Текст книги "Чужой клад"
Автор книги: Александра Девиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Глава четвертая
Ночное приключение
Крестьянин, на телеге которого убийца привез в лес Ольгу, через день очнулся и смог рассказать, что же с ним произошло. Оказывается, на подъезде к городу ему встретился хромой мужик в драной свитке, с большими усами и бородой, слезно попросил его подвезти, потому что, дескать, сам он сильно подвернул ногу и не может идти. Крестьянин по доброте душевной согласился, а хромой незнакомец, едва забравшись на телегу, стукнул хозяина по голове чем-то тяжелым и сбросил на землю. Хорошо еще, что не убил. Рассказ пострадавшего не приблизил к разгадке тайны, но навел на мысль, что злодей мог быть сообщником Юхима, а то и самим Юхимом, нацепившим бороду. Правда, крестьянин, знавший юродивого служку, утверждал, что это не он, но многие считали, что бедняга мог просто не разглядеть притворщика. Суеверные бабы тут же зашептались, что селянину встретился по дороге сам хромой бес, который и есть единственный виновник всех злодеяний, ибо озерная девка тоже находится у него на службе.
А вечером после похорон Ольги по городу снова поползли слухи, будто со стороны озера раздаются странные звуки, не то стон, не то вой. Какой-то особенный смельчак даже решился подойти поближе, но, увидев смутные очертания белых фигур, в страхе бежал.
Гликерия так боялась, что самолично проверяла все засовы, на ночь запиралась в спальне, и Насте велела делать то же самое.
Но именно теперь, когда, по слухам, «призрак» снова объявился, Настя не хотела сидеть взаперти. Она не смогла убедить ни родственников, ни Новохатько, ни Шалыгина в том, что надо бы ночью устроить облаву в лесу. Собиралась поговорить с приставом, в обязанности которого входили подобные дела, но он уехал в полковой[9]9
То есть губернский. Глуховский уезд относился к Нежинскому полку (губернии).
[Закрыть] город Нежин за указаниями от начальства.
Еще была у Насти затаенная мысль посоветоваться с Денисом Томским, но он второй день не попадался ей на глаза, а искать с ним встречи нарочно она не хотела. Возможно, он уже уехал из Глухова по делам своих научных изысканий, а возможно, отдыхает в имении «тетушки». Последнее вызывало у Насти особую досаду. Она, конечно, могла бы расспросить о Томском у Шалыгина, но не решалась этого сделать. Обычно смелая и открытая, в этом вопросе Настя проявляла странную сдержанность и чуть ли не робость. Ей казалось, что, расспрашивая о Томском, она нарвется на насмешку.
Но, несмотря на отсутствие поддержки, сидеть сложа руки Настя не могла. На могиле своей подруги в день похорон она мысленно поклялась отыскать убийцу. И теперь, когда зловещий призрак стал дразнить горожан, она, помолившись Богу, решила действовать.
Вначале у нее была мысль обратиться за помощью к родственникам, но, едва лишь она заикнулась о ночной вылазке к озеру, как Илья и Гликерия замахали на нее руками и заявили, что и сами не пойдут, и ей не позволят совершить такое безумие. Убедившись, что здесь поддержки не найти, Настя отправилась к Савве и Тарасу. Вначале казаки были обескуражены намерением благородной панночки, – ведь даже им не пришло в голову искать разгадку преступления среди «призраков», которых они считали плодом вымысла досужих баб и пьяных мужиков. Однако Настя сумела им доказать, что неизвестные убийцы вполне могут использовать страшную сказку для прикрытия своих преступлений. Тарас, горько оплакивавший невесту, воскликнул:
– Кто бы ни был этот злодей – призрак или живой человек, – пусть только попадется мне в руки! Уж я с ним посчитаюсь за Оленьку! Вы правильно сказали, панна: если властям до нашего горя нету дела, так будем сами себя отстаивать!
Настя, Савва и Тарас условились встретиться за два часа до полуночи в предместье возле старого дуба, от которого шла прямая дорога к лесу.
