Текст книги "Хранители равновесия. Дилогия"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 46 страниц)

Глава двадцать третья
ЗАКОН И ПОРЯДОК В ЛАС-ВЕГАСЕ. ВЕРСИЯ «АЛЛАДИНА»

Президент не приехал: кому охота позориться? От военных тоже никого не было. И от полицейских. Зато от ФБР прибыли аж три чиновника. И еще двое – от американского аналога Управления по связям с «Алладином». С ними – свора стряпчих. Всего же собралось человек пятьдесят. Самым влиятельным из присутствующих был, безусловно, губернатор Невады – единственный белый губернатор в США. Грива шепнул Сучкову, что губернатор – мафиози. Первое, что губернатор сделал, появившись в роскошном зале «Венеции»,– велел выставить всех представителей СМИ.

От России не было никого. Сначала предполагалось, что на разбирательстве будет присутствовать генеральный консул, но позже это переиграли. Начальник регионального управления в Восточной Европе официально гарантировал правительству России, что с русскими подданными все будет в порядке.

Короче, русского консула не было. А от «Алладина» присутствовали всего четверо: начальник Северо-Американского регионального управления специальный координатор Долорес Лас Пассос, специальный координатор Хокусай Танимура, руководивший десантной операцией, сам Грива и юрист. Присутствовал также русский турист Иван Сучков. Свидетель и потерпевший. Это в самом зале. А вне его – шесть батальонов десантников в тяжелой броне, чьи «борты» совершили посадку в окрестностях Лас-Вегаса. И тактический спутник, зависший точно над долиной на геостационарной орбите и способный в течение нескольких минут полностью заблокировать все информационно-энергетические линии в радиусе трехсот миль. Все, включая даже ветряки на перевалах.

Артем Грива

«Ты был прав: я увидел, как работает ваш ''Алладин''. Это было мощно,– сказал мне Ванька.– Черт! Я смотрел боевики о вас и, признаться, думал, что все это – обычная галофигня. И точно фигня. Реальность намного круче. Передай своему японцу мое восхищение».

«Обязательно передам»,– пробормотал я.

Я-то подразумевал совершенно другое, когда говорил Ваньке: «Увидишь, как работает ''Алладин''».

Я не понимал происходящего. Я не понимал, зачем все это? Для того, чтобы освободить нас с Иваном, было бы достаточно одного регионального представителя с соответствующими полномочиями, и двумя-тремя сопровождающими для вразумления особо непонятливых мэров, шерифов и начальников местной полиции.

Но то, что вчера произошло в Лас-Вегасе, было вовсе не стандартным восстановлением международного закона и порядка, а, черт возьми, стандартной операцией «Алладина», проведенной не на уровне отдельного объекта: лаборатории, базы, научного центра, а в масштабах крупного города, в котором, могу поручиться, никаких несанкционированных научных разработок не велось. То есть это была отнюдь не операция «санирования и зачистки», а полномасштабное и абсолютно незаконное, с точки зрения мирового права, вторжение на территорию суверенного государства. То есть это была война.

И я совершенно не представлял, как наш Комитет выкрутится из ситуации.

Как выяснилось, я плоховато разбирался в политике. И совсем забыл историю, в которой такие инциденты были отнюдь не редкостью, а нормальным элементом мировой политики. Кто-то из завоевателей, то ли Наполеон, то ли Фридрих, даже высказался по этому поводу. Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл примерно такой: если я хочу захватить территорию, я ее захватываю, а уж потом мои дипломаты и юристы объяснят, почему я имел на это право.

И ведь объясняли.

