Текст книги "Кот баюн и чудь белоглазая (СИ)"

Автор книги: Александр Ладейщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

Посреди зала, в свете факелов сияли сокровища Горыныча. Россыпи монет, золотые кувшины и блюда, ларцы, полные рубинов и сапфиров, золотые ложки и братины, ендовы и пиалы призывно сверкали. Поверх лежала пара золотых корон – всё это древний Змей похитил и хранил в пещере. Гмуры, вбежав в зал, оказались в сложном положении – спереди на них нападал дракон, шипя и плюясь огненными сгустками, сзади карлики были вынуждены обороняться от меча Коттина. Стефан подхватил оглоблю и неловко тыкал ей в толпу, даже Мишна кидалась камнями, а особо наглым гмурам доставалось сапогом.

Наконец, оставив пару мёртвых сородичей, подхватив раненых, похватав всякую мелочь – кто монетку, кто ложку, и жадно рассовав их по карманам, гмуры бросились бежать, ловко проскакивая между людей, уворачиваясь от оружия бывшего Кота и дубины Стефана.

Бойцы уселись на землю, пытаясь отдышаться, утирая кровь и пот. Мишна полезла, было перевязывать голову юноше, они стали о чём-то горячо шептаться. Горыныч тяжело дышал, бока его раздувались, как у сытой коровы, все три головы вывалили чёрные языки. Только-только все начали приходить в себя, как Змей вдруг философски заметил:

– Старик, так что, мы спасли твоего парня?

– Этот парень – мой названый брат. Да и за тебя кровь пролил.

– Да, я вижу, – задумчиво промолвил Змей, – но тут дело вот в чём.

– В чём тут дело, земноводный? – насторожился Коттин, слышавший немало историй про коварство древних драконов. – Кстати, ты маньяк…

– Почему это? – вскинулся Змей.

– В пещерах этого золота с камнями под завязку…

– Ты ничего не понимаешь в эстетике! – возмутился Горыныч. – Мне ж главное – красота и мастерство!

– То есть – украсть и ограбить. Да и самоцветы принадлежат Табити, – съязвил Коттин.

– Сдаётся мне, что с моей жёнушкой мне уже не жить.

– Кто вас поймёт, я ведь разбираюсь только в повадках людей. И то – не всех, – ответил Коттин, пытаясь понять, куда клонит Горыныч.

– А поэтому… – начал, было, Змей, и остановился, заметив, что рука бывшего Кота потянулась к рукояти Индры.

– Говори, говори, древний, – промурлыкал Коттин.

– …моей женой будет вот эта девушка, – продолжил Горыныч, облизнувшись на Мишну.

– Скорее хмель потонет в воде, а камень поплывёт, – спокойно ответила девушка словами древней формулы.

Горыныч развернул во всю великолепную ширину зелёные крылья, вытянул шеи вверх и начал приподниматься над тремя жителями Мидгарда. От факелов, догорающих на камнях, по стенам пещеры поползла ужасная чёрная тень. Тень коварного дракона, который, как догадывался Стефан, а Коттин и вовсе был уверен, был не совсем драконом. Люди попятились, отступили в зал, прижались к берегу озера. Меч Коттина засиял, юноша сжал окровавленную оглоблю, все замерли.

– Когда начнётся месилово, не забудь прихватить окорок – перед тем, как мы сбежим, – прошептал Коттин напрягшемуся Стефану.

– Я два возьму, – шевельнул мертвенно-бледными губами потомок готских королей.

Вдруг откуда-то дохнуло ледяным холодом, потрясённые люди увидели, как на их глазах вода в озере стала покрываться корочкой льда. От дыхания пошёл пар, Мишна съёжилась, подобрала плащ, закуталась в него. Горыныч беспокойно заозирался, глаза его странно загорелись, передние лапки задрожали.

Прямо из каменной стены, изукрашенной малахитом и хрусталём, показалась чудовищная голова змеи. Её глаза, жёлтые, с продольным зрачком, смотрели гипнотически, огромные белые клыки сияли, чёрный раздвоенный язык стремительно выстреливал и прятался назад, в пасть. Горыныч забеспокоился, сделал шаг назад. Гигантская змея, кольцо за кольцом, всё выползала, словно нож из масла, из вековечного камня, громоздясь всё выше и выше в огромной пещере Горыныча, который вдруг стал мелкой ящерицей по сравнению с незваным гостем. Покачивая головой, змея прошипела на языке древнего племени Коттина:

– Вы враги этого дракона? Не бойтесь… я тоже его древний враг. Забирайтесь ко мне в пасть, держитесь за клыки… шшшшшш… маленькие людишки… я вас не съем.

