Текст книги "Хранители равновесия. Дилогия"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц)

Глава двадцать седьмая
КОШМАР

Артем задыхался. Он лежал, скрючившись, на холодном и гладком. Он был голый и его окружала ьма. Тьма была плотной, как песок. Она липла к коже, как раздавленная медуза, лезла в ноздри, в рот…

Артем со стоном выпрямил ноги, расцепил руки… Шевелиться было очень больно. Но боль эта понемногу слабела.

По животу Артема пробежала какая-то тварь с колючими ножками. Содрогнувшись от омерзения, Артем смахнул ее.

«Встань»,– скомандовал он себе. Поверхность под ним была покатой и скользкой, как влажная глина. Артем выпрямился. Вытянув руки, шагнул вперед, еще раз… Пальцы коснулись стены. Такой же холодной и скользкой. Стена плавно закруглялась книзу. Артем развернулся и двинулся в обратном направлении. Десяток шагов – и он снова уперся в стену. Артем ковырнул ее. Образовалась небольшая ямка. Тогда он двинулся вдоль стены, касаясь ее… И через некоторое время пальцы его нащупали оставленную отметину. Артем подпрыгнул… Над головой ничего, кроме воздуха. Тяжелого, спертого воздуха. Но Артем чувствовал, что потолок не так уж высоко. Не думая, по какому-то инстинктивному побуждению, он принялся выскребать в стене лунку. Потом еще одну. И еще одну пару – на полметра выше. Когда лунок стало восемь, Артем полез наверх. Он выскреб еще дюжину лунок и добрался до места, где уклон стал отрицательным. Воздух наверху был еще более спертым, чем внизу. Дышать было почти невозможно. Артем соскользнул вниз. Руки и ноги дрожали от усталости. Он уселся на пол в центре. Замедлил дыхание, унял дрожь. Выхода нет. Но выход есть. Выход есть всегда. Вспомнился дзенский коан о гусе в кувшине. Артем закрыл глаза и представил, что глиняные стены исчезли.

Но все осталось по-прежнему.

Артем отбросил все посторонние мысли. Он изгнал ощущение холода и боли. Выход должен быть. Выход всегда есть. Если правильно настроишься, то увидишь его прямо перед собой… Или под собой.

Артем открыл глаза. Под ним была глина. Достаточно мягкая, чтобы копать.

На глубине двух ладоней он наткнулся на деревянную крышку. Под крышкой был ход, узкий, как барсучья нора. Оттуда тянуло гнилью, но протиснуться было можно, и Артем, не раздумывая, полез внутрь… И сразу же заскользил вниз. Все быстрее и быстрее. Стенки были гладкими и скользкими, словно смазанными маслом. Артем растопырился, пытаясь затормозить, но ход стал почти отвесным. Артем падал головой вниз, все ускоряясь…

Ему повезло, что он не сумел затормозить. Ход внезапно сузился настолько, что будь скорость падения меньше, Артем непременно застрял бы. А так он, обдирая плечи, по инерции проскочил узкое место, ухнул в пустоту, пролетел несколько метров, упал на песчаный склон, кубарем покатился вниз… И угодил в сеть.

То есть он понял, что это сеть, когда окончательно запутался.

Артем замер. И услышал голоса. Низкие, похожие на звериное ворчание. Затем почувствовал, что рядом кто-то есть, а чуть позже его губ коснулось что-то… Соломинка. От нее пахло влагой. Артем понял, что ему ужасно хочется пить.

Это была не вода – молоко. Холодное, непривычно сладкое.

Пока он пил, его освободили от сети. Их было несколько, но он даже не смог определить, мужчины это или женщины. Все запахи забивал густой незнакомый аромат, а звуки поглощали рыкающие голоса, выпевающие монотонную вибрирующую мелодию.

Артема взяли за руки и повели. Он не сопротивлялся. Те, кто его вел, похоже, отлично видели в темноте. Сначала под ногами у Артема был песок, потом – гладкий камень.

Его провожатые остановились.

…Это произошло мгновенно: четыре петли захлестнули запястья и щиколотки. Артем рванулся, но не успел. Веревки растянули его крестом.