Как я узнал позже, нота с требованием немедленно освободить сотрудника Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований майора Гриву поступила через полторы минуты после моего официального задержания. Но попало послание не к главе департамента, а к рядовому дежурному клерку, пожилой афроамериканке, матери четверых детей и бабушке одиннадцати внуков. Бабушка связалась с судьей, тоже черным, который и сообщил ей, что задержанный офицер, белый, убил четверых афроамериканцев, в чем и сознался. Бабушка пожелала судье поскорее посадить убийцу на электрический стул и отправила сообщение в архив с пометкой: проверено, меры приняты. Аналогичный ответ отправился в «Алладин». Там решили, что Грива освобожден, но проанализировавший ситуацию «Головастый» сделал другой вывод, и новое послание было направлено уже непосредственно президенту. Но президент тоже был на отдыхе, а его секретарь не счел необходимым тревожить главу государства из-за какого-то майора.

Тем временем поступила информация, что некие люди пытаются пробить доступ к информационным базам Комитета через коммуникатор майора Гривы.

Любопытствующий полицейский хакер не знал, что его усилия заведомо не увенчаются успехом. «Головастый» же об этом знал, но он был хоть и ужасно умной, но все-таки машиной, поэтому, согласно действующим правилам, объявил «белую» тревогу.

Теперь бы по нашим правилам следовало подключить к делу понимающих людей, в первую очередь – региональное управление. Специальный координатор Лас Пассос связалась бы с президентом США по прямой связи, и в считанные минуты все бы разрешилось. Но вместо этой стандартной процедуры ровно через шесть минут после объявления «белой» тревоги ближайшее к Вегасу оперативное подразделение «Алладина» вошло в воздушное пространство США. Еще через одиннадцать минут тактический спутник «Алладина» уничтожил звено американских истребителей, вознамерившихся перехватить «борты» десантников, сжег два стационарных спутника и заблокировал на семь минут все информационные каналы в игорной столице и ее окрестностях. Внизу воцарился хаос. Все компьютеры Лас-Вегаса мгновенно потеряли связь друг с другом. Остановились платежи, прекратилась всякая связь Лас-Вегаса с остальным миром. Для информационного пространства планеты Лас-Вегас исчез.

Но это было только началом кошмара. Через две минуты на город посыпались десантники. В считанные минуты были взяты под контроль все сколько-нибудь важные точки. Мэрия, управление полиции, местное отделение национальной гвардии, энергетические узлы, аэропорт… И полицейский участок, работники которого имели глупость арестовать сотрудника «Алладина».

Подобного шока Северная Америка не знала с тех пор, как русская ракета-«пустышка» шлепнулась в Гудзонский залив. Но если тогда со стороны России это был чистый блеф, то в данном случае это была демонстрация реальной силы.

Позже искушенный в политике дед заявил мне, что «Алладин» наверняка готовился в подобной акции в течение нескольких лет. Я как бывший разведчик склонен был с этим согласиться. Но как сотрудник Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований пребывал в полном неведении. То есть я знал, что Комитет достаточно жестко реагирует, когда покушаются на целостность его структуры, будь то воздействие на сотрудников или попытка проникновения в информационные базы. Но до сих пор это были чисто дипломатические действия или точечные акции строго в рамках международного права. То, что происходило сейчас, представляло собой отнюдь не локальную силовую акцию, а полномасштабные военные действиями против державы мирового уровня.

Впоследствии я узнал, что одновременно с захватом Лас-Вегаса Комитет привел в состояние повышенной боеготовности космические силы и свои базы не только в Америке, но и в Китае, Индии, Пакистане… Во всех странах, которые выступали за ограничение полномочий «Алладина». Россия в их число не входила. Пока.

Это была война. Военные действия нового типа. Те, которые вот уже несколько десятилетий прогнозировали и разрабатывали военные стратеги. Основы теории этой войны преподавали нам в Высшей школе. Над планами ее наступательных и оборонительных действий корпели военспецы российского Генштаба… Суть этой войны сводилась к тому, что процесс завоевания одного государства другим должен длиться не более суток.

