Текст книги "Эльфийская погибель (СИ)"
Автор книги: Александра Рау
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)
– Это было сложно, – признался я, пытаясь спрятать взгляд.
– Когда мы выезжаем в Армазель?
– Это ещё зачем?
Эльфийка тут же ударила себя ладонью по лицу, закрывая рот. Я нахмурился, пытаясь вытащить из памяти слова, что Бэтиель недавно произнесла, ведь хоть какие-то из них должны были зацепиться за края моего разума, но попытки оказались тщетны. Поездка в Армазель, столицу горных эльфов, казалась бредом сумасшедшего. Я был там лишь однажды, в глубоком детстве, и даже та поездка была невероятной удачей, которая подворачивается не каждому жителю Аррума.
Лишь подле Греи эльфы делились на лесных и горных. В остальных уголках мира это – один и тот же народ, живущий вместе; часть – в горах, часть – в лесах, что всегда располагаются у их подножий. Армазель и Аррум – самые крупные места обитания эльфов, но самые недружественные, и потому, к счастью или к сожалению, имеющие возможность самостоятельно избирать пути развития. Лесные эльфы продолжали сотрудничать с людьми и приходить к компромиссам, что позволяли нам жить в мире. Горные же презирали людей, считая их недостойными внимания существами, и не хотели очернять свои души даже общением с ними, не говоря уже о межвидовых связях, которые у них, разумеется, запрещены. Они мало сотрудничали даже с нами – казалось бы, их братьями и сестрами, – потому я не видел никаких причин отправляться в Армазель, тем более в компании так воодушевленной путешествием Бэтиель.
– Тебе, наверное, скажут чуть позже, – виновато пробормотала девушка, переступая с носка на пятку. – Я подслушала, как советчики Маэрэльд говорят об этом, услышала твоё имя, и… напросилась с вами, пообещав, что не доставлю хлопот. В итоге на меня повесили шитьё новых накидок в дорогу, но это мелочи, с которыми я без проблем справлюсь.
– Я всё ещё не понимаю, зачем нам ехать в Армазель, – напомнил я.
– Эзара! – крик в спину ударил меня, будто разъяренная волна. – Эзара, вот ты где! Пошли, как раз ты мне и нужен!
Я успел лишь мельком взглянуть на Бэтиель и испытанное ей облегчение; Финдир спас ее от мучительного танца вокруг темы, в которую она оказалась посвящена раньше, чем посредственный участник событий. Помахав рукой, она надела капюшон, скрывая пышную рыжую копну, и упорхнула, быстро замелькав между деревьями. Вновь чувство, будто все вокруг знают обо мне больше, чем я сам, бурлило внутри, грозя в любой момент перелиться за края.
Вероятно, оно так ясно отражалось на моем лице, что, обернувшись, я увидел изображавшего безоружную жертву учителя с поднятыми к небу руками.
– Драконий пепел, ты чего так пышешь? – воскликнул Финдир. – У тебя сейчас огонь из ноздрей повалит!
Непритворное изумление от моей реакции помогло слегка умерить пыл. Финдир несколько месяцев учил меня специальной технике дыхания; он утверждал, что отсутствие воздуха для меня равняется либо полному отсутствию магии, либо полному отсутствию контроля над ней, так что данному умению во время тренировок всегда было отведено особое место. Вот и сейчас оно оказалось исключительно полезным: десять секунд, и я полностью восстановил привычный ритм сердца и дыхания, расслабил мышцы и разум, и был готов внимать всему, что учитель собирался поведать.
– Девчонка уже проболталась, а? – терпеливо дождавшись момента, чтобы начать говорить, Финдир кивнул в сторону деревьев, за которыми недавно скрылась Бэтиель.
– Мне показалось, что это бессмыслица.
– Если бы, – учитель похлопал меня по плечу, тяжело выдохнув. – Азаани обратилась к аирати со своими опасениями, а он, заносчивый ублюдок, потребовал приехать и взять с собой свидетелей и доносчиков, иначе попросту не станет слушать. А ты – наш главный источник.