Теперь, когда действия были намечены, а помощники найдены, Настя почувствовала уверенность в собственных силах. Вернувшись домой, она не стала никому открывать своих намерений, поскольку, узнай о них Илья и Гликерия, они бы просто заперли ее в доме.
Вечером, дождавшись, когда брат с женой и прислуга отправятся спать, Настя принялась за сборы. В женском платье пробираться в темноте через лес было неудобно, а еще неудобней было бы убегать в случае опасности. И потому Настя надела штаны и рубаху, в которых поначалу собиралась изображать на сцене молодого казака, а волосы, закрутив в тугой узел, спрятала под шапку. После этого, тщательно проверив и зарядив свой пистолет, заткнула его за широкий пояс. На всякий случай взяла и нож, хотя еще ни разу в жизни им не пользовалась. Теперь можно было отправляться «в поход», на бой с таинственным врагом, который мог и ее, Настю, избрать следующей жертвой.
Пределы города Настя миновала без приключений, не встретив никого на пути и не услышав никаких угрожающих звуков, кроме собачьего лая со дворов. Горожане, напуганные загадочными убийствами, предпочитали не выходить из домов с наступлением темноты.
Погода была тихая, безветренная, ни одно облако не заслоняло сияющую круглую луну, при свете которой Настя легко находила дорогу. Лишь выйдя за городские предместья, девушка вдруг вспомнила, что, по всем поверьям, именно в полнолуние особенно ярятся все дьявольские силы. Но, стараясь не думать об этом, она шла все дальше и дальше, пока не приблизилась к дубу. Настя ожидала, что Савва и Тарас уже там. Однако возле дуба никого не было. Девушка обошла дуб со всех сторон, приблизилась к заброшенному колодцу, выглянула на дорогу, даже решилась негромко позвать казаков. Через несколько минут ей стало ясно, что поблизости никого нет. «Неужели струсили? – мелькнула у нее мысль. – А может, напились в шинке для храбрости, да и перепутали время и место? А вдруг с ними что-то случилось?»
Идти от предместья до Саввиной хаты было далеко. Притом же, по дороге можно было разминуться с казаками. Настя огляделась вокруг. Лес был хорошо виден на фоне освещенного луной неба, он возвышался за окружной дорогой, словно неровная темная стена. И озеро находилось сразу за первыми рядами деревьев. Обидно было отступать от намеченной цели, когда она казалась так близка. Настя вдруг подумала, что второй раз вряд ли отважится на подобную вылазку. Поколебавшись, она в конце концов решила, что перестанет себя уважать, если смалодушничает и не дойдет до озера. Нащупав холодную сталь пистолета, девушка глубоко вздохнула, подавила остатки сомнений и двинулась вперед.
Приблизившись к опушке леса, Настя ощутила холодок страха, пробежавший по спине, и невольно оглянулась. Все было тихо, лишь легкий ночной ветерок шелестел листвой, да монотонно жужжали сверчки. Теперь, когда ей предстояло ступить на лесную тропинку и пройти мимо деревьев, преграждающих путь к озеру, шаги Насти становились все более осторожными и нерешительными. Девушку не покидало жутковатое чувство, будто за ней кто-то следит, скрываясь за темной стеной зарослей. Потом сзади послышался легкий хруст веток, – и Настя, вскрикнув, оглянулась, но ничего не заметила. Она решила, что это был маленький зверек или ночная птица. И, словно в подтверждение этой догадки, глухо ухнул филин. Девушке безумно хотелось повернуть назад, но бросать начатое дело на полпути она не привыкла – тем более что уже через несколько шагов между деревьями блеснула в лунном свете гладь лесного озера. Настя сделала еще два шага – и теперь весь берег озера оказался у нее на виду. На прибрежном камне, прислонившись к стволу плакучей ивы, сидела женщина в белом одеянии; длинные волосы полностью закрывали ей лицо. В первую секунду Насте показалось, что эта нежить ей мерещится от страха, и девушка на миг зажмурила глаза; но, открыв их, опять отчетливо увидела призрачную фигуру. Первым порывом Насти было убежать без оглядки от зловещего озера, но усилием воли она заставила себя остановиться и мысленно произнесла: «Ты ведь для того сюда и пробралась, чтобы узнать правду, так не уходи же, не узнав».