Пение зазвучало громче.

Артем нащупал ногами вделанные в камень кольца. Тоже каменные. Его щиколотки были привязаны к этим кольцам. Незнакомый аромат ослабел, и Артем почуял запах влаги. Где-то близко был водоем.

Низкие голоса стихли, и Артем услышал плеск. Кто-то плыл. Плеск стал громче, затем раздался звук, как будто отряхнулась собака… И Артем увидел два красных огонька. Глаза. И сразу ощутил запах мокрой шерсти. Артема била дрожь. Но это был не страх, а какое-то почти сексуальное возбуждение. Он попытался справиться с ним, но не смог. Наверное, в молоке, которым его поили, было что-то такое…

Зверь медленно перемещался вокруг Антона. Будь это собака, Артем услышал бы цоканье когтей, но шаг был мягким… Артем слышал, как зверь дышит, как в горле его клокочет ворчание… И вдруг темнота взорвалась низким жутким ревом. Рев подхватило эхо, и Артем понял, что пещера, в которой он очутился, огромна. Имело ли это значение? Когда эхо стихло, Артем услышал стук собственных зубов, а затем – неприятный скрежещущий звук. Зверь точил когти о камень.

– Ну давай, иди сюда! – срывающимся голосом закричал Артем.

Зверь зарычал. Огоньки-глаза прыгнули вперед и оказались на расстоянии вытянутой руки от Артема. Дыхание зверя не было зловонным дыханием хищника. Оно пахло так же, как тела тех, кто привязал его к кольцам. Глаза погасли. Артем ощутил, как влажный мех прошелся по его бедру. Медленно. Он даже ощутил, как буграми перекатываются мышцы под шкурой зверя. Собственные мышцы Артема как будто окаменели. Даже озноб прошел. Зверь еще раз потерся о него: всем длинным боком – о бедра и пах. Жесткий, как нагайка, хвост ударил Артема по голени. Он снова увидел горящие глаза зверя совсем близко. Горячее шумное дыхание обдавало живот Артема.

Коротко взрыкнув, зверь встал на задние лапы, передние легли на одеревеневшие от напряжения плечи Артема. Мокрая морда толкнула его в щеку, язык шершавым наждаком прошелся по плечу и шее. Артем ощутил прикосновение клыков. Совсем слабое, но струйка крови тотчас потекла по его шее к ключице. Артем попытался крикнуть, но не смог. Натянувшиеся веревки резали запястья. Зверь толкал его назад, словно хотел опрокинуть навзничь. Жесткий язык смахнул кровь, прошелся по лицу Артема, обдирая в кровь губы…

И тут живот Артема пронзила жуткая боль. Внутри у него запылал костер. Артем закричал – и пламя вырвалось у него из горла, испепеляя зубы. Зверь отпрянул, басовито мяукнув. Артем горел. Сгорал в белом ужасном пламени. Краткий миг – пока у Артема еще оставались глаза, его мозг успел воспринять последнюю картинку: черную пантеру, оскалившуюся, приникшую к каменному полу, блестящую воду, какие-то фигуры поодаль, шагах в двадцати…

Потом все исчезло. Остался только сжигающий огонь…

Артем Грива

Сначала возникла боль. Все тело жгло, словно в жилы, в кости вместо крови и мозга влили кипяток. Я не чувствовал тела – только боль. Наверное, я кричал, но собственного крика не слышал. Все мои органы чувств, все рецепторы воспринимали только боль. Я едва не сошел с ума. Все, что я мог противопоставить боли, все, чему меня учили, все защитные барьеры боль сокрушала, смывала, как цунами сметает недостроенную плотину. Сколько это продолжалось? Вечность. Но даже вечность когда-то кончается. Боль ушла. Схлынула, как волна, унесла с собой обломки и мусор, оставив вымытый берег и голые гранитные скалы. Я лежал с закрытыми глазами и блаженствовал. Так продолжалось до тех пор, пока ко мне наконец не пробился голос, настойчиво повторявший по-английски:

– Мистер Петров, мистер Петров, вы меня слышите? Вы слышите меня?

Я с трудом разлепил веки и увидел над собой белое пятно, секунды через три оформившееся в лицо, закрытое маской.

