Текст книги "Чужой клад"
Автор книги: Александра Девиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
Глава тринадцатая
Неожиданная ссора
В первую минуту Настя просто удивилась, что, оказывается, ее семья столько лет жила рядом с памятником древности и ни о чем не догадывалась. Потом, заметив, как помрачнел Денис, она удивилась еще больше:
– Тебе не нравится, что мы открыли скифский курган? Разве ты не за этим ехал в наши степи?
– Конечно, за этим, но… – Денис немного помолчал. – Для начала следует убедиться, что я прав.
– Убедиться?
– Надо найти лаз, через который Осип доставал золото. Кстати, я думаю, что он погиб именно из-за того, что не хотел открыть тайну этого лаза неизвестному вымогателю. Возникла ссора, драка, и противник мог толкнуть Осипа на землю, а тот ударился головой. Или, может, во время драки кто-то третий стукнул садовника сзади чем-то тяжелым.
– А после гибели Осипа эти неизвестные злодеи могли сами найти лаз?
– Вряд ли. Ночью это сделать невозможно, а днем такие работы бросились бы в глаза обитателям усадьбы. А Осип, видимо, раскопал только самую верхнюю из камер, а основные сокровища спрятаны более глубоко. Наверное, садовник обрабатывал землю вдоль косого склона. Там почву могло размыть дождями, и эта камера оказалась ближе к поверхности, чем другие.
Денис направился к Кривой могиле, и Настя пошла вслед за ним, не переставая удивляться:
– Значит, похоронные сооружения скифов состояли из нескольких камер? И они были на разной глубине? Интересно, почему древние хоронили своих вождей в таких обширных могилах?
Приостановившись, Денис пояснил:
– Скифы верили, что в загробной жизни вождям пригодится все то, с чем они захоронены. Их погребальная церемония описана у Геродота. В могилу клали одну из царских жен, предварительно задушив ее, затем виночерпия, повара, слугу, конюха, коней, скот, оружие, сбрую, золотые украшения. Погребальная яма была обычно с четырьмя камерами, что отходили от ее углов на разной высоте. Над этой ямой воины все вместе насыпали могилу. Через год вокруг могилы расставляли на конях несколько десятков убитых слуг. Но это, конечно, если хоронили очень знатного скифа и в мирное время. Такие царские могилы находятся южней, ближе к Крыму. Но здесь, – он указал рукой на Кривую могилу, – здесь, возможно, похороны проходили второпях, когда скифы отступали или, наоборот, преследовали персов. Потому и холм не такой высокий и погребальная камера может оказаться плохо укрепленной, без гранитной плиты у входа. Впрочем, такая неприметность кургана только пошла ему на пользу, иначе грабители давно бы его заприметили. Но, однако, я должен убедиться, что это действительно древний курган…
Азарт ученого уже блестел в глазах Дениса, и Насте невольно передавалось его нетерпение. Подойдя к косой части холма, Денис снял камзол, бросил его на ближайший куст, закатил рукава рубашки и, отыскав длинную суковатую палку, принялся разгребать ею заросли травы, смешанной с прошлогодними листьями. Настя молча ходила за ним вдоль склона, ожидая объяснений. Наконец, обнаружив что-то примечательное, Денис повернулся к Насте и сказал:
– Похоже, что это здесь. Но без лопаты не обойтись.
– Неужели мы и вправду набрели на сокровища? – прошептала девушка, прижав руки к груди. – Прямо чудо какое-то…
– Эта земля таит еще много чудес, – вздохнул Денис. – Только надо иметь время и силы, чтобы их добыть.
– Сейчас я позову слуг, они помогут вырыть яму! – вызвалась Настя.
– Нет, не зови, – остановил ее Денис, – Пока никто не должен знать об этих раскопках. Я сам все сделаю. В хижине садовника должен быть заступ, я пойду возьму.
– Я помогу тебе копать! – предложила Настя.
– Я не позволю благородной барышне марать ее нежные ручки, – отшутился Денис. – Ты лучше пока проследи, чтобы никто близко не подошел и не увидел меня за этой работой.
Примерно через четверть часа Денис, основательно запылившись, добрался до лаза, прикрытого камнями и толстыми грудами дерна. Внизу уже просматривалась корявая ступенька.
