Текст книги "Эльфийская погибель (СИ)"
Автор книги: Александра Рау
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)
– Пора идти, пока все не разбежались.
Индис с Бэт сумели отыскать меня в толпе. Минуты задумчивости совсем вытянули меня из реальности; я с удивлением обнаружил, что помост опустел, куорианская армия исчезла в коридорах замка, а горожане принялись расходиться на рабочие места, взбудораженные неожиданным представлением.
Я кивнул, и Индис утянул меня в самую гущу толпы. У ворот нас встретил стражник, и я, чтобы избежать лишних вопросов, кинул в его сторону монету. Пытаясь её поймать, мужчина чуть не запутался в собственных ногах. Под смех его сослуживцев мы вышли за ворота, неторопливым шагом направляясь в Аррум.
– И как скоро ты хотел рассказать нам, что завёл дружбу с принцессой? – с улыбкой спросил Индис.
Так и знал, что он не дотянет до дома.
– Она представилась дочерью кузнеца, и у меня не было причин ей не верить, – в сотый раз объяснял я другу. Он заставил меня пожертвовать долгожданным сном, чтобы скрасить его вынужденное одиночество на южном выходе из леса. Он считал, что я скрывал подробности из-за Бэтиель, якобы не проявлявшей интереса к разговору, и непременно распахну ему двери в свое сердце, как только мы останемся наедине. – Загар, будто работает под солнцем. Одежда как у разбойницы, хоть и чистая, и никаких следов изысканных платьев. Да и какая принцесса сбегает в лес посреди ночи?
– Ну, получается, одну такую мы уже знаем, – точно заметил он. – Но все еще не понимаю, зачем.
– Сказала, что хочет побыть одна, – пожал я плечами. – Хотя, судя по тому, как она кинулась на меня с ножом, может, хотела зарезать пару эльфов к ужину.
Индис баловался со стрелой, подкидывая её. Новость о нападении настолько завладела его вниманием, что он совершенно не обратил внимания, куда упал запущенный в воздух снаряд. Рассказ о ситуации с лисой почти довел его до истерики, и я был рад, что отвлек его, хоть и обрекал себя на вечные насмешки. После похода в Грею Индис был глубоко обеспокоен. Весть о том, что Эвеард планирует нападение, не поставив в известность эльфов, не могла не настораживать, и приехавшие на помощь островитяне лишь усложняли ситуацию.
Так вышло, что наш народ сотрудничал с людьми. Так или иначе, все, кто приезжал в Грею, задевали часть наших лесов по дороге, а значит, всё, что касается Греи, неминуемо касается и нас. Если горные эльфы по многим причинам сумели этого избежать – через горы в земли Эвеарда будет добираться разве что сумасшедший, – то мы были обречены на взаимодействие. Если Грея планировала завоевание чужих земель, азаани следовало узнать об этом из уст короля, ведь угнетённые правители редко мирятся с незавидной участью – они возвращаются мстить. А Аррум, в таких случаях, неизбежно страдает лишь по причине того, что тысячелетиями стоял на месте, рядом с которым пару сотен лет назад возвели каменный город.
Проблема состояла в том, что Эвеард совершенно точно был об этом осведомлен. Мой отец работал с ним долгие годы; они наладили такой мир между нашими народами, который в то время было сложно даже вообразить. И обо всех правилах этого мира Эвеард не просто знает – он составил и утвердил их, подписав документ и дав клятву на собственном роду. Тем страннее смотреть, как бесчестно он пренебрегает заключенными договоренностями. Он не так уж стар, чтобы разум его помутился, но, быть может, жажда богатств все же проела дыру в его благородной душе.
Шорох.
Мы с Индисом резко повернулись в сторону шума, чему его источник совсем не удивился. Серые глаза выглядели скорее усталыми, нежели испуганными, а забытая Индисом стрела игриво покачивалась между ее пальцами. Я попытался подыграть невозмутимости принцессы.
– Ну, привет, лисица.
– Эм… Миа, если ты забыл, – немного обиженно поправила она.
