Текст книги "Кот баюн и чудь белоглазая (СИ)"

Автор книги: Александр Ладейщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)

Сундук первый Доска третья

Бывший Кот сидел на высоком обрыве, вглядываясь в горизонт из-под ладони. Внизу струилась речка, несущая свои воды на юг. За рекой расстилалось бесконечное берёзовое море, далеко на восходе узкой полоской темнел ельник. Ари бродил по лесу, выискивая в траве белые грибы, и складывал их в мешок.

– Дядя Баюн, смотри, что я нашёл, – закричал мальчик. Он подбежал радостный, взлохмаченный, в руке держал истлевшую стрелу с бронзовым наконечником. Бывший Кот Баюн взял её, повертел, разглядывая, снял и сунул наконечник в карман.

– Видишь лес? Что в нём не так, по-твоему? – спросил он Ари, придержав его за рукав.

Мальчик принялся разглядывать протянувшийся почти до края земли березняк, – Вот там, и там – горки посреди леса? Ну и что?

– Это древние курганы. Здесь когда-то был Гардар – славный город, но память людская о нём уже стёрлась. Я как глаза закрою – вижу, словно это было вчера: крепостные стены из брёвен, терема в три поката, ворота на четыре стороны, стражники, берущие серебряные ногаты за вход… Торжок, полный мёда, кож, рыбьего зуба, мехов. Здесь правили могучие памы, умеющие говорить с богами и дивами. Всё прошло, наступило запустение, – загрустил странник.

– А что произошло? – осторожно спросил Ариант. – Напали враги? Или был пожар?

– Великий конунг Один вёл свой народ – асов, на новые земли. Вернее – уходил от свирепых киммеров. Попался ему на пути Гардар, началась жестокая война. Забыли люди, что все произросли от одного корня, бились насмерть, пока не пал город, – тихо сказал Баюн.

Спустившись с обрыва и перейдя речку по каменистому перекату, путники пошли по березняку. Берёзы грустно шелестели, в глазах рябило от белых стволов, мягкая мурава скрывала красные шляпки подосиновиков. Вдруг Баюн остановился – в траве чернели заросшие крапивой провалы. Ари подошёл к одному, заглянул вниз.

Стены провалов были выложены брёвнами, сгнившими и трухлявыми, срубы уходили вниз и терялись в жёлтом суглинке.

– Это могилы горожан и дружины, – промолвил странник. – Сверху были перекрытия, но они от ветхости давно провалились. Охотники боялись сюда ходить, поэтому покой мёртвых никто не тревожил. Но нам-то бояться стыдно, правда, Ариант? – спросил он, подмигнув мальчику.

– Чего нам бояться после оборотня, – расхрабрился парень.

– Тише, – Баюн прижал палец к губам, – не буди лихо, пока оно тихо.

– Отобьёмся! – с беззаботностью детства ответил Ари, весело прыгая среди могил и срывая крупную землянику.

Всё чаще стали появляться следы, оставленные древними жителями города. Баюн узрел зарубки на волнистой коре дуба, что рос на большой поляне.

– Беги-ка к дубу, – сентиментально промолвил бывший Кот. – Там наверняка, среди корней бьёт маленький родничок, с водой, холодной, как лёд.

Ари пару раз обежал вокруг дерева, посмотрел на белобрысого мужчину, молча, пожал плечами.

– Что, ручеёк не теряется посреди поляны? – недоверчиво спросил странник.

– Нет тут родника, наверное, дуб выпил всю воду, – пожаловался мальчик.

Родник обнаружился на краю поляны, под старой ивой. В глубокой ямке вода была действительно холодна.

Баюн разжёг костёр, стал мастерить лук. Из бездонного мешка он извлёк жилу, затем согнул упругую ветку, привязал тетиву. К стреле, выструганной из сухой сосны, бывший Кот приладил найденный бронзовый наконечник, затем нырнул в лес. Вскоре он возвратился, принёс глухаря, с крыльями, свисающими до земли. Стрелу Баюн выдернул, наконечник зачем-то снял, спрятал в колчан.

