Текст книги "Чужой клад"
Автор книги: Александра Девиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)
Глава одиннадцатая
Опасность
Еще никогда время не тянулось для Полины так медленно и, вместе с тем, не летело так быстро, как в эти десять дней, проведенных в охотничьем домике на берегу озера. Вначале ее смущало почти полное уединение с Алексеем, – ведь поблизости не было никого, кроме четы пожилых слуг, которые жили во флигеле и обслуживали хозяев незаметно, редко появляясь им на глаза.
Но скоро она почувствовала себя значительно свободней, потому что уединенная жизнь оказалась вовсе не скучна и почти не оставляла времени для сомнений и раздумий. Дни были заполнены пешими и конными прогулками по лесу, катанием в лодке по озеру, а также утиной охотой и рыбной ловлей, о которых раньше Полина не имела ни малейшего представления.
Погода установилась ясная, не дождливая, но солнце светило уже неярко, и осенняя прохлада давала о себе знать, а потому по вечерам Алексей разжигал камин, возле которого было приятно беседовать обо всем на свете.
Но приближалась ночь – и сердце Полины начинало учащенно биться. В домике у супругов была общая спальня с широкой кроватью, где они каждую ночь сближались, словно именно теперь, с опозданием, наступил их медовый месяц.
Полина уже не стеснялась Алексея и скоро почувствовала, что ей приятны его ласки. А потом, в одну из ночей, она вдруг испытала сокрушительный, ни с чем не сравнимый восторг: ей показалось, что стены раздвинулись и комната наполнилась звездами, гирляндами цветов и нежным шепотом ласкового моря. Задыхаясь, она всем телом прильнула к Алексею и сквозь стон произнесла его имя. И он что-то говорил ей между страстными поцелуями, – но это были слова о ее красоте и нежности, а вовсе не признания в любви.
В ту неистовую ночь Полина впервые в жизни почувствовала себя женщиной, а вскоре поняла, что любит Алексея, и это уже далеко не та любовь-дружба, на которую она рассчитывала, выходя замуж, а настоящая страсть, способная поднять на небеса и бросить в бездну. Осознание такого чувства было для Полины не радостным, а скорее мучительным, – ведь она почти не сомневалась, что ее любовь безответна, что Алексей испытывает к ней лишь нежную дружбу, а его ночные ласки – просто зов плоти и, обнимая жену, он думает о своей роковой любовнице. Такое предположение было для Полины нестерпимо, и ей много раз хотелось прямо спросить Алексея, тоскует ли он до сих пор о прошлом, – но она не решалась. Ведь, может быть, он борется со своими чувствами к Илларии, и не надо бередить ему душу лишними вопросами…
Теперь каждую минуту, каждой клеточкой своего тела Полина стала ощущать присутствие Алексея, и ей было от этого порою сладко, а порою – больно. Иногда она ловила на себе его взгляд и всякий раз с надеждой вскидывала голову, ожидая признаний, – но он молчал.
Приближался день отъезда из охотничьего домика, но теперь Полине уже не хотелось покидать уединенное место, и она с досадой отмечала, как неумолимо летит время. Она боялась, что по прибытии в Погожино новые и старые лица, а также дела и служба отвлекут Алексея и, возможно, даже потребуют его отъезда. В домике у нее, по крайней мере, была иллюзия, что муж принадлежит только ей, теперь же он отдалится от нее, так и не успев по-настоящему приблизиться…
К великой досаде Полины, сразу же в день их приезда в имение пожаловали гости – да еще такие, которых она бы меньше всего хотела видеть. Супруги Воронковы всегда каким-то чудом все узнавали первыми и тут оказались раньше всех осведомлены о приезде хозяев Погожина.
Видимо, Иван Харлампиевич и Улита Гурьевна решили получить двойное удовольствие от визита: во-первых, сообщить соседям новость, а во-вторых, понаблюдать за впечатлением, которое эта новость произведет. Ведь то, что они собрались поведать супругам Дугановым, разумеется, не могло оставить последних равнодушными, – в этом-то Воронковы были уверены.