– Садовник проделал немалую работу, – сказал Денис, протискиваясь в яму. – И ведь бедняге каждый день приходилось тщательно маскировать этот вход. Может, здесь он и прятал свои находки?
Наклонившись, Денис пошарил рукой по стенам и дну ямы. Настя с любопытством ждала открытий.
– Ага, здесь что-то есть! – воскликнул он и, выпрямившись, разжал кулак.
На его ладони девушка увидела две фигурные бляхи и обломок гребня. Все это по виду было золотым.
– Неужели золото?.. – прошептала Настя.
– Это ценнее золота, это сама история, – произнес Денис с несвойственным ему пафосом. – Хотя для грабителей это всего лишь драгоценный металл, который можно выгодно продать.
– Странно… – Настя потерла руками виски. – Мне кажется, будто я сплю. Мы ехали сюда, чтобы раскрыть преступление, а вместо этого нашли древний клад…
– Боюсь, что этот клад и есть причина убийств, – пробормотал Денис.
– Да, Осипа уж точно убили из-за него. Но ведь убийца вполне мог вернуться сюда и попытаться найти золото. Странно, что он этого не сделал. Ведь ты же довольно легко добрался до лаза.
– Во-первых, я знаю, где и как надо копать. А во-вторых, убийца, видимо, не захотел довольствоваться крохами, а надеется заполучить целый пирог.
– Не понимаю, – насторожилась Настя. – Ты говоришь какими-то загадками. По-твоему, убийца хочет раскопать весь этот курган? Он что же, покушается на наши владения? Или…
Настя и Денис посмотрели друг на друга. В ее широко распахнутых черных глазах блестел испуг, горькая растерянность и нежелание признать почти очевидную правду.
– Да, Настя, да, – вздохнул Денис. – Они надеются заполучить имение по наследству и уж тогда выкопать все то, что так долго таилось в этой земле.
– Нет… нет!.. – Девушка отступила назад и прислонилась спиной к стволу дерева. – Я не хочу этому верить! Они были так добры ко мне! И они мои единственные родственники!
– Но ведь все сходится, Настенька, дитя мое. Посмотри правде в глаза.
Денис расстелил под деревом свой камзол и, усевшись на него рядом с Настей, обнял девушку за плечи. Она молчала, перебирая в уме подробности страшных и загадочных событий прошедшего месяца. После долгой паузы Денис заговорил:
– Первое смутное подозрение закралось у меня еще в тот момент, когда я познакомился с Заруцким. Я вдруг обратил внимание, что отец и дочь внешне очень похожи, – то есть у Гликерии по-мужски резкие черты лица. В этом было какое-то несоответствие той бабьей пугливости и глуповатости, которую она всячески изображала. Впрочем, тогда я не придал этому значения. Но после того, как на тебя напали неизвестные в масках, а Гликерия рассказала, что точно такие же злодеи покушались на Илью и Заруцкого, я уже задумался всерьез о твоих родственниках. В том, что Илья и почтенный Харитон Карпович врут, я почему-то не сомневался. И потом, нечто странное показалось мне в тех двух разбойниках, с которыми я дрался.
– Да, верно… – вспомнила Настя. – Я тоже тогда успела подумать, что в одном из нападавших есть что-то знакомое. Потом я об этом забыла, а теперь вот припоминаю, что фигурой и движениями он был похож на… Заруцкого!
– Резонно предположить, что вторым разбойником был кучер Василь. Ну а третьим, как подтвердила Мотря, оказался конюх из имения Боровичей. Становится понятным, почему Заруцкий вдруг так спешно уехал из Глухова. Они с кучером летели вовсе не на пожар; им требовалось скрыться из города, потому что Василь был ранен, и эта рана выдала бы его участие в драке. Но перед отъездом ловкий Харитон Карпович успел подкупить Устина, и тот согласился помочь с твоим похищением. Потом, когда мы с тобой вернулись в дом Боровичей и я увидел Гликерию в мужском гриме, у меня исчезли последние сомнения.
– Значит, все это задумали Гликерия и ее отец… – тихо произнесла Настя. – Теперь-то я понимаю, почему она так старалась внушить мне мысль, что ты обманщик, совратитель женщин… что ты вовсе можешь быть женат. Она хотела отдалить меня от тебя…
– Да, потому что видела во мне твоего защитника.
