Текст книги "Отступники (СИ)"

Автор книги: Алексей Агеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Спешный боевой ход – тысяча шагов бег, две тысячи шагов ускоренный шаг, позволял полностью отдаться размышлениям, оставив тело на одни боевые рефлексы. Ход размышлений успокаивал разгоряченный разум, давая необходимую нагрузку сознанию. В новости о наемном убийце было, что-то важное. То, что сначала было наемником незаслуженно упущено. Усиленный мозговой штурм обязан был помочь выявить это что-то.

Евлампий не удивился, узнав, что Абу-Бакар имеет братьев. От этого и надо начать плясать. Вновь услужливо заработало подсознание и в голове к слову «Абу-Бакар» всплыло еще два слово «старший» и «секс». Со словом «старший» все было понятно старший брат из рода Абу-Бакаров. А вот секс? Тут никаких ассоциаций не возникало.

Но сдаваться Евлампий не привык. Секс, тело, страсть, желания. Слова вспыхивали подобно огонькам праздничного салюта и гасли, если не удавалось их связать воедино. И Евлампий продолжил доставать из подсознания образы, как фокусник из своей шляпы кроликов. Извращенный секс, плеть, наручники, секс игрушка. Рабыня. Есть. Да получилось. Наемник даже приостановился. Ибо сейчас он выудил из подсознания одну подслушанную фразу двух ночных жриц любви – «Она попалась на крючок старшего Абу-Бакара по собственной глупости. Теперь она просто высокородная услада для его тела. Покорная раба его извращенных желаний».

Все как всегда, ничего не меняется в этом мире – страсть к женщине делает даже сильного мужчину уязвимым и слабым.

Теперь, став обладателем имени, найти еще не утратившей былой красоты вдову уважаемого купца особого труда не составило. Той до смерти надоело тешить похоть влиятельного убийцы и ежедневно бояться за жизнь своих детей. Ее не пришлось даже уговаривать помочь. Она сама, узнав, что хочет гость, предложила изящный план мести.

Почти каждый вечер, всегда в одно и тоже время к вдове являлись двое из шайки и сопровождали вдову в уютные съемные апартаменты. Отличительной особенностью этого особняка было то, что дом соединялся подземным ходом с тайным логовом главаря банды. Ибо даже в том доме-крепости главарь бывал теперь не часто, опасаясь за свою жизнь.

Дождавшись двух здоровенных верзил, которые имели смутное понятие, что такое не выделяться из числа законопослушных горожан, Змей начал действовать. На пару с вдовой. Та размешала в двух чарках с вином пару таблеток слабительного. Теперь дорога до особняка должна была занять времени в разы больше, чем обычно это происходило. В эффективности препарата наемник был уверен.

Евлампию, очень вовремя успевшему перекусить, в сгустившихся сумерках найти по описанию вдовы тот самый дом было не сложно. Обмануть, пускай и настороженных, бандитов тоже. Выждать, когда подвернется подходящий момент и подобно кошке взобраться на крышу трехэтажного дома для тренированного убийцы и вовсе было парой пустяков.

Медленно, стараясь не шуметь пробираясь по крыше к чердачному окошку. Евлампий вдруг почувствовал медленно накатывающееся раздражение. Слишком бурными оказались последние дни. Планы и размеренная жизнь отставного диверсанта весело махнули ручками и растворились непонятно куда. Значиться будут многочисленные жертвы. В конце концов, здесь до полиции и прокуратур еще не додумались…

Первое серьезное препятствие по дороге с крыши в подвал возникло в виде наглухо запертой чердачной двери. Дверь подпирал охранник. Он шумно сопел, чавкал и громко сморкался. Евлампий долго не размышлял. Активировав плазменный резак, он без затей проткнул деревянную дверь, а заодно и неудачливого бандита. А затем, даже не морщась от резкого запаха паленого, вырезал железный засов.

На третьем этаже царило запустенье. Лишь в одной из комнат дремало двое стрелков, взгромоздивших свои самострелы на подоконник. Они умерли быстро. Даже не успев проснуться.

