Текст книги "Поющие во Тьме (СИ)"

Автор книги: Александр Воронич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Поющие во Тьме

Часть первая: Тарагоф. Глава 1. Рождение

Поющие во Тьме

«Сказание о Губителе: книга первая»

В год Красного Дива[1],

Когда небеса зальются жестоким огнём,

И хляби небесные, страхом томимы,

Извергнутся чёрным дождём,

Родится Сын Хаоса – Тьмы Порожденье,

Древний Хранитель Теней,

Несущий со смертью Миру спасенье,

Презрев боль и страхи людей.

Из логова Тьмы он воспрянет душою,

В которой одна Пустота,

И пеплом покроется мир под луною,

И смерти не будет конца…

Пророчество Тёмного Менестреля

Часть первая: Тарагоф

Рождение. В идеале оно должно нести радость, искреннее счастье существования и бытия. Однако в моём случае всё получилось иначе. Мой приход почти никому не принёс радости, ибо был заказан самой Тьмой. Первые секунды жизни я был преисполнен чувством блаженства, потому что рядом находилась мама, самое дорогое существо на свете. Я чувствовал её любовь, чувствовал тепло её тела. Но эти мгновения оказались недолгими. В следующие секунды я лишился этой любви, утратил шанс стать желанным хотя бы для одного существа в огромном мире. Безжалостная судьба, а, может быть, рок, бросила меня в пучину страданий, дабы сотворить пособника для Тьмы. Того, перед кем в своё время содрогнутся даже Покинутые – высокомерные убийцы из Ордена Кион-Тократ.

Губитель. Увы, я нёс в себе частицу разрушения с самого начала. И мама была всего лишь первой в длинной череде убийств, что ждали меня в будущем.

Артур Смилодон

Глава 1

Рождение

«Они происходят из рода людей, но отличаются от них своими странными возможностями. В действительности, Токра гораздо больше, чем люди, а именно – разновидность вампиров, поставленная самой природой над остальными кровососами. Рождаются с особой отметиной на груди, по которой определяют их истинную сущность. Причём, родители таких необычных детей – вполне нормальные люди, без признаков порчи и тёмного тлена»

Аланиус Бельский, «Мифы о чудовищах», том первый

Безлунная ночь нависала над Тарагофом, затмевая трепещущей тьмой уличные светильники и разноцветные фонари. В атмосфере ощущалось электрическое напряжение, от которого у людей вставали и светились волосы, а по шерсти бездомных собак пробегали едва заметные искорки. Всё свидетельствовало о приближающейся грозе, равной которой не было уже много лет.

Посреди города возвышался непоколебимой громадой огромный каменный холм. Он казался пристанищем ведьм и колдунов, нежити и монстров, но на самом деле являл собой всего лишь человеческое жилище.

На плоской вершине холма стоял мрачный замок, принадлежавший властителю этих мест – графу Ксенофу Арханскому. Древние башни и купола уже многие столетия вздымались в небесную высь, потрясая воображение окрестного люда. Ограда из кирпича и камня надёжно скрывала за собой недра замка, возбуждая в душах простых людей ужас и любопытство: те самые чувства, что обычно следуют рука об руку.

Арханский Правящий Дом был одним из самых влиятельных родовых Домов в Аркании – огромной империи, расположенной на севере континента Варум. Почти десять тысяч лет прошло с тех пор, как предки Ксенофа покинули болота древней Этании и основали своё королевство на берегу Илмеза, уничтожив предварительно несколько рыбацких поселений. Они называли себя архами или арханийцами, и потому свои новые владения назвали также – Арханийским королевством. Однако с тех пор границы его значительно расширились. В королевстве появились новые племена, в основном переселенцы с юга. Так сложилось новоиспеченное государство, и в нём уже правили десятки родов, которые, в связи с последними веяниями политической моды, именовали себя Правящими Домами.

Прошло несколько тысячелетий – и третья буква в названии державы незаметно превратилась в «к», а само королевство стало империей. На нынешней карте мира Арканская империя давно уже стала играть ведущую роль. Арханийцы же по-прежнему оставались наиболее сильным Домом империи, в котором бескомпромиссно правил верховный глава Тизарий Бешеный. При одном упоминании этого имени дрожали не только подневольные крестьяне, но и свободные ремесленники. Тизарий прославился своей любовью к насилию и беспримерной жестокостью, которую он часто проявлял в годы бурной молодости.