Вытащив пистолет и направив его на белую фигуру, девушка срывающимся голосом крикнула:
– Эй, ты, злодей или злодейка! Открой лицо и назови свое имя, иначе застрелю!
Но «привидение» оставалось безмолвным и неподвижным, лишь ветер слегка шевелил его длинные волосы.
– Молчишь, убийца? – спросила Настя, стараясь громким голосом подбодрить саму себя. – Так вот тебе за Ольгу и Раину!
Девушка выстрелила и, как ей показалось, попала прямо в середину белой фигуры, но ни крика, ни падения тела за этим выстрелом не последовало. Отступив на шаг, Настя зацепилась головой за ветку, и шапка свалилась у нее с головы. А в следующий миг чьи-то крепкие руки схватили девушку сзади, а сбоку вынырнула из темных зарослей еще одна белая фигура, лицо которой скрывал колпак с прорезями для глаз. Ловким ударом выбив из Настиной руки пистолет, белая фигура сделала знак тому, кто держал Настю, и девушка краем глаза заметила блеснувшее в лунном свете лезвие ножа. Настя уже подумала, что смерть ее пришла, как вдруг откуда-то справа, со стороны леса, раздался громкий и знакомый ей голос:
– Отпустите девушку или стреляю! У меня двуствольное ружье, и я не промахнусь!
Тотчас неизвестные злодеи развернули Настю так, чтобы заслониться ею от охотника, и, набросив прямо ей на голову свои белые балахоны, бесшумно исчезли в зарослях. Вслед им прогремел выстрел.
Девушка, торопливо сдергивая с себя ткань, едва не запуталась в складках, а когда наконец глаза ее освободились от жутковатой пелены, она увидела прямо перед собой в призрачном свете луны гневное лицо Дениса Томского.
– Они… злодеи успели убежать?.. – спросила Настя заплетающимся языком.
– Какого черта вы притащились в лес, героиня безумная?! – воскликнул Денис, яростно сверкая глазами. – Вы хоть понимаете, что были на волосок от смерти?
– Да, понимаю… и очень благодарна вам, – Настя вдруг почувствовала, как дрожат ее руки и колени, и неожиданно для себя заплакала, вытирая слезы рукавом.
– Ну, полно уж вам, успокойтесь, – смягчился Денис, увидев ее тихую истерику. – Слава Богу, худшего не произошло.
Он вдруг шагнул к Насте, обнял ее за плечи и прижал ее голову к своей груди. Она даже почувствовала, как его рука осторожно гладит ей волосы. Настя устыдилась своей слабости и подумала, что Денис утешает ее из сострадания и в его глазах она выглядит заносчивой и самонадеянной дурочкой, которая не рассчитала своих жалких сил.
Отстранившись от него, Настя вытерла слезы, невольно всхлипнула и сказала:
– Какая досада, что я не видела их лиц. А вы тоже не разглядели?
– Конечно, нет. Злодеи ведь сразу же скрылись в темноте. Думаю также, что у них на лицах были маски. Свои белые наряды они предусмотрительно сбросили на вас, а попасть ночью в темные фигуры весьма нелегко. Так что, увы, мой выстрел пропал зря. Впрочем, как и ваш.
– Отчего же? – встрепенулась Настя. – Кажется, я попала в цель. Вот только… подозреваю, что эта женщина на берегу… уже была мертвой до моего выстрела. – Девушка опасливо оглянулась на белую фигуру возле ивы.
– Сейчас проверим, – сказал Томский и решительно направился к «призраку».
Настя пошла вслед за ним и, когда он сдернул белое покрывало, увидела, что под балахоном ничего нет, кроме широкой коряги, к верхушке которой были прилеплены нити и водоросли, изображавшие волосы.
– Видите, как все просто? – оглянулся на Настю Денис. – В лунном свете и деревяшку с травой можно принять за привидение. На то и был расчет убийц. Однако нам с вами надо поскорей отсюда выбираться. Мало ли какие ловушки может подготовить изощренный ум злодея.
– Да, конечно… только найду пистолет… Ага, вот он, в траве.