Евлампий обтер нож об рубаху одного из убитых и покачал головой. На такой работе спать было смертельно опасно. Впрочем, что взять с любителей.

На втором этаже бодрствовали трое громил. Судя по их разговорам, считавшихся личными телохранителями предводителя. Облаченные в добротные кольчуги, они были бы грозными противниками, если бы немного следили за лестницей парадного входа. А так, Евлампий беспрепятственно спустился на первый этаж, где находился привратник.

Вот кому надо было отдать должное, тот обладал звериным чутьем и был не просто настороже, а чрезвычайно подозрителен. Расположившись боком, он одновременно контролировал дверь особняка и длинный холл, который ввел к парадной лестнице.

«Будет жить». – Подумал Змей, плавно проскальзывая по первому этажу к черной лестнице. На ней никого не было. А судя по гоготу и приглушенным разговорам на втором этаже, стоявший здесь охранник банально бросил пост и подошел к своим коллегам по нелегкому ремеслу…

Петли двери покоев главаря шайки были смазаны отменно. Сам Абу-Бакар сидел в плетеном кресле с здоровенной пивной кружкой и смотрел на трещавшие в камине поленья.

– Привели? – Спросил он, вальяжно и даже не поднимая головы.

– Да. – Отозвался Евлампий, одновременно сближаясь со своей жертвой.

Последний из Рода Абу-Бакаров успел только вскинуться, осознав, что ответил ему кто-то абсолютно чужой и умереть, от быстрого удара засопожным клинком.

Не успев толком убедиться в смерти своего врага, Змей вдруг почувствовал необъяснимый признак надвигающийся опасности.

Инстинкт прирожденного убийцы и отточенная годами интуиция спасли наемника и на этот раз. Повинуясь чувствам, Змей, как можно резче присел, выбрасывая практически наугад руку с ножом. Шелест рассекаемого воздуха, булькающий всхлип и грохот упавшего меча появившегося непонятно откуда, сменился потом ударом тускнеющего силуэта о пол.

Призрак-невидимка напоролся на нож, банально недооценив наемника. Почти не считается – успел только подумать Евлампий, как поникшее тело дернулось и попыталось привстать. С силой посланный метательный нож буквально отрикошетил от тела. Вновь не сдержавшись и грязно выругавшись, наемник схватил оброненный призраком меч и с силой вогнал его в практически ожившую невидимку.

Всхлип умирающего был похож на стон. Маскировка призрака истаяла окончательно и Евлампий с удивлением рассмотрел, кого же он пригвоздил к полу собственным мечом. Это увлекательное занятие было прервано по причине вновь распахнувшейся двери. И взору наемника явилась несравненная и сиятельная леди Ди. За ее спинами маячили тенями верные телохранители, не делая никаких попыток войти первыми.

– Наверное, тебе будет приятно, если я скажу, что ты вновь сумел меня удивить.

– Конечно, будет. Если не секрет, то чем обязан? – Евлампий выпрямился, делая два-три движения, разгоняя застоявшуюся кровь в области шеи.

– Вот ему. – Демонеса указала на труп невидимки. – Это страшный противник.

– Об этом я догадался. – Змей благоразумно отступил шага на три. Давая возможность демонесе подойти к невидимке поближе.

– Его невозможно обнаружить магией или иным другим способом. Это бионик. Единственная привязка – он несет в себе частичку СИЯНИЯ, как я частицу своей силы.

Евлампий хранил молчание. А демонеса продолжила свой монолог, потыкав кончиком сапога остывающее тело.

– СИЯНИЕ в своих исследованиях особенностей живых организмов додумались до создания вот таких полуразумных тварей. Симбиоз. Основа человек, как правило, либо религиозный фанатик, либо доброволец…

Но договорить сиятельной не дали. За дверью возник какой-то шум. Пару раз лязгнул метал и все подозрительно стихло.

– А вторая составляющая?

– Настоящее чудо – личинка хоаборуса. Она совершенно прозрачна. Когда смотришь на нее, видны только два черных глаза, будто сами по себе двигающиеся в воде, да темные овальные пятна у переднего и заднего концов тела. Плавающая в толще воды личинка хоаборуса невидима для врагов.