– Вот, проезжали мимо, увидели вашу карету, а Сенька нам сообщил, что вы сегодня вернулись в Погожино, – пояснил Иван Харлампиевич, посмотрев на Улиту Гурьевну, которая уже явно сгорала от нетерпения приступить к последним новостям. – Далеко ль вы уезжали, если не секрет?
– Недалеко, верст двадцать будет, – ответил Алексей, который, как и Полина, был не в восторге от нежданных визитеров.
– А мы решили к вам наведаться на минутку, так, проездом, – сказала Улита Гурьевна, стреляя глазами по сторонам.
– Что ж, входите в дом, просим, – покоряясь правилам вежливости, пригласила Полина.
– Мы на минуту, право, никаких угощений нам ставить не надо, – замахала руками гостья, располагаясь поудобней в кресле. – Только перемолвимся с вами словом – так, по– соседски. Вы ведь были в отъезде и последних новостей, верно, не знаете.
– А что, есть важные новости? – небрежно поинтересовалась Полина.
– Да уж куда важнее, – покряхтывая, сообщил Иван Харлампиевич. – Вам, наверное, интересно будет узнать, что случилось в Худояровке.
Полина и Алексей, разом насторожившись, переглянулись.
– Конечно, интересно, – подхватила речь супруга Улита Гурьевна. – Ведь Алексей Кондратьевич дрался на дуэли с Худоярским и ранил его. Рана-то, говорят, сама по себе была не опасная, да только от нее пошло воспаление, началась горячка и через три-четыре дня после вашего отъезда Киприан Ульянович умер.
– Умер?.. – непроизвольно повторила Полина и снова посмотрела на Алексея, который весь напрягся и сжал подлокотники кресла так, что пальцы побелели.
– Умер, умер, отдал Богу душу, – подтвердила Воронкова. – А на похоронах Иллария грозилась отомстить за его смерть. Не знаю только кому, ведь дуэль-то была честная и рана не смертельная. Никто же не виноват, что у раненого началась горячка, такое бывает. Ну а после похорон вдова поручила стряпчему закончить дело с продажей имения, сама же уехала. Мы узнали подробности у бывшего худояровского ключника Терентия, который теперь живет в Косино, где у его родича постоялый двор. Терентия-то еще сам Киприан уволил, Иллария же перед отъездом прогнала и оставшихся слуг, ничего им не заплатила. Такая вот хитрая и жадная баба оказалась.
Вероятно, хозяева разочаровали гостей, потому что после первого невольного удивления уже никак не проявили интереса и не высказали своего отношения к ошеломительной новости. Воронковы продолжали на разные лады обсуждать нерядовое событие, а Полина и Алексей упорно молчали, всем своим видом давая понять, что не намерены поддерживать разговор.
Наконец Воронковы, видимо, догадались, что пора им оправдывать свое заявление, будто заехали «на минутку», и, явно раздосадованные, откланялись.
Оставшись вдвоем, Полина и Алексей некоторое время молчали; потом он, пройдясь из угла в угол, ударил кулаком по стене и глухим голосом пробормотал:
– Видит Бог, я не виноват в смерти Киприана.
– Никто тебя и не винит, – живо откликнулась Полина. – Это именно сам Бог его и покарал. А то, что Иллария грозится нам с тобой отомстить, – так это говорит лишь о ее природной злобе.
– Возможно, она сказала так от отчаяния. Видимо, их с Киприаном все же связывали какие-то чувства, а не просто корысть.
– Ты, кажется, готов ее пожалеть? – Полина подошла к Алексею, пытаясь поймать его взгляд, но он отвел глаза. – Может, это твои чувства к ней еще не угасли?
– Нет, Полина, ты меня не так поняла!
Он попытался взять ее за руку, но она резко повернулась и сделала несколько шагов в сторону.