– Я помню, – улыбнулся я, сумев не выдать неловкости. – И первое имя, и второе.
Ариадна протянула Индису его стрелу. Я гадал, как она определила хозяина; быть может, обратила внимание на ленты, украшавшие колчан Индиса и древко каждой из его стрел, или подумала, что я не стал бы раскидываться столь ценными боеприпасами. Возможности человеческого зрения в темноте доподлинно мне известны не были, но я все же предпочел верить во второй вариант.
Серый плащ скрывал столь же неприметные одежды, и оттого резные ножны лишь громче кричали о своей уникальности. Ариадна пыталась отдышаться, но исходящее из-за кустов недовольное фырканье явно принадлежало кое-кому более крупному.
– Пришлось объехать пол леса, чтобы отыскать тебя, – объяснила она свою усталость принцесса. – Повезло, что отправилась не пешком.
– Я польщен твоим рвением, но сомневаюсь, что оно вызвано интересом к моей персоне.
Ариадна ухмыльнулась, и я едва сдержался, чтобы не поступить так же; фраза прозвучала так, будто новорожденный ребенок попытался влезть в отцовские ботинки – глупо.
– Послушай, – произнесла лисица после нескольких секунд молчания. – Я не хотела врать, но… ты бы поверил, признайся я в своем происхождении?
– Было бы странно, – протянул Индис.
Я с укором посмотрел на друга, и взгляд вышел таким выразительным, что тот вжал голову в плечи.
– Мне просто нравилась мысль, что я могу быть кем-то еще. Помнишь, что я говорила об оружии? – продолжила Ариадна, и я кивнул в ответ на ее вопрос. – Меня ужасно достали все эти условности. Может, я хочу ругаться матом, драться и пить медовуху, а не влезать в корсеты и любезничать с мужчинами втрое старше?
Принцесса ждала отклика в наших глазах, но всё это казалось настолько далеким и ненастоящим, что мы не нашли подходящего ответа.
– Но, как вы понимаете, никто не спрашивает, чего я хочу.
Я опустился на траву, приглашая Ариадну присесть рядом. Принцесса на минуту вышла из леса, чем несколько смутила меня, но звуки скользящих по коре поводьев подсказали, что она отвлеклась на привязывание коня к дереву.
– Может, мне стоит уйти? – тихо предложил Индис.
– Нет, останься, – тут же возразила Ариадна, высовываясь из-за листвы. – Ты…
– Индис.
– Останься, Индис. Я хочу, чтобы ты стал свидетелем моих слов.
Пораженный эльф облокотился на дерево, сложив руки на груди; он еле сдерживался, чтобы не завалить принцессу вопросами. У меня их скопилось бесчисленное множество, но я не знал, насколько вправе задать хоть один из них.
– Я знаю, что совет Греи посоветовал отцу не обращаться к вам, и потому пришла сама. Полагаю, вы слышали о недавних стычках?
Ариадна намеренно сдерживалась в выражениях, и руки ее то встревоженно блуждали по полам плаща, то поправляли непослушные пряди. Казалось, если мы прервем ее хоть на мгновение, переживания разорвут ее изнутри. Это было столь очевидно, что даже вечно болтающий Индис предпочёл промолчать в ответ.
– Отец стал очень… воинственным. Недавно наши вассалы попросили о помощи: их дома грабили, а деревни сжигали, выживая с их собственной земли. И когда поход оказался настолько удачным, что воины вернулись не только освободителями, но и добытчиками, он будто ухватился за хвост ускользающей молодости. Его разведчики повсюду, и совсем скоро он перестанет довольствоваться мелкими добычами.
Ариадна наконец села рядом со мной и закуталась в плащ, немного подрагивая, однако теплые летние ночи, как и любые ткани, к сожалению, не в силах унять внутреннюю дрожь. Я поднял свой плащ с травы и накинул его ей на плечи; она подняла взгляд, немного сдвинув брови, будто я вновь сделал что-то оскорбительное, и продолжила рассказ.
