Текст книги "Эльфийская погибель (СИ)"
Автор книги: Александра Рау
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)
Ариадна и Минерва находились через два стеллажа от меня. Пока я медленно обходил разделяющие нас полки, сёстры общались, совершенно не подозревая о том, что в библиотеке может находиться кто-то помимо них.
– У меня уже голова идёт кругом, а ведь не приехало и десятой части родственников, – жаловалась Ариадна, шумно доставая книги и возвращая неподходящие на место. – Если мы не разберёмся, кто из них кто, обязательно попадём в неловкую ситуацию.
– Я бывала там уже дважды, – колко ответила Минерва. Судя по звукам, тщательно отобранные книги находились в её руках, и стопка постоянно пополнялась. – Ничего страшного, если после этого виновато улыбнуться.
– Ничего страшного, если в их руках не находится судьба твоей свадьбы.
– Выглядит тяжело… позволите мне взять их?
Я появился за спиной Минервы, пока её младшая сестра отвернулась за очередной книгой. Обе они синхронно вздрогнули от звука моего голоса, Ариадна – ещё раз, когда встретилась со мной глазами. Взгляд Минервы же, напротив, стал хитрым и высокомерным, будто она знала чуть больше, чем следовало бы. Она молча передала мне книги и принялась помогать сестре с выбором необходимых экземпляров.
– Ищете что-то конкретное?
– Всё, что сможет объяснить мне, как наша семья смогла разрастись до такого размера и расположиться сразу в четырех странах, – недовольно бросила Ариадна. – Как бы замок не взорвался от такого количества напыщенных задниц.
– Не переживай, в темницах полно места, – безучастно ответила Минерва, и я не сдержал сдавленного смешка. – К тому же, многие едут семьями, а их можно селить в одну комнату.
– Пожалуй, всё.
Лисица отряхнула руки от пыли и громко чихнула. Присев в лёгком реверансе в качестве извинения, она указала на стол, куда надлежало сложить все книги и, с грохотом упав в кресло, громко выдохнула.
– Ну что ж, приступим.
– Если вам нужна помощь, я к вашим услугам, – вмешался я, когда сестры стали спешно листать страницы в поисках нужных имён.
– Вы уверены, что у вас есть на это время?
– Всё время мира.
Минерва едва слышно хмыкнула.
– Тогда вот эта стопка – ваша, – Ариадна с улыбкой указала на стол. – Всё просто: нужно искать всех ныне живущих людей из династий Кастелло, Эскилинос, Долабелл и, разумеется, Уондермир.
Я тихо поднёс стул и поставил его к столу так, что вновь оказался за спинами принцесс. Поиск оказался действительно простым: члены семьи достаточно молодые, чтобы быть живыми, всегда находились на последних страницах, потому большую часть книги можно было смело пролистывать. Однако некоторые из книг были стары: сведения о древних родах начинали записывать сразу же, как первый их представитель становился знатен, а потому страницы изданий иссохли и надламывались от грубых прикосновений. Приходилось осторожничать, отчего просмотр отдельных экземпляров затягивался надолго; затягивался, но лишь для нас с Ариадной. Минерва проворно пробиралась через хрупкий пергамент прямо к нужным ей сведениям и тут же выписывала их в свой лист, прорисовывая импровизированное семейное древо. Я пригляделся: мне казалось, что она совсем не касалась страниц. Они будто переворачивались сами, ловко подхваченные порывом одним им заметного ветра.
– Получается? – повернулась принцесса, словно почувствовав мой внимательный взгляд.
– Не так хорошо, как у вас.
– Будет лучше, если будете смотреть в книгу.
Я встряхнул головой, отгоняя мысли, и с новой волной усердия уткнулся в родословные никогда прежде незнакомых мне семей. Мы просидели до позднего вечера, пока не разобрали все книги до единой. Список возможных гостей королевских кровей получился внушительным: три листа с именами и сложными переплетениями родственных связей, разбирательству в которых придётся уделить не один вечер.
