Текст книги "Чужой клад"
Автор книги: Александра Девиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
Глава шестая
Горькая правда
Полина сидела у окна с рукоделием, но не столько вышивала, сколько предавалась своим мыслям и заново переживала все происшедшее с ней за последнюю неделю. Ее второе свидание с Киприаном случилось через три дня после первого. И эта встреча, начавшаяся с поспешных объятий и бессвязных разговоров, завершилась полной близостью в беседке искушений. Девушка, много начитавшаяся о восторгах любви, была удивлена и даже несколько разочарована тем, что и во время второго любовного соития, когда уже не было первой боли и страха, она все же не испытала чего-то похожего на страстное блаженство. Она не призналась в этом Киприану, но он, видимо, сам догадался, что его юная любовница еще не прочувствовала телесную сторону любви, потому что вдруг заговорил об этом:
– Кажется, дорогая, тебе не хватает пылкости. Но я надеюсь в дальнейшем ее пробудить, иначе…
– Что иначе? – вскинула голову Полина. – Иначе ты разочаруешься во мне? Неужели ты так ценишь в женщине пылкость?
– Да, признаться, ценю, – с усмешкой подтвердил Киприан. – Многие женщины, а особенно романтические девушки, считают, что мужчины ценят в них ум, душу, глаза мадонны и так далее. Но это все милые сказки, поверь мне, дорогая. Во всяком случае, для меня очень важно, чтобы женщина была прежде всего страстной и беззаветной в любви, чтобы она теряла голову в моих объятиях и забывала любые условности и расчеты.
– В твоей жизни много было таких женщин? – с ревнивым интересом спросила Полина.
– Я мог бы скрыть это от тебя, но не стану. Да, мне встречались женщины, которые были в моем вкусе. Помню, одна молодая и красивая вдова так боялась меня потерять из-за какой-то размолвки, что падала передо мной на колени, целовала мне руки и ноги. И эти порывы страстной мольбы воспламеняли меня сильней, чем ее красота. А одна хорошенькая девица, узнав, что я собираюсь ее покинуть, пыталась в моем присутствии покончить с собой. Я еле вырвал у нее нож, но она успела порезать себе руку, и эта кровь, пролитая из-за страсти, тотчас зажгла во мне угасающий огонь, и я не расставался с пылкой любовницей еще долго.
– Зачем ты мне все это рассказал? – Полина вскочила с кушетки и принялась поспешно одеваться. – Хочешь, чтобы я стала такой же, как твои прежние любовницы?
– А почему бы и нет? – Киприан схватил ее за руки, повалил на кушетку и больно поцеловал в плечо. – Если бы ты сейчас стала передо мной на колени, прижалась лицом к моим ногам, а я бы зарылся руками в твои пышные волосы, то это было бы восхитительно…
Он наклонился над Полиной, улыбаясь, и в этой улыбке ей почудилось что-то хищное. Она с силой оттолкнула его, вскочила на ноги и, краснея от возмущения, воскликнула:
– Ты сейчас говоришь, как пошлый сладострастник! Видно, ты такой же, как те ловеласы, которые, соблазнив девушку, тотчас начинают ее презирать!
– Но я же пошутил, моя голубка! – рассмеялся Киприан и преградил ей выход из беседки. – Ну, прости мне мои пылкие фантазии, они все – лишь от переизбытка любви и желания.
– Впредь так не шути, иначе моя любовь очень быстро может перейти в ненависть.
– Больше не буду. Просто мне очень хочется, чтобы ты поскорее стала настоящей женщиной, а не холодной девочкой, не умеющей откликаться на мужские ласки. – Преодолев сопротивление Полины, он крепко поцеловал ее в губы. – Итак, когда мы снова встретимся? Послезавтра на нашем месте?
– Еще не знаю, не могу обещать. Я и так сегодня смогла отлучиться только потому, что бабушка поехала к соседям.
– Ох, уж твоя бдительная бабушка! Кстати, до нее еще не дошли слухи о моем… гм, семейном положении?
– Нет, ей пока никто не сказал, что ты женат. Но она может узнать об этом уже сегодня.