После того, как с глухарём и грибами было покончено, Ари решил прогуляться по окрестностям. В глубине леса стоял поросший травой курган, макушка которого достигала вершин деревьев. На крутых склонах не росли ни кусты, ни деревья, от могильника исходила мрачная сила. Внезапно Ари вскрикнул, увидев кости – они белели в земле, вымытые дождями. Баюн подбежал к мальчику, стоявшему перед лошадиным черепом, скалящим жёлтые зубы. Конь был огромным, богатырским, череп обвивала сгнившая узда, на ней темнели явно серебряные бляшки. Бывший Кот осторожно разрыл землю осколком кости, потянул за кожаные ремешки. Наконец, упряжь была извлечена из песчаника, включая стремена. Путники принесли находку к костру, расстелили на траве. Мальчик удивлённо рассматривал ремни с самоцветами и серебряными бляшками.

– Закопай узду назад, – вдруг велел бывший Кот, – Не будем грабить мёртвого коня. Камешки ещё найдём, не переживай.

Ночь наступала медленно, Солнце всё катилось и катилось вдоль окоёма, не желая прятаться за край мира. Ночь была на удивление прохладной, выпала роса, просочилась за пазуху. Ари ёжился, сон не шёл. Костёр прогорел, красные угли притягивали взгляд – как и тысячи лет назад, люди смотрели на огонь, пытаясь увидеть весёлых огнёвок, таинственных саламандр, огненные письмена на раскалённых поверхностях угольков. Баюн не спал, думал о чём-то воинственном, нетерпеливо встряхивал руками, пару раз начинал точить кинжал кусочком камня.

Мальчик поднял голову – в небесах вспыхнул неземной свет – развернулся розовый занавес, по нему побежали синие сполохи, вспыхивали и гасли зелёные, голубые, малиновые огни.

– Это древний Ящер, хозяин нижнего мира, пытается вырваться из тьмы. А светлый бог Сварог, сотворивший новые небеса, сражается с ним, загоняя змея в его подземелье. Битва идёт в другом мире, мы видим только сполохи этой войны, – сказал задумчиво Баюн.

– А если Ящер вылезет? Мало ли что случится, вдруг у Сварога копьё сломается? – спросил Ари.

– Тогда в битву вступят младшие боги, которые когда-то тоже ходили по земле – Марс, Один, Перун. Если Ящер победит их – во всех мирах взойдёт чёрное Солнце, наступит конец света, небесная Сварга рухнет. Придётся праотцу богов Роду творить новые миры и новых богов. А все прежние боги умрут окончательно, их бессмертие будет сокрушено.

– Тогда мы должны помогать Сварогу, – содрогнулся мальчик.

Небесные костры разгорались, сквозь огненные вихри смутно проглядывали звёзды. Курган, черневший во тьме, вдруг покрылся, синим сиянием, по нему побежали голубые огоньки, такие же огни зажглись на других, дальних могильниках. Мальчик втянул голову, лёг ближе к тускло светящимся красным углям. В кургане раздался тяжкий вздох, заскрипели несмазанные петли, затем послышался звон, словно из одного сундука в другой пересыпали золотые монеты.

– Это гмуры своё золото пересчитывают, – возбудился вдруг Баюн. – Надо бы нам с утра взглянуть на этот курган!

– А кто такие гмуры? – спросил, зевая, Ари.

– Неужели не слышал? Тебе дед Ратай не рассказывал? Франки называют их гномами! Они добывают и прячут самоцветы, злато-серебро, да людскими кладами заведуют. В кургане, видимо, много золота схоронено!

– А почему они прячут самоцветы?

– Так Змеи Горынычи, потомки древнего Ящера по отцовской линии – весьма жадны до драгоценностей! Гмуры вынуждены всё время прятать и перепрятывать своё золото от Змеев, а они хитростью отбирают его. Вот так и воюют веками.

Утром, когда красный солнечный диск лениво выполз из-под земли, Баюн и Ари подошли к кургану. Синее пламя, напугавшее мальчика ночью, при свете дня угасло, золотой звон утих. Путники почти обошли курган, когда Ари полез наверх, хватаясь за стебли тёмно-зелёной травы. Не успел Баюн рта открыть, как курган вздохнул, земля под ногами мальчика медленно пошла вниз. Ари взмахнул руками и исчез в тёмном провале. Бывший Кот лёг на живот, ящерицей подполз к отверстию, крикнул внутрь:

– Ты там живой? Видишь что-нибудь?

– Живой, дядя Баюн! Тут темно, надо бы огоньку.

– Стой на месте, не шевелись! – Баюн побежал к костру, намотал сухую бересту на палку. С зажжённым факелом он спрыгнул в провал. Мальчик стоял в круге света и всматривался в глубину могилы. Баюн осветил факелом склеп, покачал головой.

– Это же великан? – спросил изумлённый мальчик. – Посмотри, дядь Баюн, вон там!

У дальней стены, на большом чёрном камне лежал богатырь, превосходящий ростом обычного человека. На черепе, глядящем пустыми глазницами на незваных гостей, тускло блестел шлем, руки были сложены на груди. Костяные пальцы придерживали огромный меч, нагрудные пластины лат провалились меж рёбер. Рядом лежал круглый, размером с мальчика, порубленный секирами щит. Баюн подошёл к скелету, долго всматривался в узоры на металлических пластинах, потом присвистнул:

– Да ведь это гардарский царь Булгак! То-то я смотрю – стремена на коне показались знакомыми! Это первые стремена! Булгак был сражён Одином. Тогда на стенах Гардара полегло много скифов!

– Каких скифов? – подозрительно спросил Ариант. – Мне дед Ратай сказывал, что на нашей земле, кроме чуди белоглазой никто никогда не жил!

– Расскажу тебе байку про великие дела предков. А то скоро скажут, что наш народ от варягов произошёл, – ухмыльнулся Баюн.

По бокам скелета стояли бочонки, сквозь трещины на землю высыпались золотые монеты, в развалившемся коробе поблёскивала гора камней, перстней, браслетов.

Баюн усмехнулся, сказал мальчику, – Старинное проклятие слышал? Кто у мёртвого героя украдёт драгоценности, нужные ему в другом мире – тот с этого золота счастья себе не добудет.

Ари слушал бывшего Кота, развесив уши.

Сбоку кто-то закашлялся, – Кого тут Ям принёс? – раздался ворчливый голос.

Маленький человечек с чёрной бородой, короткими косолапыми ножками, в вязаном полосатом колпаке, подбирал в тёмном углу золотые монеты.

– Ты что, превратился в слепого крота? – с вызовом спросил Баюн.

– Ходят тут, – начал было гмур, но, вглядевшись в курносое лицо, спутанные белые волосы, воскликнул, – С верхнего мира кто пожаловал?

Руки его при этом спрятались за спину вместе с золотой монеткой, за которой гмур неосторожно полез в присутствии Баюна.

– А что, – сказал древний странник ласковым, умилительным голосом, – Говорят, что гмуры всегда всех обманывают, когда дело касается золота?

Гмур возмущённо заорал, задрав бороду: – Мы, славные подземные рудокопы, всегда говорим правду!

– Ну, да, всегда, – согласился Баюн. – Я знаю. Кроме тех случаев, когда вас спрашивают о золоте.

Гмур сделал движение к тёмной норе, ведущей неведомо куда. Бывший Кот ухватил его цепкими пальцами за куртку, поставил на место.

– А правда ли, что это курган царя Булгака?

– Вон он лежит, – махнул короткой рукой гмур. – Его сразил Один – конунг в золотом шлеме. Он метнул копьё Гунгнир, всегда находящее цель. Асы шли под флагом Сканди, бога войны, сметая всё на своём пути. Когда город пал, дружина асов учинила грабёж, но, Один спешил и увёл народ на новую родину – в Скандинавию. Похоронили Булгака с оружием и всем необходимым, как полагается. Потом оставшиеся в живых жители Гардара ушли на восток, а город зарос лесом.

– Он ускакал на Слейпнире, на порождении Локи? Правда ли, что у этого коня из Хелля было восемь ног?

– Плохо мы считать умеем, – злобно отозвался гмур. – Коня видел один грамотей, знающий счёт, да он тогда медовухи налакался, вдруг у него в глазах двоилось?

– Слышал я, что боги открыли великому герою Бильфрост, радужный мост, и он увёл асов в другой мир, чтобы построить новый, небесный Асгард, – вкрадчиво промолвил древний странник.

– Так всегда бывает, сам знаешь, – проворчал гмур. – И старый Сварог, и Перун по земным дорогам бродили. Старые боги проваливаются во тьму, в Гинунгагап, бледные тени влачат там жалкое существование, их место занимают великие герои…

– А правда ли, что монетка, которую прячет за спиной гмур, никогда не достанется Баюну? – неожиданно сменил тему белобрысый.

Гмур, так и не назвавший гостям имени, подпрыгнул от злости. Рожа его перекосилась, покраснела, глаза вылезли из орбит. Потом он захохотал, хватаясь руками за бороду и живот, плюнул на землю.

– Ну, ты меня провёл! Много раз говорили мне гмуры, попивая пиво: не связывайся с пришлыми, особенно с теми, кто гуляет между мирами!

– Вот-вот, ты всё понял! Если скажешь правду – что монетка мне не достанется, то проиграешь, и помрёшь от злости. А если соврёшь, то отдашь монетку и откинешь копыта – от тоски. Повторяю для особо одарённых гмуров – правда ли, что золото, которое ты прячешь за спиной, никогда не достанется Баюну?

– Откину копыта? – гмур принялся пристально разглядывать свои ноги в деревянных башмаках.

– Ослиные! На вопросы отвечать отказываемся? Гони монету!

– Нет у меня никакой монеты, – возмутился гмур, ковыряя пяткой башмака сухую могильную пыль.

– Брысь! – рявкнул Баюн, и наглый карлик метнулся в нору, бормоча про себя ругательства, связанные с личной жизнью древних Котов.

Баюн подозвал мальчика, стоящего в круге света тише воды, ниже травы. При свете факела Ари просеял пыль и прах сквозь пальцы, нащупал металлический кружочек. Монета была тёплой, на ней проступала вязь неизвестных знаков, на одной стороне просматривалось потёртое изображение крылатого всадника на коне.

После того, как золото было упрятано во внутренний кармашек заплечного мешка, Баюн заинтересованно уставился на оружие, что лежало возле царя Булгака. Повелев Ари держать факел, древний странник принялся разглядывать старинный меч.

– Так, грунт чёрный, – бормотал он, низко наклонясь, – это значит, кузнец был из круга мастеров. Никак, кто-то из деток Сварога поработал? А узор-то, каков! Я уж испугался, что он струйчатый или волнистый! Гляди, Ариант, узор-то коленчатый! Вон, какие крупные пряди по всей длине клинка повторяются! Видишь белые завитки, словно булат инеем покрылся?

– Словно на первом, ещё чёрном осеннем льду, выросли белые ледяные цветы, – сказал мальчик, разглядывая меч.

– О, да ты у нас стихотворец? В Словенск тебя ещё не брали? Там скоморохи дают представления, песни поют, народ развлекают.

– Не был я там, – загрустил Ари. – Просто красота сама на глаза попадается, куда ни гляну.

– Сейчас поглядим грунт на свет – если золотой отлив, то клинок называется Сорок ступеней. А делают такой дамаск только в Хоросане. Если он ещё и звенит, как золото на наковальне, да такой гибкий, что им можно обернуться, словно поясом – тогда это кара-хоросан, а, то и кара-табан. Может, на нём и магическая надпись есть, что придаёт стали долговечность?

Баюн протянул руку, взялся за рукоять, в этот момент раздался нежный серебряный звон, словно порвалась тонкая струна на лире, и дунул ветер, непонятно откуда взявшийся в глубине кургана. Факел в руке мальчика затрепетал, но, к счастью, не погас. Когда огонь вновь осветил склеп, Ари увидел Кота, с удивлением взирающего на свои лапы. В правой лапе Кот держал рукоять меча, сам же клинок рассыпался в ржавый прах.

– Ой, котик вернулся! – радостно закричал мальчик.

– Ага. Только подумал – и на тебе. Это потому, что в мече было волшебство! А я уж думал, что в Мидгарде его совсем не осталось! Сейчас я назад обернусь!

Кот напрягся, закрыл глаза. Ничего не произошло.

* * *

Кот Баюн нервно ходил по поляне, бурча под нос разные, часто нелепые обвинения высшим силам:

«Что сломалось в механизме волшебных законов? Всегда было так – я хочу обернуться в Кота – пожалуйста. Поохотился в лесу, скушал пару куропаток – и опять в человека. Всё по желанию – стоит только на пару секунд войти в самадхи. А сейчас? Меч с зачарованными рунами, что давали дамаску долговечность и свирепую силу, и тот разрушился прямо в лапах. Боги умерли? Зову их – никто не отвечает…»

Ари спал, свернувшись калачиком у огня, Баюн же не мог уснуть. Сегодня не знаешь, Котом или человеком глаза откроешь, а завтра и вовсе не проснёшься! Наконец, зелёные глаза Кота закрылись, полилась незатейливая мелодия, хорошо знакомая всем друзьям котов.

Только Коту Баюну начал сниться сон – самый любимый, про большую рыбу с красными плавниками, сияющую в лучах утреннего солнышка – как вдруг он дёрнулся, почесал лапой лохматый бок. Снял куртку, перевернувшись на живот, почесал спину. Остаток ночи прошёл ужасно – Кот вертелся, цапал различные части тела, словно пытался кого-то поймать, тихо рычал.

Утром Кот предъявил шкуру мальчику для осмотра. Ари запустил в шерсть пальцы, дул, перебирая пух.

– Что там, что? – спросил Кот, выгнув спину и пытаясь заглянуть на поясницу.

– Нет ничего, мыши гнездо не свили. Только обыкновенные блохи.

В этот день путники по-прежнему продвигались на восток, но прошли немного. Кот нервно вздрагивал различными частями тела, пытался чесаться спиной о деревья.

– Чесотка или лишай? – спросил обеспокоенный его поведением мальчик.

– Древние Коты не болеют глупыми лишаями, – взвизгнул Кот. – Это грязное колдовство!

Ночью Баюн вертелся пуще прежнего, раскровенил когтями живот, несколько раз хлопал в ладоши, словно пытался кого-то поймать. Ранним утром Ари, зевая и потягиваясь, увидел Кота ходящим по поляне. Голова древнего животного дёргалась, налитые кровью глаза смотрели безумно. Кот натыкался на берёзы, шептал:

«Кто это может быть? Как его поймать? Это не леший – тех я знаю. Из дому мы давно ушли – это не домовой, не запечник, не банный, не овинный…»

– Дядь Кот Баюн, – закричал Ари, высунувшись из-за ели, – давайте сюда, тут ручей!

Кот сидел в неглубоком омуте, вырытым весенним потоком, из воды торчали уши и нос. Холодный журчащий ручей омывал тело древнего животного, Кот жмурился от удовольствия, настырный кусака его оставил:

– Это точно, колдовство! Кто-то наслал на меня неведомое существо – драть мою шкуру! Я это так просто не оставлю! Укушу! Разозлить меня вздумал…

– Да как же его поймать? – спросил мальчик, брызгая на Кота холодной водой.

– Да никак его без имени не поймаешь! Знать бы его имя – он бы откликнулся и предстал! Тут бы я его схватил и… и… утопил бы в реке!

Ночью сказка-неотвязка повторилась практически в полном объёме – Кот выл, шипел, катался по траве, чесался о берёзу, хотел залезть в омут, но побоялся в темноте утонуть. Ариант не спал, страдая вместе с Котом.

«И почему его кто-то мучает? – думал паренёк. – Котик ведь хороший! От оборотней спас, не бросил в пещере, вкусно кормит! Правда, батьке руку сломал – так, то битва была!»

Особо громкий вопль Кота Баюна вернул мальчика в реальность. Кот колотил по траве, пытаясь поймать кого-то невидимого, но сильно его разозлившего.

– Да зачем же оно лезет к вам, дядь Баюн! Мёдом тут, что ли, намазано?

После этих слов Кот и мальчик уставились друг на друга, причём, Кот – с немалым удивлением.

Баюн и Ари лежали на полянке, густо поросшей клевером. Над сиреневыми шишечками цветков жужжали пчёлы, изредка пролетал шмель. Кот и мальчик наблюдали, в какую сторону улетают пчёлы после того, как соберут сладкий нектар. Определив направление, путники направились в лес, часто останавливаясь и прислушиваясь к жужжанию насекомых.

Наконец, Кот увидел старый дуб, в нём чернело дупло, вокруг роились мелкие злые пчёлы. Баюн велел Ари пробежаться по окрестностям, найти пару сухих трутовиков, длинную высохшую ветку, хорошо бы ещё заброшенное осиное гнездо из ломкой серой плёнки. Запалив дымовуху, натянув на голову куртку, загнав мальчика в дальние кусты, Кот полез за мёдом.

Через минуту Ари сидел, закусив палец почти до крови, чтоб не захохотать – внутри живота корчились спазмы смеха. Ещё бы – по поляне гигантскими прыжками мчался рыжий Кот с курткой на голове, в одной лапе он держал дымящуюся ветку, другой прижимал к животу медовые соты, с которых капал мёд. Вокруг Кота металось жужжащее облако, он махал дымовухой, но, когда атака насекомого заканчивалась удачно, Кот подпрыгивал и орал. Феерический бег окончился сочным плёском – Кот запрыгнул в омут.

Когда Ари, согнав с лица следы смеха, тщательно утерев рукавом слёзы, катящиеся по щекам, приблизился к ручью, ему предстала знакомая картина – котовьи треугольные уши над водной гладью. На берегу валялись медовые соты, пчёлы, полетав вокруг Кота, улетели в разорённый улей.

Вечером Баюн лёг на спину, почёсываясь, дрыгая лапой, и что-то бормоча, намазал мёдом брюхо, и, прикрыв глаза, притворился спящим. В лесу стояла тишина, только где-то вдалеке страшно рычал огромный зверь – лев или медведь. Злокусачее существо вцепилось в плечо волшебного Кота неожиданно, но тот не спал – двумя лапами хлопнул по его вероятному расположению. По идее, невидимка должен был прилипнуть к мёду, и быть пойманным, но, существо оказалось весьма увёртливым, и умудрилось не вляпаться. Вместо этого в мёд попали обе лапы несчастного Кота – и тут же последовал новый укус. Баюн хлопнул себя липкой лапой по одному боку, по другому, в результате через пять минут по поляне в истерике катался измазанный мёдом, вопящий Кот. Налипшие сосновые иголки, листья, цветки клевера, придавали ему вид безумного лешего. В конце концов, Кот устал и замер, только тогда мальчик решился подойти к Баюну. Вычесывание шерсти и протирание Кота мокрой тряпкой заняли остаток дня – кусака успокоился, лишь иногда пощипывая розовые подошвы.

Кот сидел у костра, бормотал:

– Что ж это за дрянь привязалась? Нет покоя ни днём, ни ночью! – глаза его раздражённо горели изнутри. – Как его поймать? Надо бежать в Тотьму, забрать у волхвов древний амулет.

Хрум!

Кот подскочил, шлёпнул лапой по ляжке:

– А, может оно дикое, и его никто не засылал? Вот ведь, порождение Локи! Дьявол! Фурия! Пухоед чёртов!

В воздухе мелодично звякнуло, и перед Котом предстало странное существо – похожее на медвежонка, но с большими круглыми глазами, с множеством мелких зубов в пасти. Баюн схватил его за шкирку, заорал свирепо:

– Ты кто? Как ты смел, надо мной издеваться? Да я тебя сейчас укушу!

– Я пухоед, – смиренно трясясь, проблеяло существо.

– А почему ты, негодяй, явился?

– Позвали – я и предстал. Пухоед по имени Пухоед.

– Кто тебя прислал? Колдунья? Волхв? С какой целью дразнил меня, древнего Кота?

– Никто, господин Кот, меня не присылал, – промямлил пухоед. – Я сам! По собственной, так сказать воле, в соответствии с устройством моей внутренней сущности! Таково моё предназначение!

– Да я тебя сейчас скормлю пещерному льву!

– А разве эти львы ещё есть? – удивился Ариант. – Мне дед Ратай говорил, что их давным-давно нет! А дед Зензевей рассказывал, что в далёких горах находят только страшные черепа с клыками! Клыки – с локоть!

– Видать, ещё не все пещерные кошки вымерли, – промурлыкал Баюн, сжимая горло пухоеда. – Я ночью слышал рык как раз такого льва.

Кот, злой от бессонницы, но довольный добычей, спешил к торчащей посреди леса зелёной горе. Мальчик сильно отстал, но держался за Баюном, ориентируясь по треску валёжника – Кот бежал, не разбирая дороги.

В большой грязной пещере, покрытой толстым слоем костей, доживал свой век огромный лев. Его свалявшаяся грива волочилась по траве, жёлтые обломанные клыки загибались вниз, словно кривые сабли. Лев сильно ослаб, догнать оленя уже не мог, изредка выходил из пещеры, чтоб поймать зайчонка или куропатку. Львица его погибла, котята разбрелись, и много лет лев не слышал громоподобного рыка над северным лесом, видимо все сородичи откочевали на юг.

Ослабевшими глазами лев увидел странное существо, похожее на злейшего врага – человека, но одновременно и на родича-кота. Внезапно лев понял, что перед смертью ему явился кошачий бог, об этом странном звере мурлыкала мама-львица, когда львёнок только появился на свет. Лев открыл пасть и зарычал из последних сил.

– Не надо! Не надо! Я ещё хочу погулять по этому миру! – верещала в лапах Баюна странная назойливая тварь. – Не надо меня бросать зверю!

Кот размахнулся, и зашвырнул Пухоеда прямо в пасть хищнику. Пещерный зверь поймал на клыки визжащее существо, несколько раз хрумкнул – брызнула кровь, затрещали косточки.

– Я погиб, – истончался пухоедовский голосок, – я ухожу в мир мелкой нечисти! Слава богам, что я бессмертный, и не исчезну навеки! Я ещё погуляю в Мидгарде, я ещё доберусь до мерзкого Кота!

Кот радостно потирал лапки, когда подбежал Ари. Мальчик в страхе уставился на огромного жёлтого льва с чёрной гривой, положившего голову на лапы, так, что клыки глубоко вонзились в землю.

– Что это он, дядя Баюн? – спросил мальчик. – Спит, что ли?

– Издыхает старый лев. Последний пещерный зверь покидает нас! – Кот пустил слезу. – Отравился противным Пухоедом! Что же это делается? Волшебство не работает, древние животные вымирают! Надо идти в Тотьму!

* * *

Папай ходил по комнате из угла в угол, запинаясь за длинные коврики, плетённые из разноцветного утка – все куски ткани шли в дело. Жена пама давно умерла, дочери выросли и разбежались по сёлам – вышли замуж. Вокруг Папая вечно крутились свояки и дальние родичи. Это правильно, это – для порядка. Дело опытного пама – защитить свой народ от нечисти, что кишит в лесах. Да от лесных хищников – волков, медведей, диких кошек. Но это проще. Слава богам – нежить не появляется. Вот это было бы страшно, это – беда. Защитить, да присмотреть за народом – вот дело пама. А сродство семей, свадьбы, роды и похороны, всякая любовь-морковь – это дело женское, пусть этим Стина занимается.

Мысли Папая повернули в другую сторону, потекли в более приятном направлении. В соответствии со своим положением, пам, случалось, приглашал в дом «убраться и постирать» молодую вдову Свею. И сам захаживал. Ночью она ставила на окошко баньки зажженную свечу, Папай не любил, когда его видели. Ярви, племянник, сторожил снаружи, разлёгшись на куче свекольных листьев.

Свея в полутьме белела богатым телом, обтёршись мочалом, нахлеставшись берёзовым веничком. Белые тугие груди так и просились в папаевы заскорузлые ладони. Заодно и мылся… Но эта связь вдруг прервалась.

Пам застонал от вожделения. Стина – подумал распалённый мужчина. Лет десять она живёт в деревне. Вот бы с кем установить союз – колдовской, да и плотский, любовный. А народ промолчит, а то и одобрит. Ну, позудят бабы – так им положено. А не пойти ли ему, паму, на Купальные игры, что будут летом? Уж после костра Купалы ведунья не отвертится – потащит её Папай в стог за речкой. А где раз – там и… устойчивые отношения.

Пам засмотрелся в окно на девок, загонявших сбежавшего кабанчика во двор. Смотрел свысока, со второго поверха, нагнулся сильно, срам и упёрся в подоконник. Папай застонал, спустился вниз, полез в подпол выпить холодного пива …

Дни тянулись, похожие друг на друга, как икринки сёмги. Лес, переправа через ручей, разведение костра, жареная куропатка или заяц – ежедневные дела были однообразны и тяжелы. Ноги путников сбились, потом зажили, огрубели. Запасы в мешке кончились, последнюю лепёшку торжественно съели пополам. Белобрысый Ари похудел, вытянулся в соломинку, ключицы и рёбра выделялись на его теле, однако щёки розовели.

В лесу изредка попадались огромные камни, торчащие к небу стёсанными углами. Забравшись один раз, странник заметил сизую дымку, стал принюхиваться, поводя носом, рука нащупала кинжал из драгоценного дамаска, уже давно прицепленный к поясу. Ари, увидев настороженность на лице мужчины, сразу присмирел, прижался к толстому стволу дерева, стал вглядываться в лесную чащу по направлению движения.

– Человеческое жильё, – сказал Баюн мальчику. – Но не деревня. Может быть, стоянка охотников или смолокуров. А ведь здесь раньше ничего не было. Держись возле меня, рот не открывай. Мы идём в Белозерск, до княжьей милости.

Баюн и мальчик вышли на огромную поляну, заросшую лопухом, пижмой и конским щавелем, тёмно-коричневыми букетами нарушавшим жёлто-зелёную гармонию. Местами трава была скошена, но самое интересное ожидало их у южного склона, где стояла знойная летняя тишина, припекало солнышко, и лишь тихо гудели золотистые пчёлы и стрекотали кузнечики. Там росло множество яблонь, покрытых зреющими плодами. Ариант открыл рот – в лесу, случалось, росли яблони-дички, приносящие по осени красные яблочки размером с мелкую вишню, которые и есть-то, было невозможно, такими они были кислыми. Только зимой, когда мороз обжигал плоды, яблочки становились мятными, в них появлялась терпкая сладость, и все мальчишки шли в лес, чтобы забраться на дерево и наесться до отвала – если только снегири и свиристели не опередят их, не расклюют лакомство. Здесь же яблоки были огромными – почти с кулак, они желтели поспевающими боками, их было так много, что под ветвями стояли подпорки, не дающие им обломиться.

В глубине сада стояла избушка, сложенная из соснового кругляка, окошки блестели по-особому – приглядевшись, Баюн узнал слюду. Дым шёл из трубы, расположенной на крыше. На окнах радовали глаз наличники, сработанные неведомым мастером, и украшенные звёздами, снежинками, листьями и цветами.

Колыхнулась шерстяная занавесь, на пороге появился мужчина – с обритой головой, совершенно безбородый, в короткой рубахе, подпоясанный кожаным ремешком. Древний странник узнал готский стиль и удивился – откуда здесь мог взяться гот? Из-за плеча хозяина выглядывала пожилая женщина, в чудском платье, в доме слышались голоса двух парней.

– Заходите, люди добрые, отведайте нашей стряпни, – гулким баском проговорил хозяин, рисуя двумя перстами крест в воздухе. Ари смотрел на старика, открыв рот, дивясь неведомому ритуалу.

– Благодарствуем за приглашение к обеду, но, не лучше ли нам откушать за столом, что уютно пристроился в тени великолепных, невиданных в этих краях яблонь? – запел странник медоточивым голосом свою завораживающую песню, что так одурманивающе действовала на людей. Правда, в этот раз исходила она от иной сущности Кота Баюна – от человека.

– Блатида, подавай на стол во дворе, гости ждут! – и снова перекрестил Баюна.

Старушка, подвязав волосы белым платком, в епанче, фартуке, юбках – похожая на капустный кочан с множеством листьев. Суетясь, она быстро накрыла скатерть, уставила её деревянными мисками с мясом и жареной птицей, братинами с квасом на бруснике, метнула красочные деревянные ложки.

Сели за стол, старик прикрыл глаза, начал бормотать заклинание на каком-то неведомом Ари языке, слова лишь касались сознания, оставляя надежду, что вот-вот – и всё станет понятно. Баюн молчал, он знал молитву, когда– то, до обретения креста, верующие в Иисуса браться и сёстры малочисленной секты молились изображению двух рыб. Когда-то, очень давно, это немало позабавило древнего Кота – тогда заканчивалась эпоха Тельца, начиналась эпоха Рыб. Однако, секта выжила, превратилась в мощную религию. Они называли себя христианами, от прозвища проповедника, что бродил когда-то по дорогам Самарии. Затем философ стал богом – как случалось и до этого. Учение развивалось и начало ветвиться – от него отделились ариане. Всё как всегда… Арий, пресвитер из египетской Александрии не поверил в божественную природу Учителя. С чудовищной жестокостью представители двух направлений вероучения резали друг друга, окрашивая кровью берега Средиземного моря. Потом христиане объявили ариан еретиками, и те ушли в бега – на окраины Империи. Баюн видел подобные явления множество раз во время своих жизней-пробуждений. Бывший Кот очнулся: