Текст книги "Не повторяется такое никогда!"

Автор книги: Александр Ройко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

– Борис Михайлович, там ситуация совсем другая. Там большое сечение магистрального трубопровода и малое сечение отвода к санчасти. Здесь же…

– Всё, понял, – перебил его майор. – Здесь трубопроводы примерно одинаковые и тогда насосы придётся ставить под каждым домом. Верно?

– Совершенно верно, и к тому же значительно более мощные. Не сравнить же санчасть с этим многоэтажным домом. Это будут фактически те же насосы, что устанавливаются в котельной. Но если ставить эти насосы, – улыбнулся Андрей, – то почему бы не поставить и два котла. Я ведь уже говорил, что температура теплоносителя, который подаётся в этот дом, явно ниже требуемой.

– Так, тогда я полностью согласен с предложением начальника теплохозяйства. А вы то, остальные, почему молчите? Эта работа вас тоже частично коснётся. Что вы скажете на это предложение?

– Мы согласны, – отозвался Кирзонян. – В общежитии таки холодно. Я думаю, это подтвердит и Виталий.

– То, что вы будете "за" я и не сомневался. А вот что скажет Лукич, главный, так сказать, оппонент?

– Да какой там оппонент, – уже улыбнулся и Грицюк. – Я, конечно же, тоже "за". Уж я то знаю, что такое холод в комнате. У нас в доме ведь тоже не парилка – мёрзнем.

– Я это знаю, – сказал майор. – Сейчас нужно утрясти вопрос этим домом, а потом Морозевич займётся обследованием вашего. И, я думаю, что найдём решение и по вашему дому. Андрей Николаевич, я так полагаю, что эти работы вы планируете вести в летний период?

– Обследование дома Лукича, – вновь улыбнулся Андрей, – уже через пару дней. А восстановление котельной, если мы примем окончательное решение, конечно же, по окончанию отопительного сезона. Да до этого срока то и осталось всего пару недель. А уборка помещения старой котельной – да хоть завтра. Это уж как солдаты будут свободны.

– Ладно, с этим мы немного погодим. Мне ещё нужно утрясти этот вопрос с командиром. Главное, правильно изложить ему аргументы начальника теплохозяйства.

– Андрей Николаевич, а кто будет вести монтаж нового оборудования в котельной? – задал новый вопрос Грицюк.

– Да, это как раз самый больной вопрос, – сокрушённо покачал головой Морозевич. – Если меня обяжут, то можем вести монтаж и собственными силами. Но лучше, конечно, если бы эти работы проводила немецкая бригада. Уж очень они всё качественно и добротно делают. Да и у них на такие дела, вероятно, есть специальные бригады. А у нас то слесари не монтажники, а ремонтники.

– Я решу и этот вопрос с командиром, – отозвался Лукшин. – Но я тоже склоняюсь к тому, чтобы это делали немцы. Но только после капитальной уборки помещения котельной. Не так там уж и много работы будет. Так, на этом всё. По другим хозяйствам вопросы есть какие-нибудь? Нет. Вот и хорошо. Очень качественная у нас сегодня планёрка получилась. Все свободны, отдыхайте.

Тем временем проработала свои первые дни в ГСВГ в санчасти и Валерия. Она ещё, конечно, толком не ознакомилась с тамошней обстановкой, с коллективом и всеми выплывающими из этого обстоятельствами. Но было видно, что ей там не очень понравилось. Она привыкла отвечать за конкретный участок работы, тогда она знала, как ей быть и что ей делать. А здесь у неё были какие-то расплывчатые обязанности: что-то обязана делать, а что-то не обязана, что-то можешь делать, а что-то можешь и не делать. Некоторым в санчасти такое положение дел, похоже, даже устраивало – работы немного да ещё не за всё ты сам лично отвечаешь. Можно направить к другому врачу или самому сходить к нему и проконсультироваться. А можно и направить в Стендаль в медсанбат. Здесь же санчасть больше походила на скорую помощь – оказали первую помощь, перевязали травмированный палец или даже ногу, снизили высокое давление, приписали таблетки от головной боли – и всё. Больных в санчасти и в самом деле было немного – сами офицеры очень редко обращались в санчасть, да и их жёны не очень то сюда бегали. Разве что заболевали их дети, но Валерию не подпускала к детям жена командира полка Веденисова. Она была педиатром и, как ей, вероятно, казалось, эдаким мастером на все руки. В санчасть же более всего обращались солдаты и то просто порой с целью просто отлежаться там и проволынить.