– Теперь еще припоминаю, что и раньше были мелочи, которые не нравились мне в Гликерии. Например, однажды я видела, как она прогнала нищего музыканта, не подала ему милостыни. Еще когда-то уколола булавкой служанку за то, что та нечаянно дернула ей волосы при расчесывании. А на Илью она всегда смотрела уж очень пристально, словно завораживая. Недаром же мама называла ее «лукавой Лукерьей».
– Но не обольщайся и насчет Ильи, – вздохнул Денис. – Он вовсе не был жертвой Лукерьиных чар. Может, конечно, она и подговаривала его, словно некая леди Макбет, но он с самого начала действовал с ней заодно.
– Не хочется этому верить! – Настя закрыла лицо руками и покачала головой. – Все-таки брат, сын моей тети, родная кровь… Неужели он мог стать моим убийцей?
Денис осторожно отвел ей руки от лица и, подождав, пока девушка успокоится и свыкнется с жестокой правдой, снова заговорил:
– Теперь-то уж мне почти все ясно, а до поездки в Кринички я многого не мог понять. И главное – не отгадывался мотив преступления. Ведь сколь веской должна была оказаться причина, чтобы из-за нее так упорно охотиться на тебя, загубив при этом еще несколько жизней! Когда ты рассказала о странной гибели садовника, совпавшей с пребыванием Боровичей в вашем поместье, я понял, что именно в Криничках таится какая-то загадка. И вот теперь, собрав все воедино, я, кажется, могу тебе рассказать по порядку, как действовали убийцы.
– Рассказывай… – прошептала Настя, тяжело вздохнув.
– Наверное, все началось в лавке ростовщика. Илья увидел у Осипа старинную золотую бляшку и заподозрил неладное. Вернувшись в поместье, он все рассказал Гликерии, и она посоветовала ему обыскать хижину садовника. Вероятно, они нашли там еще несколько бляшек и предположили, что Осип наткнулся на старинный клад. Илья – человек образованный, он вполне мог догадаться, что Кривая могила – не что иное, как древний курган. Поздним вечером супруги Боровичи решили последить за Осипом, когда он шел на свои раскопки. Но, видимо, садовник заметил слежку и насторожился. Возможно, Боровичи подступили к нему с допросом, но он был не менее жаден до золота, чем они, и упорно скрывал свою тайну. Поднимать шум и обличать садовника Боровичам было не с руки, потому что они не хотели говорить тетушке о сокровищах, которые хранятся в ее земле. Между Ильей и Осипом начался спор, отзвуки которого слышала Галя. Потом, очевидно, завязалась драка, во время которой Илья свалил садовника на землю и стукнул его головой о камень. Или, может, наоборот, – садовник стал побеждать Илью, и тогда Гликерия сзади ударила Осипа по голове чем-то тяжелым – топором или лопатой. Как бы там ни было, но Осип оказался мертв, а супруги Боровичи не смогли найти тайный лаз. Образованный Илья знает, что в древнем кургане могут храниться несметные сокровища. Стало быть, поместье тетушки превращается в вожделенный лакомый кусок, хотя все вокруг по-прежнему считают его небогатым и неприметным. Никому и в голову не придет, что из-за Криничек можно решиться на преступление. Только Илья и Гликерия знают тайну поместья и задумывают прибрать его к рукам, чтобы потом без помех раскопать сокровища. Но между Боровичами и скифским золотом стоят вдова Татьяна Степановна и девица Анастасия, которая в любое время может выйти замуж и нарожать детей – наследников поместья. Значит, этих двух женщин надо устранить, пока не поздно. Татьяна Степановна слаба здоровьем и после смерти дочери вряд ли долго протянет. К тому же местный лекарь, видимо, сказал Илье, что его тетушка очень больна. Кстати, Настенька, надо будет побеседовать с этим сельским эскулапом и узнать, что именно он говорил Боровичам. Вели пригласить лекаря на обед.
Настя кивнула, а Денис, глянув по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, продолжал:
– Каким-то образом Гликерия оповестила обо всем своего отца и заручилась его поддержкой. Хотя, наверное, поначалу она действовала вдвоем с Ильей, а Заруцкому все рассказала лишь после того, как он приехал в Глухов. Почтенный Харитон Карпович, видимо, недалеко ушел от своего старинного ярославского однофамильца и помощников подбирал себе под стать.
