Текст книги "Чужой клад"
Автор книги: Александра Девиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)
Глава пятая
Беседка искушений
Возвращение из Криничек в Лучистое было окрашено для Полины в самые радужные и волнующие тона, а все ее мысли занимала предстоящая встреча с Киприаном. Но девушка старалась не показывать своего приподнятого настроения, потому что Анастасии Михайловне, напротив, было грустно покидать родные места, где когда-то прошли ее детство и юность. Вообще же за время поездки имя Киприана ни разу не всплыло в разговорах бабушки с внучкой. Анастасия Михайловна вела себя так, будто соседа Худоярского не существовало в их жизни: сама не вспоминала о нем и даже, не проявляя естественного женского любопытства, не задавала Полине вопросов, которые могли бы навести на разговор о Киприане. Девушка предположила, что Анастасия Михайловна, обходя молчанием щекотливую тему, надеется, что внучка за время разлуки призабудет свое увлечение как нечто краткое и несерьезное. Сама же Полина не решалась первой заговорить о Киприане. Так и получилось, что ни в Криничках, ни по дороге домой не было упомянуто вслух то, что более всего волновало Полину.
Дорога шла через редколесье, и девушка, рассеянно поглядывая на проплывавшие мимо деревья и отвлекаясь от мыслей о Худоярском, старательно вспоминала свое пребывание в Криничках. По приезде туда Анастасия Михайловна и Полина застали в доме радостную суету: неделю назад жена Владимира Денисовича Саломея Ивановна разрешилась от бремени, родив здорового, крепенького мальчика. Полина пришла в полный восторг от двухлетней сестрички и крошечного братика, а бабушка не могла без слез умиления смотреть на младшеньких внуков. Да и дядя Владимир, суровый и уже немолодой полковник, растроганно улыбался при виде своих прелестных малышей. Владимир Денисович, хоть и вел теперь размеренную жизнь уездного помещика, но в душе оставался боевым офицером и отслеживал все военные кампании, перечитывая газеты и отмечая места баталий на картах. Прошлогоднее поражение союзных войск под Аустерлицем[29]29
Битва под Аустерлицем, в которой войска третьей коалиции (Австрия, Россия, Англия) потерпели поражение от наполеоновской армии, произошла 2 декабря 1805 года.
[Закрыть] он переживал так, словно мог бы его предотвратить, если бы лично участвовал в битве. Полину искренне трогал старый вояка, сведущий в ратных делах, но чудаковатый и даже немного беспомощный в мирной жизни.
– Трудно, наверное, человеку военному превратиться в уездного помещика, – сказала она, вспоминая дядю.
– Да, – со вздохом откликнулась Анастасия Михайловна. – Часто бывает так: кто в бою смел, тому в быту не хватает ни опыта, ни терпения. Мой старшенький всю жизнь провел на службе, не научился за женщинами ухаживать, вот и получилось: вояка бравый окручен бабой лукавой. Его Солоха хоть и малограмотна, зато весьма хитра.
– Бабушка, да ты просто предубеждена против Саломеи Ивановны, – сказала благодушно настроенная Полина. – Ты же сама хвалила ее за то, что она женщина хозяйственная, домовитая. Или ты считаешь этот брак мезальянсом потому, что твоя невестка – дочь мелкого купца?
– Не купца, а мещанина.
– Что за сословные предрассудки, бабушка? Ты же вольтерьянка!
– Дело тут не в сословии. Не то плохо, что она мещанского рода, а то, что душа у нее мещанская и выше подняться не хочет. Скорее мужа до своего уровня опустит. Замечала ты, как она на слуг покрикивает, как крепостных селян в три погибели гнет? Будто невесть какая барыня родовитая, а не точка простого лавочника. Я с людьми так не обращалась, да и сейчас, в старости, не самодурствую. А люди-то в наших краях, особенно пожилые, помнят то время, когда там крепостного права еще не было, вот им и обидно, что теперь их стали бить и продавать, как скотину.
