Текст книги "Эльфийская погибель (СИ)"
Автор книги: Александра Рау
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)
– Понимаю, почему в Сайлетисе выбрали именно голубой, – вздохнула Фэй. – Он чудно смотрится с рыжими волосами.
Я провёл рукой по щеке, пройдясь по легкой колючей щетине, и зачесал волосы назад. Пальцы скользили сквозь них так, будто те были сотканы из шелка; Лэсси добыла то королевское лимонное мыло, чьи ноты я порой ловил на коже лисицы.
– Вам пора, – приказала Лэсси, складывая руки на груди. – Церемония начинается в полдень.
Даже если бы я не знал место проведения торжества, поток взволнованных гостей все равно отнес бы меня течением. Бесконечно пестрая толпа роскошных платьев заставляла щуриться, чтобы разглядеть в ней хоть какие-то лица. Госпожа Аурелия Ботрайд искренне пыталась смягчить строгое выражение лица по-девичьи нежными цветами макияжа и наряда, но выглядела скорее забавно, нежели изящно. Кудряшки юной Элоди спрятали в высокую прическу, открывая круглое личико и короткую шею. Эйнсли, напротив, была пряма и тонка; острые черты худых плеч оттенялись округлой, высоко поднятой корсетом грудью. Сложив руки в районе живота, она не прекращала учтиво улыбаться каждому, кто бросал на неё хоть какой-нибудь взгляд.
На возвышении в тронном зале, перед заботливо подготовленными королевой сундуками, стоял облаченный в мантию магистр. Серебряные волосы сияли в свете утреннего солнца, но взгляд был утомленным и скучающим. В руках его лежала потрепанная, старинная книга, похожая на те, что обычно использовали жрецы и жрицы; именно он будет связывать узы двух семей. Удивительный выбор, учитывая традиции Греи, но его прибытие так или иначе не было безосновательным; даже если бракосочетание не было главной из причин, то точно попало в список.
От входа к магистру вела усыпанная цветами дорожка, и все гости старательно обходили её, боясь испортить; по обе стороны от дорожки – бесчисленные ряды до боли знакомых стульев из переговорных. Я хотел занять место в ряду, что был третьим от выхода, но на моё плечо приземлилась почти невесомая, холодная рука.
– Составьте мне компанию, Териат, – пропела старшая принцесса, приближаясь к моему уху. – К тому же, отсюда вы почти ничего не увидите.
Так и было задумано, хотел ответить я, но не посмел отказать фактической королеве; неподходящий момент, чтобы демонстрировать дурные манеры.
– С удовольствием, Ваше Вел… Высочество.
Минерва вложила ладонь в предложенную мной руку и хищно ухмыльнулась. Всегда одна и та же ухмылка; она напоминала мне волчицу, знающую, что добыча не убежит от нее, как отчаянно бы ни пыталась это сделать.
Мы проследовали к первому ряду, и моё место оказалось крайним, у самого прохода. Я долго не мог устроиться на стуле, не понимая, откуда взялось столь назойливое неудобство, но, бросив взгляд налево, понял: мне мешал въедливый взгляд Кидо. Нас разделяла лишь торжественно украшенная дорожка и тишина, что мы вынуждены были соблюдать, но его глаза и без того говорили многое.
Мощная мужская фигура опустилась на стул прямо за ним, лишь тенью сообщив о своем присутствии; даже не оборачиваясь, капитан знал, кому она принадлежит. Лэндон сидел прямо и невозмутимо, однако всё его тело было напряжено.
– Прекрасный день, не правда ли?
– Не надо, – отрезал советник.
Кидо замер, будто ему отвесили пощечину.
– Что?
– Не надо делать вид, будто нам есть о чём поговорить.
– Ох, – протянул Кидо. – Темы точно найдутся.
– Послушай, капитан. – Лэндон повернулся к собеседнику, и лицо его было подобно камню; непроницаемое, твёрдое. – Кому доверяешь всё – может столько же и отнять. Держи язык за зубами.
– Давно штаны менял?
