Текст книги "Хранители равновесия. Дилогия"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 46 страниц)

– Рад знакомству со столь очаровательной девушкой, – произнес Грива по-русски. – И с вами, госпожа, – он повернулся к Пангун. – Ваша стряпня пахнет восхитительно!

Разумеется, слов они не поняли, но уловили общий смысл.

– Кушать, – добродушно проговорила старшая.

А младшая без всякого смущения коснулась ладошкой груди гостя:

– Тебя звать – как?

– Артем, – ответил Грива.

– О!

Позже, когда Артем получше узнал язык людей Реки, он понял, почему его имя вызывало такой повышенный интерес. Ар Том на здешнем языке означало что-то вроде «Первый Свет». Причем не просто первый, а первичный, породивший все прочее «освещение» на земле. В общем, человека с таким именем никто не рискнул бы упрекнуть в скромности.

– Кушать! – повторила Пангун.

Они устроились около стола: Пангун и Даша – по-японски, на пятках, Архо – на корточках, Грива – скрестив ноги.

Ели в молчании. Съели все, включая листья, на которых лежало мясо.

– Сыт? – спросил Артема Архо.

– Да.

Мясо было бы совсем неплохо отбить, а также добавить соли и специй, но, как говорится: «голод – лучший кулинар».

– Отдыхать, – сказал Архо. – Твое место, – он указал на ложе, представлявшее собой шкуру, натянутую на деревянный каркас на шести ножках. Сам он устроился на соседней лежанке, предварительно избавившись от пояса и набедренной повязки. А напротив Гривы, столь же непринужденно разоблачившись, улеглась Даша. А чуть позже появилась Пангун и, скинув фартук и повязку, заняла лежанку у входа. Легла – и тут же уснула. Ну да, в такую жару естественно спать обнаженными, однако...

Однако заснуть Грива не смог. Надо полагать – избыток впечатлений.

Артем посмотрел на Дашу. Девушка спала на боку, повернувшись к стене хижины. Изгиб ее спины был безупречен. Архо спал на животе, положив голову на согнутую руку. Что-то в его позе, в расслабленности мышц было такое... настороженное. Звериное. Как будто он готов в любое мгновение вскочить на ноги. У друга Артема, Сереги Буркина, жила среднеазиатская овчарка. Вот она спала так же: чуть что – и уже атакует.

А вот Пангун спала на спине, безмятежно, даже тихонько похрапывая. Одна рука «целомудренно» прикрывала низ живота, вторая свешивалась вниз, до земли. Волосы были мокрыми. Наверное, выкупалась перед тем, как лечь. Роскошная женщина. Интересно, сколько ей лет? Выглядела она немногим старше Гривы, а ведь ее сын Архо – взрослый мужчина с бородой. Впрочем, она могла родить его лет в тринадцать. В «диких» сообществах это нормально. Но в «диких» сообществах нормально и то, что женщины очень быстро теряют всякую привлекательность. В сорок – уже старухи.

Ничего, пройдет недели две, Артем выучит местный язык и понемногу разберется в местных обычаях, матримониальных и прочих. Однако ж, женщины здесь чертовски привлекательны. Да и мужчины отнюдь не уроды. Интересно, как выглядит Грива в глазах аборигенов? Должно быть, – на фоне местных «викингов» – не очень презентабельно. Невысокий, чернявый, с «азиатскими» скулами. Натуральные викинги, насколько знал Грива, чернявых не жаловали. У них были свои каноны красоты, в которые Артем не укладывался. Впрочем, викинги вообще не жаловали чужаков, а здешние его приняли достаточно радушно. На удивление радушно... Может, все не так просто, как кажется. Может, это радушие хищника, заполучившего нежданный завтрак? Грива был в курсе, что в современной ему Африке были племена, тоже принимавшие случайно забредшего туриста с уважительным вниманием... Чтобы впоследствии сделать его главным праздничным блюдом.

Нет, вряд ли. Уж настолько-то Грива в людях разбирался. Даже если эти люди – первобытные...

Спать совсем расхотелось, и Артем поднялся. Едва его ноги коснулись земли, Архо открыл глаза... Но тут же снова закрыл. Явный признак доверия.

Артем покинул жилище. Снаружи было тихо и очень жарко. Грива вышел из круга хижин и увидел двух молодых аборигенов, разместившихся в тени акации. На коленях одного из них покоилась светловолосая головка девушки – ровесницы Даши. Девушка спала, парни – нет. Гриву они безусловно заметили. Но препятствовать его желанию покинуть поселок не стали. Тоже хороший признак: значит, он не пленник. Впрочем, не факт. Они же здесь все – охотники-следопыты. Если понадобится – найдут запросто. Впрочем, убегать Грива не собирался. Просто хотел немного побродить по окрестностям.

Вернулся он часа через три, когда солнце уже садилось. Во время прогулки Артем выяснил любопытную вещь: в окрестностях поселка не наблюдалось животных крупнее шакала. Ни травоядных, ни хищных.

По пути Гриве встретились трое охотников. Двое несли на шесте упитанную газель Томпсона. Третий волок на плечах молодого, но весьма увесистого подсвинка-бородавочника. Этот третий, увидев Гриву, с удовольствием сбросил подсвинка на землю и что-то спросил.

– Не понимаю, – на местном языке ответил Артем.

– Ты – издалека? – спросил охотник, учтя ограниченные лингвистические возможностей Гривы.

– Да, – ответил Артем. – Сегодня пришел. Помочь? – Он кивнул на бородавочника.

– Помоги, – согласился охотник.

Грива вскинул тушу на плечи. Подсвинок тянул килограммов на сорок. Абориген тащил его не меньше нескольких километров. Вдобавок он нес еще и оружие. Крепкий малый, ничего не скажешь.

В поселке уже разжигали костры. Антилопу и подсвинка освежевали и разделили на всех. Делили охотники. «Семейству» Пангун (к которому теперь официально относился и Грива) достался кусок свинины килограммов на пять.

Глава четвертая
СТРАШНЫЕ СНЫ И НЕВОЗМОЖНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

– Чужой, – сказал Шадаква. – Ты здесь чужой, ты – колючка в лапе льва.

Трехглазый возвышался у него за спиной и кивал. Лицо у него было зеленовато-серое, как у мертвеца, а путное око над бровями казалось вмятиной от страшного удара, проломившего лобную кость.

– Врешь! – возразил Артем. – Я – не колючка, я – человек!

Шадаква расхохотался.

– Ты – свет смерти! – заявил он. – «Погибель» – твой знак. «Разрушитель» – твое имя. Твое рождение – песнь хаоса. Твой приход – конец мира.

– Я – свет! – возразил Артем. – Свет – это жизнь!

Шадаква снова захохотал.

– Свет? Жизнь? Для слепых?

– Я – зрячий! – заявил Артем. – И ты тоже! Это он – слепой! – Артем показал пальцем через плечо Шадаквы на трехглазого: – Он – слепой!

– Ты ослепил меня, – губы трехглазого не шевелились, но это сказал он. – Верь ему, он знает, – рука с нечеловечески длинными пальцами легла на тощее плечо Шадаквы. – Верь ему, сокрушитель границ. Он – Шадаква, двести шестой сторож равновесия. Верь ему, ибо ты – его гибель. Ты пришел, чтобы сменить его.

– Я пришел не к нему, – возразил Артем. – Я не хочу оставаться здесь. Я узнаю, кто ты такой, – и вернусь в свое время.

– Он – ангел! – сказал Шадаква.

– Ты шутишь? – спросил Артем. – Посмотри на него: какой он ангел?

– Твой, – сказал Шадаква и захихикал.

– Круг будет разорван, – беззвучно произнес трехглазый. – Возвращения нет. Есть новый виток спирали. Ты есмь альфа и омега. Я есмь алфа и омега. Он... – Трехглазый встряхнул Шадакву так, что голова его дернулась, будто у куклы, глаза закатились. – Он – часть цепи, – белесое око на лбу шевельнулось – будто улитка в раковине. – Ты – связующее звено.

– Почему я здесь? – спросил Артем. – Я шел не к нему, а к тебе. Мой мир гибнет...

– Твой мир еще не родился, – трехглазый отпустил Шадакву, и тот снова захихикал.

– Почему Шадаква смеется? – спросил Артем.

– Потому что ты его убил.

Артем открыл глаза и увидел над собой озабоченное лицо Архо.

«Что-то такое мне снилось... Что?» – попытался вспомнить Грива.

Ему все время что-то снилось. Какие-то кошмары... И каждый раз, проснувшись, он помнил только, что это был кошмар...

– Я опять кричал, да?

– Полуденная ошо легла с тобой, – сказал Архо.

– Кто, кто?

– Полуденная ошо, незримая дочь белой земли и черного солнца.

– Однако... – по-русски пробормотал Грива, садясь на лежанке и потягиваясь. – Исчерпывающее объяснение.

– Я не привык спать днем, – сказал он на местном языке.

– Днем хорошо спать, – возразил Архо. – На рассвете хорошо охотиться, а в полдень – спать. Жарко.

– Вот тут ты прав, – согласился Артем. – Пойдем искупаемся?

– Пойдем, – согласился Архо. – Будем ловить рыбу на ужин. Я тебя научу.

– Хорошо, – кивнул Грива.

Слова «я тебя научу» за те шесть дней, что он прожил в поселке, стали для него привычными. Но главное, что учил Артем, это местный язык. Сложность этой задачи оказалась еще выше, чем предполагал Грива. Как говаривал его преподаватель в Высшей школе: когда освоишь десятка полтора языков, и с остальными проблем не будет. Свои полтора десятка Грива одолел еще до того, как попал в Департамент внешней разведки. На английском, испанском, французском, японском, иврите, голландском он говорил не хуже, чем на русском. Это был минимум, необходимый для работы. Кроме того, для собственного развлечения он выучил латынь, греческий и санскрит. Намеревался заняться вьетнамским, корейским и китайским, но не успел. Зато в его памяти уже хранилось не меньше дюжины одних только африканских наречий. И не меньше полусотни различных диалектов. Развитая мнемоническими упражнениями память усваивала новые слова с первого произнесения.

А тут – язык какого-то первобытного племени. Грива полагал, что уже через пару недель будет общаться на языке аборигенов без всяких проблем.

Не тут-то было.

Язык «дикарей» оказался не просто трудным. Он был невероятно, чудовищно сложен. Например, каждый глагол в нем имел от трех до двенадцати значений. А может, и больше. Следовало учитывать все: контекст, высоту тона, эмоциональную окраску... Чуть ли не время суток. А определить какое-нибудь простейшее состояние организма, например усталость, можно было полусотней разных слов. Откуда мог возникнуть такой язык у первобытного племени, не знающего письменности? Безумие какое-то...

Впрочем, для посторонних существовал упрощенный, «детский» вариант. Именно ему и обучал Архо Гриву. Артем назвал его детским, потому что в племени им пользовались только детишки лет до двенадцати. И еще на нем местные говорили с гостем. Даже этот вариант был избыточным для простейших потребностей жизни в стойбище, а когда Артем понял, что это всего лишь упрощенный диалект...

Внутренний голос, и раньше нашептывавший хозяину: «этого не может быть...», уже не шептал, а вопил.

Этого не может быть.

Но – было. Четыре десятка взрослых обитателей стойбища пользовались языком, сложность которого соответствовала, на взгляд Артема, не племени дикарей, а элите какой-нибудь развитой цивилизации с тысячелетней историей.

Может, они и впрямь были реликтом такой цивилизации? Грива готов был допустить и такое, но в этом языке, имевшем девятнадцать определений для оттенков заката, не было слова «колесо». Хотя, кто знает, может быть, и слово, и само колесо были аборигенам известны, а не используются просто потому, что не нужны. Например, пару дней назад Грива имел возможность наблюдать весьма любопытное действие. Одна из женщин племени подхватила какую-то местную заразу – и Шадаква вылечил ее... с помощью бани. Выглядело это так: из шкур соорудили нечто вроде шатра. Вокруг развели несколько костров, в которых раскаляли камни, которые поочередно закладывали внутрь шатра, время от времени обрызгивая водичкой.

Учитывая наружную температуру (тропики, как-никак), внутри шатра должно было быть градусов сто пятьдесят по Цельсию. Но болящая, как ни странно, не померла, а выздоровела. Утром шатер разобрали, вокруг подмели, посыпали свежим песочком – и все стало как раньше. В этой работе участвовало человек десять, похоже – по собственному почину. По крайней мере Артем не видел, чтобы кого-то приглашали к участию, а уж тем более – принуждали. Вообще, складывалось ощущение, что в племени каждый делает, что пожелает. Если и существовали какие-то ограничения, то исключительно для детей и подростков. И никаких конфликтов. Вообще никаких.

Артему вспомнилось, как незадолго до «прыжка» он летал в Бразилию: знакомиться с «бытом» тамошних лесных индейцев. С ним, помимо телохранителей, отправился полувзвод бразильских коммандос. Грива удивился, но, познакомившись с индейцами, понял, почему правительство Бразилии решило снабдить уважаемого гостя такой солидной охраной.

Поселок индейцев они нашли на третий день. Это было что-то вроде кольцевой беседки, внешняя сторона которой представляла сплошной частокол, а крышей служили пальмовые листья. Под беседкой к вкопанным в землю столбам были привязаны гамаки. Какие-либо внутренние перегородки отсутствовали. В этой первобытной «крепости» обитало человек двести, а шум стоял, как в обезьяннике. И пахло примерно так же.

Гости вручили вождю дары – и получили разрешение разбить палаточный лагерь рядом с поселком. Но не успели они поставить палатки, как на «арендованную» территорию явились несколько десятков аборигенов, и только благодаря жесткому отпору коммандос имущество удалось спасти от разграбления.

Будь с Гривой только проводник и телохранители, пришлось бы пустить в ход оружие.

Вопреки сложившемуся стереотипу о «бесстрастности» индейцев, эти лесные жители были весьма скандальным народцем. За два дня Грива наблюдал не меньше десятка драк, в две из которых были вовлечены три четверти аборигенов. Возникшая по поводу какой-то ерунды «дуэль» на дубинках закончилась смертью одного из участников. Причем прикончил его не противник, а вождь, которому не понравилось, что побеждает не тот, за кого он «болел».

Убитого оттащили подальше и оставили падальщикам, а часа через два из «крепости» вышли трое мужчин, восемь женщин, сгибающихся под тяжестью поклажи, десятка полтора детей и дюжины три черных тощих свинок – семья убитого, которых вождь выгнал из племени.

– Этот – добрый, – пояснил на плохом испанском проводник Гривы. – Злой – убил бы всех.

– Зачем? – удивился Артем.

– Чтобы они не убили его, – сказал проводник. – Месть. Добрый вождь. Потому что сильный. Не боится.

Выяснилось: родственники покойного присоединятся к соседнему племени, заплатят им выкуп – свиньями и женщинами – и попытаются подбить своих новых соплеменников напасть на прежних. Но те вряд ли захотят связываться с сильным противником. Изучать на примере этой банды быт примитивных народов было сложновато. Главным образом потому, что большая часть их орудий труда (топоры, посуда, ножи, фляги и прочее) была куплена или украдена у более цивилизованных представителей хомо сапиенс. По просьбе Гривы (и за мзду в виде карманного фонарика) один местный умелец продемонстрировал искусство изготовления каменного топора: вырубил из древесного ствола дубинку, проковырял в ней дырку клыком пекари, зажатым в собственных зубах, запихнул в дырку камень с узким концом, доведенным до приемлемой остроты с помощью другого камня.

Как понял Грива, основным развлечением индейцев были драки. Между собой, с соседями, с оседлыми в речной долине... Продавать этим дикарям огнестрельное оружие было запрещено, но стрелы, топоры и дубинки тоже весьма эффективно прореживали популяцию. Мужчин было заметно меньше, чем женщин, хотя среди младенцев мальчиков было большинство. И это притом, что родившихся девочек частенько убивали. Может, смерть была для них и лучшей участью: с женщинами в племени обращались хуже, чем со свиньями.

Грива понимал, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, но все же поинтересовался у начальника коммандос: почему правительство допускает все эти убийства? Или правительство не в курсе?

Оказалось, в курсе. Но Международное антропологическое общество платит хорошие деньги за то, чтобы правительство не вмешивались в «дикую жизнь» лесных племен. От туристов тоже неплохие доходы. В этом году это уже четвертая экспедиция я «девственную» сельву.

Артем оторвался от воспоминаний, посмотрел на точеное личико Даши, сосредоточенно выскребающей шкуру зебры, и снова подумал: нет, такого просто не может быть. Не бывает таких дикарей...

Не бывает, но вот они, прямо перед ним: умные, сильные, щедрые, доброжелательные...

«Все равно этого не может быть... – бубнил внутренний голос. – Что-то здесь не так, неправильно...»

«Заткнись», – велел ему Грива.

И голос заткнулся. Ненадолго.

Глава пятая
ПРАВИЛА ОХОТЫ В КАМЕННОМ ВЕКЕ

Артему подарили «малый джентльменский набор дикаря-охотника»: копье, каменный топор с рукоятью из заостренного рога антилопы, кремневый нож на деревянной ручке, мешочек с крючками, иглами и прочей мелочью и кусок белого плотного материала, похожего на тонкий войлок: надо полагать, для набедренной повязки. Эту ткань делали из какого-то местного растения, которое сначала сплетали, потом размачивали, отбивали на камне, высушивали и снова отбивали.

Грива счел, что подарок сделан с намеком: мол, довольно бездельничать, пора заняться настоящим мужским делом. То бишь охотой.

Как выяснилось позже, никакого намека не было. Просто у аборигенов взрослый мужчина, разгуливающий без оружия, вызывал примерно такое же ощущение, какое вызвал бы человек с копьем, прохаживающийся по Невскому.

Копье Артему, в индивидуальном порядке, подгонял один из местных оружейников по имени Макан. Это был мрачноватый толстый человек с рыжей бородой, частично прячущей уродующие лицо шрамы. Лицу, впрочем, досталось меньше, чем ногам. Передвигался Макан с трудом. Не ходил – ковылял. Взглянув на его ноги, Грива решил, что местная медицина намного толковее, чем он предполагал, если человека с такими ранами удалось спасти.

Макан побывал в лапах зверя, именуемого г'ши. Другие охотники отвлекли хищника и не дали ему дожевать Макана. По просьбе заинтересовавшегося Артема Архо нарисовал на земле этого самого г'ши! На рисунке тот выглядел помесью гиены, медведя и носорога. Артем поинтересовался, нет ли где в поселке шкуры г'ши? Ему хотелось, из чистого любопытства, поглядеть на истинно доисторическое животное.

Архо сказал, что шкуры г'ши в поселке нет и быть не может.

– Почему? – спросил Грива. – Его нельзя убивать?

«Может, это какое-нибудь табу?» – подумал он.

– Убить – можно, – ответил Архо. – Но глупо. Г'ши ведь тоже убьет кого-нибудь.

Г'ши, искалечившего Макана, тоже не убили. Отвлекли. И Макан не умер. Пусть он теперь не может охотиться, зато руки у него в порядке, и копья он делает даже лучше, чем второй поселковый оружейник Фопар. Вот и Артему сделал очень хорошее копье. А топор делал Фопар. Тоже очень хорошо сделал. Не желает ли владелец опробовать новое оружие?

Владелец желал. И опробовал. Сразу выяснилось, что брошенное им копье не способно убить даже неподвижно сидящую крысу на дистанции в двадцать шагов. А каменный топор, которым любой местный подросток прибил бы муху на расстоянии пятнадцати метров, посланный рукой Артема, ударялся о ствол чем угодно, только не острием. Если вообще ударялся. С ножом дело обстояло немного лучше, но каменный нож – не слишком серьезное охотничье оружие. Разве что пыль у зебры со шкуры стряхнуть.

Правда, на близком расстоянии Грива управлялся с копьем довольно уверенно. Но по опыту своей единственной прогулки по саванне Артем знал, что потенциальная добыча человека с оружием близко не подпустит.

Архо минут сорок наблюдал за неуклюжими попытками Артема овладеть бросковой техникой, потом не выдержал, приволок кожаный мешок, туго набитый листьями, привязал его к ветке и с традиционным «я тебя научу» продемонстрировал азы обращения с метательным оружием. Копье, посланное им, уверенно поражало цель на дистанции до шестидесяти метров. Попади Архо в тот мир, откуда пришел Артем, звание олимпийского чемпиона охотнику было бы обеспечено. Топорик не был столь «дальнобойным», но с двадцати шагов Архо вгонял его точно в центр раскачивающегося мешка.

Тем не менее в следующую охотничью экспедицию он Артема взял.

Выступили еще до рассвета, в сумерках. Отправились вчетвером: Архо, Батани, Пута и Артем.

Маршрут Гриве был знаком: по этой тропке он шел в свой первый день после «прыжка».

За восемь дней саванна ничуть не изменилась. Ее обитатели – тоже. И меньше их не стало. Казалось бы, подходи к любому стаду, выбирай самочку пожирнее – и бей.

Не тут-то было. Стоило четверым представителям хомо сапиенс направиться к какому-нибудь стаду – и животные тут же отодвигались метров на сто. Если стадо было достаточно большим, то в нем образовывался проход соответствующей ширины. Отодвигались только ближайшие копытные. Те, что подальше, продолжали невозмутимо пастись.

Так охотники гуляли около часа. Вдруг Пута оживился: заметил гепарда.

Батани рассмеялся и сообщил Артему, что Пута – самый ленивый охотник в округе. Даже большой лев не так ленив, как Пута. Архо же обратил внимание сородича на гепардово брюхо. Брюхо было полное, и Пута разочарованно вздохнул. Сытый гепард не станет охотится, а следовательно, отнять у него добычу тоже не удастся.

Гепард – очень хороший охотник. Но с четырьмя людьми драться не станет. Тем более – сразу после охоты. Гепард бегает очень быстро, сказал Архо, и от этого очень устает. Совсем не может драться.

Наконец они нашли то, что искали. Молодую антилопу с витыми рожками и свежей раной на задней ноге. Кто попортил антилопе шкуру, сказать было трудно, но трое аборигенов мгновенно «взяли цель».

– Ты ждешь, потом идешь к ней, – сказал Гриве Архо. – Просто идешь, и все. Потом кричишь. Громко. Понял?

Артем кивнул.

Охотники разошлись – двинулись сквозь стадо, беря подранка в кольцо.

Артем оставался на месте: следил за охотниками, мелькающими между антилопами. Минут через десять он решил: пора. И двинулся прямо к подранку. Антилопы, без особой спешки, раздались в стороны. Подранок тоже отступил. Грива шел за ним, особенно не торопясь, но антилопа, вероятно, почувствовала, что человек интересуется именно ею, и прибавила ходу, оторвавшись сразу метров на двести, и попыталась затеряться между товарками. Не получилось. Расстояние снова сократилось. И снова увеличилось.

Антилопа сделала еще одну попытку «смешаться с толпой», но между нею и стадом внезапно обнаружился Батани. Антилопа шарахнулась... И едва не угодила под бросок Путы. Здоровяк метнул копье метров с сорока. Промахнулся. Вернее, антилопа сумела увернуться. И бросилась в «просвет» между Артемом и Батани.

Артем понял, что его время пришло, и заревел, как дикий осел. Антилопа шарахнулась от него... Под бросок Батани. Копье ударило антилопу в бок, но вскользь, не пронзив, а лишь оцарапав. Антилопа подскочила метра на два, развернулась и бросилась в противоположную сторону. А там... Там было свободно! «Где же Архо?» – успел подумать Артем. И Архо появился. Возник из травы прямо на пути животного. Антилопа метнулась в сторону, но поздно. Копье вонзилось ей в шею. Антилопа издала тонкий протяжный вопль, подпрыгнула еще раз – и упала. Когда Грива и Батани подошли к животному, антилопа была уже мертва. Копье Архо повредило ей позвоночник.

У Путы было самое толстое копье, поэтому его и использовали для переноски. Связали ремнями ноги антилопы, просунули между ними копье, закрепили еще одним ремнем, после чего Пута и Архо вскинули ношу на плечи и бодрой рысцой устремились к лесу. Грива сначала не сообразил, почему они торопятся. Понял, когда за ними увязалась стая гиен. Мерзкие твари (сначала их было четыре) тащились следом, нюхали траву, издавали разные противные звуки... Впрочем, пока их было четыре, они вели себя относительно вежливо. Стоило Батани развернуться и погрозить копьем – тут же отставали шагов на пятьдесят. Но когда к четверке присоединились еще шестеро, зверюги резко обнаглели: взяли охотников в кольцо. Три твари преградили дорогу, а потом все одновременно бросились на людей. То есть это Грива решил, что на людей. На самом деле целью атаки была антилопа. Две пятнистые зверюги отвлекали Артема, а тем временем третья, размером побольше кавказской овчарки, проскочила мимо и с разбега вцепилась клычищами в тушу.

Пута и Архо не смогли удержать «переноску», и проворная тварь поволокла ее прочь, а оскаленные пасти ее товарок преградили путь людям.

Гиены довольно ловко уворачивались от ударов копий, норовя при этом вцепиться в древко.

Брошенный Путой топор, перехваченный на лету, хрустнул в могучих челюстях.

Но всерьез звери не атаковали. Их задачей было помешать людям отбить добычу.

Возможно, Артему следовало проявить осторожность и не лезть на рожон из-за какого-то мяса, но ему уже изрядно надоело выглядеть неумехой. Перехватив копье двумя руками, он бросился в бой.

Конечно, он предпочел бы настоящий шест: древко копья все-таки коротковато. Но техника ушу все равно годилась. Первая подвернувшаяся гиена, поддетая древком, кубарем покатилась по траве. Второй повезло меньше. Ей досталось острием и попортило шкуру. В принципе это было даже проще, чем с людьми, разве что стойку надо было держать пониже. Только один раз одна из тварей сумела проскочить под замах и едва не вцепилась Артему в ногу. Если бы ей это удалось, Грива остался бы без ноги: зубищи – чистая гильотина. Но он увернулся и принял зверюгу на наконечник копья. Вряд ли он опасно ее ранил, но взвизгнула она мощно. И галопом пустилась наутек. Ее товарки – тоже. Надо полагать, восприняли визг как сигнал к отступлению.

Тем временем Архо догнал гиену, которая волочила тушу. Та предпочла отступить.

Грива ожидал похвалы... Не дождался. Наоборот, получил выговор от «опекуна». За неоправданный риск. Мол, мяса вокруг бегают тонны, а если бы гиена грызанула-таки Артема за ногу, пришлось бы не добычу, а его волочь на копье. И был бы он уже не охотник, а инвалид. Как Макан.

«Выговор» Архо был совершенно справедлив – Артем это понимал. Но все равно обиделся.

Антилопу вновь подвесили к древку копья, тупой конец которого лег на этот раз на плечо Гривы. Дальнейший путь охотники проделали без особых приключений.

Зато по дороге у Гривы созрела одна перспективная идея. Если ее удастся осуществить, то он станет поистине великим охотником. По местным меркам.