– Недаром Мотря однажды назвала Заруцкого харцызякой – то есть разбойником, – пробормотала Настя.
– Да, простые люди иногда бывают на редкость проницательны, – заметил Денис. – Так вот, по приезде в Глухов Боровичи стали действовать решительно, но при этом осторожно. Никто не должен был заподозрить, что убить хотят именно тебя, а потому ты должна была стать очередной в ряду других жертв. Легенда об озерной ведьме, которая собирает подружек ко дню Ивана Купала, пришлась убийцам очень кстати. Первой жертвой была выбрана легкомысленная Раина.
– А где ж они нашли «гарного хлопца»? Или он тоже из имения Боровичей?
– Неужели ты не догадалась? – Денис взял Настю за плечи и заглянул ей в глаза. – Нет, я вижу, что ты просто не хочешь этому верить. Но это так, у меня нет сомнений. Гликерия – талантливая актриса, что бы о ней ни говорили Шалыгин и Валлоне. Тем усатым чернявым парубком, что сманил Раину, была именно она. И в тот день, когда Устин с Юхимом тебя увезли, Гликерия была в гриме, да и Илья, наверное, тоже. Они ведь изображали неких «хозяев». Также подозреваю, что старый еврей, продавший Савве и Тарасу горилку с сонным зельем, тоже был переодетой Гликерией.
– Может быть, Гликерия и способна на такое, но Илья… ведь он такой неуклюжий, где ему кого-то сыграть?
– А по-моему, он тоже неплохой актер – под стать своей жене. Они ведь и в жизни играли, изображая боязливых, изнеженных господ, которые думают только о нарядах и сплетнях. Все убийства супруги Боровичи совершали дружно, вдвоем. Вначале заманили в лес и убили бедную Раину. Потом, когда Ольга пошла по окружной дороге на кузнечный конец, они кинулись вслед за ней, переодевшись в крестьян. Илья, изображая хромого, попросился на телегу к бедному селянину, потом оглушил его и сбросил вниз. После этого они подстерегли Ольгу, ударили ее по голове топором, втащили на телегу и отвезли к озеру. Хотя, может быть, вначале они убили девушку, а потом нашли крестьянина с телегой.
– Нет, здесь не сходится! – запротестовала Настя. – Как же они могли погнаться за Ольгой, если в это время репетировали оперу с синьором Валлоне?
– Но ведь этот синьор, кажется, любит крепко выпить, а напившись, долго спит?
Настя вспомнила, как после убийства Ольги беседовала с Боровичами в гетманском парке, а к ним прибежала дворовая девчонка и сказала: «Пан, пани, немец уже очухался и что-то лопочет. Может, вас зовет?» Еще ей почему-то припомнилась настойка, которой Боровичи иногда потчевали своего музыкального учителя. Настойку готовила Мотря. Она, конечно, старалась, но ведь в целебное питье Гликерия вполне могла подмешать сонный порошок. К тому же именно Боровичи подкинули Насте мысль о том, что возле озера могут оказаться люди в белом. Илья и Гликерия знали, что девушка не поверит сказкам о привидениях и в силу своего упрямого характера пожелает дойти до конца и узнать правду о ночных посетителях озера. Увы, все сходилось, и не было никакой возможности оправдать родственников.
– Да… – вздохнула Настя. – Похоже на правду. Значит, это Илья с Гликерией переодевались в призраков?
– Кто же еще? Ведь ты не видела их в доме в те вечера, когда на озере появлялись фигуры в белом?
– Не видела. То есть… я думала, что они у себя в спальне. Они запирались изнутри, и я не хотела их тревожить.
– Все это выглядело очень натурально – молодые супруги запираются в своей опочивальне. Но, наверное, из их комнаты был другой выход. Или, может, они выбирались в сад через окно. И в момент, когда цель уже казалась им так близка, когда они поднесли нож к твоему горлу, вдруг появился я со своим ружьем. Я стал для них досадной помехой. Супруги поняли, что теперь им не обойтись без помощи Харитона Карповича и его подручных. Резвый фатер был спешно призван в Глухов. Все было подготовлено для новой пиесы о разбойниках в масках. Но и эта постановка сорвалась. Тогда в ход пошли Устин и Юхим. Видимо, этих двух заранее предполагалось убить после того, как они сделают свое дело. А еще Устин и Юхим были полезны тем, что наводили подозрение на Веру и отца Викентия. Кстати, моя персона тоже долго была под подозрением, не так ли, прелестная мадемуазель?