– Если выбирать, то пожиратель разума мне менее симпатичен. А здесь только потрясающая маскировка и чувствуется еще нехилая регенерация.

– Дело вкуса. – Демонеса соблазнительно облизнулась, невольно обдав наемника волной желания и вожделения.

– Ты не торопишься? – Евлампий без труда проигнорировал откровенный намек.

– У тебя есть предложение? – Сиятельная буквально промурлыкала. Одновременно покачивая своими точеными бедрами, она сделала два шага к наемнику.

Сейчас демонеса разрывалась между двумя диаметральными желаниями. Ее демоническая сущность буквально требовала атаковать дерзкого человека. Разорвать и насладиться его унижением. Человеческая составляющая требовала урагана желаний и страсти.

Но еще раз проверять способности наемника на себе демонесе не хотелось. Она умела делать выводы. Иначе не достигла бы нынешнего статуса и репутации.

– Есть пара вопросов.

– Спрашивай, надеюсь, вопрос кто здесь главный у нас на повестке не стоит? – Демонесу от решительных действий останавливало только обманчиво расслабленная поза наемника. Готового действовать мгновенно и каскада-образно, где каждое последующее движение было бы стремительней и стремительней.

– Ты хочешь сказать, что главный здесь ты?

– Я – Демонеса вложила в этот ответ всю свою мощь и силу истинного демона. Она буквально сейчас упивалась этой мощью, даже осознав, что ее куда-то не туда занесло.

– Неправильный ответ. Главный в этом городе совет ста. И все в этом городе согласовывается с этим советом.

Получив такой издевательский и обескураживающий ответ, демонеса задохнулась от ярости. Этот человек осмелился совершить невозможное. Он ее не боялся. Страх одно из главных орудий демонесы, позволявший одним взглядом смирять непокорных людишек и властвовать над ними.

За наемником же чувствовалась грозная, пусть и безумная сила. В памяти сиятельной леди Ди всплыло простейшее заклинание позволявшее увидеть ауру живого существа.

Легчайшее дуновение силы и пораженная демонеса уставилась на буквально пылающую ауру смертного – она была сплошного цвета крови.

– Я вот тоже все хочу спросить, а кто ты собственно такой? – Демонеса всем своим видом постаралась сохранить свое достоинство, показывала, как она относиться к таким дешевым подначкам.

– А вот это тебе пока не нужно знать. – Евлампий откровенно забавлялся. – Так вот мой вопрос – это Лаецки.

– Что с ним? – Демонеса на мгновение прекратила свои невольные атаки соблазнить человека. Пытаясь уловить нить разговора или точнее проанализировать вопрос.

– С ним ничего. Просто есть мнение, что ему следует оставить службу в вашем вновь формируемым отряде. И продолжить свою успешную карьеру в несколько другой области.

– И куда он денется?

– А он послом поедет в империю.

– Ох темнишь союзничик. – Демонеса недовольно фыркнула.

– Ты тоже не шибко откровенничаешь.

– Сиятельная, люди Трехлапого закончили зачистку. – Один из телохранителей нарушил молчание, выдавив из себя предложение, как будто расколов колуном деревянную чурку.

– В городе было пять невидимок. Трех я обнаружила. Одну обнаружил ты. – И не дожидаясь реакции наемника, демонеса приказала: «Уходим».

«Вот и поговорили» – Евлампий почувствовал, как взмокла его спина от напряжения. Эта невероятно обворожительная красавица буквально истачивала его в незримом поединке, осушая все внутренние резервы до капли.

Внизу громко хлопнула входная дверь. В наступившей тишине явственно запахло смертью. Евлампий выдернул из одеревеневшего тела меч невидимки и всмотрелся в длинное лезвие меча, цвета ночи. Странное лезвие, в котором ничего не отражалось, понравилось наемнику и он, прибрав эту смертоносную игрушку, покинул комнату.