– Ну, Саломея Ивановна вроде пока их не бьет и не продает, она же не Салтычиха какая-нибудь. А что груба и криклива – так ведь и дядя бывает грубоват, да и шутит иногда по-солдафонски. Наверное, у отставных полковников такие порядки в доме – дело привычное. И жены им такие подходят. Зато Саломея Ивановна родила ему двух замечательных деток.
– Это правда, – не удержалась от улыбки Анастасия Михайловна. – За деток ей спасибо, детки славные. А Владимир, я знаю, особенно будет возиться с сынком, обучать его всяким ратным премудростям. Раньше, бывало, с Ваней, сыном нашего соседа Федора Паскевича, все беседовал о военных баталиях, да так, что мальчик прямо заслушивался. И вот ведь какое совпадение – стал Иван Паскевич видным офицером, уже и отличился в турецкую кампанию. Ну а теперь Владимир будет собственного сына воспитывать, готовить в полководцы.
– Немало славных людей вышло из-под Полтавы, – улыбнулась Полина и поцеловала Анастасию Михайловну. – Но лучше всех – моя бабушка!
– Что-то ты нынче больно весела и ласкова, – шутливо погрозила пальцем Анастасия Михайловна. – С чего бы это? Радуешься, что мы возвращаемся домой? Какая же особая радость ждет тебя в нашей деревне?
Впервые за время поездки бабушка намекнула внучке на ее сердечное увлечение, но Полина сделала вид, что не поняла ее намека, и ответила беспечным тоном:
– Просто радуюсь нашему благополучному путешествию и хорошей погоде. Да и когда радоваться, как не в восемнадцать лет?
– Тоже верно. В юности душа всегда ждет каких-то радостных событий. А только не спеши эти события приближать, не рвись им навстречу. Если это судьба – то сама к тебе придет.
– Я тоже так думаю.
Коляска мерно покачивалась, и Анастасия Михайловна задремала, откинувшись на подушки. Полина тоже прикрыла глаза, но радостное возбуждение не давало ей погрузиться в дремоту. Она вспомнила о том, что Киприан собирался к их приезду обустроить свой дом. «Интересно, успел? – подумала она. – Вряд ли. Но это не так уж важно».
Коляску подбросило на ухабе, и Полина, открыв глаза, посмотрела вокруг. Дорога теперь шла через живописную холмистую равнину, поросшую лиственными рощицами и прорезанную неширокой извилистой рекой. Красивый пейзаж был слегка подпорчен видом убогой деревеньки с покосившимися темными избами. Увидев, что бабушка тоже открыла глаза и осматривает местность, Полина заметила:
– А хаты-мазанки в Криничках мне нравятся больше этих изб, потому что светлые.
– Здесь леса много, вот и строят из бревен, а бревна темнеют. К тому же в этой деревеньке барин нерадивый, а управляющий – выжига и вор.
– Да, Кринички – премилая деревня, и этот курган Кривая могила его украшает. Наверное, он был еще живописней до того, как его раскопали.
– Да уж, раскопали… Думали много золота там найти, а его совсем мало оказалось. Видно, еще древние грабители постарались.
– Но даже то золото, что нашли, вы с дедушкой передали в Академию?
– Да, потому что оно имело ценность более историческую, нежели денежную.
– Знаешь, бабушка, я вот подумала: жаль, что мало таких справедливых и просвещенных помещиков, как ты. Большинство – как вот тот, хозяин несчастной деревеньки. – Полина оглянулась на убогие хижины.
– И с чего это ты вдруг стала обращать внимание на крестьянские избы? Это же по хозяйственной части, которая тебя не интересует.
– Не смейся надо мной, бабушка. Просто я вдруг подумала: а ведь это опасно, когда одни люди живут во много крат хуже, чем другие. Это для всех опасно – и для богатых, и для бедных.
– Верно. Из-за того и войны начинаются, что на всех не хватает хорошей жизни. Вон, во Франции, скольким людям головы срубили.
– А возможно ли такое справедливое устройство, чтобы все были довольны?
– Вряд ли. Всегда найдутся люди, которые хотят всего иметь больше других. И не только богатства, но и власти над чужими душами и умами.
