Текст книги "Не повторяется такое никогда!"

Автор книги: Александр Ройко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

– Вот, коль ты уж согласился, – обратился он к Григорию, открывая комсомольский билет, – то я даю тебе деньги и… – и вдруг он замолчал, тупо уставившись в документ.

– Чего ты застыл, как истукан? – засмеялся Кирзонян. – Что ты там увидел?

Морозевич продолжал молчать. Он вынул из комсомольского билета справку и долго её изучал. Наконец, он каким-то осипшим, видно от волнения голосом протянул:

– Ёлки-палки. Ну и дела. Как же это так?

– Что ещё случилось?

– Понимаешь, в Бресте на таможне мне дали справку для обмена денег на всю группу, – начал объяснять Андрей. – Мы спешили на поезд. Правда, потом полдня сидели в пограничном зале…

– Да знаю я эту твою историю, – махнул рукой Кирзонян. – Ты же мне её уже рассказывал. – Ну, дали тебе эту справку – ну и что?

– Ты не понял. Повторяю, мне дали справку на всю группу. Понимаешь, одну бумажку на целых 300 рублей.

– Что!? – изумился Григорий. – Да не может такого быть! А ну, покажи.

Андрей протянул ему злосчастную справку. Теперь уже Кирзонян тупо уставился на эту бумажку, вертя её в руках, изучая даже обратную сторону.

– Да, вот это номер, – протянул он, наконец-то. – Я даже не представлял себе, что такое может быть.

– Ты не представлял, а я и не знал. Я думал, что так и надо. Да ещё мы спешили, – уныло тянул Андрей.

– Да ладно тебе о спешке рассказывать. Ты даже не представляешь себе, какая это бесценная бумажка.

– Чем это она бесценная?

– Да тем, что на неё можно поменять 300 рублей. А это целых 1000 марок – наши почти две зарплаты. Ты себе представляешь сколько всего можно накупить на эти "лишние" марки.

– Так 300 рублей ещё нужно провезти через границу.

– Попробуем, – решительно сказал Кирзонян. – Многие провозят не только деньги, но и золото. Вот в этом случае уже "шкурка вычинки стоит". А справку эту храни как зеницу ока. Я через три месяца ухожу в отпуск и постараюсь провезти деньги.

– А сейчас то мне что делать? Деньги то заканчиваются.

– А, ерунда. Если закончатся, то я тебе одолжу. А через несколько дней уже и зарплата будет. Только никому об этой справке ни слова.

– Да это понятно. Я вот только думаю, как же ребята из моей группы поменяют свои 30 рублей. У них ведь тоже, наверное, сейчас туго с марками.

– Ничего, как-нибудь поменяют. Помогут им в таком экстренном случае. Кроме того, в ГДР часто наведываются поляки. Они скупают в основном золото, но и деньги тоже меняют. А рубли в Польше ценятся.

– Странно, – протянул Андрей. – Во Франкфурте-на-Одере разговор заходил об этих справках. Но никому не пришло в голову что-либо выяснить о них более подробно.

– Вот и ты не бери в голову, – завершил их беседу Кирзонян.

Вернувшись к себе, Андрей долго размышлял обо всех перипетиях происшедших с ним и сотоварищами по пути в ГДР. Он просил Господа прекратить подобные испытания в дальнейшем и помочь ему просто нормально без излишних приключений нести свою службу наравне с другими служащими и военнослужащими Советской Армии.

Морозевич не стал одалживать деньги у Кирзоняна – не хотелось быть обязанным тому ещё и в этом вопросе. Он просто решил в эти несколько дней, оставшихся до получки поэкономнее расходовать имеющиеся у него. И в начале июля Андрей, наконец-то, получил свою первую зарплату за границей. И в получении зарплаты тоже была своя отличительность от аналогичных событий в Советском Союзе, точнее, наверное, на гражданке – аванса в воинских частях не платили, выплачивали все деньги за месяц один раз. Но, когда Андрей расписывался в получении денег, его вновь удивило одно обстоятельство – денег на его взгляд было очень много. Он уже знал свой оклад в марках и ожидал получить примерно на 20 % меньше оклада – ведь он находился в Борстеле с 6-го июня, то есть неполный месяц, да ещё 6 число попадало на воскресенье. Однако получил он сумму даже больше, чем его установленный оклад. После получения денег он спросил Кирзоняна:

– Слушай, а что, здесь тоже есть какие-то премиальные?