– К тому же он очень внимателен к советам моей старшей сестры. Да, она – первая в списке наследников престола, впитывавшая азы правления с молоком… молоком матери, – Ариадна сбилась, будто бы засомневавшись в точности подобранного выражения. – Многие решения в Грее принимаются именно с её подачи и одобрения. Весь двор, за исключением, пожалуй, капитана гвардии, также жадно внимает ее словам. И теперь, похоже, к ним присоединится войско островитян во главе с принцем Хантом.
«Войско островитян». Я улыбнулся, поняв, что она разделяет моё пренебрежение. Правда, если причины моей настороженности были ясны, то с её позицией еще предстояло разобраться. Днем раньше, как мне показалось, Ариадна была весьма приветлива с принцем; как и он, столь любезно намекнув ей на ненадлежащий вид.
– Они собираются нападать на Эдронем? – не выдержал Индис. – Но с какой целью? Что им искать в их холодных пустошах, что…
– Эдронем? – переспросила Ариадна, перебивая эльфа. – Впервые слышу. Ты прав, отправляться туда быссмысленно.
– Но эльфы с севера сообщили, что Грея напала на их лес несколько недель назад, – вмешался я.
– Может, и так, – согласилась принцесса. – Но новых нападений на них не планируется. Насколько мне известно, их целью является Амаунет.
Мы с Индисом переглянулись. Это королевство находилось так далеко на востоке, что за всю жизнь в Арруме я слышал о нем лишь дважды; их климат и природные условия настолько не подходят для эльфов, что даже попытки побывать в тех краях давно не предпринимались. Пустыни, степи, песок, невыносимая жара и сухость – ад для любого представителя народа, что находится в столь близких отношениях с природой и жизнью, что она даёт и отбирает. Сложно было даже представить, что привлекло Эвеарда в далеких засушливых землях.
– Именно поэтому на помощь приехали куорианцы, а не народ моей матери, хоть Драрент и находится значительно ближе, – продолжила Ариадна, заметив наше замешательство. – Никто кроме них и самих амаунетцев не знает, как выжить в такой изнуряющей дороге.
– И жителей Шааро, – вздохнул я. – Если на этом гиблом острове все еще кто-то живет.
– Но разве у Греи когда-то были конфликты с Амаунетом? – поинтересовался Индис. – На почве ресурсов? Наследия власти? Торговли?
– Никакого контакта, – отрезала принцесса. – Это меня и беспокоит.
Индис хотел вставить что-то язвительное – это желание так легко читалось на его лице, что я еще никогда не ошибался с подобного рода предсказаниями, – но мой строгий взгляд остановил его еще до того, как он открыл рот.
– Когда-то мы с Минервой, как и все сестры, были близки. В детстве мы даже создали шифр, чтобы никто не мог читать наши записки. Мы словно строили вокруг себя уютный мир, в котором лишь мы могли друг друга понять, но теперь… сейчас мне кажется, будто я никогда не знала этого человека.
Какое-то время мы просидели в полной тишине. Ариадна пыталась справиться с подступившими слезами; слова о сестре дались ей непросто. К тому же то, что она поведала другому народу планы королевской семьи, легко могли счесть за измену. Эвеард не позволил бы казни состояться, но утратил бы к дочери доверие и любовь – то, что необходимо ребенку вне зависимости от возраста. Индис уставился в одну точку, пытаясь сосредоточиться. Я же поднялся с земли и ходил вокруг деревьев, скрепив руки за спиной; действие бездумное, но именно потому позволяющее направить мысли в нужное русло.
– Жаль, что господина Айреда больше нет. Он бы быстро вразумил отца, – поджав губы, прошептала принцесса.
– Ты его знала?
– Я любила, когда он бывал в Грее, – пояснила она, ни капли не удивившись моему интересу. – Если визит выпадал на период цветения, он всегда приносил мне венок из ромашек. Ваш лес ведь потому так и зовут, верно? Айред рассказывал, что Аррум означает «золотой луг», потому что летом все поляны застланы ромашками.