Захват небольшими, тщательно подготовленными группами всех правительственных и военных объектов, перехват контроля над главными информационными магистралями… И однажды утром народ проигравшего государства просыпался в совершенно другой стране. С другим правительством, другой валютой, другими законами. В нынешнем мире власть принадлежала тем, кто контролировал информационные потоки. Существование партизана-оппозиционера, укрывающегося в лесу с трофейным импульсником и банкой украденной тушенки, было возможно где-нибудь в Центральной Африке. Но не в цивилизованных странах, где местоположение и действия любого гражданина фиксировались практически непрерывно. Люди к этому привыкли, справедливо полагая, что такой контроль осуществляется для их же пользы и безопасности. Правда, пользовались результатами этой глобальной слежки только в экстренных случаях. Но при необходимости можно было взять под активный контроль если не всех, то восемь-десять процентов потенциально ненадежных.

Это был «чистый» вариант. С минимальными жертвами и незначительными экономическими потерями. Был еще и «грязный». Когда ключевые управляющие точки попросту уничтожались, а связи блокировались. Вот это было действительно страшно. Останавливался транспорт, прекращалось тепло-водо-энергоснабжение. Останавливались и разрушались лишенные управляющих команд все неавтономные автоматизированные системы, впадали в панику и сходили с ума оказавшиеся в условиях информационного вакуума люди…

Проблема была в том, что ломать всегда легче, чем строить. И защитить свою национальную сеть намного труднее, чем порушить чужую. Поэтому «грязный» вариант был чреват столь же разрушительными ответными действиями, ведь весь мир нынче повязан в одно целое.

Весь, кроме Международного центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. И «Алладина», его силового подразделения. Они, разумеется, тоже вплетались в общую паутину, но при этом не врастали в нее, а как бы располагались «над ней». Так было заведено (в целях безопасности) еще во времена терроризма. Так было и по сей день. Но у «Алладина» была не только информационная независимость. Еще у него не было ни своей территории, ни своей независимой экономики, ни своего населения… Он был настолько «размыт» географически и этнографически, что нанести ему ответный удар было очень затруднительно. «Алладин» фактически был некоей «рыцарской дружиной», «боевым орденом», обеспечивающим безопасность «мирного населения». И теперь «крестьяне», добровольно снабжавшие «рыцарей» оружием, пищей и всем необходимым, вдруг осознали, что рыцарские мечи могут обрушиться и на их головы, если они чем-нибудь прогневают своих защитников.

Одним словом, арест майора Гривы недобросовестными лас-вегасскими полицейскими ознаменовал начало нового периода взаимоотношений «Алладина» и Мирового Сообщества. И Мировому Сообществу деться было некуда.

Правда, Китай и Индия громогласно осудили агрессию против Североамериканских Штатов, но сами Штаты, понюхавшие, чем пахнет «Алладиновский» кулак, повели себя крайне разумно: предпочли обрушить свое негодование на собственных граждан: нерадивых полицейских, глупых чиновников… Губернатор Невады даже подал в суд на Правительство, требуя компенсировать убытки. Дело он, правда, проиграл: полицейские-то были невадские…

В общем, это был не разбор, а фарс. То есть сначала американцы повели себя довольно вызывающе. Стряпчие почти час болтали о нарушении международных норм, сыпали статьями и параграфами.

Хокусай кивал и доброжелательно улыбался. Алладиновский юрист – тоже. Сучков было занервничал, но Грива, который уже получил кое-какую дополнительную информацию, сказал:

– Не напрягайся. Все под контролем.

Цену улыбочке и доброжелательным кивкам специального координатора Артем тоже знал.

И искренне сочувствовал американской стороне. Пусть с ним самим обошлись не по правилам, но зачем же наказывать за грубость и глупость дюжины полицейских население целого города! И не просто города, а Вегаса, который в известной степени можно считать «лицом» США.

Но решал не Грива. И даже не специальный координатор Хокусай, блестяще реализовавший операцию вторжения.

Решала «большая политика».

А «большая политика» заявляла, что существует лишь два варианта разрешения ситуации. Либо американская сторона признает, что кругом виновата, а Комитет – прав. Либо американцам придется силой выдворять захватчиков со своей суверенной территории. Ну, допустим, с шестью батальонами десантников они кое-как управятся. А что дальше?

Воевать с «Алладином» ни американскому правительству, ни американскому народу совсем не хотелось. Так что примерно после часа пустой болтовни встал один из представителей американского «управления по связям» и от имени президента и американского народа публично извинился перед Гривой, Сучковым и представителями Комитета за глупых полицейских и ленивых чиновников. Выразил готовность покрыть все расходы и выплатить компенсации, которые удовлетворят всех пострадавших участников инцидента. А также выразил надежду, что в присутствии на американской территории силовых подразделений Комитета более нет необходимости, поскольку очевидно, что никаких проявлений феномена спонтанной деструкции или вызывающих его действий в Лас-Вегасе не наблюдается.

Тогда наконец высказался Хокусай. Во-первых, выразил свое сожаление, что «Алладин» вынужден был прибегнуть к столь решительным действиям; во-вторых, выразил благодарность американскому правительству за понимание этой необходимости; в-третьих, еще раз выразил сожаление в том, что силовые подразделения Комитета вынуждены будут еще на некоторое время остаться на суверенной американской территории.

Поскольку собственно инцидент, приведший к незаконному аресту сотрудника «Алладина» и его уважаемого спутника, пытавшегося, в строгом соответствии с международными законами, оказать помощь вышеупомянутому сотруднику, этот вот инцидент по ряду признаков как раз и является проявлением того самого феномена спонтанной деструкции.

Американцы такой плюхи не ожидали. Однако и возражать не посмели. Только губернатор Невады вякнул что-то о законах штата, апеллируя главным образом к специальному координатору Лас Пассос. Но поддержки не нашел.

Управляющая Северо-Американским сектором вежливо сообщила губернатору, что она полностью поддерживает командующего операцией Хокусая, так что дальнейшее присутствие войск Комитета на территории штата – дело решенное и обсуждению не подлежит. Неужели губернатор хочет нового проявления феномена спонтанной деструкции – на более масштабном уровне?

Губернатор, ясное дело, не хотел. Он хотел лишь, чтобы вновь завертелись рулетки и потекли денежки в губернаторский фонд.

Специальный координатор Хокусай заверил его, что как только все «технические» вопросы будут урегулированы, информационные каналы Вегаса разблокируют и все будет просто замечательно… До тех пор, пока никто не будет препятствовать работе аналитической и следственной групп Комитета.

Губернатор успокоился и заверил, что препятствий не будет, а будет полная поддержка. Если специальный координатор пожелает, чтобы полицейские вылизали языками тротуар, по которому он, специальный координатор, будет передвигаться, то лизать будут все, включая начальника полиции. Нового начальника полиции.

Глава двадцать четвертая
ЕДИНСТВЕННАЯ НИТЬ

– …Я ничего не думал,– пробормотал толстый чернокожий полицейский. Бывший полицейский.– Это было что-то… Ну как будто нахлынуло.

Грива не испытывал к толстяку враждебных чувств. Да, он пытался убить Артема, но лишь потому, что в мозгах у чернокожего что-то заклинило. Причем не у него одного. Теперь мужика обвиняли в незаконном применении оружия, непредумышленном убийстве и еще в целом букете преступлений, что в совокупности тянуло лет на двадцать. В американских тюрьмах бывшие полицейские столько не живут. Но этот попадет в тюрьму не раньше, чем содержимое его мозгов препарируют и разложат по полочкам.

– Пожалуйста, рассказывайте по порядку,– попросил психолог.– Спокойно, не волнуйтесь. Помогая следствию, вы помогаете и себе.