Он улыбался, но как-то невесело, и Настя, вздохнув, покаялась:
– Ты казался мне таким… столичным, насмешливым, чужим… прости, что поначалу сомневалась в тебе. Но у меня так мало опыта и так много глупого самолюбия…
– Самолюбия у нас двоих в избытке, – почему-то нахмурился Денис. – Но слушай дальше. Итак, твое похищение сорвалось, и Гликерия с Ильей пришли в отчаяние. Помнишь, какое у нее было лицо, когда я привел в дом тебя, живую и невредимую? Но алчные супруги не думали складывать оружие. Они слишком много потратили сил, чтобы теперь отступать. Узнав от Шалыгина, что ты поехала в Кринички, решили догнать тебя на полпути и завершить начатое. Убийство тогда можно было бы свалить на дорожных разбойников, которые иногда промышляют близ постоялых дворов.
– Как же они объяснили свой отъезд Шаляпину?
– Поехала одна Гликерия, вновь переодевшись мужчиной. А Илья, наверное, сказал, что его жена заболела и дня два не сможет выйти из дому. Она же тем временем доскакала до своего поместья, взяла в помощники кого-то из людей Заруцкого… возможно, того же Василя, нацепившего бороду, и отправилась на бричке по всем придорожным корчмам.
– Неужели они вдвоем надеялись найти меня и убить?
– Да, вероятно. Ведь Гликерия не знала, что ты поехала со мной. Притом же, поместье Боровичей находится неподалеку от Ромена, и она всегда могла призвать на помощь еще кого-то из людей Зарупкого. Недаром же она сказала кучеру: «Мне пора возвращаться, а ты передай пану, что мы их потеряли из виду. Может, они вообще едут не в усадьбу». Наверняка после этого Василь обо всем доложил Заруцкому, и они вместе порыскали по окрестным дорогам. Конечно, напасть на Кринички они не осмелятся, но вот на обратном пути нам придется быть осторожными и взять с собой охрану.
– Значит, ты узнал Гликерию, когда ночью подслушивал ее разговор с кучером? Почему же мне не сказал?
– Не то чтобы я ее полностью узнал, но подозрение было основательное. Просто не хотел печалить тебя раньше времени. Мне ведь еще надо было понять, какая причина толкала ее на злодейство.
– А я по твоему лицу догадалась, что ты что-то скрываешь. Мне и самой показался подозрительным тот голос, который я слышала ночью в доме у мельника.
– Да, все сходится. Но ты не тревожься, теперь-то мы призовем преступников к ответу.
Настя снова помрачнела и, тяжело вздохнув, заметила:
– Страшно представить, как опечалится мама… Ведь Илья – по сути, наш единственный родственник. Даже не знаю, смогу ли я выступать его обвинителем…
– Что ж, я тебя понимаю. – Денис привлек девушку к себе, стал гладить по волосам. – Может, нам еще не придется доказывать их вину, преступники сами себя разоблачат.
– То есть?.. – Настя подняла голову и с удивлением посмотрела на Дениса.
– Так бывает. Когда злодеи чувствуют, что их раскрыли, они начинают суетиться и убегать от правосудия. А бегство – верное доказательство вины.
– Какой ты умный и опытный. – Настя коснулась ладонью его щеки и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла грустной. Потом в глазах ее вдруг заметалась тревога, и девушка, порывисто вскочив, воскликнула: – А как же мама? Ведь она поехала в Глухов, а там поселится в доме Боровичей! Ей ведь тоже грозит опасность!..
– Нет-нет, не тревожься. – Денис встал и обнял девушку за талию. – Им нет смысла убивать мать, когда жива дочь. К тому же, видимо, Боровичи уверены в плохом здоровье Татьяны Степановны. Пойдем, наконец, поговорим с лекарем. В наших доказательствах недостает этого последнего звена.
Прежде чем уйти от подножия кургана, Денис тщательно замаскировал найденный ход. Золотые бляшки, взятые из тайника, он отдал Насте со словами:
– Возьмите, это часть вашего богатого наследства, мадемуазель.