Ксеноф – нынешний граф Криниспана – приходился внуком Тизарию, который в своём седом возрасте по-прежнему оставался непреклонным, как и сорок лет назад. Каждый, кто знал Ксенофа лично, мог подтвердить, что он – внук своего деда, почти точная его копия. Те же самые внезапные вспышки ярости, такие же суровые методы правления.

Заметив однажды, что внук так сильно походит на него самого, Тизарий лично преподнес Ксенофу графскую корону Криниспана, столицей которого являлся Тарагоф. Это казалось тем более удивительным, что Ксеноф был всего лишь пятым наследным принцем, и не мог претендовать на наследство своего отца – правителя графства Паршидан. В результате благосклонности верховного главы Дома, Ксеноф стал титулованным графом раньше своего старшего брата, который и поныне числился у отца военным тысячником. Подобный жест свидетельствовал о доверии главы Дома, и Ксеноф собирался его оправдать во что бы то ни стало. Вот уже пять лет он занимал трон Криниспана и за это время повысил налоги для жителей графства более чем в три раза, превысив многократно минимальный налог, установленный Гайлордом Сильным – императором Аркании.

Тизарию пришлись по душе успехи внука, и он снова поощрил его – даровал Ксенофу майорат – государственный документ, дающий владельцу право передавать графскую корону по наследству. А наследник должен был появиться в эту самую ночь – ночь Рождения, Смерти и грядущей Славы…

***

Эйвил Крезентальская, молодая супруга Ксенофа, возлежала на пуховых перинах, судорожно хватая ртом воздух. Она с трудом сдерживала мучительные спазмы, волнами накатывающие на живот. Возле графини хлопотали фрейлины и старуха-акушерка, поправляли подушки и протирали горячий лоб роженицы мокрой тряпкой. Все ждали прихода младенца, которому предстояло в будущем править богатыми землями Криниспана.

– Госпожа, – ласково прошептала главная фрейлина, – потерпите ещё немного. Вы сможете, я знаю…

– Мила, – простонала бедняжка, закусывая до крови нижнюю губу, – эта боль… Я не могу больше её выносить… Я умру…

– Что вы говорите! – испуганно воскликнула девушка и прижалась лицом к груди графини. – Не думайте так. Это неправда, вы справитесь.

Эйвил не ответила. Новый приступ боли исторг из неё протяжный стон.

– Кажется, все скоро закончится, – спокойно произнесла повитуха, держа в руках белое полотенце. – Соберитесь, миледи, осталось совсем немного. А ты, Мила, отойди от графини, ты же её задушишь. Иди, сообщи Его Светлости, что его первенец вот-вот появится на белый свет.

В этот момент особенно сильно ударила молния, и небо за окном озарилось ослепительно яркой вспышкой. Повитуха перекрестилась и громко пробормотала:

– Что делается! Ямат нас упаси от козней Зловещей Пятёрки. А ты чего стоишь, Мила? Я же отправила тебя к Его Светлости? Не теряй времени.

Фрейлина безропотно подчинилась. Она не могла больше смотреть на мучения своей любимой госпожи, каждый стон которой был тяжёл словно наковальня в мастерской кузнеца. Девушка вышла из комнаты и на мгновение ослепла от яркого света. В отличие от покоев графини, освещаемых лишь тремя свечами, в коридоре вдоль стен горели десятки светильников. Когда зрение вернулось к ней, Мила поспешила дальше и вошла в огромную залу, в центре которой по узорчатому ковру нервно расхаживал Ксеноф.

– Ну что! – возбуждённо закричал граф, увидев фрейлину.

– Отвечай, Мила, – тут же воскликнул высокий старик, сидевший в удобном кожаном кресле.

Это был Фольтест, личный телохранитель и одновременно советник графа. Несмотря на преклонный возраст, он был крепок внешне, а в глазах светился недюжинный ум.

