Текст книги "Белая Башня (Хроники Паэтты)"

Автор книги: Александр Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 71 страниц)

– Ладно, бес с тобой! Но нас шестеро, а мне также нужно ещё доставить и мой багаж.

– О, не извольте беспокоиться! У меня есть такой паланкин, в котором и вдесятером будет не тесно! А вещи мои слуги доставят следом.

– Хорошо. Ну бывай здоров, Барса! Может, ещё свидимся, – никакого пожатия рук или чего-то подобного.

– Конечно свидимся, мессир! Уповаю на это всем сердцем! – кричал толстяк вслед уходящим друзьям.

– А почему вы не обратились за помощью к вашему другу-чернокнижнику, мессир? – с нескрываемой гадливостью спросил Кол, когда они шли по усыпанным белым песком дорожкам к поджидавшему их громадному паланкину. – Почему именно эта свинья?

– Он погиб, – на лице мага не дрогнул ни один мускул. – Тогда, во время восстания Паториуса.

***

Вилла и впрямь была шикарна. Громадная, как и всё в этой империи, она казалось, утопала в зелени. Даже сейчас, в разгар зимы, сады и парки виллы поражали буйством растительности. Кое-какие деревья даже цвели, на других висели плоды.

– Вот тут можно встретить старость! – восхищённо воскликнул Кол, пытаясь оценить масштабы этого места. – Настоящий императорский дворец!

– Вы просто ещё не видели императорского дворца, друг мой, – усмехнулся Каладиус.

– Неплохо же зарабатывают торговцы дурью! – заметил Варан.

– Что, решил сменить работу? – подначил его Кол.

– Да поздно уж, – в тон ему ответил Варан.

Каладиус приказал носильщикам остановиться у вычурных позолоченных ворот, и теперь друзья пешком шли по ровным и широким дорожкам, посыпанным мельчайшим гравием, вертя головами во все стороны и не переставая удивляться. Барса сказал, что дворец года два уже стоял необитаемым, но это, похоже, означало лишь то, что там не было его. Наверняка, чтобы обслуживать такой дом и такой парк, нужны были сотни, если не тысячи слуг.

Широченная мраморная лестница не меньше, чем на двадцать ступеней, вела к входу во дворец.

– Да одного этого мрамора, должно быть, хватило бы для постройки средненькой такой башни Арионна! – присвистнул Кол.

– Да ещё и осталось бы, чтобы посыпать дорожки вокруг мраморной крошкой, – усмехнулся Варан.

– На этой лестнице можно было бы уложить на ночлег целую центурию! – продолжил восхищаться Кол.

– Похоже, кое-кто решил остаться здесь навсегда! – рассмеялась Мэйлинн.

– Да ну, почему сразу навсегда? – возразил Кол. – Ассова задница! А двери-то! Мне кажется, мы спокойно могли бы въехать в них на том огромном паланкине!

– Вполне возможно, Барса так и делал, – фыркнул Каладиус.

– А как они легко открываются! – Кол шёл первым, и сам распахнул дверь, не дожидаясь, пока её откроет слуга, а затем шагнул в прохладный полумрак. – Ого! Да тут…

– Ну чего ты замер на пороге? – проворчал Варан. – Заходи давай, потом будешь любоваться!

Кол, медленно повернувшись, сделал шаг навстречу друзьям. Из угла его рта стекала тоненькая струйка крови, а в груди торчала стрела.

Часть третья

Глава 50. Император

Кол пытался что-то произнести, но лишь кровавые пузыри вздулись на его онемевших враз губах. Совсем по-девчачьи взвизгнула Мэйлинн, когда легионер стал валиться на идущего следом Варана. Глаза Бина остекленели от ужаса почти так же, как глаза Кола.

– Засада! – крикнул очевидную всем вещь Каладиус. – Назад!

Однако Варан решил по-другому. Он понял, что сейчас нельзя отступать. Или, по крайней мере, не всем. Кто-то должен прикрыть, выиграть время. Поэтому рывком дёрнув на себя обмякшее тело друга, он почти бросил его в объятия Каладиуса, а сам, на ходу вынимая меч, рыбкой нырнул в проем дверей. И был прав – вторая стрела свистнула над его головой и расщепила дверной косяк буквально в двух шагах от мага. Не раздумывая ни секунды, вслед за мастером Теней в темноту дома ворвался Пашшан – его странноватый шест прошелестел, обретая свободу.