– И тогда удвоит надзор за тобой? Это досадно. Ну, ничего, я надеюсь в скором времени приехать в ваш дом уже как свободный человек. Меня известили, что на днях я могу стать вдовцом. Может, тогда я буду принят в Лучистом как официальный жених?
– Не надо об этом говорить. Нехорошо строить свои надежды на ожидании чьей-то смерти. Пусть будет, как Бог решит.
И Полина, торопливо простившись с Киприаном, убежала из беседки.
Вечером того же дня Анастасия Михайловна, вернувшись домой, первым делом сообщила внучке:
– Сегодня я узнала две отнюдь не радостные новости. Одна из них – что Куприян Худоярский женат. Ты знала об этом?
Полина готова была к такому вопросу и ответила с деланным равнодушием:
– Да, я слышала об этом у Шубиных.
– Почему же мне не сказала?
– Но Шубины ведь точно не знали, правда ли это. Зачем же передавать тебе непроверенные слухи?
– И ты так спокойно об этом говоришь? Разве ты уже стала безразлична к Худоярскому? Он разонравился тебе?
– Не знаю. Но у меня на сей счет твердое мнение: если кто кому предназначен судьбой, то никакие препятствия не помешают, и чувства рано или поздно появятся. Тем более что мы ведь не знаем, кто его жена, какая она, когда и почему он на ней женился.,
– Может, ты чего-то мне недоговариваешь? – насторожилась Анастасия Михайловна.
– Нет, бабушка. Почему ты все время думаешь о плохом?
– Впрочем, новость насчет Куприяна отнюдь не самая плохая, – вздохнула Томская. – Гораздо печальнее другая новость. Две недели назад умерла Екатерина Дуганова. Соседи не сразу узнали об этом, потому что она месяц тому уехала из поместья в Москву лечиться у какого-то немецкого врача. Но, видно, врачебная наука тут оказалась бессильна.
– Как жаль… – Полина перекрестилась. – Царство небесное Екатерине Павловне.
Тот вечер так и завершился печальным сообщением о смерти Дугановой, и к разговору о Киприане Анастасия Михайловна больше не возвращалась.
Прошло еще три дня, за время которых ничего не происходило, и у Полины не было возможности незаметно отлучиться из дому. Да ей этого даже и не хотелось. Заглядывая в глубину своего сердца, она сознавала, что боится новых встреч с Киприаном, боится опять оказаться в плену той страсти, той слабости, которая охватывала ее в беседке искушений. Иногда девушке казалось, что вино, которым поил ее Киприан, имело особый, дурманящий вкус. Иногда ей вдруг становилось страшно и стыдно при мысли, что любовные свидания в беседке кто– то мог подсмотреть. Так много опасений и страхов слились для нее воедино, что она решила пока не делать никаких шагов в сторону Худояровки, а ждать, когда судьба все решит за нее и Киприан сам приедет в Лучистое.
Задумавшись, Полина отложила рукоделие и рассеянно взглянула в окно. И тут же сердце у нее подпрыгнуло в груди: к дому приближался всадник. Мелькающие сквозь листву яркие солнечные блики мешали его разглядеть, и в первые секунды Полине подумалось, что это Киприан. «Может, он приехал объявить, что его жена скончалась и теперь закон не запретит ему ухаживать за мной?» – пронеслось у нее в голове.
Но в следующий миг, когда всадник подъехал ближе, девушка разочарованно вздохнула: гусарский мундир и усы даже на расстоянии свидетельствовали о том, что это не Киприан.
В комнату вошла бабушка, и Полина, оглянувшись на ее шаги, кивнула в сторону окна:
– К нам кто-то приехал. Судя по мундиру – гусарский офицер.
– Кто бы это мог быть? – удивилась Анастасия Михайловна. – Ведь никого не ждем. Может, кто-то от Владимира?
В этот момент дверь в гостиную распахнулась и слуга доложил:
– Господин Алексей Дуганов!
Бабушка явно обрадовалась, а Полина не ощутила ничего, кроме душевной усталости. Она была в таком настроении, что ей совсем не хотелось изображать из себя радушную хозяйку и поддерживать беседу с гостем. А то обстоятельство, что визитер был молодым офицером, только стесняло ее, словно накладывало дополнительную обязанность быть привлекательной и нравиться.
