Текст книги "Чужой клад"
Автор книги: Александра Девиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
– Нет, я говорю вполне серьезно. Худоярские хотят использовать нас к собственной выгоде, но мы сможем их унизить и оставить ни с чем, если заключим между собой дружественный договор. После женитьбы на вас я стану богат, и вы тоже будете обеспечены, как подобает моей жене. Подумайте об этом, Полина. Сейчас вы незамужняя девушка и, значит, беззащитны перед злыми языками и происками всяких проходимцев. Но после нашего венчания уже никто не посмеет сказать о вас худого слова, посмеяться над вами, потому что я буду вам защитой.
– Неужели это серьезное предложение? – растерялась Полина. – Вы хотите жениться на мне, зная, что я… что меня уже нельзя назвать невинной девушкой?
– Я знаю, что душа у вас чистая, а все остальное – предрассудки. Разве вы виноваты, что на вашем пути встретился такой растлитель, как Киприан? Давайте сразу условимся, что, поженившись, мы никогда и ни в чем не будем упрекать друг друга. Так вы принимаете мое предложение?
– Даже не знаю, что вам сказать… – Полина нахмурилась и опустила глаза. – Боюсь, что вами сейчас руководит мстительное чувство к Илларии. Но потом, когда вы опомнитесь, остынете от гнева и эта женщина снова завладеет всеми вашими мыслями, что будет тогда? Не получится ли так, что Иллария с Киприаном все-таки добьются своего, а наш брак превратится в посмешище? Для моей бабушки это будет настоящим ударом.
– Полина, почему вы думаете, что я не умею отвечать за свои слова? Вы считаете меня настолько слабовольным? Поверьте, мною руководит не мстительное чувство к Илларии, а лишь желание не потерять свое наследство. Можете считать меня корыстным, но я не хочу жить в бедности, это унижает образованного человека. Да и разве будет справедливо, если состояние моих родителей уйдет куда-то в чужие руки?
– Вы, стало быть, рассматриваете брак как простую сделку? Конечно, многие браки заключаются именно так, по деловым соображениям, но я всегда думала, что должно быть иначе. Мы с вами едва знакомы…
– Понимаю, что вы имеете в виду, Полина. Хотите сказать, что мы не любим друг друга и потому наш брак будет как бы ненастоящим. Но, говорят, что часто вполне благополучные браки заключаются не по любви, а по расчету. А нас с вами, Полина, соединит не расчет, а дружба – дружба двух товарищей по несчастью. Разве не так? И разве дружба – чувство менее благородное, чем любовь?
– Я бы даже сказала, что более благородное, – согласилась Полина. – Ведь любовь иногда насылается темными побуждениями плоти, а дружба – это всегда выбор души.
– Вот видите, как вы здраво рассудили, – улыбнулся Алексей. – Мне нравится ваш склад ума. Думаю, мы с вами будем хорошо понимать друг друга.
– Возможно. Но если через какое-то время вы встретите другую женщину… пусть не Илларию, а какую-нибудь вполне достойную? Встретите и полюбите, но будете уже женаты на мне? Об этом вы не думаете?
– Вряд ли я уже смогу кого-то полюбить, – вздохнул Алексей. – Мои чувства перегорели.
«Так же, как и мои», – с грустью подумала Полина, а вслух сказала:
– Впрочем, если вы кого-то полюбите, я не стану вас упрекать и дам вам свободу. Ведь существует развод, не так ли?
– Да, и я со своей стороны тоже обещаю дать вам свободу, если вы влюбитесь. Наш брак – союз двух друзей, желающих помочь друг другу. – Он немного помолчал, потом в упор взглянул на Полину: – Вы все еще колеблетесь?
