедились окончательно,– Сашка посмотрел на Потапова и Апонко вопросительно.

– Вполне,– Потапов поднялся и направился к печи, где задвинул чайник на середину.– Вопрос не по теме.

– Давай,– ответил Сашка.

– Вот так с пистолета и сорока кило ты поднял огромное дело? Сам, один?

– Сорок кило – это по тогдашним ценам восемьсот тысяч. Немало, однако,– Сашка ухмыльнулся.– Через год я уже имел семьдесят миллионов. А ещё через год уже один миллиард, но то были просто бумажки и лежащий мёртвым грузом металл. Ни заводов, ни науки у меня не было.

– Ничего себе темпы!– Апонко открыл рот от удивления.– Как же это возможно?

– Дело не в возможностях. Я хотел построить своё, а для этого мне были необходимы две вещи: начальный капитал и информация. Без информации сожрут в этом мире даже с деньгами. Деньги я сделал всеми правдами и неправдами, а за информацией потащился туда, где она водится в полном объёме,– ответил Сашка.

– В архив КГБ,– констатировал Потапов.

– Именно. Просидел там два года, пока не собрал всё мне необходимое. Информация дороже всех капиталов мира. Пока я там ошивался, мои компаньоны продолжали работать, ведь тогда уже я был не один. Смог найти двоих надёжных людей. Оба уже умерли, увы. За два года они подняли миллиард до четырёх с четвертью, а выскочив из КГБ сухим, я сразу срезал ещё полтора с кое-кого. Я говорю: имел, сделал и так далее, но это не значит, что я считал и считаю эти средства своей собственностью. Нет. Они составили краеугольный камень, о котором так хорошо писал Маркс, знавший, что золото – металл власти, он же из древнего рода ростовщиков. Деньги добытые надо было отмыть, а имея информацию, это оказалось сделать просто. Первые миллионы я добыл, убивая и сея смерть, чтобы расчистить один из золотодобывающих регионов страны от скверны. Вы же читали дело. Или нет?

– Значит, это твои покойники?– произнёс Потапов.

– А тебе их жалко?

– Отнюдь.

– Мои. Только в деле числятся не все. Всего мне пришлось убрать по Советскому Союзу почти пятьсот человек, многие из которых просто пропали без вести. В деле зафиксированы только те, кто имел вес, а мелочь всякую не учитывали. Когда убиваешь авторитета, то его место занимает кто-то из его приближённых и так по цепочке. Цепочки эти были длинными, так что убирали всех. И хвостов я за собой, так выясняется, не оставил.

– На Кавказе работать не боялись? Там же кровная месть?– спросил Потапов.

– Срать я хотел на их месть. Наличие в руках автомата ещё не гарантия наказания и умения из него стрелять. Я сюда с Кавказа никого не приглашал. Сидели бы у себя, занимались своим и были бы целы. Ты знаешь, сколько в Дагестане живёт народностей?– спросил Сашка.

– Нет,– ответил Потапов.– Говорят много.

– Там, что не селение – свой язык, своя культура. И я не поленился там побывать и изучить языки. Но Дагестан привёл для примера, так как там более пятисот народностей, а это много больше, чем на всём остальном Кавказе вместе взятом. Что мне с их кровной мести? Чтобы убить, надо найти. Псы бывшего шефа Скоблева до кровавых мозолей ноги стёрли, чтобы меня найти и голову мне открутить, и что? Где они теперь? Все лежат на престижных кладбищах Москвы, но никто из их родственников за их смерть не подпишется. Законов же их я придерживаюсь неукоснительно, потому что они от жизни и проверены веками. Какая может быть кровная месть, если два бандита что-то не поделили и один убил другого? Когда убивают безвинного, вот тогда кровная месть. Вообще-то кровная месть имела перегибы, когда убивали женщин, стариков, детей. Убить старика на Кавказе – вне понимания, вне закона. Тот, кто это сделал, объявляется родовым кланом, к которому убийца принадлежал – отверженным и его имел право убить любой, кто первым встретит, как паршивого пса. Обычно перерезали горло. Но это всё в прошлом и теперь почти повсеместно забыто. Времена меняются. Я отвлекся. Для чего я бомбил? Чтобы вложить. Не для того, чтобы жировать. Мы готовили трудяг в науке, финансах, производстве. Экспроприируем у тех, кто, наворовав, употребляет на глупость. Глупость это: виллы, дачи, машины, тёлки, кольца, дорогие коньяки. Мир не так богат, чтобы это позволять избранным сектантам. Все они сектанты, у них один Бог – деньги. И совсем не важно, где они живут в данный момент, кто они по национальности, какое у них гражданство. Мы отнимаем кругом и вкладываем в дело. Вот в ту субстанцию, о которой шла речь,– Сашка перестал говорить. Долго сидели в молчание, которое прервал вскипевший на печи чайник. Потапов его сдвинул на край и спросил:

– Что нам теперь делать?

Сашка почесал небритый подбородок и ответил:

– Спать. И не спешить.

– Хорошо,– согласился Потапов.– А как мы отсюда выберемся?

– Просто. Довезут до посёлка, из которого есть рейс на Якутск. Сделаем вам паспорта, чтобы не светились, а в остальном ваш выбор. Связь имеете, звоните. И не надо бояться ею пользоваться. Как решите – позвоните. Чем сможем, подсобим.

– Умеешь ты убеждать,– ухмыльнулся Потапов.

– Умею,– кивнул в ответ Сашка.– А с тобой, Павел, переговорим позже, если ты не против.

– Согласен,– ответил Апонко.

В домик ввалился Проня.

– Сань, я за снегоходом.

– Так иди, что притащился?

– Дак это… Валерия хотел позвать пройтись. Погода стоит великолепная, ему на шахту в смену не надо, пусть прогуляется со мной.

– Если есть желание, пусть топает,– Сашка пожал плечами.

– У меня нет настроения, Проня. Был серьёзный разговор,– отказался Потапов.– Такой, что кошки скребут.

– Ясненько,– вздохнул Проня.– Попрусь один.

– Меня возьмёшь?– Апонко поднял руку, как ученик в школе.

– Собирайся. Десять минут. Жду наружи, а то я в походном взопрею,– ответил Проня и выскочил из домика.

Павел стал быстро собираться.

Глава 6

Заливая в бак снегохода бензин из принесенной канистры, Проня спросил у Павла, сидящего на прикрепленных к снегоходу санках и отдыхавшего:

– Ну, как, вправил вам Сашка мозги?

– Да. Я Валерию и раньше говорил, что надо самим выбить деньги из уголовки, чем идти к вам. Но он упрямый до ужаса, не захотел.

– Так бы они вам и отдали, да ещё в Москве. Держи карман шире.

– Мы что, хуже вас?

– Разве я так сказал? Я, Паша, так не говорил. Но не всё так просто, как это, кажется на первый взгляд. Вам зубы выбьют и о гвардейском прошлом не спросят.

– Думаешь, что мы слабее уголовных?

– Известное дело – слабее.

– Почему?

– Ну, кто вы есть? Бывшие военные. Что умеете? Кости сломать! Так и у них в охране сидят костоломы из бывших десантников, которые в закрытых спортзалах подкачались и приобрели реальный опыт на улицах. Стрелять умеете? Так и они не хуже вас палят. Они имеют несколько десятков тиров подпольных в столице. У вас есть оружие? И у них есть тоже, арсенал будь здоров – мощный. Всё у вас ровно ложится, пополам, но сожрут вас в момент.

– Как?

– Что у тебя кроме пенсионной корочки есть? Кукиш. Ты, Паша, салабон в весе. У авторитета под рукой до двух сотен бойцов, но и это не главное. У него деньги, связи везде, от местного отделения милиции до прокуратуры и представителя президента, а у тебя – пусто. Он тебя заложит своим подельникам по ветвям власти и тебя привлекут, ну или вас, за угрозу и бомбаж, то бишь рэкет. Он на свободе, а вы в тюрьме, ибо для власти вы – никто. Пока вы служили, то были в системе, а выпали – за вас слова никто не замолвит. И ещё у вас семьи, ну а эти козлы на чада твои не посмотрят, убьют. Все они сидят в системе, от них вся система кормится, от участкового до министра. Вы для них мелочь, сброд блатных и нищих, пусть и с геройским прошлым. Вот и попробуй меня переубедить.