По лицу Дениса блуждала странная, насмешливо-печальная улыбка. Настю это немного удивило, но она уже привыкла к причудливым переменам в его настроении и не стала ничего говорить.
Через полчаса местный врачеватель Гурий Викулович был найден. Его пригласили на обед, во время которого разговор вертелся вокруг погоды, цен на хлеб, а также бедности и скупости окрестных обитателей, не желающих лишний раз обратиться за помощью к многоопытному лекарю. Когда обед закончился и хлопотливая Прися повела Настю в кладовую похвастать хозяйственными припасами, Денис подошел к Гурию Викуловичу и негромко пригласил его прогуляться по саду. Заметив это, Настя через пару минут постаралась освободиться от Присиной опеки и, выскользнув из дому, побежала по садовой аллее, прячась за деревьями и кустами. У нее уже был опыт подобного подслушивания, когда в гетманском парке Денис беседовал с Иваном Леонтьевичем. Сейчас она тоже довольно удачно подобралась к толстому дубу, что рос за скамейкой, на которую уселись собеседники.
– Да, пани Криничную мне тоже доводилось лечить, – покряхтев, сказал Гурий Викулович. – Ее, правда, Прися от меня отговаривает. Эта нянька – темная баба, лечит хозяйку всякими травами и заговорами, а я ведь стараюсь по врачебной науке.
– И что же, давно ли вы смотрели Татьяну Степановну? – поинтересовался Денис.
– Да месяц с лишним, когда меня пригласил племянник ее, Илья Варфоломеич. У хозяйки тогда был плохой сон, боли в голове, приступы жара, да и вообще прескверное самочувствие.
– И какой же вы сделали вывод после врачебного осмотра?
– Должен вам сказать… – лекарь снова покряхтел, – вывод-то весьма неутешительный. У Татьяны Степановны жестокая хворь, которая происходит оттого, что застой желчи лишает кровь ее живительной силы и…
– Не надо объяснять мне этих тонкостей, – прервал его Денис. – Лучше скажите, что вы сообщили Илье Боровичу о здоровье его тетушки?
– Сообщил все как есть, – вздохнул Гурий Викулович. – Пришлось огорчить пана Боровича, что его тетушка очень больна и жизни ей осталось, очевидно, меньше года.
– И что же вам ответил Илья?
– Пан Борович просил ничего не говорить Анастасии Михайловне, чтобы не приводить сироту в отчаяние. Ну, и я, конечно, сказал панне, что у ее матери легкое недомогание.
Услышав столь неутешительные сведения, Настя не сдержалась, выбежала к собеседникам и ломким от слез голосом обратилась клекарю:
– Зачем вы солгали мне о мамином здоровье? Если бы я знала, насколько она больна, то ни за что бы не уехала из Криничек!..
Растерянный Гурий Викулович что-то проблеял в ответ и, неловко откланявшись, поспешил удалиться. А Денис взял Настю за руки, усадил на скамью и стал успокаивать:
– Настенька, поверь, этот лекарь – невежественный самозванец, не более. У твоей матушки, как я уже и говорил, обычное возрастное недомогание. А эскулапа я допрашивал лишь с одной целью: узнать, что именно он говорил Боровичу. Теперь все ясно до конца. Твои резвые родственники, узнав, что Татьяна Степановна будто бы смертельно больна, окончательно уверились, что единственным для них препятствием являешься ты. Чтобы выманить тебя в Глухов, они не стали сообщать тебе о якобы плохом здоровье твоей матушки. Вот и все. И не надо плакать, Татьяна Степановна скоро преодолеет свое недомогание. В Глухове ее осмотрит хороший врач, ученик Фомы Тихорского, даст ей лекарства…
– В Глухове?.. – вдруг воскликнула Настя, вскочив с места. – Но, если Боровичи узнают, что мама вовсе не так больна, они и ее могут… Ведь она остановится в их доме! Господи, надо спешить…
– Не суетись, – остановил ее Денис. – Это же не произойдет так быстро, у нас еще есть время. Поедем завтра утром.
– Не лучше ли прямо сегодня? Я сейчас же велю Охриму заложить карету. Возьмем с собой конюха и кузнеца, они поедут за нами верхом. Они крепкие люди, помогут отбиться, если вдруг какая опасность в дороге.