– Вот что, Алексей. Я не собираюсь лезть к тебе в душу. Когда мы заключали наш союз, я сказала, что ты будешь свободен в своих чувствах и поступках. Если сейчас ты захочешь увидеться с Илларией, помочь ей, – я препятствовать не стану, хотя… хотя мне, может быть, будет больно.
И, побоявшись сказать что-то лишнее, невольно выдать свои сокровенные чувства, Полина быстро вышла из комнаты и, позвав горничную, принялась вместе с ней раскладывать вещи из дорожного сундука.
Перед ужином Алексей просмотрел почту, накопившуюся за время их отсутствия, и сообщил Полине:
– Есть одна неожиданность – объявился дядя Галактион. Вот, прислал письмо, что намерен приехать, поздравить меня с женитьбой и немного погостить. Уж не знаю, каким путем он обо мне узнал – может, все-таки одно из моих писем до него дошло. Интересно, с какими новостями приедет наш блудный родственник.
Стараясь казаться спокойной и делая вид, что уже забыла давешний разговор о Худоярских, Полина спросила:
– А скоро ли приедет твой дядя?
– Письмо пришло три дня назад, а он пишет, что отправил его перед своим отъездом, – значит, его прибытия можно ожидать в ближайшее время.
Полина вздохнула, подумав о том, что присутствие постороннего человека в доме будет ее стеснять и помешает уединенным беседам с мужем, к которым она так привыкла в охотничьем домике.
В этот вечер Полина отправилась спать раньше обычного и, когда в спальню вошел Алексей, притворилась спящей. Прильнув щекой к подушке и закрыв глаза, она чувствовала на себе его долгий и пристальный взгляд. Потом Алексей погасил свечу и лег рядом с Полиной, не потревожив ее ни словом, ни прикосновением. А она лежала, стараясь не шевелиться и даже глубоко не вздохнуть, чтобы не выдать своего притворства. Близость с мужем в эту ночь казалась ей невозможной.
Скоро Полина разобралась в природе своих чувств и поняла, что нестерпимая ревность терзает ей сердце и эти страдания прекратятся лишь тогда, когда любимый мужчина будет принадлежать ей не только телом, но и душой. Но, увы, их брак с самого начала был обозначен как союз двух друзей по несчастью. Да и можно ли ей в чем-то упрекать мужа, которому давеча она сама еще раз объявила, что он свободен?
Измученная этими переживаниями, Полина уснула уже далеко за полночь. Но перед тем как уснуть, решила, что утром улучит минуту уединения и обо всем начистоту поговорит с Алексеем. И дознается наконец, есть ли у нее надежда на его любовь или теперь до конца дней ей придется довольствоваться ущербным, призрачным счастьем: считаться женой Алексея, но не владеть его сердцем и в любую минуту быть готовой к разлуке с ним.
Однако то, что приходило в голову ночью, оказалось совсем не просто осуществить при свете дня. Утром Полина несколько раз порывалась начать разговор, но так и не нашла удобного случая. А сразу после завтрака к Алексею явился управляющий, чтобы доложить о делах в имении, и Полина, вздохнув, ушла в свою комнату.
Ей уже невмоготу было таить в себе обуревавшие ее чувства, хотелось с кем-то посоветоваться, излить душу, – но никому, кроме бабушки, она не могла довериться, – а впрочем, даже перед бабушкой ей было неловко. Помаявшись сомнениями, она все-таки решила ехать в Лучистое – тем более что Анастасия Михайловна, вероятно, давно волнуется, узнав о дуэли и смерти Киприана, но не имея никаких объяснений и известий от внучки. Полина уже собиралась надеть дорожное платье, как вдруг вошла горничная и объявила:
– Барыня, там к Алексею Кондратьевичу приехал его дядюшка, просят вас в гостиную.
– Дядя уже приехал? – с некоторой досадой переспросила Полина. – Хорошо, сейчас иду.