– Мы обещали перед ужином зайти к отцу, – вставая, сказала Минерва. Она прошлась рукой по юбке, стряхивая пыль, и её лицо окрасилось гримасой брезгливости. – Ты идёшь?
– Скажи ему, что я скоро буду, Мина, – захлопнула последнюю книгу Ариадна. – Сэр Териат поможет мне вернуть книги на место, и я тебя догоню.
Старшая принцесса в ответ лишь пожала худыми плечами и тут же покинула темный зал библиотеки с таким рвением, будто нахождение в нём ей стоило небывалых усилий. Я наконец вздохнул полной грудью; Ариадна поймала себя на том же.
Я распределил книги на четыре стопки. Лисица потянулась к одной из них, но тут же поймала мой напряжённый взгляд.
– Что?
– Не стоит носить тяжести, Ваше Высочество, – попросил я. – Я разберусь с этим.
– Нет, я разберусь с этим, – ответила она раздражённо. – Не нужно обращаться со мной, как с принцессой.
– Но это то, кем вы являетесь.
– Замолчишь сам или мне тебя заставить?
Ее раздражение тут же сменилось смущением: я почувствовал, как мои щёки тоже покрылись румянцем. Неуправляемое, глупое, но такое захватывающее чувство. Я кивнул. Ариадна ловко подхватила стопку книг и уже через секунду стояла у стеллажа, раскладывая их в алфавитном порядке; оставив её занятой раскладкой, я всё же успел перетаскать все книги сам.
– Между третьей и четвертой книгой слева, кажется, что-то застряло, – обернулась она, уже направляясь к выходу. – Разберёшься с этим?
– Разберусь, – ответил я шёпотом, наблюдая, как подол её платья скрывается за тяжелыми дверьми.
Между книг действительно торчал кусок листа; одного из тех, на которых записывали имена гостей. Я подумал, что она нарочно оставила их там, чтобы найти повод вернуться, но всё равно решился прочесть. Дрожащей рукой, будто бы детским почерком, там были выведены эльфийские письмена.
«Смотря на полотно ночного неба, я вижу твоё лицо, вышитое лунными нитями. Я же говорила: ты им нравишься».
Глава 17
Всю ночь я не спал, но энергия выплескивалась за края. Несколько часов я разглядывал звёздное небо: плотные облака упорно скрывали от меня его свет, но мачеха звёзд Луна старательно прогоняла их своим свечением. Не в силах совладать с бьющимся сердцем, я решил усмирить его физической нагрузкой, и выбор пал на пробежку. Через минуту после того, как я покинул замок, на Грею обрушился сильнейший дождь. Я остановился, полностью отдавшись моменту: холодная вода успокаивала жар внутри, а магия в груди счастливо трепетала от звуков грозы. Я промок насквозь, волосы неприятно липли к лицу, а ботинки издавали хлюпающие звуки при каждом шаге, но чувство свободы и близости к природе вдохновляло меня, наполняя ещё большей энергией и желанием жить.
Войдя в свои покои, я застал там встревоженных служанок. Лэсси кинулась ко мне с раскрасневшимся от злости лицом и принялась снимать мокрую одежду, хотя сначала мне показалось, будто она спешит отвесить мне пощёчину.
– Господин, вы сошли с ума! – причитала девушка, выжимая рубашку над ванной. – Вы обязательно сляжете с лихорадкой, если ещё раз позволите себе такую дурость!
– Лэсси, не стоит так беспокоиться, – тепло ответил я, приятно удивлённый её совершенно искренней, бескорыстной заботой, хоть и поданной под видом раздражения. – Я не такой хрупкий, как тебе могло показаться.
– До поры до времени!
Фэй торопливо обтирала меня сухим полотенцем, но, дойдя до поясницы, заметно замедлилась, а потом и вовсе замерла. Я напрягся; из них двоих Фэй была более тактичной и тихой, а значит, она увидела что-то, о чём хотела задать вопрос, но никак не могла решиться.
– Фэй?
– Господин, вы… точно в порядке?