– Да… Слышу…– прошептал я.

– Замечательно! Сейчас вы уснете, мистер Петров, а когда проснетесь, вам станет значительно лучше.

Врач произнес что-то по-китайски: для ассистента или на голосовой ввод компьютера.

Спустя некоторое время я снова утратил ощущение тела. Веки сами опустились, закрывая глаза, но уснул я не сразу. Еще какое-то время я балансировал на грани сна и бодрствования и слышал, как врач сказал по-испански.

– Слава Богу, Мигуэль, я уж думал, что мы потеряли этого русского. Никогда раньше не видел такого мощного отторжения импланта. Я думал, он загнется от шока.

– А я говорил тебе: он выкарабкается,– ответил тот, кого назвали Мигуэлем.– Организм, который двое суток боролся с имплантом, должен был справиться.

– Завидую твоему индейскому спокойствию. Лю сказал, что собственноручно отрежет нам головы, если русский умрет.

– Он пошутил,– сказал Мигуэль.– Это такой китайский юмор. Отрезать голову – это для него слишком просто. Помнишь того парня, которого мы препарировали в прошлом месяце? Вот с ним Лю не шутил. Китайцы понимают толк в пытках не хуже моих предков-ацтеков.

Звуки голосов казались мне узкими извивающимися лентами зеленого, желтого и коричневого цвета, сплетающимися и отталкивающимися друг от друга. Наблюдать за ними было интереснее, чем следить за смыслом слов.

– Не надо мне загибать про ацтеков, Мигуэль. Скорее всего твоими предками были какие-нибудь гуроны или команчи. Но судя по биометрии русского, ему пришлось покруче, чем тому парню, на котором Лю вырезал свои иероглифы. Еще неизвестно, что у него теперь с головой…

Постепенно я потерял интерес к разговору. Изгибы цветных лент были намного интереснее и осмысленнее, чем слова, ведь я уже начал понимать, что означают цветовые оттенки, и знал, что выразить это словами просто невозможно.

«Если это безумие,– решил я,– то оно прекрасно. Пусть оно останется со мной».

Глава двадцать восьмая
ПРОБЛЕМЫ ДОВЕРИЯ

Два дня спустя Грива, немного ослабевший, но в здравом уме и без существенных физиологических нарушений был доставлен в гостиницу, сдан с рук на руки мрачному О'Туллу и невозмутимому Хо Фэну. О том, что происходило с ним в засекреченной клинике, у него остались лишь отрывочные воспоминания. Грива помнил, что сначала ему было очень больно, а еще – что с ним происходило что-то особенное. Но что именно – этого Артем уже не помнил. И о кошмаре с женщиной-пантерой он тоже забыл напрочь Зато отлично помнил беседу врачей.

– Надо полагать, задание мы провалили? – поинтересовался он, когда люди мистера Лю убрались восвояси, а Хо включил универсальную глушилку.– Или вы все-таки засекли их нору?

Ирландец хмыкнул. Хо изобразил типично китайскую улыбочку.

– От имени руководства приношу свои извинения, майор Грива, за то, что в интересах дела вы не были поставлены в известность об истинной цели операции. Сожалею также, что я не уполномочен вас проинформировать. Думаю, это сделает специальный координатор Хокусай в положенное время. Но могу вас заверить, майор, что все это время ситуация находилась под контролем и вашей жизни ничто не угрожало. Хотите что-нибудь сказать, майор?

– Хочу,– сказал Грива. Нет, не зря ему с самого начала не нравился шустрый китаеза.– Очень хочу набить вам морду, капитан Хо Фэн.

– С вашего позволения, подполковник Хо Фэн. Не думаю, что подобные действия украсят ваш послужной список. Не говоря уже о том, что я выполняю приказ. Вы должны это понимать, майор.

– Я понимаю,– проворчал Грива.– Но мне это не нравится.

– Вы, русские, слишком эмоциональны.

– Юджин, убери его отсюда,– попросил Грива.– И налей мне водки. Там, в баре должна остаться…

– О водке забудь,– сказал Ирландец.– О водке, виски, вине, пиве, о любом алкоголе тебе лучше не вспоминать еще месяца три.

