Текст книги "Битва на Калке. Пока летит стрела"

Автор книги: Александр Филимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

   – Стой! – закричал он. – Не трогайте их! Нельзя посольство трогать!

Никита бежал вслед за князем, понимая, что бегут они напрасно – ничего уже не остановишь и не исправишь. Слишком знакомыми были крики, раздававшиеся из толпы, – так кричат только, когда смерть приходит.

И точно, все послы лежали уж убитыми. Немногие из них успели вытащить оружие, а воспользоваться им не удалось никому. Когда Мстислав Мстиславич подбежал, расталкивая собравшихся, над местом побоища повисла растерянная тишина. Князья и дружинники, принимавшие участие в убийстве, убирали мечи в ножны, вытирали лезвия о пучки травы, мрачно переглядывались. Перед князем Мстиславом расступались, отводили глаза.

Он гневно подошёл к самому старшему здесь – Мстиславу Романовичу киевскому:

   – Ты куда смотрел, князь? Почему не остановил беззаконие? О своей чести не думаешь, так хоть о моей подумай!

   – А что с ними, обниматься надо было? – чересчур громко закричал в ответ Мстислав Романович. – Они соглядатаи, а не послы! Насмехаться приехали!

Мстислав Мстиславич махнул рукой, повернулся и пошёл обратно.

Злился на свою недогадливость: послов надо было проводить, подождать, пока не уедут. При нём никто не решился бы на столь злодейский поступок. Убивать послов – последнее дело. Уж и не припомнить, когда ещё такой случай был. Половцы и те не убивали. И Мстислав Романович тоже хорош – не сам ли подал пример начать резню?

Теперь, однако, война, можно считать, началась.

Князь Даниил Романович догнал тестя.

   – Не сердись, князь Мстислав. Так уж получилось, – сказал он виновато. – Наши-то разозлились сильно. Ну и я тоже не выдержал, снёс башку старшому ихнему, уж очень он на нашей земле по-хозяйски разговаривал. Коня татарского хочешь? Занятный конёк.

   – Не хочу! Конь у меня свой есть. – Мстислав Мстиславич был рассержен. – Передай князьям, что сейчас выступаю, не стану ждать никого. Пусть тоже не мешкают. Вот ладьи отправлю – и пойду. Возле Олешья буду всех дожидаться. Князья-то, поди, победу станут праздновать? – язвительно сощурился он на Даниила Романовича. – Как же – вон сколько врагов одолели! Ты, князь Даниил, не с ними ли пировать усядешься?

   – Нет, князь Мстислав, – смутился Даниил Романович. – Я лучше с тобой пойду.

   – А пойдёшь, так собирайся. Коней татарских ещё добудешь. А этих не бери себе. Эти не в бою добыты, а считай, грабежом.

Даниил Романович, кивнув, побежал к своему стану. А Мстислав Мстиславич, отдав Никите приказ складывать шатёр, спустился вниз, к ладьям.

Там уже всё было известно об избиении монгольских послов, и шёл горячий спор – правильно было их убивать или нет. С одной стороны – нарушение всех законов, преступление. С другой стороны – если они, монголы, суть создания, тьмою порождённые, то, может, против них хороши все средства?

Откуда только узнали?.. Во всяком случае, разговоры следовало прекратить и трогаться. В пути договорят.

Всё же Мстислав Мстиславич отметил про себя, что большинство людей осуждает этот неблагородный поступок, как и он сам. Но поскольку осуждать действия князей можно было только князьям, то он тут же и прекратил разговоры, строго приказав ратникам начинать движение. Сотни ладей с войском, отплывая от берега, отдавались плавному течению реки, под возбуждённый гомон множества голосов медленно и тяжело двигались с места.

Проводив плавучее войско, Мстислав Мстиславич вскоре и сам выступил вслед за ним со своею дружиной, галицким конным полком и обозом. Даниил Романович, чей стан тоже был свернут, присоединился к тестю. Они вдвоём были первыми. Другие пока оставались на месте, но ни к кому из князей перед отправлением Мстислав Мстиславич не стал подходить. Что все сразу начнут за ним трогаться, он и так знал. А больше говорить было не о чем.