Я постарался изогнуться так, чтобы рассмотреть то, что так удивило служанку, но моей гибкости оказалось недостаточно. Фэй тут же схватила с комода переносное зеркало и поднесла так, чтобы я мог рассмотреть свою спину: она оказалась покрыта шрамами, как и прежде, но в области поясницы расцвели соцветия синяков, свежих и настолько темных, что почти превращали кожу в сгусток тьмы. Удивительно, что я не ощущал и тени боли.
– Я много тренируюсь с капитаном Фалхолтом, – пояснил я скорее сам себе, нежели служанкам. – И много ему проигрываю. Рабочий момент.
– Вам нужно показаться лекарю, – упорствовала Фэй. – Они выглядят… нездорово.
Закончив со сборами, я тут же отправился на тренировку. Во мне было куда больше сил, чем обычно, а это значило, что я приложу все усилия, даже если мне придется упасть еще тысячу раз и превратить свою спину в кровавое месиво.
Гвардейцы встретили меня приветственными криками; за всю прошлую неделю, помимо капитана, я перекинулся парой слов лишь с молчаливым и серьезным Аштоном, потому поход в таверну оказался хорошей возможностью разом завести множество приятных знакомств. Кидо задерживался на срочном собрании у короля, потому моим первым спарринг-партнером вызвался быть юный Марли. Несмотря на то, что при одинаковом росте он был заметно худее меня, его силе и проворности с тяжелым – хоть и тренировочным – двуручным мечом оставалось лишь позавидовать. Он не уложил меня на песок, как это обычно происходило с капитаном, но заметно измотал, заставив так мечтать о глотке холодной воды, будто это было единственным способом выжить.
Аштон снисходительно смотрел на двух, по его мнению, никудышных воинов, сложив руки на груди. Каждый раз, когда я неверно ставил руку, отражая атаку, или оставлял открытыми места, удар в которые в реальной битве стоил бы мне жизни, он шумно выдыхал, плотно сжав губы. Опыт воина был ценен, а потому его поведение не обижало и не расстраивало, напротив – оно подталкивало к прогрессу. Внимательно наблюдая за ним во время боя, я выяснил свои самые слабые места – те действия, завидя которые он оскорбленно фыркал, как конь Ариадны, – и в следующие разы старался поступать иначе.
Как только Марли поднял руку, сигнализируя о необходимости перерыва или смене партнера, послышались громкие аплодисменты. Все, как по команде, настороженно обернулись на звук.
Ариадна улыбалась, довольная своим представлением, но несколько смущённая, что привлекла так много внимания: резко обернувшиеся в пылу битвы мужчины едва ли располагали дружелюбным выражением лица. Разглядев в источнике звука принцессу, одетую теперь не в платье, а в обтягивающие штаны и свободную рубашку с коротким рукавом, кто-то из гвардейцев тут же преклонил колено, а кто-то встал ровно и почтительно склонил голову. Из-за спины лисицы вышел её припозднившийся брат.
– Чего уставились, громилы? – взревел капитан, и по опустевшему от звуков залу его голос прокатился, как утренний гром. – Работаем!
В ответ ему прозвучал оглушительный хохот. Даже Аштон, прежде позволявший себе лишь самую скромную из улыбок, не сдержал эмоций; он смеялся так, что не успевал дышать, отчего вена на его лбу вздулась, а лицо покрылось багровыми пятнами. Причиной всеобщего веселья оказался обновленный образ капитана Фалхолта: пренебрегавший в последние дни бритьем, он обзавелся небольшой бородкой, которую затем сбрил, оставив тонкие, чуть заворачивающиеся на краях усы. Поначалу Кидо присоединился к всеобщему веселью, но, поняв, что объектом безмолвной шутки являлся он сам, растерялся. Не удостоив подчиненных боле ни единым словом, он махнул рукой, напоминая о произнесенном минуту назад приказе. Следующим утром он избавился от усов.