– Я стараюсь…– пробормотал толстяк.– Значит, было так… Мы с Ранитой, это моя напарница, увидели беспорядок. Подошли. Ну а потом я увидел его…– бывший полицейский показал на Гриву,– и со мной что-то случилось. Ну я как бы понял, что должен его убить… То есть не должен, но как бы почувствовал, что… в общем, я выстрелил в него, ну, без предупреждения, а потом…

– Минутку,– перебил его психолог.– Вы говорили, что в тот день не употребляли алкоголя, психотропных средств…

– Упаси Бог!

– Вы уверены?

– Конечно!

– Значит, вы ощутили нечто, побуждавшее вас напасть на этого человека? – психолог указал на Гриву.– Он вас чем-то разозлил?

– Нет,– толстяк мотнул головой.– Я не разозлился, нет. Просто я понял, что должен его убить… Что это очень важно…

– Насколько важно? Важнее, чем сохранить работу?

– Вроде того. Ну как будто моя жизнь, жизнь моей семьи зависит от того, убью я его или нет. Но я не злился на него, точно не злился.

– Может, вы испытывали страх?

– Нет. Страха не было. Это так бывает, господин дознаватель. Словно делаешь какую-то неприятную работу… Ну, которую все равно надо сделать…

– То есть с вами такое уже было?

– Нет, нет! Что вы! – бывший полицейский испуганно замахал руками.– Никогда!

– А сейчас, глядя на господина майора, вы не испытываете желания его убить?

Толстяк посмотрел на Гриву. Глаза у него были – как у больной собаки.

– Нет.

– И вы не испытываете по отношению к нему гнева, других отрицательных чувств?

– Нет.

– Вы уверены? Ведь из-за этого человека вы потеряли работу и сядете в тюрьму. Этот человек косвенно виновен в смерти нескольких ваших коллег… И вы не испытываете к нему отрицательных чувств? Может быть, жалеете, что не убили его? Не жалеете, что промахнулись?

– Нет,– бывший полицейский помотал головой.– Я жалею, что моя пуля попала в того парнишку, но это, наверное, Бог подтолкнул мою руку. Я очень хорошо стреляю, господин дознаватель.

– Почему вы так думаете?

– Ну, этот человек, он же не виноват на самом деле. Это на него напали. Тот парнишка и другие. А он… Он же – из вашего «Алладина». Он мог бы убить всех. А не убил.

– Почему вы так думаете?

– Так это же всем известно! – толстяк даже удивился.– Мы же все гало смотрим!

«Да уж, репутация у нас – что надо»,– подумал Грива.

Впрочем, этот чернокожий был прав. Грива действительно мог бы перебить их всех. Если бы захотел. Но он никогда не убивал без необходимости. Это непрофессионально.

– Спасибо, обвиняемый,– сказал психолог.– Ваше сотрудничество будет зачтено.

– Ну как? – спросил Грива, когда толстяка увели.– Что-нибудь нащупывается?

Психолог помассировал висок (он не спал уже вторые сутки), вздохнул:

– Ничего обнадеживающего. Вы же сами видите: они говорят разное, но суть одна. И это не заговор. Каждый действовал вполне самостоятельно. Побудительные мотивы кажутся разными, но это иллюзия. Один говорит: я взбесился. Другой: я был должен. Но это, скорее всего, позднейшее самообъяснение. У всех – типичное состояние амока. Они повиновались некоему импульсу – и все.

«Амок – хорошее слово,– подумал Грива.– Вроде бы понятное, но ровным счетом ничего не объясняющее. Особенно если учесть, что классический амок, говорят, насылается извне. Колдуном».

В колдунов Грива не верил. Даже красавица-мулатка с болтливой тыквой не смогла его переубедить. В Бога Артем верил, да. Но в колдовство и зомби – нет. Хотя нельзя отрицать и такую версию, что есть некто вне поля зрения, который терпеть не может Артема Гриву, очень хочет его прикончить и, обладая могучими гипнотическими способностями, время от времени натравливает на Артема окружающих. Но в таком случае это весьма глупый субьект, потому что используемые им «инструменты» вряд ли подходят для такой цели. Кроме, может быть, колдуньи-мулатки. Но даже в том эпизоде куда эффективней было бы использовать против Артема не мулатку, а, допустим, Ирландца. Вот Юджин, возникни у него такое желание, наверняка сумел бы отправить Гриву на тот свет.

Нет, эта версия столь же сомнительна, как и десяток других. И все-таки есть вопрос, на который Грива очень хотел бы получить ответ: почему именно он стал объектом немотивированной агрессии? Почему он, а не Ванька? Или любой из нескольких сотен богатых европейцев, развлекавшихся в Вегасе?

– Ты хочешь, чтобы тебе объяснили, чем ты отличаешься от других? Я тоже хотел бы знать это.

Специальный координатор Хокусай сидел на татами в номере на шестнадцатом этаже гостиницы «Стардаст», часть которой была арендована для «алладиновцев» администрацией штата Невада. Изначально их намеревались поселить в отеле «Алладин» (кто-то с чувством юмора подсуетился), но Хокусай счел, что «Стардаст» подходит больше.

Номер был скромный – Хокусай не любил роскоши. Еще Артем был уверен: татами здесь раньше не было.

– Я тоже хотел бы это знать,– сказал специальный координатор.– И доктор Праччимо. И глубокоуважаемый Сяо Сунь. Но мы не знаем. Зато мы знаем, что это отличие существует.

– Это из-за того, что я поглазел на «пессимиста» – и не спятил?

– Из-за этого – тоже. Кроме того, ты – единственный из известных нам людей, который стал объектом немотивированной агрессии трижды.

– Почему – трижды? – удивился Грива.– Немотивированно на меня напали только один раз. Остальное – глупость местных полицейских.

– Здесь – один,– согласился Хокусай.– Но это был третий случай. Первый раз на тебя напали в России…

– Танимура-сан, я не согласен! – возразил Грива.– Объектом была девушка, за которую я вступился! Так что то нападение было вполне мотивированно. И нападающие действовали достаточно осмысленно. Совсем не так, как здесь, в Вегасе.

– Тактически – да, более осмысленно. Но не стратегически. Аналитики сопоставили результаты допросов твоих соотечественников со здешними материалами и обнаружили все характерные признаки феномена немотивированной агрессии. Твои соотечественники же были уверены, что тебя надо убить. Уничтожить. И не потому, что ты поколотил их приятеля, а по глубокому внутреннему убеждению. Просто они значительно более законопослушны, чем вегасцы, а как следствие – другая поведенческая модель. Тебя должен был уничтожить закон, а не нож.

– Мне об этом ничего не говорили.

– Естественно,– ответил Хокусай.– Пока в этом не было необходимости.

– Ладно, допустим. А третий случай?

– В Африке. Когда симпатичная чернокожая леди чуть не проткнула тебе сердце.

– Но мы с Юджином…

– Вы с Юджином решили это дело замять. Я в курсе. Не возражаю. Поскольку ни до, ни после упомянутого мною эпизода эта чернокожая ни на кого с ножом не бросалась. Три раза, Артем. Это уже не случайность, а закономерность. Скажи: до начала этого года на тебя часто нападали без какой-либо причины?

Артем покопался в памяти…

– Вообще-то нет,– признал он.

– А когда тебе в последний раз приходилось прибегать в физическому насилию – вне своих профессиональных обязанностей?

– Не помню… Кажется, в Антверпене. Мы с друзьями немножко повздорили с местными любителями пива. Но я тогда еще курсантом был… А после окончания Императорской Школы… Не припомню такого. Сказать по правде, Танимура-сан, мне и по работе хватало острых ощущений, чтобы размахивать кулаками вне служебных обязанностей. Обычно я умею сглаживать конфликты… Умел,– поправился Грива.