Спускаясь по парадной лестнице, Евлампий аккуратно переступал через лежавшие то тут, то там трупы.

Шайка наемных убийц прекратила свое существование. В этом не было никаких сомнений. Сиятельная леди Ди, а точнее ее телохранители одним своим обликом внушали доверие. И упрекнуть их в отсутствии умения убивать было весьма недальновидно.

На улице наемника поджидал сюрприз. Четверо людей Трехлапого разоружили двух громил сопровождавших вдову. И деловито прессовали последних. Дело шло к очередному убийству. Обыденному и будничному. Людям Трехлапого было лень копаться в одежках будущих трупов. И пока они просто пытались выбить деньги и драгоценности словами и тумаками. Вдова только хлопала глазами и судорожно всхлипывала, понимая, кто станет следующей жертвой.

Заметив Змея, бойцы Трехлапого прекратили свою экзекуцию и попытались, вобрав пивные животики, изобразить из себя собственные тени.

– Да прибудет с вами благодать божья. – Змей с удовлетворением отметил, как торопливо перекрестились вымогатели. – И почто хлопчики, вам почтенная вдова со своими телохранителями помешала? – Змей приобнял кинувшуюся к нему молодую вдовушку и жестом остановил порывавшихся кинуться к нему и громил.

– Так это… вот мы значит… и все в общем… – Смог родить самый говорливый из четверки.

– Ну ясно. Емко суть то рассказал. Подытожим. Значиться вдову проводить. Телохранителей не обижать. Вопросы?

– Все очень четко изложили ваше монашество. Прям, как мы хотели.

– Славно. А вы я смотрю с чувством юмора. – Евлампий холодно улыбнулся. И наемники невольно побледнели, с трудом удержавшись от желания сделать шаг назад.

– Теперь вы телохранители. «Пойти сюды». Работа на почтенную женщину не обременит?

– Нет. – Слитно и совершенно синхронно ответили бандиты.

– Как кличут?

– В миру или на дне?

– На дне сам узнаю…

– Сельгой и Треем.

– Вот и ладно. Значиться решим так. Быть пока при вдове. Поможете ей. На работах там разных.

– Мы-то завсегда. Тока вот проблемы со дном могут быть. Нас вроде как вне закона объявили.

– Решу вопрос. Вы только ведите себя чинно. Там на богослужение не опаздывайте. Тяготы переносите смиренно. Какая лишняя копеечка пожертвуйте монастырю на богоугодное дело. Найду вас сам.

И Евлампий заспешил дальше. Вспомнив не к месту присказку: «Говорила мне мама не ходи сынок в диверсанты. А я не верил».

В |стремительно опустившуюся на город темноту, что было очень характерно для этих южных широт, для отставного диверсанта виделось свое, труднообъяснимое очарование. В зарослях оглушительно стрекотали цикады, сверчки и кузнечики, утомленные едва начавшейся знойной ночью. За зарослями угадывались очертания кованной ограды. Силуэт наемника едва был различим на фоне покосившейся будки фонарщика. Сразу за ней располагался невысокий заборчик. Который был обманчиво доступен для того неумного вора, что рискнул бы залезть на ограду родового имения Лаецких.

Змей бывал здесь несколько раз вместе с Эргом и неплохо ориентировался в диком нагромождении построек, узких ходов и бревенчатых настилов. Покатая крыша, обращенная к улице, была заботливо усеяна осколками битого стекла, вплавленных в черепицу. Невиданная роскошь и расточительство, по меркам любого нормального и даже зажиточного жителя Мельна.

Вот только Евлампий не был зажиточным, да и в своей нормальности у него были большие сомнения. Преодолеть заросли, не потревожив сверчков и кузнечиков стрекотавших без устали было трудно, но выполнимо.

В череде насыщенных событий таких длинных суток, это место, как надеялся наемник, должно было стать последним, куда он нанесет свой визит.

Преодолев кустарник, Змей замер, прислушиваясь. Вокруг продолжала царить глубокая ночь. И только внутренние сторожа лениво перекрикивались, так и не заметив тени перемахнувший ограду и ловко взобравшийся на крышу.