Полине вдруг пришло в голову, что бабушка опять намекает на Киприана. «А я бы, может, добровольно отдала любимому человеку власть над моей душой», – подумала девушка и, поглядев куда-то вдаль затуманенным взором, улыбнулась своим мыслям.
В имение прибыли вечером, когда солнце уже склонялось к западу, подсвечивая огненными лучами набегавшие с востока тучи, что предвещали дождь и, возможно, ночную грозу. Июль в этом году был не такой жаркий, как обычно, и частые дожди обещали хороший урожай. Именно о видах на урожай и заговорил первым делом управляющий, встретив хозяйку с внучкой. Вообще же вся дворня была рада возвращению барыни, за которой давно укоренилась слава женщины толковой и справедливой.
Полина знала, что, едва отдохнув и выспавшись после дороги, Анастасия Михайловна завтра с самого утра погрузится в хозяйственные заботы, и девушку это вполне устраивало, потому что сама она предполагала провести завтрашний день по собственному усмотрению, избежав бабушкиного присмотра.
Предаваясь своим мыслям и мечтаниям, Полина почти до полуночи тревожно маялась без сна. Где-то вдали слышались раскаты грома, но гроза прошла стороной, и только дождь, освежающий и несильный, мерно застучал по крышам, и, убаюканная этими звуками, девушка наконец уснула.
Утро после дождливой ночи выдалось ясным, солнечным и при этом не предвещавшим утомительного летнего зноя. Самоцветы росы сверкали на буйной зелени, редкие облачка легкими перьями белели в голубом небе.
Настроение у Полины с утра было почти боевое, и нарядная ясность погоды только укрепляла девушку в принятом решении – непременно выехать из дому, да так, чтобы проехать недалеко от Худояровки, да чтобы как можно большее число окрестных жителей увидело, что барышня Ромина уже вернулась в Лучистое.
Как и предполагала Полина, бабушка с самого утра занялась хозяйственными хлопотами и даже не заметила, как внучка собралась на прогулку, велев оседлать Фанни. Впрочем, когда Полина уже была в седле, Анастасия Михайловна все-таки увидела ее с крыльца и крикнула вдогонку:
– Куда ты собралась?
– Поеду навестить Наташу, – ответила Полина, стараясь казаться веселой и беспечной.
– Наташу? – удивилась бабушка. – Да ведь она уже, наверное, уехала из деревни!
– Ничего, может, я ее еще застану!
И, не слушая дальнейших возражений Анастасии Михайловны, Полина умчалась со двора.
Она не обманывала бабушку: ее путь действительно лежал в имение Шубиных, хотя она и сделала небольшой круг, чтобы проехать поближе к Худояровке. С холма она окинула взглядом усадьбу Киприана и даже заметила фигурки людей во дворе, но издали не могла их разглядеть. Постояв немного на видном месте в тайной надежде быть кем-то замеченной, девушка отправилась дальше. И, едва она повернула на широкую дорогу, как услышала откуда-то со стороны почтительное приветствие:
– Здравия желаем, барышня.
Оглянувшись, Полина увидела, что возле купы придорожных деревьев стоит Федот, кучер Киприана. Девушку даже обрадовала такая встреча, и она с милостивой улыбкой кивнула Федоту, который тут же поинтересовался:
– Не к нам ли в гости изволите?
Полине такой вопрос в устах мужика показался довольно бесцеремонным, и в другой раз она бы, наверное, одернула кучера, но сегодня ее настроение было слишком благодушным, чтобы возмущаться.
– Нет, я еду навестить Шубиных, – ответила она спокойно и, отвернувшись от собеседника, пустила лошадь вскачь по дороге.
Теперь Полина была почти уверена, что Киприан сегодня же узнает о ее возвращении в Лучистое. Она радовалась, что все получилось так удачно и ей не надо искать способ сообщить о себе Киприану; теперь оставалось только ждать его скорого визита.
В усадьбу Шубиных Полина приехала оживленная и раскрасневшаяся от быстрой скачки. Как она и предполагала, Наташи уже не было в имении; впрочем, Полина и не рассчитывала на общество подруги; встреча с Наташей была лишь предлогом, чтобы выехать из дому.