– Умел и умеешь,– возразил Хокусай.– Но в последнее время твоего умения стало недостаточно. Что-то в тебе изменилось. Есть мнение, что это следствие твоего контакта с существом, которое ты называешь «пессимистом».

– Это не я придумал…

– Неважно. Ясно, что ты – отличаешься. Кое-кто у нас считает, что ты уникален. Возможно, ты – единственная нить, ведущая к пониманию того, что есть то существо. А оно и все, что с ним связано, по мнению многих уважаемых людей, имеет для человечества не меньшее значение, чем возникновение феномена спонтанной деструкции.

– Я так не думаю, Танимура-сан,– заявил Грива.

Хокусай улыбнулся.

– «Ифрит», конечно, масштабнее. Но что есть «ифрит»? Он есть некая реальность, находящаяся вне нашего понимания, но способная активно воздействовать на наш мир, на человечество. Причем мы даже не понимаем, является ли она частью нашего мира или проникает извне. Зато мы знаем, что это демон, которого вызвали мы сами и о котором не имели ни малейшего представления до тех пор, пока его мощь не обрушилась на нас. То существо, чей прах сейчас законсервирован в лаборатории Праччимо, тоже вызвано нами, и тоже непонятно, каким именно образом. И последствия его появления были столь же катастрофическими. И более того, всплеск суицидов и массовых фобий, частный случай которого ты распознал у вас в России, более или менее точно совпадает с появлением в нашем мире этого трехглазого существа.

– Вы же говорили, что у этого процесса нет связи с какой-либо научной деятельностью, Танимура-сан,– заметил Грива.

– Говорил,– согласился специальный координатор.– Но, майор, есть такое слово – секретность. И еще: «пессимиста» больше нет, тех, кто его вызвал,– тоже. А процесс продолжается.

– Может, потому что исследования продолжили уже наши умники?

– Нет. Все работы по «пессимисту» уже свернуты. Тема закрыта.

Артем очень внимательно посмотрел на Хокусая. Ему было трудно поверить, что умники так просто взяли и прекратили работу по такой любопытной теме. Даже если это «алладиновские» умники.

Нет, не похоже, чтобы Хокусай лгал. Да и вообще это не в его стиле. Умалчивать – да. Но не лгать.

Впрочем, Хокусая могли попросту не поставить в известность.

– Он что, уничтожен? – спросил Артем.

– Не уничтожен, законсервирован. Это существо, даже его останки – слишком важны для нас, чтобы уничтожить их просто для проверки гипотезы. Например, уважаемый доктор Праччимо считает, что если мы уничтожим останки, то утратим уверенность в том, что они действительно существовали.

– Но останутся записи, вся информация…

– Информация…– Хокусай вздохнул.– Информация – лишь набор электронных импульсов. Как ты помнишь, ни видеозаписи, ни телесеансы не оказывали того влияния, какое производил личный контакт с этим существом. Тебе будет небезынтересно узнать об еще одном феномене: останки «пессимиста» не разлагаются.

– В чем тут феноменальность, Танимура-сан? – удивился Грива.– Вы же сами сказали, что он законсервирован.

– Да. Но отсутствие тления не связано с тем, что тело помещено в консервирующую среду. Они не разлагаются сами по себе. Биохимические процессы, которые в них происходят, это не разложение, а нечто иное.

– А микроорганизмы?

– А микроорганизмов в нем не обнаружено. Совсем.

– Какой-то естественный антибиотик?

– В том-то и дело, что нет. Бактерии просто им «не интересуются». Это существо, Артем, отличается от всего живого. Принципиально отличается.

– Тем, что не гниет? Но такие случаи в истории человечества случались. Например, некоторые святые тоже не были подвержены тлению.

– Ты еще мифы вспомни,– недовольно сказал Хокусай.– Мы говорим о фактах, а не о легендах.

