Текст книги "Эльфийская погибель (СИ)"
Автор книги: Александра Рау
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
Шаги в коридоре заставили отвлечься от небытия; два голоса, один из которых казался лишь отдаленно знакомым, уверенно приближались к моей двери. Незнакомец дышал тяжело и сбивчиво, будто нес нечто тяжелое, постоянно выскальзывающее из рук.
– Поставь здесь, – скомандовала лисица. – Спасибо, Марли.
– Рад помочь, Ваше Высочество.
Неудивительно, что я не узнал юного гвардейца; хоть мы проводили вечера в таверне и даже тренировались вместе, у меня всегда находился более очевидный объект интереса.
В дверь трижды гулко ударили. Я уже держался за ручку, не зная, как поступить. Решив, что промедление может стать более крупной ошибкой, чем любое другое действие, распахнул дверь и втащил Ариадну в комнату.
– А бочонок? – обиженно протянула она.
Хмельной аромат заполнил комнату. Лишь на мгновение высунувшись в коридор, я схватил праздничный дар лисицы и закатил его в покои; только коснувшись его, я поразился, какой силой обладал мальчишка-гвардеец. Стоило двери едва коснуться стены, Ариадна набросилась с объятиями, практически повиснув на моей шее.
– С праздником, Тери! – радостно воскликнула она. – Давай выпьем?
– Кажется, тебе уже достаточно, – усмехнулся я, глядя на алый румянец на округлившихся щеках. Я был счастлив, что она набрала вес; худоба не красила её крепкую фигуру.
– Нет, – отрезала лисица. – За все время мы не разделили ни одного глотка эля. Разве можем мы говорить, что близки?
Не выдержав, я рассмеялся. Даже при колоссальном грузе статуса и ответственности она умела быть непосредственной, будто дитя, и эта черта восхищала меня в ней не меньше гибкости ума и твердости принципов. В мире, где тяжесть монет и претенциозность манер – главные человеческие качества, забывать о сдержанности и правилах – практически непозволительная роскошь.
Достав появившиеся из ниоткуда пинты, Ариадна принялась разливать сладко пахнущую субстанцию, то и дело проливая её на пол – лунного света было недостаточно для человеческого зрения. Пока лисица изображала из себя трактирщика, я зажег все свечи, какие только нашёл; к моему удивлению, их оказалось лишь две.
– Таинственный полумрак, – заключила принцесса, оглядывая комнату. – Мне нравится.
– За что пьем?
– Мы пьем, чтобы пить, – отчеканила она гордо. – Ведь у нас всё есть. Ты так не считаешь?
– Мы пьем, потому что оба так не считаем.
С размаху столкнув пинты, мы осушили их, а затем еще, еще и еще одну. Образ лисицы постепенно становился менее четким, но более светящимся и завораживающим; привычку заглядываться на ее черты я оправдывал затуманенным зрением. Эль был добротным, и вскоре устойчивость наших тел приблизилась к нулю – тогда обителью нашей стало раскинутое на полу покрывало, а развлечением – завалявшиеся на столе книги.
– Сонцал…улч…
Буквы выпрыгивали из строчек, будто при исполнении ритуального танца, но от этого стихи и рассказы становились только интереснее. Мы читали начало и, по-своему поняв сюжет, додумывали конец за автора; каждый новый сценарий становился безумнее предыдущего. В момент прилива очередной порции энергии, мое тело потребовало движений, и я вскочил, вытягивая за собой лисицу.
– Потанцуй со мной, – прошептал я, вдруг ясно узрев блеск серо-зеленых глаз.
– Без музыки?
– Я могу спеть.
Ариадна рассмеялась, но, заметив уязвленно потупленный взгляд, тут же замолчала, одобрительно кивнув. Пел я настолько отвратительно, что от желания прикрыть уши руками чесались ладони, но умиротворение на лице принцессы заставляло продолжать. Мы кружились в незамысловатом танце, что с каждым шагом становился медленнее; веки лисицы постепенно опускались, пока тело совсем не расслабилось в моих объятиях. Прижав Ариадну к себе, я отнес её на постель. Ничего удивительного; мне не впервой укладывать её спать. Оставалось лишь решить, говорило ли это что-то о моей ценности как собеседника.