Коттин, завернувшись в куртку, не забыв схватить мешки, подталкивая в спину обезумевших от ужаса молодых людей, забрался в пасть Великого Полоза. Пнув Стефана с окороками, бывший Кот кинул ему ремни, сам стал деловито привязываться к огромному клыку. Наконец, пасть захлопнулась. Полоз прошёл сквозь воду, замерзшую от его прикосновения, проник, кольцо за кольцом, в каменное дно озера. Наконец, кончик хвоста чудовищной змеи исчез, оставив в пещере недоумевающего Горыныча.

Сундук первый Доска десятая

Раздался оглушительный грохот падающих камней, Великий Полоз вынырнул на поверхность. Огромная пасть открылась, ошеломлённые люди, перерезав ремни, вывалились на подтаявший снег. Яркий свет ослепил путников, уже привыкших к темноте. Коттин плюхнулся на живот, проехал несколько метров, воткнулся головой в сосну. От удара сосна вздрогнула, за шиворот бывшему Коту упал ком снега, до того мирно дремлющий на колючей ветке. Через секунду в Коттина въехала Мишна, изо всех сил вцепившись в накидку, чуть было не взлетевшую выше головы. Ещё через мгновение откуда-то сверху выпал Стефан в обнимку с окороком. Второй окорок во время подземного путешествия бросили в пасть Великого Полоза, так как из тёмного нутра, оттуда, где прятался длинный и чёрный раздвоенный язык, потекла вязкая слюна, пошла пена, начала жечь кожу, лезть в глаза. Окорок скользнул внутрь, Полоз дёрнулся, приостановился, затем с удвоенной скоростью заскользил к неведомой цели.

Выплюнув путников, Полоз вытянулся вверх, восстав выше самой высокой сосны, потом рухнул вниз, в каменные глыбы – кольца змеиного тела взгромоздились одно на другое, пошли на убыль – змея уползала в гору. Наконец, Великий Полоз, реликт древней эпохи, исчез в подземных глубинах.

Путники тяжело дышали, раскрыв рты после смрада змеиной пасти. Коттин надсадно кашлял, пытаясь выплюнуть тягучую едкую жидкость, в которой перемазался с головы до пят. Стефан тёр глаза, Мишна дёрнула его за рукав – не три, хуже будет. Вдруг она вскрикнула, указав рукой на каменную стену – там вилась наледь, голубая, пузырчатая.

Коттин всё понял, пошатываясь, побрёл к стене, достал меч, ударил по льду – оттуда сразу же брызнула родниковая вода. Промыв ледяной водой лицо и руки, бывший Кот принялся поспешно разжигать огонь – пальцы покраснели и распухли, не слушались, но, слава небесам, веток и сучьев под ногами было предостаточно, а огниво работало исправно.

Древний странник согрелся, обежал вокруг костра, огляделся – внизу не видно ни троп, ни дымков, вокруг поляны не было ни одного следа человека. Молодые люди грелись в работе, девушка таскала в костёр тонкие сухостойные сосёнки, юноша пытался приладить мясо на каком-то подобии самопального вертела. В принципе, жизнь налаживалась – все путники были живы, здоровы, ничего не потеряли, никакие существа с божественными или иными сверхъестественными функциями поблизости не отирались. Отлично!

– Мишна, ты оставайся у костра, никуда не отходи, бродит где-то тут один… волколак. Да смотри, поворачивай мясо-то! – Коттин был настроен благодушно, несмотря на то, что в животе у него урчало – два дня голодовки не каждому по нутру.

Девушка улыбнулась, бывший Кот заметил на её губах жирный блеск – не удержалась, куснула сырое мясо, – Далеко ли собрался, господин Коттин?

– Здесь, рядом. Надо оглядеться, понять, куда мы попали.

– А почему Великий Полоз воюет с Горынычем? – опять начала было задавать вопросы Мишна.

– Да он не воюет. Просто змеи питаются лягушками, – ответил Коттин. – Полоз существо древнее, когда он был молод – на Земле жили боги и титаны, людей ещё не было. Вот и решил защитить нас, маленьких, от бывшего лягушонка.