Уверенность тут же пропала с лица советника, и брови взлетели наверх; Кидо профессионально сбивал его с толку. Если советник когда-либо в самом деле любил его, то сердце его, должно быть, покрылось коркой льда и сковало цепями; каждый взгляд его был тяжелее ноши, что плечи капитана могли выдержать, и Лэндон его не жалел – он с удовольствием добавлял вес.
– А то кажется, что ты обделался от испуга.
Слова Кидо выплюнул, будто те были пропитаны ядом, и советник скривился от гнева.
– Зато тебе страх неведом, да?
– Мне нечего бояться. Моя совесть чиста.
Капитан не собирался шантажировать его сведениями об их отношениях, ибо знал – мужеложцами заклеймят их обоих, но обладание этим знанием будто помогало ему устойчивее стоять на ногах. Чувства, что он испытывал к сидящему рядом, некогда близкому ему мужчине, все ещё наполняли его, но к нежности и заботе теперь примешались черные, отравляющие душу обида и разочарование. Привыкнув с улыбкой относиться к жизни, он не знал, как пересмотреть свою картину мира. Казалось, ещё мгновение, и он предаст её огню.
В зал, будто птица, влетела Лианна и, обменявшись парой слов с магистром, подала гостям знак занять свои места. Пальцами правой руки я сжал подлокотник стула, не зная, как иначе удержаться на месте; сбежать хотелось так сильно, будто я совершенно точно знал, что церемония кончится моей головой на плахе. Тревожное чувство пробралось с низа живота к горлу и сдавило его, пытаясь задушить во мне остатки воли, и я закашлялся, отгоняя его прочь. Кашель разрезал воздух в полной тишине.
Спустя мгновения заиграла музыка – чарующая, как и всегда, – и все взоры обратились ко входу. Ровена в роскошном сером платье вела облаченного в белое жениха; он постоянно норовил наступить на подол королевы, но на её прекрасном, обученном актерскому мастерству лице не отразилось и тени недовольства. По традиции, жениха к алтарю вела его мать, невесту – её отец, но, в силу сложившихся обстоятельств, было решено прочесть этот обычай иначе: мать Ханта хоть и жива, но не покинула Куориана ради свадьбы сына; отец Ариадны, по воле подлых предателей, не дожил до этого дня.
Под руку с королем Дамианом невеста медленно вышагивала по усыпанному цветами полу, борясь с волнением, что запросто могло сбить её с ног. Посеревший, пристыженный взгляд островитянина не поднимался от пола, видно, в надежде, что никто так же не поднимет взгляда и на него; впрочем, это было вполне вероятно. Темные волосы Ариадны на фоне белого платья делали её лицо таким выразительным, что взгляд приковывался к нему сам, не в силах сопротивляться. Её щеки горели румянцем, а губы были взволнованно приоткрыты, и весь путь до магистра она будто что-то шептала; в рое восторженных вздохов я так и не смог расслышать, что именно. Следом шла невероятно взволнованная Элоди; как и мечтала, она придерживала подол кузины, пока та не взошла на возвышение.
Их поставили друг напротив друга – так, чтобы во время клятв смотреть в глаза. В тех же нарядах, что были на предсвадебном балу, теперь они были окружены не тьмой, но буйством красок, и взгляды их так и норовили обратиться к залу; по большей части потому, что друг на друга смотреть было невыносимо.
– Дамы и господа, – разнесся голос Рагны. – Наступил день, которого мы все так ждали. День, когда священными узами брака соединятся семьи правителей двух королевств, заключая нерушимый союз. Ариадна из династии Уондермир и Хант из династии Гаэлит, прошу, произнесите ваши клятвы.
На до боли сжатые пальцы опустилась рука Минервы, и меня обдало волной пронзительного мороза.
– До глубокой старости и помутнения ума, пока не проживем нашу жизнь сполна, я буду предана тебе и верна, – дрожащим голосом проговаривала Ариадна. – И свидетельница мне – луна.
– До последней капли на остром клинке, пока не потеряюсь совсем во тьме, ради тебя буду биться в каждой войне, – отчеканил в ответ Хант. – И свидетелем солнце станет мне.