Голос Ариадны вновь дрогнул. Было сложно понять, накопившиеся ли это переживания или скорбь по ушедшему другу детства, но, когда она спрятала лицо в ладонях, а накидка слетела с плеч, я подошёл и, желая поддержать, аккуратно коснулся ее спины.
Ариадна вдруг вскочила на ноги, быстро утирая слёзы, и сделала выражение лица настолько серьезным, что в нем легко читалась агрессия.
– Всё нормально, – бросила она, словно то были не слова, а тысяча маленьких кинжалов, призванных сделать из меня решето. – Не стоит меня жалеть.
Я, совершивший это действие инстинктивно и не помышлявший ничего дурного, лишь поджал губы в ответ. Мой опыт общения с эльфийками не был чересчур богат, но с девушками из числа людей и того стремился к нулю; устройство их разума мне малознакомо. Я слышал, что задеть их чувства в разы проще, и все же реакция Ариадны на неуместную попытку поддержки все равно показалась мне преувеличенной.
– Я не знаю, что вы будете делать с тем, что я на вас обрушила, – нарушила неловкую тишину принцесса. – Простите за это. Но я подумала, что вам стоит знать. Может, вы передадите её вышестоящим лицам.
– Так и поступим, – ответил Индис.
– По крайней мере, я знаю, что господин Айред хотел бы…, – принцесса замялась и, чтобы скрыть это, передала мне мой плащ. – Спасибо. До встречи, Териат. Индис.
Обратившись к моему другу, Ариадна присела в наигранном реверансе, что наконец заставило его хоть немного улыбнуться. Последние минуты на нём не было лица.
– Хорошей дороги, принцесса, – ответил он ей таким же театральным поклоном.
– До встречи, лисица.
Мое прощание едва ли достигло адресата, но я не сумел произнести его раньше. Индис с тяжелым вздохом опустился на траву, и я без колебаний прилег рядом.
– Почему ты не сказал ей, что Айред – твой отец?
– А почему ты не твердишь каждому прохожему, что ты – сын азаани?
Индис понимающе кивнул головой.
– Вот и я о том же, – согласился я, направив взгляд на беззвездное небо. – Я – не мой отец.
Глава 4
Мы с Индисом решили разделиться. Азаани, несмотря на все выходки, беспрекословно доверяла сыну, и поэтому именно он должен был поведать ей обо всем, что нам рассказала принцесса. Если возникнет необходимость, меня вызовут, и я подтвержу его слова. До тех пор я должен был, не подавая виду, заниматься своими делами и выполнять привычные обязанности.
Пришло время для охоты.
Наш отряд состоял из семи эльфов и оставался неизменным на протяжении последних двух десятков лет. Охотой занимались лишь молодые эльфы, даже юные – не старше 150, – физические способности которых находились на пике. Наши реакции молниеносны, зрение остро, слух превосходен, а руки отправляют стрелы в воздух быстрее, чем животное успевает набраться сил для спасительного рывка. Для добычи годилось любое – лично я предпочитал кабанов, – и лишь олени могли жить в Арруме без страха.
Эльфы считали их священными, и потому численность этого вида лишь возрастала. Тело и разум любого рожденного в наших землях оленя были чрезвычайно развитыми; любой из них – вдвое или втрое больше обычного. Среди них, как и в любом другом обществе, был главный – мы зовём его Эвлон, дословно «правителей оленей», – и он находился в тесном сотрудничестве с азаани. Ориентируясь на людские обычаи, ее называли королевой эльфов, тогда как Эвлону больше подходило звание царя Аррума. Впрочем, мы часто звали его иначе – Духом Леса. Придя к Дворцу Жизни, Эвлона можно нередко застать там, мирно, но величественно лежащим на траве. От царя леса всегда исходило легкое свечение, словно прямо за ним находилось его личное маленькое солнце, а благоговение, кое любой ощущал в его присутствии, – одно из самых сильных чувств, что кто-либо может испытать. Правители леса не существовали друг без друга: божественная связь пустила корни глубоко в их сердца и не позволяла отдаляться надолго. Связь, о которой мечтают друзья и любовники; связь, которой больше никому не познать.