В гостиную вошел стройный, довольно высокий мужчина лет двадцати семи. Даже если бы он не был облачен в гусарский мундир, по выправке и походке в нем легко угадывался военный и кавалерист.
Полина ожидала, что он поведет себя самоуверенно и развязно, в соответствии с установившейся за гусарами репутацией. Однако Алексей Дуганов держался на удивление учтиво и скромно.
– Простите, Анастасия Михайловна, что явился к вам незваным гостем, – сказал он с поклоном. – Но таковы обстоятельства.
– Что ты, что ты, голубчик Алеша, я всегда тебе рада, – ласково откликнулась бабушка. – Приношу тебе свои соболезнования. Я и сама всей душой скорблю, что Екатерина Павловна так безвременно ушла.
Алексей поцеловал бабушке руку, а она, легким жестом погладив его по голове, спросила:
– Помнишь еще меня, старуху? Я же тебе сказки сказывала, когда ты маленьким был.
– Конечно, помню, Анастасия Михайловна. Я всех хороших людей стараюсь держать в памяти, чтобы не потерять веру в человечество.
– Вот ты какой мудрый. А внучку мою Полину помнишь? Вы с ней, кажется, виделись в детстве.
Бабушка оглянулась на Полину, и та шагнула от затемненного шторой окна к центру гостиной. Тут только Алексей ее заметил и, сдержанно улыбнувшись, сказал:
– Здравствуйте, Полина. Рад встретиться с вами. Я помню вас еще малюткой, а теперь вы взрослая барышня.
По его тону Полина поняла, что он вовсе ее не помнит, а сказал так лишь из вежливости.
– Садись, Алеша, а я сейчас распоряжусь, чтобы подали угощение, – захлопотала бабушка. – Конечно, если б мы знали, что у нас сегодня будет такой редкий гость, то приготовили бы что-нибудь особенное, а так…
– Не надо, не беспокойтесь, Анастасия Михайловна, – остановил ее Дуганов. – Во-первых, мне сегодня некогда разделить ваше застолье, я спешу по делам. А во-вторых, я теперь для вас буду не редким гостем, а будничным соседом, поскольку решил пока пожить в своем имении.
– Ты останешься в Погожине? – обрадовалась бабушка. – Неужели подаешь в отставку?
– Еще не знаю. Впрочем, вряд ли я насовсем отойду от военной службы. Не такое нынче время.
– Да? Вот и расскажи нам, деревенским жителям, о веяниях времени и обстоятельствах большого мира, – предложила бабушка. – Может, все-таки посидишь у нас хоть часок?
– Простите великодушно, но сегодня не могу. В другой раз – непременно. А сегодня я приехал, чтобы передать вам письмо моей матушки. Она написала его перед смертью и просила как можно скорее вручить вам. Вот я и исполняю ее волю.
Дуганов протянул Анастасии Михайловне небольшой запечатанный конверт.
– Письмо – мне? – удивилась Томская. – Наверное, Екатерина Павловна хотела сказать мне что-то важное. Прошу тебя, Алеша, посиди, не уезжай, пока я не прочту письма. Может, у меня будут к тебе неотложные вопросы. А ты, Полина, займи гостя, пока я буду читать.
Бабушка разрезала конверт, надела очки и углубилась в чтение.
Алексей сделал пару шагов к Полине, и она, указав на фортепьяно, спросила:
– Не хотите ли, чтоб я вам сыграла?
– Нет, благодарю, в другой раз.
– Вы не любите музыку? – Полина, пребывавшая в нервическом состоянии, невольно подлила в свои слова долю сарказма: – Да, я слыхала, что большинство военных любой музыке предпочитают барабанную дробь и звуки боевой трубы.
– Видно, вы невысокого мнения о военных, – заметил Дуганов, усмехнувшись уголком рта. – Но, знаете ли, тупое солдафонское ухо тоже иногда любит побаловать себя хорошей музыкой.
Натолкнувшись на иронический ответ, Полина слегка растерялась, но не подала виду:
– Что ж, значит, вы просто не верите, что уездные барышни могут кого-то порадовать хорошей музыкой. Впрочем, насчет меня вы правы: я действительно не ахти какая музыкантша.