Ну как Валерия могла быть довольна работой, если она даже не знала какой она врач. Ей начальник санчасти сказал, а позже (как это выяснил у Клюева и Андрей), что Валерия принята на должность врача-специалиста (и то же самое ей записали и в трудовую книжку). И какова была запись, такова была и работа.

– Андрюша, объясни мне, пожалуйста, что такое врач-специалист? – спросила Лера у мужа, когда тот подтвердил ей факт такой записи в трудовой книжке.

– Ну, я не знаю, тебе лучше знать – терапевт, ЛОР, тот же невролог, окулист, хирург. Какие там у вас ещё есть специализации?

– Ты их правильно назвал, есть и другие. Но кем я конкретно здесь работаю? Специалист, хорошо, но по каким болезням? Что это за странная должность врач-специалист – всего понемногу, но ничего конкретного. Одно я знаю точно, что я здесь не детский врач. Но я то, как раз педиатр.

– Лера, – вздохнул Андрей. – Ты же знала о таком положении дел, я тебе писал. И так было нелегко тебя сюда вызвать. И ты знаешь о том, что некоторые жёны с высшим образованием здесь работают официантками или продавщицами. Ну что поделаешь – нет в маленьком гарнизоне всех специальностей, на которых люди могут работать.

– Да знаю я всё это, – грустно протянула Лера. – Я никого и не обвиняю. Просто обидно мне всё это. Я ведь об этом никому и не говорю, только тебе.

– Ничего, – успокаивал жену Андрей. – Всё наладится, привыкнешь.

– Привыкнуть то привыкну. Но это же врачебная дисквалификация. А тем более педиатра-невролога. Я за эти два года позабуду всё, чему меня обучали, и чему я научилась, уже работая в Полтаве.

Понимал это и Андрей, но что он мог предпринять в этой ситуации. Оставалось смириться. И Валерия со временем смирилась, хотя часто вечерами рассказывала мужу былые случаи из своей врачебной практики работы с детьми – она просто скучала по такой работе. Некоторые даже удивлялись: чего ей не хватает – работы не много, а деньги получает неплохие. Но не всё в жизни измеряется деньгами. Валерии деньги, хотя и были важны, но находились всё же на втором плане. На первом плане у неё была любимая работа, интересная работа, пусть даже порой и сложными случаями.

Тем временем уже начиналась первая неделя второго месяца весны. В конце недели Андрей провозился два дня с обследованием теперь уже дома? 3, в котором жил Грицюк. Выводы по этому дому были весьма неутешительными. Чтобы их ещё раз перепроверить Морозевич разыскал коменданта и поинтересовался, есть ли сейчас свободная комната. Таковая в данный момент имелась на верхнем этаже, что было и понятно – именно на верхнем этаже и было холоднее всего. Но для Морозевича это было очень даже удобно. На второй день обследования там уже около часа трудился газосварщик.

В тот же день вечером на планёрке, в пятницу сначала обсудили пару вопросов других хозяйств, а затем Лукшин попросил Андрея рассказать о результатах обследования дома технического состава – так его порой называли.

– Борис Михайлович, сегодня, как вы знаете, День смеха. Но то, что я сейчас скажу – совсем даже не смешно, и мне самому совсем даже не до смеха.

– А что случилось?

– Ситуация с этим домом, точнее с его отоплением просто катастрофическая. Здесь не помогут никакие насосы и новые котельные. Отопительные приборы греют паровые котлы. Сами радиаторы столетней давности. Я, конечно, утрирую, но мне кажется, что они работали ещё в довоенный период. Они уже не греют – ни приборы, ни трубы. В этом доме нужно менять всю систему – все радиаторы и все, от первого и до последнего метра, трубы. Вы себе представляете объём самой работы и затраты на неё?