Я забрался в ту часть леса, где редко бывал раньше, но смена позиций являлась неизбежным препятствием на пути к отточенному навыку. Я приметил на небольшой полянке место с примятой травой; какой-то зверь постоянно сюда возвращался. Затаившись в густых кустах, я принялся ждать. Мой самый любимый момент. Я – весь внимание, и жизнь леса словно входит в мой разум, как в открытые двери. Чарующее пение птиц. Шелест листьев; осень уже потихоньку вступала в свои права, а потому звук каждый день менялся, вторя нарастающей сухости листвы. Ветер, складывающий свои порывы в причудливые звуки.
– Аарон, – вновь послышалось мне.
Я бы подумал, что это было очередной далеко зашедшей шуткой Индиса, что он намеревался свести меня с ума, но звуки пролетели мимо, словно были частью дуновения ветра. Меня окружала лишь тихая идиллия осеннего леса. И кое-кто еще.
Огромный вепрь с темно-коричневой шерстью медленно вышагивал к излюбленному месту. Встретив по дороге куст с ягодами, он, похрюкивая, наклонился к плодам и стал усердно вылавливать их из густой листвы. Изо рта, устремляясь в небо, торчали два огромных клыка. Самец.
Я аккуратно снял лук, чудом сумев не издать ни малейшего звука, вытащил из колчана стрелу и нацелился на животное. Легкая добыча: находившаяся неподалеку цель практически не двигалась, но странное ощущение в груди не позволяло сделать выстрел. В глазах помутнело. Пальцы потеряли твердость. В ушах нарастал неприятный звон; сначала он был похож на назойливого комара, затем перерос в рой пчел, а после – в оглушительный вой. Боль была столь сильна, что перетянула на себя все внимание. Рука соскользнула с тетивы, и стрела вылетела из рук, неловко приземлившись прямо у облюбованного кабаном куста. Он тут же обернулся на источник звука.
Я смутно понимал, что происходит. Отбросив лук, я попытался закрыть уши ладонями, надеясь, что это хоть как-то поможет, но это лишь отрезало от меня часть внешнего мира, и звон заполнил собой все моё сознание. Кабан топтался на месте, словно разгоняя в крови нарастающую ярость, и, взревев, кинулся в мою сторону. Разум кричал, что пора убегать, но ноги подкашивались, неизменно прибивая меня к земле. Вепрь стремительно приближался, но в мгновениях от меня пронзительно взвизгнул и повалился на бок. Звон резко закончился. Я встал на колени и выглянул из-за куста, служившего мне баррикадой; беспомощное животное сотрясалось в конвульсиях, и стрела в брюхе вторила его движениям.
– «Спасибо» не скажешь? – послышался голос Аэгтира.
Удивительно высокий и худой для представителя нашего народа, с соответствующе удлиненным лицом, он не был рожден для охоты – уж слишком угловат и неповоротлив, – но победил предрассудки упорным трудом и природным талантом.
Аэгтир показался между деревьев, и я изумился, с какого огромного расстояния он разглядел нависшую надо мной опасность.
– Спасибо, – растерянно ответил я, поднимаясь на ноги. Слух не уловил ни призвука недавнего безумия.
Напарник подошел и, сощурившись, оглядел меня.
– Что с тобой? – обеспокоенно спросил он, кладя руку мне на плечо. – С каких пор ты так неаккуратен? Он разорвал бы тебя на части!
– Не имею понятия, – прошептал я, запуская руку в волосы.
По какой-то причине я всегда совершал этот жест в попытках что-то осмыслить.
Глава 5
Тишина и неизвестность по всем фронтам пожирали меня. Недавнее беспокойство, выраженное азаани на всеобщем собрании, растворилось в воздухе, будто ничего и не произошло. Маэрэльд не отдавала никаких приказов. Индис признался, что передача информации матери – пожалуй, все, на что он был способен в данной ситуации. Об Ариадне я больше не слышал ни слова. Меня мучала мысль, что ее поступок повлек за собой страшные последствия, и король не пощадил дочь, позабыв обо всей любви, что когда-либо к ней испытывал.