Традиции любили стихосложение – тем легче передавать их из уст в уста и создавать новые, выдавая их за старые. Уверен, большинство обычаев, якобы идущих испокон времен, люди выдумали одну-две сотни лет назад; они жили на свете слишком мало, чтобы кто-либо мог поспорить со стариной отдельных строчек.
– Ариадна, – повернулся к принцессе магистр. – Готова ли ты принять наследие чужой страны и править ей, как родной тебе?
– Готова.
Слово будто бы материализовалось и отвесило мне оплеуху.
– Хант, готов ли ты пожертвовать родной страной, отдав свои силы и мудрость Грее, если ей понадобится твоя помощь?
– Готов.
Снова.
Магистр кивнул, и на щеке невесты блеснула слеза; кто-то восхищенно вздохнул, посчитав, что её переполняло чувство счастья.
Рука Минервы по-прежнему лежала на моей, демонстрируя свои на меня права; я не был её собственностью, но в то мгновение чувствовал себя таковой. Знал, что не могу противиться публично, ведь, опозорив её, больше никогда не увижу всего, что люблю; а у меня на это были большие планы. Натянув улыбку, я продолжал наблюдать за ходом церемонии, согревая руку ледяной принцессы. Ариадна бросила короткий взгляд в мою сторону, и даже за то мимолетное мгновение, что он задержался на наших ладонях, я прочёл вопрос, что тревожил её сердце.
Она снова сделала это с тобой, да?
Я надеялся, что к концу вечера ответом останется слово “нет”.
Рагна поднял руки над головой и трижды оглушительно хлопнул в ладоши. Показалось, будто даже солнце померкло, лишь бы представлению досталось больше внимания. Над головами новоиспеченных супругов рассыпались мириады цветных пылинок, которые, оседая, окрашивали их наряды; причудливыми узорами краска ложилась на ткань, будто проявляя уже имеющийся на ней рисунок. Цвета их династий смешались, и два серо-оранжевых одеяния присоединились к калейдоскопу нарядов в зале.
Держа в руках бархатную подушку, к пьедесталу подбежал юный, до ужаса взволнованный оруженосец. На подушке лежало два сверкающих металлом предмета, и один из них принц тут же взял в руки. Усыпанное драгоценными камнями ожерелье выглядело тяжелым и безвкусным, но, безусловно, кричало о богатстве обладателя.
– В знак единения наших семей, – сказал принц, застегивая подарок на шее жены. Ариадна подалась вперед, будто оно её потянуло к земле.
– В знак преданности и взаимопомощи, – выдавила она, преподнося ему искусный кинжал.
Завидев рукоятку оружия, толпа замерла: убежден, каждый подумал, что подарком окажется легендарный меч Уинфреда, так много значащий для Греи и её жителей; к сожалению или к счастью, Ханта не настолько ценили как союзника короны.
– Прошу, вытяните руки, – ласково произнес магистр, будто церемония и вправду трогала его пропитанное магией сердце.
На левое запястье каждого из супругов Рагна надел браслет – разомкнутое кольцо из необычного сплава металлов. Свет переливался в его отполированной поверхности, отбрасывая синие, даже фиолетовые блики, завораживая и влюбляя. Никогда прежде я не видел подобного; в наших краях таких совершенно точно не делали. Склонившись над браслетами, магистр что-то тихо нашептывал, и от него завеяло терпким запахом вербены. Из ладоней его полил теплый свет, запаивая кольца; те сжались, плотно обхватив запястья обладателей.
– Не разрубить мечом и не расплавить пламенем, – торжественно объявил магистр. – Так же, как и отныне связывающие вас семейные узы.
– Отныне и навсегда, – добавил Хант.
– Отныне и навсегда, – тихо вторила Ариадна.
Во время бала Минерва не покидала меня ни на миг. Когда я кружился в танце с другой женщиной, её волосы дуновением ветра щекотали мне шею, а взгляд мурашками пробегал по спине. Она была со мной, даже если нас разделяли многочисленные метры бального зала; поселилась под кожей ощущением чего-то холодного и захватывающего. Я не мог позволить повториться тому, что случилось на предыдущем балу, но и ей теперь не приходилось завоевывать моё внимание прикосновениями; она прекрасно справлялась издалека.