Оказалось, что Великий Полоз вышел на поверхность Мидгарда у вершины горы, одиноко стоявшей на плоской равнине. Еловые леса темнели большими мрачными массивами, сосновые радовали глаз красноватыми стволами, светлой хвоёй, да и росли сосны просторно, не мешая друг другу. Тут и там сквозь слой почвы, состоящей из перегноя трав, мха и хвои, торчали омытые ветрами валуны, светлые, местами молочно белые. Коттин присмотрелся, достал меч, ударил по камню. Посыпались искры, от камня откололся стекловидный кусок, с неровными острыми краями.

– Смотри, Стефан, какой кварц! Жаль, его в дело не приспособишь, разве что кварцевыми гальками капусту в бочках давят.

– Да, это не хрусталь, – ответил Стефан, вспоминая богатства пещеры Хозяйки. – Говорят, из хрусталя вырезают чаши, кружки и бокалы

– Даже дороги кварцем не мостят – лошади ноги режут. Вот, незадача.

– Ну, какие тут дороги! Мы же, чудь – мы ходим тайными тропами, да по зарубкам.

Наконец, вершину обошли, подтянулись к месту появления из глубин. Здесь гору словно взорвало изнутри, кварцевые глыбы разлетелись веером, их припорошило инеем, образовавшимся от древнего существа.

– Отчего от Полоза вода замерзает, Коттин?

– Не знаю, – буркнул бывший Кот, так как не очень любил признаваться в собственном неведении. – Наверное, это связано с передвижением сквозь камень. Это даже не магия, это что-то невообразимо древнее, пришедшее из других времён. Законы там другие.

– А где же мы пролезли в наш мир? – хлопнул себя по лбу Стефан.

– Великий Полоз наверняка знает о разрывах мирозданья где-то глубоко под горами. Во всяком случае, те ворота, через которые мы влетели в пещеры Горыныча на Равлике – на сегодняшний день единственные, мне известные.

– А что будет, если кто-нибудь начнёт копать тут яму, и найдёт ворота между мирами? – стал фантазировать юноша, глядя преданными глазами на названного брата.

– Ой, не говори глупостей. Начнёт копать тут, в этой глухомани? Зачем? Каменное масло, олеум, что ли черпать? Чёрный уголь искать? Кому это надо? Вон, вокруг сколько леса! Надо же, придумал! Смех, да и только!

Вдруг Коттин наклонился, замер с куском кварца в руке. Стефан подбежал, жадно взглянул на находку – в кварце просвечивало жёлтым яйцом золотое пятнышко. Бывший Кот положил кварц на глыбу, ударил камнем – золотой слиток, выпавший из камня, быстро перекочевал во внутренний карман куртки древнего странника. Стефан позвал Мишну – костёр просвечивал неподалёку, втроём путники долго искали золотые слитки, нити и капли.

– Слышал я, но не верил, – приговаривал довольный Коттин, – что в том месте, где Великий Полоз выходит на белый свет, в камне появляются золотые жилы. Вот свезло, так свезло! – прищурившись, продолжил древний Страж. – Про эту жилу я предлагаю всем молчать! Понятно?

* * *

Путники отдыхали у раскалённых углей, лениво пережёвывая мягкую оленину. По каким-то неведомым приметам Коттин определил, что стольный град Белозерск находится на расстоянии трёхдневного перехода на юг, и в данный момент излагал план действий.

– Сначала пойдёшь ты, Мишна. Скажешь, что Гранёнки погорели, и что ты испугалась и ушла. Долго скиталась по лесам, и вот вышла в окрестности Белозерска.

– Не поверят, скажут – в зимнем лесу не выжить.

– Вот тебе огниво, смотри, не потеряй! Скажешь, это вещь твоего дядьки, что угорел при пожаре. Ещё скажешь – убила палкой глухаря, растянула еду на неделю.

– А если про Гранёнки спросят – как там было?

– Избы сгорели, все кто живы, остались – разбрелись кто куда. Так всегда бывает – поверят!

– А дальше?

– Просись в служанки или на кухню. На княжий двор не суйся без надобности, там добры молодцы – жеребцы ещё те. Да не красней, взрослая уже девица.

– А мне что делать? Наниматься в дружину? – горячился Стефан.