Зато старики Шубины весьма радушно и приветливо встретили подругу своей внучки. Тут же, не принимая возражений, Полину усадили за стол, стали потчевать знаменитыми на всю округу пирогами и расспрашивать о поездке к дяде. Полина, в свою очередь, спрашивала о Наташе, хвалила угощение и усадьбу хозяев. Разговор с Шубиными был ей мало интересен, но правила вежливости заставляли ее делать вид, что она приехала сюда не ради самой поездки, а чтобы пообщаться с любезными Иваном Александровичем и Антониной Макаровной.
Она уже подумывала о том, как бы поделикатней прервать слишком уж словоохотливых хозяев и откланяться, как вдруг в разговоре прозвучало имя, заставившее ее внутренне насторожиться. Речь как раз зашла о соседях, и Антонина Макаровна сказала:
– Мы с Иваном Александровичем люди гостеприимные, нас повсюду знают, все соседи к нам любят ездить, даже покойный Яков Валерьяныч, уж на что был угрюм, а и то иногда приезжал. А вот племянник его Киприан Ульянович только один раз и побывал – на том балу, где вы с ним танцевали. По-моему, он весьма странный молодой человек. Вроде бы и нелюдимым его не назовешь, но вместе с тем… наверное, он заносчив.
– Да полно тебе, матушка, выдумывать, – возразил Шубин. – Может, просто некогда ему ездить с визитами, делами занят.
– Это какими же делами? – вскинула голову Антонина Макаровна. – Дом и усадьбу он не обихаживает, как было все запущено, таки осталось. Впрочем, подробностей не знаю, мы у него не бывали, он нас к себе не приглашал, как и других соседей. Хотя, говорят, какое-то общество у него иногда собирается.
– Кто ж это говорит, если никто из соседей у него не бывал? – уточнил Иван Александрович.
– Господа не бывали, а слуги между собой общаются, – наставительным тоном пояснила ему супруга. – Худояровка – не какая-то закрытая крепость, чтобы хозяева жили в ней совсем уж тайно. Даже вот стало известно, что Киприан Худоярский женат, хотя со своей женой он пока никого не знакомил. По всему видать, что жить в Худояровке он не собирается, продаст родовое поместье – и укатит в столицу.
– Не понимаю, что хорошего в этом столичном житье, одна суета, – заявил Иван Александрович. – Наши дворяне думают, что только столичный блеск может приблизить их к просвещенной Европе. А какой-нибудь английский джентльмен, ведущий свой род чуть ли не от Вильгельма Завоевателя, живет себе в своем поместье, занимается хозяйством, выезжает на охоту, по вечерам беседует с гостями у камина, да и вообще – ведет жизнь спокойную, упорядоченную, без суеты. Потому что у англичан есть такая великая вещь, как традиции! – И помещик-англоман назидательно поднял указательный палец.
– Право, друг мой, ты уж слишком идеализируешь британцев, – возразила ему супруга.
Разговор окончательно перешел с Киприана на другие темы, но теперь Полина совсем ничего не слушала, а только вежливо кивала и натянуто улыбалась. Душа ее была охвачена бурей растерянности и смятения.
Полине нестерпимо хотелось расспросить Шубиных, откуда, от кого им стало известно о женитьбе Киприана и не могут ли такие сведения быть простой сплетней, но она вынуждена была сдерживаться и не подавать виду, как болезненно взволновали ее вскользь брошенные слова.
Наконец, будучи уже не в силах слушать и поддерживать неинтересные ей разговоры, Полина под предлогом выполнить какое-то бабушкино поручение распрощалась с хозяевами и поспешила покинуть гостеприимный дом.
Едва выехав на дорогу, она пустила лошадь в галоп, словно быстрая скачка могла охладить ее пылающее лицо и накаленные до предела чувства. Гнев, обида, разочарование в ее душе ежесекундно сменялись отчаянной надеждой и нетерпеливым желанием поскорей узнать всю правду.