Лишь лицо Ариадны спасало мою душу. Она была сломлена; изображать счастье быть женой того, в присутствии кого каждый сантиметр тела полыхает стыдом и гневом, давалось ей непросто, и всё же она справлялась, хоть и намеренно не пряча грусть в глазах. Я пробирался к ней через многочисленные руки и пышные подолы, через запахи духов и сладкие речи, пока она терпеливо ждала, принимая лживые поздравления.
– Ваше Высочество, – поклонился я. – Прошу, подарите мне танец.
Под одобрительный кивок матери, принцесса выразила своё согласие, молчаливо подав мне руку. По телу прокатилась волна тепла, отгоняя наступление холода Минервы; поразительно, какую сильную роль наследие матери сыграло в них обеих.
Впервые за день я увидел её улыбку. Хоть я совсем не слышал музыки, танец нёс нас, закручивая в водоворот таких же пар, но я не видел никого, кроме измученной лисицы. Хотел бы я обратить время вспять и спрятать её от Ханта, увезти куда-нибудь далеко, за сапфировый океан, в места, что нам незнакомы и где никому незнакомы мы, но такой силой не обладали даже боги – что уж говорить о никчемном их слуге. Лучики морщинок в уголках её глаз освещали мой мир, и земля уходила из-под ног.
– Не смотри на меня так, – усмехнулась принцесса. – Не то заработаешь ещё один шрам.
– И не пожалею о нём ни секунды.
Мелодия подошла к концу, и тело остановилось само, последовав примеру толпы. Поклонившись в благодарность за оказанную мне честь, я поднял голову; за спиной Ариадны возник ещё один серо-оранжевый наряд. Не произнеся ни слова, но всем видом высказав недовольство, принц протянул новоиспеченной супруге руку; не имея права отказать, она приняла приглашение, и поток унёс её, тут же спрятав от моих глаз. Я слукавил: от одного его вида мне стало не по себе. Я не желал, чтобы он принял этот танец как оскорбление; Минерва одарила его смелостью, позволившей противостоять отцу, а значит, его уязвленное эго теперь едва ли можно считать слабым местом – он заткнул эту дыру слепой верой в её жажду власти. Повелительница Греи появилась из расступившегося перед ней коридора людей; правильно считав её намерение, я увлёк её в течение кружащейся в танце реки, но продолжал опустошенно оглядываться по сторонам; я не мог сосредоточиться. Мысли спутались, а чувства перемешались, не давая разобраться, к какой из принцесс меня тянуло больше – хотел ли я сгореть в пламени или застыть во льду.
– Посмотри на меня, Териат.
Голос Минервы прозвучал тихо, но инстинктивно заставил обернуться. Бледное лицо, с вызовом направленное ко мне, ждало моих слов, будто она знала, что за хаос происходил в моей голове.
– Вы прекрасны сегодня, – учтиво произнес я. – Как и всегда.
– Хорошо, что ты можешь смотреть мне в глаза, – улыбнулась она. – Рабы всегда смотрят ввысь или вниз, но никогда – перед собой.
Её поразительная открытость в отношениях и умыслах была выражением не самодовольства, но самоуверенности. Минерва понимала, что сделала рабами всех, кто её окружал – безропотные и завороженные они выполняли всё, что им приказывала королева их души, – но и уважала тех, кому не суждено было стать рабами. Или тех, путь к покорению чьей воли оказался сложнее, чем она ожидала.
– И много ли рабов в рядах наших друзей? – изобразив удивление необычным комплиментом, поинтересовался я.
– За ошибку легче простить раба, нежели друга.
– Так обычно говорят о врагах.
– В обладании рабами нет почёта, – пожала плечами она. – Но большой честью было бы иметь столько врагов.