– Милорд… – девушка почувствовала, как душа уходит в пятки. Она всегда боялась графа, не понаслышке зная о его жестоком характере. Ксеноф был невысок ростом, но обладал на удивление могучими плечами и торсом. На массивной шее сидела большая голова с покатым лбом и гордым орлиным носом. Буйная шевелюра чёрного цвета и презрительная ухмылка довершали образ владыки Криниспана.

– Я слушаю, – ободряюще улыбнулся граф, и девушка немного успокоилась.

– Милорд, Джиневра говорит, что страдания моей госпожи скоро закончатся. С минуты на минуту она должна разрешиться от бремени. Будьте готовы к тому, что скоро возьмёте сына или дочь на руки.

– О, дай Ситас, чтобы это был сын, – нетерпеливо воскликнул Ксеноф.

– Не называйте это имя, милорд. Особенно сейчас, – не сдержалась фрейлина. – Оно может принести Зло вашему дому.

– Что ты себе позволяешь, девчонка! – возмутился Фольтест, – Как ты смеешь в таком тоне разговаривать с господином.

– Оставь её, Фольт, – жестом остановил излияния советника Ксеноф. – Она права. Можешь идти назад, Мила. И позови меня сразу же, как только Это произойдёт.

Девушка испуганно кивнула и быстро покинула зал. Она была зла на себя за то, что дала волю несдержанному языку.

– Господин, – заметил Фольтест, – вы слишком многое позволяете этой фрейлине. Скоро вам начнут перечить даже слуги.

– Не преувеличивай, – отмахнулся граф. – Продолжай лучше думать над именем.

– Мой лорд, я уже не в состоянии ничего придумать. И чем вам не нравятся «Валентин» или «Габриэль»? Эти имена, безусловно, будут свидетельствовать о благородном происхождении вашего сына. Более того, они приятны на слух, в отличие от популярных нынче «Вальхризов» и «Пердамотов». И почему Иранский и Бремарский Дома так любят эти имена, не могу понять. А здесь только послушайте как звучит – Габриэль Арханский, первый принц Криниспана, 7-ой крон-принц Арханского Правящего Дома, ну разве не замечательно?

– Нет, Фольтест, это никуда не годится.

– Но почему?

– Слишком слащаво. А мой отпрыск будет могучим воином, помимо того, что станет наследником моего титула, чтобы с честью нести славу Арханского Дома.

– А если родится девочка?

Ксеноф помрачнел.

– Такое тоже вполне вероятно, – кивнул он. – В этом случае Эйвил сама выберет имя. Но у меня есть предчувствие, что это всё-таки будет сын. Ты не отвлекайся, Фольтест. Я жду твоих предложений.

– Хорошо, господин, – покорно согласился советник и глубоко задумался, перебирая в уме десятки имён, годных для отпрысков благородных семейств и родов.

– Придумал, – вдруг вскинулся он, – придумал, милорд.

– Не тяни, – поторопил старика граф.

– Деймос, что значит «Властелин» на сируанском наречии. Точное написание «Đĕiňmŏus», – на одном дыхании выпалил Фольтест.

– Деймос? – задумчиво склонил голову граф. – Может быть.

В этот момент в комнату вошёл высокий человек в облачении гвардейца, подтянутый и готовый услужить своему хозяину.

– Господин, меня прислал сквайр Трюш. Он велел сообщить Вашей Светлости, что у ворот замка стоят трое посетителей. Они требуют немедленной встречи с вами. Стражи попытались прогнать их, но ничего не вышло.

– Что значит, не вышло? – не понял Ксеноф.

Гвардеец на секунду замялся, а затем по-военному чётко отрапортовал:

– Незнакомцы обезоружили стражу голыми руками.

– Вот как? – удивился граф. – А как они выглядят, эти наглые гости?

– Высокого роста, в чёрных плащах с капюшонами. Вооружены мечами незнакомой мне мануфактуры и марки, но ещё не применяли их в бою. В общем, вид у них довольно внушительный и, я бы даже сказал, серьёзный.

– Хорошо, – кивнул Ксеноф, – пусть их проводят ко мне.

– Но, господин, – вмешался Фольтест, – это неблагоразумно. Они могут оказаться убийцами, которых подослали враги Арханского Дома.