Мечи вновь скрестились, заполняя тренировочный зал оглушающим звоном. Кидо пропустил сестру вперёд, галантно подав ей руку; Ариадна в ответ лишь язвительно ухмыльнулась, направившись к стойке с оружием. Капитан закатил глаза и выдохнул, но не стал противиться; принцесса говорила мне, что тоже иногда тренируется с гвардейцами, и мнение её заботливого братца по этому поводу, судя по всему, не слишком её волновало.
– Кого из моих ребят заставишь попотеть сегодня? – спросил Кидо. – Удивляюсь, как их сердца не останавливаются, когда им приходится заносить меч над принцессой.
– Раз они так боятся, возьму кого-то не из твоих ребят, – пожала плечами Ариадна. – Териат, как смотрите на небольшой поединок?
Я с трудом сдержал улыбку и слегка поклонился в знак принятия вызова. Я знал, какова лисица в бою – быстрая, хитрая и азартная, тонко чувствующая опасность и замыслы противника, – потому и прозвал её лисицей. Предвкушение блестело в её глазах, сейчас казавшихся металлическими, и заставляло подпрыгивать на месте от возбуждения.
Ариадна начала поединок с намерения измотать меня, потому без конца прыгала и кружила, толком не нанося удары. Она знала, что я вырос в лесу, что я не знал езды верхом и что ноги – средство передвижения, никогда меня не подводившее; как знала и то, что я не мог работать в полную силу. Я упорно делал вид, что она вскружила мне голову, и демонстрировал признаки плохой координации. Закончив это представление, она, наконец, принялась работать мечом; в этом я действительно не был ей ровней. Поразительно, как сильны были её руки; прежде я не видел её в одежде с коротким рукавом, а потому не помнил, что мышцы её рук так развиты. В тот же миг я заметил, что, исхудав в поездке на остров, в родных краях принцесса вновь набрала вес, завораживая округлыми формами; болезненно торчащие кости ключиц, впавшие щёки и серая кожа сменились здоровым румянцем и плавными линиями. Её тело дышало силой, которую нельзя было однозначно идентифицировать как женскую или мужскую: присущие ей напор и наглость позволяли брать необходимое силой, но очарование её улыбки и пышных ресниц сражало любого и без меча.
Удары становились всё более сильными и замысловатыми. Лисица била туда, где я и не думал защищаться, ожидая встретить её меч в совершенно другом месте. Каждый раз, принимая такие ходы от принцессы, краем глаза я видел капитана, явно переживающего за исход боя, и переживания эти касались вовсе не его высокородной сестры; он щурился и сдвигал брови, шумно втягивая воздух, но расслабленно выдыхал, если я уходил из-под летящего на меня меча. В очередной раз пытаясь не предугадывать действия Ариадны, а полагаться на реакцию смотрящих со стороны, я выполнил, как мне казалось, хитрый маневр, который должен был помочь мне вынырнуть из-под руки принцессы и оказаться за её спиной, но она оказалась хитрее, и мгновение спустя я уже грел песок спиной.
Лисица наклонилась ко мне, подавая руку, чтобы помочь встать. В какой-то момент наши лица оказались очень близко; я глубоко вдохнул, вбирая в лёгкие её запах, дарящий мне невероятное спокойствие души. Толпа аплодировала принцессе; не знаю, честно радуясь или пародируя её появление в зале, но одни руки хлопали усерднее остальных. Мы не торопились оборачиваться. Медленно пожав друг другу руки, благодаря за достойный – правда, только со стороны принцессы, – бой, мы ещё на несколько мгновений задержали взгляд друг на друге. Её глаза сияли.
Я готов с позором проигрывать до конца жизни, чтобы видеть, как блестят её глаза.
– Это невероятно! – послышался голос, который я узнал не сразу. Восторг в глазах Ариадны мгновенно пропал, а улыбка сошла с лица, будто её никогда там и не было. – Если бы до приезда в Грею мне сказали, что моя невеста будет владеть мечом не хуже королевских гвардейцев, я бы поставил кучу денег на то, что такого быть не может.