– Стой! – Каладиус цепко ухватил за рукав Бина, который, несмотря на смертельную бледность, решительно рванулся на помощь друзьям. – Выноси Кола! Мэйлинн! Помогите юноше!

Ещё секунду назад казалось, что Мэйлинн вот-вот упадёт в обморок, но теперь она вся вдруг как-то собралась, лицо её, уже почти размякшее от рвущихся рыданий, вновь стало сосредоточенным и жёстким. Вместе с Бином они перехватили безвольно висящее тело Кола из рук мага и, тяжело отдуваясь, поволокли его подальше от виллы.

Внутри тем временем шёл бой. Не было слышно ни единого крика – ни боли, ни ярости, но зато вдоволь было звона оружия – песни, которую пели мечи.

Каладиус, отступив назад настолько, чтобы полностью сойти с мраморной лестницы, вдруг застыл в несколько странной позе, словно гром небесный неожиданно настиг его – голова втянута в плечи, лицо опущено, судорожно напряжённые руки несколько разведены в стороны, на лбу вздулась вена, а лысый череп покрылся потом. Лишь губы его слегка шевелились, да быстро-быстро, почти с нечеловеческой быстротой мигали, открываясь и закрываясь, глаза.

Нападавшие, видно, оказались крепко скованы Вараном и Пашшаном, поэтому Мэйлинн и Бин беспрепятственно отволокли бесчувственного Кола шагов на сто, так что они оказались прикрыты от возможных взглядов врагов роскошными деревьями и кустарниками сада. Только здесь Мэйлинн наконец сделала знак опустить раненого на шелковистую, без малейших признаков увядания, траву и тут же принялась осматривать рану.

Было видно, что стрела глубоко вошла в тело центуриона – видимо, стрелявший стоял всего в нескольких шагах. Однако, к огромному сожалению лирры рана была не сквозной – наконечник находился где-то внутри грудной клетки, а это значило, что извлечь его будет очень и очень сложно. Судя по крови, тонкой струйкой, бегущей из уголка помертвевшего рта, было пробито лёгкое. Однако Кол ещё был жив – Мэйлинн различала едва заметное, хриплое дыхание.

Одним рывком – таким сильным, что голова дёрнулась на тонкой шее – лирра сорвала с себя фиал с целебным эликсиром. Однако самообладания хватило на то, чтобы не вылить его весь, без остатка, на пропитавшуюся кровью рубашку, из которой торчала чёрная стрела. Даже пальцы Мэйлинн сейчас не дрожали.

– Режь рубаху! – отрывисто скомандовала она Бину.

Нервы у парня находились в куда худшем состоянии, поэтому, распарывая ткань, он острием кинжала чиркнул по и без того залитой кровью груди центуриона. Но сейчас это было неважно. Плотная ткань хрустнула, расходясь, а дальше уже за дело взялись сильные пальцы лирры – Мэйлинн рванула разошедшиеся края, обнажив грудь Кола. Затем прямо своим широким рукавом она аккуратно, стараясь не задеть древко стрелы, оттёрла кровь, насколько это было возможно, учитывая, что та с каждым слабым толчком сердца вновь сочилась наружу. А вместе с ней из Кола по капле уходила жизнь.

Но, более или менее отерев грудь Кола так, что края раны стали отчётливо видны, Мэйлинн осторожно капнула одну каплю прямо по древку. Капля, будто живая, пробежала по крашеному дереву и буквально всосалась в рану.

– Разожми ему зубы! – бросила лирра.

Бин кое-как просунул лезвие кинжала в судорожно сведённый рот и, не боясь поранить, несколько раздвинул ряды кроваво-белых зубов. Мэйлинн тут же капнула туда две капли. Почти сразу же тело Кола вдруг выгнулось дугой, но затем расслабилось. И стало видно, что эликсир сотворил своё животворное действие – лицо Кола всё меньше напоминало лицо покойника, а дыхание стало чуть глубже и ровнее, и исчез наконец этот жуткий булькающий звук.

Тем временем Каладиус наконец-то оживился. Он с трудом поднял голову, и большая капля пота упала с кончика его носа. Белки глаз покраснели, покрывшись сеткой лопнувших капилляров.