Она нехотя проследовала к гостиной, но перед дверью вдруг замерла, услышав знакомый голос и смех. Отодвинув штору, Полина осторожно заглянула в гостиную. Человека, беседовавшего с Алексеем, она увидела в профиль, – и тут же холодок страха пробежал у нее по телу, руки задрожали, а колени едва не подогнулись. В гостиной сидел убийца Василисы, от которого и сама Полина едва спаслась тогда, два месяца назад, в Москве. Правда, теперь борода у него была коротко подстрижена, но Полина его безошибочно узнала: это зловещее лицо навсегда врезалось ей в память. А в следующий миг она вдруг поняла, что бородатый убийца еще был и тем вторым всадником, который вместе с Киприаном мчался за ней в ее страшном сне.
Полина на цыпочках попятилась прочь от гостиной, потом, оглянувшись на горничную, приложила палец к губам, схватила девушку за руку и вместе с ней вернулась в свою комнату. Стараясь выглядеть спокойной и не выдать своего волнения, Полина приказала горничной:
– Дуняша, ступай в гостиную, скажи господам, что я нездорова, выйти к ним не могу. И попроси Алексея Кондратьевича, чтобы сейчас ко мне заглянул.
Немного удивленная Дуняша пошла исполнять приказание, а Полина, испугавшись, что вместе с Алексеем может явиться и его гость, накинула на голову покрывало и задернула шторы на окне.
Когда дверь отворилась, она невольно вздрогнула. Алексей пришел один, и Полина тут же попросила его запереть дверь.
– Что случилось? – Он был в полном недоумении. – Ты и вправду заболела? А зачем закрываешь лицо?
Она сняла покрывало и сообщила приглушенным голосом:
– Алексей, там, в гостиной, сидит тот страшный человек, убийца Василисы. Он не должен меня видеть, ведь я для него – опасная свидетельница, которую надо убрать.
– Дядя Галактион – убийца?.. – Алексей на мгновение растерялся. – Ты не ошиблась?
– Нет, это точно он, клянусь! И голос его, и лицо!
– Да… матушка называла его игроком, жуиром, мотом, а он за это время стал еще и преступником… Но какое отношение он мог иметь к несчастной Василисе?
– Я же тебе рассказывала, помнишь? Она его узнала и назвала убийцей какого-то Гридина. А еще он у нее забрал карту, по которой можно было найти клад.
– Но, видно, клада он не нашел, потому что приехал просить денег у меня.
– И ты ему дашь?
– Теперь, разумеется, – нет. Но вот что странно: кажется, ты говорила, что он убил Василису, когда она его узнала, так? Но где она могла видеть Галактиона, если он давно не появлялся в наших краях?
– А если появлялся, но ты об этом не знал, потому что был в полку? Вдруг Галактион по каким-то делам наведывался в Худояровку?
– Выходит, он как-то был связан с худояровскими помещиками? Но расспрашивать его об этом пока нельзя, чтобы не заподозрил неладное. Ведь тогда сбежит, и ты будешь в постоянной опасности… Черт возьми, вот незадача! Я должен выдать правосудию моего единственного родственника. Но и оставить его на свободе не могу. – Алексей на несколько мгновений задумался. – Сделаем так. Сейчас я пошлю человека за приставами. А пока они не приедут, постараюсь напоить дядюшку, чтоб он заснул и не расхаживал по дому. О тебе же ему скажу, будто ты сегодня больна и сможешь появиться перед ним только завтра. Когда приедут приставы, ты в их присутствии опознаешь убийцу.
– А они поверят? Ведь он наверняка будет от всего отпираться. Значит, мое слово против его слова?
– Но другого выхода я не вижу. Разве что отправить дядюшку за тридевять земель, но как его там удержать?
– Да, ты прав… Впрочем, если подумать, то всегда можно найти доказательства. Племянник Василисы, наверное, знает и об истории с Гридиным, и о карте с кладом. Ну а еще бородатого злодея могут опознать приказчики в лавке и служанка Василисы.
