Текст книги "Не повторяется такое никогда!"

Автор книги: Александр Ройко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Советский Союз таких "льгот", к сожалению, не имел и не мог иметь. Кроме того, что приходилось вооружать свою армию, ему нужно было обеспечивать ту же ГДР и другие страны Варшавского договора (да и не только) самой совершенной техникой. Да, пусть и не совсем даром, но несравненно дешевле нежели страны социалистического содружества могли бы нести реальные затраты на вооружение. Ведь та же ГДР от самой новой модели танка или самолёта и до последнего патрона была обеспечена продукцией советского производства. И не только ГДР, поэтому затраты СССР были огромны. Ведь на территории ГДР не производилось практически ничего из современного вооружения для народной армии (исключение, пожалуй, составляет лишь военный флот ГДР). При таком положении дел, конечно же, можно было быстрыми темпами продвигаться к обеспеченной жизни граждан своего социалистического общества. И то, что наряду с огромными затратами на равноправный шаг с капиталистической Америкой в гонке вооружений Советскому Союзу в целом всё же удавалось улучшать благосостояние советского народа, было огромной заслугой.

Всё это Андрей обдумывал, едя в троллейбусе от завода в свой микрорайон. Для того, чтобы объяснить коллегам положение дел в ГДР и СССР, ему бы пришлось читать целую лекцию. На то время он к этому был, пожалуй, не готов. Не готов ещё и потому, что многое из того, о чём он думал, окончательно разложилось у него самого по полочкам несколько позже. В общем, вернулся Андрей на снимаемую его семьёй квартиру почти в таком же настроении, в каком недавно пребывали его коллеги – его тоже не радовали эти союзные дефициты, эта жизненная неустроенность. Это было как бы продолжением его размышлений в поезде о дефиците, да ещё эта сравнительная характеристика в троллейбусе о благосостоянии граждан СССР и ГДР. Из бесед же на заводе его порадовало только одно сообщение – наконец-то заложили жилой дом, в котором, судя по очереди, должна получить квартиру и семья Морозевичей. И, скорее всего, должен будет сдаваться в конце 1978-го или в начале 1979-го года. Андрей договорился с семьёй одних их своих коллег, с которой они дружили, что те сообщат Андрею о сроке сдаче дома и выдаче ордеров на квартиру.

Когда Андрей вернулся в снимаемую квартиру, жена ещё с работы не вернулась. Он начал, не спеша, распаковывать ковёр и свой чемодан. Он разложил все подарки – что на полу, что на столе, на диване и стал дожидаться жену с сыном. Они пришли примерно через час после его возвращения. Поняв ещё в прихожей, что Андрей уже дома, они быстро разделись и вошли в их комнату. Сын, увидев сразу столько подарков, не знал, что ему первым взять в свои маленькие ручки. Он хватал то конфеты, то фрукты, то туфельки, то игрушки, а затем бросал одно и вновь принимался за другое, наконец, он определился и, засунув за щёку конфету, начал играться машинкой. Жена же, наоборот, очень обстоятельно осмотрела подарки для неё (да и для малыша), и осталась очень довольна. Ей также очень понравился ковёр.

– А когда ты успел его купить? Ты ничего не писал о нём.

– Не успел написать, потому что приобрёл его всего пару дней назад. Я этого и сам не ожидал.

– А зачем ты его распаковывал? Ведь нам в Полтаве его после моего отъёзда всё равно хранить будет негде. Его, так или иначе, придётся отвозить на хранение к родителям.

– Я понимаю. Но распаковывать его всё равно нужно было. Во-первых, чтобы ты на него посмотрела, а во-вторых, в нём была часть подарков.

И Андрей рассказал жене о том, как он провёз цитрусовые и конфеты, а также об истории в бориспольском аэропорту. Тут подбежал сын и начал тормошить Валерию:

– Мама, привяжи верёвочку к машинке. Я буду её возить, – он больше по привычке обращался к матери, нежели к отцу.

– О, горе моё. Мне ещё дома этого грохота не хватало, – скривилась та.

Андрей улыбнулся, он понял, о чём идёт речь. Лера ещё в конце лета писала ему о том, что в июле она с Никиткой ездила в санаторий "Полтава" в Саках, выбив на работе профсоюзную путёвку. Вообще-то с такими маленькими детьми (сыну было чуть больше 3-х лет) в санатории отдыхающих не принимали. Но главный врач санатория пошёл на уступки своей коллеге и разрешил ей отдыхать с сыном, тем более что ей не с кем было его оставить. И Никитка сразу стал местной знаменитостью. Он постоянно возил за собой на верёвочке среднего размера игрушечный грузовик, который на мощёных плитками аллеях санатория громыхал почище танка. Отдыхающие ещё издали по этому звуку догадывались, что где-то недалеко прогуливается Никитка с мамой. Жена же писала, что за 24 дня отдыха этот грохот просто доконал её. А сыну было хоть бы что. Вот и сейчас просьба сына вызвала у Леры негативные ассоциации.

– Давай, Никитка, я привяжу верёвочку. Лера, на ковре машинка шуметь не будет. Пусть поиграет. Ладно, мы всё говорим не о том, – добавил Андрей, привязывая к машинке найденную Лерой верёвочку. – Ты лучше расскажи – зачем же ты меня всё-таки вызвала?

– Ой, я за этими подарками совсем забыла, – всплеснула руками Лера. – У нас сегодня ещё куча дел предстоит.

– Каких ещё дел?

– Слушай, я тебе коротко расскажу. Мне в прошлую субботу позвонила Нина Никитична. Она сказала, что знакомый майор из военкомата сообщил ей, что пришёл запрос на меня. А это означает, как он сказал, что где-то примерно через месяц я смогу уехать к тебе. Они за это время проверят мои документы и оформят разрешение на выезд. Если только мои документы будут в порядке. Но они то должны быть в порядке.

– Хорошо, это понятно. Но при чём всё же эта телеграмма?

– Андрюша, нужно же будет отвозить, как мы договорились, Никитку к твоим родителям. Как я смогу туда добраться с ним зимой, да ещё с кучей вещей? Кроме того, это же твои родители. Мне самой не очень то удобно так их нагружать без тебя.

– Так, теперь я понял. Но к чему была такая спешка? Ты говоришь, что приедешь ко мне через месяц. Можно было вызвать меня и попозже.

– Может быть, ты и прав. Но я так обрадовалась, что скоро смогу к тебе приехать. Но майор сказал, что это будет примерно через месяц. Понимаешь, а вдруг это будет раньше, через неделю или через две. Посылать тебе телеграмму, когда уже придёт вызов – это означает терять дни, которые я смогу уже быть вместе с тобой. А потом, сразу будет понятно, зачем я тебя вызывала. Там у тебя тогда все поймут, что телеграмма липовая. А тебе ведь всё равно нужно было бы приезжать, так не всё ли равно когда.

– Ладно, дальше объяснять не нужно. Ты планируешь уехать ещё сегодня?

– Желательно было бы. Чем быстрее, тем больше времени останется у тебя. Завтра суббота, удобно ехать. Я взяла ещё на три дня отгулы на всякий случай.

– Ну что ж, логично. Значит, тогда так. Я срочно еду на вокзал, поймаю такси. Постараюсь взять билеты на ночной поезд. Время у нас есть. Но поторопиться всё равно нужно. Ты за это время собирай вещи сына и наши, необходимые нам на 3–4 дня. Ковёр я упакую потом сам – ты с ним не справишься. Если же я возьму билеты на сегодня, то на обратном пути заскочу на переговорный пункт, закажу разговор и предупрежу родителей. Да, кстати, а деньги то у тебя есть?

– Есть, а что у тебя денег нет?

– Ты забываешь, откуда я приехал, – улыбнулся Андрей. – Наших денег у меня мало. Марки, конечно же, есть, но на них я билеты не куплю.

– Да, я забыла о таком нюансе. А кроватку Никитки мы будем с собой везти? Разобрав её, конечно.

– Нет необходимости. У родителей хранится где-то кроватка моего младшего брата Юрия. Если везти с собой ещё и кроватку, то у нас попросту рук не хватит. Кроме того, пора Никитке уже привыкать спать просто на кровати. Здесь это было невозможно, потому что не было для него отдельной кровати. А в Тараще и комнат в доме, и кроватей хватает.

Андрей собрался и уехал, чтобы возвратится на квартиру за пару часов до отхода нужного им поезда.

– Ну, что, всё в порядке? Сегодня едем? – поинтересовалась жена.

– Да, сегодня. Я взял три билета в купе.

– Что, даже на Никитку? Его же можно и так провезти, без места.

– Можно, но не нужно. Билет на него я взял, конечно, детский. А мы за счёт каких-то пяти рублей не обогатимся. Пусть ребёнок в поезде нормально поспит.

Андрей переоделся и занялся упаковкой ковра, а потом и остальных вещей. Где-то за час до отхода поезда они были полностью готовы. Андрей сходил в соседний подъезд, где в одной из квартир жил один из инженеров их завода и у которого был телефон. Морозевич заказал такси, и минут через тридцать они были на вокзале. Пока они сидели (заранее расположившись в прицепном вагоне) и ждали отправления поезда, Андрей спросил:

– Лера, а кто тебе заверил телеграмму?

– Нина Никитична. Это она мне и подсказала, что её лучше заверить. Всё-таки это армия, по обычной телеграмме тебя могли и не отпустить.

– Я даже не знаю, – задумчиво протянул Андрей. – Возможно, что и отпустили бы, но я не уверен. В общем, это неплохо, что ты её заверила, меньше возникло вопросов.

Ещё минут через пятнадцать объявили о посадке на их поезд. В самом поезде им здорово повезло – четвёртого пассажира не было, и они комфортно по-семейному устроились. Андрей вновь ехал на свою историческую родину.

В Киев семейство Морозевичей благополучно прибыло рано утром. Теперь они уже особенно не спешили. Выбравшись из поезда, они, не торопясь, вышли на привокзальную площадь и направились к стоянке такси. Там Лера с Никиткой и вещами стала в сторонке у одного из киоска, Андрей же занял очередь на такси. Далее в Таращу нужно было ехать автобусом, нужный же им автовокзал находился на другом конце города, за ВДНХ, а сам железнодорожный вокзал в Киеве располагался практически в центре. Пассажиров утром было не так то и много и долго стоять Андрею не довелось. Ещё через полчаса они сидели уже в зале ожидания автовокзала. Они чуть-чуть не успели на первый автобус в Таращу, а до второго рейса оставалось ещё около полутора часов. Но это Морозевичей не особенно волновало – удобно устроившись на мягких лавочках, они теперь могли спокойно поговорить о ГДР, которую около полутора суток назад покинул Андрей, и куда так стремилась Валерия. Никитка важно прохаживался по залу, разглядывая незнакомую обстановку. Он уже знал, что они едут в гости к бабушке и дедушке, и периодически справлялся у родителей о том, когда же они уже поедут, и он будет смотреть в окошко автобуса. В поезде ему ехать не особенно понравилось, потому что практически всю дорогу он проспал, а в окошко в темноте ничего всё равно не видно было.

В Таращу они добрались через два часа. Выйдя из автобуса, Андрей огляделся вокруг. Он хотел поймать и здесь такси. По киевским да, пожалуй, и по полтавским меркам идти от автостанции до дома было не так уж и далеко. Но с вещами, с ребёнком, да ещё часть пути в гору такое путешествие не очень то их прельщало. В районном центре такси было мало и в данное время таковые поблизости не наблюдались. Андрей прошёлся вокруг автостанции и договорился о поездке с одним из частников. Уже через десять минут они были в доме родителей Андрея. Встречала их его мама, услышав звук подъехавшей машины и хлопанье дверцы калитки. Бабушка не видела внука уже полтора года. Гости разделись и приятно расслабились в гостиной на диване после чувствительного морозца на улице. Через некоторое время бабушка пригласила гостей на кухню то ли позавтракать, то ли уже пообедать. Начались разговоры и расспросы. Отец же Андрея сегодня был на работе, он работал в районо.

Гражданам, служившим или работающим в ГСВГ, разрешалось пребывать с детьми только военнослужащим. Служащие же такого права не имели. Поэтому и приходилось им временно оставлять своих детей на попечение родителей или других родственников. Теперь вот и Никитке предстояло более двух лет провести с бабушкой и дедушкой. На первый взгляд ближе и удобнее было бы оставить внука у родителей Леры. Но то всё же было село, дом был деревянный и построенный ещё до войны. Отопление печное, удобства во дворе, ванной не было. Кроме того, мама Леры жила одна, работала учительницей в школе, и справляться с внуком ей было бы нелегко. А вот у родителей Андрея был новый кирпичный двухэтажный дом, строительство которого отец завершил, когда Андрей заканчивал десятый класс. В доме была и ванная и туалет. Отапливали комнаты нормальные радиаторы, которые нагревались от котла, установленного в просторной кухне. Было и ещё одно немаловажное обстоятельство в пользу родителей Андрея – мама Андрея была врач-терапевт и работала начмедом в районной больнице. Так что в случае заболевания внука, была бы, так сказать, домашним врачом. Конечно, Никитка не будет сидеть всё время дома, и отец и мать Андрея тоже ещё работали. Но мама уже договорилась, что с понедельника её внук будет ходить в садик, который находился в двух кварталах от их дома.

ГЛАВА 35. Галопом по Европам

После трапезы Андрей разобрал с Лерой вещи и вручил маме небольшие подарки, привезенные из ГДР (он после Нового года готовил посылку родителям), а затем поднялся на второй этаж в отсеки чердака искать детскую кроватку. Она была в нормальном состоянии (только разобранная) и нуждалась только во влажной протирке. Андрей спустил её вниз и сложил, мама же принесла детский матрасик и прочие спальные принадлежности. Договорились о том, что внук первое время поспит в этой кроватке, но постепенно начнёт спать в обычной кровати.

Занятые хлопотами они и не заметили, как вернулся с работы дедушка. Он немного перекусил, а затем начал расспрашивать сына о Германии, но более детально, нежели мама. Дело в том, что после окончания войны отец некоторое время ещё служил там и немного знал часть этой страны. Андрей рассказал о своей работе, о городке и о Стендале. При этом он вспомнил, что ещё прошлым летом хотел узнать и о самом писателе с тем же именем, но за делами совсем забыл об этом. И он обратился к отцу с вопросом:

– Папа, я вот что, в свою очередь, хотел у тебя спросить. Я так понимаю, что писатель Стендаль взял псевдоним этого города, вблизи которого я сейчас работаю. Но, к своему стыду, не совсем в этом уверен. Да и о писателе почти ничего не знаю. Ты ведь, наверняка, знаешь об этот детально, расскажи, пожалуйста.

– Да, такие вещи интеллигентному человеку полагается знать, – улыбнулся отец. – Конечно же, Стендаль это псевдоним выдающегося французского писателя XIX-го века, одного из основоположников французского реалистического романа XIX-го века Анри-Мари Бейль (Henri-Marie Beyle), который родился 23 января 1783-го года в Гренобле. Он создавал свои произведения под псевдонимом Фредерика Стендаля. Умер он в 1842-м году в Париже. При этом есть небольшое различие между городом Стендаль и писателем в произношении – немцы, говоря о городе, делают ударение на первый слог, а в псевдониме Анри-Мари Бейля ударение ставилось на втором слоге.

Отец даже немного рассказал сыну и о городе, вблизи которого он работает. Оказалось, что вот сам город Стендаль знаменит ещё тем, что в нём родился известный немецкий искусствовед XVIII-го столетия И.И. Винкельман. Иоганн Иоахим Винкельман (Johann Joachim Winckelmann) родился 9 декабря 1717-го года, в Стендале, а умер в 1768-м году в Триесте. Винкельман являлся основоположником современных представлений об античном искусстве и науки археологии. Своими работами способствовал формированию эстетики классицизма. С 1763-го года был хранителем древностей в Ватикане. Изучая греческое античное искусство, создал теорию развития искусства, основанную на связи с природной средой и социальной жизнью народа. Основное произведение Винкельмана "История искусства древности" (1764 г.).

Отец ещё долго рассказывал и о самом Анри-Мари Бейле, и о других писателях. Это был его конёк. Он как раз перед войной окончил педагогический институт и должен был преподавать в школе русский язык и литературу. Неплохо он знал при этом и зарубежную литературу. Но война эти планы кардинально изменила. Отец любил вспоминать, как они на фронте в перерыве между боями увлечённо беседовали с другом о русской и зарубежной литературе, а также долго спорили о том, каким же всё-таки писателем был Н.В. Гоголь – русским или украинским. Так в беседах и прошёл первый день пребывания младшего семейства Морозевичей в Тараще.

На следующий день утром решено было немного прогуляться с Никиткой по городку. Было заметно, что тому пока что нравилось его пребывание у дедушки и бабушки, здесь ему было раздолье: три комнаты на первом этаже (на второй этаж, где было ещё две комнаты, лестницу для него предусмотрительно закрыли), коридор, кухня, веранда, ванная – было где побегать. И он сейчас по-новому знакомился с домом – в прошлый приезд он был совсем маленьким (два годика с хвостиком) и он, естественно, почти ничего здесь не запомнил. Сейчас же он повзрослел, и ему нравилось изучать новую обстановку. Но он ещё пока что не догадывался о том, что его ожидает длительная разлука с родителями. После завтрака Лера начала готовиться к прогулке, хорошо одевая сына. Сегодня было немного теплее, но всё же морозец держался. Дед отыскал в сарае санки младшего сына, и Андрей с Валерией и Никиткой отправились на прогулку. Андрей уже и сам соскучился по снегу, а сыну уж тем более нравилось такое внимание родителей, такие совместные путешествия. Погуляли они не очень долго и недалеко, в пределах трёх кварталов, показав Никитке садик, в который он уже завтра пойдёт.

Но отдых отдыхом, а родителям Никитки нужно было возвращаться на работу, а папе до его работы ещё было добираться ой как далеко. Они решили, что пробудут в Тараще ещё почти двое суток – сегодня и завтра, пусть ребёнок немного привыкнет. Но больше нельзя было, потому что назад Андрей решил возвращаться поездом. При этом он не хотел нарушить слово, данное Лукшину, и уложиться в отведенные ему 10 суток. Морозевичи выехали из Таращи в понедельник после обеда. Конечно, расставание с сыном прошло нелегко для всех. Неизвестно даже, кто больше плакал – сын или мама. Валерия впервые расставалась с сыном. Никитку уговорили, что мама и папа ему будут ежемесячно присылать подарочки, а летом они все вместе поедут на море. Но вот в этом они сами очень сомневались – Андрей то поедет, а вот Валерии так быстро отпуск могли и не дать. Но это уже будет известно позже.

Морозевичи приехали в Киев, добрались до железнодорожного вокзала и, просидев там пару часов, без проблем взяли билет на ночной поезд до Полтавы. У них даже было время побродить немного вечерним Киевом. Приехали они в Полтаву утром тем же поездом, что и четыре дня назад сам Андрей. Когда Валерия вошла в пустую комнату снимаемой квартиры, на глазах у неё снова появились слёзы. Но особого времени грустить у них не было. Нужно было собираться в дорогу и, пожалуй, не одному Андрею. Он решил забрать с собой побольше вещей Леры, чтобы она потом меньше везла с собой. Кроме того, они решили, что Андрей заберёт с собой и телевизор. Зачем там тратить деньги, покупая подобный, если здесь в Полтаве через месяц он уже никому не будет нужен. Да, Лере придётся это время побыть без него, но это мелочь. Тот же Андрей уже девятый месяц жил без телевизора – и ничего. Ему пришлось сходить в магазин и купить пару ремней с деревянными ручками и, главное, выторговать в универмаге подходящую картонную тару для перевозки телевизора. Телевизор упаковали нормально, но старый ламповый телевизор, хотя и небольшой, оказался довольно тяжёлым и неудобным грузом. Кроме того, Валерия набила своими вещами не такой уж маленький чемодан. Вещи Андрея и ещё часть Лериных уместились в сумке. Конечно, три вещи на две руки – не очень-то удобно. Лера даже хотела перепаковать чемодан, чтобы не было сумки. Но Андрей не дал ей этого сделать – есть такси, носильщики, так что ничего страшного. Главное сесть с этими вещами в поезд. В Полтаве ему поможет Валерия, у которой сегодня ещё был отгул, а в Киеве и Бресте ему спешить будет некуда. Он сразу сдаст вещи в камеру хранения, и будет заниматься билетами. В Германии, наверное, будет посложнее, но там поезда ходят часто – как-нибудь доберётся. Будет, не спеша, переносить вещи в два захода – немцы на чужое не позарятся. Они прикинули, что у Леры и так, скорее всего, будет двое вещей, правда, поменьше размером. После сборов Андрей оглядел комнату и сказал:

– Так, Лера. Тебе, наверное, нужно будет попытаться за это время распродать мебель. Диван, конечно, в последнюю очередь.

– С диваном как раз проблем не будет. Его заберут соседи.

– О, прекрасно. Значит, они купят, я думаю, кроватку Никитки и его манеж. У них же скоро свой ребёнок появится.

– Да, скорее всего, заберут. Значит, остаётся шкаф и столик с табуретками

– Шкаф хорошо бы, конечно, продать. Если будут желающие, то даже в ближайшие дни. Вещей там уже совсем мало. Могут и в чемодане до отъезда побыть. Ты повесь объявления, возможно, кто-нибудь и заберёт. Если же не продашь столик, то не велика потеря, он хоть и не плохой, но красная цена ему 5-10 рублей. Про табуретки я уже и не говорю.

Выехал на Киев Андрей утренним поездом на следующий день – к обеду он будет в Киеве, а там уже недолго ждать поезда на Брест. Вещи он погрузил нормально с помощью Валерии, которая его провожала. Они расстались в полной уверенности, что вскоре вновь встретятся, но уже на немецкой земле. В поезде Андрея ожидал сюрприз. Когда поезд уже покинул пределы города, по вагонам стали ходить контролёры и проверять билеты. И, конечно же, они не обошли вниманием и Андрея с коробкой с телевизором.

– Ваш багажный билет? Предъявите, пожалуйста.

– Разве на провоз вещей требуется багажный билет?

– На провоз чемоданов, сумок и других вещей не требуется. Но на провоз такой крупногабаритной вещи как телевизор – обязательно.

Договориться с контролёрами просто об оплате за провоз этой крупногабаритной вещи Андрею не удалось. Пришлось оплатить и за её провоз и заплатить штраф. Сумма была небольшая, но всё равно было немного обидно. К тому же, Андрей услышал, как некоторые пассажиры поздравляют друг друга с праздником. Что ещё за праздник? И вдруг он вспомнил – сегодня же 23 февраля, День Советской Армии. За спешкой со сборами он с Лерой совсем об этом забыли.

– Да, хорошо же меня поздравили контролёры с праздником, – подумал Морозевич. – И встречает, и провожает меня Родина не очень-то любезно – и Борисполь, и Полтава. А в Германии такого не было.

Как бы Андрей не был расстроен, но понимал, что в этом он виноват сам – и с лимонами в Борисполе, и сейчас в поезде с телевизором. На вокзале во многих местах висели положения о провозе вещей, багажа и просто крупногабаритных вещей. Просто ему нужно было с ними ознакомиться. Ведь и за провоз совсем даже нетяжёлого велосипеда (в не разобранном виде) приходится платить. А в самолётах платят даже за провоз лыж. Вообще, когда-то от скуки в ожидании поезда, эти правила Андрей читал. И он даже запомнил, что бесплатно разрешалось провозить только те вещи, чей размер по сумме трёх измерений не превышает (если правильно он запомнил) 180 сантиметров. Конечно же, сумма трёх измерений коробки с телевизором превышала эту пресловутую норму. Так что пенять ему оставалось только на самого себя.

В Киеве Андрей, не спеша, выгрузил вещи, когда уже все пассажиры вышли – для поезда это была конечная станция. Он подозвал одного из носильщиков, которые сновали по перрону с тележками, и отвёз вещи в камеру хранения. Затем он поспешил к кассам. Днём обычно очереди были довольно большими. Выстояв больше часа, Андрей успешно взял билет до Бреста, не забыв уж при этом и заплатить за провоз телевизора. Далее всё происходило без проблем. Даже на таможне в Бресте. Его не заставили распаковывать телевизор, а только бегло осмотрели его сумку. Знакомый таможенник Морозевичу там не встретился. Телевизоры провозить разрешалось, это он знал ещё в Борстеле – многие так поступали. И даже, как подсказали Андрею уже здесь, в Бресте, никто не требует в поезде на них багажный билет. В Бресте он взял билет до Берлина – будет уже знакомый ему вокзал и знакомая дорога на Стендаль. Прибыл поезд в Берлин около полудня 26 февраля. Андрей выгрузил вещи и стал осматриваться. В прошлый раз ему было не до осмотра вокзала, он спешил в аэропорт. А сейчас он был уверен, что ещё до конца рабочего дня он будет в Борстеле, и потому более детально рассмотрел главный железнодорожный вокзал столицы ГДР.

Центральный вокзал Берлина (Berlin Hauptbahnhof) – это крупный транспортный узел германской столицы, который за свою историю часто менял своё название. Сначала он был Силезским вокзалом, но в 1950-м году, после признания ГДР границы по Одеру и Нейсе, Силезский вокзал стал уже называться Восточным вокзалом Берлина, Остбанхоф (Berliner Ostbahnhof). Во времена ГДР вокзал использовался преимущественно для международного сообщения со Скандинавией, Балканским полуостровом, Прагой, Будапештом и Веной. Вокзал имеет боле 10 путей с крытыми платформами

Старый вокзал открылся ещё в 1842-м году под названием Франкфуртский вокзал и являлся западной конечной точкой Франкфуртской железной дороги, которая вела к Франкфурту-на-Одере. Это имя вокзал сохранил до 1845-го года, пока в результате слияния Франкфуртской железной дороги с Нижнесилезско-Бранденбургской железной дорогой он не был переименован в Нижнесилезско-Бранденбургский вокзал. В 1852-м году, после того, как железная дорога перешла в собственность прусского государства, вокзал был вновь переименован – в Силезский вокзал. Берлинцы дали вокзалу название "Католический". Тупиковый Силезский вокзал в 1882-м году стал сквозным вследствие строительства в Берлине линии городской электрички.

А вот после осмотра вокзала у Морозевича начались настоящие мытарства. Ему нужно было добраться с вещами до касс, а затем до платформы, с которой уходит поезд на Стендаль. Носильщиков на обозреваемом пространстве не наблюдалось. Три вещи – это была проблема. Сначала Андрей взял в одну руку телевизор, а другой попытался прихватить чемодан и сумку. Это ему удалось, но так пройти он смог всего несколько шагов, уж очень неудобно это было – обе руки раскоряками, потому что телевизор был широким, да и чемодан или сумка цеплялись за ногу. Тогда Андрей плюнул на такие попытки и стал действовать по-другому: он отнёс чемодан и сумку на определённое расстояние и оставил их там на видном месте. Затем он вернулся за телевизором, который оттащил на расстояние большее, нежели до чемодана с сумкой. Возвращаясь к оставленным вещам, он немного по пути отдыхал, и всё затем повторялось вновь. Не так уж быстро, но всё же Морозевич достиг своей цели: взял билет и переместился на нужную ему платформу. И вот здесь он уже по настоящему отдохнул. Конечно, немцы видели его потуги, удивлялись, посмеивались, но никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Мучается русский – ну и пускай себе мучается. Это его личное дело. И вот здесь Морозевич вспомнил добрым словом Союз – там бы ему так мучаться не довелось, кто-нибудь да обязательно помог бы. В этом плане советские люди были более гуманными.

Погрузка вещей в вагон у него проблем не вызвала. И вот он уже ехал знакомой дорогой к своему месту работы. Вскоре контролёры начали проверять билеты. Вообще-то в ГДР проехать "зайцем" в железнодорожном транспорте вряд ли удастся. Даже в самых небольших поездах, пригородных на 3–4 вагончика (как из Борстеля в Гарделеген) всегда ходят контролёры. Что уже говорить о поездах дальнего следования. Морозевич уже немало ездил в поездах по территории ГДР, но не мог припомнить случая, когда бы контролёр не проверял билеты. Сколько стоит штраф за безбилетный проезд, он не знал, потому что никогда и не пытался этого сделать, как, впрочем, и другие его соотечественники. Билеты на поезда были сравнительно недорогими, и рисковать никто не хотел. Немецкие билеты были немного похожи на картонные союзные билеты, только последние были коричневого цвета, чуть побольше и гораздо толще, плотнее немецких. И были эти билеты довольно простые – сероватый прямоугольничек картона размерами примерно 2×5 см и толщиной, пожалуй, тоньше, чем картонная упаковка от обуви. На нём стояла дата, номер рейса, код станции прибытия, цена и ещё какая-то пара проездных реквизитов. Контролёры проверили у пассажиров, включая Морозевича, билеты и прошли в следующий вагон. А вот за телевизор контролёры никаких билетов не просили предъявить. Система двух стран была одна – социалистическая, а вот порядки разные.

Приехал Андрей в Стендаль где-то около трёх часов. Опять выгрузка с вещами (а ему следовало поторопиться, потому что поезд следовал дальше), снова поочерёдное перетаскивание вещей на автобусную остановку – правда, путь был значительно короче. Приехал он в Борстель, когда уже немного начинало темнеть. Он оставил все свои вещи на КПП (большинство служащих дежурившие на КПП солдаты хорошо знали в лицо) и поспешил к штабу батальона, он хотел сегодня же доложить о своём прибытии. Сегодня была суббота, и вероятность застать Лукшина в штабе, была невелика. Но, возможно, работает канцелярия, и Андрей сможет увидеться хотя бы с Клюевым. Кабинет майора, действительно был закрыт. Андрей спросил у дежурного, был ли сегодня Лукшин.

– Был, и совсем недавно. Он куда-то вышел.

Морозевич пошёл в канцелярию. Клюев был на месте и копался в каких-то бумагах. Андрей поздоровался и доложил, что прибыл.

– Вижу, что прибыли, Андрей Николаевич, – улыбнулся тот. – Всё нормально у вас?

– Сейчас уже да, – улыбнулся и Андрей – Спасибо вам.

– Да меня то чего благодарить. Решение о вашем отпуске принимал не я. Хорошо, что всё благополучно. Отдыхайте. Паспортными делами займёмся уже в понедельник.

Выйдя из штаба, Андрей через несколько шагов столкнулся с Лукшиным.

– Здравствуйте, товарищ майор. Разрешите доложить – служащий Морозевич из кратковременного отпуска вернулся. Готов приступить к работе.

– Что, прямо сейчас? – рассмеялся Лукшин. – Ишь, как вы научились рапортовать. Вы же не военнослужащий.

– Тем не менее, лейтенант запаса. И чему-то нас да учили.

– Ладно, это всё так. Вы лучше расскажите, как поездка прошла. Как там здоровье вашей жены.

– Борис Михайлович, – опустил глаза Морозевич. – Я в принципе всем говорю, что жена поправилась. Но вам я врать не хочу. Жена не была больна. Она узнала в военкомате, что на неё пришёл запрос, и сообщили, что вскоре она сможет выехать сюда. Но нужно с кем-то оставлять сына. Мы ещё ранее договорились, что оставим его у моих родителей. Но это далеко – около 600 км, ехать двумя видами транспорта. И это зимой (а там около 200 мороза) с ребёнком на руках и с вещами. К тому же не к своей матери, а к свекрови. Вот такие-то дела.