К тому же, то, насколько меня беспокоило ее отсутствие, являлось не меньшей проблемой. Я видел принцессу трижды: в первый раз она грозила мне смертью, во второй – прыгнула в мои объятия в алкогольном беспамятстве, наутро оказавшись принцессой, в третий – раскрыла двум малознакомым эльфам тайные планы королевской семьи. Стоило ли доверять такой особе? Разумеется, нет. Я прозвал её лисицей лишь из-за случая в лесу, но сходств с каждой встречей находилось лишь больше. И всё же я знал, что она ни разу не солгала; излишняя эмоциональность не способствует успешному сокрытию истинных замыслов под маской. Мне подумалось, что цвет ее глаз символичен: она металась между верностью Грее и ее сероглазому королю, и всё же так хотела защитить его от необдуманных поступков, что обратилась к эльфам, чьи глаза ярче самой пышной летней зелени.
Впрочем, не всегда. Наши глаза темнеют со временем. Жизнь эльфа растягивается на десять людских, и на всем ее протяжении от зрачка медленно расползается карий цвет. Словно смотришь на дерево с высоты птичьего полета: в самом расцвете сил крона растет вширь и пестрит зеленью, а к концу жизни листья постепенно покидают ветки, обнажая иссыхающий коричневый ствол. Правило обходит только избранных, что находятся на посту азаани. Никто, кроме Богини, не волен знать, когда правителю придет пора смениться, а потому продолжительность жизни нынешнего также покрыта тайной; лишь после того, как природа обозначает следующего избранника, карий цвет пускает свои корни.
Очнувшись от размышлений о судьбе принцессы, я обнаружил себя бродящим на границе, откуда виднелись вершины всех четырех башен Греи. Южной башне дали имя Солнца, северную прозвали в честь Луны, западной досталось звание закатной. Однако лишь одна из них – Башня Восхода – словно притягивала меня, снова и снова выводя безвольное тело поближе к тракту и призывая путеводные огни факелов на зубчатой вершине не дать мне сбиться с пути. Несколько раз я останавливал себя, сопротивляясь неразумному желанию, но так и не сумел его побороть.
Только на полпути я очнулся, что не проверил наличие лука и стрел за спиной, а затем, когда потянулся к ним, вспомнил и про капюшон. Как оказалось позже, переживать не стоило: на стене у восточной башни не оказалось ни единого стражника, а дверь, находящаяся в основании сооружения и замаскированная под часть стены, была даже слегка приоткрыта. Справа от неё висела деревянная табличка, которую, к сожалению, я прочесть не сумел.
Поддавшись прежде незнакомому мне порыву храбрости, я вошёл в башню. Крутая винтовая лестница вела на самый верх, лишая возможности свернуть или укрыться где-либо на случай, если навстречу будет спускаться стражник. В середине пути мне показалось, что я услышал приближающиеся шаги; инстинктивно вжавшись в холодную каменную стену, я получил в затылок осуждающий за глупость удар от древка лука. Наклонив голову, я униженно прошелся рукой по пораженному месту, и мой взгляд привлекло яркое пятно на одной из бессчетных ступеней.
Красная нить.
Подняв её, я понял, что мои губы невольно расплылись в улыбке. Проникнув в башню, я не думал, что так легко найду лисицу; признаться честно, сомневаюсь, думал ли вообще. Надеясь, что нить означала её присутствие в настоящий момент, я ускорил шаг, перепрыгивая ступени на пути к вершине. Ночная тишина не давала мне никаких надежд, но возникший в воздухе теплый аромат костра всё исправил.
– Ты, кажется, обронила, – произнес я.
Мой голос был тихим, но отпрыгивал от стен, создавая эхо.
Ариадна вздрогнула и, схватившись левой рукой за кинжал, резко повернулась. В окне за ее спиной зияло ночное небо. При виде меня испуг в глазах принцессы смешался с изумлением, и она покачнулась, потеряв равновесие. Пламя факела дрогнуло. Тело среагировало быстрее разума – что в последние дни случалось чересчур часто, – и спустя мгновение моя рука уже лежала на её талии, неприлично крепко удерживая ошарашенную девушку.