– Вот видишь, ты сама обо всем рассудила. Но тебе придется до приезда приставов посидеть взаперти. А я тем временем постараюсь занять Галактиона, чтоб он ничего не заподозрил. Не бойся, дорогая, ты под моей защитой.
Улыбнувшись и поцеловав Полину в щеку, Алексей вышел из комнаты.
После его ухода Полина не могла найти себе места. Она заперла дверь, но все равно ей казалось, что в любую минуту страшный человек может оказаться на пороге ее комнаты. Чтобы успокоиться, она принималась то за чтение, то за рукоделие, но все валилось у нее из рук, и тревожное нетерпение заставляло ее поминутно вскакивать и метаться из угла в угол.
Наконец, немного справившись со своим беспокойным состоянием, она уселась с книгой у окна и порой прерывала чтение, чтобы выглянуть из-за шторы во двор. Выглянув в очередной раз, она увидела, что Алексей с гостем возвращаются из сада в дом, – видимо, Галактион попросил племянника показать окрестности.
Полина отшатнулась от окна и подумала: «Вдруг он сейчас начнет настаивать на знакомстве со мной? И ведь может что– то заподозрить. А экипажа с приставами все нет и нет…» Время для Полины тянулось нестерпимо медленно.
Наконец раздался осторожный стук в дверь и голос Алексея. Полина тотчас впустила мужа в комнату и с тревогой взглянула на него:
– Ну, что там? Приставы не приехали?
– Нет, – хмуро покачал головой Алексей. – Боюсь, что или кучер Прошка заехал по дороге в кабак, или старший пристав Федюнин, который, говорят, тоже выпить не дурак. Но ты не волнуйся, я за ними еще одного человека послал. Быть того не может, чтоб они сегодня не приехали.
– Но когда же?.. Ведь уже скоро начнет смеркаться. И мне невмоготу сидеть тут одной в неизвестности.
– Потерпи еще немного, Поленька.
Он тронул ее за плечо, она тотчас прижалась щекой к его руке и тихо, почти шепотом, сказала:
– Ты впервые назвал меня моим уменьшительным именем… Алеша.
Кажется, он хотел обнять ее, но не успел, потому что она вдруг быстро скользнула к окну. Ее вопрос прозвучал немного нервно:
– Ну а что там Галактион, чем он занят?
– О, Галактион оказался на редкость дотошным субъектом: заявил, что скучает по имению и хочет вспомнить знакомые места. Он не успокоился, пока не осмотрел дом и усадьбу. Лишь после этого сел за стол и отдал должное вину и закускам. Я подливал ему напитки покрепче, а когда он достаточно опьянел, препроводил его в комнату для гостей и уложил на диван. Надеюсь, теперь он спит.
Выглядывая в окно, Полина увидела, что к воротам усадьбы приближается закрытый экипаж. Сразу оживившись, она воскликнула:
– Смотри, кажется, едут приставы!
Алексей, бросив беглый взгляд в окно, торопливо сказал:
– Пойду их встречу. А ты пока не покидай своей комнаты, я приведу их сюда.
Он вышел, Полина осталась стоять у окна. Когда карета свернула к крыльцу, Полина потеряла ее из виду, поскольку окно комнаты выходило не на фасад, а на боковое крыло дома. Ожидая появления Алексея и приставов с минуты на минуту, Полина скоро начала терять терпение. Ей не сиделось на месте, а Алексей почему-то не спешил прийти и успокоить ее. Наконец, не выдержав неизвестности, Полина осторожно приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. Вокруг никого не было, и она спокойно проследовала в сени. Здесь ей повстречалась старшая горничная Глаша, спешившая к входной двери с каким– то флаконом в руках.
– Что случилось, Глаша? – остановила ее Полина. – Кто там у крыльца? Приставы приехали?
– Нет, сударыня, – ответила несколько удивленная таким вопросом Глаша. – Там какой-то барин проезжий, спрашивает у Алексея Кондратьевича дорогу. А барыня его в карсте сидит, ей дурно, и он попросил для нее нюхательную соль. Алексей Кондратьевич велел мне взять флакон из шкафа в столовой.