– Шестьдесят пять дней,– внес поправку Хо.– Я очень рекомендую вам, майор, ознакомиться с инструкцией, составленной для вас сотрудниками медцентра, и следовать ей. Это очень компетентные специалисты.

– Очень компетентные преступники,– уточнил Грива.– Когда это гнездо будет зачищаться, то хочу в этом поучаствовать.

– Это, как вы выразились, «гнездо» зачищаться не будет,– сказал Хо Фэн.

– Интересно, почему?

– Потому что это наше гнездо.

– В смысле, китайское? – ощетился Артем.

– В смысле – принадлежит нашему Комитету.

– Не надо мне врать! Этот Лю – натуральный ублюдок из триад.

– Согласен. Тем не менее, он работает на нас, и работает весьма эффективно. Правда, он не знает, на кого конкретно работает.

«Что он несет?» – подумал Грива.

– Из ваших слов следует, подполковник, что Комитет занимается научной работой, причем ведет исследования в одном из самых опасных направлений?

– Успокойтесь, майор. В Центре не занимаются исследовательской деятельностью. Там всего лишь применяют на практике результаты уже выполненных исследований. Что имело место и в вашем случае. Все объяснения вы получите от своего непосредственного руководителя. А сейчас прошу прощения. Меня ждет другое задание.

– Прощайте, подполковник. Надеюсь, больше мне с вами работать не придется.

– Зря ты так,– сказал О'Тулл, когда китаец вышел.– Я тоже не люблю парней из отдела внутренних операций, но он действительно может попортить твою карьеру.

– Ах он из этих…– протянул Грива.

– А откуда еще? – удивился Юджин.– Можно было и раньше догадаться. То-то я еще думал: очень уж он самостоятелен для капитана. Согласен, использовав тебя втемную, командование поступило не очень корректно. Но им же виднее…

Грива полез в бар, достал бутылку водки, налил грамм сто, подумав, разбавил томатным соком…

– Эй, что ты делаешь? – забеспокоился Ирландец.

– Угадай! – предложил Грива, осушая бокал.

– Тебе же нельзя!

– Я знаю, что мне можно, а что нельзя! – отрезал Грива.– И инструкции всяких там прирученных бандитов выполнять не намерен. И с каких это пор, полевик, ты стал исповедовать принцип «наверху виднее»?

– Я всегда его исповедовал,– буркнул О'Тулл, отбирая у Гривы бутылку.– Это ты у нас романтик, который сражается ради великой цели спасения человечества. А я – простой боевик, у которого нет ни богатых родственников, ни деда-министра. Я, старина, работаю не ради великой идеи, а потому что мне нравится эта работа. И то, как растет мой счет в банке, мне тоже нравится. И я буду делать то, что мне прикажут, потому что иначе те, кто наверху, не продлят мой контракт. Мы, Арти, не рыцари Круглого Стола, мы – офицеры спецподразделения «Алладин». Нам приказывают – мы исполняем. Есть такое слово – приказ, Арти.

– Есть,– согласился Грива.

Поистине сегодня день сюрпризов. До сих пор Артем был на сто процентов уверен, что Юджин так же, как и он сам, рискует жизнью именно ради той самой «великой цели». А почему, собственно, Грива был в этом уверен? Разве Ирландец учился в Высшей Императорской школе, где курсантов с первого дня учили правильным приоритетам: быть верным Родине и Государю, хранить честь офицера… А деньги и почести – это все вторично. Если соблюдено главное, то все остальное приложится. Но Юджин О'Тулл – не Иван Сучков. И «Алладин» – уж точно не содружество рыцарей Круглого Стола…

– Ты раньше не говорил, что считаешь меня романтиком,– сказал Артем.

О'Тулл пожал плечами.

– Твои убеждения – твое личное дело,– ответил он.– Мне нравится с тобой работать. И я не боюсь доверить тебе защищать свою спину.

– Спасибо за доверие,– проворчал Грива.