Да, она колебалась. Слова Алексея о дружбе всколыхнули в ее душе то гнетущее чувство опасности, которое преследовало девушку после поездки в Москву и было тем неотступней, чем дольше она вынуждена была молчать. Полина не раз мысленно сетовала, что у нее нет такого друга, с которым можно было бы этим поделиться: бабушку она боялась растревожить, повредив ее здоровью, а Наташа и другие знакомые барышни казались ей слишком легкомысленными, чтобы доверить им мрачную тайну. Как у всякой девушки, рано оставшейся без отца, у нее была неосознанная потребность в сильном мужском плече, в поддержке взрослого и опытного человека, которому она могла бы рассказать о своих бедах и страхах. Теперь, когда Алексей Дуганов предложил ей свою руку и дружбу, Полине показалось, что он именно и есть тот человек. Немного помолчав и собравшись с мыслями, она ломким голосом произнесла:
– Я не уверена, что вправе принимать ваше предложение. Вы не знаете всех обстоятельств моей жизни. А ведь мне грозит опасность. Однажды я стала свидетельницей преступления, и теперь убийца, если найдет меня, непременно попытается уничтожить. Ну а если при этом вы будете рядом со мной, то и вам грозит опасность. Наверное, я вообще не имею права связывать с кем-то свою судьбу, а должна спрятаться от всего мира в монастыре.
Голос Алексея прозвучал мягко и ободряюще:
– Не торопитесь с выводами, Полина. Расскажите мне все по порядку.
Он, улыбнувшись, притронулся к ее плечу, и этот его жест и улыбка показались Полине немного снисходительными.
– Вы мне не верите, сударь? Считаете все это фантазиями барышни, начитавшейся романов? Но со мной действительно произошла страшная история, о которой я не могу рассказать даже бабушке. Вы первый, кому я открою эту тайну. Ведь вы должны знать обо мне всю правду, если собираетесь соединить со мной судьбу.
– Надеюсь, это не связано с Киприаном? – нахмурился Алексей.
– Нет, вовсе нет! Здесь совсем другая история. Не так давно я ездила к аптекарю в Москву за лекарствами для бабушки. Заодно решила зайти и к Василисе, бывшей экономке Якова Валерьяновича Худоярского. Она известная знахарка, травница, и я хотела у нее тоже взять какие-нибудь снадобья. И вот, когда я к ней пришла…
Полина рассказала о случившемся в доме Пашкиных, умолчав лишь о том, что к Василисе ее привел страх перед беременностью.
Выслушав девушку с самым внимательным и серьезным видом, Алексей сказал:
– Вы действительно попали в страшную историю, дитя мое, но неужели вы думаете, что из-за этого я побоюсь на вас жениться? Я ведь боевой офицер и привык к опасностям. Вам совершенно нет надобности прятаться в монастыре, Полина. Став моей женой, вы будете под надежной защитой.
Полину вдруг охватило чувство спасительной уверенности, какое могло быть у изнемогающего пловца, внезапно подсаженного в лодку чьей-то сильной рукой. «Вот он – выход, вот выход из моего положения! – простучало у нее в голове. – Судьба не дала мне счастья, но я не пропаду, сумею сохранить свое лицо, свое достоинство! И не предам человека, который будет мне опорой». Она благодарно улыбнулась и сказала:
– Если вы искренни в своих словах, Алексей, то я согласна на ваше предложение.
– Я очень рад. – Он поцеловал ей руку. – Я также рад, что вы назвали меня по имени. В дальнейшем нам с вами надо будет обращаться друг к другу просто, как давним друзьям, и даже перейти на «ты». А теперь нам следует явиться к вашей бабушке и попросить у нее благословения. Что до меня, то мне за благословением не к кому обращаться. Родители умерли, а единственный близкий родственник – дядя Галактион, младший брат отца, живет где-то за Оренбургом и давно потерял связь с нашей семьей.
– А что занесло его в такую даль? Служба? – поинтересовалась Полина из вежливости.
– Нет. Дядя Галактион любил играть и промотал ту часть наследства, которую ему оставил дедушка. Тогда он кинулся за помощью к брату – то есть моему отцу. Но отец в то время уже лежал при смерти, а матушка рассорилась с дядей Галактионом и выгнала его вон. И дядя отправился на Урал искать золото и самоцветы. Не знаю, нашел ли, но к матушке моей больше не обращался.
– Но теперь, узнав о ее смерти, он, наверное, захочет к вам приехать?
