Текст книги "Кот баюн и чудь белоглазая (СИ)"

Автор книги: Александр Ладейщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

Сундук второй Доска пятнадцатая

Майдан очистили от торговцев силами дружинников, быстро и эффективно. В стольный град прибывали памы со всех концов великой Чуди, заполоняли площадь повозками, шатрами, похожими на юрты. Повсюду стояли люди, щёлкали орехи, дружески беседовали. Кони не вместились в городские конюшни, их привязали за уздечки к оглоблям, тут же чистили, поили водой, конюхи проверяли и чинили упряжь. Навоз заметали мётлами, тащили в коробах на огороды удобрять землю – глинозём, да серую почву со щебнем.

Вокруг дворца царила суета – важные памы в собольих шапках бродили возле красного крыльца, переговаривались с боярской роднёй – сегодня из наиболее знатных родов будущий князь должен выкликнуть девять бояр. У княжеских палат стояли дружинники в красных кафтанах, даже и у чёрного входа был поставлен наряд. Над поварней клубился дым, пахло жареным мясом с луком, рыбаки тащили корзины с рыбой. На повозке привезли тушу оленя, тут же разделали. Промеж господ расхаживали лотошники с пирогами, сбитенщики. Звенел смех, перемежаемый шуршанием кун, звоном мелкой монеты, слышались прибаутки – девицы в красных сапожках, в цветастых платках прогуливались меж памов и боярских сынков.

Наконец, наверху, зажгли свечи, за занавесями забегали тени – гридни и дворовые накрывали стол, тащили скамьи, развешивали на стенах оружие, предусмотрительно снятое после известных событий. Народ заговорил громче, памы поглаживали соболиные шапки, носимые с важностью – несмотря на летнее тепло, поправляли сабли, расчёсывали бороды.

Наверху вокруг бледной Рогнеды суетилась толпа – рядом на ложе сидела Мишна с кошкой на руках (большая честь), вокруг толпились боярские вдовы и дочери, допущенные в покои, девушки, мамки и приживалки, промеж всех с деловым видом ходила Хава, отдавала шёпотом распоряжения. Разговор шёл о том, кто будет объявлять начало вече.

– Может быть, матушка-княгиня? – вопрошала какая-то боярыня.

– Не по чину, не по чину! – все зашумели, замахали руками, не стесняясь Рогнеды. – Не женское это дело, надо бы мужчину, лучше дворянских кровей. Царских-то нет ныне.

– Послать за Стефаном? – спросила Хава, ныне свободная кастелянша.

– Его не знают, – горячо возразила Мишна. – Да и нет у него королевской грамоты – так, седьмая вода на киселе, от древних готских графов.

Хава тонко улыбнулась, искоса взглянув на девушку. Вокруг раздались удивлённые возгласы, расспросы, городская знать женского пола округлила глаза, в изумлении вздела бровки. Все пожимали плечами в великом изумлении – Мишна послала стрелу точно в цель.

– Так у его отца, у Никона, грамота наверняка есть, – подлила масла в огонь старая экономка.

– Да нельзя ему! Я слышала, – заявила Мишна громким голосом княгине, – что на подходе к столице войско нашего славного воеводы Чудеса. И с ним Главный волхв Тридрев.

– Откуда вести? – изумилась Рогнеда.

– Сорока на хвосте принесла. Вы разве, не знаете, княгиня, что при войске находится… древний волхв Коттин, который мне знаком?

Все зашумели, кумушки начали пробираться к выходу, но останавливались, теребя шали – вдруг услышат что-нибудь ещё более сногсшибательное?

– Разве Кот Баюн – не сказка? Неужели он вот так сам и придёт? Есть у него доказательства его могущества? – вопросы сыпались со всех сторон. – И причём тут Стефан?

– А Стефан при нём был оруженосцем, кто ещё не знает, – гордо отвечала Мишна. – Стал бы древний герой простого мужика при себе держать?

Этого оказалось достаточно, все вокруг вдруг прониклись, закивали – шёпотом передавали друг дружке подробности.

– А почему ж ему, Стефану, и не выкликнуть начало вече? – кто-то вдруг вспомнил начало разговора.