Покои барона Дум охраняло двое одоспешеных слуги. Они практически дремали. И ни как не прореагировали на легкий скрип приоткрывшийся двери. Сонно пробормотав ругательство, один из стражников разлепил глаза, вытянулся в струнку и кончиками пальцев захлопнул дверь в покои своего господина.

Так Евлампий попал в спальню к барону Думу. В самих покоях пахло затхлостью и мочой.

Барон в отличие от своих слуг бодрствовал. Точнее бодрствовало его тело, а разум спал, закованный в оковы безумия. Змей знал точное определение недуга поразившего отца своего старинного приятеля – распад психических функций, на фоне прогрессирующего старческого слабоумия.

Если бы вопрос стоял только об освобождении места главы дома, то старик был бы давно мертв, а Змеей спокойно бы предавался отдыху в своей келье в монастыре.

Но для субботнего заседания совета ста отцу Гильдебранду нужен был именно барон Дум в здравом уме и твердой памяти.

Перебирая плошки и миски в изобилии расставленные на столе, Евлампий нашел кубок, который явно соответствовал статусу кубка, из которого поят барона.

Тяжелый кубок, из мельхиора выполненный в технике филигрань, смотрелся бы достойно на столе самого императора. По бокам были заметны вставки из кусочков обсидиана и обточенных ракушек. Достав спрятанный в глубине одежды дозатор с лекарством и обильно смочив дно кубка, Евлампий немного варварски вонзил иглу дозатора в бедро барону. Теперь оставалось только подождать.

Смесь препаратов богатых природными антиоксидантами, антидепрессантами и нейролептиками введенных барону должна была подействовать где-то по расчетам Евлампия через час.

И никакого чуда здесь не было. Полностью излечить барона наемник был не в состоянии. Требовался комплексный подход и лучшие специалисты в области психиатрии. Медикаментозная смесь лишь гарантировала, что барон сможет прийти в себя на весьма краткий срок. Дней на пять, максимум. Потом наступят необратимые изменения в коре головного мозга и личность барона перестанет существовать, в отличие от тела.

Этот час для Евлампия тянулся особенно долго. Вонь и затхлость покоев были не самым главным раздражителем для наемника. Предстоящий разговор. Вот что беспокоило Змея. Будет ли очнувшийся барон в состоянии понять наемника и уж тем более согласиться с его предложениями.

Внезапно Евлампий понял, что взгляд барона стал абсолютно осмысленным. Дыхание частым и прерывистым, словно барон ощутил всю вонь этих покоев.

Его рука, сильная рука еще крепкого пожилого человека, уверенно схватила колокольчик для вызова слуг, покрывшийся пылью и копотью и с нажимом несколько раз тряхнула.

Двери неспешно скрипнули, и в комнату заглянул один из слуг. Он сладко потянулся, одновременно силясь понять причину шума.

– Ты кто таков смерд? – Слабый, но исполненный внутренний силы и достоинства голос барона ввел слугу в состояния грогги.

Второй слуга был чуточку посообразительней.

– Недужили вы крепко. Ваше высокоблагородие.

– Моего ближника ко мне. И окна распахните, пахнет хуже некуда.

Завертелось, подумал наемник, затаившийся в самом темном углу, для верности еще взобравшись под потолок.

Разбуженный старый и особо доверенный слуга не мог скрыть своих слез. Упав на колени, неловко, он обхватил руками ноги очнувшегося барона и запричитал: «Очнулись, ну есть еще божья справедливость то».

Следом, вдогон понеслись приказы. И надо признать толковые, подумалось наемнику.

Разбуженные слуги в дополнение к двоим наглухо перерыли все подходы к покоям барона. Двое из поварской челяди разом накрыли стол, притащив свежей еды и питья.

Распахнутые окна впустили уже чувствительно свежий морской воздух, а пропахшие мочой и плесенью тряпки и постель вынесены были прочь.

Доверенный слуга бережно сжимая руку своего господина торопливо рассказывал про дела минувших дней, как вдруг барон жестом остановил его.