– Жаль, что не поставил, – пожала плечами принцесса. – Кидо, ты же любишь пари. Тебе стоило заключить и это.
– Сделанного не воротишь, – ответил он слегка растерянно, не ожидавший перемены настроения девушки.
Хант не обращал внимания на язвительность Ариадны; он направился к ней, протягивая руку, но девушка резко развернулась и отправилась к стойке с оружием, чтобы вернуть меч на место. Принц будто бы не заметил её жеста.
– Териат, позволите однажды присоединиться к вашим тренировкам? – складывая руки в районе живота, спросил он с добродушной улыбкой на лице, но и с напряжением в каждом мускуле. – Было бы интересно узнать, каким воином на фоне принцессы окажусь я.
– Буду рад, – равнодушно бросил я, изо всех сил стараясь изобразить почтение.
Ариадна молча покинула зал, но её походка говорила сама за себя: раздраженная и оскорбленная его присутствием, она вылетела за дверь, словно среди гвардейцев был охотящийся за ней убийца. Хант, перед тем как последовать за ней, галантно кивнул мне и гвардейцам; мы с Кидо переглянулись с непередаваемой гаммой эмоций на лицах.
Желания завтракать не было, и я сразу отправился в библиотеку. Дождь всё ещё барабанил по крышам, создавая уникальную мелодию, успокаивающую и убаюкивающую: как раз то, что нужно для чтения.
Последние две войны были описаны коротко и сухо.
Одиннадцатая была обусловлена желанием жителей юго-восточного острова Шааро переехать на большую землю. Их остров часто затапливает, стоит морю чуть взволноваться, однако при этом вся его поверхность чудовищно иссушена; острову будто мало, что он покрыт водой со всех сторон, и он постоянно требует больше. Жить там сложно, так как в такой почве ничего не растет, и питаться приходиться лишь дарами моря, которые часто кишат паразитами – иначе говоря, причин покинуть остров у его жителей предостаточно. Древесины на Шааро почти нет, потому нет и кораблей, а плоты их были лишь жалким подобием плавательного средства; чудо, что они вообще доплыли до Амаунета через Песчаный океан. Некоторые плоты разбились о скалистую часть береговой линии, но пассажиры других сумели поджечь портовый город и добраться до замка, где высказали свои требования. Их расстрелляли, не дослушав. Эта война внесена в книгу не из-за размаха конфликта и не из-за важности его причин или последствий, а потому, что прежде люди никогда не думали, что, учитывая климат острова, на Шааро есть жизнь. Нападение было значимым для истории: опасность может подстерегать везде.
Двенадцатая история была так свежа, что её страницы едва не сочились кровью. Свежа настолько, что не была дописана, потому что всё ещё продолжалась. За Кристальными скалами и островом Тиавел есть большая земля, о которой в наших краях знают немного; известно лишь о трёх государствах, расположенных относительно недалеко от ближайшего к нам берега. Заффари – самое южное королевство, отгороженное от других горным хребтом, хранящим легенды о живущих в его пещерах драконах. За горным хребтом – Бесрад, крайне воинственное и ненасытное королевство. Именно Бесрад развязал войну с Ауритом, находящимся ещё выше, на севере. Никто не знал, как эта битва началась, как идёт и когда закончится; маги в их краях сильны и не позволяют никакого воздействия от себе подобных чужеземцев. Доплыть туда никто не пытался; любопытных летописцев мог поглотить как Сапфировый океан, так и ожесточенная война.
Я с облегчением закрыл книгу. Это было полезным опытом: знать историю необходимо, однако жестокость людского рода с каждой страницей всё больше разрывала мою душу. Люди никогда не ценили того, что имели: им мало земель, мало денег, мало власти. Всегда мало. Эльфам не свойственны подобные чувства: Богиня дала нам всё, что нужно для жизни, и мы с благодарностью этим пользовались. Она создала нас, исключив честолюбие, и потому наша жизнь так длинна и размеренна; из-за обратного жизнь людей так коротка. Потому единственное, за что приходилось бороться – это мир, которые люди так усердно старались предать огню.