Я понимающе кивнул, наслышанный о скверном характере короля гор. Говорили, что из-за частого кровосмешения с людьми его презрению к нашему народу нет предела. Я уже предвкушал, как сотни эльфов будут пренебрежительно оглядывать меня, связавшегося с людьми глупца, с тех самых пор, как я ступлю на их земли, и вплоть до момента, когда их покину.
– Есть то, о чем не стоит ему говорить?
– Не упоминай принцессу, – посоветовал Финдир. – Королевская семья вызывает у Рингелана… ты, кстати, знал, что его так зовут?… ещё большую ненависть, чем люди в целом. Сосредоточие человеческого коварства и невежества, как он считает, логично заключена в правителях. Поверить в их дурные замыслы ему будет просто, но в том, что кто-то из них же нас и предупредил, убедить его будет практически невозможно.
– Что-то еще?
– Вряд ли бы ты стал справляться о здоровье его детей, но… в общем, ни слова о жене и детях. Говорят, когда она забеременела, он… выгнал ее. Или она сама ушла… Давняя история, но разговор склеить не поможет. Понял?
– Понял, – протянул я, прищурившись. – Когда выезжаем?
– Завтра на рассвете.
Я кивнул, и Финдир по-дружески приобнял меня, направляя на север, в сторону тренировочной площадки. Мой выдох был настолько тяжелым, что чуть не стряхнул снег с ближайшего куста, и настолько разочарованный, что учитель чуть не поверил в него. Уже смеркалось, и Финдир решил несколько отойти от привычной программы упражнений. В тот вечер он, удивительно быстро по сравнению с предыдущими трюками, научил меня произвольно вызывать небольшие молнии, выходящие с поверхности ладоней. Иногда они были одиночными и крошечными, будто колыхающиеся от ветра колоски, а иногда их набиралось столько, что они соединялись в небольшой шар, кишащий светящимися змейками. Финдир заверил, что вскоре я смогу держать их дольше, чем несколько мгновений, что и так давались с большим трудом, а затем научусь постепенно отделять их от своего тела, без необходимости постоянной подпитки. Это казалось чем-то, что я никогда не осилю. Однако мысль о том, что ещё летом я не представлял, что обладаю какими-либо способностями, придавала веры в то, что моё тело способно на большее, нежели я от него ожидал.
Утро в лесу выдалось непривычно беспокойным. Подобного крупного похода, к тому же с участием азаани и половиной её совета, Аррум не видел давно. Повсюду сновали эльфийки с подготовленной провизией и вещами; матери, дочери и жёны провожали мужчин так, будто не увидят их до самой весны, а оружейники грузили в повозки столько стрел, сколько едва ли понадобилось бы для полномасштабной войны. Подобные приготовления привели меня в замешательство, но я промолчал, понадеявшись, что всё это лишь для устрашения и защиты от разбойников на трактах.
Индис остался в Арруме в качестве одного из главных доверенных лиц Маэрэльд, хоть по нему и было видно, как отчаянно он желал выбраться из леса навстречу приключениям. В этом мы были похожи: однообразность жизни угнетала нас, вытягивая весь свет и силы, что заложила в нас Богиня. Однако по ночам, когда от переизбытка эмоций мне не удавалось уснуть, я втайне сожалел, что именно мне довелось встретить лисицу и пробудить в себе магию. Уверен, открытому и полному сил Индису выпавшие испытания показались бы лишь очередной авантюрой, о которой он позже сам бы сложил легенды, заметно всё приукрасив. Мне не хватало той безусловной веры, коей светился мой друг, и решимости, порой доходящей до безрассудства, но я не смел произносить это вслух, чтобы не омрачить решение богов своим недоверием.
Всего в Армазель отправилось около трёх сотен эльфов разных чинов и рангов, и каждый чётко знал свои обязанности. Путь до гор занимал около семи дней. Из-за многочисленности нашей делегации мы вынуждены были останавливаться на привал за час или два до темноты, чтобы успеть разбить необходимое количество палаток и насобирать хвороста для костров. Несмотря на сопровождающего нас огненного тиара, поджигание всех костров лежало на мне, – Финдир настоял на этой практике в силу отсутствия надлежащих тренировок, – но, так как отделять молнии от себя я еще не умел, приходилось подносить руку непосредственно к поленьям, и потому ее приходилось постоянно перематывать, скрывая ожоги. Зимние морозы служили обезболивающим, а учитель в ответ на стоны боли утверждал, что страдания дисциплинируют, и их необходимо принимать с таким же почтением, что и все испытания, ниспосланные нам Богиней.