– Прикажи затворить дверь покоев. – И барон настороженно завертел головой.

Вот ведь матерый, какой волчара. Наемник бесшумно и обеспокоенно заерзал на балке. А барон сжав руку слуге все таким же слабым голосом сказал обращаясь в пустоту: «Кто здесь? Покажись, забери тебя нечистый»!

Евлампий практически сразу решил не медлить. Разговор, так или иначе, начинать было необходимо. Он легко спрыгнул с балки и предстал перед пораженными бароном и его слугой.

– Я тот, кто вернул тебе разум.

– Ты демон? – Барон был сильным человеком, но болезнь ослабила его волю. И даже этот мужественный человек побледнел от мысли, что видит перед собой нечистого.

– Я человек во плоти и крови. Лучше спроси, как долго еще твой разум будет крепок…

– Это какое-то колдовство? Я не излечился полностью?

– Чудес не бывает. Твоя болезнь только будет усиливаться. Я просто отсрочил ее на время.

– Значит тебе что-то нужно от меня?

– Возможно. Впрочем, как и тебе от меня.

– Ты хотел что-то сказать про мою болезнь!

– Никто и ничто не властно над Единым. В моих силах святым словом и молитвой отсрочить полное безумие, но и только.

– Сколько? – Барон все понял и теперь ждал окончательного приговора.

– Пять дней. Затем последует приступ. В твой кубок я налил лекарство. Его можно принять один раз. Это еще дней пять. Затем даже Единый не вернет тебе разум.

– Годиться. – Барон действительно был сильным человеком. И собирался это продемонстрировать смело глядя в глаза накатывающемуся безумию…

14

– Постановляем возобновить бои быков в последнюю пятницу каждого месяца и по праздничным дням в Мельне.

Совет ста одобрительно зашумел. Сам зал совета представлял собой вытянутую залу. В центре которой располагался парадный проход устланный бархатными коврами. По обе стороны от прохода, в несколько рядов, располагались десятка два резных кресел, на которых восседали члены совета.

В первом ряду сиживали самые влиятельные. Затем шел второй ряд, третий, пятый и наконец, галерка. Именно там сейчас и затаился Евлампий, впервые попав на такое собрание. Цепко высматривая присутствующих членов совета, наемник без удивления разглядывал равнодушные, лоснящиеся от духоты и пота лица. Некоторые откровенно клевали носом, прочие негромко разговаривали. Председатель совета мерным убаюкивающим своей монотонностью голосом читал утвержденные решения им лично. Если в совете возражений не находилось, то решения становились законом, обязательным к исполнению. Шум вызванный очередным утвержденным решением стал стихать. И зычный голос секретаря помог вновь навести относительную тишину в зале: «Решение принято»!

– Продолжим заседание – председатель немного обеспокоенно оглянулся, но ободренный кротким кивком настоятеля горного монастыря аббатом Корлеусом, заговорил дальше: «И наконец, самое главное мы хотим объявить о нашем решении. Об расширении совета ста в связи с его крайней загруженностью…»

Шок – вот главное, что увидел в растерянных взглядах членов совета Евлампий. А председатель тем временем продолжал вещать: «Пятнадцать верных сынов божьих войдут в совет ста и достойно представят в нем церковь Единого».

– Пятнадцать? – Вскричал кто-то из советников пораженный такой наглостью отца Гильдебранда.

– Мы считаем, будет мудро усилить совет, учитывая число врагов нашего города.

– Протестую! Это беспрецедентно! Решения по реорганизации нашего совета требуют открытого голосования. – Старший из Потоцких не выдержал и вскочил со своим сторонниками со своих мест.

– Аббат наполнит совет своими фаворитами! – часть членов совета заулюкала и даже засвистела.

На что председатель, собравшись с духом, а отступать было некуда, выкрикнул: «Объявляю голосование».

Совет взорвался. Кто-то из сторонников Бугровых надрывно закричал, силясь перекричать всех присутствующих: «Я обвиняю председателя в оскорблении свода законов нашего вольного города и оскорблении церковного канона «О невмешательстве в дела вольных городов».