– Думаю, что вы скромничаете, Полина. В другой раз, когда мне не надо будет спешить, я обязательно попрошу вас что– нибудь сыграть. Я люблю слушать музыку не впопыхах, а когда есть время и настроение.
Говоря это, Дуганов сделал шаг к столику, где лежало рукоделие Полины и две книги, которые она перечитывала в последние дни, – «Опасные связи» и «Кларисса». Пока он, опустив глаза, небрежно перелистывал книги, Полина успела его как следует рассмотреть. Она помнила рассказ Екатерины Павловны о том, что Алексей уже несколько лет страдает от несчастной любви к какой-то красивой хищнице, и теперь девушка с тайным интересом пыталась отыскать в облике молодого гусара следы его роковой страсти. Впрочем, ни бледности, ни теней вокруг глаз, ни печальной складки в уголках губ она не увидела. У Алексея Дуганова было мужественное загорелое лицо с черными бровями и ресницами, твердо очерченным ртом, упрямым подбородком и широким лбом, на который спадали слегка вьющиеся темно-пепельные волосы.
Он перевел взгляд на Полину и спросил:
– Это вы читаете «Опасные связи»?
– Я. А что вас удивляет? – откликнулась она, прямо взглянув в его большие карие глаза.
– Анастасия Михайловна не ограничивает вас в чтении? Ведь многие матушки и бабушки уверены, что подобные книги развращают молодежь.
– А моя бабушка, напротив, считает, что такие книги учат жизни.
– Возможно. Ну а вы чему-нибудь научились благодаря книгам?
В его вопросе и слегка прищуренном взгляде Полине почудилась ирония, и девушка замешкалась с ответом, мысленно сочиняя какую-нибудь остроумную фразу. Но ответить ей так и не удалось, поскольку в разговор вступила бабушка. Читая письмо, Анастасия Михайловна не слушала разговор молодых людей, которые, впрочем, и говорили-то вполголоса. Теперь же, закончив чтение и отложив в сторону очки, она громко спросила:
– А скажите, Алексей Кондратьевич, вам известно содержание матушкиного письма?
Полину немного удивило, что бабушка, до этого обращавшаяся к гостю на «ты» и «Алешенька», теперь, прочитав письмо, вдруг перешла на официальный тон.
– Нет, я его не распечатывал, – ответил Дуганов. – Я не читаю писем, адресованных не мне.
– Похвальная честность, – заметила Анастасия Михайловна. – Но я полагаю, что об условиях матушкиного завещания вам, конечно, известно?
– Разумеется. – Дуганов слегка нахмурился. – А вы узнали об этом из письма?
– Да, Екатерина Павловна о многом написала. Конечно, вы огорчены ее завещанием?
Дуганов промолчал, только по лицу его пробежала неопределенная гримаса.
– Наверное, у вашей матушки были веские причины так сделать, – заметила Томская.
– Я бы не хотел это обсуждать, – заявил он с некоторым недовольством в голосе. – Не знаю, что она вам написала, но я, в отличие от покойной матушки, не привык откровенничать даже с самыми хорошими соседями. А теперь, с вашего позволения, вынужден откланяться и спешить по своим делам. Надеюсь, в скором времени мы с вами еще увидимся.
Дуганов поцеловал руку Анастасии Михайловне, потом Полине и, по-военному щелкнув каблуками и наклонив голову, быстрым шагом удалился.
Бабушка, немного помолчав, высказала предположение:
– А ведь вряд ли у него такие уж неотложные дела. Просто не захотел с нами долго разговаривать. Мы ему, видите ли, неинтересны. Зазнался он слишком за эти годы. А все потому, что попал под дурное влияние.
– Бабушка, ты чересчур сурово стала с ним говорить после того, как прочитала письмо. И, видимо, он почувствовал перемену в твоем настроении.
– Нет, он ведь с самого начала заявил, что не может у нас задержаться.
– Ну а если и правда у него есть какие-нибудь срочные дела? Например, по вопросам наследства.
– Кстати, о наследстве. По-моему, Екатерина Павловна правильно составила завещание. Хотя, конечно, мне по-своему жаль глупого Алешку…
– А что там с этим завещанием? – рассеянно спросила Полина, поглядывая в окно.
– А ты сама прочти, тебе это будет интересно. – Анастасия Михайловна протянула внучке письмо. – Прочти, прочти, тебя там тоже кое-что может затронуть.
– Меня? Любопытно. – Полина взяла письмо и уселась возле столика читать.
Она небрежно пробежала глазами первые полстраницы, пока не наткнулась на знакомую фамилию. Здесь внимание Полины обострилось, и она стала вчитываться в каждую строку, написанную слегка дрожащим от болезни, но все-таки четким почерком Екатерины Дугановой.
…Алексей теперь намерен поселиться в Погожине не из благородных побуждений, а потому, что поблизости недавно поселилась чета Худоярских. Мне удалось узнать, что Иллария, жена Киприана, – это и есть та самая инфернальная особа, из-за которой Алексей ведет такую беспутную жизнь. Прошу вас, дорогая Анастасия Михайловна, по-соседски приглядеть за моим неразумным сыном и помочь ему мудрыми советами. Хотя, конечно, я понимаю, вряд ли он к ним прислушается, как не прислушивался и к моим советам и наставлениям. Его будто чем-то опоили, и этот образованный дворянин, храбрый офицер теперь превратился в раба недостойной женщины, которая, скорей всего, даже и не любит Алешу, поскольку, овдовев, тут же вышла замуж за Киприана Худоярского. Не знаю, что задумал мой сын, но, боюсь, он хочет любой ценой отбить роковую красотку у ее мужа. А привлечь ее он может только одним способом – деньгами. Я уверена, что для таких безнравственных хищников, как Иллария и Киприан, не существует принципов, и ради денег они готовы изменять друг другу, обирая до нитки своих любовников и любовниц. Пока я жива, Алеша для Илларии не очень интересен, но она знает, что он единственный наследник, и после моей смерти она тут же набросит на него свои сети. Но я хочу оградить сына от нее и надеюсь, что он когда-нибудь – Бог даст! – все же поумнеет. Согласно моему завещанию Алексей вступит в права наследования лишь после того, как женится на девушке благородного происхождения. Если же его супругой станет разведенная или вдова, он лишается наследства и все состояние будет поделено между дальними родственниками и церковными приходами. Я сделала так, чтобы Худоярские в погоне за выгодой не пошли на хитрость, разведясь для виду или инсценировав Киприанову гибель. Я не смогла вразумить сына своими моральными наставлениями, так пусть хотя бы материальные трудности заставят его очнуться от губительного дурмана. Да и не хочу я, чтобы состояние нашего рода перешло в порочные руки.
Дальше еще шли какие-то просьбы, молитвы, слова уважения к Анастасии Михайловне, но Полина этого уже не читала, а лишь с тупой рассеянностью смотрела на лист бумаги. Почувствовав краем глаза бабушкин взгляд, девушка резко повернула голову и ломким голосом воскликнула:
– Нет, это какая-то ошибка! Сплетники ввели Екатерину Павловну в заблуждение! Что за роковая красавица Иллария?.. Нет, она не может быть женой Киприана! Его жена – немолодая, некрасивая, распутная и вздорная баба!
– Это он тебе так сказал? – с суровым лицом спросила бабушка.
– Но это не может быть иначе… не может быть!
Выронив письмо, Полина кинулась к двери, выбежала из дому, а за ее спиной раздался встревоженный голос бабушки:
– Куда ты? Куда?
– Никуда. Просто хочу побыть одна! – ответила Полина, оглянувшись на бегу.
Анастасия Михайловна стояла на крыльце и смотрела ей вслед, опираясь одной рукой о перила, а другую прижав к сердцу. У Полины мелькнула мысль о бабушкином нездоровье, но даже это не могло ее остановить; девушкой владело отчаянное желание поскорее убедиться, что Киприан ей не лжет.
Она бежала, не разбирая дороги, петляя между деревьями, перепрыгивая через кочки. Шляпа упала у нее с головы, волосы растрепались, подол юбки надорвался, зацепившись за колючий кустарник, – но Полина ничего этого не замечала. Она почти скатилась с холма, ведущего к худояровскому имению, промчалась через двор и остановилась лишь у самого крыльца. Тут только девушка почувствовала, что сердце у нее вот-вот выскочит из груди, а дыхание прервется от долгого бега. Согнувшись пополам, она прислонилась к дереву, потом присела на ступеньку крыльца, отдышалась, вытерла вспотевший лоб и, наконец, немного придя в себя, осмотрелась по сторонам. Во дворе никого не было, и Полина вспомнила слова Киприана о том, что он удалит из имения почти всех слуг, оставив лишь двух-трех самых преданных, которые не болтают. Похоже было, что он выполнил свое обещание, и это показалось Полине добрым знаком. Теперь она могла войти в дом без доклада, и сделала это немедленно, ибо ей не терпелось поскорей узнать всю правду.
Чувствуя одновременно страх и надежду, она прошла через сени, прихожую, еще одну комнату и решительным жестом распахнула дверь гостиной. Шторы на окнах здесь были задернуты, и в первую секунду Полине показалось, что эта затемненная комната пуста. А в следующее мгновение из глубины кресла, стоявшего между окном и шкафом, раздался чуть хрипловатый, но приятный женский голос:
– Входите, милая, не робейте.
Полина, чувствуя, как колотится сердце и пылает лицо, сделала несколько шагов вперед. Навстречу ей из кресла поднялась молодая, стройная, модно одетая дама. Полина вначале ощутила тонкий запах табака, а потом поняла, что он исходит от сигары, которую дама курила, изящно зажав между средним и указательным пальцами. Полина видела сигары лишь в Петербурге; мужчины, входившие в круг ее общения, обычно курили трубку или нюхали табак. Изредка даже дамы нюхали табак, но увидеть женщину с сигарой ей еще не доводилось.
– Вероятно, вы барышня Полина из Лучистого, – сказала модная незнакомка, выпустив колечко ароматного дыма. – Прошу вас, милая, раздвиньте шторы, чтобы нам с вами получше рассмотреть друг друга.
Полине вовсе не хотелось повиноваться этой просьбе, сказанной довольно властным тоном, но какая-то неведомая сила заставила девушку подойти к окну и, раздвинув шторы, впустить в комнату сноп лучей послеполуденного солнца. Сделав это, она быстро повернулась к незнакомке и спросила пересохшими губами:
– Вы Иллария?
– Да, – ответила та и почему-то рассмеялась. – Иллария Феоктистовна Худоярская. А что вас удивляет? Вы, вероятно, думали, что я злая и уродливая старуха, которая уже одной ногой в могиле? Когда Киприан в ссоре со мной, он именно так меня и представляет. Ну а вы какого мнения обо мне?
Страдая от душевной боли и унижения, Полина все же не могла не признаться сама себе, что ее соперница красива. Это была яркая и резкая красота, почему-то наводившая на мысль о диковинных тропических цветах – может быть, ядовитых, но притягательных даже в своей опасности. Огромные черные глаза смотрели на Полину немигающим взглядом, а капризно очерченные губы чуть изгибались в иронической усмешке. Темно-рыжие волосы Илларии длинными локонами обрамляли ее лицо – бледное, но с пятнами лихорадочного румянца на высоких скулах.
Чем дольше Полина смотрела на жену своего любовника, тем труднее было ей заговорить. Иллария, видимо, чувствовала себя полной хозяйкой положения и, насладившись замешательством соперницы, снисходительным тоном сказала:
– Не смущайтесь, дорогая, не вы первая оказываетесь в таком затруднении. Мой муж – человек непостоянный, у него часто меняется настроение. Вероятно, он говорил вам, что любит вас. И несомненно, в те минуты, когда он был с вами, он вас действительно любил. Он всегда увлекался женщинами со всей пылкостью своей натуры.
– И вы… вы так спокойно об этом говорите? – не сдержалась Полина.
– Почему же нет? – Иллария, усмехнувшись, поднесла к губам сигару, затянулась и выпустила голубоватую струйку дыма. – Такие люди, как мы с Киприаном, стоят выше ревности и прочих мещанских предрассудков. Он говорил мне, что вы девушка образованная и, стало быть, должны нас понимать. Я именно так думаю о вас.
Мысли путались в голове у Полины, и она даже не знала, что сказать в ответ, хотя все ее существо протестовало против слов Илларии.
В этот момент со стороны внутренних покоев раздались шаги, и Полина, не желая быть увиденной еще кем-то, пробормотала сквозь зубы: «Мне все равно, что вы думаете» и устремилась прочь из гостиной.
Но, когда она уже находилась за дверью, до ее ушей долетел голос Киприана:
– У нас кто-то был или мне показалось?
Иллария, рассмеявшись хрипловатым и несколько язвительным смехом, ответила:
– Любезная тебе барышня Полина почтила нас своим визитом.
– Да? И что ж она так быстро ушла? – удивился Киприан.
Полина, направившаяся было к прихожей, остановилась и на цыпочках приблизилась к неплотно закрытой двери гостиной.
Прижавшись к стене и ежеминутно опасаясь быть уличенной в своем неблаговидном занятии, она жадно прислушивалась к разговору, который столь близко касался ее особы.
– Наверное, я виновата, что не удержала ее, – насмешливо заметила Иллария. – Ты уже соскучился по своей деревенской красавице? Кстати, она и впрямь недурна, хотя я не думала, что такой тип женщин в твоем вкусе.
– Да, у нее нет твоей яркости, твоего огня, но ее нежные черты и холодноватая невинность тоже по-своему возбуждают.
– А ты, развратник, не мог удержаться, тут же и соблазнил неопытное создание.
– А ты меня упрекаешь? Что же мне оставалось делать все это время, пока ты сама ласкала своего гусарского майора?
– Но я-то сблизилась с Дугановым не ради забавы, а для нашей с тобой обоюдной пользы. А вот в твоих деревенских похождениях нет никакого расчета: барышня хоть и горда, но бедна. Даже наследство ее бабки будет поделено между нею и другими внуками.
– А разве мало я увлекал богатых дур, на денежки которых мы с тобой потом кутили? А от твоего Дуганова нам все равно не будет никакой пользы, зря старалась, женушка.
– Но кто же знал, что эта старая ведьма, его маман, составит такое завещание? Хитрая тетка, она, видно, что-то пронюхала о нас с тобой… А ведь Алексей мог быть сейчас уже богатым человеком, и тогда… О, тогда я помогла бы ему избавиться от лишних денег, которые он все равно не умеет тратить.
– А ты так уверена в своей власти над ним?
– Абсолютно. Он влюблен в меня, как безумец. Правда, был один эпизод, который мог слегка поколебать его чувства… Когда Алексей рассказал мне об условиях завещания, я не удержалась и выругалась довольно грубо. Он тогда как-то странно на меня посмотрел, нахмурился и долго молчал. Но потом я все-таки сумела его умаслить: сказала, что вспышка моего гнева была вызвана ревностью: дескать, теперь он женится на какой-нибудь девице, а я не смогу стать его женой, даже если выхлопочу развод или овдовею. А он спросил меня, соглашусь ли я развестись и выйти за него, если он будет беден. Тут мне, конечно, пришлось очень тонко сыграть: я прослезилась и сказала, что сама, конечно, согласна жить с ним и в бедности, но не хочу, чтоб он из-за мены лишался родительского наследия и был потом несчастен. После этой чувствительной тирады я заявила, что уеду в деревню к мужу, чтобы и самой быть подальше от соблазна, и Алексея не искушать. Проговорив это, я закрыла лицо руками и убежала, хотя он и пытался меня останавливать. Но я не могла что-либо решить, не посоветовавшись с тобой. И вот – я здесь.
– Ох и хитрая ты штучка! – Киприан рассмеялся. – Так искусно задурила голову этому бравому гусару! Из тебя бы вышла неплохая актриса.
– Но да ведь и ты не без актерских талантов. Так влюбил в себя благовоспитанную барышню, что она даже презрела законы морали, которые в нее, небось, втолковывали с детства. Ведь она знала, что ты женат, а все-таки отдалась тебе.
– То, что я женат, только помогло мне ускорить дело по соблазнению этой романтической дикарки. Ведь я описал себя жертвой заговора, человеком, которого насильно женили на безобразной и злой бабе. Я молил барышню о жалости, говорил, что умру без ее любви. А еще призывал быть выше предрассудков, мешающих счастью. И это подействовало. Ну и, конечно, я дал моей прелестнице вина, которое добавило ей пылкости.