Они возвращались из леса, держа наготове свое оружие и зорко посматривая по сторонам. Наконец, оказавшись на дороге, ведущей в город, смогли немного отдышаться и расслабиться. Денис критическим взглядом осмотрел Настин костюм и с насмешкой спросил:
– Откуда такая склонность к маскараду? Можно подумать, что у вас петербургские привычки. Знаете, Елизавета Петровна и придворные дамы очень любят на балах переодеваться в мужское платье. Это модно.
– Не знаю, я в Петербурге не бывала, а сегодня так оделась для удобства.
– Кстати, мужской наряд вам к лицу. Впрочем, при такой стройной фигуре…
Денис вдруг обнял Настю за талию и слегка наклонился к ней. Девушка подумала, что он собирается ее поцеловать, и проворно отскочила в сторону, потому что никак не была готова к такому повороту событий.
– Чего вы испугались, дикарка? – Он рассмеялся. – Видит Бог, я не покушаюсь на вашу невинность. Просто хотел вас поддержать и поскорее довести до дома. Ведь вы же сейчас нуждаетесь в успокоительных каплях и хорошем отдыхе.
– Ничего, обойдусь без капель и без поддержки, – нервно передернув плечами, сказала Настя. – И знаете, Денис Андреевич… очень вас прошу, никому не говорите об этой моей вылазке. Особенно кузену и его жене, а то ведь они меня выбранят, да еще и матери напишут. Она женщина строгая, приедет и заберет меня отсюда, не даст и в спектакле сыграть.
Впервые Настя назвала Томского по имени; он это заметил и тотчас же откликнулся:
– Добро, Анастасия Михайловна, эту тайну я сохраню. А вы уверены, что никто другой не уследил вашего похода в лес?
– Нет, хотя… на опушке леса у меня мелькнула мысль, что кто – то смотрит мне в спину.
– Но как же вы решились на такую затею? Идти в лес одна, без спутников – это похоже на сумасшествие.
– Я договаривалась с Саввой и Тарасом. Мы должны были встретиться у большого дуба. Но они почему-то не пришли. А я, если уж соберусь что-то сделать, так не успокоюсь, пока не сделаю. Прыгаю, как в омут головой…
– Действительно… как в омут. – Денис быстро оглянулся. – Ну, все позади, мы уже в городе.
Некоторое время они шли молча, и Настя наслаждалась красотой тихой летней ночи и по-особому ощущала вкус жизни, едва не прерванной каких-то полчаса назад. В лунном сумраке каждый домик, каждое дерево, каждый плетень казались предметами из сказочного царства. Аромат ночной фиалки витал над дворами, легкой свежестью тянуло от пруда.
Насте почему-то хотелось, чтобы путь до городской усадьбы Боровичей был бесконечен. Она с досадой поймала себя на мысли, что ей нравится идти рядом с Томским.
– А почему вы оказались в лесу? – вдруг спросила она, чтобы прервать неловкое молчание.
– Хотел помочь Ване Шалыгину, – ответил он быстро. – Я же не могу позволить, чтобы какие-то злодеи перебили всех его актрис.
– И все только потому, что Иван Леонтьевич – ваш друг?
– А что вас удивляет?
– Странно, что такие разные люди, как вы и он, могут дружить.
– Разве вы можете судить обо мне, если совсем не знаете меня? – Он остановился и заглянул ей в глаза.
– Да, пожалуй… – Настя отвела взгляд. – Во всяком случае, сегодня вы показали себя благородным человеком.
– Не ждите, что я похвалю вас в ответ, – заявил Денис и свернул на улицу, где находился дом Боровичей. – Наверное, вы думали, что я буду восхищаться вашей необычайной смелостью? Да нисколько. Вы поступили очень глупо, рискуя своей жизнью. Притом же, помешали мне выследить и разоблачить злодеев. Хотя, возможно, без вас и они бы там не появились… – Он призадумался и замедлил шаг. – Черт, все так запутано… Над этой задачей придется поломать голову. Знаете, Настя, мне надо многое с вами обсудить… но сейчас не время и не место. Отложим все разговоры до завтра.
Он сам не заметил, как назвал ее «Настя», и ей почему-то понравилось такое простое обращение. Они уже стояли перед домом Боровичей, но никак не могли решиться сказать друг другу «до свидания». Денис бросил взгляд на запертые ворота, наглухо закрытые ставни и с удивлением спросил:
– Но как же вы попадете во двор незамеченной? Ведь придется стучать, кого-то будить.
– Ничего, я перелезу через плетень, здесь невысоко. Конечно, удобней было бы пробраться со стороны двора, но, раз уж мы пошли по улице…
– А как вы попадете в дом?
– У меня есть ключ от пристройки, а из нее можно пройти в комнаты, никто и не заметит. – Она посмотрела по сторонам и вдруг забеспокоилась: – А вы, Денис Андреевич? Где вы будете ночевать? Ведь усадьба вашей… тетушки далеко от города.
– Неужели вы приглашаете меня к себе? – усмехнулся Томский.
– К сожалению, не могу, это не мой дом, – сказала Настя, отводя глаза.
– Да я бы и не решился вас компрометировать, – с улыбкой заметил Денис. – Ничего, в городе у меня есть где переночевать.
Настя вспомнила, что вдова Томская снимает в центре Глухова дом у богатого казака Чобота. Воспоминание о фарфоровом личике Веры каждый раз вызывало у Насти приступ необъяснимого раздражения.
– Ну что ж, будем прощаться? – Денис протянул к ней руки, и Настя не стала жеманиться, ответила на рукопожатие своего спасителя, а он вдруг коснулся ее рук губами. – Сегодня мы стали почти побратимами, потому что вместе пережили опасность.
– Да… Спасибо вам еще раз, – с усилием произнесла Настя и, высвободив руки, шагнула к плетню.
Денис вдруг подошел к ней и, не спрашивая согласия, легко подсадил девушку к перекладине забора. Она торопливо перебралась на другую сторону, спрыгнула вниз и оглянулась. Томский стоял, опершись локтями о забор, и смотрел на Настю сверху вниз.
– Хотел убедиться, что вы не сломали ногу, – сказан он, словно оправдываясь. – Да, а еще попрошу вас ничего не говорить Ване Шалыгину. Зачем его волновать? И вообще, пусть сия ночная вылазка останется нашей с вами тайной. Даже казакам не следует говорить. Так будет лучше для всех. Вы согласны?
Она кивнула, пробормотала в ответ что-то невразумительное и, уже не оглядываясь, побежала к боковой пристройке, от которой у нее был ключ.
Эта ночь полнолуния завершилась для Насти так же бурно, как и началась. События, происшедшие с ней во внешнем мире, теперь причудливо преломлялись в ее сне и тревожили память в минуты бессонницы. До утра Настя плавала по бурному морю, падала в пропасти, уносилась от разбойников на необъезженном скакуне, взбиралась на высокие горы. И всюду рядом с ней был он – неведомый спутник, лицо которого она хотела и боялась узнать. Наконец, когда к утру пришло успокоение и девушка забылась в легкой полудреме, это лицо встало прямо у нее перед глазами, все приближаясь и завораживая пристальным взглядом. А потом она ощутила на своих губах его поцелуй, и по телу разлилась блаженная истома… Сквозь прикрытые веки пробивались лучи утреннего солнца, и Настя с сожалением подумала о том, что сон уже кончился, что опасно играть с явью и допускать в свое сердце пустую надежду.
Она поднялась с кровати и повертела головой из стороны в сторону, словно хотела стряхнуть остатки утренних грез. Но в памяти, как заноза, крепко держался один образ, от которого ей так хотелось уехать, уплыть, убежать. Если бы в эту минуту ей кто-то сказал, что она влюбилась в Дениса Томского, Настя решительно отбросила бы такое предположение, да еще и посмеялась бы над ним. Она и сама себе не хотела признаться, что ее чувство к Денису похоже на любовь. Это была благодарность, уважение, даже, может быть, восхищение, но только не любовь. А еще ей было приятно, что теперь у них с Денисом есть общая тайна.