Она не помнила, как оказалась совсем недалеко от Худояровки, – словно неведомая сила сама собой влекла ее к роковому поместью. И лишь услышав за спиной знакомый голос, она опомнилась и осознала, что находится возле того самого места, где когда-то неловко спрыгнула с лошади и познакомилась с новым соседом. Теперь же Полина крепко сидела в седле и, судорожно сжимая поводья, не спешила оглянуться на столь волнующий и опасный для нее голос Киприана.
И тут Худоярский, который тоже был верхом, подъехал поближе и, остановившись лицом к Полине, с игривым удивлением спросил:
– После долгой разлуки ты меня не узнала?
– Отчего же? Не узнать вас невозможно, – сдержанно ответила она, отводя взгляд.
– Что за строгий тон? До отъезда мы ведь, кажется, были уже на «ты»? Что изменилось за это время? Или бабушка нашла тебе солидного жениха и ты теперь сторонишься такого бедного соседа, как я? Да, признаться, этого я и опасался.
Он смотрел на нее в упор, а Полина не могла взглянуть в его смеющиеся глаза и чувствовала себя неловкой провинциальной дурой. Наконец она пересилила свою растерянность и, стараясь казаться спокойной, проговорила:
– Странные у вас опасения. Не все ли вам равно, есть у меня жених или нет? Ведь вы сами, кажется, человек женатый.
Его веселый тон мгновенно улетучился, лицо помрачнело, и он со вздохом пробормотал:
– Вот оно что… Сплетники уже разболтали. А я-то надеялся на радостную встречу. Когда Федот доложил мне, что ты уже приехала, я поспешил перехватить тебя по дороге…
– И совершенно напрасно! Вам следует сидеть дома подле своей жены! – с вызовом заявила Полина.
– Ну, зачем так жестоко? Ты ведь ничего не знаешь! – В его голосе послышались нотки отчаяния.
– А что я должна знать? – спросила она, невольно смягчаясь и чувствуя, как в глубине души теплой волной всколыхнулась надежда.
– Ты очень многое должна узнать, чтобы понять меня! Но этого не расскажешь вот так, на ходу. Пойдем в беседку, там никто не помешает нам поговорить.
– В какую беседку?
– У меня в саду. Я обновил тут одно заброшенное сооружение, когда начал заниматься поместьем.
Полина наконец взглянула ему в глаза – и уже не могла противиться влекущей силе его взгляда. Она и не заметила, как оказалась в худояровском саду. Киприан помог ей спешиться и отдал лошадей неизвестно откуда появившемуся Федоту.
Полина даже не сопротивлялась, когда Киприан взял ее под руку и повел к беседке, окруженной пышными деревьями и кустарниками. Место здесь было укромное, так что беседка едва просматривалась с одной стороны. Внутреннее убранство садового павильона оказалось столь милым и уютным, что напомнило Полине будуар или даже спальню. Особенно смутило девушку наличие кушетки, застланной шелковым покрывалом. Киприан осторожно подтолкнул Полину к этой кушетке, но девушка отдернула руку, села на скамейку у противоположной стены и тут же потребовала:
– Говорите все, что хотели мне сказать! И не тяните время. Я не намерена здесь долго оставаться.
– Но, может быть, сначала что-нибудь выпьем? Ведь ты у меня в гостях, дорогая…
Он сказал это вкрадчивым голосом и указал на столик, где стояли сосуды с напитками и вазы со сластями. Полина сделала протестующий жест, но все-таки выпила предложенного Киприаном вина. Терпко-сладкий напиток подействовал на нее почти мгновенно, и девушка ощутила, как настороженность в ней сменяется каким-то расслабляющим и приятным томлением.
А Киприан, не сводивший с Полины внимательного взгляда, после нескольких секунд молчания заговорил тихим и печальным голосом:
– Я должен был рассказать тебе все до того, как ты это узнаешь от сплетников в перевранном виде. Но я не решался, не хотел до времени омрачать наши отношения…
– Вы боялись рассказать мне, что женаты? – с усмешкой спросила Полина и рассеянно откинулась на спинку скамьи.
– Да, боялся! Боялся тебя потерять, охладить твои чувства.
– Но это был нелепый обман. В народе говорят: «Шила в мешке не утаишь». Правда рано или поздно вылезет наружу. Итак, вы женаты?
– Не «вы», а «ты», – поправил он ее. – Да, есть женщина, на которой меня некогда женили обманом. Ее отец и брат были бесчестными людьми, они напоили меня, обыграли в карты… Но я не буду вдаваться в подробности, эти двое уже и так наказаны судьбой, их нет в живых. Но наказан и я. Наказан тем, что узы брака связали меня с женщиной глубоко безнравственной, некрасивой внешне и совершенной дурой, которая к тому же намного старше меня. Я имел несчастье прожить рядом с нею целых два года, и это были самые ужасные годы в моей жизни. Потом, когда она стала проявлять признаки безумия, я сбежал от нее и готов был покончить с собой, – но тут судьба избавила меня от власти ее опасных родственников, и я мог позволить себе хотя бы видимость свободной жизни вдали от своей безобразной фурии. А недавно я узнал, что она смертельно больна и ей недолго осталось жить. Именно поэтому я решил пока не посвящать тебя в подробности моей несчастной жизни, а дождаться того часа, когда буду окончательно свободен. Но, увы, не удалось… Лакейские слухи опередили меня, и теперь в твоих глазах я выгляжу подлецом. Прости меня, дорогая, единственно любимая!..
Киприан внезапно бросился перед девушкой на колени и стал целовать ей руки, не отрывая своего завораживающего взгляда от ее растерянных глаз. Полина сделала слабую попытку освободиться и пробормотала:
– Но ведь ты обманывал меня все это время… ставил под угрозу мою репутацию, мое доброе имя…
– «Репутация»! «Доброе имя»! Разве это так важно, когда речь идет о чувствах? Я люблю тебя, а со своей женой я глубоко несчастен!
– Но ведь это грех, вы с ней обвенчаны перед Богом…
– Бог простит грех, совершенный ради любви! – воскликнул Киприан и, схватив Полину в объятия, рывком перенес ее со скамьи на кушетку.
Она уперлась руками ему в грудь, но он развел ее руки в стороны и, навалившись сверху, стал пылко целовать девушку в губы, щеки и шею.
– Что ты делаешь?.. – прошептала она испуганно. – Ты хочешь соблазнить меня прямо здесь, сейчас…
– Я хочу доказательств твоей любви! Я так долго страдал! Жизнь моя безрадостна. Неужели ты хочешь лишить меня последней надежды? Я не могу больше терпеть, ведь я же мужчина!
– Но я девушка, я…
– Знаю, знаю, любимая, ты чиста, как ангел. Но именно это и привлекает меня к тебе. Чего ты боишься? Моя постылая супруга скоро умрет, и тогда мы с тобою сможем обвенчаться. Ты будешь моей женой по закону, а пока будь моей возлюбленной. Или ты так холодна и бездушна, что оттолкнешь меня, когда я схожу с ума? Неужели у тебя нет сердца? Нет, я не верю, что ты из тех расчетливых девиц, которые только и мечтают выгодно выйти замуж и не способны ничем пожертвовать ради любви. Если сейчас ты откажешься от меня, я упаду в бездну отчаяния, я загублю, проиграю, пропью свою жизнь! Только твоя любовь может меня спасти!
Во время этих страстных уговоров Киприан не переставал целовать Полину, и ее сопротивление постепенно ослабевало. Он незаметно развязал ей шнуровку на корсете, и скоро обнаженная грудь девушки была во власти его нетерпеливых рук и губ. Что происходило дальше, Полина смутно понимала и опомнилась лишь в тот момент, когда боль от потери девственности заставила ее вскрикнуть и широко открыть глаза. Но Киприан тут же заглушил эту боль новыми ласками и поцелуями.
Когда наконец сознание Полины полностью прояснилось, она увидела, что лежит почти раздетая рядом с Киприаном, который, опершись на локоть, смотрит на нее загадочным взглядом из-под полуприкрытых век. В фигурных окнах беседки колыхалась густая листва, подсвеченная вечерним солнцем, и казалось, будто эти яркие блики лукаво подмигивают любовникам.