– А, вот оно что… Ну, иди, Глаша.
Полина рассеянно посмотрела вслед служанке, потом вернулась из сеней в коридор. Упоминание о флакончике с солью ее насторожило. Но она не успела задуматься об этом предмете, как вдруг одна из дверей в коридор открылась и навстречу Полине вышел тот самый человек, от которого она пряталась полдня. Теперь их разделяло всего лишь несколько шагов. Полина, непроизвольно вскрикнув, отступила назад. Холод ужаса сковал ее, когда она заметила, как стоявший напротив убийца сделал движение рукой за пояс, словно нащупывал нож.
– Я же говорил, что найду тебя из-под земли, – сказал он с кривой ухмылкой. – Я хорошо запомнил твое личико. Но ты не бойся, я тебя не трону, если будешь молчать. Не бойся, подойди ко мне.
Секунду Полина стояла на месте, парализованная страхом, потом с криком выбежала в сени, едва не наткнувшись на Алексея, который заслонил собою дверь и не дал преследователю кинуться за Полиной.
Прижавшись к стене, она услышала громкий голос Алексея:
– В чем дело, дядя? Почему вы гонитесь за этой дамой?
– А кто она такая? – возбужденно спросил «дядя».
– Эта дама искала помощи в моем доме, и я попрошу относиться к ней уважительно, – заявил Алексей.
– Но кто она такая, как ее зовут? – продолжал допытываться дядюшка.
– Не знаю, она проезжая, попросила дать ей лекарство. Сейчас со своим спутником она отъезжает в Косино, чтобы заночевать на постоялом дворе.
Дядюшка выглянул в окно и, убедившись, что карета действительно отъезжает, сказал:
– Прости, Алеша, я, может быть, повел себя немного неучтиво, но мне очень надо поговорить с этой дамой. Я узнал в ней подругу одного моего должника, который прячется от меня больше года. Вдруг она наведет меня на его след? Я, пожалуй, поеду, чтобы с ней договориться.
Полина, опасаясь, что дядюшка сейчас может выйти в сени и увидеть ее, кинулась к двери, ведущей в другое крыло дома.
За этой дверью она простояла несколько минут, дожидаясь, пока опасный гость выйдет из дому.
– Полина, он уехал, где ты? – услышала она голос Алексея.
Она бесшумно приблизилась к мужу и тронула его сзади за плечо. Он обернулся, порывисто обнял ее.
– Слава Богу, я успел вовремя! Но зачем ты вышла из своей комнаты раньше времени? Понимаешь, как это было опасно?
– Прости, я ведь думала, что приехали приставы. А кто были эти господа в карете? Я видела, как Глаша несла им флакон с нюхательной солью.
– Видишь ли, Полина, тут такое дело… Давай присядем.
Они сели на скамейку в углу, и Полина, вопросительно взглянув на Алексея, заметила:
– В связи с этим флакончиком я почему-то вспомнила Илларию. Какое-то странное предчувствие…
– Предчувствие тебя не обмануло. В карете действительно была она.
– Ты ее видел? – вскинулась Полина, вновь ощутив укол ревности.
– Нет, она не выходила из кареты. Со мной разговаривал ее спутник – совершенно незнакомый мне молодой человек. Он спросил, как доехать до постоялого двора, а потом еще сказал, что его спутнице дурно, и попросил дать ей нюхательную соль. Тут я, как и ты, вспомнил об Илларии. Я послал Глашу за солью, а сам отошел в сторону, чтобы из окна кареты меня не было видно. Но когда юноша подавал своей даме флакон, она высунула руку в окно и я заметил у нее на пальце кольцо, которое очень хорошо знаю, потому что сам когда-то подарил его Илларии. После этого у меня уже не оставалось сомнений.
– Значит, она так и не показалась, не заговорила с тобой? Интересно, зачем же она приезжала? Только из любопытства?