Следующим томом, взятым мною с полки, оказался сборник поэзии некого Ренара Дувуа – известного барда, самостоятельно пишущего стихи для своих песен. Я взял его лишь потому, что после описаний кровопролитий мне хотелось чего-то светлого и лёгкого, однако я никогда не подумал бы, что стихи могут настолько меня затянуть. Услада для разума. Я не представлял, как можно так искусно обращаться с языком. Образы, коими он выражал, казалось бы, самые обыденные понятия, захватывали и заставляли душу трепетать. Рифмы были неочевидными, но вписывались в ритм так легко и естественно, что я вручил бы эту книгу тому, кто описывал восьмую и девятую войны, как идеальный пример стихосложения. Первый том был прочитан моментально; я едва дышал в перерыве между произведениями, некоторые из которых зачитывал шепотом, чтобы представить, как прекрасна была музыка, на которую их положили. К моему счастью, томов оказалось множество, и я просидел в библиотеке до глубокой ночи, пропустив все напыщенные приемы пищи. Возвращался в покои я лишь из соображений приличия, дабы не позволить распространиться небылицам о причинах моего отсутствия, но добирался до них так окрыленно, что слухов было не избежать. По прибытии, Лэсси вновь в сердцах отругала меня за отсутствие предупреждающей записки, которую можно было бы передать капитану или советнику. Королева Ровена переживала, что весь день я отсутствовал на приемах, однако я, по словам Лэсси, так предсказуем, что она тут же нашла меня в библиотеке и сообщила всем об отсутствии причин для беспокойства.
К следующему утру земля полностью просохла, а солнце принялось испепелять королевство яростным жаром. Мне спалось удивительно спокойно: никаких сновидений. На контрасте с предыдущими пробуждениями, когда я ощущал на себе груз стыда, это утро показалось мне лучшим в жизни. Радостное щебетание птиц лишь подтверждало это предположение.
Пропустив встречу с гвардейцами в тренировочном зале, я несколько часов бесцельно бродил по саду. Разглядывал цветы, деревья, кусты, прислушивался к птицам, шороху листьев, ругани садовников. Ощущал свои шаги, землю под ногами, вдыхал сладкий воздух. Думал: что двигало Дувуа, что вдохновляло его на те прекрасные стихи, что он писал десятками, сотнями, а может и тысячами? Да, в основном он писал о женщинах и их любви, о любви чистой и порочной, но никогда – с горьким послевкусием. В его стихах герои всегда обретали покой в объятиях друг друга, обитель, которую уже никогда не захочется покидать. Но разве могло всё быть так однозначно? К сожалению или к счастью, не каждая любовь преодолевала препятствия, встретившиеся на ее пути; а преодолев, не каждая ознаменовывается благословением Богини.
Я подумал, что тоже чувствую потребность выразить то, что сложно обличить в обыденную речь. Слова можно сложить в предложение, но не будут ли они иметь больший вес, если оформить их рифмой? Разумеется, ничем подобным я раньше не занимался – оттого интереснее становился опыт. Прикидывая в голове возможные формы и образы, я не заметил, как к голосу в моей голове добавились ещё два.
– Расходы не заходят за установленную черту? – послышался жёсткий женский голос.
– Нет, – ответил мужской. – Если король Дамиан привезёт всё то, о чём мы условились.
Старшая принцесса говорила низко и строго, что не вязалось с обычно присущей ей капризностью и кокетством, однако я совершенно точно знал, что этим едва ли ограничивался спектр её качеств. Королевский советник покорно выслушивал приказы, не отводя взгляда от её лица. В голове Лэндона она вряд ли взращивала зерно похоти, что старалась посеять в мою, потому как это сильно помешало бы его честной службе, однако без безропотной преданности дело явно не обошлось.
Они оживлённо обсуждали что-то, в подробности чего я не вникал, но, как только я подошёл достаточно близко, чтобы быть замеченным, тут же замолчали.