– Какие ещё премиальные? Никаких премиальных здесь нет – голый оклад. Он, конечно не маленький, но никаких премий не должно было быть. Я ещё понимаю премию по итогам года, а сейчас нет.

– Тогда странно, – протянул Андрей.

– Что странно?

– Дело в том, что я получил сумму большую, чем мой оклад. А я то работал меньше месяца.

– Да ты что! – прищурился Кирзонян. – И сколько же ты получил?

Морозевич назвал сумму.

– Ого, – присвистнул коллега. – У тебя оклад, конечно, немного выше, чем у меня. Но это, действительно, много.

Тут как раз из штаба вышел майор Лукшин.

– Борис Михайлович можно вас спросить? – обратился к нему Андрей и рассказал о ситуации с деньгами. – Что-то здесь не так, я ведь работаю в гарнизоне всего лишь с 7-го июня.

– Сколько дней вы пробыли в Цербсте?

– 6 дней.

– А какого числа пересекли границу?

– Во Франкфурте я был уже утром 27 мая.

– Тогда всё понятно. Правильно вы получили.

– Как так?

– А вот так. Вы зачисляетесь на работу и получаете жалованье с того дня как пересекли границу ГДР.

– Это здорово, конечно. Но почему так?

– Ну, как почему? Вы сюда ехали работать. И не ваша вина, если вы будете где-то болтаться, ожидая, когда же за вами приедут. А вас, так вообще, промурыжили 10 дней. А вы то в чём повинны? Нет, здесь как раз всё справедливо. Поступил в части сигнал, что прибыли служащие, так не копайтесь, не ждите случая, когда во Франкфурт какая-нибудь машина соберётся ехать, а сразу поезжайте, забирайте служащего и заставляйте его, так сказать, пахать на благо гарнизона. А нет, так платите ему деньги за простой.

После разговора с Лукшиным Андрей подумал о том, что в армии всё-таки гораздо более умно и строго всё поставлено. Андрей был рад, что всё выяснил. Однако по случаю, через несколько дней он зашёл в канцелярию и обратился к её начальнику, старшему лейтенанту Клюеву:

– Товарищ старший лейтенант, вы можете мне сказать, когда я зачислен в часть на должность начальника теплохозяйства? Это не секретные данные?

– Какие в этом вопросе могут быть секреты. Вы имеете полное право это знать. Если, не ошибаюсь, ваша фамилия Морозевич.

– Так точно.

Клюев отыскал трудовую книжку Андрея и прочитал запись: "Принят на должность начальника теплохозяйства 27 мая 1976-го года".

– Но меня же в это время не было здесь?

– А это не важно. И сама запись сделана тоже, конечно, позже – уже в средине июня, но и это тоже не имеет значения. Главное, что вы въехали на территорию ГДР именно в этот день. По аналогичной дате и оформляются все – и военнослужащие и служащие. Так что можете спокойно работать. Стаж у вас идёт.

Андрей поблагодарил лейтенанта и уже окончательно успокоенный вышел.