– Ты прав. Вот что, пусть они сперва отдадут своё оружие страже. Затем приставьте к ним отряд охранников и проводите ко мне.

Гвардеец кивнул и, чеканя шаг, вышел из комнаты.

***

В то самое время, когда графиня Эйвил Крезентальская содрогалась от мучительных спазмов в животе, в городе объявились странные гости. Вечером они проехали мимо арочных ворот Тарагофа и углубились в запутанные лабиринты трущоб. Те немногочисленные горожане, что обращали на них внимание, испытывали внезапный ужас и стремились быстрее пройти мимо троих приезжих. Вокруг них, казалось, образовалась незаметная глазу стена, защищавшая их от назойливости обывателей Тарагофа. И троицу этот факт вполне устраивал.

Внешность приезжих была примерно одинаковой. Рост выше среднего, крепкие коренастые фигуры, длинные мечи-паладоры за спинами. Лица были скрыты под глубокими капюшонами, что делало их похожими на выходцев из Харата – огненного Озера Смерти.

Все трое сосредоточенно продвигались вперёд, обходили хибары, гостиницы, конюшни, нигде не останавливаясь. При этом они молчали, словно сговорились заранее производить как можно меньше шума.

Вскоре постороннему наблюдателю, если бы таковой имелся, стало бы ясно, куда именно держат путь мрачные воители. С каждой минутой они всё ближе и ближе подходили к скале в центре города, носившей поэтическое название Клык Дракона.

Высоко в тёмном небе молния прочертила огненную линию. Где-то в отдалении раздался грозный гул зарождающегося ливня. Замок Ксенофа Арханского осветился на мгновение, чтобы затем снова исчезнуть во мраке ночи.

– Говорить с графом буду я, – внезапно сказал один из путников, – вы же молчите, но будьте готовы к любому сценарию. Вполне вероятно, сегодня нам придётся обагрить клинки чужой кровью.

– Как скажете, учитель Агно, – ответил ему второй воин, кутаясь глубже в свой плащ.

Тем временем они подошли к подножию каменной горы, и далее держали свой путь, придерживаясь широкой дороги, ведущей к самому замку. Вскоре впереди замаячила невысокая башня, пристроенная к стене – помещение для стражи, охраняющей ворота.

– Кто идёт? – раздался осипший голос откуда-то сбоку.

– Мы, путники с юга, – ответил человек по имени Агно.

– Вот что, путники, убирайтесь-ка туда, откуда явились.

Человек в капюшоне, казалось, не обратил внимания на столь грубую речь стражника.

– Я требую аудиенции у Его Светлости Ксенофа Арханского, – спокойно сказал он.

– Во, чего захотел, – расхохотался воин и к нему присоединилось несколько других стражников.

– Я не буду повторять дважды. Если вы сейчас же не сообщите о нас Его Светлости, мы сами сделаем это.

Смех грубиянов резко оборвался.

– Смотри, – удивлённо сказал один из них, – этот мужлан нам угрожает. Неужели вы, сержант Хард, спустите это ему с рук.

– Нет, – прорычал сержант, – сейчас мы проучим этих деревенщин. Окружай их, ребята.

И навстречу троим приезжим выступили шесть мужчин, каждый в серой кольчуге и с гладиусом в руке. Сам сержант был вооружён огромным палашом из закалённой стали.

Один из пришельцев потянул руку к эфесу меча-паладора, но Агно остановил его резким движением ладони.

– Нет, ученики, никакого оружия, – рявкнул он, – мы не будем их убивать. Но хорошенько проучим. Техника Ксаи.

Те, кого назвали учениками, молниеносно встали в странную, никогда ранее не виданную в Тарагофе, боевую стойку. Стражники не успели даже удивиться, а в следующий миг для них всё уже закончилось. Сержант Хард, единственный гвардеец, не потерявший сознание от молниеносных ударов, лежал перед огромными воротами замка, окружённый немощными телами своих подчинённых. Доспехи внезапно оказались грудой тяжёлого металла, наваленного сверху. Он не мог даже пошевелиться.

«Но как, – мелькнула паническая мысль, – как они смогли нас одолеть?» Едва заметные глазу движения пришельцев оказались до ужаса эффективными.