– А потому, что когда вече назначит нового князя – тот сразу же проведёт суд: кто был прав, а кто виноват в событиях. Говорят, Стефан-то был с Коттином. Вот и узнаем, что за человек волхв Коттин.

– Узнаем, узнаем, милая, – запела сладко Хава, и толпа дворовых девок подхватила её.

– И про его могущество узнаем – как только воевода Чудес с богатырём Аминтой по бокам Коттина встанут. С мечами.

Толпа бросилась вон из княжеских покоев, доносить до майдана невероятные вести.

– Эй, люди! Позовите старого Тараса – пусть он объявит о начале вече! – наконец, нашла выход княгиня Рогнеда. – Одевайте меня – пора готовиться к выходу.

После трёх ударов, долго плывущих над площадью металлическим звоном, памы поднялись на второй поверх, расселись за столы. На пустующие боярские скамьи, расположенные по бокам престола, усадили старого Тараса. Несколько боярских сынов, претендующих на боярскую службу, встали позади лавок, не смея на них присесть. Памы присматривались к молодым боярычам, называли их имена, припоминали, кто из какого рода, а также заслуги старых бояр. Утвердить боярство мог только Князь белозерский.

Промеж памов, разбившихся на группы, шли нелицеприятные споры, некоторые в злобе посматривали на возможных претендентов – но таких было немного: как спорщиков, так и кандидатов. Наиболее старые и родовитые памы, многие из которых до недавних пор владели древним искусством волшбы, понимали, что никто из их сословия не сможет претендовать на престол – никто не желал усиления одной области древней чудской земли за счёт других. Поэтому, по большому счёту, претендовать на княжение могли разве что Белозерские боярские сыны древних кровей. Тридрев, главный Тотемский волхв не мог быть князем по чину, воевода Чудес был вроде бы простого происхождения, хотя и ходили разные слухи по поводу его предков, Тарас был очень стар. Молодёжь же, в последние часы выдвинувшая претензии на знатность, была уж слишком молода. Княгиня, матушка Рогнеда, не смогла бы удержать престол – пусть сидит мамкой-княгиней. В закромах и на поварне. Детей её покойный Чурило наследниками официально не признал – тут ничего не поделаешь. Да и малы они. Зачем княжеству регенты?

Да, ещё этот Кот. Тут совсем непонятно – человек он или навь? В древние времена один маг сел было на трон – ещё при скифских царях. В результате произошло цареубийство, и началась длительная кровавая смута. К тому же говорят, что этот Кот Баюн приходит на короткое время, потом надолго пропадает. И сам он, вроде бы, не желает престола. Да и тот ли он, за кого себя выдаёт?

– Почему на вече женщины? – тряс бородой какой-то уральский пам. – Древний устав и покон нарушаем!

Рогнеда, в синем, до полу, платье заморского бархата, шла промеж столов, гордо подняв голову, не замечая обидных слов. За княгиней шла Мишна, в роскошном же платье, выгодно отличаясь красотой и молодостью. Дойдя до престола, Рогнеда помедлила секунду, вступила на ступень и села на белозерский стол. Мишна тут же зашла за трон, склонилась к её уху.

– Вече ещё не началось. Не вижу причин не сидеть на своём законном месте, – повторила княгиня слова девушки.

Памы и боярычи сразу замолкли, на уральского зашикали, замахали руками.

– Она, хоть из словенских, зато древней крови! – кто-то громко прошептал нарушителю спокойствия. – Тут больше никого и близко по знатности нет!

– Я, княгиня белозерская, вызываю Тараса, бывшего Главного волхва и пама, что знавал ещё отца покойного светлого князя, для слова.

Тарас поднялся с боярской скамьи, долго не мог распрямиться. Боярычи, показывая вежество, под одобрительный шум памов, кинулись к старику, подхватили за руки, едва не втащили на престол.

Рогнеда встала, уступив место Тарасу, спустилась со ступенек, пошла на выход. За ней шла Мишна, привлекая всеобщее внимание. Головы старост одновременно поворачивались, провожая молодую девушку неравнодушными взглядами. Наконец, женщины покинули вечевой зал.