Даже с Даниилом не хотелось поначалу разговаривать. На душе у Мстислава Мстиславича было сумрачно. Вместо радостного подъёма душевного, которым он был охвачен с начала похода, теперь он чувствовал только желание поскорее и подальше уйти отсюда, с места его бесчестия. Нехорошо начался поход – с низкого дела. Даже жаль как-то этих послов монгольских. Как ни оправдывайся, как ни объясняй, что их убийство вызвано справедливым гневом, ничем это грязное дело не объяснишь и не оправдаешь.

Он знал, что вскоре чувство стыда уйдёт, вытесненное другими заботами. На войне всегда случается много такого, что хочется скорее забыть – и забываешь.

Так и получилось. Постепенно Мстислав Мстиславич вновь ощутил себя бодрым и готовым к любому сражению. Много помог этому Даниил Романович – глядя на него, Удалой словно заражался желанием боя, нетерпением встречи с монголами. В самом деле, скоро грянет невиданная битва, и что тогда будут эти десять убитых монголов по сравнению с бескрайним полем, устланным трупами? Да о них и не вспомнит никто!

Дружина Мстислава Мстиславича и полк Даниила двигались теперь без особой торопливости, чтобы не слишком уйти вперёд от остальных. Но в то же время старались не задерживаться.

Через два дня достигли Варяжского острова на Днепре. И здесь встретили воевод Держикрая Володиславича и Юрия Домажирича с войском. Те по Днестру спустились до моря, а потом на ладьях поднялись до этих мест, как и было договорено. Течение Днепра, словно вдосталь набушевавшись на порогах, здесь уже было слабым, почти неподвижным, и ладьям было легко плыть снизу.

От воевод узнали, что несколько раз на берегу появлялись монгольские отряды – небольшие, судя по всему – разведывательные. До стычек с ними не доходило, хотя у многих галичан чесались руки – высадиться на берег и попытать счастья. Пустив несколько стрел, монголы исчезали в степи. Сколько их всего?

Дальше решили двигаться вместе – для надёжности. Мстислав Мстиславич велел и обозу подтянуться, чтобы быть всё время на виду. Отставший от войска обоз – лёгкая добыча для монголов, которые, судя по рассказам, умели появляться из степи внезапно.

Больше монголов не видели. В течение нескольких дней, что войско двигалось по течению Днепра, в степи ему не встретился никто. До самого Олешья степь казалась пустой – только изредка взлетит из травы стая журавлей, или кабаны пробегут, или мелькнёт вдали кем-то потревоженное оленье стадо.

Два или три селения, встретившиеся войску, тоже оказались пустыми. Небольшие поля и огороды вокруг них были засеяны, и уж всходы зеленели, но жителей не было никого. Видимо, забрав с собой весь скот и домашнюю утварь, люди ушли, спасаясь от надвигающейся беды. Вид брошенных селений сильно подействовал на Мстислава Мстиславича: он приказал разбивать стан и дожидаться подхода основных сил. В ночь выставил усиленные дозоры, спать велел не раздеваясь и при оружии. Опасность как бы дышала отовсюду своим смрадным дыханием. Даже соловьи, от пения которых всё вокруг должно было звенеть, и те словно оробели, свистали робко, обрывали песню.

На следующий день подошли смоленские полки с князем Владимиром Рюриковичем. Потом – Мстислав Романович с киевскими. Ну а следом за ними войска стали подходить густо, на всю округу скрипя обозами и наполняя окрестности весёлым людским гомоном. Через три дня снова появился над Днепром целый город, а скопления ладей и насадов на воде напоминали большие острова. Здесь порешили стоять и отсюда ходить в степь, разыскивая противника.

На совете право первым начать поиск Мстислав Мстиславич выговорил себе и Даниилу, как прибывшим на место раньше всех. Остальное войско было решено держать в готовности и двинуть, когда придёт пора. Не шутка поднять такую громадину – вместе с половцами около ста тысяч воинов насчитывало союзное ополчение.

Всё шло хорошо. Немного огорчала, правда, Мстислава Мстиславича размолвка с Мстиславом киевским – её пока не удавалось преодолеть. Киевский князь дулся на Удалого, сердился за небольшой, но строгий разнос, учинённый ему при всех после убийства послов. Считал, что честь его задета. А Мстислав Мстиславич так не думал: о чести надо было раньше заботиться, когда на твоих глазах творится постыдное дело, а ты ему не препятствуешь, хотя и в силах это сделать.