– Развратный сластолюбец, – упрекнула Иллария, впрочем, без всякой злобы.
– Ну, не жури меня. Я ведь тоже страдал, представляя тебя в объятиях других мужчин. Оба мы не без греха, но ведь любим – то лишь друг друга, а прочих мужчин и женщин просто используем.
– Интересно, как ты собирался использовать эту барышню Полину? Она ведь ничего не могла тебе дать, кроме своей невинности.
– Погоди, мне пришла в голову удачная мысль. Ведь если Дуганов может получить наследство лишь после женитьбы на девице-дворяночке, так почему бы не на Полине? Ты вполне можешь внушить ему эту мысль. А Полина не из тех жен, которые способны оградить мужа от такой любовницы, как ты, и прибрать к рукам его состояние. Тем более если я буду рядом, чтобы утешить ее и отвлечь от семейных неприятностей.
– Гм… а захочет ли Полина разговаривать с тобой после того, как узнала отвоем обмане? Она-то, бедняжка, ожидала здесь
– Неглупая, и ко мне сразу почувствовала недоверие. Конечно, ее влияние на Полину будет нам мешать. Но да ведь эта барыня стара, больна и вряд ли еще долго протянет. Словом, я не вижу никаких помех для нашей с тобой обоюдной охоты. Увидеть старую уродливую бабу, а вместо этого наткнулась на меня. Кажется, она убежала в совершенной ярости.
– Ничего, я с ней уж как-нибудь улажу дело.
– Ты надеешься, что она доверчива и все еще безумно влюблена? Возможно. Но ведь у нее есть бабушка – по слухам, весьма неглупая барыня.
– Ах ты, вечный охотник за деньгами и наслаждениями! Что ты мне предлагаешь? Я буду любовницей Алексея, а ты – любовником его жены? Хороша семейная идиллия! А если новоиспеченные супруги обо всем догадаются?
– Ну, догадаются, что за беда? Мы к тому времени от них сбежим или еще что-то придумаем. А знаешь, вдруг мы сможем приохотить их к особенным удовольствиям? Например, заниматься любовными играми вчетвером, как это делают либертины. Конечно, потребуется время, чтобы наши простаки привыкли к таким вещам, зато потом… о, это были бы восхитительные забавы!
– Извращенный сластолюбец, тебе бы следовало посидеть в Бастилии, как маркизу де Саду. Может, тогда бы ты хоть чуть– чуть исправился.
– Но, моя прелесть, я же нравлюсь тебе таким, как есть, да и ты мне нравишься со всеми своими пороками.
– Распутник!
– Блудница!
Вслед за этими выкриками послышался смех, потом шлепки и еще какой-то шум. Полина не утерпела и, рискуя быть замеченной, слегка раздвинула створки двери и заглянула в гостиную. На ковре посреди комнаты полуголые Иллария и Киприан перекатывались друг через друга, возбужденно смеялись и обменивались пощечинами, перемежая их страстными поцелуями.
Не в силах выдержать такого зрелища, Полина бесшумно прикрыла дверь и кинулась прочь из ненавистного теперь ей дома.
Она стремительно пронеслась через двор, по-прежнему пустой (последнее обстоятельство хоть немного облегчало ее положение), вбежала под укрытие садовых деревьев – и тут внезапно почувствовала слабость, почти дурноту. Девушка испугалась, что может упасть от усталости и душевных потрясений где-нибудь посреди дороги.
Резные столбики беседки мелькнули в глубине сада, и Полина, осторожно раздвигая ветви, направилась туда. Здесь тоже никого не было, нигде не слышалось людских голосов, и девушка подумала, что сможет несколько минут передохнуть и отдышаться в садовом павильоне. Она почти без чувств упала на кушетку, где совсем недавно в безоглядном порыве своей первой любви отдалась Киприану. В беседке по-прежнему стоял графин с вином, и, чувствуя сильную жажду, Полина сделала несколько глотков терпковатого напитка. Вскоре дыхание ее выровнялось, сердце замедлило свой бешеный ритм, и на смену горячечному возбуждению пришла апатия. Полина даже прилегла на кушетку, решив побыть здесь еще немного, чтобы набраться сил для возвращения домой.