Хава, сидя в чулане и наблюдая за событиями в зале через маленькую дырочку, удовлетворённо потёрла ладони – никто не догадался об истинном смысле прошедшей демонстрации. Однако Мишну приметили. Теперь начнутся расспросы и разговоры. А слух о царском происхождении девушки силами верных сторонников и последователей уже запущен, он растёт и ширится в городе и слободах.

– Господа чудь! – начал говорить старик слабым голосом. Затем прокашлялся, промолвил громче:

– Мы собрались, согласно Покону – древним правилам и уставам, на боярское вече!

Памы зашумели, одобрительно подняв кружки с квасом и морсом – забродивший мёд и брагу с вином, согласно традиции, приберегли до пира.

– Князь белозерский Чурило с наследником погиб на льду Белого озера и пирует ныне со светлыми богами. Детей других жён, он наследниками не признал, – Тарас строго оглядел притихший зал. – Мы должны выкликнуть нового князя, происходящего из достойных белозерских людей, или из витязей иных краёв – по усмотрению благородного вече!

Тарас сел на краешек трона, склонил голову. Затем осторожно спустился, присел на боярскую скамью – ритуал был выполнен.

– Предлагаю Масана, пама из земли вятской, – закричал вдруг кто-то с худого края стола. Все повернулись, кто-то засмеялся, стукнул кулаком по дубовой столешнице:

– Вятские – ребята хваткие! Тут и породовитей вас есть!

Старики неодобрительно заворчали, оглаживая бороды – днём, ведь, договорились, не двигать старост в князья – пусть лучше из городских боярских родов выберут, призрак внутренней смуты и резни напугал всех до колик – это было бы хуже набега норманнов или хазарского ига.

– Уж тогда лучше чудовского пама Папая – он ближе всех к могучему Словенску. Надо нам торговать или нет? – крикнул кто-то из середины стола.

Все заоглядывались, ища вышеназванного. Не найдя, заговорили, кто-то беспокойно встал, озираясь.

– Я сегодня с ним утром слово молвил!

– Да где же он? Все памы прибыли!

– Надо бы послать поискать!

– А если не найдут, пусть будущий князь расследует происшествие. Вдруг что случилось? – предусмотрительно промолвил старик в начале стола, сидящий возле самого престола.

Все согласно закивали, несколько западных памов, соседей чудовского, подозвали своих людей, сидящих на полу возле стен зала, послали узнать – что случилось, не следует ли искать пропавшего? Вдруг заболел – грибами отравился, например?

Когда отроки выбежали из зала, обсуждение продолжилось с новой силой. Чудь восточная кричала за своих старост, западная отстаивала своих, все хотели усиления влияния. Несколько человек вскочили, начали хватать друг друга за воротники, кто-то кинулся их разнимать и уговаривать. Пам, что кричал за вятских, сцепился с каким-то западным. Они орали друг на друга, блестя красными рожами, плюясь и ругаясь сакральными словами, пришедшими от норманнов. Затем вцепились в бороды, таская друг друга, вырывая клочья волос, возя врага перекошенным лицом по столу, пинаясь коленями и наступая на ноги. Вот они упали на пол, покатились, хватаясь за ножны – зная себя, оружие предусмотрительно сдали.

Тарас спокойно сидел на скамье – смотрел на обсуждение важного вопроса. Всё шло, как положено, в древних берестах рассказывалось, как выбирали предка Чурилы – тогда колотили друг друга дубовыми скамьями. Кстати, вот полетела и первая скамья. Но его время ещё не пришло.

Наконец, когда шум и скандал достиг своего апогея, старик постучал посохом по деревянному полу. Как-то сразу все вокруг стихли, затем постепенно замер весь зал.

– Господа вече, а не обсудить ли нам наследников знатных боярских родов – которые не напрямую, но всё-таки родня древней крови скифских царей?