По окончанию мелодии мы застыли; полагалось пригласить на следующий танец того, кто в тот момент так же остановился перед тобой, но, завидев короля Дамиана, старшая принцесса лишь громко фыркнула, крепче сжав мою руку. Оскорбленный островитянин посмотрел на нас исподлобья, так, будто вот-вот вонзит в кого-то из нас давно подготовленный кинжал, но спустя мгновение кивнул и пораженно удалился. Прервав наше намерение вновь поплыть по течению музыки, из толпы вынырнула растрепанная копна кудряшек и нетерпеливо дернула принцессу за подол.
– Минерва! – позвала Элоди. – Уступишь мне кавалера?
Лицо девушки, вопреки моим ожиданиям, мгновенно смягчилось. Она улыбнулась, слегка наклонив голову набок, и погладила кузину по голове; прежде я не замечал, что юная госпожа вызывала у неё столь теплые чувства. Улыбка на лице Элоди сияла ярче любого солнца; чистая, очаровательная детская душа, коей она обладала, могла влюбить в себя любого без каких-либо чар. Макушкой она едва доставала до моей груди, и, чтобы танец наш не доставлял никому неудобств, левой рукой я поднял девочку и прижал к груди. Заливаясь звонким смехом, одну ладонь она вложила в мою, а вторую положила на плечо. При каждом повороте её кудри закрывали мне обзор, но спустя столько танцев я смог бы двигаться по залу, даже если погасли бы все свечи до единой. Глаза Элоди сверкали, и она постоянно оглядывалась по сторонам; оказавшись выше многих взрослых, ей будто хотелось разглядеть зал с новой точки, запомнить всё до мельчайших деталей, и счастье переполняло её существо – я слышал это по тому, как часто билось её маленькое сердце.
– Мы можем станцевать ещё? – взволнованно спросила она, как только гости начали менять партнеров.
– Сколько пожелаете, – искренне улыбнулся я.
Позже госпожа Беатрис извинилась за чрезмерный интерес её дочери, но извинения я не принял – честно признаться, общение с Элоди было мне дороже, чем с любым другим придворным. В каждом сердце существовало место, отведенное семье и дому, и юная госпожа лучше всех справлялась с тем, чтобы притупить тоску по нему; её неиссякаемые любопытство и искренность не давали забыть о том, что где-то жили ещё три частички моей души – такие же резвые, звонкие и свободные.
Из-за неожиданно нахлынувших чувств, я совсем забыл, где нахожусь. Наконец вынырнув из бушующего потока, я прижался к стене; многие из гостей тоже утомились, предпочтя столкновениям тел в танце столкновения кубков. Равномерно распределенный шум усилился в одном из углов зала; приглядевшись, я разглядел в нём знакомые черты.
Раскрасневшийся, заметно опьяневший капитан королевской гвардии о чём-то горячо спорил с королем Куориана. Его руки то и дело возмущенно взмывали в воздух, пытаясь что-то доказать абсолютно безразличному к нему Дамиану; тот будто не слушал, хоть и стоял совсем рядом. Незамедлительно двинувшись в их сторону, чтобы уберечь друга от непоправимой ошибки, я весь обратился в слух.
– Ну что, ты доволен собой, ублюдок?
На мгновение я перестал дышать.
– Думаешь, тебе всё можно?
Я почувствовал, как струйка ледяного пота скатывается по моему лбу. Король по-прежнему не слушал его, обратив взгляд куда-то вдаль, за его спину; я не знал, что поразило меня больше – его хладнокровие или безрассудность Кидо. Ускорив шаг до предела, я почти бежал, спеша усмирить бунт капитана, но, ошеломленный, остановился, не дойдя двух шагов. Король отошёл, и за его спиной я увидел Лэндона, крепко вцепившегося в предплечье Кидо.
– Если ты не заткнешься прямо сейчас, – шипел он сквозь плотно сжатые зубы. – Я утащу тебя отсюда силой.
– Давай, – с вызовом кивнул капитан. – Дорога до моих покоев тебе хороша знакома.
Заметив движение плеча советника, сообщающее о скором ударе, я тут же изменил походку на вялую и качающуюся.
– Капитан Фалхолт! – окликнул я невнятно, широко раскидывая руки.
Схватив с промелькнувшего сбоку подноса кубок, я приветственно поднял его, предлагая разделить со мной тост. Советник бросил на меня недоверчивый взгляд, но расслабил руку, и, как только Кидо отвлекся на меня, тут же исчез в толпе. Хмурый, будто осеннее небо, капитан нехотя вылил в рот остатки вина.
– Ты и вправду бесстрашный.
– Я безмозглый, – проворчал он в ответ. – Угораздило же… Ну почему именно он?
На мгновение обернувшись к основной массе гостей, я тут же поймал взгляд серо-зеленых глаз.
– Если бы кому-то был известен принцип, – вздохнул я. – Мы бы жили в совсем ином мире.
Глава 23
Торжество многие покинули глубокой ночью; утром я даже слышал, что кто-то заснул, спрятанный под тканью штор. Хмельной дух не покидал коридоров замка до тех пор, пока гости не начали разъезжаться, однако делали они это не спеша, будто по втайне составленному графику – не больше двух человек за раз. Даже кузины принцесс покинули Грею в сопровождении слуг, а не матери, оставшейся поддержать сестру. За считанные минуты до отъезда я встретил Элоди в укромном месте за лестницей на первом этаже; я замечал, что она прячется там, когда хочет побыть одна.
– Госпожа, – заглянул я к ней. – Ваш экипаж вот-вот покинет город.
Девочка бросилась прочь, будто не желала со мной говорить. На мгновение я предположил, что, быть может, напугал её, но все встало на свои места, когда на лестнице показалась рассерженная фигура её матери. Позже я нашел её уже на улице и, надев на очаровательные кудри ромашковый венок, пожелал доброго пути. Едва сдерживая слезы, юная госпожа не спускала глаз с беспощадно отдаляющегося замка, пока тот не скрылся из виду.
Собрания в королевской столовой стали столь же частыми, как и прежде, но количество регулярно присутствовавших на них гостей увеличилось как минимум втрое. Я не знал, сколько дней, недель или месяцев знатным гостям позволено оставаться в замке после торжества, и до определенного момента не обсуждал эти сомнения даже с Кидо; в конце концов, я был точно таким же гостем. Шум за столом не стихал ни на мгновение и с каждым днем становился все более невыносимым; голоса сплетались в ужасающую какофонию, не позволяя вычленить из потока речи ни единого слова. Менялось место за столом, вместе с ним – парад лиц напротив, и попытки их запомнить казались бесполезными. От места зависело лишь то, как сложно было наблюдать за теми, чье присутствие и поведение в самом деле меня волновали.
Некоторые из гостей были особенно болтливы. Меня расспрашивали о том, о чём при продумывании моей фальшивой жизни не помыслил бы даже Киан – например, о том, бывали ли у моей матушки неудачные беременности, или о том, не случалось ли у отца расстройство желудка при виде первой в жизни крови. Я настолько привык врать, что даже не выражал удивления или возмущения, а когда кто-либо указывал на неуместность вопросов, лишь безразлично отмахивался.
– Ваши глаза невероятно зелены, – отметил сладкоголосый юноша после пристального взгляда длиною в вечность. Он был далеким родственником принца и, подобно Ханту, ничуть не стеснялся влезать в разговор.
– Подобный цвет – не редкость для Сайлетиса, – прервал моё желание ответить Рагна.
– Вы тоже из северных краев?
Я заинтересованно повернулся к магистру; его взгляд встретил меня свежестью весеннего луга.
– Был когда-то, – улыбнулся он.
– Говорят, изумруды такого цвета есть лишь в одной короне, – не прекращая жевать, бросил герцог Фалкирк. – Очень редкие.
– И в какой же?
Стоило голосу Минервы прозвучать в зале, как все прочие тут же замолкли. Гостей будто окатило волной; до меня долетели лишь капли, и все же я почувствовал, как язык потяжелел и приклеился к небу. Герцог продолжал причмокивать, поглощая огромный кусок дичи.
– Они зовут её “нуду эрда”, – не заметив странностей, ответил он. – Или “эрла”, не помню. Вроде как ей когда-то владели эльфы в горах Армазеля.