– Не думаю. Вряд ли он пылает ко мне родственными чувствами, я его едва помню. Да и в наследстве ему ничего не принадлежит, он может рассчитывать только на мою добровольную помощь. Впрочем, может, я и помогу дяде, как единственному родственнику, если он окажется хоть немного порядочным человеком.
– Да. Мне с дядьями повезло больше, чем вам, – заметила Полина. – И я могу пригласить их на свою свадьбу… если она, конечно, состоится. Но я бы не хотела никаких пышных торжеств. После венчания – скромное застолье в кругу самых близких людей, и не более.
– Согласен. А где бы вы предпочли венчаться? Здесь, в приходской церкви, или в Москве?
– Мне все равно. Но вам, наверное, будет удобней в Москве. Ведь там вы сразу сможете уладить все дела по получению наследства.
– А здесь, в Лучистом или в Погожине, вы не хотели бы устроить праздник? – Он посмотрел на нее испытующим взглядом. – Может, вам будет приятно, чтобы Худоярский увидел вас богатой и независимой замужней дамой?
– Я не стремлюсь произвести впечатление на Худоярского! – вспыхнула Полина. – Может, это вы хотите что-то доказать Илларии? Тогда лучше сразу признайтесь в этом и мне, и самому себе.
– Вы напрасно сердитесь, Полина. Я вырвал эту женщину из своего сердца навсегда. Она мне ненавистна. Скорее застрелюсь, чем позволю ей снова затянуть меня в свои сети.
Полина заметила, как сжались кулаки Алексея, а на лице его появилось жесткое и мрачное выражение. Она сказала дрогнувшим голосом:
– Признаюсь, такая ненависть меня даже пугает. Она опаснее, чем равнодушие, потому что… потому что может перейти в любовь.
– Вас пугает моя ненависть к Илларии или ваша к Киприану? – Алексей бросил на девушку косой взгляд. – Насчет меня можете не беспокоиться. Моя ненависть не такого рода, чтобы перейти в любовь.
– Неужели это после моего рассказа вы так сильно возненавидели Илларию?
Он несколько секунд молчал, словно не решаясь открыться собеседнице, потом заговорил отрывисто и резко:
– Не только. Давеча побывав в ее доме, я вдруг подумал, что именно она могла отравить мою мать. Я заметил на столике у Илларии флакон с нюхательной солью и вспомнил, что матушка тоже пользовалась такими флаконами. А ведь Иллария однажды посещала наш дом в Погожине. Матушка как раз отлучилась в церковь, меня тоже не было, а в доме царила суета, готовились к отъезду в Москву. Кто-то из слуг привел Илларию в гостиную, предложил подождать барыню. Но гостья не дождалась хозяйки и скоро уехала. В тот день, я думаю, у Илларии была возможность заглянуть в матушкину комнату и поменять у нее на столе флакон. Ей ведь не терпелось поскорей добраться до моего наследства…
– Но это всего лишь подозрения, – неуверенно возразила Полина. – Сотни женщин пользуются подобными флаконами.
– Да, это подозрения, я ничего не могу доказать, но и отделаться от этой мысли не могу… Сегодня был момент, когда я хотел убить Илларию… – Он снова непроизвольно сжал кулаки.
– Не сходите с ума, Алексей. – Полина осторожно накрыла его сжатый кулак своей ладонью. – Я все-таки думаю, что Иллария не могла этого сделать. А если сделала, то Бог ее накажет, рано или поздно. Но вы не берите на себя роль высшего судии.
– Вы верите в Божье возмездие, милая барышня. Как бы я хотел тоже в это верить… Но, однако же, не будем изводить себя горькими подозрениями и пустыми мечтами о справедливости. Осуществим то, что в наших силах. Итак, я сделал вам предложение, вы его приняли, теперь дело за Анастасией Михайловной. Ведь без ее согласия вы вряд ли на что-то решитесь.
– Да, это так.
– Тогда пойдемте.
Они направились к дому, но вдруг на полдороге Полина остановилась и сказала:
– Боюсь, что для бабушки это будет слишком неожиданно. Я должна ее подготовить. Вот что, Алексей. В вашем присутствии мы с ней не сможем поговорить откровенно, поэтому я сперва объясню ей все наедине, а потом уже позову вас.