Девушка поняла, что произошло нечто судьбоносное и непоправимое и отныне в ее жизни все пойдет по-иному. Теперь есть узы, которые неразрывно связали ее с Киприаном, и она уже не должна думать ни о грехе, ни о позоре, а только лишь о том, чтобы сохранить навечно его любовь.
Словно почувствовав ее настроение, Киприан обнял Полину и прошептал:
– Теперь мы с тобой любовники, невенчанные супруги. Ты принадлежишь мне своим юным телом, но имею ли я власть над твоей душой?
– Если б не имел, то я бы сейчас не была с тобой, – вздохнула Полина.
– Тогда скажи, что любишь меня! – потребовал он.
– Люблю тебя! Хотя сегодня я, наверное, проявила непростительную слабость. Но ты ведь не перестанешь меня из-за этого уважать?
– Конечно нет, моя глупая девочка! – рассмеялся он. – Теперь я счастлив: ты доказала мне свою любовь. Ты ведь придешь ко мне завтра? Пусть эта беседка будет местом наших встреч.
– Странная беседка… – пробормотала Полина. – В ней все устроено как будто нарочно для искушений и соблазнов.
– Я строил ее, думая о тебе.
– Но мы не должны встречаться, пока жива твоя жена. Нас может кто-нибудь увидеть, и тогда…
– О, не бойся, здесь нас никто не увидит!
– Но твои слуги…
– Слуг я удалю из поместья, оставлю лишь двух-трех самых преданных, которые не болтают.
– Но если о наших встречах узнает моя бабушка…
– Она узнает о них лишь после того, как умрет моя жена и мы с тобой обвенчаемся. А до этого сохраним все в тайне, чтобы не волновать твою бабушку.
– А что мне сказать ей, когда она узнает от соседей, что ты женат? Она ведь обязательно заведет со мной разговор об этом. Надо ли признаваться, что мне известна правда о твоей несчастной женитьбе?
– Я думаю, не стоит. Лучше скажи, что ты после приезда даже не виделась со мной и тебя все эти сплетни вовсе не интересуют. Избегай разговоров обо мне. Так будет спокойней.
– Да, пожалуй. Но, кажется, мне пора возвращаться домой…
Полина вдруг испугалась, что в беседку может кто-нибудь заглянуть, и, вскочив с кушетки, стала поспешно одеваться. Киприан неторопливо поднялся вслед за ней, привел в порядок свой костюм и хозяйским жестом привлек к себе уже одетую, но еще растрепанную и неловкую от волнения Полину.
– Пусти меня, мне надо спешить, – прошептала она, высвобождаясь из его объятий.
Сделав два шага в сторону, Полина почувствовала слабость во всем теле и села на скамью. Киприан, коснувшись ее груди, заметил:
– Думаю, тебе не следует сейчас ехать верхом, вернешься домой в коляске. Федот тебя довезет. Бабушке скажешь, что твоя лошадь понесла, ты упала, а Федот случайно оказался рядом.
– Но бабушке покажется странным, что я вдруг очутилась возле Худояровки. Она может догадаться, что это неспроста.
– А ты не говори, что твое падение случилось возле Худояровки. Скажешь, что ты возвращалась от Шубиных, а Федот ехал по дороге с почты. И он был один, так что со мной это приключение не связано. Вот как следует доложить твоей бабушке.
– Да, наверное, это прозвучит правдоподобно, хотя бабушка все равно что-нибудь заподозрит…
– Не беда, скоро ее подозрения развеются. А Федот – он самый надежный из моих людей, служил еще моему батюшке. Он ничего никому не скажет. Кстати, связь будем держать тоже через него. Во время твоих прогулок он словно случайно будет попадаться тебе навстречу, чтобы передавать записки от меня.
Полина молча кивнула, соглашаясь, хотя в душе ее оставался горький осадок сомнения. Пойдя навстречу своей любви и уступив страстным домогательствам Киприана, она почему-то не чувствовала себя счастливой и не была уверена, что поступила правильно, а необходимость лгать бабушке и вовсе ее удручала. Впрочем, чувства Полины пребывали в таком смятении, что разобраться в них сейчас было совершенно невозможно.