– Ты красиво поешь, – почти не размыкая губ, солгала она.
– Спи, melitae.
Коснувшись губами лба лисицы, я тут же услышал убаюкивающее сопение. Мне чудовищно хотелось лечь рядом, но что-то неведомое остановило меня, и тело мое не коснулось прохладных простыней. Убедившись, что сон принцессы спокоен и крепок, я вышел на балкон к отрезвляющему ночному воздуху.
Глубокой ночью сады пусты и одиноки; цветы спали, набираясь сил для следующего дня, и даже насекомые замолкали, не желая их тревожить. Обычно темные силуэты кустов и деревьев успокаивали меня, напоминая о доме. Но той ночью их тишину прервали голоса.
Вдоль стены неспеша двигались две фигуры, и я вжался в стену, не желая, чтобы меня заметили. Они едва слышно смеялись, как смеются влюбленные, скрывшись от толпы в укромном месте; отчетливо звучала песнь железа болтающихся на их поясах клинков. Капитан прижал Лэндона к стене, надавив на того всем телом. Рука его властно схватила подбородок советника – удивительно, как скоро они сменили свои роли, – дразня его, не позволяя сдвинуться с места, хотя мужчина ясно давал понять, как отчаянно желал сближения их губ.
Казалось, эль мгновенно улетучился, испарившись из каждой клеточки моего тела. Я тут же проскользнул в комнату, закрывая балконную штору. Выходит, их ссоры были лишь представлением? Зная, какую боль причиняет кровоточащее сердце, никто не поставил бы под сомнение слова его обладателя. Чем проще обман, тем глубже вонзалось лезвие предателя; в спину или в грудь – оно доставало до самых скрытых струн души.
Я опустился на пол подле свисающей с кровати руки Ариадны и припал к ней лбом, не представляя, как сообщу лисице об увиденном; старший брат всегда был для нее примером честности, прежде всего, с самим собой. Голова заболела, и давно знакомый писк вновь возник на задворках сознания; порой он не замолкал часами, и я научился привыкать к пульсирующей боли в ушах. Не знаю, сколько времени я провел, борясь с сомнениями, но шепот за дверьми комнаты раздался, когда солнце ещё не вышло из-за горизонта.
– Я видел тебя, – прозвучал голос. – Как и ты меня. Позволь войти.
Нехотя поднявшись на ноги, я дошёл до двери и лишь слегка приоткрыл её; капитан, будто на мгновение обернувшись жидкостью, проскользнул в эту щель. Я кивнул в сторону постели, намекая не шуметь; удивление Кидо скрывать не стал, впрочем, не слишком изумившись, и замялся, не зная, с чего начать. Мое мрачное молчание едва ли способствовало началу разговора.
– Лэндон хорош для роли советника, – наконец начал он. – Дальновидный стратег и верный подданый, но… он слишком эмоционален. И восприимчив.
Неоднозначная характеристика застала меня врасплох. Осознав, к чему вел капитан, я оказался обожжен пламенем стыда. Как смел я помыслить, что человек, приходившийся мне другом, мог так поступить? Клеймо лжеца давно зарубцевалось на моей коже, и мне следовало бы осторожнее делать выводы о других.
Не дождавшись реакции, капитан продолжил.
– Ему приходят ведения, и Рагна принимает их за пророчества.
– А Минерва…
– Беспрекословно прислушивается к магистру.
Я наполнил грудь воздухом; если руны Лэндона и вправду открыли ему мир пророчеств, то его соседство с жадными до власти людьми могло обернуться катастрофой. Не считая носителей титулов аирати и азаани, пророки встречались крайне редко; все они рано или поздно становились приближенными королей и вполне удачно предсказывали ход любой войны, тем самым помогая расширять границы государств. Охота за пророками велась как среди людей, так и среди магов и эльфов – преследуя разные цели, всем одинаково хотелось заполучить желаемое.
– И что же он видел?