– Nuru elda, – вновь вмешался магистр. – Эльфийская погибель.
Безупречное произношение Рагны ввело меня в замешательство, но всё же не так, как познания герцога о истории здешних земель. Я слышал о nuru elda лишь дважды, и ни разу – ничего дельного; разговоров об истории этой короны сторонились, будто соприкосновение с ней обязательно очернит душу говорящего. Я не влезал – мне не казалось это важным или интересным, – к тому же, ставить мудрость старших под сомнение едва ли виделось мне хорошей идеей.
– Изумруды цвета глаз сэра Териата, говорите? – задумчиво протянула Минерва. – Они были бы мне к лицу.
– Как и всё прочее, – вкрадчиво прошептал сидящий слева от неё Хант.
Ариадна раздраженно закатила глаза; прежде пытавшийся влезть к ней в доверие муж теперь открыто не сводил глаз с другой принцессы. Минерве это не льстило – так же, как и младшая сестра, она не удостоила его и взглядом в ответ на комплимент, но завороженного мужчину это не расстраивало; столь запретный плод сладок и издалека.
После приемов в столовой шум неизменно перетекал в переговорные; он был заметно слабее из-за уменьшенного числа голосов, но темы для разговоров там были острее, а споры жарче. Я не решался заглянуть за дверь, даже зная, что смогу изобразить праздный интерес или неловкость из-за перепутанной двери; лишь слушал, изредка проходя мимо тронного зала. Я заведомо знал, что первым тяжелые двери откроет Лэндон, и появится он разгневанным и раскрасневшимся; не смыслящие в военных делах представители знатных родов могли лишь трясти мешками с золотом, напоминая о необходимости отстаивать их интересы в предстоящей битве, однако одновременно угодить десяткам лордов едва ли казалось советнику возможным. Капитан королевской гвардии, как и его друг-странник в моем лице, не были желанными гостями на советах – в их распоряжении не было достаточных средств и влияния. Как и знания, к какой войне готовились все вокруг.
Я стал чаще появляться на глазах у магистра и изредка помогал ему на тренировочном поле, полном неумелых юнцов. Изображая из себя хоть и неопытного, но старательного бойца, я становился для мальчиков спарринг-партнером, коим седовласый колдун для них быть не хотел; хоть его тело и было молодо и прекрасно, он упорно списывал нежелание драться на возраст души. Кидо на поле не появлялся; Рагна одним своим видом выводил его из себя настолько, что, окажись они рядом с оружием в руках, беда в замок пришла бы мгновенно – и любой догадается, по кому из упрямцев несли бы траур.
Я продолжал делать вид, что нахожусь в прекрасном настроении и полностью поддерживаю неизвестные мне планы короны. Никому не принадлежащей короны. После свадебного торжества Ровена перестала покидать покои; горе по мужу – я надеялся, что именно оно, – вновь подкосило её, приковав к постели. Госпожа Беатрис взяла на себя полную ответственность за состояние королевы и покидала её, лишь чтобы наведаться к лекарю за новой порцией успокоительного эликсира. Говорят, по ночам королева истошно кричала, но Беатрис утверждала, что это – не более чем грязные сплетни, а Ровене нужно лишь отдохнуть – и она вскоре придет в себя.
Минерва взяла на себя все обязанности королевы, и никто в Грее будто бы не мог и мечтать об ином исходе. В последние дни она стала чуть серьезнее: казалось, к ней пришло осознание, что власть бывает тяжелой ношей. Иногда она поручала Лэндону принимать решения за неё и скрывалась в пыльной темноте библиотеки, не выходя оттуда до глубокой ночи.
В один из вечеров я посмел к ней присоединиться.
Больше таких смельчаков не находилось, потому наследница королевства, ничуть не скрываясь, пользовалась своей магией. Свечи парили в воздухе над левым плечом девушки, создавая идеальный для чтения свет, а страницы перелистывались дуновением взявшегося из ниоткуда ветра. Услышав мои шаги, принцесса вздрогнула, а вместе с ней – и все заколдованные ею предметы; капля воска упала прямо на открытую страницу книги.