– Быстро вон из дома! – прогремел он искажённым от напряжения голосом, и тут же сам быстрым шагом направился к тому месту, где находились Бин и Мэйлинн. Видно, что ему было довольно тяжело двигаться, так что бежать он явно не мог.

Спустя небольшое время, из распахнутых дверей буквально вылетели Варан и Пашшан. И в тот же момент дверной проем перегородила стена пламени. Пара секунд – и неестественно жаркий и мощный огонь стал вырываться из окон первого этажа, затем – второго и третьего. Со стороны казалось, что внутри дома бушевал, сдерживаемый до поры, пламень, сравнимый с пламенем звезды, и в один момент преграда вдруг пала. Также было похоже, будто где-то в доме располагались гигантские меха, нагнетавшие мощные струи воздуха и добела раскалявшие пламя.

Из внутренностей дома доносились слабые крики. Возможно, это кричали нападавшие, но скорее всего это были крики слуг, волею жестокой судьбы оказавшихся внутри гибнущей виллы.

Варан и баинин приблизились к остальным. Оба были значительно поранены – множество крупных и мелких порезов испещряло их тела. В предплечье левой руки мастера Теней торчала стрела – словно он в последний момент успел закрыться рукой от выстрела. Оба едва держались на ногах, и тут же рухнули на траву, как только добрались до друзей.

– Что с Колом? – выдохнул Варан.

– Насколько я могу судить, у него задето лёгкое, – устало и как-то опустошённо ответила Мэйлинн. – И, самое плохое – я не представляю, как извлечь стрелу.

– Да, это – саррассанские стрелы, – Варан спокойно поднял пробитое стрелой предплечье, словно оно было не его собственным, чтобы продемонстрировать её торчащее окровавленное жало. – Видите, у них наконечники такой формы, что вынуть стрелу не получится.

– И как же быть? – в голос лирры вкралось лёгкое отчаяние.

– Обломите стрелу у оперения, – скомандовал Варан. – И приготовь свой эликсир – он сейчас ох как понадобится!

Пашшан ловким движением обломил оперение стрелы, надрезав древко кинжалом Бина. Тем временем Каладиус сунул в руки Мэйлинн флягу с водой, куда она немедленно влила целых четыре капли лиррийского эликсира.

– Приподнимите его, – всё так же спокойно и чётко командовал мастер Теней.

Бин и Пашшан приподняли тело Кола.

– Держите крепче! – с этими словами Варан вдруг резко ударил по обломку древка, вгоняя стрелу глубже. Мучительный стон сорвался с губ Кола, и судорога сотрясла всё его тело.

Струйка крови, тут же оросившая траву, подтвердила, что наконечник стрелы вышел из спины легионера. Затем Варан подцепил его своими железными пальцами и рывком вытянул всю стрелу из образовавшегося сквозного отверстия.

– Лей! – скомандовал Варан, но Мэйлинн не нужно было напоминать – она уже лила волшебное зелье в разверстую рану.

Каладиус к тому времени уже приготовил полосы ткани, оторванные от собственного плаща, и как только эликсир оказал своё обычное действие, остановив кровь, маг тут же стал туго запелёнывать грудную клетку Кола.

После того, как все манипуляции были завершены, легионера аккуратно положили на травку, и лишь после этого всех накрыло своеобразное отупение и оцепенение. Никто не беспокоился пока даже о ранах двух бойцов и о стреле, торчащей из руки Варана. Все сидели неподвижно, словно пытаясь осознать всё, что произошло только что.

– С ним всё будет в порядке? – наконец прервал эту немую сцену Бин.

– Сложно сказать, – поморщился Каладиус. – Не будь у нас чудесного средства Мэйлинн, я бы сказал, что наш друг недолго задержится на этом свете. Но сейчас… Он – мужик крепкий. Надеюсь, поборется.

Мэйлинн открыто всхлипнула.

– Держись, Сан, – сдавленным голосом проговорила она, взяв Кола за холодную руку. – Ради меня!

– Теперь, мне кажется, самое время заняться и нашими ранами, – напомнил Варан.

– Вы правы, дорогой друг, – поспешно согласился маг.

К счастью, опасных ран у воинов не оказалось. Стрела пробила предплечье Варана навылет, повредив лишь мягкие ткани и, по-видимому, не задев никаких важных сухожилий, поскольку пальцы вполне сносно сгибались и разгибались, разве что мизинец пока слабо реагировал на усилия мастера Теней. Но сохранялась надежда, что удастся вернуть подвижность и ему, особенно с учётом лиррийского эликсира.