Они оба, два пожилых уже человека, сидели во время совещаний подальше друг от друга, гордо отворачиваясь, если приходилось нечаянно встретиться взглядом. Это вызывало у молодёжи неуважительные смешки и улыбки, скрываемые, однако, от обоих старших князей.

Последнее перед началом военных действий совещание решили закончить товарищеским – не пиром, конечно, а – обедом на открытом воздухе. Многие думали, что, выпив слегка, оба князя помирятся – неладно начинать общее дело, будучи в ссоре. И уже челядь забегала, уставляя расстеленные на траве скатерти блюдами и кубками, когда прискакал из степи дозорный.

С коня слезать, кланяться в ноги князьям не стал – в походе такое разрешалось. Крикнул из седла, обращаясь сразу ко всем:

   – Отряд монгольский едет! Никак опять посольство!

И поскольку его больше ни о чём не спросили, хлестнул коня, повернул обратно и ускакал – не то любопытствовать, не то показывать послам дорогу.

Монголы вскоре появились. Подъехали на своих коротконогих мохнатых лошадёнках. Послов было пятеро, снова при белом своём знамени с птицей и конским хвостом.

Один из послов, ко всеобщему удивлению, выглядел совсем не по-монгольски да и одет был не так, как остальные: лазоревый, шитый золотом кафтан его, переливавшийся на солнце, был этому человеку явно мал – распахнут и лишь на толстом животе перехвачен простым кожаным поясом. Сапоги были тоже какие-то странные, с сильно загнутыми вверх носками, а вместо шлема или шапки на голове колпак из сыромятины.

Когда посольство спешилось, именно этот человек заговорил совершенно отчётливо по-русски, с неуловимо знакомым Мстиславу Мстиславичу выговором.

   – Поклон вам привезли, князья! От ихнего князя, багатура Субэдея, – сказал человек и, сняв колпак, действительно поклонился – один из всего посольства. Остальные остались неподвижны и с непроницаемыми лицами.

   – А ты-то кто такой? – спросил человека Мстислав Мстиславич. Совершенно неожиданно было увидеть русского среди монголов.

   – Мы-то местные жители, степные, – с готовностью ответил человек. Уважительно показал рукой на других послов. – С ними вот мирно живём. Ихнюю дружбу приняли. Кто с ними мирно живёт, господа князи, тому сам чёрт не враг! Они меня с собой позвали, чтобы я, стало быть, ихние слова вам передал.

   – Погоди ты со словами. Вы что – русские, что ли? Что за такие степные жители? – не успокаивался Мстислав Мстиславич. Что-то в этом человеке ему казалось знакомым. – И сколько вас таких, что с монголом дружите?

   – Не все русские, конечно. Разный народ, – бойко, бегая по сторонам глазками, ответил человек. – У нас всякие есть. Мы всех к себе принимаем. А кого и сколь – это разве сосчитаешь? Мы и грамоте не учены. Живём тихо, мирно. Вот теперь, – он снова почтительно повёл рукой на застывших послов, – с ними будем дружить.

   – А имя-то есть у тебя?

   – Имя-то? А как же. Есть имечко. Плоскиней зовут! Да ещё всяко по-разному. Ты, князь, – прости, что спрашиваю, – ты не тот ли Мстислав, Удалой по прозванию, будешь?

   – Ну тот, – ответил Мстислав Мстиславич.

   – Ага. Ну так вот, не поверишь, князь, меня ведь тоже Удалым называют товарищи! Не сочти за обиду. Смешно ведь? У нас весь народ смешной такой.

Мстислав Мстиславич усмехнулся, отметив, что некоторые из князей отвернулись или прикрылись ладонями. Понравилось, значит, что князь Мстислав тёзку встретил.

Монголы, кстати, тоже еле заметно переглянулись с усмешками. Или понимали, что Плоскиня этот говорит, или заранее договорились с ним, чтобы немножко подразнил князя, раззадорил его.