Все радостно заговорили, дескать, надо было с самого начала об этом подумать, расселись за столы, вытирая сопли и кровь – все инстинктивно играли свои роли, было бы невместно и недостойно не попробовать продвинуть своих. Потом можно будет рассказать народу, как за него кровь на вече проливали, отстаивали…

Долго кричали, стучали деревянными кружками, рассказывали про достоинства родов – кто воевал с вятичами, кто с дружиной убил целый отряд норманнов. Боярычи замерли, слушали, открыв рот. Может судьба сыграет в кости в их пользу, и кто-то из них сядет князем на древний престол? Остальные-то уж точно сядут боярами. Недаром за покойными родителями хвостом ходили, слушали да примечали, грамоте учились, с разными нужными людьми дружили.

Постепенно круг достойных сужался. Кричали Чудеса, воеводу, что, по слухам, шёл с богатырём Аминтой в стольный град, чудом спасшись от заговорщиков, но не докричались. Говорили, что с ними идёт древний волхв, герой – не герой, но уж точно витязь – Коттин. Его кричать не стали – Коттина, не в человеческом обличье, а в облике волшебного существа, ходящего в гости и к Одину, и к Даждьбогу, никто не видывал. Сказки это. Может быть, конечно, он и хороший человек – но что с того? Воевода Чудес, вон – хоть при мече. С ним и говорить о деле придётся. Может быть. А молодёжь – что молодёжь? Какая молодёжь? Сами знаете, какая нынче молодёжь – на уме одни заморские одёжки… Потомок готских графов? Благородно, конечно. Да. Но…

Жевали губы, морщили лбы. Нет, не знаем. Если б он послужил немного… При нём девица? Та, что тут сейчас была с княгиней? Пропавшая принцесса? Откуда? Никто не говорит, но все точно знают? Хороша, хороша. Надо бы всё выяснить – вот готовая жена будущему князю, если всё верно…

Вскоре вече созрело, чтоб взять перерыв на горсть орешков – переговорить на крыльце, да затем и выкликнуть князя. Выходило, что из боярских детей – Матан хорош, да и Скальд… Будут нам, памам, обязаны. По-крайней мере, прислушаются, если что…

Только поднялись наверх, только сели – Тарас, было, привстал, открыл рот – и тут вдалеке раздался рёв рогов. К стольному граду подходило войско – огромное, человек в пятьсот, с факелами.

Двери распахнулись и в гридницу вошли пропахшие дымом, покрытые дорожной пылью воины. Памы приподнялись, загалдели, разглядывая группу людей, спокойно шествующую меж столов к княжескому престолу, головы поворачивались вслед прибывшим.

– Вон, этот… воевода Чудес!

– Глянь-ка, богатырь Аминта следом!

– Этот белый-то, кто? Коттин, дружинник? Который с боярином бился?

Головы повернулись к крамольнику, зашикали:

– То страшная ночь была! Неразбериха! Уж и дружина признала, что его вины нет! Вдруг это и есть древний герой?

– Мне тут один солевар в страшной тайне поведал, что этот Коттин вызвал ледяного великана! Тот дунул – и всех поморозил!

– Может, его и кличут Котом Баюном, нам то что? Молчите!

– Нам хуже не будет! Хоть кто-то волшбу сохранил!

Памы опустили головы, скорбно замолчали – легендарное умение в последнее время исчезло, а ведь были, были времена! Говорили с духами, с лесной навью, изредка и с богами из Прави беседовали – когда те откликались на зов!

– Этот кто? Высокий, с плёткой?

– Это мастер Строг! Сольвычегодский старшина! – шепнул кто-то из знающих, торгующих с Усольском.

Вошла ещё одна группа людей – в чёрных плащах с капюшонами, походной формой тотемских волхвов. Впереди идущий человек откинул со лба толстую рогожу, остро взглянул на собрание.

– Тридрев, Верховный волхв! – ахнул кто-то, бывавший в Тотьме.

Тридрев прошёл к группе воинов, встал впереди них. Коттин поморщился, ткнул воеводу Чудеса в бок. Тот глянул на волхва, положил руку на рукоять меча.

– Не посмеет! – шепнул воевода.

– Народу много – и глаз и ушей. Если выберут по его слову, потом назад не переделаешь. Вот, хитрая змея!

Памы успокоились, расселись по лавкам. Тарас, недобро зыркая на бывшего Кота, в очередной раз привстал, хрипло промолвил:

– Господа памы и дружина! Вече продолжается!