– Так вы же бомбите?

– Лично я такими делами не занимался, хоть и в курсе, как это делается. Сашкины, знаю, сдирают семь шкур с любого, кто в их руки попался. У стрелков семьи нет, да и ничего нет, кроме мозгов и парочки стволов за душой. Как ты их подцепишь? Хоть на пупе извертись, хоть в задницу без мыла влезь, но поймать стрелка не может никто. Вы же все на виду, ваши данные станут известными в течение пары дней, после налёта. В криминальном мире сбор информации поставлен серьёзно.

– А ты, почему не бомбил?

– На кой оно мне ляд? Нет, мог, конечно, и я пойти, но кому-то надо было тут охранять. Нас ведь тоже по кордонам давили. Убивать мне приходилось ездить много, это же моя непосредственная работа, но только лишь, а бомбить не бомбил.

– Это Александр в практику ввёл?

– Что ты! И до него бомбили, но больше за границей. У нас в стране было некого. Даже сидевшие в столице в верхах и те не ахти, какой капиталец имели, по нынешним меркам – мизер. С начала восьмидесятых произошел обвал и стали появляться и в нашей стране богатые хапуги, вот когда Леонид Ильич своих битюгов распустил.

– Значит, раньше не занимались?

– Боялись. Да ты сам посуди: ты туда что-то вывез и продал, а тебя спецслужбы захомутают, но это уже статья расстрельная. Измена Родине. Чувствуешь?

– Я не подумал об этом.

– Что не подумал – плохо, но терпимо.

– А в Советском Союзе он первым стал криминал донимать?

– Тут он. У него нюх адский на гроши. Сначала он сам это делал, теперь его братия чистит новых богатых так, что кости трещат. Он наработал опыт, собрал необходимый информационный материал, всё это обобщил и составил программу.

– Большая?

– Огромная. Скажи: тебя пустят без документа в особую зону? Лагерь особого режима имею в виду.

– Нет, конечно.

– А они свободно туда шастают в любое время дня и ночи. "Хозяин" зоны их впускает и кого они хотят убить – отдаёт без тени сомнения.

– Серьёзно?

– Элементарно. Могут и просто смерть нужного человека в лагере заказать, если времени нет самому приехать. Сам "хозяин" любого задавит. Знаешь почему?

– Скажи.

– Все сидящие в зоне спокойно воспримут любое количество убийств. Бузить по поводу смерти никто не станет. Любое противодействие для них гибель. Ведь "хозяин" потому и хозяин, что он может им перекрыть клапан на доставку со свободы всего необходимого, на что в зоне никто не пойдёт никогда. В одном лагере в Иркутске случился такой казус и зарыли в один день восемьдесят человек, причём довольно авторитетных. Сделала это сама зона.

– Информация сильно необходима?

– Сильно. Кто владеет информацией – владеет миром. Особенно, если это информация частного порядка, ведь именно человек или группа лиц осуществляет власть. С помощью информации можно дёргать за ниточки и рулить, не будучи во власти. Это глобально. А вы лишены возможности получить информацию. У вас ведь как было? Кто-то собирал данные, кто-то их анализировал, кто-то по этим прогнозам составлял решение, а вы, не зная ничего, осуществляли целенаправленное действие. Так?

– Конечно.

– Вот и получается, Паша, что козыри в руках тех, кто информацию доставал. Она, кстати, информация, самый дорогой товар.

– Это Гунько и Евстефеев.

– Ага, примерно. Капитал это большой. Вас этому сбору не учили, а сами вы, стало быть, достать её не сможете.

– Так поделитесь или вам жаль?

– Умение добыть информацию – искусство. Стоимость определить невозможно. Ты пойми, что малюсенький пустячок, небрежно брошенное слово, пустая на первый взгляд писулька – вершат судьбами миллионов. Продавать или делиться с кем-то такими вещами не принято. Есть один путь – обмен. Хочешь иметь информацию, добывай её и обменивайся с тем, у кого она тоже есть. Естественно не с конкурентом.

– Но ведь и продают тоже!– не согласился Апонко.

– Продают только дерьмо. Всё, что идёт в торговлю – информацией не является. Ведь она имеет цену только тогда, когда она кому-то нужна. Но купить данные за деньги невозможно.