Она попрощалась с Киприаном сдержанно и даже слегка торопливо, потому что все ее мысли были уже о том, как скрыть от бабушки свершившуюся перемену в своей женской судьбе.
Киприан дал Федоту указание отвезти барышню в Лучистое и сразу же возвращаться домой. В присутствии кучера он ни словом, ни жестом не намекнул на свою близость с Полиной и тем избавил ее от ощущения неловкости.
По дороге из Худояровки в Лучистое Федот, к облегчению Полины, молчал и ни разу не бросил на нее любопытного взгляда. Правда, в какой-то момент у нее все же мелькнула мысль о том, что подчеркнутая деликатность кучера как раз может быть свидетельством его хорошей осведомленности об амурных делах своего барина.
Бабушка встретила внучку во дворе, куда вышла, увидев из окна подъехавшую коляску. Заметив, что в коляске нет никого, кроме Полины и кучера, Анастасия Михайловна подумала, что это Шубины предоставили Полине свой экипаж, чтобы она не возвращалась верхом. Впрочем, бабушка быстро догадалась, что коляска не шубинская, но возницу не успела толком разглядеть, потому что, едва высадив барышню, он тут же уехал. Полина поспешила объяснить:
– На обратном пути Фанни понесла, и я не удержалась и вылетела из седла. Хорошо, хоть успела высвободить ноги из стремян, да и упала прямо в копну сена, так что почти не ударилась. Фанни потом остановилась, успокоилась, но ехать домой верхом мне уже показалось опасно. Еще повезло, что по дороге как раз возвращался с почты соседский кучер, так он и с лошадью мне помог управиться, и довез меня до дома в коляске.
– Это, кажется, коляска Худоярского и его кучер? – кивнула вслед отъехавшему экипажу Анастасия Михайловна. – Странное совпадение.
– Бабушка, да я даже толком не разглядела ни коляску, ни возницу, так была напугана, – пробормотала Полина, скрывая смущение.
– И с чего бы это Фанни вдруг понесла? – удивилась Анастасия Михайловна. – Она же всегда была спокойной, да и сейчас не выглядит испуганной.
– Но, может быть, она просто отвыкла от седока, все-таки я больше двух месяцев отсутствовала, – поспешила высказать предположение Полина.
Пришел конюх Ермолай, стал оглядывать кобылу; тут же рядом с ним появились два добровольных советчика из дворовых людей.
Полина, желавшая поскорее остаться в одиночестве, устремилась к дому. Бабушка пошла следом и обратила внимание на нетвердую походку внучки.
– Да, видно, ты и вправду упала с лошади, – пробормотала она, войдя вместе с Полиной в комнату. – Уж больно у тебя вид какой-то… неловкий. Наверное, ушиблась?
– Так, пустяки, просто испугалась, – ответила Полина с вымученной улыбкой. – Отдохну, посплю, до завтра все пройдет.
– Ну а как там у Шубиных? Наташу застала?
– Увы, нет, она уже уехала. Но я очень мило поболтала с Иваном Александровичем и Антониной Макаровной, они угостили меня своими знаменитыми пирогами.
– Долго же ты у них задержалась. Неужели так интересно было общаться со стариками?
– Почему же нет? Они очень приятные люди. И потом, я медленно ехала, любовалась окрестностями, я ведь соскучилась по родным местам.
– Больше никого из соседей не видела?
– Нет, никого. Если, конечно, не считать худояровского кучера, который невольно мне помог.
– А он ничего не рассказывал тебе о своем барине?
– Нет, ничего. Да мне было не до разговоров, я же сильно испугалась.
– Ладно, успокойся и ступай отдыхать.
Анастасия Михайловна обняла Полину и на несколько секунд заглянула ей в глаза. Девушка с трудом выдержала этот проницательный, пытливый и любящий взгляд, от которого, казалось, ничего не могло укрыться. Но на этот раз Полине удалось сохранить свою тайну и не вызвать лишних подозрений.