Но председатель, чувствуя незримую поддержку аббата, держался молодцом.

– Мы, предвидя такую реакцию, проконсультировались с лучшими и видными юристами. Как церковными, так и светскими. Прошу… – двери зала заседаний распахнулись и, поклонившись высокому совету, в зал вошло трое законников. Один из них раскрыл огромную рукописную книгу и скрипучим голосом начал речь: «Собор святой церкви состоявшийся в 422 году в священном Хараге ясно выразился на этот счет в части 2 статьи 30 уложения…

– Умоляю короче – Это не выдержал кто-то из первого ряда, скривившись от обилия юридических терминов, как от зубной боли.

– Лица имеющие духовный сан, рукоположенные предстоятелем поместной церкви Единого имеют право просить вольные города о введении в их избранные органы управления своих людей числом не более пятнадцати…

– Голосование. Голосование. Голосование. – Трижды прокричал секретарь совета ста. И оно началось.

Первым сюрпризом было простое «за» знатного купца Башара. Вторым и еще менее ожидаемым сюрпризом было «за» членов клана Баров и их союзников.

Сам ход голосования после этого стал протекать очень напряженно. Большинство членов совета ста пользовались привилегией «отложить право голоса». Дабы увидеть реакцию на поставленный на голосование вопрос трех сильнейших семей в Мельне. Потоцких, Бугровых и Лаецких.

Первым из этой тройки поднялся Емельян Бугров. Красный от духоты и ярости, он долго молчал, собираясь с силами. В его левом кармане лежало подметное письмо подброшенное сегодня утром к входным вратам имения. В котором, четко объяснялась суть катастрофического вчерашнего пятничного дня. Необъяснимый саботаж и бунт поднаемных рабочих парализовал работу всей мукомольной империи Бугровых. Телеги стояли весь день брошенными. Зерно так и не покинуло склады и баржи. Некому было грузить или разгружать, не говоря уже о пекарнях и хлебных лавках. Старший Бугров скрежетал от гнева, подчитывая упущенную выгоду и приобретенные убытки. Наглая чернь, самое дно Мельна предъявила ему ультиматум. Именно поэтому он буквально выдавил из себя: «Откладываю право голоса».

Совет ахнул. И лишь Потоцкий, ослепленный, даже не яростью, а ненавистью к чудовищному, на его взгляд притворщику, аббату Корнелиусу, выплюнул из себя: «Я против».

После этого шла очередь голосовать клана Лаецких. Но резной трон главы клана пустовал. Замещавший его пронырливый родственник, за умеренную плату голосовавший как вздумается платившим, с хитрыми масляными глазками, едва успел набрать в легкие воздух, дабы огласить свою волю, как входные створки дрогнули, поспешно распахиваясь и чопорный герольдмейстер громогласно объявил: «Глава дома Лаецких – барон Дум».

«Чудны дела твои, Господи», – подумал аббат, который даже в свои сорок девять лет не утратил детской способности удивляться.

– Я рад видеть членов совета в добром здравии. С тяжким грузом на сердце извещаю высокое собрание, что мой недуг не дает мне сил присутствовать здесь постоянно. И посему я отдаю право своего голоса отцу Гильдебранду. И в последний раз голосую здесь – «за».

– Я принимаю эту высокую честь и клянусь ревностно следить за интересами дома Лаецких. – Аббат осенил себя молитвенным жестом. Поднявшись со своего места. Это был сильный ход. Аббат не знал, что и как сделал Евлампий. Но этот раунд был близок к победе с разгромным счетом.

Зал проводил удалившегося барона Дума в полной тишине. И только Евлампий догадывался, что стоило барону выдержать даже этот недолгий монолог.

– Голосую «за» – раздался после недолгой паузы выкрик одного из членов совета. Неприсоединившееся, колеблющееся и просто любители держать нос по ветру сделали свои выводы из такой демонстрации силы аббатом Корнелиусом.