   – Ну ладно... Удалой... говори своё слово – да поезжайте отсюда! – грубо произнёс Мстислав Мстиславич. Хотел присовокупить угрозу, но вспомнил недавно убиенных послов – и сдержался.

   – Ага. Так вот они, Субэдей то есть, велели передать, что вы ихних людей напрасно побили. С послами так не поступают. Они ж к вам тоже с дружбой, как и к нам. А то, что вы куманов слушаете, так это, мол, неправильно. Если хотите битвы, так пусть будет. Они, Субэдей то есть, вам зла никакого не сделали. Так что Бог всех рассудит, – закончил Плоскиня и оглянулся на послов. Те согласно кивнули головами. – Ага. Ну вот, – развёл руками Плоскиня, – если хотите, значит, битвы, то пусть будет. Такое слово велено передать.

Русские князья стояли в молчании. Но Мстислав Мстиславич видел: начинают закипать понемногу. Раздражал их Плоскиня, но ещё больше раздражала монгольская угроза, высказанная на чистом русском языке. Но смелость послов, решившихся вновь отправиться туда, где принято их убивать, всё же внушала князьям невольное уважение и удерживала от необдуманных поступков.

   – Ну-ка, забирай своих друзей, – рассердился Мстислав Мстиславич, – да поезжайте-ка. Садитесь на коней, говорю, не доводите до греха!

Посольство и само уже понимало, что искушать судьбу достаточно. Они ловко повскакали на своих лошадок, которых, не отпуская от себя во время разговора, держали за поводья. Лихо, разом повернулись и поехали, оживлённо перебрасываясь незнакомыми словами. Когда отъехали ещё совсем недалеко, один из послов – не Плоскиня, а монгол – вдруг обернулся и прокричал:

   – Князь Мстислав! Зачем наших людей побить велел? – И укоризненно покачал головою: – Ай, ай, ай!

Тоже по-русски говорил почти чисто. Это почему-то возмутило всех. И первым Мстислав Романович киевский вскрикнул, хватаясь за меч:

   – И этих поубивать всех! Эй, люди!

   – Стой! Стой, князь Мстислав! – надвинулся на него Удалой. – Хватит беззакония! Послов никто не трогает! Пускай едут!

И тоже схватился за рукоять меча.

Тут все вокруг, словно опомнившись, зашумели, полезли разнимать князей, которые и не собирались драться. Просто погорячились оба. Мстислав Мстиславич в великой досаде плюнул себе под ноги и ушёл в шатёр. Ни о каком общем обеде и думать не хотелось.

Немного погодя послал мечника Никиту за Даниилом Романовичем.

Тот пришёл возбуждённый. Глаза блестели. Рассказал, что немного все полаялись из-за послов, но до ссор не дошло. Уж и разошлись – каждый к себе.

   – Ещё дольше тут просидим, так все перелаемся, – сказал Мстислав Мстиславич. – Давай-ка ты, князь Даниил, собирай завтра охотников – и поезжайте. Поищите их. Как найдёте – сразу возвращайтесь. И ты – прямо ко мне, ни к кому больше. Понимаешь, чего хочу?

   – Понимаю, князь Мстислав.

   – Надо мне первым с монголами этими встретиться, – твёрдо произнёс Мстислав Мстиславич. – А то уже кое-кто поглядывать стал косо: кого, мол, над нами поставили? Только со своими и храбёр.

   – Никто так не думает. Зря ты, князь Мстислав.

   – Думают. Я знаю. А не думают – так скоро начнут думать. Вот завтра поутру и поезжай. Я готов буду.

Даниил Романович ушёл – улетел, как на крыльях, довольный поручением тестя. Перед уходом ещё обговорили, что возьмёт он с собой только молодых – Олега Курского, Всеволода Мстиславича, Михаила – сына Чермного, ещё кого-нибудь, но не стариков. Удалой посоветовал ещё прихватить галицкого воеводу Юрия Домажирича – опытный глаз старого воина будет в разведке не лишним; он заметит такое, что, может быть, молодым и горячим князьям покажется недостойным внимания.

Глава 13

Утром галицкий отряд из сотни человек во главе с Даниилом, его молодыми товарищами и воеводой Юрием Домажиричем ушёл в степь.