– Не обижайся! – О'Тулл похлопал его по плечу.– Я твой друг, и ты это знаешь. Будь у меня дед-министр, возможно, я бы тоже больше думал об идеалах, а не о счете в банке. То, что ты романтик, Арти, не значит, что ты – плохой солдат. И все это понимают. Тебя ценят, Арти. Вспомни, как относится к тебе специальный координатор Хокусай. Меня он ни разу не приглашал вместе пообедать. Но я не в обиде, веришь?

– Верю,– сказал Грива.– Наверное, потому что я – романтик. Но еще я – боевой офицер, а не морская свинка. Мне по горлышко хватит того, как меня потрошили «умники» после контакта с трехглазым. Заметь, меня, а не тебя, хотя мы были там вдвоем. Поэтому, старина, если мне не представят серьезных объяснений этой, мать ее так, операции, во время которой я чуть не загнулся и которая, я почти уверен, не имеет никакого отношения к нашей, черт побери, работе ради великой цели спасения человечества, то впредь им придется поискать других подопытных.

– Ты что, хочешь уйти из «Алладина»? – ужаснулся О'Тулл.– Умишком повредился? Из Комитета не уходят! По крайней мере, так не уходят!

– Посмотрим! – отрезал Грива.– Извини, Юджин, но подопытная свинка устала. Ей нужно поспать.

Но спать Артем не собирался. Но ему нужно было спокойно обдумать положение. Старина Ирландец прав. Из «Алладина» не уходят, написав рапорт с просьбой об отставке. И дело даже не в секретах, которые известны Артему. На ту же информацию о «трехглазом» можно накрутить такую бутафорию, что ни один серьезный человек в нее не поверит. Решат, что бывший майор «Алладина» «повредился умишком», как выразился О'Тулл. Но с другой стороны, зачем все усложнять, если майора Гриву можно просто «зачистить». Организовать «несчастный случай» во время очередной операции. А может, нынешняя операция и была таким «случаем»? Может, вежливый подполковник Хо просто не справился с задачей, потому что майор Грива оказался слишком живуч?

А Ирландец? Можно ли доверять старине Юджину? Да, О'Тулл не единожды выручал Гриву. Но что если начальство прикажет перерезать Артему горло? Приказ есть приказ, а Юджин О'Тулл очень дорожит своей работой. Не исключено, что эта работа ему важнее, чем друг Арти. Что если сейчас невозмутимый и тоже любящий свою работу специальный координатор Хокусай Танимура инструктирует старину О'Тулла о том, как поаккуратнее «зачистить» возомнившего о себе майора?

Может, зря Грива болтал об увольнении? Сказанное наверняка уже известно начальству: браслет-коммуникатор Гриве вернули еще по дороге в гостиницу. Может, он переоценил свою значимость как особо ценной особи по теме «трехглазого пессимиста»? Как увязать эту повышенную значимость с тем, что произошло в лаборатории мистера Лю?

Может, это какие-то интриги внутри самого Комитета? Допустим, кто-то из высокопоставленных умников играет против Хокусая или Главного Консультанта Суня? И этот «кто-то» решил, что майор Грива – лишнее звено…

Коли так, то Артему действительно надо менять работу. В его профессии любой сбой может оказаться летальным, а организовать такой сбой, скажем, трехсекундное отключение камуфляжа во время полевой операции, «своему» не так уж трудно. Да Грива в таких условиях вообще не сможет работать. Полевик «Алладина» должен полностью полагаться на тех, кто обеспечивает операцию. Иначе он не сможет работать в одиночку или в составе малой группы против десятков, а то и сотен противников, которые тоже не мусор на пляже убирали, а прошли очень нехилую подготовку.

Допустим, Танимура-сан – за него. Но он не всесилен. И у него – свои игры.

Может, имеет смысл подстраховаться и дать знать домой, что он намерен уйти из «Алладина»? Грива как-никак гражданин России, а Россия уж точно его не сдаст. Или Грива опять переоценивает свою значимость? А если ради безопасности Державы надо пожертвовать одним-единственным человеком, пусть даже внуком действительного тайного советника…

Ладно, посмотрим…

Глава двадцать девятая ЦЕНА БЕССМЕРТИЯ

Артем Грива

Вечером следующего дня мы с О'Туллом прилетели на базу. По дороге почти не разговаривали. То есть старина Юджин пытался аккуратно выяснить, что у меня на уме, но я эти попытки вежливо пресек. Сначала надо разобраться, кто мне теперь Ирландец: друг и напарник или «коллега по работе».