И вскоре секретарь торжественно зачитал итоги голосования: «За 57 голосов. Против 25. Воздержались 18. Решение принято. Председатель может расширить совет ста до любого нужного числа, но не более пятнадцати, если это к тому вынуждает бремя службы и по личному ходатайству аббата Корнелиуса.

– Требую сейчас же огласить их имена. – Потоцкий не как не мог смириться с поражением. Но Евлампия это уже не интересовало. Здесь дело было сделано. Оставалось уладить вопрос с Эргом Лаецки и можно отправляться в поход…

В коридорах дворца совета ста Евлампий столкнулся с Мур Донгом. Знаменитый пират был совершеннейше трезв. Евлампий даже подумал, что возмутительно трезв. Вот наиболее точное определение этого удивительного явления. Рядом с ним как всегда ошивался Миурги.

– Здорово морской черт!

– Привет святоша, ну что там?

– Все на мази. Не ляпни что-нибудь лишнего.

– Обижаешь. Меня твои святые братья замордовали своими советами.

– Ну-ну…, кстати все хотел спросить твое мнение.

– Давай. – Легкомысленно согласился Мур Донг.

– Мне нужен обстоятельный ответ, как сильна империя на море и что нужно чтобы ее флот просто перестал существовать.

Миурги ошалело вытаращился на наемника и благоразумно схватил себя за рот. Дабы не сболтнуть чего лишнего. А Мур Донг только покачал головой.

– На такой вопрос я сейчас не смогу ответить. Тебе это точно нужно?

– У тебя есть полгода. Готовься. Я тут по делам в поход собрался. Когда вернусь, у тебя должен быть готовый ответ…

Почти в тоже самое время, когда отец Гильдебранд ломал о колено совет ста, сиятельная леди Ди принимала в своих покоях Эрга Лаецки. Ветеран уже знал о чудесном выздоровлении отца и теперь терзался между своим долгом перед родными и тугим поводком заклятья, не позволявшим вот так просто бросить леди Ди и ее таинственное дело.

Теплый солнечный свет, разлитый по всей комнате, нисколько не беспокоил сиятельную. За ее спиной клубилась сама тьма, сгущая насыщенный морской воздух, позволяя даже наслаждаться лучами местного светила. Она находилась в весьма приподнятом настроении, после давешних схваток и встречала Эрга Лаецки стоя.

Ее платье, целиком составленное из золотистых чешуек, тихо шелестело при каждом движении. И демонеса старалась двигаться как можно плавнее, давая возможность своему гостю оценить всю ее грацию и красоту.

По всему полу были в изобилии разбросаны подушки, которые в дополнение к мягким коврам с высоким ворсом придавали комнате впечатление легкомысленно весеннего настроения. Две бронзовые чаши, задвинутые в углы комнаты, слегка дымили приятным ароматом благовоний, испуская чудный розовый дым, от которого хотелось пуститься в пляс.

– Ваша светлость. – Эрг неуклюже оглянулся, боясь переступить порог комнаты в своих запыленных сапогах. Но личная рабыня леди Ди, ловко припав на колено, в два приема сдернула кожаные обмотки с ног богатыря. И, пропустив Эрга в комнату, мягко прикрыла створки.

– Проходите дорогой Эрг. Я очень рада вас видеть. – Сиятельная сделала свой выбор. Чужак-наемник, со странным для ее слуха именем – Евлампий, подходил ей гораздо больше, чем этот седой воин, еще полный сил и как надеялась сиятельная животной страсти.

Острое обоняние демонесы, помноженное на ее природную магию буквально ощутило голод неудовлетворённого мужчины. Ноздри сиятельной широко раскрылись, обеспечивая максимальный приток кислорода в легкие. Сердце начало учащенно биться, разгоняя кровь и заставляя ее тяжелую грудь вздыматься в такт дыханию.

Не смотря на все свое смущение, Эрг Лаецки украдкой пожирал глазами сиятельную. За свою достаточно насыщенную жизнь Эрг не испытывал недостатка в женщинах. Но эта холеная аристократка одним своим видом вызывала в нем дрожь, как у прыщавого подростка.