– Проня, но ведь это явная неправда?– возмутился Апонко.

– А вот как раз и нет. Хорошая информация добывается в поте лица, задница в мыле. Её потому и пытаются секретить, что она бесценна. Себя возьми к примеру.

– То есть?

– Ну, хотел бы ты, чтобы твоя жена узнала, что у тебя есть любовница?

– Какая же это информация, если про это знают многие? Ну, кроме жены, конечно.

– Так для тех, кто знает, это и не информация. Тебе же это информация, ибо ты её скрываешь, а жене твоей тем более. Я это как пример привёл. Вот скажи: кто захочет опубликовать из нынешних властителей, что у него склонность к аномальному сексу или он вообще "голубой"?

– Желающих, думаю, не будет.

– То-то. Голубой ты или нет, можно вычислить, не залезая под кровать. А иди определи тайного агента, даже покопавшись в его грязном белье? Такое сделать не просто. Для этого надо внедриться в главную контору. Если ты вознамерился поймать врага в своём доме, тебе надо усадить своего человека рядом с директором ЦРУ, как минимум. Или поймать на крючок их информированного человека, чтобы он давал тебе эту информацию.

– Это можно и тут отследить.

– Можно, но долго. И потом расходы на такое слежение будут огромны. Рыться в грязном белье в ЦРУ дешевле, хоть и многократно опаснее.

– Соглашусь.

– Санька, стало быть, денег вам не дал?

– Ни цента.

– Правильно сделал. Мудро. Посоветовал что?

– Сидеть в общей коробке, учиться и не рыпаться.

– Тоже верно,– Проня уселся на снегоход, закончив заливку бензина и осмотрев, всё ли в порядке. Достал папиросу, прикурил.

– Проня, скажи, если не секрет, что ты знаешь о событиях на железной дороге от 1987 года?

– Паша, Паша! Клан мой к этому делу отношения не имел никакого. Сашкино это дело. Вот с ним и говори. Одно могу тебе поведать: если на него навалятся за это, то поднимется весь клановый мир. И китайцы, и наши, и его братия, и европейские, есть и такие. С такой махиной не справится никто.

– Китайцы тут причём?

– Дак при том, что Сашка не наш. Он гражданин Китая по рождению. А это другой клан.

– Но вырос он тут?

– Это так. У них в Тибете война была с центральной властью, вот они по-родственному к нам и перекинули своих детей. Не всех, конечно, а тех, кто по генотипу европеец, остальных в Индию, Непал, Таиланд, Гонконг.

– Понимаю. А общее можешь мне поведать?

– Общее просто как мир. Вот как белый снег под ногами. Сашка оплачивал долги, так сказать и кому-то большому наступил на мозоль или на хвост. И, поскольку до сих пор Сашка этого неизвестного не достал, значит, сидит этот некто где-то в секретке.

– В ГРУ, что ль?

– Найти надо, чтобы выяснить.

– А "хвост" это что?

– "Хвост" по-нашему – клешня. Этот некто держал в легале какое-то дело или промысел, с чего и жил, но видно, держал даже в секрете от власти это. Вот Сашка, невольно, разгребая дерьмо по своему делу, рубанул по клешне. Тот, хорошо ориентируясь в информации, доступ к которой имеет, спустил на него КГБ, потом вас, а сам остался в тени.

– Так это легко выяснить?!

– Как?

– Пройти по цепочке у наших.

– Эта цепочка пройдена и привела в тупик. Начальник Генерального штаба об этой операции, вами проведенной, ничего не знал, даже не был информирован. Полковник передал вашему командованию вводные лично, пакетом под роспись и когда вы на дороге проиграли, упустив Сашку, его людей и старика Давыдова, попал в автокатастрофу. "Мазом" на него наехали. Часть документов исчезло в КГБ и кто их потянул, тоже выяснить не удалось. Вот иди и ищи.

– Если некто имел информацию, то мог запросто уйти за кордон. ГРУ своих перебежчиков не афиширует.

– Я тебе, о том, что этот мудак из ГРУ ничего не говорил. Это чистой воды твоё предположение. Доступ к вам имели три конторы: ГРУ, МИД, ЦК КПСС. Не надо сбрасывать аппарат президента по линии Верховного Совета. Кроме того, это мог быть и не человек совсем.