Оставив Алексея в гостиной, Полина направилась в бабушкину комнату.
Анастасия Михайловна уже встала после своего послеобеденного отдыха и с некоторым удивлением взглянула на взволнованное, раскрасневшееся лицо внучки.
– Что с тобой, Поленька? Ты как будто чем-то смущена?
А еще мне показалось, что к нам кто-то приехал.
– Да, бабушка, у нас гость.
– Гость? – нахмурилась Анастасия Михайловна. – Это из-за него ты разволновалась? Не тот ли это гость, которого я и на порог не пущу?
– Нет, бабушка, это вовсе не Киприан, – быстро ответила Полина. – Его бы я и сама на порог не пустила. Но к нам приехал Алексей Дуганов.
– Приехал все-таки? Это хорошо. Значит, Иллария не до конца его окрутила. Где он, в гостиной? Сейчас выйду с ним поговорю.
– Нет, погоди, я прежде должна тебе кое-что сказать. Полина села рядом с бабушкой на диван и погладила ее руку. – Ты только не волнуйся, пожалуйста, и прими эту новость спокойно.
– Какую новость? – насторожилась Анастасия Михайловна.
– Алексей Дуганов сделает мне предложение, и я его приняла. Теперь мы с ним ждем твоего благословения.
– Предложение сделал? Томская сперва удивленно подняла брови, а потом слегка нахмурилась, – А что это он так скоропалительно? И ты тоже слишком быстро согласилась Уж не назло ли Худоярским вы хотите пожениться?
Бабушкина прямота не лучшим образом подействовала на Полину, и девушка ответила с некоторой досадой:
– Ты неправильно нас поняла. Мы хотим это сделать не ради Худоярских, а ради самих себя. Помнишь ведь условия завещания Екатерины Павловны? Так вот, женитьба на мне поможет Алексею получить состояние. Я же благодаря этому браку из обманутой уездной барышни превращусь в достойную и защищенную со всех сторон замужнюю даму. Но если ты не согласишься нас благословить, то мне останется только один выход – в монастырь. Другого я не вижу.
– Вот, значит, как… Анастасия Михайловна внимательно смотрела на внучку, словно изучая ее лицо. – Стало быть, брак по расчету. Многие бабушки, матушки были бы рады, если бы их барышни находили таких состоятельных женихов, как Алешка. Да и покойная Екатерина Павловна не прочь была вас поженить.
– А вот мне, старой ворчунье, что-то здесь не нравится. Все кажется, что вы с Алешкой не только по расчету женитесь, но и от горя, отчаяния. Ведь вы друг друга не то что полюбить, а даже узнать-то толком не успели. А если вдруг он через время опять начнет таскаться за Илларией, а у тебя снова вспыхнут чувства к Куприяну? А кстати… Дуганов знает ли, что ты и Худоярский…
– Бабушка, не надо! – прервала ее Полина. – Мы с ним все друг о друге знаем. И ты не скажешь мне ничего такого чего я сама себе уже не сказала и не обсудила с Алексеем. Я верю в его благородство, да и в себе уверена. Мы будем настоящими друзьями и не предадим друг друга.
– Супруги – это не просто друзья, – пробормотала Анастасия Михайловна и, немного помолчав, добавила: – В таком деле не надо бы спешить, родная. Брак – дело серьезное, это выбор на всю жизнь. Подожди, подумай, присмотрись к Алексею.
– Подождать? Да пойми же, бабушка, мне сила нужна именно сейчас! И чем скорей, тем лучше! Только сила поможет мне одолеть все мои невзгоды и унижения, иначе зачахну! А чем больше я буду ждать, думать, тем труднее будет сделать выбор. Ты же знаешь, что проблема выбора – самая мучительная. Лучше сразу принять решение – и не колебаться.
– Броситься как в омут головой?
– Но почему сразу «в омут»? Разве Алексей тебе не нравится?
– Важно, чтоб он нравился тебе, а ты – ему, – вздохнула Анастасия Михайловна. – Но если вы с ним уже все обдумали и решили, то я препятствовать не буду.
– Спасибо, бабушка. Пойдем, благословишь нас. Алексей ждет в гостиной.