Вышли рано, ещё не рассветало даже. Отправились налегке, без тяжёлых броней – для быстроты движения. Мстислав Мстиславич, с вечера рано улёгшийся спать, лично проводил отряд Даниила. Потом вернулся к себе и стал ждать, надеясь на скорое возвращение с хорошими вестями. Надоело сидеть в полной неопределённости.

Чтобы время пролетело незаметнее, он с самого утра начал тормошить свою дружину: заставлял проверять и перепроверять оружие, снаряжение, коней. В любой миг должны быть все готовы! Обедать велел тоже раньше обычного времени и, наевшись, всем сидеть в полном воинском облачении и ждать.

Отправив зятя в столь опасное предприятие, Мстислав Мстиславич весь день думал о нём. Ничего не скажешь – хорош был князь Даниил, повезло дочери, что такой муж ей достался! И собой виден, и храбр, и достоинства сколько у него – с тестем ведёт себя прилично, уважительно, признает за отца, никогда не спорит и ничего для себя не выпрашивает, пользуясь правами зятя. Другой бы на его месте у такого могущественного тестя уж половину владения выпросил бы для внуков! Даниилу же гордость не позволяет. К тому же он уверен в Мстиславе Мстиславиче и знает, что всё будет по справедливости.

Это приятно.

Надо будет, думал Мстислав, по возвращении из здешних краёв (с победой, конечно) навестить Галич, разобраться там с некоторыми и помочь зятю утвердиться на Галицком столе уверенно. Таков его отцовский долг.

Любопытно, что сейчас делает Даниил? И где он? Повстречал ли монголов?

Было уже далеко за полдень, когда дозорные увидели вдалеке возвращающийся отряд и прибежали сообщить об этом князю. Даниил Романович спешил – стало быть, имел, что рассказать. Мстислав Мстиславич выбежал из шатра ему навстречу, словно позабыв о своих годах и важном начальственном положении.

Даниил Романович, разгорячённый скачкой, подъехал к шатру Удалого раньше всех. Слез с коня, бросил поводья подбежавшему человеку.

Мстислав Мстиславич был рад его возвращению. Поздоровался с Даниилом, стоял, любовно его оглядывая, дожидаясь, пока подъедут воевода Юрий Домажирич и с ним молодые князья Олег и Всеволод. Войти в шатёр с Даниилом, их не дожидаясь, было бы для них обидой. Он даже не позволил зятю ни о чём рассказывать, пока все не соберутся. А по выражению лица Даниила Романовича – тому было, что рассказать. Разведка получилась удачная.

Вошли в шатёр, расселись. Стол в шатре по-походному отсутствовал, а просто на полу были навалены шкуры, а на них – подушки. И сидеть можно и прилечь, если кто сильно притомился.

   – Видели стан ихний! – сообщил наконец Даниил. – Большой стан! Шатров стоит сотня, а то и больше. На колёсах у них шатры-то. Вроде как половецкие, но не такие, поменьше. А скота вокруг пасётся!

Он развёл руками, видимо, не в силах найти слов для описания количества монгольского скота.

   – Кони, овцы, верблюды. Разом можно взять!..

   – Скота много – это ладно, хорошо, – перебил его Мстислав Мстиславич. – А сами-то монголы? Войско-то вы ихнее видали?

   – А видали! – с гордостью произнёс Даниил. – И стычка небольшая была, ихний отряд нас попугал маленько. Подлетели, стрелы кинули – и в степь! Сами, наверное, испугались!

Молодые князья заговорили все разом, желая выразить своё впечатление:

   – Да что нам их войско? Их на одного нашего – десяток нужен! Мелкий народ.

   – Чего нас пугали ими? Монголы, монголы. С хвостами! Никакого в них особенного страха нету!

   – Они вроде как половцы. Только похуже будут. Мы их враз одолеем!

Мстислав Мстиславич кивал головой, слушая молодёжь. Чего-то подобного он и ожидал от юношей. Ан нет, не такие уж плохие воины монголы, раз от них весь мир содрогнулся. Вот опытного человека нужно спросить.

Он посмотрел на воеводу Юрия Домажирича, сидевшего с хмурым видом и не встревавшего в разговор:

   – А ты что, воевода, скажешь? Верно ли князья говорят?

Воевода заворочался на подушке всем своим коротковатым телом. Насмешливо посмотрел на молодых князей:

   – Вот что скажу. Они не хуже половцев! Смотрели вы, князья, не в обиду вам будь сказано, а ничего и не высмотрели! Монголы – воины хорошие, это ж сразу видно! И кони у них – нечего глядеть, что мелкие. Они наших-то коней побыстрее будут! А быстрый конь в степи – большое дело!

Помолчал, давая возможность затихнуть сердитым голосам.

   – Ещё про воинов. Стреляют-то они лучше наших! У нас пятерых ранило да одного убило, когда они стрелы метнули. И двое из раненых – тяжёлые, могут до завтрашнего дня не дожить. А мы за луки похватались, когда монголов тех уж и след простыл!

   – Так, – произнёс Мстислав Мстиславич, обращаясь к Даниилу. – Про раненых этих почему сразу мне не сказал?

   – Ну, просто к слову не пришлось, – растерянно выговорил Даниил Романович. – Война же...

   – Вот тебе и война. Ну, воевода, говори ещё – чего важного заметил?

   – Наши что? – продолжал Юрий Домажирич. – Наши мечами махать да топорами – это да, умеют. А монголы до себя ещё не допустят, с топорами-то! Выстрелят -ив степь! Гоняйся за ними. Они и сейчас взялись-то непонятно откуда – словно кулак единый вылетел к нам навстречу, ударил – и пропал. Ох и ловкие стрелки, княже! Против них бронями пренебрегать – ни в коем случае. А наденем брони – тяжелее станем, тогда нам за ними не угнаться. Вот такое моё мнение, уж не гневайтесь, князья. Я старый человек, что вижу – о том и говорю.

   – Однако, я вот что думаю, – сказал Мстислав Мстиславич. – Какие они там воины – это не издалека смотреть надо. Завтра с утра поедем, поищем тот стан. Но об этом – ни звука! Ни полслова никому! Одни пойдём.

   – А половцы, княже? – спросил Юрий Домажирич. – От них ведь не утаишь. Увидят, что мы снимаемся, шум поднимут.

   – А их с собой возьмём. Тестя моего полк.

   – Ох, погодил бы я их, поганых, в дело брать. В бою они союзники неважные, – с сомнением проговорил Юрий Домажирич.

   – Возьмём. Неправильно рассуждаешь, воевода Юрий, – усмехнувшись, сказал Мстислав Мстиславич. – Вот завтра мы и поглядим, какие они союзники.

Ещё немного посовещавшись, обговорив все мелочи, на том и порешили: завтра с утра всем и выступать. Если из других станов это будет замечено, то – милости просим, присоединяйтесь. Болтать же о завтрашнем выступлении не нужно. Даст Бог, сами справимся.

Этим же вечером и Князева дружина, и галицкий полк были оповещены. И спать улеглись пораньше. Разговоры закончились, и началась война. Кто знает, когда в походе удастся выспаться вволю? Кроме тех, конечно, которые уснут навеки.

Рано утром Удалой проснулся, ощущая себя удивительно бодрым и полным сил, совсем как в молодости. Как прекрасно было – проснуться вот таким! Как хороша была предутренняя степь – еле видимые вдали холмы должны были вот-вот зарозоветь под первыми лучами солнца. Запахи трав и цветов были ещё не столь сильными, как днём, а нежными, влажными, будто напитанными лёгкой росой. Как славно было выйти из шатра на волю, где уже ждало готовое к походу войско, ожидая лишь приказа.

Вдруг захотелось поскорее закончить войну победой, с почётом и радостью вернуться домой!

А то и не сразу домой, а заехать сначала во Владимир, повидать великого князя Юрия Всеволодовича. Спросить его: что, мол, князь Юрий, хорошо ли было за чужими спинами отсиживаться? Сладко ли спалось тебе, вкусно ли кушалось, когда братья твои кровь проливали, в том числе и за тебя тоже? Да и прогнать его с Владимирского стола. Самому сесть во Владимире великим князем! А Даниил пусть хоть Галич берёт, хоть ещё какую волость.