На доклад к Хокусаю я должен был явиться утром. Половину ночи я убил на составление рапорта. Сделал все тик в тик по международному праву. Удачно, что в Школе нас обучали основам юриспруденции. Мой контракт был нарушен аж в трех пунктах. Я все обосновал – не подкопаешься.

Хокусай в кабинете был не один. К углу под пальмой притулился старичок. Китаец, судя по прическе. Везде китайцы…

Я достал свой рапорт.

– Господин специальный координатор…

– Сядь,– перебил меня Хокусай.– Что там у тебя? Рапорт? Порви. Нет, лучше дай сюда! – специальный координатор решительно отобрал у меня плод ночных бдений и, не читая, сунул в мусоросжигатель.

– Обиделся, да? Ты кто такой, майор? Офицер или барышня из колледжа? Его, видишь ли, не поставили в известность! А знаешь, как трудно было уломать начальство, чтобы направили именно тебя? Молчи! – рявкнул Хокусай, хотя я и не собирался ничего говорить. Сначала надо понять, о чем идет речь.

– Эта операция делается единицам, понял? – прорычал Хокусай.– Е-ди-ни-цам! Наиболее перспективным правительственным деятелям! Самым заслуженным и полезным руководителям Комитета! Мне ее не сделали и не сделают никогда, понял? А тебе, какому-то занюханному майору, сопляку с глупыми амбициями – сделали! Знаешь, сколько она стоит?

– Наслышан,– буркнул я.– Семьдесят миллионов.

– Как бы не так! Один только генетический материал стоит вдвое дороже. Знаешь ты это?

– Меня это не интересует,– отрезал я.

Правда, уже не совсем искренне. Хокусай меня все-таки заинтриговал. Теперь я должен был спросить: что именно со мной сделали?

Нет, не дождетесь!

– Я знаю, что чуть не сдох во время этой драгоценной операции! – заявил я.

– Чушь! – взмахом руки Хокусай отмел мои возражения.– Ее делают уже двенадцать лет, и все, кому она сделана, живы. Никто из вас не умер, понятно?

– Должно быть, все они – очень крепкие ребята,– сказал я.– Нужно быть очень здоровым, чтобы выжить после того, как тебя заживо поджарили в микроволновке.

– Ты, майор, мне…

– Погодите, Танимура,– китаец поднял голову и оказался Главным Консультантом Сяо Сунем.– Вы что, испытывали какие-то неприятные ощущения, майор? Верно я вас понял?

– Я испытал чертовски неприятные ощущения, доктор Сунь. Настолько неприятные, что те коновалы, которые меня резали, даже поспорили: выживу я или загнусь от шока.

– Они сами вам об этом сказали? – поинтересовался Главный Консультант.

– Нет. Я подслушал разговор.

– И вы уверены, что это не ваш бред?

– Уверен!

– Все это надо выяснить,– сказал Сяо Сунь, обращаясь к моему начальнику.– Возможно, наши так называемые партнеры проявили некоторую самодеятельность.

– Это исключено,– возразил Хокусай.– Парни из «внутренних операций» держат этот участок под непрерывным наблюдением и подбирают для управления фирмой самых жестких и ортодоксальных лидеров. Нет, самодеятельность на этом уровне полностью исключена.

– А если это «самодеятельность» отдела внутренних операций? – вмешался я.

Хокусай одарил меня крайне неодобрительным взглядом. Ну да, майору не положено вмешиваться в разговор вышестоящих. Если они снизойдут к тому, чтобы спросить его мнение, они сами спросят. Но Сяо Суня, похоже, нарушение субординации не рассердило.

– Почему вы так думаете, майор Грива?

Черт, он выглядел таким заботливым и благожелательным дедушкой… Так и хотелось открыть ему душу. Но я ни на секунду не забывал, что передо мной крутейший спец с восьмидесятилетним стажем, чья профессия как раз и состоит в том, чтобы выворачивать наизнанку таких, как я.