– Неужели всё так серьёзно, – помрачнел Лукшин, сразу оценивший серьёзность такого сообщения. – На чём базируются ваши выводы?

– Мои выводы базируются вот на чём, – сказал Морозевич и вынул из кармана что-то завёрнутое в бумагу. Затем он положил на стол перед майором кусок трубы.

– Что это?

– Это отрезок трубы, который я со сварщиком вырезал в одной из комнат на верхнем этаже здания, спустив немного воды из отопительной системы. Потом сварщик вварил туда новый отрезок трубы. Скажите, будет ли такая труба обогревать комнаты, отдавая ей тепло горячей воды, если внутри неё такой теплоизоляционный слой.

Труба пошла по рукам. Из примерно 30 мм внутренней её поверхности около половины пространства по кольцу было покрыто довольно твёрдым сероватым веществом.

– Ух, ты! И что это в ней такое? – удивился Горшков. – Никогда такого не видел.

– Это накипь, налёт, который образовывается при испарении воды. Паровые котлы мы подпитываем обыкновенной водопроводной водой. А она довольно жёсткая, то есть в ней растворено много различных солей. Очистку воды, поступающей в котлы, её умягчение, мы не производим, как это обычно делается при эксплуатации больших котлов с высоким давлением. Поэтому при испарении воды соединения этих солей откладывается на стенках труб и радиаторов, образуя такой устойчивый и, главное, очень уж хороший теплоизоляционный слой. Лукич, как такая труба сможет греть вашу комнату?

– Слушай, Николаевич, – перешёл на "ты" Грицюк. – Ну и задаёшь же ты нам в последнее время чуть ли не на каждой планёрке задачи. И что, действительно, нужно всё менять?

– Если вы найдёте более приемлемое решение, то я буду только "за". Да, это очень серьёзное решение, и поэтому я не предлагаю принять его именно сегодня.

– А что тогда вы предлагаете? – уже немного успокоившись, и вновь перейдя на "вы", спросил Лукич.

– Я предлагаю Борису Михайловичу, можно и вместе с вами, съездить в КЭЧ с этим отрезком трубы и проконсультироваться – что на это скажут их специалисты. Хотя я лично предвижу их ответ.

– Да зачем мне туда ехать, – отозвался Лукшин. – Я и так доверяю вам.

– Не спешите, Борис Михайлович. Вы то мне доверяете, а вот как к таким выводам отнесётся Андреев. Я думаю, что и наше решение по предыдущему дому ему не очень то понравилось. А сейчас, так вообще неизвестно, что он скажет. Или вы надеетесь его убедить этим куском старой трубы? Вот если будет заключение специалистов КЭЧ, тогда другое дело – им он не может не поверить.

– Да, пожалуй, вы правы. Кавалерийским наскоком здесь не получится. Придётся ехать в КЭЧ, причём именно с вами Лукич. Я боюсь, что командир и мне то одному не поверит.

– Да, пожалуй, – почесал затылок Грицюк. – Ох, и работёнка тогда предстоит. Здесь уже и моих работ будет немало. Николаевич, – вновь обратился он к Морозевичу, – ты бы умерил свой пыл. Дал бы ты старику спокойно дожить до дембеля. Мне ведь осталось здесь пробыть всего какие-то три месяца до возвращения в Союз. И где ты только взялся на мою голову?

Все во весь голос хохотали, понимая, что Лукич, конечно же, шутит. Но это всё же хоть как-то разрядило напряжение в кабинете майора, хотя все понимали, что работа, действительно, предстоит огромная.

В общем, прошедшая неделя завершилась как бы на перепутье. Конкретное решение по дому? 3 пока что не было принято. Это было только на руку Андрею – он мог немного передохнуть от этой суматохи, заняться плановыми вопросами, а, главное, уделить больше внимания жене. Он решил съездить с ней в первую же субботу апреля в Стендаль – пусть отвлечётся, забудет свои думы о неопределённости на работе. Поскольку ничего пока что они покупать не планировали, то не очень и спешили на автобус. Они позавтракали, прибрались и, не спеша, пошли на остановку автобуса. Пока того не было, Андрей показал, не заходя внутрь, придорожный гасштетт "У Гриши" и небольшой борстельский железнодорожный вокзальчик.

В самом Стендале они почти полностью повторили теперь уже экскурсию Андрея со своим тёзкой Александровым. Они начали с ратуши с Роландом, затем зашли на время в универмаг "НО" и далее пошли к школе. Уже немного пройдя школу, Андрей показал жене издали озеро. Ближе к нему они подходить не стали – сейчас оно было пока что невзрачное. Они вернулись к ратуше, и пошли к площади Мадонны. Валерии было интересно всё, но, конечно, как и любую женщину, её больше всего интересовали магазины. Ещё в универмаге она долго рассматривала все товары, не переставая удивляться их изобилию. Такой же осмотр она хотела продолжить и в частных магазинчиках в районе площади Мадонны, но Андрей своевременно предупредил её о нецелесообразности такого шага. Лера расстроилась, её, конечно же, не удовлетворяло кратковременное созерцание витрин этих магазинов. Там же на площади они и пообедали. Необычайным был паштет из гусиной печени, который до того и Андрей не пробовал. Его очень приятный вкус они запомнили надолго. Обедая в кафе, Андрей увидел, что на его жену засматривается много немцев. У немцев было немало симпатичных мужчин, чего нельзя было сказать о женщинах – по настоящему красивой немецкой женщины Андрей за всё это время не видел. А вот Лера была, действительно, красива – стройная среднего роста блондинка с серо-зеленоватыми глазами и тонкой талией. К тому же, сегодня было относительно тепло, и Валерия была без головного убора. Если и Грицюк, и Лукшин отдали должное её красоте, то, что уже говорить о немцах. Заметила взгляды немцев и сама Лера. Она заволновалась и спросила мужа:

– А что это они меня так рассматривают. У меня что-то не в порядке, что-то не так?

– Всё так, – рассмеялся Андрей. – А рассматривают они тебя так, потому что ты очень красивая женщина.

– Что у них нет своих красивых женщин? – сразу успокоилась, ставшая довольной, Валерия.

– Мы с тобой ещё немного погуляем. И если во время этой прогулки ты увидишь по настоящему красивую немецкую женщину, то дай мне знать. Но я уверен на все 100 %, что ты такой не встретишь.

Лера, после такого внимания к её красоте, забыла и о магазинах. Но Андрей всё же решил сделать ей сюрприз. Во время прогулки он подвёл её к одному из магазинов и сказал:

– Давай зайдём сюда.

– Но это же магазин. А ты говорил, что в подобных магазинчиках обязательно нужно что-нибудь купить, чтобы не обидеть его владельца. Мы же ничего не планировали покупать.

– Не планировали, но, тем не менее, купим. И ты сама выберешь покупку.

– Я выберу, и мы купим? Ты в этом уверен?

– Абсолютно.

Лера осторожно, не впереди, а позади Андрея, зашла в магазин и чуть не ахнула – полки магазина были забиты детской одеждой и обувью. Андрей завёл её в детскую комиссионку. Лера брала в руки то одну, то другую вещь, откладывала, вновь брала что-то другое и такие её действия продолжались довольно долго. Андрей стоял в стороне и посмеивался. Улыбалась и продавщица – она, конечно же, поняла, что эта русская женщина впервые в таком магазине и что без покупки она отсюда ни за что не уйдёт.

– И это всё можно покупать? – тихо спросила Андрея супруга.

– Конечно. Всё что угодно. Выбирай.

– А сколько оно стоит?

– А там же есть цены, почитай.

– Что, вот эта рубашечка стоит всего каких-то 4 марки? Это же всего примерно 1 рубль и 30 копеек.

– Да.

– Не может этого быть. А если это действительно так, то она, наверное, бракованная.

– Успокойся, – расхохотался Андрей. – Здесь всё качественное. Выбирай то, что ты хочешь купить и ступай к кассе.

Нужно отдать должное Валерии. Она не стала набирать ворох вещей, а, успокоившись, отобрала всего 3 рубашечки-теннисочки на Никитку, пару летних сандаликов и несмело пошла к кассе. Анатолий рассчитался с кассиршей, та всё аккуратно завернула в бумагу, перевязала бечёвкой, отдала покупки Валерии и произнесла на довольно сносном русском языке:

– Спасибо, фрау. Приходите ещё. До свидания.

Валерия вышла из магазина какая-то ошеломлённая, как будто опьяневшая, и ничего не говорила.

– Ну, вот видишь, "не такий страшний чорт, як його малюють", – пошутил на украинском языке Андрей. – Ты всего через неделю после приезда в ГДР смогла сама сделать покупки.

– Но почему всё так дёшево, если ты говоришь, что оно качественное?

– Я тебе расскажу об этом дома. Не забивай сейчас этим голову. Наслаждайся хорошим днём и экскурсией по городу. Нравится он тебе?

– Нравится. Я тебе это говорила, когда ещё ехала в автобусе с вокзала.

– Вот и отлично. Ещё одна-две такие поездки и ты будешь ездить в Стендаль сама, и покупать тоже всё сама.

– Да, в принципе, это несложно. Ехать в автобусе в район площади с ратушей и рыцарем, а потом всё не так уж и далеко. Если только на первых порах не заблужусь, идя, например, сюда.

– Не заблудишься. Мы в следующий раз поедем снова вдвоём, но тогда уже ты будешь ведущей. Вот и посмотрим, что у тебя получится.

Андрей не стал с Лерой направляться в сторону Зальцведельских ворот, как в случае с Александровым, а просто побродил с женой ещё немного в окрестностях площади Мадонны, а затем потихоньку отправился на автобусную остановку. Он видел, что жена устала, но не столько физически, как от переполнявших её впечатлений. А их у неё хватило и на этот остаток дня, и на воскресенье. Когда они уже ехали в автобусе, Андрей пошутил:

– А ты мне что-то так и не показала красивую немку.

– Ой, я совсем о них и забыла. После этого магазина… Да, а вот продавщица в нём была как раз ничего.

– Вот именно – ничего, но не более того. Да и признайся честно, она тебе понравилась больше из-за того, что была с тобой вежлива и обходительна.

– Возможно. Но это значит, что и с немцами можно находить общий язык.

– Несомненно. Как ты к ним относишься, так и они к тебе. Они же простые люди.

Дома Андрей объяснил Валерии, почему детские товары такие дешёвые, хотя по качеству не уступают другим подобным.

– Слушай, Андрюша. Но мы же тогда сможем одеть Никитку на 10–15 лет вперёд. Ведь особой детской моды не существует.

– Ну, на пятнадцать лет, пожалуй, не получится, а лет на десять можно попробовать. Товары на подростков в возрасте после 14 лет, по-моему, немцы передают уже в другие магазины. А там и цены выше.

– Я не знаю, одену ли я его и обую до 14 лет, но до десяти постараюсь, это точно.

– Пожалуйста. Только есть один нюанс – Никитка не будет успевать их снашивать. Качество у этих товаров хорошее, а потому он будет из них просто вырастать. Так что одинаковых размеров много брать не стоит. Особенно это касается обуви. По две-три теннисочки, на перемену, это ещё ничего.

– Всё, буду составлять список по размерам и отмечать, что я купила.

– Вот-вот, давай. Целый реестр составишь.

– Ну и что. Ты не смейся. Я хочу своего ребёнка хорошо обеспечить.

– Да разве я возражаю.

Морозевичи делились впечатлениями о поездке в Стендаль до самой ночи, продолжив даже и в воскресенье. Зато на работу в понедельник Валерия пошла уже в более радостном настроении. Правда, сначала она вышла не совсем на работу – два раза в месяц понедельник начинался для служащих с политинформации. Чистой политинформацией это назвать, правда, вряд ли можно было. Это было и собрание трудового коллектива, и отдельные разборы работы отдельных служб, и какие-то занятия, учёба, последние новости из Союза – много чего включала в себя эта, так званая, "политинформация". Была в этом мероприятии одна странность – присутствующие на политинформации делились в клубе на местах по половому признаку. Как? Да очень просто. Все мужчины, независимо от службы, в которой они работали, или от семьи сидели в правом ряду зала, а все женщины – аналогично, через проход в левом ряду. Кто такой порядок, когда и зачем установил, было непонятно – все работающие сейчас в Борстеле уже застали существующее положение дел. А вот уже, допустим, тем же вечером на киносеансе или в другой день на концерте все сидели так, как они того желали. Обычно политинформация длилась минут 30–40, реже она затягивалась до часа, когда было много новостей в Союзе или на международной арене. После этого все расходились по своим рабочим местам.

ГЛАВА 39

Конец и начало

А на улице, наконец-то, почувствовалась настоящая весна, после промозглой зимы и довольно холодного марта. Жалобы на плохое отопление прекратились, в теплохозяйстве стало немного поспокойнее. И вот в среду на очередной планёрке Лукшин заявил:

– Так, начнём наше совещание с самого главного вопроса. Вчера мы были с Лукичом и вашим отрезком трубы, Андрей Николаевич, в КЭЧ. Как я и предполагал, это оказалось пустой формальностью – все, кто брал в руки эту трубу, категорически заявляли, что отдавать тепло, а значит и греть помещение, она не будет. И тоже, хотя и понимали сложность мероприятия, говорили о том, что систему отопления следует менять.

– И что дальше? – спросил Кирзонян.

– А далее мы не далее как сегодня вдвоём с Михаилом Лукичом были у командира. И опять Андрей Николаевич оказался прав – мы его еле убедили в необходимости такой кардинальной меры. Я даже боюсь, что без помощи Лукича я сам и не убедил бы его. Но его, конечно, больше всего убедил вид этого отрезка трубы, а также заключения специалистов из КЭЧ. Так что, несмотря на сложность таких работ, мы вынуждены, повторяю, вынуждены будем их проводить. Тут ведь и не специалистам понятно, что, если оставить всё так, как есть, то лучше не будет. Будет только хуже.

– И когда мы начнём эту работу? – спросил Андрей.

– Как только Андреев согласует этот вопрос с вышестоящими инстанциями. Как вы понимаете, деньги из своего кармана мы не выложим, их ещё нужно будет выбивать на материалы.

– На материалы? Почему только на материалы? А на проект, а на сами работы?

– А вот в этом вопросе есть определённые трудности. Вы себе, вероятно, представляете, на сколько времени может затянуться составление проекта официальными организациями, его согласование и утверждение. Это ещё не упоминая о деньгах. Так что проект придётся делать самим.

– Что значит самим? – недоумевал Морозевич. – Самим, это, как я понимаю, проект придётся делать именно мне?

– Правильно понимаете, Андрей Николаевич, – серьёзно ответил майор, а Лукич только ехидненько улыбался.

– Да я же такими работами сроду не занимался. Этими работами обычно занимаются целые отделы проектных институтов. Господи! Да ещё сметы составлять, утверждать.

– Ничего мы официально утверждать не будем, – вступил в разговор Грицюк. – Вы разрабатываете, правильнее сказать, не проект, а схему отопления этого дома. Мы прикинем, сколько каких труб нужно. Радиаторы несложно посчитать по количеству помещений. Ну, естественно, разные "американки", отводы и прочее – карбид, кислород, сварочная проволока и т. п.

– Вот это здорово, – уже всерьёз испугался Морозевич. – Значит, вся ответственность ложится на меня одного? А если что-то пойдёт не так, и отопление в итоге плохо будет работать – на меня все шишки свалятся, да меня тогда просто под суд отдавать нужно будет. Но я же этим никогда не занимался.

– Успокойтесь, Андрей Николаевич, – произнёс Лукшин. – Мы все здесь многим не занимались, и вы тоже. Но даже то, чем вы прежде не занимались, получается у вас неплохо. Так что мы верим, что вы успешно справитесь с этой задачей. А ответственность с вами ещё разделим и мы с Лукичом.

– Лукич к тому времени уже в Союзе будет, – усмехнулся Григорий.

– Значит, шишки будут сыпаться на меня и Морозевича. Но, я надеюсь, что этого не будет.

– Да, успокоили. Всё равно мне за всё отвечать. Стоп! Лукич, вы сказали, что это будет схема, и мы ничего утверждать не будем. И что, немцы согласятся работать по не утверждённому проекту, просто по схеме, то есть по какой-то нарисованной мной бумажке?

Первый раз в беседе возникла некая заминка. Грицюк с Лукшиным переглядывались, очевидно, решая, кто из них ответит на вопрос Андрея. Наконец, Лукшин тяжело вздохнул и сказал:

– Немцы этих работ проводить не будут. И совсем не потому, что не будет проекта. Они не будут работать, даже имея такой проект. Хотя, в принципе, они бы могли работать и по схеме, предоставь мы им смету. Но работать они не будут, и дело здесь не в проекте и не в смете. Дело совсем в другом.

– И в чём же? – еле промолвил Андрей, словно предчувствуя что-то недоброе.

– Немцы никогда, я подчёркиваю никогда, не согласятся работать в помещениях, где работают или проживают люди, хотя бы один человек. Они работают только на пустых объектах. А куда, скажите, мы можем отселить на время работ такую массу людей?

– Значит…, – недоумённо протянул Андрей и остановился, не договорив.

– Да, Андрей Николаевич, это значит, что все эти работы мы будем вести сами.

– "Мы будем вести". Да это я, в основном, должен их вести.

– А вот здесь вы не правы. Хватит работы и Лукичу, и другим службам. Как говорят, "раз пошла такая пьянка – режь последний огурец". В общем, решено отремонтировать в доме по ходу и многое другое – где-то заменить сантехнические приборы, возможно, даже участки труб, возможно, электропроводку, светильники, отремонтировать места общественного пользования. Лукичу же придётся долбиться со стенами, затем их штукатурить, белить, красить и прочее. Не делать же это всё отдельно в другое время.

– Это понятно. Но самая главная и ответственная часть этой работы всё же ляжет на плечи теплохозяйства. И всё это придётся вести в присутствии жильцов. Немцы не могут, а мы, пожалуйста. Кошмар!

– Да, это самая главная проблема, но, как вы и сами понимаете, другого выхода просто нет.

– Я представляю, как мои слесари заходят в какую-нибудь квартиру, вот, например, к вам Лукич и говорят: "Вы извините, но нам нужно здесь долбить стены, мусорить, пыль будет стоять столбом. Так что придётся вам потерпеть всё это. Да к тому же ещё отодвиньте мебель, она нам будет мешать". Лукич, разве бы вы в таком случае не сказали этим ребятам: "А не пошли бы вы куда подальше"?

– Ещё не такое бы сказал, – смеялся Лукич. – Но что поделаешь, если нужно. Мы соберём жильцов и всё им объясним. Они поймут, что всё это будет делаться в их же интересах.

– О, Господи! Вот теперь уже я вам, Лукич, могу сказать: "Где вы взялись с вашим домом на мою голову?"

Всеобщий хохот немного разрядил сложившуюся обстановку, хотя все понимали, что работы предстоят нешуточные.

– Андрей Николаевич, мы понимаем, что основная нагрузка ложится на ваши плечи. И мы готовы помогать вам, выполнять все ваши просьбы, даже требования, – унял хохот своей фразой Лукшин.

– Вы говорите, что будете выполнять все мои требования? – размышлял вслух Мороозевич. У него сейчас промелькнула одна мысль. – Хорошо, Борис Михайлович, я постараюсь всё сделать как можно лучше, хотя никогда этим и не занимался. Да что там постараюсь, я обязан это сделать. Но, извините уж меня, товарищ майор, я ловлю вас на слове. У меня есть не требование, и даже не условие, а просто просьба. Но для меня это очень важно.

– Я слушаю вас. Если это в моих силах, то я вам непременно помогу.

– У меня планируется отпуск где-то в конце мая или начале июня. Как я понимаю, теперь об отпуске в эти сроки речь вестись не может?

Лукшин вместо ответа только беспомощно развёл руками.

– Я понимаю, что меня никто не отпустит в отпуск, пока я не завершу монтаж отопительной системы. И я постараюсь завершить эти работы поскорее, не в ущерб, конечно, качеству. Мне тоже не хочется идти в отпуск, когда уже начнётся отопительный сезон. Я так думаю, что, начав эти работы пораньше, то их можно завершить где-нибудь в средине августа. Конечно, если не случится чего-то непредвиденного. Мне кажется, что это вполне реально – практически 4 месяца, если начать работы сразу после 15-го апреля. Я сюда включаю и испытание системы – только тогда будет видно качество работ.

– Да, я тоже думаю, что такие сроки реальны. И в чём состоит ваша просьба?

– А теперь о самой просьбе. Я хотел бы отдохнуть в отпуске вместе с семьёй.

– И что же вам мешает?

– Боюсь, что мне может помешать наше трудовое законодательство. С семьёй – это подразумевается с сыном и женой. А она к тому времени проработает всего 4,5 месяца, даже полгода не наберётся – её могут не отпустить. Это я так предполагаю из опыта моей работы на производстве.

– Возможно, что это и так, – задумчиво протянул Лукшин.

– Так, Борис Михайлович, – подтвердил Грицюк. – На производстве с таким сроком работы на новом месте её бы в отпуск не отпустили. А ваша жена, Андрей Николаевич, брала в этом году отпуск?

– Не брала, конечно. Но при расчёте, хотя место за ней и сохраняется, ей могли насчитать компенсацию за него. А кто это может знать, кто разберётся в итоговой сумме, полученной ею.

– Да, но здесь всё же не чистое производство. Мы здесь все вроде как в командировке. Поэтому можно считать, что ваша жена тарифного отпуска не брала и компенсации за него не получала, – подчеркнул Лукич. – А запросов в Союз по этому поводу здесь никто делать не будет.

– Мне кажется, что дело упрощает ещё и такая вещь: моя жена проработает в ГСВГ менее 2,5 лет. И за это время она сможет получить не больше 2-х тарифных отпусков, как впрочем, и я. Так какая разница, когда она их использует – один через 4 месяца, а второй, например, через 1,5 года.

– Совершенно верно, – обрадовался Лукич. – Если только вам не продлят срок пребывания в ГДР. Но тогда – дополнительный год и дополнительный отпуск

– То есть вы считаете, Михаил Лукич, – наконец-то вставил слово Лукшин в диалог Грицюка с Морозевичем, – что всё это можно сделать вполне законно?

– Понимаете, – замялся тот. – Я считаю, что это можно сделать вполне реально. И видимых нарушений здесь нет.

– Ладно, Андреев всё равно отпусками не занимается, этим занимаюсь я. И мы покумекаем с Клюевым, как это лучше сделать. Так что я обещаю выполнить вашу просьбу. Но вы со своей стороны не должны будете гнать эти работы побыстрее – чтобы это не отражалось на качестве.

– Борис Михайлович, – обижено произнёс Морозевич. – Я же говорил, что уйду в отпуск только тогда, когда испытаю систему после ремонта. А это означает, что она должна быть качественной. Ведь я понимаю, что, если что-то будет не так, то мне же придётся всё переделывать, а это опять время. Так что, я буду делать эти работы качественно. А после испытания системы останутся только работы Лукича.

– А вот и не мои, – обрадовано воскликнул тот. – Я к тому времени уже буду в Союзе и надеюсь отдохнуть от всего этого.

– Да, – покачал головой Андрей. – Ох, и достанется же новому начальнику КЭС. Сразу головой в омут.

– Хорошо, мы обговорили все вопросы о том, кто и как будет вести ремонт, и приняли по ним решения, – перебил новый диалог Лукшин. – Теперь давайте займёмся организационными вопросами. Когда вы, Андрей Николаевич, конкретно собираетесь начать ремонтные работы? Будем считать, что Андрееву удастся согласовать вопросы по ремонту этого дома, да иначе и быть не может.