– О, такие люди, как Иллария, ничего не делают просто так. Перед тем как уехать, она через своего спутника вернула флакон. Юноша меня поблагодарил, сказал, что даме уже лучше, но показаться она не может, поскольку вынуждена пока сохранять инкогнито, – она якобы скрывается от своего жестокого опекуна. Выслушав эту душещипательную историю, в которую, очевидно, сам юноша свято верил, я попрощался с ним и про себя пожалел его как новую жертву Илларии. Ну а возвращенный флакон я в ближайшее время покажу аптекарю. Уверен, что Иллария проделала тот же фокус, что когда-то с матушкиным флаконом: подменила его на другой, в котором яд.
– Боже мой!.. – пробормотала Полина. – Если это так, значит, Иллария решила выполнить свою клятву о мести.
– Несомненно. Такие, как она, не прощают тех, кого не смогли обмануть. И, когда аптекарь исследует это вещество во флаконе, у нас будут доказательства против Илларии. Мы сможем отдать ее под суд.
– Нет! – вскрикнула Полина. – Я не хочу связываться с этой женщиной. Пусть Бог ее покарает. А у меня одно желание – никогда ее больше не видеть.
– Я тоже не хочу ее видеть, но как подумаю, что она, вероятно, отравила матушку и пыталась отравить тебя… нет, это нельзя оставлять безнаказанным. – Он взял Полину за плечи. – А ты, неосмотрительное создание, ты сегодня дважды подвергалась опасности.
– Да, я могла быть зарезанной и отравленной, но оба раза ты меня спас, – улыбнулась Полина. – И при этом еще направил преступника по ложному следу. Правда, на постоялом дворе он скоро убедится, что ты его обманул, и дама совсем не та, которую он ищет.
– А что было делать? Времени для раздумий у меня не оставалось, и я сказал первое, что пришло в голову.
– А как нам быть, когда приедут приставы?
– Но это даже лучше, если они арестуют Галактиона не в нашем доме. Главное, что с тобой все в порядке, Поленька. – Он посмотрел на нее пристальным взглядом, в котором ей почудилась нежность.
– Я так благодарна тебе, Алеша, – с волнением сказала она, коснувшись его руки. – Ты мой самый близкий друг, ты…
Полина и не подозревала, как хороша была в эту минуту, когда слова любви рвались у нее с губ и сдерживались последним усилием воли. Ее глаза сверкали, на щеках горел румянец, грудь колебалась от взволнованного дыхания.
– Да, Полина, до сих пор я думал, что мыс тобой – добрые, верные друзья, – сказал Алексей глуховатым голосом. – Но сейчас, когда тебе грозила опасность, я вдруг понял: потерять тебя для меня все равно что расстаться с жизнью. Я не просто друг тебе, нет… Мне мало твоей дружбы и благодарности, мне надо больше. Я люблю тебя!
Счастье подхватило Полину головокружительной волной, и, слегка задохнувшись, она прошептала:
– И я люблю тебя, Алеша! И поняла это не сегодня, а гораздо раньше…
Его сияющие глаза приблизились к ее лицу, и в следующий миг взаимное признание в любви завершилось объятиями и страстным поцелуем.
– А я боялась, что ты не любишь меня, – пробормотала Полина, чуть отстранившись от Алексея. – Думала, что до сих пор страдаешь по Илларии, и ужасно ревновала тебя к ней.
– А сама-то ты не думаешь больше о Киприане? – спросил он, пытливо заглядывая ей в глаза. – Не сравниваешь меня с ним?
– Если и сравниваю, то сравнение всегда в твою пользу, – улыбнулась Полина. – Я давно поняла, что мое чувство к Киприану было лишь глупым увлечением романтической барышни. А любовь к тебе – настоящая.
– И у меня к тебе настоящая. Иллария была моей болезнью, от которой я, слава Богу, излечился. А ты – моя судьба. – Он снова привлек ее к себе и поцеловал.