Впрочем, такие мысли были уж совсем преждевременными. Ничего, придёт и для них время.

Весь стан уже не спал, оказывается. Молодые князья, чтобы не слишком отстать от Мстислава Мстиславича, поднимали своих. Ну что же – вперёд!

Полк в тысячу человек, не считая ещё нескольких сотен половцев, отправившихся за добычей, выйдя со стана, пошёл на хорошей рыси. Так что когда солнце взошло, оказались уже в безлюдной степи – никого вокруг не было видно. Одна степь, оживляемая кое-где невысоким, но густым кустарником.

Скучно здесь жить, думал Мстислав Мстиславич. И поглядеть-то не на что. Разве – лиса пробежит вдали или волчья стая застынет в траве, провожая войско внимательным взглядом. А половцы – живут, ничего. Им, наоборот, кажется тесно среди лесов. Им простор подавай. Ладно, вот разобьём монголов – будет для вашего племени простору сколько душе угодно.

Ехали без происшествий.

Когда солнце поднялось уже почти над головой, к Мстиславу Мстиславичу приблизился воевода Юрий Домажирич.

   – Ещё немного осталось, княже. Вон, видишь холмы впереди? – Он показал свёрнутой плетью. – Оттуда их хорошо видно будет.

   – Как думаешь – сразу навалимся? – спросил Мстислав Мстиславич. – Или на первый раз дадим им, поганым, приготовиться?

   – Успеют они приготовиться, княже, – с какой-то злостью произнёс Юрий Домажирич. – Они скоро собираются.

Мстислав решил больше ни о чём его не спрашивать. Вперёд, а там будет видно.

   – Растягивайся, растягивайся! – закричал он во весь голос, приподнявшись в стременах. – Лучников! Лучников на оба крыла! Воевода!

Вспомнил о том, какие монголы меткие стрелки.

Юрий Домажирич уже распоряжался в гуще войска – распределял, кому куда становиться. Полк перестраивался на ходу.

Посередине шла основная сила – ратники в тяжёлых бронях и с копьями наперевес. Здесь были и князья, Мстислав Мстиславич, Даниил Романович и Олег Курский. Рядом с Удалым, как и положено, находился мечник и телохранитель Никита.

Правое крыло войска было русское. Левое, оттянувшееся далеко в сторону, – половецкое, им управлял Котян. Едва только перестроились из походного порядка в боевой, увидели монгольское становище.

Всё там было так, как рассказывали князья, – и шатры на колёсах, и скота в отдалении паслось множество. Только ещё к этому вдобавок – на глазах собирающаяся вступить в бой монгольская конница.

Они и вправду умели быстро готовиться к сражению.

Ещё и половины пути не прошло войско Удалого от того места, с которого увиделся стан противника, а уже, развернувшись полумесяцем, монголы с визгом двинулись навстречу. Числом их было много меньше, чем русских и половцев, вместе взятых, но это их не смущало. Да, прав был воевода, успел подумать Мстислав Мстиславич. Сблизившись на расстояние выстрела, монголы ударили стрелами – все враз.

Появились первые потери.

В срединной части наступающего русского полка споткнулось и упало несколько коней, закричали раненые, валясь из сёдел на землю. Мстислав Мстиславич, пригнувшись к конской шее, с дрожью сердца ожидал, что и его конь сейчас дёрнется от боли, шарахнется и упадёт. Но обошлось – лишь звякнуло стрелой вскользь по шлему. Мечник Никита запоздало попытался прикрыть князя своим щитом.

И тут же шумно свистнуло и слева и справа – то оба крыла метнули стрелы в монгольский полумесяц.

Монголы ответили многоголосым визгом, закувыркались с коней на землю, разрушили строй. И в этот разрушенный, визжавший строй с ходу врубился срединный полк с князьями во главе.

Полетело на землю множество ненужных уже копий, некоторые из них – вместе с пронзёнными, извивающимися монгольскими ратниками, иные были проколоты вместе со своими кожаными щитами. Тяжёлые копья сделали своё дело! Наступало время для мечей и топоров.

Мстислав Мстиславич с неожиданной лёгкостью зарубил первого противника. Тот открылся навстречу удару – то ли нечаянно, то ли в приступе воинского безумия, отведя руку для лучшего замаха. Удар – и рука с саблей безвольно упала, и на разрубленное плечо послушно легла голова с длинными чёрными косицами.