– Он нам не доверяет,– вздохнул доктор Сунь, оборачиваясь к Хокусаю.

– Я не доверяю вам, доктор,– уточнил я.

– Майор Грива! – рявкнул Хокусай по-японски в натурально сегуновской манере.– Ты забываешься!

– Сожалею, специальный координатор, но у меня есть основания для недоверия.

Я – русский. На меня этот японский императив не действует.

– Я сожалею, господин специальный координатор, что вы не прочитали мой рапорт.

– Я читал,– прорычал Хокусай.– Его писал не боевой офицер, а стряпчий! Причем паршивый стряпчий.

Ну да, он же наверняка просматривал информацию с моего «браслета».

– А по-моему, очень толковый рапорт,– подал голос доктор Сунь.– Из вас, майор, мог бы получиться неплохой юрист. Танимура, я думаю, нам бы следовало удовлетворить желание майора уйти в отставку. Взаимное доверие – основа успешной деятельности вашей структуры. Вряд ли стоит использовать в оперативных мероприятиях офицера, который не доверяет своему руководству.

– Черта с два! – выругался по-русски Хокусай. И добавил по-английски:– Я, господин Главный Консультант, не намерен разбрасываться полевыми офицерами. У меня их не так уж много. Артем, я хочу знать, с чего это вдруг ты перестал доверять доктору Суню.

Я молчал.

– Отвечай, черт побери! Что еще за недоверие? Может, ты забыл, что месяц назад мы именно из-за тебя пошли на конфликт с североамериканцами?

– Смею предположить, что я был не более чем поводом,– сказал я.– Смею предположить, Комитет уже давно планировал подобную акцию.

– Ну ты нахал,– холодно произнес мой начальник.

Доктор Сунь захихикал.

– Ай да майор! – произнес он.– Право, Танимура, если вы его все-таки отправите в отставку, я возьму его к себе. Его интеллектуальные претензии тянут на специального координатора, не меньше. Все-таки в этих русских военных академиях дают отменную подготовку. А сейчас позвольте, мы разъясним майору, что именно с ним проделали.

– Извольте,– буркнул Хокусай.

– Вы знаете, что такое гормональные биоимпланты, майор?

– Это когда человеку подсаживают колонию клеток, вырабатывающих определенный гормон?

– Такие биотехнологии применялись лет пятьдесят назад. Потом от этой методики отказались и перешли к так называемой дрейфующей системе, когда имплантированные клетки вводятся не хирургически, а через кровеносную систему, а затем разносятся кровотоком по всему организму, сохраняя, впрочем, все требуемые качества и при этом не будучи опознаны иммунной системой организма-носителя как чужеродные. Именно последнее и было самой сложной проблемой, но ее, к счастью, успели решить до появления феномена спонтанной деструкции. Гормоны же, как вы, вероятно, знаете,– это главный биохимический управляющий обменных процессов. Управляя гормональным фоном, можно добиться фантастических результатов. Например, остановить процессы старения. И более того, запустить его в обратном направлении. Но этот механизм чрезвычайно сложен. Мельчайшая неточность ведет к необратимым последствиям, не менее опасным, чем попытка вмешательства в базовый человеческий геном. Кстати, майор, вы знаете, почему такие попытки были запрещены?

– «Ифрит»? – предположил я.

– Нет. Запрет был введен за десять лет до того, как было зарегистрировано первое проявление «ифрита». Причина – в непредсказуемости последствий. Человек – безукоризненно сработанная система. Любое сколько-нибудь заметное вмешательство, попытка внести в геном дополнительные полезные свойства, наследуемые потомками, скажем, усиленный слух или обоняние, приводила к серьезным нарушениям других функций.

– Почему? – спросил я.– Ведь есть люди, которые видят в три-четыре раза лучше, чем большинство. Например, мой напарник майор О' Тулл. И с другими функциями, насколько мне известно, у него тоже полный порядок.

– Правильно,– согласился доктор Сунь.– Когда работает Природа, все нормально. Поскольку изменяется не отдельный участок хромосомы, а весь геном целиком. Существует естественный механизм, поддерживающий баланс. Но нам этот механизм, к сожалению, неизвестен.