Мы замерли.
Когда я коснулся её бархатного платья, обнажавшего загорелые плечи, с её губ сорвался громкий выдох. Я не знал, как скоро стоило её отпустить; возможно я и вовсе не желал этого делать. Странное чувство теплом расходилось по телу. Румянец на ее щеках пылал, особенно яркий в приглушенном свете факелов, хоть возможно и был частью макияжа, что предполагал ее статус. Вена на шее пульсировала, словно ползающая под кожей змея, но учащенное дыхание она усиленно сдерживала, вероятно, не желая выдать волнение. Ариадна протянула руку к моему лицу, и я, решив, что мне предстояло получить пощёчину за оскорбительное поведение по отношению к особе королевских кровей, поспешно убрал руку за спину и отошёл на два шага.
– Териат, – прошептала она, казалось, в ещё большем замешательстве.
– Я переживал, – признался я, нащупав баланс между шепотом и оглушительным эхом. – Почему-то мне казалось, что нам стоит ждать тебя в Арруме, но ты так и не появилась.
Ариадна мимолетно улыбнулась и, подняв нить, что я обронил в попытке поймать принцессу, подвязала ей волосы.
– А мне казалось, что вам нужно время, чтобы всё обсудить, и моё присутствие будет лишним.
Я коротко кивнул. Разумеется, она была права. Хоть прошедшие дни и не ознаменовались какими бы то ни было решениями, никто не знал, что обсуждается на собраниях Двадцати.
Ариадна уже переходила из стадии смущения в позицию обороны: расправленные плечи, прямая спина, чуть вздернутый подбородок. С собранными волосами её лицо казалось строже, черты – более резкими, фигура в платье – более женственной. Образ мальчишки-задиры, которого она придерживалась в свободное время, совершенно не вязался с тем, как она выглядела сейчас. Впрочем, что-то внутри подсказывало мне, что это была лишь маска, и дорогие заморские ткани для неё – не более чем театральный занавес, помогающий скрыть мастерски исполненное представление.
– Что написано на табличке у входа?
Я задал вопрос, чтобы прервать нависшую тишину, давившую на плечи нестерпимым грузом; мой интерес был совершенно серьезным, но принцессу он не на шутку рассмешил. Она не выходила из роли, наигранно прикрывая рот ладонью, что весьма забавно контрастировало с хрюкающей от забавы “Мией” после состязания в трактире. Заметив серьезное выражение моего лица, она резко прекратила.
– Ты… ты серьезно?
– Более чем.
– Разве эльфы – не высшая раса, превосходящая людей в развитии и бла– бла-бла?
Узнаю лисицу.
– Мы говорим на вашем языке, – прислоняясь к стене и складывая руки на груди, объяснил я. – …как ты могла заметить. Но письменность, за редким исключением, не изучаем. Нет потребности.
Ариадна, посчитав аргумент разумным, пожала плечами. Она не глядя запрыгнула на подоконник, усаживаясь на нем, и мое сердце на секунду замерло. Неустойчивое положение принцессы заставляло кровь разгоняться и огненными потоками проходить через вены, чтобы в любой момент суметь среагировать.
– Я могу научить тебя, – заявила она.
– Боюсь, я не могу позволить себе такого учителя. Разве что Ваше Высочество не принимает оплату листочками да травинками в довесок к монетам.
Ариадна смягчилась, но обращение не доставило ей удовольствия.
– Прошу, не называй меня так. Как хочешь, но только не «Ваше Высочество». При первой встрече я не просто так…
– Хорошо, лисица, – перебил я ее.
Будь мы в замке, эта выходка могла бы стоить мне головы. Однако принцесса, судя по реакции, приняла это как комплимент; ей не хватало неформального общения. Прозвище ей, казалось, тоже пришлось по нраву.
– Можем встречаться дважды в неделю. Или трижды, – деловитым тоном сказала Ариадна, заходив кругами по комнате, словно планируя не уроки письменности, а военное наступление. – После заката, здесь, в башне. Тут редко кто-то дежурит, поэтому всегда смотри в это окно. – Она указала на место, откуда чуть не выпала несколько минут назад, а затем на факел на стене напротив. – Если путь будет чист, я буду зажигать огонь. Если его нет – значит, я не сумела выбраться из лап придворных или прогнать стражу.
Я кивнул, подтверждая, что запомнил условия. Не представляя, как будут проходить наши занятия, а также ради чего мне учить людскую письменность – уж точно не ради таблички на входе в башню, – я не придумал ничего лучше, как спросить:
– Что, хочешь проводить вместе больше времени?
– Похоже, однажды пересекшись, наши пути теперь переплетены. А я не люблю неграмотных, – с наигранным презрением бросила она, и мы оба рассмеялись.
Полагать, что три вечера в неделю принцесса будет посвящать мне, было самонадеянно и глупо. Список причин пополнялся ежедневно. Во-первых, король усилил охрану в замке, разбавив гвардейцев множеством южных воинов. Во-вторых, зачастую Ариадна проводила время иначе. Каждый раз, когда в рассказе о ее дне я слышал имя принца Куориана, меня пробирала дрожь. Она едва ли хорошо отзывалась о нём; чаще рядом с его именем стояли прилагательные вроде «заносчивый», «высокомерный» и «наглый», но он, напротив, проявлял к ней недюжинный интерес. Его общество навязывалось лисице при любом удобном случае, и, если нам доводилось видеться после ужинов в его компании, Ариадна всегда приходила измученной и серой, словно после выматывающей боевой тренировки. В такие вечера мы мало что изучали; я лишь повторял пройденное, а она молча устремляла взгляд в пустоту и изредка тяжело вздыхала.
Незнакомое чувство прожигало дыру в моем сердце. Ненависть? Никогда не думал, что приду к такому – ненавидеть человека, непосредственный контакт с которым представлял собой лишь один невзаимный взгляд. Он не сделал мне и моему народу ничего плохого. Всё, что меня в нём задевало – его частое времяпрепровождение с принцессой и то, что оно не доставляет ей удовольствия. Лишь тоску.
Ревность?
Глупости. Эльфы по большей части моногамны, верны и, что самое главное, разумны. Ревность являет собой страх потерять того, кем ты обладаешь. Но разве можно считать кого-то своей собственностью, не противореча здравому смыслу? Разумеется, нет. Является ли Ариадна моей собственностью? Ответ соответствующий.
Впрочем, после отъезда объединенного войска Греи и Куориана на восток, настроение принцессы пришло в норму, и кипящая во мне неприязнь поутихла. Улыбка всё чаще озаряла её лицо, пышные платья сменились на более привычные рубашку и брюки, а по ночам, если занятие затягивалось или начиналось позднее обычного, она часто обсуждала со мной увиденные на небесном полотне светила.
– А что означает это созвездие? – с восхищением спросила Ариадна.
Прогресс в обучении людской письменности двигался медленно. Лисица слишком неусидчива и любопытна, чтобы быть учителем, потому всё чаще мы проводили вечера за светскими беседами об обычаях и легендах наших народов. Особенно её интересовали предания о звездах. Столь далекие и недосягаемые, но всё же так тонко чувствующие и откликающиеся – так она описала их, когда увидела мерцание одной из звезд, словно заметившей её терзания и давшей понять, что чувствует то же самое.
– Мы зовем его «Маэт», – пояснил я, когда, наконец, разобрался, куда именно направлен взгляд принцессы. – Бой, иначе говоря. Видишь, друг напротив друга, по три звезды на обеих сторонах, словно два, хоть и небольших, но войска, – я потянулся к её руке, чтобы указать на их расположение, но вовремя остановился. Далее я управлял ее вниманием лишь при помощи слов. – А между ними – куча маленьких-маленьких звезд. Они всегда слегка мерцают, будто стрелы, что воины пускают друг в друга. Есть поверье, что, когда мерцание стрел прекратится, наши земли больше никогда не познают горечи войны.