– Вот и славно! – громко выкрикнул воевода за секунду до того, как Тридрев открыл рот. – Господа вече, вы уж извините, что мы при мечах! Дороги нынче опасные, потому как престол пустует. Мы и поспешили на общий сбор, не помылись, не пообедали!

– Зачем вас так много? Усольские, зачем тут? – закричал кто-то, узрев в окно построенные на майдане сотни при полном вооружении. – Мы и сами с усами – посадим князя, да по домам! Скоро уж Купала!

– Сколько можно по печам лежать, да калачи трескать? – голос Коттина сорвался, дал петуха.

Памы зашептались, кто-то прыснул, по красным рожам поползли усмешки. Столы зашумели, не давая сказать бывшему Коту ни слова. Аминта с воеводой встали по бокам древнего странника, наполовину вытащив из ножен стальные мечи. Однако, шум продолжался, причём ближний конец орал громче, дальние же концы, где сидели худородные, всё больше молчали и примечали. Коттин заметил это, тихо промолвил:

– Прискакали. Тупик. Самого себя посадить на престол, что ли?

Уши стоящего впереди Тридрева дрогнули, он присел, закричал, перекрывая гул голосов, шум на площади, звон посуды и чавканье памов – подали осетров и пиво.

– Господа вече! Дозвольте слово молвить!

Коттин тревожно пробежал взглядом по набившемуся в гридницу народу – чёрных капюшонов волхвов было никак не меньше, чем высоких шапок старых дружинников, разбойничьих платков нового усольского войска. Мысли его лихорадочно заметались: за последний час он получил огромное количество донесений, исходя, из которых следовало – вече не будет голосовать за его ставленника, будь то Стефан или воевода Чудес. Один молод, второй не знатен. Заелись, заплесневели в своих болотах и лесах. Город наполнен наушниками Верховного волхва, храмовые люди склоняли народ и родовитые семьи прислушаться к слову Тридрева. В то же время Коттин ощущал осторожное прикосновение какой-то неведомой силы, казалось, что кто-то всё прослушивает, знает каждое его слово, причём как в войске, так и в Тотьме. Коттину конечно было известно о проповеди Мишны, но он недооценивал новое религиозное движение, он даже не видел по прибытию преобразившуюся девушку. Бывший Кот принял решение – если наглый волхв начнёт гнуть свою, смертельно опасную для задумок его, древнего Стража, линию – он даст команду воеводе, и пусть прольётся кровь. Потом он придумает объяснение, убедит дремучих и капризных памов в своей правоте, укажет им на далёкую светлую перспективу.

– Господа памы! – в наступившей тишине провозгласил Тридрев. Собрание замолчало, никто до сих пор не слышал слово из уст главы второй, духовной столицы. – Наша святая земля в опасности! Чудь на краю гибели! Мы, волхвы, поставлены богами для того, чтобы соблюдался нерушимый Покон! Крестьяне всегда пахали землю, охотники добывали зверя, рыбаки – рыбу. Купцы торговали, дружина воевала – когда вторгнется враг. Вятичи или словене, например. Или будут шалить русы, со своей торговлей. Понаехали, заполонили все рынки!

Зал ободрительно зашумел, находя слова Главного простыми и логичными. Так и должно быть. Сто лет так жили. Деды-прадеды, опять же.

– Князь – воплощение всего самого светлого и лучшего в народе, – сладко пел Тридрев, маслеными глазками обводя притихшие скамьи, кивающего Тараса, напрягшихся в толпе многочисленных волхвов, простые лица дружинников, бегающих с подносами гридней и слуг. – Князь должен выйти из народа, из его лучшей части – родовитых семей, в которых текут капли крови древних скифских царей!

Начало столов закивало, привстало, кто-то подкинул и поймал шапку. Боярские дети важно переглянулись, их люди придвинулись к господам, прикрывая своими телами, держась за оружие – в связи с приходом войска старый закон о всеобщем разоружении во время вече потерял значимость. Войско-то не послушалось окриков стражей, вошло наверх с мечами.