– Говорит, Богиня опускает его в кровавое море, откуда он черпает кубком, но никак не может напиться, – с толикой отвращения произнес Кидо. – И лишь когда лик Минервы возникает в небе, вместо солнца осветив мир, жажда крови исчезает.
– Думается мне, его горло иссохнет с новой силой.
– Я убедил его, что не поддерживаю негласного сопротивления, – с легкой ухмылкой пожал плечами капитан. – Что мне попросту нужно время, чтобы проникнуться их идеями.
– Идеями чего? Ненависти и честолюбия?
– Он зовет это благодарностью, почтением и выполнением обещаний.
Темные волны волос упали на лоб Кидо, пряча скривившееся от сомнений лицо.
– Встретимся через час после рассвета?
– Как и условились, – кивнул я.
Капитан исчез во тьме коридора, а я так и не решился лечь рядом с Ариадной и уснул на полу, прислонившись спиной к стене.
Той ночью мне снилось кровавое море.
Как только рассвело, солнечные лучи пробрались в комнату через щель между шторами и принялись настойчиво щекотать мои веки. Открыв глаза, я долго не мог отвести их от принцессы; прижатое к подушке лицо причудливо деформировалось, а приоткрытые губы покрылись влагой от горячего дыхания. Непослушная прядь упрямо норовила коснуться её рта, и я, еле касаясь нежной кожи, откинул её назад.
Подобрав самый приличный комплект одежды из тех, что было бы не жалко повредить во время поединка, я повесил на пояс все свои клинки и закинул за спину колчан и лук. Написав записку лисице с советом, в какое время её с большой вероятностью не заметят, выходящей из моих покоев, покинул их сам.
На тренировочной поляне за конюшней собралась добрая сотня воинов – по большей части бывших и названных. В толпе встречались, разумеется, бойцы с мозолистыми руками и испещрёнными шрамами лицами, но выделяло их совсем иное – интерес в глазах. Во взглядах прочих толстосумов читался лишь страх.
На сооруженном для магистра помосте было пусто, хоть оговоренное время и наступило, но у подножия стояли капитан гвардии и советник короны. Публичного интереса друг к другу мужчины не проявляли, не произнеся ни слова с появления на поляне, однако само их нахождение на столь малом расстоянии уже было понятным жестом. И понятным не только мне.
– Наконец-то и Фалхолт перестал манерничать, – бросил кто-то за моей спиной. – Понял малец, что капитану легко найти замену.
– Видно, добился цены, за которую не жаль продаться.
Я нахмурился. Разумеется, никому не платили за сотрудничество в предстоящей войне, напротив – для участия в ней вассалы сами вносили суммы в королевскую казну, – но что, если это золото было необходимо для оплаты определенных бойцов? Тех, что встают на чью-то сторону не по воле души, а лишь если выручка с лихвой покрывает издержки. Тех, чья сила настолько важна и отлична от прочих, что они стоят того.
Магистр появился на помосте неожиданно, вновь провернув свой трюк с лишением толпы голоса.
– Её высочество благодарит вас за то, что вы откликнулись на её зов, – произнес Рагна тихо, магией закладывая свои слова в умы присутствующих. Он не воздерживался от использования силы в бытовых ситуациях, хоть то и считалось дурным тоном. – В наших рядах появилось множество молодых бойцов, и помощь с их обучением и обмундированием с вашей стороны была бы щедрым вкладом в исход войны.
Кто-то из вассалов поник при слове “обучение”, кого-то смутили затраты на обмундирование, но, представив добычу после разграбления Эдронема, их лики мгновенно посветлели. Отвращение скопилось во мне, и я едва сдержался, чтобы не сплюнуть его посреди высокопарной речи правой руки Минервы.
– Совет разделил бойцов на отряды разного размера и прикрепил к каждому из вас, распределяя соответственно уровню вашего благосостояния, – продолжал седовласый юноша, и толпа ответила ему вздохом облегчения. – Отряды уже осведомлены о своих покровителях, потому не покидайте поляну, пока их командиры вас не найдут.
Лэндон поднялся лишь на одну ступень, но магистр бросил на него убийственный взгляд, и советнику пришлось остановиться. Вероятно, желая что-то напомнить, он указал за спины открывших рты слушателей магистра.