– Все это правильно, но лучше завтра утром. Кстати, я тоже поеду верхом, а в карету с собой возьми лучше няню.
– Ты не хочешь ехать со мной в карете? – удивилась Настя.
– Видишь ли… – Денис чуть замялся, – когда мы покидали Глухов, наш отъезд был тайным и нам с тобой резонно было прятаться в карете. Теперь же ты вернешься в Глухов открыто, и будет нехорошо, если тебя увидят вдвоем со мной. Я даже нарочно въеду в Глухов по другой дороге.
– Но почему?.. – Настя смотрела на Дениса округлившимися глазами, которые казались еще больше из-за удивленно поднятых бровей. – Неужели ты думаешь, что после всего случившегося с нами я буду такой глупой жеманницей, которая пуще всего боится компрометации? Чего мне бояться, если мы с тобой жених и невеста? Приедем в Глухов, ты попросишь у матушки моей руки, и какое нам дело до сплетников? Разве не так?
Денис вздохнул и, почему-то избегая Настиного взгляда, хмуро произнес:
– После того, что я здесь открыл, мне уже неловко будет просить твоей руки.
– Что?.. – Настя даже отступила на шаг, удивившись и возмутившись одновременно. – Что же такого страшного ты открыл в Криничках? Может, какой-то клеветник успел оговорить меня перед тобой? Или тебе страшно жениться на двоюродной сестре убийцы? Ты, может, думаешь, что склонность к злодеяниям у нас в роду? Так знай же, что плохое могло перейти к Илье и через его отца, который был хоть и шляхтичем, но пьяницей и беспутным игроком.
– Нет-нет, все это неважно для меня, – остановил ее Денис. – Я не стану слушать клеветников и не испугаюсь порочной родни. Вся беда в том, что ты оказалась слишком богата. Этого я никак не ожидал. Когда откроется правда о скифском золоте, люди будут говорить, что я женюсь на тебе по расчету. И Татьяна Степановна так будет думать. Да и ты однажды можешь упрекнуть. Прости, но моя несносная гордость восстает против этого твоего… приданого. Сей золотой курган меня просто придавил.
Несколько мгновений Настя молчала, пристально глядя на Дениса. Грудь ее высоко вздымалась от взволнованного дыхания, на щеках выступили красные пятна. Наконец, мысли девушки приняли определенный оборот, и она, нахмурив брови и уперев руки в бока, воскликнула:
– Вот, значит, как ты заговорил! А я-то, дура, поверила, что ты меня любишь! Поверила, что всерьез хочешь на мне жениться!.. Неужели Ликера говорила правду о твоих амурных похождениях? Если так, то все понятно! Ты надеялся по дороге соблазнить глупую провинциалку, потому и завел разговор о женитьбе!
А когда тебе не удалась легкая победа, ты утратил ко мне интерес. Делать меня своей женой ты никогда и не собирался, тебе смешна такая мысль.
– Настя, постой, погоди! – кинулся к ней Денис, но она ударила сжатыми кулачками по его груди и, отбежав в сторону, завершила обвинительную речь:
– Ты нарочно придумал это глупое препятствие в виде древнего золота! Ведь даже дураку понятно, что этот клад по-настоящему не наш, что мы можем его присвоить, лишь скрыв от властей. Но мы ведь не скроем. Да и Боровичи не будут молчать о золоте, когда мы их разоблачим. Ты же сам говорил, что главная ценность курганов не в золоте! Я бы могла преподнести тебе в приданое саму Историю, но ты… Твоя «несносная гордость», видимо, восстает против союза с такой сельской простушкой, как я.
И, не слушая больше возражений растерявшегося Дениса, Настя кинулась бежать к дому. По дороге ей встретилась Прися, несущая корзину ягод, и девушка срывающимся голосом велела няне:
– Собирайся в дорогу! Мыс тобой выезжаем в Глухов немедленно, так надо. Распорядись, чтобы конюх и кузнец тоже собирались, они будут нас сопровождать. А для пана Томского… – она мельком оглянулась на Дениса, – для пана Томского надо приготовить лошадь, он поедет верхом и немного раньше нас.
Растерянная Прися, выронив корзину, посмотрела вслед бегущей к дому панночке, за которой на некотором расстоянии шагал хмурый и явно взволнованный Денис.