Вопрос о природе магии Минервы тяготил меня каждое мгновение пребывания в замке. В роду династии Уондермир обладать подобными способностями могла лишь Таэнья, однако об этом не было никаких свидетельств; к тому же, было бы странно, если бы они проявились лишь в дитя Эвеарда спустя столько лет. Вполне вероятно, её мать не была служанкой или простолюдинкой, коей её часто клеймят в слухах о блудливом короле. Быть может, затем принцесса и привезла Рагну из столь далеких земель – чтобы позволить встать подле неё взамен на раскрытие этой тайны.
– Вы позволите, Ваше Высочество?
Встав напротив, я заглянул ей в глаза; отныне я намеревался всегда смотреть лишь в них. Соседнее кресло пустовало, и принцесса гостеприимно указала на него рукой.
– Не хотите сначала выбрать книгу?
– Я надеялся, вы расскажете, о чём говорится в вашей.
Минерва удивленно вскинула брови, но затем улыбнулась и одобрительно покачала головой; несмотря на любовь к превосходству над поддаными, ей нравилось общаться с кем-то на равных – когда смысл заключался в соревновании умов, а не в битве за ее внимание.
– И вам действительно будет интересно?
– Смотря какой из вас рассказчик.
Принцесса звонко рассмеялась, и звук этот еще долго отскакивал от многочисленных кожаных корешков. Тьма в помещении сгущалась, а пламя парящих в воздухе свечей дарило чувство, будто бы мы ютились на крошечном островке суши в бескрайнем ночном океане.
Я с удивлением отметил, как присущая Минерве самоуверенность мгновенно впиталась в каждую клеточку моего тела; плечи сами по себе расправились, а губы растянулись в язвительной ухмылке. Я полагал, что она не всегда в достаточной мере контролировала свою магию – я мог ее в этом понять, – и потому не всегда знала, что именно вселяла в чужие сердца.
– Что ж, – откинулась девушка на спинку кресла. – В ваших краях водятся эльфы?
Глубоко внутри я обиженно поморщился. Водятся. Будто диковинные животные.
– Наши горы и воды слишком холодны, а леса, хоть и красивы, неприветливы.
– И вы никогда не встречали их в странствиях?
– Встречал, – не согласился я. – Но беловолосый эльф нашей встрече оказался не рад.
– Жители гор никому не бывают рады, – пожала плечами принцесса. – В книге говорится, что они много веков воспитывали в себе ненависть к людям.
– Но ведь горы совсем рядом.
Я хотел указать на них рукой, но за пределами светового круга оказался встречен лишь плотоядной тьмой.
– Люди некрасиво обошлись с ними, – произнесла Минерва, и голос её был пропитан недоверием и пренебрежением. – А гордая высшая раса не смогла им этого простить.
– Достаточно знать людей хоть секунду, чтобы понять, что они способны сотворить что-то настолько ужасное.
– И эльфов, чтобы знать, что они достаточно заносчивы для подобной реакции.
Мне показалось, будто кончики моих ушей заныли, отрастая; зная, что это не более, чем задетое самолюбие, я всё равно ненавязчиво поправил волосы, опуская их на лицо.
– Так о чём же вы читаете?
Девушка показательно пролистала книгу – в этот раз собственными пальцами, – и разочарованно вздохнула.
– Небылицы об Армазеле, – протянула она. – Автор книги считает, что в пещерах этих гор спит древнейший из драконов, сном своим охраняя nuru elda, и потому их правитель так яростно защищает свои земли. Боится, что люди захотят завладеть волшебным зверем и короной, чтобы поработить их народ.
Я невольно рассмеялся, но, заметив осуждающий взгляд со стороны собеседницы, плавно перевел смех в кашель. Впрочем, если выражаться грубо, слова автора не были далеки от правды.
– Разве на нашем континенте когда-то видели драконов?
– Никогда.
– Я читал, что они водятся в Заффари, – попытался вспомнить я. – Возможно, на Кристальных скалах. Но, уверен, ни один дракон не в силах перелететь Сапфировый океан.