В походах царила особенная атмосфера. Однообразные пейзажи скрашивали лишь довольные лица всадников, истосковавшихся по седлу и дорогам, и огненно-рыжие волосы, мелькавшие со всех сторон. Студеный ветер развивал бледно-розовые куски ткани, коими была обшита накидка королевы, и создавал впечатление миража в лучах изредка выглядывавшего солнца. Эльфы в телегах распевали старинные песни, которые я, в силу своего возраста, никогда прежде не слышал; их красота и сложность мотивов поражали воображение. Темы, что воспевали мои попутчики, были разнообразны: страшные битвы, стихийные бедствия, предательства, но также и первые влюбленности, богатые пиры и великие эльфы прошлого. Особенно мне запомнилась песня о расколе нашего народа; интересно, что Армазель в ней представляют мужчиной, а Аррум – женщиной, хотя Маэрэльд лишь вторая женщина, занимающая священный пост азаани. Мне казалось, что раскол произошёл настолько давно, что я даже не задавался вопросом, когда именно.
Упало между ними яблоко раздора,
Стало не хватать общего простора,
Не поняли друг друга сестра и брат,
Столько лет и не поймёшь, кто виноват.
Больно смотреть, как ссорятся родные,
В детстве были дружные да озорные,
Новый друг пришёлся не по вкусу брату,
Не хотел делить сестру он с супостатом.
Но сестра была равна ему, не рабыня,
И действовала, как велела ей Богиня,
Была добра и принимала жизнь, как есть,
А новых друзей, людей, – за честь.
Разделяет их дома невидимая полоса,
Из общего у них теперь – лишь небеса,
Не поняли друг друга сестра и брат,
Так и не ясно, кто прав, кто виноват.
Несмотря на мои ежедневные представления у костра, в дороге каждый считал своей обязанностью попросить меня продемонстрировать свои силы. Появлялось ощущение, что я участвую в походе в качестве шута, чтобы скрасить путникам время, но отдельная палатка в сердце лагеря постоянно напоминала о том, что миссия моя состояла в чем-то большем. Я пытался отказаться от неё или хотя бы подселить к себе ещё нескольких парней, что едва помещались в своих жилищах, но воспоминания о моей сожжённой кровати были ещё свежи, и в просьбе мне каждый раз отказывали.
В последнюю ночь пути я долго не мог уснуть, испытывая непреодолимый дискомфорт. Наконец, до меня дошло, что я, презренный сын полукровки, собирался что-то доказывать королю горных эльфов, которого прежде никогда не видел. Окутанный атмосферой недоверия и сомнения я, юнец, собирался убеждать в чём-то старейшего из ныне живущих эльфов, в чём-то, что, возможно, не стоило даже толики его внимания. Волнение тонкими шипами втыкалось в меня со всех сторон, будто я свалился в цветущий куст роз.
Ткань палатки задрожала, пуская волны, и тень маленькой руки опустилась на неё, вынуждая остановиться.
– Пссс! – тихое шипение тут же вытащило меня из мыслей. – Териат, ты здесь?
– Да.
Я подался вперёд, потянул за завязки, и полы ткани распахнулись, как шторы, освобождая дорогу лунному свету. Однако вместо него моё жилище осветил свет огромных зелёных глаз.
– Что ты здесь делаешь?
Недовольно пыхтя, Бэтиель протиснулась в образовавшуюся щель и проникла внутрь. На фоне её миниатюрного тела палатка смотрелась дворцом, высоким и просторным, потому она сидела, выпрямив спину, в обыденно комфортном положении. Мне же приходилось держать голову опущенной, отчего шея жутко ныла, но иначе я не смог бы смотреть ей в глаза, находясь напротив.
Румянец на щеках эльфийки заблистал, а сердце забилось чаще, – я слышал это то ли из-за звенящей тишины вокруг, то ли из-за обострившихся чувств, – и она перебирала пальцами кончики своих волос, не решаясь что-либо произнести.
– Как настроение?
Слова выпрыгнули из её уст слишком быстро и громко, и мы оба вздрогнули от неожиданности.
– Уже глубокая ночь, – ответил я, наклоняясь, чтобы в щель между кусками ткани разглядеть положение луны. – Что ты здесь делаешь?
– Волнуешься? – не обращая внимания, спросила она.
– А ты как думаешь?
– Думаю, очень. Встретиться с аирати – великая редкость и честь. Никогда не думала, что смогу побывать в Армазеле.
– Ты права. Но я был бы рад менее печальному поводу.
– Это всё люди, – пожала плечами эльфийка. – Ты не виноват.
– Люди не виноваты в той же степени, – возразил я. – Дело в конкретном человеке. У каждого народа бывают представители, о которых им хотелось бы забыть.
– У каждого, но люди грешат подобным с незавидной частотой.
– Тебе надо было родиться в другом месте, – пошутил я, и Бэтиель смутилась радикальности своих взглядов. – Любишь горы?
– Не знаю, – призналась она. – Видела лишь издалека.
– Была бы повыше, – подколол я, и эльфийка заметалась в поисках чего-то, что можно было бы кинуть, но палатка оказалась пуста. – Светлые волосы и голубые глаза тебе бы пошли.
– Я же нравилась тебе когда-то?
Я закашлялся, растерявшись от сменившегося курса разговора. Взгляд Бэтиель был опущен, но бегал из стороны в сторону, не находя, за что зацепиться. Я начинал переживать из-за того, что провел эти мгновения молча, ведь ответ был ей знаком, но требовал быть озвученным.
– Когда нам было по… десять, кажется? – задумался я. – Потом я встретил Эллуин и на какое-то время совсем о тебе позабыл.
– Да, это было очаровательно, – засмеялась Бэт. – То, как ты влюбился в моего далекого брата, посчитав его моей сестрой…
– Я исследовал мир. И себя.
– Однажды в детстве ты сказал, что не видел девочки красивее меня. Разве что Эллуин, – продолжила она, смело подняв взгляд. – Я жаловалась, что не хочу быть коротышкой, а ты говорил, что невысокие девушки больше нравятся парням.
– Индис подливал масла в огонь? – догадался я.
– Годами, пока, наконец, не забыл, – засмеялась эльфийка, заправляя прядь за ухо. – Но ты – никогда. Ты всегда был ко мне добр.
– А разве не должен был? – слегка нахмурился я. – Я добр ко всем.
– Да, но…
Бэтиель вновь опустила голову, и по её щекам покатились тяжелые, крупные слезы, заставляя нежную кожу краснеть. Я много раз видел, как она плачет; мы росли вместе, а дети часто бывают друг к другу жестоки. Однако прежде она всегда плакала от гнева, от досады, от боли, но не так, как сейчас – тихо, не вздрагивая, едва дыша, будто желая исчезнуть. Я взял её за руку, поёжившись от скрытой под повязкой боли, и наклонился, пытаясь заглянуть в её лицо.
– Бэт, всё в порядке? Послушай, ты же знаешь, – затекшая шея не позволила мне наклониться достаточно, чтобы увидеть её глаза, потому я двумя пальцами коснулся её подбородка, поднимая её лицо. – Если тебе нужна помощь, я…
Её солёные губы оказались на моих, не дав договорить. Я невольно ответил на поцелуй, сбитый с толку, но, когда напор усилился, взял её за плечи и мягко оттолкнул.
– Похоже, ты не можешь мне помочь, – обиженно пробормотала она.
– Я понимаю твою тоску, – строго отрезал я. – Но, если ты хотела обидеть Индиса этим поцелуем, поверь, это не подтолкнет его в твою сторону. Богиня, его же здесь даже нет!
– С чего ты взял, что я делаю это из-за него?