– Кто вы? – прохрипел Хард и сделал попытку подняться на ноги. Однако это ему не удалось. Лёгкие судорожно сжимались, бессильные принять внутрь новую порцию воздуха.

Предводитель таинственной троицы вышел вперёд и навис над сержантом, словно хищная птица. В чёрной яме капюшона сверкнули два красных огонька, осветив на миг человеческое лицо.

– Но ведь я уже сказал, – ласково прошептал незнакомец, – мы путники с юга. Хотим поговорить с твоим хозяином.

Душу стражника охватил страх, стремящийся к безумию. Он больше не сомневался в могуществе гостей.

– Хо-хо-рошо, – прохрипел он, – я сообщу о вас.

– Сразу бы так, – удовлетворённо кивнул Агно и помог сержанту встать на ноги.

Тот постоял немного и, отдышавшись, подошёл к воротам замка.

– Эй, Сэймур, бездельник, открывай ворота! – забарабанил по железной пластине Хард. – Ты слышишь, что тебе говорят, живо открывай ворота.

Маленькое окошко на уровне двух метров от земли отворилось, и из него сурово глянул мужчина со шрамом на лице.

– Сквайр Трюш! – обрадовался Хард, будто увидел спасителя. – Пожалуйста, прикажите отпереть ворота. Тут посетители. Они хотят видеть графа.

– Графа? – удивился человек со шрамом. – Хард, что с тобой? Ты не знаешь правила? Мы не можем впускать внутрь всех бродяг и попрошаек. А если они замыслили недоброе?

На лице сержанта отразилась ярость, смешанная со страхом. Он испугался, что теперь-то незнакомцы точно с ним расправятся. Но вместо этого к окошку подошёл Агно и проникновенно прошептал:

– Мы просим только об одном – сообщите о нашем приходе Его Светлости.

– Вы с ума сошли! – рявкнул Трюш. – Графу сейчас не до вас. Его супруга должна вот-вот разрешиться от бремени, и я не собираюсь отвлекать его по всяким пустякам.

– Новость, которую я должен ему сообщить – вовсе не пустяк. Мы прибыли в Тарагоф из далёких земель с единственной целью – поговорить с вашим господином о его первенце. И если вы не сообщите ему о нашем приходе, то сильно пожалеете. Я обещаю.

– Вот только этого не надо. Без угроз. Ладно, я пошлю одного гвардейца к Его Светлости. Но если вы затеяли какую-либо пакость, то берегитесь. Ксеноф Арханский не любит дурацких шуток, и вы вполне можете оказаться на виселице. Кстати, Хард, где твои ребята? Почему ты один стоишь в карауле?

Сержант глупо улыбнулся и отошёл в сторону. Глазам Трюша предстала странная картина: пятеро стражников лежат на земле без признаков жизни, а их оружие валяется рядом, словно его собирались применить, но так и не успели.

Трюш удивлённо посмотрел на Агно и отошёл от окошка. Сержант пугливо улыбнулся.

– Скоро господин вас примет. Не беспокойтесь, – сказал он, сам не веря в сказанное.

Человек в капюшоне кивнул и отошёл назад к своим ученикам. Прошло десять минут. Хард страшно нервничал, переминаясь с ноги на ногу. Он не мог дождаться той благословенной минуты, когда расстанется с этими странными людьми, от которых у него по коже бегали ледяные мурашки.

Тем временем начали возвращаться к жизни оглушённые стражники. Сначала один застонал, затем второй, третий. Вскоре они попытались встать на ноги, а когда это им удалось, незадачливая стража с ужасом увидела дьявольскую троицу. Один из стражников потянулся к мечу, но заметил, что его приятели даже не помышляют о новом нападении, и сам опустил руку.

– Спокойнее, ребята, – на всякий случай сказал сержант, обращаясь к своим бойцам.

Вдруг ворота заскрипели, и створки распахнулись настежь. Из замкового двора потоком хлынули рыцари в пластинчатых нагрудниках. В руках они сжимали длинные копья, древки которых были вырезаны из чёрного дерева. Сверху, в бойницах, тоже раздался шум, и в маленьких окошках показались арбалетчики. Их было около двадцати, и все тщательно целились в пришельцев. Копьеносцы стали полукругом и направили на них свои копья.