Кроме того, у обоих было по нескольку довольно сильных порезов на руках, и у Пашшана очень сильно было порезано бедро, но всего одна капля снадобья Мэйлинн остановила кровотечение и притупила боль в ранах.

– Кто там был, и сколько? – наконец спросил Каладиус.

– Трое. Лирры, – отрывисто ответил Варан, баюкая перевязанную руку.

– Ассассины… – прошептала Мэйлинн.

– Нашли, – скривился Каладиус.

– Не нашли, а их навели, – потемнел лицом Варан. – Этот жирный ублюдок дорого заплатит.

– Да, я этого от него не ожидал, – признал Каладиус. – Вероятно, они здорово прижали бедолагу.

– А как они вообще вышли на него? Стало быть, они были в курсе ваших прошлых взаимоотношений?

– Либо Барса был в курсе того, что нас ищут и решил подыграть, –пожал плечами Каладиус. – Скоро мы это узнаем.

– Эх, такой дом был… – пробормотал Бин, глядя на яркое гудящее пламя, на месте которого всего десять минут назад стоял прекрасный дворец.

– Могли они выбраться? – осведомился Варан.

– Исключено, – отрезал Каладиус. – Чары были наложены очень индивидуально. Как только вы покинули дом, огонь тут же отсек все возможные выходы. Выбраться не мог никто.

– Но там были сотни, если не тысячи слуг, – простонала Мэйлинн, до которой, похоже, это только что дошло.

– Простите, дорогая, но в данном случае я не мог поступить иначе. Нельзя было оставить ни малейшей лазейки. Ведь это – лирры-ассассины. Оставь им открытым хотя бы один выход из тысячи – и они обязательно выберутся!

– Мой путь к Башне слишком дорого даётся окружающим, – Мэйлинн прижала к лицу ладони, испачканные кровью Кола.

– Смерть всех этих несчастных целиком на моей совести, дорогая, – возразил Каладиус.

– Не целиком… – сквозь судорожно сцепленные пальцы доносились глухие рыдания.

– Признаться, меня сейчас интересует судьба лишь одного человека, –Варан коротко кивнул в сторону бездвижно лежащего Кола.

– Я думаю, нам нужно убираться отсюда, – несколько встревоженно проговорил Каладиус. – Пожар наверняка видно из города – такое пламя не утаить. Если у этих троих были сообщники, они могут весьма скоро нагрянуть сюда. Нам как можно быстрее нужно в город, чтобы добиться встречи с императором и поселиться в его дворце.

– Кажется, вы не хотели афишировать своё появление? – напомнил Варан.

– Оглянитесь вокруг, мой друг! Да я сейчас такую афишу нарисовал, что только слепой не разглядит! От моего магического выброса сейчас перетряхнуло всех магов в окрестности десятка лиг.

– Кроме того, нас ведь уже ждали, – тихо добавила Мэйлинн. – Значит, прятаться больше смысла нет.

– Вы абсолютно правы, дорогая. По крайней мере, во дворце императора мы будем в максимально возможной безопасности. Хотя и там я бы не назвал её абсолютной.

– Наш паланкин уже наверняка убрался, – проговорил Бин.

– Ничего! – отмахнулся Каладиус. – Не может быть, чтобы тут не было конюшен и каретных сараев! Уверен, что мы найдём, на чём нам выбраться отсюда.

И действительно, всего через какие-нибудь полчаса к месту, где лежал так и не приходящий в сознание Кол, подлетел экипаж, в который были впряжены две лошади. На козлах привычно сидел Пашшан. Раненого погрузили внутрь, туда же забрались Мэйлинн и Каладиус, а Бин с Вараном уселись рядышком с баинином. И карета быстро помчалась по гравиевым дорожкам к воротам.

К этому времени остов здания уже рухнул, превратившись в гору обгоревшего строительного мусора, но магическое пламя всё ещё продолжало жадно лизать то, что, казалось бы, никак уже не должно гореть. То и дело встречались полубезумные, до крайности напуганные люди – вероятно, слуги, которым повезло находиться не в здании виллы. Мэйлинн тешила себя надеждой, что таких будет большинство.

Выбравшись за ворота, карета помчалась по направлению к Золотому Шатру, оставляя позади громадный чёрный столб дыма.

***

Жирное лицо Пилиона Барса, обычно багрово-красное от проблем со здоровьем, сейчас приняло синюшно-фиолетовый оттенок, поскольку просто не могло побледнеть. Синие губы тряслись, не в силах вытолкнуть изо рта ни звука, кроме неких жалких подвываний. Глаза навыкате, не мигая, смотрели на приближающегося мага, а с почти лысой головы градом катился холодный пот.

Каладиус в сопровождении Варана и Пашшана, словно смерч, двигался по коридорам роскошного дворца, сметая всё на своём пути. Было видно, что волшебник ужасно взбешён – он распахивал двери лишь силой магии, и те с грохотом ударялись о стены. Слуги и охрана из тех, что дерзнули преградить путь троице, разлетались по сторонам, словно бумажные, причём ни Пашшану, ни Варану не пришлось даже напрячься. Барса, трясясь, слышал, как приближался этот разъярённый ураган.

– Барса, я уничтожу тебя! – прогремел Каладиус, добравшись наконец до скрючившегося на подушках купца.

– Мессир, пощады!.. – пропищал Барса, кое-как сумев заполучить контроль над своими голосовыми связками.

– Ты не заслуживаешь пощады, жирный мешок дерьма! – маг надвигался всё ближе, и глаза его, казалось, метали самые настоящие молнии. – Так-то ты отплатил мне за мою доброту? Дерзнул укусить руку своего хозяина?

– Меня заставили, мессир, – слёзы катились из глаз Барсы, когда он на четвереньках, волоча брюхо по гладкому полу, пополз навстречу Каладиусу.

И тут же предатель захрипел, поскольку невидимый обруч сдавил его необъятную шею, постепенно всё усиливая хватку. Барса забился на полу, рефлекторно пытаясь ухватиться руками за душащий его предмет, но лишь царапая холеными ногтями лоснящуюся кожу. Его лицо всё более синело, глаза ещё сильнее вываливались из орбит. Изо рта высунулся блестящий фиолетовый язык, с которого стекала струйка слюны. Барса бил босыми ногами (ибо мягкие тапочки давно слетели с них) по полу, корчился и хрипел.

И лишь когда сознание почти оставило жирное тело, Каладиус ослабил хватку – магическая удавка исчезла. Какое-то время Барса лежал неподвижно, но затем, видимо, пришёл в себя, поскольку начал судорожно дышать и надсадно кашлять, скомкавшись в позе эмбриона. Вскоре добавились и всхлипы – видимо, вернулись память и жалость к себе. И наконец стали различимы отдельные слоги, типа «ме», «не», «на», и тому подобные. При должном терпении и внимании их, наверное, можно было сложить во что-то вроде «мессир, не надо».

Маг и его спутники уселись на мягкие подушки, ожидая, когда Барса достаточно придёт в себя, чтобы продолжить разговор. Каладиус меланхолично отщипывал виноградинки от кистей, горой лежащих на блюде у ложа, Варан кончиком своего кинжала вычищал запёкшуюся кровь из-под своих ногтей, Пашшан же, как обычно, превратился в молчаливое и неподвижное изваяние.

Наконец Барса приподнял голову и мутным взглядом посмотрел на Каладиуса.

– Поговорим? – отправляя в рот очередную громадную янтарную виноградину, осведомился тот.

– Я всё скажу… – слова больно царапали смятое горло купца, отчего на глазах вновь выступили слёзы, но он всё-таки вытолкнул их из себя, и был преисполнен решимости и дальше выплёвывать из себя эти колючие, острые слова, лишь бы вымолить, выклянчить себе жизнь.

– Уж на этот счёт у меня нет никаких сомнений… – от этого голоса слегка поёжился даже Варан, не говоря уж о несчастном толстяке.

– Я не виноват, мессир… – рыдания сотрясали Барсу.

– Да, и именно поэтому один из моих друзей лежит сейчас при смерти в твоей прихожей! – прошипел Каладиус. – Ты – виноват, и ничто не искупит твою вину. Но ты можешь слегка облегчить свою участь, если расскажешь всё, как было. Но прежде ты должен послать своего человека во дворец императора вот с этим письмом. И жизнь твоя во многом будет зависеть от скорости ответа.