– Группа?

– Запросто. Ну, а почему нет? У кита, самого крупного млекопитающего есть такие рыбки – прилипалы. Видел?

– Теперь и понял, и видел,– ответил Павел неопределенно.

– Мы ведь его похоронили.

– Кого?– встрепенулся Апонко.

– Сашку. Двенадцать лет мы о нём ничего не знали. Я когда в Охотске с тобой встретился, ещё не знал о его появлении и что дело на дороге железной его рук. Тогда я был главой клана и о событиях на дороге мы узнали уже сутки спустя.

– Был президентом!

– Главой. Знаешь, почему я к вам поехал, когда вы взяли курс на Охотск?

– Нет.

– Потому что вы армейские и на вас дерьмо по делам внутри Союза не числилось. Будь вы из КГБ, хрен бы я к вам близко подошёл. Только на расстояние выстрела.

– Проня, а вот такой вопрос. Вот ты увидел, что с нами можно обсудить, а он, Александр, слепой выходит?

– Дело не в том, кто слепой. Знал он, что вы армейские. Про вагон он, положим, не знал, связи такой у него тогда не было. Вагон минировали в страховку и рванули в последний момент, когда вы отцепились. Что вы оперативная армейская группа захвата он тоже ведал, но как определить, кто стоит за вами и куда бы он попал в случае поимки вами? Старика Давыдова Сашка к этому некто отпустить не мог.

– Дед этот ветхий много знал?

– Скользкий клиент. Сашку он по старым делам вычислил.

– Могли просто убить его, старика этого.

– Ты не думай, что Сашка боялся дать старику упасть к этому некто. Сашка же в этом мире никого не боялся и не перед кем не пасовал. Это игра такая. Давыдов этот был чем-то вроде приманки-наживки, которую заглотнули вы. Сашка же хотел, чтобы этот некто проглотил. И обязательно с выгодой. Он вообще в одноходовки не играет, а работает с прицелом на дальность. Ваша засветка на железке – это один из способов выявления противника по параметрам. Вес, величина, возможности маневра и прочая ерундистика.

– Выгода в чём?

– То дело, на которое Сашка наступил, давало по всей видимости крупный доход и по каналам тайным, никому в этой стране неизвестным. Он напоролся случайно, а может и специально встал. Такой он от природы, шибко любознательный.

– Опять деньги,– вздохнул тяжело Павел.

– Это у тебя деньги, Паша, в виде пенсии по выслуге лет, а то миллиарды долларов, возможно и сотни миллиардов. Сделанных, кстати, в этой стране, значит, ворованные. Ворованным надо делиться, так повелось. По Сашкиным прогнозам капитал этот – власть. Не в прямом смысле слова, но рычаги влияния на власть точно. И не столько в этой стране, во всём мире. Это ты секёшь?

– Да куда уж круче,– признал Апонко.

– Вот тут я тебе делаю повтор.

– Какой?

– Предыдущий. Зачем тратить огромные средства для получения информации, сажая кругом своих людей, им же надо платить, если есть более короткий и простой путь?

– Убить пару десятков глупых военных? Так?

– Это в тебе говорит обида. Простой – это вычислить этого некто по обрывкам данных.

– Так ещё сложнее и дольше.

– Так думает человек не знающий аналитических способов вычисления. Даже при тех крохах, что сейчас Сашка собрал, получился вагон и маленькая тележка. Но надо время, чтобы он её обработал и всё. Получишь ты своего гада в тёплой постели.

– Серьёзно,– не поверил Апонко.

– Абсолютно. Со слов Сашки надо года полтора, но в тишине. Поэтому он тут торчит, сверлит дыры и считает. Не думай, что полтора года долго. Иных скрытых всю жизнь ловят, а тут всего десять лет.

– Ты же говоришь полтора года?

– Это полтора осталось. Восемь с лишним Сашка ловит. Всё, Паш. День короткий. Давай за рычаги, рули. Только аккуратно, не убей. У этого малолетнего бандита не аппарат – зверь.

На лице Павла появилась улыбка, он охотно соскочил с прицепчика и подошёл к снегоходу.