– Ах да, – вспомнил Рагна, натягивая дружелюбную улыбку. – Любезно согласившиеся помочь кузнец и его подмастерье будут ждать вас здесь, предлагая бесплатные услуги по ремонту оружия.
Я тут же оглянулся. Где-то за головами нелепо выглядящих в доспехах вельмож виднелась мощная фигура Киана в грязном рабочем фартуке. Я был рад, что он наконец вылез из душной кузницы, где наверняка сходил с ума от скуки и однообразия. К тому же, его опытный взгляд наверняка зацепится за что-то, что моему разуму примечательным и не казалось.
Магистр уже исчез, и повсюду сновали юные воины в поисках нужных им представителей знати. Сначала я помогал тем, кто ошибочно принимал меня за других благородных мужей, а потом попросту направлял всех, кого успевал поймать, пока один из бойцов все же не явился за мной.
– Ваша свет…
– Сэр Териат, – перебил я юнца. – Прошу, не более.
– Сэр Териат, – смущенно заикаясь, повторил мальчишка. – Меня зовут Иден, и я командир отряда, что будет заниматься под вашим началом.
Я не сдержал улыбки; имя, которым Ариадна назвалась на рыцарском турнире, куда пробралась без ведома отца, согрело меня теплым воспоминанием о той истории.
– И сколько вас?
– Семьдесят два, господин.
Я попытался сглотнуть, но в горле встал ком. Семьдесят два? Мне казалось, я приехал на, хоть и редком, коне, а не на повозке с полными золота телегами за спиной. Семьдесят два воина на попечение странствующего рыцаря! Я далек от бездумных трат, но… Сколько же тогда досталось сэру Фалкирку? Тысячи?
– Господин?
– Да? – опомнился я.
– Так вышло, что нам не досталось времени днем… – замялся юноша. Он крепко сжимал челюсти, подбирая слова, и мышцы извивались под тонкой кожей, будто змеи, заставляя веснушки танцевать. – Но после наступления темноты нам дозволено выбрать любое.
Разумеется, не досталось. Я похлопал парня по плечу, подбадривая; испуганный, он не поднимал на меня глаз. На его месте я бы тоже отождествлял любого покровителя с надзирателем и мучителем; среди людей редко бывало иначе.
– Тогда увидимся, как пробьет полночь, Иден, – произнес я с улыбкой. – Вам придется спать днем, ибо от ночи мы возьмем все, что она способна нам дать.
Не услышав угрозы и враждебности в моем голосе, юнец резко выдохнул и на мгновение приподнял уголки губ.
Минерва появлялась на поляне ровно в полдень, когда тренировались самые большие отряды, принадлежащие вассалам из Амаунета и сэру Фалкирку – они действительно насчитывали тысячи воинов, – а Лэндон – ближе к закату, когда наступала очередь капитана. Они снова сблизились, но их, прежде незаметные, мимолетные прикосновения теперь казались мне броскими и пошлыми; прежде всего потому, что я знал, какая ложь за ними таилась. Перебрасываясь лишь парой слов, они так много успевали сказать без них – взглядом и жестами они запросто могли условиться о месте и времени встречи, а порой даже передавали таким образом важные сведения. Со временем я стал догадываться о значении некоторых символов, но как только это случалось, их тайный язык претерпевал изменения, чтобы избежать вмешательства жадных наблюдателей вроде меня.
По вечерам и ночам образ старшей принцессы то и дело мелькал в окнах замка, имевших хоть какой-то вид на поляну. Гардероб принцессы неожиданно сменился: на смену эпатирующим фасонам пришли длинные рукава и скромные вырезы, роковым и броским оттенкам – спокойные и располагающие, среди которых заметно преобладал глубокий серый. Национальный цвет Греи, безусловно, шёл бледной коже и светлым волосам, но совсем не вязался со всем знакомым образом Минервы, и вероятно потому привлекал столько внимания. Даже ночью, когда тьма едва давала разглядеть сам замок, мои мальчишки застывали, завороженно выглядывая объект восхищения в одном из его окон.
Иден оказался настоящим командиром; шестнадцатилетний сын фермера отличался на удивление развитой мускулатурой и лидерскими качествами; он на лету схватывал все, чему его учили. Несмотря на очевидное превосходство, высокомерие ему было чуждо – он упорно помогал остальным ребятам, пока каждый удар не был тщательно отработан. Я учил их всему, что умел сам, хоть и понимал, что тренирую будущих убийц своих сородичей. Цель моя была иной – я хотел научить их защищаться. Да, мы уделяли множество времени клинку, чуть больше – луку, но большую часть – умению правильно смотреть на противника. Считывать намерения его тела, пока те не дошли до разума, замечать учащенное дыхание и последствия старых травм. Вскоре ребята самостоятельно выявили закономерность, согласно которой дети фермеров из Сэдбери, привыкшие к тяжелой работе, лучше управлялись с тяжелым мечом, а дети земледельцев из Лартона увереннее натягивали тетиву. Они слушали и чувствовали, и потому раскрывали в себе таланты, прежде им неведомые. Я всем сердцем надеялся, что однажды это поможет им выжить.
Старательностью отличался каждый, и, если надо мной хотели подшутить, дав чересчур много воинов, то они ошиблись отрядом; порой ребята так увлекались, что не покидали поляну до рассвета, да и тогда уходили, лишь когда отряд под предводительством куорианского военачальника буквально растаскивал их по домам.
Поначалу мне казалось любопытным, что и госпожа Ботрайд стала обладательницей крупного отряда, однако все сомнения рассеялись, стоило мне однажды увидеть Аурелию в деле. Не многие мужчины – хотя я бы поставил “не” в конец фразы – умеют так легко и играючи обращаться с мечом. В нашу первую встречу я сразу окрестил Аурелию воительницей, но вовсе не потому, что ожидал таких поразительных боевых умений. Впрочем, что я знал о ней кроме заинтересованности в моей фальшивой родине? Госпожа и не должна была оправдывать мои ожидания. Я прежде даже не интересовался, как она попала в совет; женщин там крайне мало, и почти все они замещали своих мужей, не присутствующих по той или иной причине. Все, кроме членов королевской семьи и Аурелии.
Кузнец на поляне бывал лишь иногда – в часы, отведенные самым высокопоставленным мужам. Все остальное время Киан работал в гордом одиночестве, греясь под нежным осенним солнцем. Пожалуй, за это время он услышал немало полезного, хоть праздные разговоры о выпивке и доступных девушках и занимали основную часть дня. Все это было чуждо ему, но он продолжал точить клинки, изображая недалекого громилу. Терпению эльфа позавидовала бы сама Богиня – вероятно потому она и уготовила ему судьбу разведчика. Незаметного, вдумчивого и вездесущего, будто ветер, что то и дело летал в головах безрассудных богачей.
Вопреки моим предположениям, нам нередко удавалось поговорить наедине; Киан затягивал со своими обязанностями, оставаясь на поляне допоздна, а после полуночи туда едва ли заглядывал кто-то кроме моего отряда. Он делился всем, что заметил в течение дня: в речи сэра Ахтера из Амаунета неоднократно проскользнула неприязнь к короне, недовольным своими отрядами Рагна угрожал смертью ещё до настоящей битвы, а гвардейцы без конца проходили мимо, думая, что их наблюдение ненавязчиво и незаметно.
– Они делают то же, что и ты, – возразил я, заметив недовольство на лице разведчика. – Капитан с нами, а значит и его ближайшие соратники – тоже.
– Знают ли они об этом?
– Могут догадываться.
– В этом и проблема, – буркнул Киан.
Ариадна все еще была недовольна ролью принцессы в башне. В заточении ее, разумеется, никто не держал – она была вольна делать, что пожелает, – но её появлению на поляне радовались единицы: благородные мужи отрицали возможность нахождения принцессы на поле боя, а юноши из отрядов стеснялись и терялись в её присутствии, забывая обо всех выученных приемах. В зале совета тоже воцарялась тишина, стоило ей переступить порог, хотя, завидев околдованного мужа, она и сама бросалась прочь. Я по ночам находился на самом видном в королевстве месте, Кидо – в объятиях советника. Куда бы Ариадна ни шла, ей нигде не были рады, и это сводило её с ума. Она ненавидела ждать спасения, но ей понадобилось время, чтобы пробиться сквозь эту стену.
Со временем она наплевала на неоднозначные взгляды и все же стала регулярно появляться на тренировках. Первой её приняла госпожа Ботрайд; наверняка, в своё время к ней относились похожим образом. Ариадна стала хорошим учителем, ведь была старше юных бойцов всего на несколько лет и умела находить с ними общий язык. Легкость подачи и юмор, с которым она относилась к мальчишкам, помог выстроить нужный контакт – к тому же, всем хотелось покрасоваться перед наследной принцессой, – и вскоре, если верить оценке Киана, отряд Аурелии стал одним из лучших.
Принцесса постепенно задерживалась все дольше: сначала – до заката, чтобы перекинуться парой слов с братом, затем – до полуночи, лишь на секунду встречаясь со мной взглядом, пока однажды ночью не прикатила телегу с затупившимися мечами, нуждающимися в сильных руках кузнеца.
– Забыла о них после тренировки, – запыхавшись, объяснила она.
Я был восхищен её стараниями внести свою лепту и тем, как упорно она добивалась своего.
– Ты говорил, что у тебя есть новости, – обратился я к Киану, и тот утвердительно кивнул. – Расскажи о них Ариадне. Я буду слушать оттуда.
Не дождавшись ответа – я знал, что учитель лишь недовольно скривит лицо, – я нырнул в толпу юношей, заглядевшихся на неожиданно появившуюся девушку. Как и всегда в начале, я встал в пару с Иденом, объясняя, изучению чего будет посвящена ночь; переходя от ученика к ученику, я весь обратился в слух.
– Лэндон упомянул, что на завтрашнее утро намечено подписание приказа, – рассказывал разведчик принцессе. – Не рассказал, какой, но шептал так тихо, будто это что-то жутко важное.
– Капитан в курсе?
– Кажется, да, – пожал плечами мужчина. – Для него я – подмастерье кузнеца. Узнайте сами.
Неприязнь Киана к капитану Фалхолту сквозила из каждого слова и не могла остаться незамеченной. Ариадна промолчала минуту, переваривая неожиданную агрессию.
– Узнаю.
– Через два дня собирается совместный совет горных и лесных старейшин, – бросил эльф, обращаясь совсем не к принцессе. – И им необходим информатор.
– Я пойду.
Вынырнув из-под атаки Арло, я потрепал его по волосам и спешным шагом направился к кузнецу. Тот молчал, казалось, даже не обратив внимания на предложение Ариадны.
– Это опасно, – выпалил я, как только оказался в зоне досягаемости человеческого слуха.
– Почему же?
– Если Минерва узнает…
– А где пройдет совет? – повернулась она к Киану.
– В Арруме.
– Я постоянно туда сбегаю, – пожала плечами принцесса. – С самого детства и до сих пор. Никто не удивится, увидев меня за городскими стенами.
– Но если…
– А если увидят тебя, – перебила она вновь. – То вопросов возникнет значительно больше.
– Это разумно, – холодно заключил разведчик. – Пусть идет она.
Я был уверен, что в Арруме лисица будет в полной безопасности – мне было на кого положиться, – но всё моё существо содрогалось от одной мысли о предстоящем совете. Я не знал, как на её присутствие отреагирует Рингелан и прочие горные эльфы: ненависть к королевскому роду в их сознании особенна и священна. Вряд ли они захотят выслушать потомка земель эльфийской погибели, а если и позволят ей выговориться – не поверят ни единому слову, превратив совет в очередное представление, посвященное их слепому упрямству.
– Не обсуждается, – прервал мои размышления Киан. – Она идет на совет, а ты со своим псом разузнаешь о приказе.
Ариадна смутилась от упоминания пса, но замешательство быстро сменилось сиянием торжества на очаровательно озорном лице.