К завтраку Настя вышла в столовую с затаенной робостью, опасаясь, что кто-то из домашних мог заметить ее ночные похождения. Однако все обошлось; ни Илья, ни Гликерия, ни, тем более, прислуга не сказали ни одного слова, которое бы свидетельствовало об их осведомленности. Зато разговор вдруг зашел о предмете, интересовавшем Настю, пожалуй, не меньше, чем жуткая тайна двойного убийства и покушения на ее собственную жизнь.
Началось с того, что Гликерия строго спросила подававшую блюда служанку:
– А почему ты, Мотря, вчера не прибралась в комнатах и не приготовила настойку для пана музыканта? Небось проболтала до ночи с подругами? – Повернувшись к Насте, она пояснила: – Господин Валлоне после вина совсем плохой, только наша настойка его и спасает. А эта лентяйка Мотря до вечера где-то хороводы водила.
– Простите, пани, я в церкви задержалась, – смиренно ответила Мотря. – Очень уж интересно было батюшку послушать, отца Викентия. А потом к нему еще этот приезжий пан пришел, который в Напрудном живет. Ну, такой молодой, гарный.
Напрудным называлось имение Томской, и Настя тут же навострила уши, слегка повернувшись к служанке.
– А при чем здесь этот молодой пан? – возмутилась Гликерия. – Если ты будешь часами засматриваться на всех приезжих господ, так наш дом скоро превратится в неубранный хлев.
– Да я не засматривалась, Бог с вами, – хихикнула Мотря, прикрываясь ладошкой. – Такие господа не про нашу честь. Пусть на него засматривается вдова из Напрудного. Я только послушала его разговор с попом. И Фрося тоже послушала, и Горпина.
– Разве уж такой интересный был разговор? – не удержалась от насмешливого вопроса Настя и тут же почувствовала, что краснеет.
– А то как же, панночка, интересный, – заявила Мотря, вытирая руки о фартук. – Вначале тот гарный русявый пан спрашивал батюшку про Юхима. Отец Викентий сказал, что не знает, где его служка подевался. А молодой пан продолжал и так, и этак выпытывать про Юхима. Ну, тогда отец Викентий не выдержал и говорит: «Не верю я, что Юхимка мог пойти на смертоубийство! А вы, господин хороший, чем бедного слабоумного человека обвинять, лучше на себя оборотитесь! Вот с тех пор, как вы приехали, так и убийства начались! А все потому, что вы и ваш друг Иван Галыгин потворствуете нечестивым игрищам и пробуждаете вокруг темные силы!» Так вот и сказал, я слою в слово запомнила! – важно кивнула Мотря с явной гордостью за собственную память. – А русявый пан стал насмешничать и говорить, что настоящий поп не должен верить во всякие языческие сказки. Ну, и еще что-то он говорил, я и не уразумела этаких слов. Потом ушел, а отец Викентий остался недовольный, что-то бурчал и даже не вышел к нам поговорить.
– Зато уж вы между собой, небось, наговорились всласть, – снисходительно усмехнулся Илья. – Приезжий господин был у попа каких-то пять минут, а вам, сплетницам, хватило разговоров на целый вечер.
– Добры мы с тобой слишком, Илюша, – вздохнула Гликерия. – Целый день занимаемся пением, готовимся достойно встретить гетмана, а слуги тем временем без строгого присмотра делают что хотят. Нет, чувствую, что придется вызывать в Глухов моего отца, чтобы поставил наш дом в надлежащее состояние.
Отец Гликерии, Харитон Заруцкий, даже после того, как его дочь вышла замуж за Илью, не переставал управлять имением: обязанности управляющего были ему по душе, он знал толк и в хозяйстве и в слугах.
Илья с женой продолжали обсуждать домашние дела, но Настя их уже не слушала, ее голова теперь была занята совсем другим. Выпад отца Викентия против Дениса Томского неприятно удивил Настю и дал ее мыслям неожиданное направление. Она вдруг вспомнила, что при первой встрече и сама посчитала Дениса человеком опасным, способным заманить и загубить любую девушку. Почему же потом все подобные подозрения разом развеялись для нее? Только потому, что Томский – давний знакомый Шалыгина? Но ведь простодушный Иван Леонтьевич мог не все знать о своем приятеле. А вдруг вчера вечером Денис только притворился, что пришел выслеживать преступников, а сам был с ними заодно? Но почему же тогда в последнюю минуту он спас ее от убийц? А может, она просто нравится ему как женщина, и он решил вначале соблазнить ее, а потом сделать то, что с предыдущими жертвами?.. Девушка потерла пальцами виски, отгоняя тягостные сомнения, но все-таки успела подумать и о другом: если Томский действительно причастен к убийствам, но не хотел трогать ее, Настю, то кого же тогда он вместе с сообщниками поджидал вчера у озера? Какую из молодых певуний или танцовщиц? А вдруг – Гликерию? Кто его разберет, этого столичного франта! Он приехал издалека. Как узнать, что у него на уме? Но почему, почему ей так хочется верить этому чужаку?.. Подняв глаза на беззаботно болтавшую Гликерию, Настя вдруг сказала:
– Раз уж здесь такое опасное место, так ты никуда не ходи одна. А уж как стемнеет – и подавно.
– Ну, обо мне можешь не беспокоиться, я и так осторожная, – отвечала Гликерия. – А вот ты, дорогая кузиночка, отличаешься легкомыслием и доверчивостью.
Настя не стала спорить, молча покинула столовую и на несколько минут задержалась в своей комнате. Следовало пойти к Савве и Тарасу и выяснить, что же с ними вчера произошло. А еще Насте хотелось сходить в церковь к отцу Викентию и расспросить его, почему он заподозрил Томского в причастности к убийствам. Пока она раздумывала, куда отправиться вначале, ее сомнения разрешились сами собой, потому что в дом к Боровичам постучались Савва с Тарасом и попросили у хозяев разрешения побеседовать с панной Криничной.
Настя притворила дверь своей комнаты, чтобы никто не слышал разговора, и, стараясь не повышать голоса, накинулась на казаков:
– Что же вы меня так подвели? Я на вас понадеялась, думала, вы серьезные люди…
– Простите, панночка, – вздохнул пристыженный Савва. – Мы и сами не знаем, как получилось. Выпили по одной лишь чарке – и свалились мертвым сном. Наверное, торговец-мошенник, дидько б его взял, что-то нам подсыпал в горилку…
– Какой торговец? – забеспокоилась Настя. – Когда он к вам приходил?
– А вчера под вечер. Продавал по дешевке добрую анисовку, вот мы и не удержались, купили у него бутыль. И выпили-то по ма-аленькой чарочке, только чтоб распробовать – и вот…
Настя задумалась, потом спросила:
– А каков из себя был этот торговец?
– Так обыкновенный, – пожал плечами Тарас. – Такой сгорбленный жидок, усы и борода седая, волосы седые торчат.
На голове камилавка. Вроде бы совсем старик.
– Ну а я его толком и не разглядел, потому как стал слабоват глазами, – вздохнул Савва. – Только запомнилось, что говорил он каким-то странным голосом, будто не своим. А теперь вот думаю, что нехристь хотел нас отравить.
– Что за чертовщина?.. – прошептала Настя. – Зачем какому-то торговцу вас травить? Или, может… А вы никому не проговорились, что идете со мной к озеру?
– Никому, панночка, вот вам крест, – заявил Савва, истово перекрестившись. – Мы и меж собой о том говорили только шепотом.
– А вы никогда раньше не видели того торговца?
– Никогда, – качнул головой Тарас. – Он ведь бродячий, не из наших краев.
– Эх, зарекался я что-то покупать у незнакомых, – вздохнул Савва, почесав затылок. – Правду говорят: «Дешева рыбка – погана юшка».
– Ладно, в следующий раз будете умней, – строго заметила Настя.
– А вы, панна… вы ходили в лес? – несмело поинтересовался старый казак.
– Не ходила и вам теперь не советую, – сказала девушка, отворачиваясь к окну. – Глупая была затея, я потом уже одумалась. Если какому-то пьянице привиделись белые фигуры, так нечего этому верить.
– И то правда, – обрадованно закивал Савва. – Я и сам не хотел идти, это вот Тарасик рвался…
– Ладно, закончим разговор, – прервала его Настя. – Об одном вас попрошу: никому ни слова о нашей затее. Обещаете?