– Да подожди ты, не лезь вперёд батьки в пекло. Город обойди, зайдёшь с юга. Скажешь, как есть – я такой-то, иду с дальних выселок. Там действуй по обстановке. Возьмут при дружине лошадей чистить – иди, работай. Наверняка твоего отца, Никона, при дворе знают, купцы ведь не только торгуют, они и… про разных людей князю рассказывают.

– А если я там встречу Мишну?

– Сделайте вид, что только познакомились. Ну, там, любовь-морковь… присматривайте друг за другом. Стефан, ты отвечаешь за неё!

– Всё понял, Коттин, я справлюсь!

– Ты за ним тоже присматривай, как бы его там не обманули! – прошептал Коттин на ушко девушке, чтоб не слышал названый братец.

– Да, господин Коттин, я присмотрю. Если что – до княгинь доберусь. А когда сам пожалуешь?

– За меня не бойтесь! Меня никто не знает, кроме вас, да семьи Никона. С Никоном у нас кровный договор, а Кика… наверняка мертва.

– Угу. Никто, как же. Гмуры, Горыныч, Баба Яга, Табити и прочие…

– Так, то ведь не люди! – удивился бывший Кот. – Сейчас трудные времена – все по глухим углам хоронятся, под пнями да корягами прячутся, мышиного писка боятся. Да и зачем им меня выдавать? Да, кстати, а кто у нас нынче князь?

– Князь у нас Чурило пресветлый, все об этом знают, – рассеяно ответил Стефан. – Ах, да, забыл, прости.

– И что наш князь?

– А что князь? Я его видел? Нет. Мы и не ведаем про него ничего. Так, князь и князь… Наше всё. Великий, светлый. Он сказал – мы сделали. Нечего тут рассусоливать! – Стефан показал кулак, видимо, подражаю отцу.

– Хорошо, Стефан. Молодец. Всё понятно. Характеристика власти исчерпывающая, – Коттин погладил юношу по светлым спутанным волосам.

– А, зачем это тебе, господин Коттин? – подала голос Мишна.

– Зачем мы идём в Белозерск? Я правильно понял истинный смысл вопроса? Стефан, что скажешь?

– Дык, работать, наняться…

– Запомните, дети! Мы идём в столицу, чтобы завоевать и перевернуть мир! Задача ясна?

– Здорово, Коттин! Пошли уже! – потирая руки, Стефан вскочил, готовый отправиться в поход.

– Стой! Сначала Мишна! Уже забыл?

– Ничего я не забыл! Да я их там всех переверну! Мишна, ты ещё здесь?

– О боги, что за дружина у меня! – Коттин возвёл очи к небесам.

– Дружина, как дружина! А то – вон что везде творится! Пьянствуют, развратничают, простой народ обирают! – глаза юноши горели в сумерках.

– А ты много видел этого «везде»?

– Как же! Вон, Гранёнки-то… Что делается! Пора уже всех вести к истинному учению, в новый мир!

– Что, ты и поведёшь?

– А почему ж не я? Вот, научусь писать на латыни и греческом языке, а то готский сейчас мало кто понимает…

– Тогда сделаем так. Золото сдать! Вот в этот карман, пожалуйста! А то здесь новый мир ещё не построен – пришибут за слиток!

Неподалёку от истока реки Шексны, богатой золотой стерлядью, на правом берегу стоит древний град Белозерск, столица князя Чурилы. Словене называют город Белоозеро, а чудь – как положено, правильно.

Над рекой раздаётся гулкий стук подков – по льду бегут резвые лошадки добрых молодцев, сопровождающих купеческие сани в связку – научились у варягов, лешие! В передних санях лежит немолодой человек, весь в чёрной бороде, с хитрыми и умными карими глазами, что пронзают до глубины души. У гостя на коленях невиданный инструмент с серебряными струнами, купец перебирает их толстыми пальцами, что-то протяжно поёт на булгарском языке. Сани загружены тюками, мешками, коробами. В санях сидят помощники булгарского гостя – молодые чернявые парни, бородатые, усатые, брови вразлёт. Они смеются, поют песни, говорят что-то смешное, легко переходя с булгарского языка на чудские наречия, с чудских наречий на славянские диалекты. В середине каравана – крытые сани, в них, по слухам, две жены Бабая. Добры молодцы, гарцуя вдоль санного поезда, стараются хоть одним глазком заглянуть под полог – на там только закутанные в шубы женские фигуры, на лицах накидки. Однако, кто-то из охраны клянётся, что узрел чёрные, как ночь, глаза одной из женщин.