Дуганов встал навстречу Анастасии Михайловне и, поприветствовав ее, с почтительным поклоном объявил:
– Я имею честь просить руки вашей внучки.
Пожилая дама строго взглянула на гостя и после некоторого молчания ответила:
– Если вы между собой объяснились и все друг о друге знаете, то я вас, так и быть, благословлю. Но только ты, Алеша, не обижай мою внучку. Если обидишь сироту – я тебя прокляну, а Бог накажет.
Полина, смутившись, воскликнула:
– Бабушка, да полно тебе выставлять меня этакой несчастной сироткой!
– Гордая ты, Полинка, – заметила бабушка и перевела взгляд с внучки на Алексея. – Ну, ладно, жених и невеста, значит, такова ваша судьба, а с судьбой не поспоришь.
Глава десятая
События и чувства
Через месяц после свадьбы молодые супруги возвращались из Москвы в имение Дугановых Погожино. Гораздо раньше из Москвы в Лучистое уехали Анастасия Михайловна и ее сыновья с женами, бывшие на свадьбе племянницы. Полина понимала, что родственники нарочно оставили новобрачных одних, дабы не навязывать им своего общества на время медового месяца. Ей становилось неловко, когда ее и Алексея называли молодоженами, – ведь на самом деле за истекший месяц новоиспеченные супруги даже ни разу не ночевали в одной спальне, – благо, расположение комнат в московском доме Дугановых позволяло скрыться от вкрадчивого любопытства слуг. Впрочем, Полина чувствовала, что бабушка догадывается об истинных отношениях внучки и Алексея; другие же родственники вряд ли это понимали.
Весь месяц, называвшийся «медовым», Алексей был занят хлопотами по получению наследства. Он заранее нанял стряпчего и нотариуса, которые взялись оформить все бумаги в кратчайший срок.
Днем Полина почти всегда была предоставлена сама себе и заполняла время чтением и посещением модных магазинов, на которые Дуганов выделил ей изрядную сумму, пояснив при этом: «Моя жена должна быть одета богато и по моде». Полину немного смущало и вместе с тем смешило, когда применительно к ней и Алексею употреблялись слова «муж» и «жена». Их брак был поистине союзом двух друзей-соратников, друзей по несчастью, – но не более. Она чувствовала благодарность к Алексею за то, что на протяжении всего месяца в Москве он ни разу не попытался опошлить и приземлить эти духовно-дружеские отношения.
По вечерам молодые супруги ездили в театры, иногда на рауты к своим немногочисленным московским знакомым, но чаше всего просто прогуливались по бульвару или беседовали дома возле книжной полки и за фортепиано.
Полина давно уже убедилась, что Алексея никак нельзя было назвать «тупым солдафоном», коим его пытался выставить Киприан. Теперь же, общаясь с Дугановым каждый день, она обнаружила, что он не только образованный, но и весьма интересный, оригинально мыслящий человек. Иногда, незаметно изучая его лицо, она сравнивала Алексея с Киприаном и отмечала, насколько они разные в своей привлекательности. Обаяние Киприана, имевшее налет некой хищности, заставляло настораживаться и ощущать невольный трепет – словно в ожидании коварного выпада или насмешки. Возможно, он сознательно придавал своему облику и манерам оттенок «демоничности» – как будто следуя моде, установившейся среди экзальтированных барышень и дам после чтения готических романов. Рядом с Киприаном Полина никогда не чувствовала себя легко и уверенно, и это изнуряло ей душу. Но поняла она это только сейчас, узнав ближе Алексея, ощутив ту надежность и добрую силу, которые угадывались в его мужественном лице и низком, спокойном голосе. Минутами Полине казалось, что они с Алексеем знакомы давно, много лет, и похожи друг на друга той природной простотой души, которая не защищена от таких апологетов утонченного порока, как Иллария и Киприан. «Потому-то Алексей и полюбил Илларию. что мужчин его склада привлекают противоположные им женщины, а не те, которые понятны и не кажутся опасными», – однажды решила Полина. При этом о причине своей любви к Киприану она уже перестала задумываться.