– Прости, Бэт, но об этом знают все, кроме, кажется, тебя самой.
Эльфийка быстро утерла слезы, и ее негодование стало столь ощутимым, что будто бы заполнило собой воздух моего жилища. Я понял, что обидел подругу, но ее методы казались мне возмутительными; едва ли ее выходка могла хоть как-то помочь Индису пробудить в себе ответные чувства.
– Прости, – хотел сказать я, но голос неожиданно пропал, и мне пришлось прокашляться, прежде чем повторить извинение. – Прости. Но ты правда считаешь, что…
– Что? Что он может полюбить такую, как я? – воскликнула она, и я тут же прижал палец ко рту, намекая быть тише. – Быть может, он, как и ты, больше предпочитает людей? Вы оба боретесь за сердце той девчонки из таверны? Я видела, как она приходила к нему по ночам.
Скопление силы в моей груди затрепетало, хоть и не вышло за пределы дозволенного, а тело прошибло холодным потом. Всё путешествие я умудрялся не думать о лисице, и теперь одно лишь упоминание о ней пробудило во мне небесный огонь. Я задумался, не говорил ли Бэтиель о статусе Ариадны, но то, что она назвала её «девчонкой из таверна», значительно облегчало ситуацию.
– Дело не в ней, – прошептал я, поправляя волосы.
– Сначала мать, теперь ты. Дело всегда в них, – ответила она раздраженно, покидая палатку. – Дело всегда в людях.
Глава 11
Вершины гор Армазеля, казалось, едва не царапали небесное полотно. При одном лишь взгляде на них солнце ослепляло, отражаясь в бесконечных снегах, но их величество так притягивало, что это казалось малой ценой.
Архитектура всегда была сильным местом горных эльфов. Их дома не гниют из-за плохой погоды и не горят от ударов молнии; с каждым годом горные породы становятся лишь толще и прочнее, потому местные умельцы творили волшебство, вырубая из скал мельчайшие, сложнейшие узоры, во всей красе демонстрируя изящество, что в них взрастил их народ. Чувство, будто вошел не в город, а в мастерскую лучшего в мире каменщика, не покидало ни на мгновение.
Подъем в гору никем не охранялся, хотя дорога и была чиста от снега и ото льда; нас совершенно точно ждали. Серпантин, петлявший так, что кружилась голова, открывал невероятные виды на земли Греи и верхушки деревьев Аррума. С высоты дом, казалось, был совсем близко, но ноющая от ожогов ладонь напоминала о семи ночах пути. Всё казалось неживым, будто находилось в зимней спячке, пока, почти у самой вершины, между деревьев и кустов не стали сновать огромные белые волки.
Волки в этих землях так же священны, как для нас – олени. Вдвое больше обычных, с белой шерстью и, как у всех горных эльфов, бледно-голубыми глазами, они не внушали страха, если не желали того, но вызывали недюжинное любопытство. Один из волков, самый массивный, но грациозный, сопровождал меня несколько минут пути, вышагивая так близко, что его шерсть грела мне ногу. Его осознанные глаза и внимательный прищур едва ли казались животными, и я поёжился, ощутив, будто его пронзительный взгляд забрался мне под кожу.
Две исполинские колонны, вырубленные в скале и изображавшие морду волка и лицо безымянного эльфийского короля, обозначили для нас вход в город. Около них нас ждал небольшой отряд из десяти воинов; вероятно, личная стража короля. Бесчисленные ножи и кинжалы сверкали в лучах зимнего солнца, обращая внимание на ещё одну отрасль, в которой горные эльфы сильны, как никто другой. Их сталь ценится дороже золота, а работа их мастеров – дороже любых драгоценных камней, но, по большей части лишь потому, что предметы их работы достать практически невозможно. Люди, владеющие подобным богатством, вероятно, получили его по наследству; на деньги, вырученные с продажи одного меча, можно было безбедно существовать всю жизнь, даже если аппетиты близки к королевским.
Местные жители, встречая гостей, выстроились с обеих сторон вдоль дороги, и их лица выражали самые разнообразные чувства; как те, что я думал, так и те, что увидеть не ждал – страх и смятение. Вероятно, о нашем приезде предупредили не всех; в таком случае, я был готов аплодировать их сдержанности – на их месте я напугался бы куда сильнее.
Искусный дворец, в котором восседал аирати, находился в глубине города, в самом его сердце. Витражи в его окнах играли со светом, преломляя его и завораживая любого, кто успевал на них взглянуть. Горная порода, послужившая основой для дворца, тысячелетиями наслаивалась, набирая мощь, и каждый год её существования отпечатался в уникальном узоре, видном на срезах; оттенки от темно-серого и коричневого до бледно-голубого переплетались в утонченном танце, и благоговение перед эти зрелищем крало дыхание.
Тронный зал был залит игривым, щекочущим светом, что контрастировало с общим настроением. Горный народ был строг и холоден; все стражи стояли ровно и молча, устремив взгляды вдаль. Рингелан был единственным, кто смотрел прямо на нашу делегацию, вошедшую во дворец не в полном составе, и всё равно, казалось, огорчившую его своей многочисленностью.
Все горные эльфы значительно выше лесных, но король, даже сидя на троне, казался самым высоким представителем своего рода. Его бледная кожа казалась почти прозрачной; даже с расстояния в двадцать шагов я мог видеть темно-голубые реки вен, петлявшие по его рукам. Длинные белоснежные волосы были заправлены за уши, оголяя их заостренные кончики и обрамляя строгое лицо. Под высокими скулами зияли впадины щёк, а острые линии челюсти сводили взгляд к узкому, слегка выступающему вперед подбородку. Высокий лоб и глубоко посаженные голубые глаза создавали эффект прищура, усиленный густыми низкими бровями. Взгляд короля на мгновение блеснул. Меня кольнуло легкое ощущение повторения момента, будто я когда-то уже проживал его, хоть это и было невозможно.
– Мы приветствуем тебя, аирати, – нарушила тишину Маэрэльд, и вся наша делегация преклонила колено. Королева обошлась легким наклоном головы, – И благодарим за радушный приём.
– Приветствую, азаани, братья и сёстры, – низкий голос короля с легкой хрипотцой эхом раскатился по тронному залу. – Страшно представить, сколько зим наш народ не воссоединялся.
– Страшно, – согласилась Маэрэльд.
Тишина вновь повисла в воздухе, но градус напряжения снизился, и я понял, что всё это время дышал беспорядочно, не в силах противиться усилившемуся ритму сердца. Момент оказался куда более торжественным, чем я себе представлял. Это не просто тактическая встреча; в самом деле, это первое крупное собрание наших народов за долгие и долгие годы. Война без битв, что продолжалась веками, возможно, наконец, закончилась.
Эльфы поднялись, и многие из них, как и я, облегченно выдохнули. Краем глаза я заметил движение за спиной и обернулся; эльфы отходили в стороны, образуя коридор для величественно следующего к трону белого волка. Подойдя к королю, он слегка коснулся головой его руки, ласкаясь, и уселся рядом, обратив морду к публике. Я вновь присмотрелся к удивительному животному, и понял, почему взгляд аирати показался мне таким знакомым. Одни и те же глаза.
– Мы обеспокоены поведением королевской семьи, правящей в Грее, – начала излагать проблему Маэрэльд, не дожидаясь, пока её о том попросят. – Король ведет себя странно, а его старшая дочь проявляет честолюбие, вмешиваясь в дела короны. Они нападают на земли других королевств, не имея на то разумных причин. Войны заденут и наши земли, если мы не придумаем, как прекратить войны или как от них защититься. И ваши земли. Эдронем и Сайлетис воспользуются вашими горами, как укрытием, из-за которого можно неожиданно напасть, и как баррикадой, за которой можно скрыться при отступлении.
– Насколько я знаю, при дворе Эвеарда есть друид. Лианна, если не ошибаюсь, – ответил Рингелан с легкой самодовольной улыбкой. – Разве она там не для того, чтобы контролировать короля?
– Она настолько же человек, насколько и эльф, – пораженно признала королева. – Лианна выбрала быть верной людям, и мы не можем её за это винить.
Я повернулся, чтобы бросить взгляд на Бэтиель, стоящую практически около выхода, но стыдливо опущенная голова не позволила поймать её взгляд. Любые разговоры о матери причиняли ей нестерпимую боль, но она никогда не бежала от них, напротив – принимала удар грудью, позволяя разбивать своё сердце вновь и вновь, пытаясь выработать к ней иммунитет. И каждый раз маска безразличия, что она пытается намертво прикрепить к своему лицу, разлетается на мелкие осколки.
– Кажется, вы обещали привести свидетеля, – Рингелан произнес это, властно направив в сторону меня длань и подозвав коротким движением пальцем. Меня буквально потянуло к аирати, и я сделал несколько неловких шагов вперед. – А вот и он.
– Приветствую, – вновь поздоровался я, сопроводив слова почтительным кивком.
– Твоё имя?
– Териат.
– Рожденный в грозу. – Удивительно искренняя улыбка коснулась его лица, зажигая глаза, и в теплом свете солнца оно показалось вовсе не таким строгим, как ранее. – Что ты видел?
– У меня есть знакомый во дворце, – принялся объяснять я. – Он замечал, что король странно себя ведёт. И он, и весь совет беспрекословно подчиняются принцессе Минерве, и она…
– Знакомый во дворце? – перебил Рингелан.
– Слуга. Слуги всё видят и слышат, ведь они повсюду, но их никто не замечает, – уточнил я. – Недавно король отдал руку младшей дочери принцу Куориана, и теперь в их распоряжении будут корабли островитян. Они уже объединялись, чтобы захватить Амаунет, и поход увенчался успехом.
– В степях эльфы не живут, – безразлично добавил аирати. – Нам не за кого беспокоиться в Амаунете.
– Однако они живут подле всех остальных королевств, – донесся голос Маэрэльд из-за моей спины. – Рано или поздно беда доберется до всех. Разве азаани и аирати прежде бросали своих братьев и сестер на произвол судьбы?
– Никогда, – согласился король. – Что ещё сообщал твой источник?
– Минерва любит редкости и драгоценности, – продолжил я, пытаясь вытащить из памяти все детали, что Ариадна поведала мне за время нашего знакомства. – Она не раз упоминала об эльфийской стали и изумрудах, что спрятаны в ваших горах. Вполне возможно, пополнив ряды своей армии, она захочет их заполучить.
– Наша армия в разы сильнее.
– Бесспорно. И всё же подобные настроения тревожны.
Рингелан в ответ лишь медленно моргнул, будто заменив кивок движением век. Его рука легла на голову волка и стала медленно гладить белоснежную шерсть, словно это помогало ему яснее мыслить. Все присутствующие терпеливо ждали. Маэрэльд коснулась моей руки, дав понять, что я мог занять своё место, и вновь встала во главе отряда. Было интересно смотреть на контраст, что создавали король и королева: огонь и лед, земля и небо; настолько разные, что их образ сплетался в один, рисуя в воображении образ первородного эльфа прошлого, короля, единого для всех. Рассорившиеся из-за новых друзей брат и сестра. Далёкие, чужие, но притом родные и одинаковые. Беспокоящиеся за свой народ, борющиеся с гордыней, преодолевающие сомнения.
– Информации всё же мало, – пробормотал король, и все едва отвлекшиеся взгляды вновь обратились к нему. – Лианна совершенно точно не станет помогать?
– Она не желает контактировать, – ответила Маэрэльд, и я спиной ощутил гримасу боли на лице Бэтиель.
– Нужен свой человек в замке, – предложил решение он. – Эльф. Однако я не могу позволить себе отправить кого-то из наших. Слишком давно нога горного эльфа не ступала на земли Греи, и появление такового станет новостью громкой, а гласность нашему делу – враг.
– Дети Аррума часто бывают в Грее, знают её земли и обычаи, – согласилась королева. – Полагаю, мы найдём подходящего кандидата. Нам важно знать, что мы единодушны, и при необходимости вы…
– У нас есть кандидат!
Голос Бэтиель, тонкий, дрожащий, приближался по мере произнесения фразы. Я замер, понимая, что она собирается сделать. Эльфийка проворно пробралась через толпы сородичей, взяла меня за руку и подняла ее, чтобы свидетеля, и без того привлекшего сегодня достаточно внимания, заметил каждый. Её привычка перебивать повлекла за собой осуждающие взгляды со стороны короля и королевы, и их сложно было обвинить в высокомерии в данном вопросе.
– У Териата есть определенное… преимущество, – продолжила Бэтиель окрепшим голосом, ни капли не смутившись своей бестактности. – Покажи им.
Замершие вокруг меня эльфы слегка расслабились, а с меня и вовсе скатилась лавина холодного пота. Я был уверен, что она расскажет им об Ариадне. Её бестолковая решительность, усиленная сказанными вчера словами, могла привести к неожиданным последствиям, но либо она в последний момент передумала, либо я был о ней слишком плохого мнения.
Финдир, очевидно испытавший схожее со мной облегчение, подбадривающе кивнул мне, дав добро на демонстрацию магии. Снятие бинтов с ладоней заняло некоторое время, и я физически ощущал сотни глаз, сверливших меня в нетерпении. Учитель жестом приказал всем, кто стоял рядом, отойти на несколько шагов, и я оказался в центре небольшого круга, будто на сцене; луч закатного солнца, раскрашенный витражами в причудливые цвета, вместе с легкими порывами ветра щекотали мне шею, беспокоя волосы на затылке. Для устойчивости я слегка расставил ноги, выпрямил спину и развел руки в стороны, обратив их тыльной стороной ладони к полу. Медленно пробираясь к источнику силы в своей груди, я ломал все те преграды, что устанавливал для её сдерживания, и выманивал её наружу, будто испугавшегося хозяина зверька. Постепенно она стала расходиться по телу, усиливая чувства и ускоряя реакции: я слышал, как снежинки приземляются на каменные ступени у входа во дворец, как дышит волк, лежащий в ногах у короля, как свистит ветер, соприкасаясь с заточенной сталью клинков стражи. Молнии стали покалывать кожу, всё ещё находясь под ней, в поисках наиболее удачного места для выхода наружу. Скромно выбираясь из ладоней, светящиеся змейки собирались в клубок, отбрасывая искры холодного света. Впервые я амбициозно попробовал выпустить их одновременно из двух рук, и это, на удивление, легко мне удалось. Удерживать их было сложно, и всё же, воодушевленный успешным экспериментом, я свел руки; шары молний объединились в один, став вдвое больше, и довольная улыбка невольно проскочила по моим губам. Рука Финдира опустилась на моё плечо, напоминая о необходимости соблюдать осторожность в полном эльфов зале, и я нежно обнял шар руками, поглощая его. Молнии пробежались под моей кожей, щекоча, прямиком к груди, где я тут же вновь их запер.
– Впечатляет, – заинтересованно прошептал Рингелан, наклоняясь и подпирая подбородок рукой. – Немногие могут похвастаться подобным.
– Это значит, что при необходимости он сможет за себя постоять, – аргументировала свою выходку стоящая в первом ряду зрителей Бэтиель. – А тот слуга поможет обустроиться в замке и чаще передавать информацию.
– Твои доводы разумны, юная эльфийка, – проговорил король, выпрямляясь. – Но нрав твой своеволен. Прими мой совет, как дар Богини, переданный через посланника: учись самоконтролю.
Бэтиель смиренно выслушала напутствие короля и сделала несколько шагов назад, прячась среди других эльфов. Строй нашего отряда восстановился, возник взволнованный шум. Некоторые восторженно шептали, впечатленные моим представлением, и я столь же восторженно им отвечал. Одна Маэрэльд, холодно и без эмоций, всё так же стояла напротив аирати, ожидая его решения.
– Только научи его лгать, Маэрэльд, – улыбнулся король одним уголком губ, тем самым одобряя мою кандидатуру. – И прочим придворным навыкам. Было больно смотреть, как он пытается не проговориться, кем на самом деле является его «слуга».