– Бабай-ага! – закричал Литвин, старший над княжескими дружинниками, сопровождающими булгарского гостя от самого волока. Там служба – летом волокут лодки с Кубенского озера в Шексну, и заодно собирают серебро в казну, а зимой просто берут подорожную и торговую подать.

– Вай, что кричишь? – добродушно отвечал Бабай, прервав песню.

– Скоро прибудем! Езжай прямо на торговую площадь, там договорись с местными о проживании. Потом приходи на княжью поварню, я тебя в корчму сведу.

– Спасибо, дорогой. С ближними своими людьми и приду. Буду про город Булгар рассказывать, про то, как мы со степняками торговлю вели, как путешествовали по булгарской Волге, что зовётся Итиль, по Шексне, по Кубенскому озеру…

– Да ты, Бабай, что видишь, о том и поёшь, – засмеялся Литвин. – Только, я слышал, что Волга – река скифов, сарматов, ариев, а не булгар.

– Есть такое немножко. Наш народ поселился в тех краях недавно, место было спорное, мы сторговались с местной мордвой, заложили город. Теперь нас, булгар, соседи называют волжскими татарами.

– Запомню, Бабай-Ага, но всё равно забуду, – засмеялся Литвин. – Чудесные вещи и волшебные небылицы привёз?

– Приходи, дорогой, всё покажу!

– У нас тоже мастера драгоценные украшения делают, не хуже ваших! Женам своим что-нибудь купишь!

– Обязательно куплю! Жёны у меня обе любимые, одна красавица, другая умница. Недавно женился, однако. Слушай, господин Литвин, а есть ли другие реки и волоки в княжестве? Или это секрет? – внезапно переменил тему булгарский гость.

– Да почему секрет? Как можно спрятать реки? Опять же, купцы по ним ходят, торг ведут.

– Расскажи немного, пока не доехали! Мне для торговли надо! А потом, за чашей эля, я попробую карту нарисовать.

– Твой бог разрешает тебе эль? – засмеялся Литвин.

– Так мы же ночью, когда Аллах, милостивый, милосердный, спит. Нальём в кувшин, а не в пиалу…

– О! Тогда, выходит можно! – Литвин от смеха чуть не свалился со своей рыжей лошадки. – Слушай, сюда, мил человек!

– Слушаю, господин, я весь во внимании!

– Ты, конечно, понимаешь, что любой волок или даже волочок – это водораздел.

– Конечно, господин Литвин. Волга с притоками течёт на полдень, в полуденные страны, а Сухона, по которой мы проделали часть пути – на север.

– Да, это все купцы знают. Стольный град Белозерск расположен в пересечении древних торговых путей. Вся земля, что на север от столицы, называется Заволочье, туда входят земли Двинские, Мезенские, Печорские. Кончается та земля Белым морем, весьма богатым красной и белой рыбой, морским зверем – тюленем.

– Не этот ли зверь даёт чудные костяные рога?

– Нет, – взмахнул варежкой Литвин, – клыки дают моржи. Прекрасная кость для резьбы!

Живут по берегам того моря самоеды да зыряне стойбищами. Море огромно, много рек проложило путь на север, много путей ведёт к его берегам. Если идти из Шексны в Белое озеро, то по реке Ухтомке, волоком из озера Волоцкого в Долгое, а там по реке Модлоне – попадёшь в озеро Вожже. Затем по реке Свидь в озеро Лача, и по Онеге прямо в море. А если пойдёшь из Белого озера по реке Ковже, то иди до волока в Вытегру, что впадает в огромное Онежское озеро, далее по рекам Водле, Череве, другим волоком опять в Волоцкое озеро, и по реке Поче, через Кенозеро и реку Кену опять в Онегу. Ну, это понятно, для чего другой путь – там другие племена живут.

– Вай, дорогой, рисовать надо…

– Это, если на запад идти. Можно и на восток. Иди вниз по Шексне, далее притоками, волоком через Славянское озеро до Кубенского, далее по Сухоне, по Северной Двине – опять же, до моря. А хочешь, иди в Мезенские земли – по Вычегде, Яренге, там длинный волок в реку Вашку и по ней в Мезень. А короткий – это по реке Вымь, по её притоку Елве, там малый волок в Ирву, и далее в Мезень.

– Я хоть и певец, но запомнить даже мне трудно…

– Ерунда, Бабаюшка! Коран наизусть ведь выучил?

А дальше на восток лежат земли Печорские! Идёшь по Вычегде, по её притоку Чери, там совсем короткий волок в Ижму, и по ней в Печору. Ещё есть волок, более длинный, между притоком Печоры Мылвой Северной и притоком Вычегды – Южной Мылвой. А ещё существует много поперечных волоков, чтоб до верховий не тащиться – из Северной Двины через приток Пукшеньгу в Пинегу, – всадник весело улыбался белозубой улыбкой, щёки его цвели розовыми цветами.

– Ой, помедленнее можно?

– Я и говорю – с Пинеги через Ежугу, с неё волок на Вашку, далее в Зырянскую Ежугу, и в речку Мезень. А хочешь дальше – найди реку Пезу, волоком через Волоковые озёра в Цильму, приток Печоры.

– Да как я отличу эти реки одну от другой!??

– Никак, естественно, не отличишь, если не местный. Если запутался, то лучше иди с Мезени в Печёрскую Пижму и далее в Печору. О! Там есть волок даже за Каменный пояс. По притоку Печоры – Щугору, иди до реки Волоковки, там трудный волок, как ты уже догадался, он идёт в Северную Сосьву, а оттуда прямиком в могучую Обь. Если же хочешь полегче волок – то через Щугор в речку Илыч… но там уже море не Белое, а Карское, к ариям ведущее….

– А-а-а-а-а-а! – Бабай бросил струнный инструмент на пол, залез с головой под медвежий полог. – Спасите! Помогите! Мезень! Щугор! Я уже ничего не понимаю!

– Тут тебе дорог нет, тут везде вода. Видишь, какая паутина? И все волоки работают, все реки проходимы – зимой по льду и по воде летом! – довольный Литвин, подмигивая еле сдерживающим хохот дружинникам, отъехал в сторону.

– Слышь, Грубер, пей пиво-то, – скороговоркой пропел юркий управляющий Долгодуб, порхая вокруг грузного краснорожего повара.

– Да пью я уже, пью, – Грубер сдул пену с крынки, присосался к янтарной жидкости, на толстой шее лихорадочно задёргался острый кадык.

– Давай, ещё по одной, да про дела поговорим.

– Давай, братец, наливай!

Питие пенного напитка происходило в просторной комнате, расположенной за княжеской поварней. Доступ в помещение имели только доверенные лица, имеющие благосклонность вышеуказанных собутыльников. Официально же здесь хранились связки трав – мята, хрен, укроп, тмин, фенхель и прочие приправы. Запах в комнате стоял вкусный, травяной, густой – особенно приятные нотки в хор запахов вносила сушёная мята.

– Слушай сюда, Грубер, – начал тихим голосом Долгодуб. – Как тебе тут, в Белом озере, всё ли по нраву?

– Да, братец, – почти без акцента отвечал старый прусс, – еда есть, питьё сами варим, у Мины сиськи мягкие…

– Да я не о том, – нахмурился Долгодуб. – Ты сколько тут? Лет десять, никак?

– Вон ты к чему, – почесал нос Грубер.

– Я же не совсем дурак, братец. Слышал твои байки про древние времена, про Ольвию, про эллинов. Ты же не смерд, братец, не чёрная кость. Тебя, свободного человека, не довеском же к сковородкам прислал сюда северский князь? Понимаешь? Долго за тобой тут присматривали?

– Мы, братец, с тобой понимаем, о чём говорим. Прежний-то воевода, что до нынешнего здесь был, недавно помер. При нём – лет десять и принюхивались.

– Ага, понятно, – двое скрепили свои догадки рукопожатием, причём рука Долгодуба утонула в лапище Грубера. – Давай-ка поговорим о наших соседях, для начала.

– Говорил я тут с гостями, – начал разговор Грубер. – На востоке Булгар растёт, как на дрожжах. Ханство провозгласили, скоро им там тесно будет. Куда они попрут – в степь, или сюда, на запад, пока неведомо.

На полудне Хазария, там внутренние неурядицы успешно преодолены, но власть разделилась. Каган сидит в Хазаране, правит своими жрецами, бек сидит в Итили, что стоит в устье Волги, великой реки. Хазары построили крепость Саркел на торговом пути к своему городу Таматарх. Там, кроме хазар, сидят мадьяры – их союзники, вместе отбиваются от печенегов, идущих с востока.

– Северяне называют ту крепость Белая Вежа, а Таматарх – Тьмутараканью.

– Самват, что нынче стал полянским Кыевом, платит дань хазарам, так же, как и вятичи, и мурома.

– Братец, тут всё наоборот. Городок на Днепре кличут Кыевом, а хазары прозвали его Самват, от древнего названия Саббатион – Иудейская река, на которой, по преданию, живёт потерянное израилево колено.

– Неважно. Если Кыев усилится и сбросит хазар, то начнётся усобица за первенство – мало никому не покажется, в том числе и Северску, и Словенску. Сотни племён передерутся, пока не явится сильный вождь.

– Племена, что хазарского ига избежали, сидят под русами – дреговичи, древляне, смоляне и десятки других. Русы называют их славянами, франки – скловенами, то есть должниками. Вот-вот и Кыев под русов уйдёт. Те русы-варяги ходят на ладьях, или драккарах, фактории строят, цены на торгах мечом устанавливают. Столицу новую строят – Ладогу. Старая-то столица на Готланде, сам знаешь.

– Варягов я знаю, видал, – хихикнул Грубер. – Они состоят в кровном родстве и со словенами, и с норманнами. Те норманны – пираты чистой воды. Ничем не брезгуют – все столицы Европы разграбили. Даже до ромеев доходили.

– На западе, севернее белых хорват, сидят племена венедов – латгалы, эсты, курши, земгалы, жемайты, да ятвяги. Места там дикие, опасные, поэтому торговля идёт через Словенск, это и есть Стальной путь. Ганза сама не может выйти на Словенск, варяги не позволяют. А словенский царь Горох – стар и слаб.

– Великий князь он, почему же царь? – проворчал Грубер.

– Потому как он ведёт род от древних царей. Поэтому, – спокойно продолжил Долгодуб, – если чудские народы сейчас спят, то их надо пнуть стальным сапожищем. Здесь начнётся борьба и усобица, от неё чудь ослабеет, сюда придут поживиться русы…

– И уйдут из Словенска, где они совсем оборзели, честное слово. И Северск…

– В союзе с твоей Ганзой, наведёт порядок на Стальном пути. Торговля будет процветать, придёт цивилизация, законы…

Заговорщики наклонились лбами к столу, зашептались уже совсем тихо.

Когда дворецкий наливал повару очередную кружку пива, по Шексне в стольный град входил караван булгарского гостя Бабая-Аги, а с севера, вдоль берега Белого озера шла девушка в накидке, замёрзшая и дрожащая, с гривой редкостных золотых волос и синими, как южное море, глазами.

* * *

Уже стемнелось, на высоком берегу Шексны зажгли костры, особенно яркие в полутьме. Их высокое пламя отражалось бледными пятнами в низких, серых облаках. Вокруг костров стояли толпы баб и мужиков, они прыгали, грелись – от мороза не спасали даже валенки. Мужики шутя били друг дружку по спине, хлопали толстыми варежками рука об руку. Все ждали князя, что должен быть явиться с княжичем, жёнами и дружиной.

– Мамка, а почему на деревне пам, а у нас князь? – звонко спрашивал какой-то малыш.

– Пам – он и богам служит и селение стережёт. А у нас город стольный – у нас князь. А храм с волхвами – в Тотьме.

– А князь будет с нами хоровод водить?

– Ну что ты! Он ведь князь!

– А бабка Хава говорила, что раньше князья вместе с народом праздновали!

– Раньше! Раньше и вода была мокрее, и трава зеленее. Нашёл, кого слушать! Бабка Хава – она же княжеская рабыня, её лет десять назад откуда-то с полудня пригнали! А князь-батюшка купил, приютил, накормил, при дворе по хозяйству оставил!

– Какой добрый наш князюшка! Слава ему! Ура! Едут, что ли?

Появились санки – тройка белых лошадок с бубенцами, мотая головами, несла князя Чурилу с княжичем и двумя молодыми красавицами – жёнами. Вокруг санок верхом скакали пять или шесть дружинников, во главе с молодым Литвином. Лошадки дружинников были рыжей масти, их подобрали и купили на огромном рынке в Словенске – ездили с целым коробом самоцветов, долго торговались с пришлыми коноводами из полян и хазар.

Санки остановились, Чурило поднялся медленно, с достоинством – сначала сел прямо, потом вытащил ногу в красном сапоге с загнутым носком, и поставил её на снег, потом уже вторую. Потянулся, выпрямился во весь рост. Поверх епанчи на князе был надет кафтан, повязанный вышитым поясом, с кистями до земли, изукрашенный звёздами, орлами, свастиками, оленями, пасущимися под Мировым ясенем. На голове красовалась огромная лисья шапка с рыжим хвостом, кафтан был обшит не серым шабутом – дешёвым сукном, а скуратом – дорогим. Народ, одетый в смурое сукно и собачьи треухи, разевал рот, дивился на собольи шубы княжьих жён, на байберек, на камку их платьев. Княжич Артур сидел в епанче, в маленьких, специально для него валяных пимах, в меховых варежках без пальцев, на всю ладонь. Наконец, он не выдержал благочестия, выскочил, побежал к костру, что-то весело закричав – и народ выдохнул, заговорил веселей.

– Здравствуй, народ! – громко крикнул князь Чурило срывающимся голосом, снял шапку. – Здравствуй дружина, бояре, двор! С праздником! Сегодня солнцеворот! Светлое Солнце, древний Хорс, сегодня проснётся во тьме… и начнёт понемногу подниматься на небесах! Благодаря молитвам жрецов, памов, благодаря вашим жертвам, податям! Ура! Велю праздновать и веселиться!

– Ура! – закричали дети и бабы, сначала неуверенно, потом веселее, крик подхватили парни, мужики.

– Смотрите, с кружала бочку медовухи катят! Ура! Ура! – у мужиков в руках неведомо откуда появились деревянные кружки.

– Хоровод! – все бросились становиться вокруг костров, стараясь взяться так, чтобы рядом с парнем обязательно оказалась девушка. Молодые дружинники, поглаживая усы, с лукавыми улыбками, приглядывая девушек, соизволили соскочить с коней, кто-то даже присоединился к хороводу. Все закружились, люди бежали всё быстрее, но круг держался крепко. Девушки стали повизгивать, снег летел из-под сапог и валенок, ветер хлестал юбки, вырывал пряди волос из-под шалей, сдирал красочные платки. Вдруг девушки завизжали, мужики заорали, разлетелись в разные стороны, покатились мимо костра вниз, под крутой берег Шексны.

Когда совсем стемнело, небо прояснилось. На нём, в глубокой синеве, зажглись крупные звёзды, дымы из печей вдруг встали прямыми столбами, потянулись вверх. Молодые девушки и парни прыгали через костры, сжигая в светлом огне накопившиеся с летнего Купалы сглазы и порчи. Литвин зажёг приготовленные на высоком взгорье большие колёса, смазанные дёгтем – они ярко вспыхнули, дымя чёрным дымом. Их подтолкнули – они покатились, символизируя движение светила по небу. Дети радостно закричали, бросились вслед за колёсами.

Вечер уже подходил к концу, князь с семьёй убыл в свой детинец, пировать в честь праздника, с ним уехали близкие люди, часть дружины. Мужики, допив бочку, потянулись кто в кружало, кто в гости, а кто и на печь – спать. Молодёжь вышла гулять, тут же были напялены страшные маски из соломы и древесной коры, зажжены факела, кто-то притащил звериные морды, пошитые из шкур, кто-то рога оленя. Стучали в ворота, пели коляды, играли на дудках, славили Хорса – парням и девкам горожане кидали пирожки, сало, кому-то положили в мешок кусок копчёного осетра.

Отдельные парочки шли, обнявшись, шепчась на ушко – в этот вечер позволялось гулять с девушками наедине и после полуночи, без родительского присмотра, даже обниматься у плетня. Девушки помоложе стайкой побежали на пироги к богатой подруге, купеческой дочке, поймали курицу на насесте, что устроен в холодных сенях избы, понесли её в горницу. Там уже было всё приготовлено для гадания, стояла миска с водой, лежал чёрный сухарь, разложены кольца – золотое, серебряное, медное. В каждом кольце зёрнышко пшеницы. Сразу же прибежали мамки-няньки и старухи-родственницы – никто не дышит, смотрят. Курица походила, поводила клювом, остановилась возле блюдца – купеческая дочка ни жива, ни мертва – муж будет пьяницей. Курица вдруг отвернулась, клюнула в серебряное колечко, все охнули, заговорили – не богач будет, но и не сиволапый мужик, жить можно.