– Господин Эр… Териат, – советник слегка поклонился. – Чудесный день, не правда ли?
– Совершенно точно, дражайший советник, – ответил я схожим поклоном. Наш обмен любезностями едва ли обрадовал Минерву: она стояла ко мне спиной, но я и без этого чувствовал недовольство на её лице. – Ваше Высочество.
Соизволив обернуться, принцесса одарила меня дежурной улыбкой, которая должна была, по-видимому, растопить лёд в моей душе, однако взгляд мой перетянуло нечто, возникшее несколько выше сапфировых глаз. По дереву, ветки которого находились прямо над головой Минервы, ползла змея. Тонкая, почти незаметная на фоне коричневой древесины, но с блестящими глазами и приоткрытой пастью, откуда исходило едва слышное шипение.
– Ваше Высочество, – тихо повторил я. – Постарайтесь не двигаться.
– Что? – разъяренная приказом, бросила она, задрав подбородок вверх.
Привлеченная – или напуганная – резким движением змея тут же сбросилась с ветки прямо на голову принцессы. Возможно, мне стоило позволить змее ужалить Минерву и закончить то, что ещё не началось, но я не мог позволить себе хладнокровно смотреть, как совершалось нападение на наследницу престола. Усилия Минервы не прошли даром: я не хотел, чтобы она умирала. По крайней мере, не так.
Время замедлилось, как когда я впервые ударил молнией Финдира, и я отчетливо видел, как змея летит, хищно раскрыв пасть. Я совершил прыжок вперед, приближаясь к принцессе, и занёс руку, перехватывая змею у основания её головы, так, чтобы ей не представилась возможность согнуться и ужалить меня вместо её предыдущей цели. С ладони сорвалась маленькая молния – с половину пальца – и вошла под кожу змеи; рептилия обмякла, покорно позволяя собрать её тело в мою ладонь.
– Чёртовы змеи! – воскликнула принцесса, как только время вернулось в привычное русло. – Я же приказывала найти их и вытравить всех до единой!
Принцесса кинулась ко мне, полная внезапно вспыхнувшей ярости. Лэндон попытался дернуться, чтобы остановить её, но что-то будто пригвоздило его к земле, и он застыл, оставшись наблюдателем. Минерва достала из-за пояса скромно украшенную мизерикордию и настойчиво протянула её мне.
– Отрежьте ей голову.
– Ваше Высочество, она не ядовита, – нагло врал я, чувствуя, как усыпленная шоком рептилия пытается дергаться в моих руках. – Она попросту напугалась резкого движения рядом, и…
– Зачем же тогда вы меня спасли?
– Никто не обрадуется, если ему на голову свалится змея.
– Убейте её сами или это сделает Лэндон.
Я чуть наклонился к рукам, прикрывая змею распущенными волосами. Ещё одна едва заметная молния отправилась в путешествие по её холодным венам; спустя мгновение рептилия полностью обмякла.
– В этом нет необходимости, – я протянул руку к принцессе; она тут же отпрянула, не скрывая отвращения. Впервые я увидел тень страха в её глазах. – У этого вида змей слабое сердце. Больше опасности она не представляет.
И Минерва, и советник с недоверием покосились на меня. Лэндон медленно потянулся к змее; коснувшись её холодной кожи, на мгновение одернул руку, но, убедившись в моей честности, взял несчастное тельце и продемонстрировал принцессе. Та тут же схватила его и стала подробно рассматривать, видимо, на предмет моей причастности к смерти животного; не найдя такового, бесцеремонно бросила тельце в ближайший куст.
– Спасибо, – выдавила она с явным усилием.
Лэндон знал, что принцессе захочется тут же покинуть сады; она продемонстрировала мне свою тайную сторону – хрупкую и пугливую, – а такие люди, как она, ненавидят быть слабыми в чьих-то глазах. Как только они скрылись из вида, я заглянул за куст. Тело рептилии было иссушено, как чучело.