ГЛАВА 16. Зной и прохлада

Тем временем ремонт котельных постепенно приближался к своему завершению. Андрей уже довольно неплохо освоился в городке. Кроме своих подчинённых он уже неплохо знал ребят из параллельных служб, с которыми им часто приходилось контачить, а также познакомился с некоторыми молодыми офицерами. Со службами Кирзоняна и Горшкова он работал плечо к плечу – и тем, и другим периодически требовалась сварка, а Морозевичу нужны были электрики для отключения-подключения электрооборудования в котельных или сантехники для профилактических работ или прочистки канализации в котельных. В отношении санитарно-технического хозяйства Андрей выяснил одну интересную деталь. Ещё в Союзе, перед отъездом он полагал, что будет полностью отвечать за систему отопления и подогрева горячей воды. В отношении отопления всё было верно – он отвечал и за котельные, и за теплотрассы, а также и за радиаторы в домах с запорной арматурой. Поскольку ранее он не работал в подобной системе, то думал, что и вся система горячего водоснабжения тоже его. Но это было верно только частично, поскольку он отвечал, естественно, за нагревательные теплообменники – бойлеры горячей воды в котельных и трубопроводы горячей воды. Но за последние только частично, только до разводящей гребёнки в подвалах домов. Далее – это уже парафия сантехников. Запорная арматура на гребёнке, трубопроводы горячей воды в домах и запорная арматура перед водораспределительными приборами уже была в ведении Григория Кирзоняна. Сначала Морозевичу это было как-то непривычно, но позже он выяснил, что и в Союзе сантехники тоже отвечают за всю систему водоснабжения в домах. А вот у немцев это было не так. В следующем году Андрею долго пришлось контачить с немецкими рабочими, и у них он выяснил, что у них эти службы раздельные. Если, например, поступает вызов о разгерметизации трубопровода в каком-нибудь доме, то, приехав на место аварии, рабочий немецкой службы, потрогав трубу горячего водоснабжения и ощутив тепло, может сказать: «Это не моё, вызывайте теплотехников. Мы ремонтируем только трубопроводы холодной воды». Вот такие были особенности их служб.

Однако работа работой, но было ещё время и после неё, а также полноценные выходные. И Андрей постепенно приобщился и к активному отдыху. В средине лета настали очень тёплые дни, и разгорячившихся служащих уже не могло остудить холодненькое пиво в гасштетте "У Гриши". Однажды в одну из суббот, когда Андрей с Григорием и Виталием потягивали подобное пиво в продымленном зале гасштетта, Морозевич спросил:

– Ну и жарища стоит. А здесь нет поблизости речки, чтобы можно было искупаться?

– В Борстеле точно нет, – ответил Виталий. – А в Стендале, насколько мне известно, есть какая-то речушка, да и озеро там есть – в самом городе.

– Да, в Борстеле нет речки, – отозвался Григорий. – Но покупаться в Борстеле можно, и неплохо.

– Это где, в бане что-ли? – съязвил Андрей.

– Зачем в бане? Не в бане, а в хорошем плавательном бассейне, – ответил Кирзонян.

– В бассейне!? – удивился Морозевич. В СССР не в каждом даже областном центре был бассейн. – Неужели в этом захолустном посёлке есть бассейн?

Удивился и Виталий – он прибыл в Борстель тоже только в этом году и таких достопримечательностей пока что не знал.

– Есть, очень хороший бассейн, и даже с трамплином и 10-метровой вышкой для прыжков.

– Что, в самом деле, или ты нас разыгрываешь? – не поверил Виталий.

– А вот завтра сами и увидите, – отозвался знаток Борстеля. – Завтра мы сходим или подъедим на автобусе туда. Так что готовьте плавки. Бассейн платный, конечно, но это не дорого, я бы сказал – копейки.

И вот на следующий такой же погожий день они были в борстельском бассейне. Он был и вправду очень хорош – открытый просторный, с местами для отдыха вне его и, действительно, с трамплином и вышкой для прыжков. Для Виталия и Андрея это была диковинка. Да и сам Кирзонян, наверное, на первых порах этому удивлялся, но сейчас гордо помалкивал, прохаживаясь, выпятив грудь, расправив плечи и напрягши мускулы полусогнутых накачанных рук – эдакий новоиспеченный Геракл. Он и в городке часто ходил этаким гоголем, но здесь он был практически без одежды и выгодно отличался от всех (в том числе и немцев) рельефной мускулатурой своего тела.

Они провели в бассейне большую часть дня. Они и купались, и загорали на солнышке. И даже немного попрыгали с трёхметрового трамплина. Прыгали с трамплина многие – те же немцы и даже их дети. А вот с десятиметровой вышки желающих прыгать были единицы. И они все без исключения прыгали в воду "солдатиком". Это удивляло Андрея – когда он смотрел, стоя на земле или даже из воды бассейна, то высота вышки не казалась такой уж большой.