– Ну что, съели? – радостно закричал Хард, решивший было, что сейчас троицу препроводят в руки палачей. – Теперь вы за всё ответите, гады!

– Успокойся, Хард, – холодным голосом процедил Трюш. – Милорд граф согласился принять их в своих апартаментах…

– Что? – удивлённо воскликнул сержант и опасливо посмотрел в сторону пришельцев.

– Это так. Но есть одно условие, господа воители.

– Какое же? – раздался голос из-под капюшона учителя Агно.

– Вы сдадите нам своё оружие, и будете находиться под стражей во время аудиенции.

– Мы согласны.

– Но учитель… – попытался протестовать один из младших спутников Агно.

Тот резко вскинул ладонь и прошептал:

– Не спорь со мной, ученик Курт. Не сейчас. Мы согласны подчиниться, сквайр Трюш. Вот моё оружие. Но имейте в виду, я потребую его обратно.

Человек со шрамом кивнул и принял в руки паладор Агно, на удивление напоминающий одноручный вариант арканийского клеймора[2]. Ученики последовали примеру предводителя и расстались со своими мечами.

– Это всё? Ничего не запряталось в подкладках ваших плащей, господа? – насмешливо бросил сквайр.

– Будьте спокойны, милорд, – сухо ответил воитель. – Но если хотите, можете проверить сами.

Голос Агно был предельно вежлив, но сквайр почувствовал, что лучше не делать этого. Что-то настораживало его в обликах этих людей. И дело было даже не в их странной одежде и капюшонах, полностью закрывающих лица. От них исходила некая пугающая аура, особое поле, отталкивающее любого нормального человека.

– Ладно, – нерешительно протянул Трюш, – я вам верю. Возьмите их в кольцо, – приказал он копьеносцам.

Трое оказались в центре, окружённые суровыми воинами, однако это нисколько их не смутило. Весь облик гостей Тарагофа излучал спокойную уверенность в благополучном исходе миссии. Трюш вошёл во двор замка, и гвардейцы последовали за ним. Снаружи остались только сержант и пятеро стражников. Незадачливые вояки потирали затылки и с недоумением смотрели, как ровные ряды копьеносцев исчезают за углом конюшни. Створы ворот начали смыкаться и через несколько секунд захлопнулись перед лицами стражи. В этот момент ударила молния, высветив жутковатым багрянцем половину ночного неба.

***

– Кто вы такие и как посмели требовать встречи со мной? – прорычал Ксеноф, с раздражением глядя на возмутителей спокойствия.

Граф Криниспана с величием восседал на деревянном стуле, а подле него стоял советник Фольтест. Последний хмурился, с неодобрением рассматривая троих, застывших в центре комнаты в окружении десяти воинов-охранников.

– Меня зовут Агно Серканис, милорд. Агно по прозвищу Свирепый, – учтиво произнёс незнакомец. – А это мои ученики, Водан и Курт. Я преподаю различные науки в одном ордене закрытого типа. Это что-то вроде университета, студентами которого могут стать только избранные.

– Ну а я причём? – непонимающе уставился Ксеноф на своего собеседника.

– У вас сегодня должен родиться сын, – утверждающе сказал Агно.

– Я в курсе. Но вам какое дело? Неужели только это заставило вас преодолеть такой немаленький путь. Ведь вы, вроде бы, откуда-то с юга? Так?

– Ваша правда, милорд. Наш орден находится за тысячи лиг отсюда. Мы проделали столь долгий путь с одной целью: поговорить о вашем сыне.

– Ну так начинайте, – нетерпеливо воскликнул Ксеноф.

– Желательно, чтобы вы, милорд, отослали свою охрану. Моя речь предназначена только для ваших ушей.

– Что? – злобно вскричал Фольтест. – Какая глупость. Господин, не слушайте этого проходимца. Прикажите заковать его в кандалы и бросить в тюремный каземат. Это ж надо, что придумал: поговорить наедине…

– Фольтест, замолчи, – остановил излияния советника Ксеноф. Затем бросил острый взгляд на троих пришельцев и с твёрдостью в голосе заявил:

– Охрана останется. Говорите, что хотели, или можете лишиться головы.