Однако вернемся к гормонам. Семнадцать лет назад в одной из индийских лабораторий был создан вирус, способный, если можно так выразиться, законсервировать общий гормональный баланс.

– Прошу прощения, доктор, но разве содержание гормонов в крови – постоянная величина?

– Нет, конечно. Речь идет не о текущем содержании в крови того или иного гормона, а о стабилизации работы клеток, этот гормон выделяющих. К сожалению, иммунная система этой заботы «не понимала» и преспокойно уничтожала измененные вирусом клетки. Понадобилось еще три года, чтобы решить эту проблему. Но нам это удалось. Правда, процедура это чрезвычайно дорогостоящая, но зато на выходе мы получаем человека с многократно усиленными иммунными функциями и, по предварительным данным, не подвластного возрастным изменениям. Вам понятно, что это означает, майор?

– Пожалуй. Можно вопрос, доктор Сунь?

– Разумеется.

– Когда вы сказали, что сумели решить проблему, что имелось в виду?

– То, что я сказал. Мы решили проблему.

– Каким образом?

– А как, по-вашему, решают научные проблемы, майор? Головой и руками.

– То есть вы занимались научными разработками по генной инженерии?

– Да,– не стал вилять доктор Сунь.– Мы это делали, майор. И делаем сейчас. Строго контролируя ситуацию, разумеется, но делаем. Иногда приходится идти на определенные отступления от правил ради стратегических интересов.

«Ну ты и гад!» – подумал я.

– Танимура-сан, это правда?

– Да,– кивнул Хокусай.– Это правда, Артем.

– И вы мне так просто это говорите? А если я пожелаю обнародовать эту информацию?

Хокусай испепелил меня взглядом, а Сяо Сунь опять захихикал.

– У вас все офицеры такие свободомыслящие, Танимура? – осведомился он.

Хокусай промолчал. Я видел, что он с трудом сдерживает гнев, но мне было наплевать. Я столько лет боролся с теми, кто провоцирует «ифрит», а теперь мне сообщают, что главным преступником является сам «Алладин».

– Вам никогда не говорили, майор, о том, где лучше прятать лист?

– В лесу,– буркнул я.

– Загляните на информационные узлы тех, кто обличает наш Комитет, и вы убедитесь, что на каждом нас обвиняют именно в запрещенной научной деятельности. Причем эти обвинения порой выглядят довольно убедительно. А знаете, почему?

– Потому что это правда.

– Потому что мы сами их составляли. Разве вас не учили в русской военной академии, майор, что самая сложная задача – не добыть информацию, а определить степень ее достоверности. В сети есть все. Все секреты всех государств и сообществ. Во всяком случае, там есть все данные, позволяющие узнать правду. Более того, мы знаем, что можно взломать любую защиту любой информации. Это всего лишь вопрос времени и квалификации. Но как определить, что лежит за взломанной дверью: истина или фальсификация? А теперь скажите мне, майор, зачем в таком случае вообще ставить защиту?

– Чтобы выявить факт проникновения,– сказал я.– Доктор, я не намерен сливать информацию в общую помойку. Но если я поделюсь ею с моими соотечественниками, думаю, мне поверят…

– …И попросят вас держать язык за зубами,– перебил меня Сяо Сунь.– Россия – наш естественный союзник на мировом поле.

– В борьбе с кем?

– С Китаем, разумеется. В настоящий момент именно Китай активнее других претендует на мировое господство.

– Вы считаете, что это плохо? Вы же китаец, доктор Сунь.

– Прежде всего я – сотрудник Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Так же, как и специальный координатор Хокусай. Так же, как и вы, майор. Мы защищаем интересы не отдельного государства, а всего человечества. Всего вида хомо сапиенс.

– Хомо сапиенс сапиенс,– уточнил я. Все-таки я сын археолога с мировым именем.

– Да, верно,– согласился Сяо Сунь.– Интересы нашего человеческого вида. И чтобы мы могли это делать, мы должны иметь возможность принудить то или иное государство к выполнению наших требований…

– …Требований Мирового Сообщества,– уточнил я.