– Сию же секунду! – захлёбываясь слюной, залебезил Барса. Он кое-как поднялся на ноги и конвульсивно задёргал шнурок колокольчика.

Через некоторое время в залу осторожно вошёл слуга. Он опасливо смотрел на мага и бледностью лица мог соперничать с побелкой стен.

– Срочно доставить это письмо в императорский дворец! – Барса пытался говорить грозно, но у него это откровенно не получалось. – Передашь его лично министру Карсе и скажешь, что я нижайше молю как можно скорее передать его императору. Скажи, что это – вопрос жизни и смерти.

Слуга молча кивнул, буквально выхватил письмо из трясущейся руки Барсы, и с явным облегчением бросился вон из комнаты.

– Это всё тот же Карса? – походя спросил Каладиус. – Министр финансов?

– Именно он, мессир, – с готовностью закивал Барса. – Мы с ним – большие друзья.

– Что не лучшим образом характеризует его разборчивость, – отрезал Каладиус. – Человеку в его годах пристало бы лучше разбираться в людях.

– Вы правы, мессир, – понурил голову Барса.

– Ну что же, теперь расскажи, как ты опустился до такого предательства?

– Примерно две недели назад, или чуть больше, ко мне явились трое мужчин-лирр. Гурр их знает, как они пробрались во дворец. Они возникли в моей спальне прямо посреди ночи, и один из них приставил меч к моему горлу.

– Их было только трое? – быстро переспросил Варан.

– Я видел только троих, господин, – с готовностью ответил Барса.

– Хорошо, продолжай дальше, жалкий червяк, – как-то совершенно беззлобно сказал Каладиус.

– Один из них сказал, что в ближайшее время в Золотой Шатёр прибудете вы, мессир, а с вами – ещё несколько человек, в числе которых будет юная лиррийская девушка. Они сказали, что вы можете обратиться ко мне за помощью, и что тогда я должен буду предупредить их голубем и ждать инструкций. Они сказали, что если я не выполню их требований, то… – Барса закатал широкий рукав своей шёлковой рубашки, и маг увидел тонкую мангиловую проволоку, обхватившую руку толстяка чуть выше локтя.

– О, пояс Шаттаба! – присвистнул Каладиус.

– Что ещё за пояс такой? – полюбопытствовал Варан.

– Да вот, извольте видеть, небольшой кусочек мангиловой проволоки с наложенными на неё чарами. Чары могут быть самыми различными. Что у тебя, Барса?

– Они сказали, что если я нарушу их приказ, моё бедное сердце будет с каждым днём биться всё медленнее, пока я не умру, – пролепетал купец.

– Да, вполне вероятно, – кивнул Каладиус. – Чаще всего накладывают именно деструктивные чары, влияющие на работу организма. А наши друзья были серьёзно подготовлены! Интересно, кому ещё они привязали такие вот пояски?

– А у вас так много друзей тут, мессир? – осведомился Варан.

– Совсем немного. Но, подозреваю, что наш дорогой Барса был не единственным, к кому наведались эти голубчики. Можешь вздохнуть спокойно, толстяк! Твои ночные гости мертвы, а это значит, что чары потеряли свою силу. Теперь это – просто обрезок очень дорогой проволоки, не более того. Можешь спокойно срезать его, вреда тебе не будет. Единственный, кого тебе теперь нужно бояться – это я.

– И я, – сверкнул зубами Варан.

– О, добрейшие господа, – заныл Барса. – Простите меня великодушно! Я – лишь слабая вошь, которую силой и запугиванием заставили предать своего благодетеля.

– Хуже. Ты – всего лишь слабый, жадный и трусливый человечишка, то есть худшее из всех известных мне животных, – подтвердил Каладиус. – И именно поэтому я не уничтожу тебя тут же. Глупо ждать от жабы, что она начнёт давать сладкое молоко, и не менее глупо убивать её за то, что она не может этого сделать. Я вижу, что у тебя были веские причины предать меня, поэтому ты останешься жив… Как минимум до тех пор, пока жив мой друг, – зловеще добавил маг, видя, как осветилось надеждой лицо Барсы.

– Я понял вас, мессир, – Барса неловко гнул спину, пытаясь низко поклониться, но кроме болей в пояснице мешал и бездонный живот. – Я приложу все усилия, чтобы ваш друг выздоровел. Все необходимые средства, лучшие врачи, лучшие сиделки – я обеспечу его всем необходимым! Я отдам ему лучшие комнаты своего дворца! Да что там – я отдам ему собственную комнату!

– Ещё чего! – пренебрежительно фыркнул Каладиус. – Ты – идиот, если думаешь, что мы останемся в твоей норе дольше, чем это будет необходимо. Здесь слишком воняет предательством…

– И немного – дерьмом, – театрально принюхавшись, добавил Варан, то ли намекая на то, что толстяк обделался со страху, то ли сравнивая его самого с куском дерьма.

– А пока нам действительно нужно положить куда-то нашего друга. Кроме того, ему необходима свежая одежда, а также его нужно отмыть от крови.

– А я бы с удовольствием принял ванну, потому что мои раны зудят от пота, – проворчал Варан.

– Всё будет, драгоценные господа! – заверил Барса. – И еда, и одежда, и комнаты, и ванна. Любой ваш каприз будет исполнен незамедлительно.

– Как только прибудет приглашение из дворца, немедленно – слышишь, немедленно дай мне знать, – прошипел Каладиус, и Барса только и смог, что кивнуть, да сглотнуть вязкую слюну.

– Пойдёмте, друзья мои, – обратился Каладиус к своим спутникам. – Воспользуемся гостеприимством этого прощелыги.

– Надеюсь, выйдет не так, как в предыдущий раз, – медоточивым голосом заметил Варан, отчего купец вновь сжался, словно ожидая удара.

***

Солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла, как официально звучал его титул, оказался человеком благодарным и незабывчивым. Как только министр финансов Карса передал ему письмо Каладиуса, он моментально приказал пригласить великого мага и его спутников во дворец. Более того, в бесстрастном и непроницаемом лице Малиллы близкие люди могли бы узреть признаки радостного волнения, так мало характерные для этого человека.

Великому императору было тридцать два года, из которых семнадцать он был хозяином самого крупного государства Паэтты. Не очень высокий, худощавый и прямой, словно стрела, смуглый и рано облысевший, отчего теперь он всегда наголо брил голову – император Малилла являл собой образец дикой мужской красоты. Яркие черные глаза, которые иногда пронзали взглядами не хуже копий, идеально ровные зубы, крупные золотые серьги и простой чёрный наряд, почти лишённый украшений и золотого шитья. Ну и неизменный кривой меч, который император носил на спине, как и все воины Саррассы.

Император Малилла был неистов как в любви, так и в ненависти. Вопреки древним обычаям, он распустил гарем, в котором, по слухам, обитало не менее двухсот пятидесяти наложниц, и жил в браке с юной императрицей Газелли, которая была на девять лет моложе супруга, и в которой он не чаял души, так же, как и в двух своих сыновьях. Он был щедр и предан со своими друзьями, но беспощаден к врагам. Тот же Паториус, о котором речь шла чуть раньше, многое мог бы рассказать об этом. Достаточно сказать то, что в штате тюремщиков Паториуса официально состояли два чернокнижника, основной задачей которых было не дать умереть важному заключённому. А умереть было от чего, учитывая, в каких нечеловеческих условиях содержался бывший маг, и каким истязаниям он подвергался.

Властолюбивый и целиком уверенный в своём божественном праве быть самодержцем и даже деспотом, Малилла железной рукой правил империей. Пережив в отрочестве унижения и предательство со стороны первого министра, он отныне всегда был настороже, пресекая любые попытки даже в мелочах ограничить его власть. Единственными людьми, которые безнаказанно могли сказать императору «нет» были его жена и сыновья.

При этом Малиллу нельзя было назвать беспокойным соседом – он всегда предпочитал дипломатию открытым конфликтам, и преуспел в этом. Самой явной своей удачей он считал, конечно, брак с кидуанской принцессой Газелли, но и с другими странами отношения у Саррассы были вполне ровными и дружескими, не чета тому, что было ещё каких-нибудь тридцать лет назад.

Народ же Саррассы души не чаял в молодом императоре. Да и что нужно простолюдину – чтоб мир был, налоги не душили, да хлеб родил. В последнем, конечно, Малилла был не властен, но всё остальное исполнял сполна. Потому-то старожилы с ворчливым недовольством вспоминали былые времена, те, что были до воцарения нынешнего властителя.

Таков был император Малилла, на аудиенцию к которому направлялись наши друзья.