Дорога из Москвы в Погожино проходила мимо Лучистого, и Полина, разумеется, не могла не воспользоваться этим и не заехать к бабушке. Алексей не возражал, и скоро карета супругов Дугановых въехала во двор имения Анастасии Михайловны.
Стоял один из тех ясных, солнечных, но уже слегка прохладных дней, какие случаются между летом и осенью. Трава кое-где пожухла, да и в зеленых кронах деревьев замелькали желтые листочки. Зато поздние цветы перед домом, заботливо опекаемые бабушкой, казались особенно яркими и нарядными в преддверии осеннего увядания.
Анастасия Михайловна встретила гостей одна; ее сыновья с женами уже уехали из Лучистого. После приветствий, объятий и поцелуев она повела молодых супругов в гостиную, по дороге отдав распоряжение слугам нести угощение. Полине казалось, что, даже отвлекаясь на разговоры, бабушка зорко наблюдает за внучкой, словно пытается проникнуть в состояние ее мыслей и души. Проницательность Анастасии Михайловны и раньше немного смущала девушку, теперь же, когда рядом был Алексей, Полина и вовсе чувствовала себя в растерянности, боясь как все– понимающего молчания бабушки, так и ее прямых вопросов.
После нескольких дежурно-вежливых фраз о здоровье, погоде, дороге и делах в Москве Алексей вдруг поднялся с места и сказал:
– Анастасия Михайловна, вам, вероятно, хочется поговорить с внучкой наедине, а я пока пройдусь по саду и что-нибудь почитаю.
Взяв со столика в углу первую попавшуюся газету, Дуганов слегка поклонился и вышел.
Полина тихонько вздохнула: решив, видимо, проявить деликатность, Алексей только усилил ее растерянность перед бабушкой.
Анастасия Михайловна взглянула на внучку проницательным взглядом своих по-молодому ясных черных глаз и с чуть заметной улыбкой спросила:
– Ты как будто чем-то смущена или мне показалось?
– Нет, просто слегка устала в дороге. Лучше расскажи, как ты себя чувствуешь, как дела в Лучистом. – Полина стремилась отвести разговор от своей персоны, чтобы бабушка не задала вопрос о ее отношениях с Алексеем.
Но Анастасия Михайловна вдруг заговорила на не менее щекотливую тему:
– Знаешь, на днях мне пытался нанести визит некий господин. Догадываешься, о ком речь? Конечно, о Куприяне. Он дождался, когда твои дядья уедут – видимо, все же их побаивался, – и тут же прикатил под наше крыльцо в своем экипаже. Я, разумеется, его не приняла. Каков подлец! После всего, что было… Он, вероятно, думает, что мне ничего не известно, что ты от меня все скрыла.
«Наверное, Худоярские решили, что уже пора им действовать, и Киприан теперь будет искать встречи со мной, а Иллария – с Алексеем», – подумала Полина, а вслух сказала:
– Может, он хотел с тобой посоветоваться насчет продажи своего имения.
– Но пока не видно, чтобы они продавали Худояровку. А жаль. Скорей бы уж отсюда выбрались куда-нибудь подальше, – всем было бы лучше.
Чтобы переменить тему разговора, Полина спросила о других соседях и с преувеличенным оживлением встретила новость о том, что к Шубиным на днях приехала Наташа.
– Но бабушка, видимо, не склонна была отвлекаться от главного и, прервав щебетание Полины, вдруг спросила в упор:
– Ну а как вы ладите с Алексеем?
– Между нами – мир и согласие, – быстро ответила Полина, стараясь под шутливым тоном скрыть свое смущение.
– Это ничего, что ваш брак по расчету, – серьезно сказала бабушка. – Стерпится – слюбится, если, конечно, Алексей – благородный человек.
– Да, он благородный человек, – убежденно заявила Полина, а про себя добавила: «В отличие от Киприана».
– Ну и слава Богу, – вздохнула Анастасия Михайловна и, приобняв внучку, погладила ее по голове.
И Полина вдруг на мгновение почувствовала себя маленькой девочкой, которой ничего самой не надо решать и ни за что не надо отвечать. Поддавшись порыву, она капризно-детским голоском воскликнула:
– Бабушка, мне хочется немного пожить здесь, дома. Можно я на какое-то время останусь в Лучистом? Надеюсь, Алексей не будет возражать.