Вернувшись в покои, я впервые за долгое время вошёл в примыкающий к ним кабинет. В первом же ящике стола я нашёл набор для письма: стопка листов, чернильница, перо. Мне искренне хотелось попробовать каково это – мыслить рифмой, облачая свои чувства в нетривиальные формы, выражать то, что нельзя выразить простыми словами.
Я писал весь день вплоть до ужина. Не потому, что написал много, напротив – мои скромные потуги едва ли можно было назвать стихотворением; потому, что мысль мчалась с бешеной скоростью, а я за ней не поспевал. Одни образы в моем разуме сменялись другими, не предоставляя достаточное количество времени для попытки их описания. Взять верх над разыгравшимся воображением непросто, особенно когда даёшь ему полную свободу.
Я поставил последнюю точку в момент, когда Фэй заглянула, чтобы сообщить о приближающемся ужине. Взглянув на изуродованный чернилами лист бумаги, я ответил служанке, что мне нужна ещё минута, и переписал всё аккуратно, стараясь ровно выводить столь непривычные мне буквы.
Оставшись относительно довольным результатом многочасовых стараний, я аккуратно сложил лист вдвое и спрятал его в карман брюк. Придётся убедить служанок, что штаны, в которых утром я дрался с принцессой на мечах, достаточно хороши, чтобы вечером предстать в них и на ужине перед королём.
Сидя за столом я жутко нервничал. Королева трижды спрашивала, всё ли в порядке, когда я в очередной раз проверял, не потерял ли заветный лист по пути в столовую. Всё же эта женщина была сердцем замка: её тепло безгранично и распространялось на любого, кого однажды касалось. Она бесконечно любила дочь, при этом не докучая ей излишней заботой – Ариадну она контролировала куда меньше, чем Минерву. Большой любви по отношению к падчерице во взгляде Ровены нет, однако совершенно очевидно, что она уважала старшую принцессу как личность, имеющую власть и превосходство над ней. Но и королева не была так проста, как могла показаться.
Она всё держала под контролем. Её гостеприимность и доброта, разумеется, искренны, но это не значило, что она не разглядывала каждого присутствующего до мельчайших деталей: как одет, как разговаривает, как ведёт себя за столом, как реагирует на подарки; уверен, она делала их не просто так. Взгляд Ровены внимателен и проницателен, но мягок и честен. Такой человек мог лгать лишь ради безопасности своих близких, глядя на которых её большое сердце наполнялось счастьем.
Эвеард смотрел на жену с благодарностью и уважением, иногда с иронией и насмешкой, но никогда – с любовью страстной и глубокой. Его сердце было где-то далеко, потерянное во времени и пространстве, где его любовь если и найдёт своего адресата, то уж точно никогда не сможет воплотиться в жизнь. Тень этой любви сверкала в его глазах, когда он обращался к старшей дочери; душа его трепещела при виде любимых черт, но энтузиазм быстро меркнул, подавленный болью потери. Никто не знал о матери Минервы чего-либо достоверного: они с королем не были женаты, её имя никому не известно, а происхождение покрыто тайной. Всё, что можно сказать об её жизни, отражено в лике дочери: сапфировые глаза и пшеничные волосы. С её смертью всё просто: она не пережила родов. Силу и стать же принцесса точно взяла от отца.
Весь ужин Эйнсли заинтересованно щебетала, расспрашивая про всех молодых мужчин, что будут на свадьбе в качестве гостей. Ариадна не принимала участия в дискуссии; не уверен даже, что она знала, кто из гостей подходит под выдвинутые Эйнсли критерии. Хант упорно продвигал своих далеких родственников, описывая их как молодых, но опытных воинов самой приятной наружности и превосходных манер. Заинтересованная в материальной составляющей брака Беатрис постоянно намекала дочери о том, что при выборе жениха не стоит ставить жесткие рамки возраста, и сэр Фалкирк хищно облизывался, ковыряясь в зубах после очередной порции зажаренных утиных ног и не сводя отвратительных блестящих глаз с юной племянницы королевы.