Следующего пришлось сшибать с коня, несколько раз приложившись к щиту, пока топор не дорубился до тела. Сбоку Никита отчаянно бился с большим монголом, не подпуская его близко к князю. Мстислава Мстиславича вынесло немного вперёд. Он, полуобернувшись, вбил лезвие топора большому монголу в спину. Никита сразу освободился и, крикнув что-то неразборчивое, налетел на следующего, едва закрывшись щитом от чужой сабли.

Вдруг Удалой обнаружил, что противника перед ним нет. То есть рубить было некого: монгольский полк, повинуясь чьему-то приказу, мгновенно развернулся и бросился прочь. В пыли, поднятой копытами коней, он уходил вдаль, к пологому, но довольно высокому холму.

На высоте отсидеться хотят, решил Мстислав Мстиславич и уже привстал в седле, готовясь отдать приказ о преследовании. Но тут увидел, что левое, половецкое крыло, словно заранее зная о монгольской хитрости, уже кинулось им вслед беспорядочным потоком, без всякого строя. И они, судя по всему, должны были успеть окружить холм слева, отрезая монголам пути отступления.

   – Вперёд, братцы! Делай, как половцы делают! – закричал Мстислав и сам поскакал вперёд, маня за собою.

Правое крыло войска, набирая ход, потекло за ним. Молодцы ребята, поняли, что нужно делать, обрадовался про себя князь. Ну, теперь самая работа пойдёт!

Вскоре весь холм был охвачен, а на нём, огрызаясь и отступая, беспорядочно перемещались небольшие отряды, на которые разбился монгольский полк. Преимущества здесь противник почти никакого не приобрёл – русские кони были намного выше монгольских. Рубка шла жаркая повсюду, куда доставал взгляд. И справа и слева теперь слышался истошный вой. Монгольскую конницу, сбившуюся в кучу, вырубали со всех сторон. С каждым ударом она становилась всё разрозненнее и податливей.

Скоро она истаяла почти совсем. Лишь два небольших отряда спешно добивались по обоим склонам холма. Да около двух десятков конных сумели вырваться из боя на простор, уводя своего начальника. Вдогон беглецам бросился горячий Даниил Романович, с ним Олег и до сотни дружинников.

Победа была полная. Такая, о какой мечталось. Весь монгольский полк погиб, не пожелав покинуть место сражения. Правда, когда пригляделись к убитым, то обнаружили, что среди них почему-то много не монголов, а людей, принадлежавших, по всем признакам, к другому племени. У этих не было косого разреза узких глаз, волосы на головах были с курчавиной да и одеты они были не совсем по-монгольски. И сражались-то они, если честно говорить, не слишком отважно. Как будто бились по приказу. Впрочем, возможно, так и было.

Добычи взяли великое множество: и скота, и оружия, снятого с убитых, и диковинной чужеземной утвари. Среди монгольского стана уже вовсю хозяйничали половцы, принявшиеся за этот промысел ещё до того, как пал последний защитник холма. Ну что ты с них возьмёшь, с диких степняков? Ладно, грабьте, из-за добычи ведь пошли на войну. Потом сосчитаемся.

Через некоторое время вернулись Даниил Романович и Олег Курский. И тоже не с пустыми руками. Рядом с Даниилом на монгольском коне ехал связанный человек. Вот этот уже точно выглядел, как монгол.

   – Гляди, князь! – крикнул Даниил Мстиславу Мстиславичу. – Вот какую птицу мы поймали! Знаешь, как его зовут? Эй, ты, ворог! Как имя твоё?

   – Мурза Гемябек, – отвечал с готовностью связанный.

   – Вот так имечко! Язык вывихнешь, пока выговоришь, – восхищённо воскликнул Даниил. – Начальник ихний, – со смехом пояснил он Мстиславу. – Мы на него случайно наткнулись. Те монголы, за которыми погоня была, они в половецкий курган забежали. Сами же и разрыли, наверное, воры проклятые. Мы их осадили, а они, пока отбивались, выкопали ямку, посадили туда своего... эй, как твоё имя?