Но Анастасия Михайловна, слегка отодвинувшись от внучки, строгим голосом сказала:
– Нет, милая моя, ты теперь замужняя дама, учись быть хозяйкой дома, имения. Девичьи капризы кончились. Твое место – в Погожине, рядом с мужем. Чувства чувствами, а надо и уметь выполнять свой долг. Привыкай к Алексею и его приучай к себе.
Полина не знала, что ответить, и замолчала в некоторой растерянности, но тут, к ее облегчению, вошли двое слуг и принялись накрывать на стол. Это дало ей возможность упорхнуть из гостиной, чтобы позвать Алексея.
Он бродил недалеко от крыльца и был явно углублен в свои мысли. Сбежав со ступенек, Полина окликнула его:
– Алексей! Идите к столу, уже подали чай с пирогами.
Он оглянулся, сделал к ней несколько шагов. По его лицу скользили тени от листвы, просвеченной солнцем, и от этого выражение лица казалось каким-то неуловимым.
Подойдя к Полине ближе, почти вплотную, он сказал:
– А ведь пора нам, дорогая супруга, звать друг друга на «ты», иначе так никогда и не привыкнем к семейной жизни. Да и бабушка не поверит, что наш брак всерьез. При ней-то хотя бы не обращайся ко мне, как к чужому. Договорились?
– Конечно. – Полина улыбнулась и взяла его под руку.
Она нашла вполне разумным намерение Алексея изобразить перед бабушкой видимость настоящего семейного союза и потому на входе в гостиную нарочно спросила мужа довольно громким голосом:
– Так о чем ты прочитал в этой старой газете, мой друг?
– Ничего интересного, дорогая, – в тон ей ответил Дуганов. – Там снова пишут о Рейнском союзе. Но я почти не читал, любовался цветочными куртинами. Твоя бабушка знает в этом толк.
Анастасия Михайловна, жестом пригласив молодую пару к столу, заметила:
– Ну, в Погожине-то сад и куртины не хуже. Екатерина Павловна хоть сама постоянно там не жила, но умела так подбирать управителей, что и сад и все хозяйство содержалось в порядке.
– Матушка привыкла вести дела по-мужски – особенно после того, как овдовела, – сказал Алексей.
– А кстати, Алеша, – обратилась к нему Томская, – меня уже спрашивали, почему на свадьбе не было родственников жениха. Ведь у отца твоего покойного, Кондратия Тихоновича, есть родной брат. Правда, он с Екатериной Павловной не ладил, но ты-то мог бы дядюшку позвать на свою свадьбу, все б солидней было.
– Да я бы и позвал, но даже адреса его не знаю, – развел руками Алексей. – Посылал я письма в Оренбург и другие места, но дядя Галактион пока не объявился.
– А со стороны Екатерины Павловны почему никого не было? – продолжала допытываться бабушка. – У нее же, помнится, были кузины?
– Нет, кузина умерла, осталась только троюродная сестра, но и она далеко, живет в Одессе, вышла замуж за тамошнего негоцианта, – пояснил Алексей.
– В Одессе? – оживилась Анастасия Михайловна. – Да, много появилось новых городов в наших южных степях. Одесса, Херсон, Екатеринослав, Елисаветград… А раньше-то на юг от Полтавы только села были да казацкие паланки.
– Это все императрица Екатерина с Потемкиным основали новые города, – заметил Дуганов.
Бабушка слегка нахмурилась:
– Город основать – это хорошо, а вот крестьян закрепостить да запорожцев выслать из родной степи – это совсем не доброе деяние.
– Что поделаешь, не бывает во всем хороших государей, у каждого свои грехи, – рассудил Алексей.
– А по мне, так Елизавета Петровна была лучше других, – убежденно заявила Томская.
– Это потому, бабушка, что на период ее правления пришлась твоя юность, – улыбнулась Полина.
– Тогда вообще эпоха просвещения была, а теперь военная эпоха, – сказал Алексей.