Казаки поклялись молчать, и Настя их отпустила, велев идти к Ивану Леонтьевичу и помогать ему во всем, в чем смогут.
После ухода Саввы и Тараса она немного подумала о странном торговце, но ни к какому выводу не пришла и решила все-таки отправиться к отцу Викентию.
Настя, привыкшая все делать стремительно, тут же выскочила из дому и понеслась по улице, не оглядываясь. И когда навстречу ей из-за угла неожиданно вышел Денис, она чуть не столкнулась с ним нос к носу. Он удержал ее за плечи, и в этот момент их лица почти соприкоснулись.
– Добрый день, мадемуазель, куда вы так мчитесь? – спросил он шутливо.
Она отодвинулась от него и холодноватым тоном ответила:
– Добрый день, сударь, я иду молиться за то, чтобы Господь вразумил грешников покаяться.
– О! Похвальное решение. А можно мне пойти с вами?
– Ну, если хотите встретиться с нашим отцом Викентием… – пожала плечами Настя, искоса наблюдая за лицом собеседника.
– Нет, совсем не имею желания встречаться с этим глупым попом, – откровенно признался Денис. – Но я хочу составить вам компанию, потому что мне надо с вами поговорить.
– О чем поговорить? – быстро спросила Настя.
– А разве то, что произошло вчера, можно оставить просто так, без объяснений? По-моему, нам с вами надо очень многое обсудить. Я ведь для того и направлялся в ваш дом, а тут вдруг вы сами вышли мне навстречу…
Настя подумала, что совсем нежелательно беседовать с Денисом в доме Боровичей, где их могут подслушать любопытные служанки, и сразу предложила:
– Давайте поговорим не в доме брата, а где-нибудь в ином месте. Хотя бы в гетманском парке.
– Но там начнется суета, появится дворецкий, Иван Леонтьевич с актерами и другие… Если же мы с вами уединимся на какой-нибудь скамейке в укромном уголке, то это может вас… гм, скомпрометировать. А потому я предлагаю другую вариацию. Тут рядом есть модный магазин мадам Шато и при нем – кофейня. Место вполне приличное, и, я думаю, никто не обвинит вас в нескромности, если вы там немного посидите за чашкой кофе.
Магазин с кофейней действительно был самым изящным заведением в Глухове. Основанный обрусевшим французом Полем Шатонефом, который прибыл сюда еще в первой свите гетмана, магазин и теперь процветал, снабжая богатых горожанок модными вещами. Два года назад месье Поль почил в бозе, и все дела взяла в свои руки его расторопная жена, которая была француженкой лишь наполовину. С тех пор магазин и кофейню горожане стали для краткости именовать «Мадам Шато».
Взойдя на низенькое крыльцо, Денис учтиво распахнул перед Настей стеклянную дверь модного заведения. Прямо располагался открытый вход в кофейню, направо – дверь в магазин. Появившись на пороге, Настя с Денисом не встретили хозяйку, которая в этот момент в магазине расхваливала покупателям новый товар. Настя еще ни разу сюда не заходила и с интересом огляделась вокруг. В кофейне было чисто, уютно; столики, застеленные вышитыми скатертями, и высокая буфетная стойка выглядели весьма элегантно и ничем не напоминали провинциальный трактир. Народу в этот утренний час почти не было, лишь два купца беседовали в углу, попивая легкое токайское. К Насте и Денису подлетел расторопный молодой буфетчик, стал предлагать закуски, но посетители заказали только кофе. Купцы с интересом оглянулись на молодую пару; Настя была им знакома, да и о Томском они уже, вероятно, слышали.
– Давайте не будем затягивать нашу беседу, – сказала Настя вполголоса. – А то уже через полчаса весь город узнает, что я сюда заходила.
– Странно, что такая девушка, как вы, боится злых языков, – улыбнулся Денис. – Ну да ладно, постараюсь быть кратким. Так вот, сударыня, ваш вчерашний поступок можно назвать безумным, и вы, конечно, заслуживаете порки, как какой-нибудь непослушный школяр или бурсак.