– Ладно, как хотите, – с деланным безразличием ответил Агно. Он выждал долгую паузу и только потом процедил, – Мы те, кого называют Покинутыми…

Его слова произвели в комнате эффект разорвавшегося снаряда. Ксеноф побледнел, на голове Фольтеста от ужаса зашевелились волосы, а десять копьеносцев отшатнулись от Агно и его учеников, словно от прокажённых.

– Что? – со страхом в глазах прошептал граф. – Токра? Вы Токра?

– Да, милорд, – спокойно ответил Агно. – Так что лучше вам действительно отправить своих воинов прочь отсюда. Как вы сами понимаете, если бы мы хотели навредить вам, то уже сделали бы это. Ваши болванчики нам не помеха. Но мы желаем только одного – поговорить с вами. И вряд ли вы захотите, чтобы об этом разговоре судачили потом все горожане Тарагофа.

Ксеноф судорожно сжал деревянные ручки своего стула. На лице графа отразилась отчаянная работа мысли. Он посмотрел на Фольтеста, но лицо того не выражало ничего, кроме смятения и страха.

– Хорошо, – наконец решился правитель Криниспана, – Трюш, уведи отсюда гвардейцев. Ждите в соседней комнате.

Сквайр почтительно поклонился и сделал знак капитану копьеносцев. Без единого слова воины покинули помещение. В зале остались только граф, его советник и три человека, назвавшиеся Покинутыми.

– Ваша Светлость благоразумны, – с одобрением отметил Агно. – Ну что ж, теперь я могу рассказать вам о цели нашего визита. Как я уже заметил ранее, мы прибыли из некоего ордена. Сейчас вы уже, наверное, знаете, что я имел в виду.

– Да, – кивнул Ксеноф, постепенно приходя в себя, – таинственный Кион-Тократ или Орден Токра, о котором в народе ходит множество легенд. Признаться, я и сам не очень-то верил в существование оного. Но, как известно, ошибаться могут даже боги.

– Вы очень умны, милорд, – заметил Агно.

– Пожалуйста, без комплиментов, – поморщился граф. – Не скажу, что ваше общество доставляет мне удовольствие, так что давайте быстрее переходить к сути. Что вам понадобилось от меня?

Воитель в капюшоне ответил не сразу.

– Ваша супруга, если не ошибаюсь – леди Эйвил Крезентальская, этой ночью должна родить. У вас появится сын. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю, просто примите как факт. Так вот, мальчик будет не обычным человеком, вроде вас или вашей жены. На груди у него вы увидите родимое пятно в форме дерева. Ваш сын будет расти и развиваться быстрее, нежели его сверстники. Он будет наделён силой, которой никто не может ожидать от обыкновенного мальчугана. Кроме того, он будет уже с рождения обладать некоторыми магическими зачатками. Вы понимаете, к чему я клоню?

На лоб графа набежали морщины. Глаза заволокла пелена размышлений. И вдруг страшное подозрение родилось в голове Ксенофа Арханского.

– Вы хотите сказать, что… Нет, Ситас вас побери, этого не может быть.

– Ваша Светлость? – Фольтест обеспокоенно уставился на графа. – Вы догадались, о чём говорит этот человек?

– Догадался, Фольтест. Но этого просто не может быть. Мой сын не будет одним из вас. Не будет. И я ни за что не отдам его в ваши тёмные руки. Поняли меня?

– Вы говорите, словно неразумный крестьянин, – мягко возразил Агно. – Подумайте сами, разве сможете вы воспитать избранного Тьмой? Разве сможете вы жить с таким сыном под одной крышей? Вы никогда не сумеете преодолеть страха перед ним, перед его сутью и предназначением. И, в конце концов, либо вы убьете собственного сына, либо он вас, что более вероятно. Подумайте.

– Мне не о чем думать. Я всё решил. Даже если мой сын один из вас, он никогда не узнает об этом. Я отправлю его в королевский пансион, где из него сделают…

– Чушь! – перебил Агно. – Вы и сами не верите в сказанное. Суть Покинутых такова, что рано или поздно всё равно выходит наружу. И тогда ждите беды. Наилучшим решением для вас будет отдать ребёнка нам. Мы сможем обучить его, он никогда не узнает о своём отце и Криниспане. А у вас ещё будут дети, нормальные человеческие дети, которых не придётся бояться. Неужели вы хотите, чтобы ваш сын стал изгоем, Отверженным и вами, и своими собратьями.