– Слушай, Виталий, – обратился он к Горшкову (Кирзонян где-то бродил), – давай залезем на вышку и посмотрим каково на ней – может быть, и мы прыгнем.

– Давай, – согласился тот, и они пошли к вышке.

Однако когда они взобрались на вышку и Андрей, подойдя к краю вышки, глянул вниз, то у него перехватило дыхание. Дно бассейна с того края, где находилась вышка, было по понятным причинам значительно углублено, и прозрачная вода бассейна как бы удваивала высоту. Андрей хорошо ещё с детства плавал (научился в той же Мышанке) и очень любил прыгать в воду, причём головой, а не "солдатиком". Он не любил медленно заходить в воду и, там, где имелась такая возможность, всегда окунался в воду именно прыжком. Но сейчас у него подобное желание что-то начало пропадать. Коллеги вопросительно переглянулись и с сомнением покачали головой.

– Ну что, прыгнем? Или ну её в баню, эту вышку? – спросил Виталий.

– Да, прыгать, честно говоря, что-то перехотелось, – протянул Андрей. – Но прыгать всё равно придётся.

– Это ещё почему? – удивился Виталий.

– Да потому, что на нас немцы смотрят. Мы что позволим им думать, что "русские струсили". Не дождутся.

– Ну, ладно, – согласился с ним Виталий. – Тогда давай вместе – на счёт "три".

– Давай.

Когда Виталий досчитал до трёх, они одновремённо прыгнули "солдатиком". Они вроде бы ровно входили в воду, но всё же даже хорошо прогретая вода при входе в воду немного обожгла тело Андрея. Они вынырнули и с облегчением стали выбираться из бассейна. На берегу их уже поджидал подошедший Кирзонян. Он, вероятно, видел, как они прыгали.

– А головой вниз слабо? – подначил он их. Он, конечно же, имел в виду прыжок с вышки не "солдатиком", а вниз головой.

– Нет, пусть уж кто-нибудь другой, – ответил Виталий.

– Без соответствующей подготовки и тренировки при таком прыжке недолго себе и шею свернуть, – согласился с ним Андрей.

– Эх, салаги, – ухмыльнулся Григорий. – Смотрите и учитесь, – и он направился к вышке.

Коллеги молча наблюдали за ним. Тот взобрался на вышку, подошёл к её краю, глянул вниз и отошёл на пару шагов назад. Затем он быстро сделал те же два шага вперёд и головой полетел вниз. Если бы он прыгал без разбега, то, вероятно, он неплохо вошёл бы в воду. Но он не мог без форса и тот его подвёл. Его ноги в полёте начали по инерции подаваться вперед, и он вошёл в воду не ровно, а с некоторым падением на спину. Некоторые немцы, которые смотрели на вышку и ожидали прыжка "солдатиком", после такого прыжка даже негромко зааплодировали. Но когда Кирзонян вынырнул и начал выбираться из воды, эти аплодисменты тотчас смолкли – спина Григория заметно покраснела – очевидно, удар о воду оказался довольно сильным. Он подошёл к ним и молча, без единого слова, не глядя на них, опустился на захваченную с собой подстилку. Чувствовалось, что он что есть мочи сдерживает боль в пылающей спине, стараясь не подать виду. Молчали и его коллеги – и хвалить его было особо не за что, утешать не хотелось (он не барышня), но и корить его они тоже не могли. Контакт между ними наладился где-то минут через сорок. Андрей с Виталием ещё раз искупались и стали сушиться на солнышке.

– Ну, что, – первым завёл разговор Кирзонян (очевидно боль постепенно приутихла), – понравился вам такой отдых?

– Хороший отдых, – ответил Андрей. – Я даже не ожидал. Слушай, Григорий, а что это за зелёный указатель? Что он означает?

Чуть ниже самой площадки вышки, под ней горела какая-то прямоугольной формы лампочка.

– А, это, – улыбнулся Григорий, – я точно не знаю, но говорили что это некий указатель кислотности. Если вода в бассейне сильно загрязняется, то загорится уже красная лампочка. Тогда воду в бассейне будут менять.

– Загрязняется – это понятно, но при чём здесь кислотность.

– Кислотность, вроде бы повышается, если некоторые люди в воде мочатся, – засмеялся тот. – Это не видно, а датчик реагирует. Немцы, кстати, очень не любят, когда в бассейн ходят русские. Они считают, что все русские, в смысле приехавшие из Союза, грязные, неаккуратные и нечистоплотные. Сами немцы, мол, никогда не нарушат правила поведения в бассейне, а вот русским как бы на них начхать.

– Да, – откликнулся Виталий, – я хоть здесь не так давно, но уже успел заметить, как к нам относятся некоторые наши союзнички по Варшавскому договору. Хорошо, что только некоторые.

– А как бы ты к ним стал относиться, если бы не наши войска у них, а их войска у нас стояли? – спросил Григорий.

– Они это заслужили за свои злодеяния на войне, – резко ответил Виталий.

– Но это уже не те немцы, – как бы нехотя протянул Григорий. – Ведь уже более тридцати лет прошло. Сейчас выросло совсем другое поколение.

– Вот-вот, – продолжал спорить Виталий. – Молодое поколение как раз к нам нормально относится, а вот старое…

– Ладно, хватит вам, нашли, о чём спорить, – примирил их Андрей, и дальше разговоры пошли уже на другие темы.

В целом коллеги очень хорошо провели время. Они даже здесь же, на территории бассейна и пообедали. Благо торговля сосисками, булочками и прочей снедью велась очень бойко. А вот пива не было, возможно потому, что оно мочегонное. Но они и без пива остались очень довольны проведенным воскресеньем. И они наверстали это упущение и, подходя уже к городку, зашли всё же в гасштетт к Грише. В дальнейшем в погожие дни они ещё несколько раз отправлялись в бассейн и этим отдыхом оставались довольны.

Но кроме выходных были ещё и вечера в рабочие дни, когда возможностей для активного отдыха было не так уж и много. Отчасти это обстоятельство подталкивало некоторых проводить вечернее время в кафе за рюмочкой. Если этих рюмочек было две-три, то, ещё куда ни шло, но часто это количество значительно возрастало. И тогда, как это нередко случается, было всё – и пьяная болтовня, и раздоры, ругательства, и мелкое хулиганство и даже драки. В клубе, который располагался рядом, параллельно дому, в котором находилось общежитие, конечно, крутили кинофильмы. Но эти кинофильмы в своём большинстве были уже по несколько раз видены в Союзе, а новые привозили редко. Ходили, конечно, от нечего делать и на старые фильмы (особенно если это были комедии), но только на те, которые хорошо им запомнились и нравились. Такие фильмы приятно было вновь просмотреть и проговаривать наперёд вместо знакомых персонажей запомнившиеся фразы.

Ещё пару раз в неделю по немецкому телевидению шли русские программы (и на русском языке). А в четверг вечером обязательно показывали советский фильм и часто довольно новый. Но пока что из всех тех, с кем контачил Морозевич, телевизоры были только у Грицюка и кочегара Шмелёва. Последний уже вызвал жену, которая работала посудомойкой в лётной столовой. Телевизор они купили у кого-то из отъезжающих в Союз. Телевизоры для приёма этих передач были обычными отечественными, в основном и привезенными из Союза – это не воспрещалось. К телевизорам нужны были только специальные приставки, которые делали, а затем и продавали умельцы из ТЭЧ. Был ещё один телевизор у его ребят, которые жили в "Хоромах" – они (точнее бывшие жильцы) его уже давно купили вскладчину, и он передавался как бы по наследству. Необходимо отметить, что подавляющая часть ребят всех трёх служб была не жената – вызывать в ГДР им некого и отдельная комната им не светит. Проситься в гости к Лукичу или кочегару было неудобно, а смотреть телевизор в компании своих подчинённых Андрей не хотел – уж больно часто такие просмотры сопровождались выпивкой.

Одно время Андрей пытался играть в шахматы. Но, во-первых, желающих было не много, а, во-вторых, это занятие и самому ему надоело – хотелось чего-то, так сказать, более подвижного. Морозевич неплохо играл в шахматы и даже имел первый разряд. Правда, получил он его не за победы в каких-нибудь турнирах, а за победу в конкурсе решения шахматных этюдов, которые проводила "Рабочая газета". Он получил этот разряд со своим заводским другом Леонидом. Они одно время так увлеклись шахматами, что пытались даже играть друг с другом "вслепую". В конце месяца молодых ребят из конструкторского и технологического отделов посылали в цех – помогать в авральном порядке выполнять план. Однажды в цеху, когда они зачищали напильниками какие-то детали, к ним подошёл их коллега Николай и в течение нескольких минут изумлённо изучал друзей. Они же, вроде бы не замечая его, машинально двигали напильниками и периодически озвучивали: "Слон d4, – ладья h6" и т. д.

– У вас что – крыша поехала? – наконец, спросил их Николай. – Что это вы какую-то абракадабру несёте?

– В шахматы играем.

– Какие шахматы, где они?

Леонид с Андреем начали ему объяснять. Конечно же, они не доиграли ни одну из своих партий "вслепую" до конца. Они даже не просто не доиграли, а сыграли максимум по 15–17 ходов с каждой стороны. После этого они начинали путаться, спорить друг с другом, где стояла та или иная фигура или кто какой ход сделал. Практики, да и знаний, у них для такой неординарной игры было мизерно мало. Но, тем не менее, подобные занятия принесли определённую пользу – они значительно лучше стали запоминать, а затем анализировать позиции, разрабатывать стратегию игры – ведь в шахматах нужно думать наперёд не на 1–2 хода, а на добрый десяток, а то и больше. Позже Андрей так увлёкся шахматными этюдами, что начал даже пытаться сам составлять их. И он, в общем-то преуспел в этом занятии – его первая же трёхходовка была опубликована с лестными отзывами в областной газете (в ней тоже проводился подобный "Рабочей газете" конкурс решения этюдов), которая вышла в свет всего за неделю до его отъезда в ГДР.

Но здесь ему почему-то не хотелось ни играть в шахматы, ни решать или составлять этюды. Когда вечерами нечем было заняться, он просто читал. Иногда он ещё писал письма жене – примерно раз в 10 дней или в 2 недели. Чаще писать было сложно – событий было мало, не описывать же всё то, чем ты занимался на работе. Однако уже в конце июля и в августе свободное время стало использоваться значительно веселее и интереснее.

А сейчас у Андрея мысли были направлены, прежде всего, на обеспечение нормального хода ремонтных работ. Иногда, даже после планёрок ему приходилось ещё раз навещать некоторые объекты и уточнять отдельные вопросы. Часто на объекты заглядывал и Лукшин. Как-то столкнувшись с Андреем в рабочее время в одной из ремонтируемых котельных, майор после обсуждения хода её ремонта, видно что-то вспомнив, произнёс:

– Да, вот ещё что, – вспомнил под конец разговора Лукшин. – Я совсем забыл об этом. В понедельник Грицюк уезжает в отпуск (сегодня была пятница). Вам, Андрей Николаевич, придётся контролировать и его работы на это время. – Увидев, что Андрей пытается что-то сказать, он пояснил, – я понимаю, что вы человек новый, но за полтора месяца вы уже неплохо ознакомились с хозяйством и знаете, где и что Лукич делал. У вас самое большое хозяйство, поэтому вам и карты в руки. Вы человек инициативный – справитесь. У нас так всегда и было – начальник теплохозяйства подменял начальника КЭС и наоборот. К тому же ремонтные работы на участках Грицюка постоянно буду контролировать и я. Обо всём этом более подробно мы ещё поговорим на сегодняшней планёрке.

Так на плечи Андрея неожиданно взвалился ещё один груз. Правда, как выяснилось, не такой уж тяжёлый – у Лукича все его плановые работы были налажены, да и курировал их, действительно, сам Лукшин. Поэтому у Андрея работы было не много.

ГЛАВА 17. Новые развлечения

В конце июля в городок привезли ещё нескольких служащих. И хотя в хозяйство Андрея никто направлен не был, в некотором отношении приезд этих служащих коснулся и его самого. В этот раз привезли в основном женщин – молодых девчонок для работы преимущественно в столовых. У женщин было своё общежитие (и довольно новое и благоустроенное), которое все именовали как «Париж». Все женщины-служащие в городке, вероятно, были незамужними. По крайней мере, за всё время его пребывания в Борстеле не слышал, чтобы к кому-нибудь из девчонок приехал (был вызван) муж. Да и были они все молоды и, вероятно, ехали за границу не только подзаработать, но также найти себе при удобном случае ещё и подходящего жениха. Такие случаи, действительно, хоть и не часто, но случались. Правда, свадеб служащих в городке не припоминалось, вероятно, они переносились уже в Союз. Хотя неженатые ребята (а порой и женатые – ещё не вызвавшие жён) довольно часто посещали общежитие девчонок. Планируя такой поход, ребята просто говорили: «Пошли в Париж». А вот то общежитие, в котором жил Андрей, прозвали «Лондоном».

Но вместе с вновь прибывшими девчонками были привезены и два парня. Один из них молодой направлялся электриком к Горшкову, а второй лет 35 был врачом и, естественно, должен был служить в санчасти. Его появление ещё раз подтвердило правоту Лукшина о том, что начальник санчасти таки хитрил в разговоре с Андреем – места всё же были. Он понимал, что место, на которое ехал этот мужчина, было уже давно зарезервировано, но тем не менее.

Через несколько дней Андрей с коллегами познакомился с этим новым врачом. Звали его Андрей Александров. Это был высокий красивый мужчина с серыми глазами, тёмными волосами, приятным голосом и размеренной, уверенной речью. Приехал он из Киева и это был житель одного из наиболее близких городов (наряду с Харьковом Кравченко) к союзному местообитанию Морозевича. А если ещё учесть, что Морозевич пять лет проучился в Киеве и очень хорошо знал столицу Украинской республики, то это был почти что земляк. Андрей был очень рад этому обстоятельству, и они быстро подружились. Александров также подружился и с Кирзоняном. Их объединяли, вероятно, и возрастные рамки, и уровень интеллекта и какое-то примерно одинаковое мышление. Александров был женат и, так же как и Морозевич, планировал вызвать жену. Поселили его в медчасти. Нет, не в самой, конечно, медчасти, в какой-нибудь палате, а в жилых комнатах, которые находились в мансарде этого здания. Там же жили ещё несколько медицинских работников, в основном офицеры. Именно по этой причине Григорий и Андрей как служащие были ближе тёзке Морозевича. Хотя и со своими коллегами тот поддерживал хорошие отношения. Теперь уже эта троица коротала свободное время практически вместе.

На следующий день после знакомства с Александровым у Андрея состоялся (по его инициативе) повторный разговор с Лукшиным по поводу вызова жены. Тот сказал, что он разговаривал с начальником медчасти и постепенно этот вопрос будет решён.

– А что значит постепенно? – удивился тогда Андрей. – Это как-то неопределённо.

– Да то и значит. Сейчас, действительно, нет мест. Но с Нового года вопрос будет решён.

– Ого, с Нового года! Но это же ещё полгода. А раньше вызвать никак нельзя?

– Нет, раньше не получится.

– Ну, хорошо. Но если точно будет место, то можно сейчас вызов оформлять?

– Не торопитесь, Андрей Николаевич, – сокрушённо покачал головой майор. – Так быстро такие дела не делаются.

– Почему? И разве это так быстро – я ведь здесь уже полтора месяца.

– Не уже, а пока полтора месяца, – улыбнулся Лукшин. – Дело в том, что раньше, чем через 5–6 месяцев после вашего прибытия командир вам вызов не подпишет.

– Почему?

– Да потому что мы вас практически не знаем – что вы за человек, как живёте, чем дышите. И, самое главное, как вы работаете. Да, я вас уже немного знаю и вижу, что вы и как человек, и как специалист неплохой. Но этого мало. Вы ещё практически не работали. Отопительный же сезон начнётся только в октябре. Вот это и будет лакмусовая бумажка.

– Да, – уныло протянул Андрей. – А я то рассчитывал, что это будет скорее.

– Вы поторопились с выводами. И вам не стоило надеяться на столь быстрое решение этого вопроса. – Лукшин, увидев вконец расстроенного Морозевича, добавил, – Андрей Николаевич, вот вы скажите, честно – неужели в Союзе, в военкомате вам давали обещание, что здесь на месте вот так сразу вам вызовут вашу жену?

Андрей восстановил в памяти все разговоры в полтавском областном военкомате и понял, что майор, увы, но абсолютно прав – он вспомнил, что им говорили примерно следующее: если вы себя зарекомендуете с хорошей стороны, будете усердно трудиться, не нарушать дисциплину, то через время вам помогут вызвать жену. Да, в этой фразе на каждом шагу условия: "если", "через время", "помогут".

– Извините, Борис Михайлович, я не прав. Нам, действительно, в военкомате не обещали скорого вызова. Просто в своём желании вызвать жену я и позабыл об этом.

– Не извиняйтесь, это всё понятно. Вы бы на нашем месте поступали точно также. Понимаете, было несколько таких случаев, не у нас в части, но это не имеет значение – человеку оформили вызов жены, но прежде чем она приехала, он вернулся к ней сам – его выгнали, то ли за нарушение дисциплины, то ли за грубые неполадки в его работе. Вы представляете, как досталось командирам тех частей, которые поспешно оформляли вызова служащим.

– Я уже это и сам всё понял. Ещё раз извините, я и так вам благодарен, что вы проявили участие в моём вопросе.

– Не за что. Я пока что ничего особенного не сделал. Только поговорил по душам с Павлом Матвеевичем. Но теперь я знаю, что всё у вас будет благополучно – приедет к вам ваша жена. Так что не волнуйтесь, а просто ждите и хорошо работайте, – снова улыбнулся он.

На том их беседа о вызове жены в этот раз и была завершена. Но Андрей её хорошо запомнил и старался, чтобы в его работе, да и в быту, разные там неприятности не возникали. Тем более что таких строгостей, которыми их усердно пугали в военкомате, здесь не было. Никто не запрещал выезжать в город, не было строгих установок на проведение свободного времени, никто не следил, сколько ты, допустим, выпиваешь и т. п. Люди жили нормальной размеренной жизнью. Основное условие было только одно – хорошо работать, поддерживая нормальное благосостояние гарнизона и его жителей. В Союзе иногда бывали и более жёсткие требования. А здесь люди как люди, и работают они так же, как и дома. Андрей только иногда с улыбкой вспоминал, как им вешали лапшу на уши, говоря о том, что за границу посылают только самых лучших. И он свято верил в это. На самом деле оказалось, что здесь и работают, и службу несут разные люди. Есть и хорошие, а есть и не очень, попадаются даже совсем не очень. Да, именно люди как люди – со своими разными характерами, со своими достоинствами и недостатками. И среди них ангелы с крылышками ему пока что не попадались.

В один из августовских вечеров Андрей Александров пришёл к друзьям в "Лондон" не один, а вместе ещё с одним парнем. Андрей с Григорием уже были знакомы с ним и раньше. Сейчас он был в гражданской одежде, но они знали, что это прапорщик, который работает в медчасти фельдшером. Звали прапорщика Василий. Как его фамилия Морозевич не знал – вся четвёрка была друг с другом на "ты", и общалась только по именам. Прапорщик проживал там же, где и Александров – в мансарде над местом своей работы. Это был обыкновенный среднего роста темноволосый парень с приятными чертами лица. Он был довольно добродушным и дружелюбным. Они хорошо запомнили Василия, ещё и потому что едкие на слова одесситы метко окрестили его "яйцедержателем" за то, что тот постоянно лез поправлять руками матню своих брюк. И как не указывали ему друзья и коллеги на эту некрасивую привычку, искоренить её не удавалось. Василий на замечания только добродушно и виновато улыбался, кивал в знак согласия головой, а через время продолжал теребить руками брюки.