– Ну, что до военного дела, так в этом Катерина, конечно, знала толк, – заметила Анастасия Михайловна. – Уж полководцев подбирать и ценить она умела. Ежели б сейчас Суворов был жив, так, может, не имели бы наши полки такого поражения под Аустерлицем. А то ведь выскочка этот корсиканский, глядишь, скоро и до России дойдет.
– Недаром же и Суворов сказал о нем: «Широко шагает мальчик, пора остановить», – напомнил Алексей. – Наполеон – не простой выскочка, это великий талант.
– Ты говоришь о нем с таким уважением? – удивилась Полина, привыкшая в политических вопросах прислушиваться к мнению бабушки и почтенных соседей. – Но ведь Наполеон – узурпатор, безбожник, всем приносит войну. Да и в делах морали он разрушитель устоев, как и его жена. Разве не так?
Алексей бросил на Полину один из тех неопределенных, снисходительно-ласковых взглядов, которые иногда казались ей насмешливыми, а иногда до странности волновали.
– Все не так просто, дитя мое, – сказал он с чуть заметной улыбкой. – И Наполеон не такой уж злодей-узурпатор, он пришел к власти под знаменем свободы. И безумие гильотины он остановил. Да и его Жозефину нельзя воспринимать столь упрощенно, как женщину сомнительного поведения. Она ведь немало настрадалась, сидела в тюрьме, ее могли казнить, ей пришлось спасать своих детей. А легко ли ей живется с корсиканцем? Ведь приходится ладить с его многочисленной родней. К тому же, говорят, у Жозефины слабое здоровье.
– Друг мой, да ты, кажется, сочувствуешь Бонапарту и Жозефине? – Полина недоуменно подняла брови и переглянулась с бабушкой.
Анастасия Михайловна заметила:
– Молодые офицеры часто восхищаются удачливыми полководцами.
– Дело не в удачливости, – покачал головой Алексей. – Он талантлив и ценит таланты в других, независимо от происхождения и состояния.
– Ну да, «свобода, равенство, братство», – пробормотала Анастасия Михайловна. – Лозунги, конечно, превосходные. Да только это не мешает Бонапарту быть тираном, по вине которого пролились реки крови. И еще, наверное, прольются.
– Тут я с вами согласен, – кивнул Алексей. – Беда в том, что герои-освободители и реформаторы слишком часто превращаются в тиранов. Таких примеров в истории немало.
Полина промолчала, в который раз про себя отметив четкость и оригинальность суждений Алексея. Ей вдруг припомнилось, что с Киприаном она никогда не говорила о чем-либо подобном и, в сущности, не знает его взглядов на многие вопросы бытия и общественного устройства. «Выходит, меня влек к нему только инстинкт?» – кольнула ее неприятная мысль. Полина ощутила, что недовольна собой и совершенно запуталась в собственных чувствах.
Она рассеянно слушала разговор бабушки с Алексеем и уже не хотела задержаться в Лучистом, а, напротив, стремилась поскорей оказаться в Погожине и там, погрузившись в новые для нее хозяйственные хлопоты, отвлечься от копания в самой себе.
Анастасия Михайловна, словно понимая состояние внучки, а может, стараясь поскорее приучить ее к новой роли, сама заговорила об отъезде:
– Ну что ж, дети мои, спасибо, что навестили старуху, но задерживать вас не смею. Вам будет удобней вернуться в Погожино до наступления сумерек.
Когда Полина, прощаясь с бабушкой, обняла ее, Анастасия Михайловна прошептала внучке на ухо:
– Постарайся быть хозяйкой своей судьбы.
– Ох, бабушка, если б я знала, как это сделать… – Полина вздохнула и одновременно улыбнулась.
На пути из Лучистого в Погожино она расспрашивала Алексея об имении, управляющих, слугах и крестьянах. Он отвечал с некоторым удивлением и, как ей показалось, с оттенком иронической снисходительности, а под конец спросил:
– Друг мой, ты, видно, вознамерилась стать образцовой помещицей?
– Ну, это мне пока не по силам, – слегка смутилась Полина. – Однако же будет стыдно, если люди в Погожине сразу поймут, насколько новая хозяйка беспомощна в сравнении с Екатериной Павловной.