– Я сказал НЕТ, – проревел Ксеноф. В этот миг он уже не чувствовал страха перед Покинутыми. – А теперь будьте добры покинуть мой замок, мой город и моё графство. Я дам вам возможность целыми выехать за пределы Криниспана, но больше не помышляйте о возвращении сюда. Иначе, можете найти свою смерть. С двумя тысячами отборных воинов не справиться даже вам. Так что не искушайте судьбу, господа.

– Не угрожайте, милорд. Это может выйти вам боком, – Агно замолчал, что-то обдумывая, а затем сказал, – Хорошо, пусть малыш пока побудет в родительском доме. Но мы ещё вернёмся. Ровно через год, день в день. И к этому времени, я вас уверяю, вы сами будете молить нас о том, чтобы мы забрали вашего сына.

– Трюш, – разъярённо заорал граф.

Дверь в соседнюю комнату отворилась, и оттуда показался сквайр. Его обезображенное шрамом лицо казалось свирепым. Он ждал приказа.

– Возьми отряд и проводи уважаемых гостей за пределы Тарагофа. Мы всё обсудили и пришли к выводу, что нам лучше расстаться.

– Слушаюсь, господин, – кивнул сквайр. – Господа, прошу следовать за мной.

Агно повернулся к графу и, напоследок поклонившись, насмешливо бросил:

– Было приятно с вами познакомиться, Ваша Светлость.

Больше не задерживаясь, Покинутые последовали за сквайром. Когда дверь за ними захлопнулась, Ксеноф испытал внезапное облегчение, словно только что избежал смертельной опасности. Однажды граф уже чувствовал нечто подобное: когда в детстве во время охоты на кабана по его ноге проползла рогатая гадюка.

***

В то время как супруг разговаривал с непрошеными гостями, графиня мужественно боролась с адской болью, терзающей её тело. Мила постоянно протирала пылающий лоб роженицы мокрой тряпкой, повитуха давала ценные указания, а фрейлины жались к стене, с сочувствием взирая на госпожу. Так, в мучительном ожидании, прошел еще час. В комнате было душно, и Мила открыла окно, выходящее в дикий сад, буйно разросшийся вокруг замка. Гроза разразилась необыкновенная, шум тяжёлых капель о листву деревьев и крыши домов казался звуком набата. Прохладный ветерок наполнил комнату приятной свежестью, однако графиня не ощутила облегчения, ибо жар снедал её изнутри.

– О, небесная мать Рохана, – прошептала Эйвил, – помоги мне. Дай силы выдержать это.

Внезапный толчок сотряс её тело.

– Начинается, – воскликнула акушерка. – Мила, будь наготове. Проверь, тёплая ли вода в тазу.

Тем временем глаза графини закатились, а рот искривился в гримасе боли.

– Пора, госпожа. Тужьтесь, что есть мочи.

Эйвил стиснула кулаки и сделала неимоверное усилие.

– Хорошо, но надо ещё, – вскричала повитуха. От её былого спокойствия не осталось и следа.

Графиня откинулась на подушки, тяжело дыша. По лицу струился пот, волосы растрепались, словно от ветра.

– Не могу больше, – прошептала она.

– Можете, – заявила старуха, – и сделаете.

Эйвил совершила ещё одно усилие, и боль резанула её, словно раскалённым ножом.

– Отлично, у вас получается. Ещё.

Эйвил заскрежетала зубами и повторила толчок.

– О, Рохана, он сейчас появится, госпожа, – закричала Мила. – Осталось совсем немного, напрягитесь.

Последнее усилие, и воздух в спальне разорвался от пронзительного детского крика. Эйвил обессилено лежала в кровати и не могла даже приподняться, чтобы увидеть собственного ребёнка.

– У вас сын, госпожа, – раздался ласковый голос Милы. – Сейчас вы его увидите.

Повитуха обрезала пуповину новорождённого, омыла его скрюченное тельце тёплой водой и завернула в махровое полотенце.