Артем не стал спорить, хотя у него имелось на этот счет свое мнение.

– Ладно, оставим пока «пессимиста»,– произнес Хокусай.– Сейчас речь идет о тебе. Есть мнение, что тебя следует беречь как зеницу ока и, в первую очередь, отстранить от «полевой» работы.

– Вы это серьезно, Танимура-сан? – испугался Артем.

– Совершенно серьезно. Но добавлю, что я это мнение не разделяю и буду настаивать на том, что отстранять тебя не следует. Как у вас в России говорят: «От судьбы не уйдешь»?

– У нас говорят: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет».

– Это звучит очень по-японски,– Хокусай улыбнулся.– И я склонен думать: тебе эта поговорка подходит. То, что произошло здесь, это подтверждает. Пока я твой специальный координатор, майор, тебя не отстранят. Но не мешает позаботиться о том, как сделать тебя менее уязвимым.

– Каким образом? – поинтересовался Грива.

– Будем думать. Будем искать решение. Разве в Международном координационном Центре по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции не сконцентрированы лучшие головы человечества? Не беспокойся, майор, мы что-нибудь придумаем. А сейчас бери своего друга и возвращайся домой. И без возражений. Это приказ.

Обратно Грива и Сучков летели на личном стратосферном «крыле» специального координатора Лос Пассос. Закусывали черной икрой и луком. Черного хлеба не было. Селедки тоже. Старший стюард был искренне огорчен, сообщая об этом Сучкову. Предложил приготовить русский борщ.

– Ладно, не парься,– сказал ему Грива по-испански.– Господин подполковник все равно предпочитает суточные щи. Ты ведь не сможешь приготовить суточные щи?

Стюард сокрушенно изогнул бровь. Приготовить суточные щи за те четыре часа, которые потребуются «крылу», чтобы перенести их в Санкт-Петербург, не смог бы самый лучший кулинар мира.

Впрочем, выпив водочки, подполковник жандармерии привередничать перестал: пришел в веселое настроение, лопал икру и строил планы приобретения недвижимости в Монте-Карло на ту компенсацию, которую выплатили ему американцы. Когда опустела вторая бутылка, подполковник начал выказывать знаки внимания обслуживающему персоналу: двум сочным афроамериканочкам в снежно-белой униформе спецперсонала Комитета. Если бы подполковник формулировал свои желания более решительно, то наверняка мог бы рассчитывать на полную релакс-программу, Грива в этом не сомневался. Однако примерно на восьмой стопочке бравый подполковник задремал и был перенесен на диванчик. По указанию Артема ему сделали укол, стимулирующий обмен, чтобы ко времени прибытия у господина подполковника не возникло похмельного синдрома.

Сам Грива был значительно трезвее друга. Он не мог позволить себе надраться и забыть все проблемы. Он думал. Думал о том, как убедить начальство допустить его к мощам «пессимиста». Артему почему-то казалось: стоит ему посмотреть поближе на мертвого гостя из иных пространств-времен – и все сразу станет ясно. Откуда проистекает такая уверенность – от интуиции или от циркулирующего в крови алкоголя,– Грива затруднился бы сказать.

Но когда колеса «крыла» коснулись пулковской полосы, оказалось, что Грива тоже уснул, потому что посадки не почувствовал. Разбудил его старший стюард.

– Санкт-Петербург, господин майор,– сообщил он почтительно.– Вас ждут у трапа.

– Кто? – спросил Грива.

– Думаю, это ваш батюшка,– ответил стюард.

Но он ошибся.

За Гривой приехал дед. Вернее, прилетел.

Его здоровенная, как автобус, белая вертушка с императорскими «орлами» на бортах села прямо у трапа. Грива-самый-старший прохаживался вокруг, нервируя собственную охрану, и ждал, пока его внука выгрузят из «крыла».