– Но устоит ли княжество, если начнётся смута меж главными родами? Не лучше ли, чтоб все боярские семьи, только что справившие тризну по своим отцам и дедам, сохранили жизнь детей? Пусть князь назначит сегодня же девять молодых бояр, от девяти главных родов! И поможет им управлять народом, а памы – научат, помогут советом, да добрым словом.

Стояла тишина, никто не понимал, куда клонит Тридрев.

– Поэтому, для сохранения порядка, для богатства и славы великого чудского народа, для улучшения жизни простых земледельцев и охотников, что получит льготу на каждое рало от дыма, я предлагаю…

Зал замер, открыв рты. Рука воеводы Чудеса, сжимающего меч, побелела от напряжения, он смотрел на поднятый палец Коттина, готовый опуститься в любое мгновение.

…– Я предлагаю не выбирать князя по слову древнего оборотня! Это существо стоит за моим плечом! Я сам видел его в образе Зверя!

Памы зашумели – происшествие в Чудово, неясные слухи из стольного града, а теперь и слова Главного волхва внесли страх и недоумение.

– Стоит ли нам сажать на престол древнего оборотня, если он уйдёт в неведомые пещеры через полгода? Стоит ли нам видеть его за плечом назначенного им правителя? Пусть наши пращуры делали это, но мы уже выросли и поумнели!

Зал снова затаил дыханье, поглядывая то на Тридрева, то на Коттина. Тот был бледен – памы догадывались, что от таких слов оборотень уже должен был бы превратиться в Кота Баюна, покарать дерзкого волхва. Но он не делал этого. Что ж, волшба кончилась и у этого странного существа? Тогда надо держаться Тридрева. А с воеводой поговорим, посулим ему боярство. Наш-то князь навстречу нам ведь пойдёт?

Так, что там происходит?

– Поэтому я возлагаю княжескую корону… на свою голову! Храм даст вам порядок, богатство и славу.

Собрание ошеломлённо молчало. Самые умные приготовились тянуть руки вверх, показывая согласие неожиданному ходу волхвов. Палец Коттина дрожал в напряжении, прожигаемый взглядами соратников.

Вдруг что-то мелькнуло тёмной молнией. Верховный волхв захрипел, пошатнулся. Его шею пронзала тяжёлая чёрная стрела.

Возникла некоторая паника. Вокруг лежащего на полу Тридрева пронёсся вихрь людских тел, к нему склонились памы, дружинники. Коттин растолкал круг людей – волхв был ещё жив, губы, окрашенные кровью, хлынувшей изо рта, что-то шептали. Древний странник наклонился, услышал обрывки слов, раздражённо замахал рукой – тихо, мол!

– Чую, что это не ты! Зачем бы тогда… сюда тащил? – голос раненого прерывался, хрипел. – Третья сила здесь… спасай народ, древний…

Все слушали, вытянув шеи, приставив к ушам ладони – когда человек умирает, он иногда говорит высокие слова или страшные тайны.

– Коттин… у меня есть дочь… она в Чудово… у неё волшба осталась… видимо… Я хотел её призвать… но она…

Храмовые волхвы, стоящие в толпе, заговорили, начали собираться вокруг древнего странника, почуяв в нём новую опору – надо бы найти женщину-ведьму, в эти тяжёлые времена любая сверхъестественная сила на вес золота. Старый бородатый волхв, когда-то получивший золотую монетку, бросился к Коттину, что-то зашептал на ухо. Коттин оглянулся – Тридрев хрипел, закатив глаза, затем вытянулся, задрожал. Коттин всмотрелся в умирающего, прошептал Слово. Магия отсутствовала. Волшба не работала. Он напряг всю волю – ничего. Тут не только обернуться в Кота Баюна, но даже передать привет снежному великану или Бабе Яге – и, то не получится. Рука Коттина машинально пошарила за подкладкой и наткнулась на золотую проволочку Великого Полоза, внутри которого путешественники бежали от ревнивого Змея Горыныча. Коттин потёр пальцем колдовское золото – в ушах раздался слабый шум. От золота шло тепло – признак необычности. Коттин потёр ещё раз – в его глазах проскочила искра, бывший Кот осознал, что он видит вторым, колдовским зрением. О, ужас! Тридрев, умирающий возле ног, светился слабым зеленоватым светом! Коттин схватился за голову – он его прямой потомок! Что он говорил про покинувшую его дочь? Она должна обладать силой! Неужели Стина? Она говорила, как её украли норманны, она была чьей-то женой в далёкой стране, потом обучалась волшбе у словенского волхва…

Как жаль, что во время встречи он не посмотрел на неё сквозь волшебное Слово! Ведь, в те времена, когда волшба уменьшается, женщины-колдуньи становятся редкостью! У мужчин другая магия, она основана на великом Знании, на великом Делании: ал-химия – наука о веществе, ал-гебра – наука о числах. Там где мужчина-маг думает, изобретает, женщина просто берёт необходимое из иного места, иного мира – золото, или эллинский автомат для раздачи вина, или хрустальный мост. Коттин взглянул вниз – глаза волхва остекленели, его душа уже взметнулась в верхние миры…

С момента рокового выстрела прошло всего ничего – около минуты. Коттин выскочил из толпы, окружившей покойного, запрыгнул на стол, чуть было, не наступив на чьи-то руки. Вторая толпа образовалась возле дальней стены, там виднелась голова Аминты, блестел широкий меч воеводы – кого-то держали. Памы и боярские дети, стоявшие возле столов, побежали и туда и сюда – в соответствии с любопытством и личным интересом. Коттин страшно закричал и прыгнул на княжеский престол, на лету выдернув из-за плеча меч Индры. В полутьме пиршественного зала, при свете факелов, немногочисленных свечей в подсвечниках, меч светился, разбрызгивал искры – отсутствие волшебства в Мидгарде его нисколько не касалось.

Толпа повернулась, многие встали на колено, устрашившись божественного оружия. Белели чудские глаза, которыми, как боялись соседи – словене, вятичи, северцы – чудь видит не только этот мир, но и заглядывает в ближайшие – Навь и Правь. Торчали всклокоченные бороды, сияли мехом летние собольи шапки.

– Народ Великой Перми, славная чудь! – крикнул Коттин, используя последние капли исчезающего волшебства золота, для придания голосу особой силы. Толпа дёрнулась, её зацепила интонация, атмосфера вече, сказочная необычность происходящего. – Мы подошли к последней черте! – обводя толпу строгим взглядом. Стояла тишина, только дружинники – люди Чудеса и Аминты, потихоньку пробирались к стенам – окружить зал по кругу. – Династия пала, потомков древних скифских царей не осталось! Вернее, они всё ещё есть – непризнанные дети от Рогнеды. Хотите войны? Выбирайте их.

Толпа не шелохнулась, только сурово морщила лбы, скрипела зубами.

– Ещё есть я.

Словно куклы в театре, все одновременно посмотрели на белокурого бродягу, дружинника воеводы.

– Только я не имею в своих жилах крови скифских царей.

Непонимающие взгляды, шевеление голов.

– Это скифские цари имели мою кровь. Покойный Тридрев знал, и успел многим поведать, – Коттин оглядел толпу, – что я не сяду на княжеский стол. Я прихожу на время и исчезаю, когда приходит срок. И это правда. – Бывший Кот сошёл с престола, пошёл меж столов, положив волшебный меч на плечо, к воеводе с дружинниками и волхвами, плотно зажавшими какого-то старого воина. Выяснилось, что держали Чухрая, сжимающего в руке большой боевой лук.

– Ты зачем убил Главного волхва? Кто тебе велел? – спросил бывший Кот.

– Какого ещё волхва? Я никого не убивал!

– Как это не убивал? – рассердился Коттин. – А в руках у тебя что?

– В руке у меня лук, – скромно отвечал старый воин. – Дальше что?

Коттин непонимающе уставился на Чухрая, потом до него дошло – у старика была только одна рука. Древний странник кивком велел отпустить калеку, почесал затылок.

– Да, действительно, – прошептал Коттин, обходя старика, – как же это я не подумал! Что-то тут не так!

Внезапно бывший Кот увидел знакомое лицо. За стариком стоял, усыпанный мелким сеном, Стефан. Он зевал, тёр глаза, будто его только что разбудили.

– О, знакомые всё люди! Ты что же, братец, до сих пор спишь на сеновале?

– А где мне ещё спать? – огрызнулся молодой человек. – Мишна квартирует у дядьки Чухрая, вот, послала меня за ним – ужин остывает. Только она сама последнее время всё больше во дворце пропадает.

– Так, а ты не во дворце? Вы же вроде того… это…

– А что я? – обиделся Стефан. – Нет, конечно, иногда и я не на сеновале сплю, – покраснел юноша. – Только она, вот…

– Всё понятно, – подвёл итоги Коттин. – Она тобой полностью руководит, даже помыкает.

– Да, нет, может быть…

– Точно! – засмеялся Коттин. – Такой ответ довёл бы до самоубийства любого заморского книжника! И да, и нет, и неопределённость…

– Так, она же теперь… – начал, было, Стефан, но его перебил быстро повернувшийся к нему Чухрай:

– Она теперь первая подруга княгини! Всё время с ней проводит!

– Мне говорили, что она… Стоп, – вдруг остановился бывший Кот. – А не ты, ли, братец, случайно помог умереть Тридреву?

– Что ты, Коттин! – недоумённо покрутил головой Стефан. – У меня и лука-то нет!

– Действительно, – оглядел юношу древний странник. – Господа вече, все видели? У него нет лука!

Все закивали, почёсывая затылки. Выходило, что Главного волхва убили неведомые заговорщики.

Для памов сойдёт и такая трактовка событий.

Коттин сидел на лавке, прислонившись спиной к тёплой печке – во время похода его продуло, пришлось повелеть, чтоб натопили. Древний странник со своими людьми занял практически всю мужскую половину княжеских хором, пустовавшую последнее время и частично занятую прислугой. За столом сидел воевода Чудес, богатырь Аминта, несколько влиятельных памов и боярских детей. Несмотря на то, что стояла глубокая ночь, в палатах наблюдалось постоянное движение – всё время входили и выходили люди: дружинники, сельские старосты, тотемские волхвы. Факела раздражающе чадили от сквозняков, по стенам плясали тёмные тени.

– Так, на чём остановимся? – голос воеводы хрипел устало – шли вторые сутки беспрестанного заседания. За это время в гриднице перебывала половина Великой Перми – даже княгиня Рогнеда заходила. Но Коттин о неё отмахнулся, велел увести пресветлую на женскую половину. Теперь она княгиня бывшая – пусть тряпками занимается. И посудой.

– Господа бояре и вече! – древний странник посмотрел на памов и боярычей красными воспалёнными глазами. – Значит, делаем так, как договорились. Эй, Стефан – доставай пергамент! Чай, не мужики – на бересте писать. Перо есть? Краска чернильная? Начинай!

Великая Пермь, коим именем вновь, отныне и навечно, будут зваться чудские земли, города, веси и княжества от Чудского озера до Уральского пояса, именем Вече постановило следующее:

Стольным градом с княжеским престолом навеки провозглашается Белозерск. В столице сей сидит Князь и Боярская дума. Дума назначается Князем и состоит из девяти бояр.

Самого же князя на престол сажает Вече. Князь передаёт престол старшему или иному сыну, как посчитает нужным, сам, без вмешательства Вече.

В случае же пресечения княжеского рода, собравшееся Вече выбирает Боярскую думу. Дума в течение месяца ставит на престол нового Князя, из числа своих бояр – по делам их.

Записал?

– Записал, Коттин, – ответил Стефан, скрипя по драгоценному пергаменту пером, брызгающим мелкими чёрными каплями. – Список Думы писать?

– Пиши, – Коттин посмотрел на Чудеса, подмигнул ему, тот вышел за дверь. – Семь родов у нас есть – тех, кто произошёл от сподвижников древних царей. Пиши – Скальд, Матан…

Когда список достиг семи человек, Коттин остановился, подошёл к кадке – налил чёрного кваса, от которого явно тянуло перебродившим хлебом. Памы задвигались, начали привставать со скамей – хлопали по спинам и плечам свежеиспечённых бояр, жали руки, что-то заговорщически шептали на ухо. Коттин допил кувшин, вытер скоблёный подбородок, оглядел людей ледяными глазами: