Текст книги "Кот баюн и чудь белоглазая (СИ)"

Автор книги: Александр Ладейщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

Папай схватил меч, несмотря на грузность и дородность, прыгнул в подпол, не касаясь ступеней. То, что он увидел, приглядевшись, ошеломило его. Самое же страшное было – горящие глаза и улыбка. Скорее, не улыбка человека, а ухмылка волколака. Папай хотел воздеть меч – но рука предательски упала. Он начал было читать заклинание, вызывающее светлых богов, но вспомнил, что они молчат, и окончательно потерял веру. Сердце его дало ещё один сбой, замолчало… трепыхнулось. Оборотень на кривых вывернутых ногах сделал шаг по направлению к мужчине. Пам стукнул себя в грудь… захрипел… хотел вонзить меч в проклятого зверя – всё-таки он пролез в селение, сделал шаг и упал.

Сколько крови? Кто её пролил? Ступенька… ещё одна… чей-то труп…

Существо с окровавленной мордой, постепенно превращающейся в человеческое лицо, в лопнувшей рубахе, выползло на свет. На дрожащих ногах человек подошёл к бочонку с водой, сунул в воду руки, умылся. Вода окровавилась. По телу пробежала судорога – острая, ломающая кости. Мужчина застонал – лапы окончательно превратились в руки, когти исчезли, шерсть пропала, как и не было. В глазах Ярви зажглась искра разума – человеческого, но извращённого, звериного, хитрого. Метнувшись к окну, он осторожно выглянул из-за занавески – на дворе никого, за воротами на скамье у ближайшего дома старухи перебирают пух, отделяют от пера. Бездельник Струк где-то болтается, наверное, на реке – купается, за девками подглядывает.

Ярви взлетел на второй поверх, перевернул плетёные баульчики, корзиночки, деревянные ящички, увидел кожаный кошель с рубинами, подаренными проклятым Котом Баюном. Схватил кошель, повесил на шею – решение было принято. После того что случилось – бежать! И не в человеческом облике, а волком – прямо к господину, к царю волколаков Граабру. Откупится ли он камнями за свою вину? Всё-таки чакра – оружие волшебное, но уж очень древнее, почти потерявшее силу. А кольцо он упустил. Всё Кот – русалку спас, его, Ярви, ранил…

Вдруг его охватил пьяный восторг – он сумел обернуться днём, без полной Луны – впервые после укуса. Ах, какое счастье, что он, простой памов родич, попёрся ночью в лес, искать цвет папоротника. Когда он бродил по ночному лесу – кто-то выпрыгнул из тьмы, повалил на землю. Ярви увидел красные глаза нечеловека, блестящие клыки. Потом укус, адская боль.

Долго ничего не происходило, и Ярви уже стал думать, что всё обошлось, но в майское полнолуние оно пришло… А потом в лес явился Граабр и Ярви присягнул ему, стал выполнять поручения…

Дикий восторг утих, осталось удовлетворение. Сладкая Пина, будоражащая его воображение, наконец-то досталась ему, целиком. Ярви заглянул в погреб – на лавке лежала растерзанная плоть женщины. Пам Папай лежал с мечом посреди подпола. Удовлетворённо ухмыльнувшись – теперь ему можно делать всё, что угодно, теперь ему людишки не указ, Ярви высек огонь, зажёг факел, хранящийся в прихожей. Бросил его в подвал, побежал наверх – скоро дом запылает – лето жаркое, дерево просохло. Оглядел селение сверху на все стороны – бежать надо через памов огород, в лес. И вдруг ставшие более чуткими, чем у человека уши, услышали конский топот. Ярви вгляделся – точно! Проклятый Кот-оборотень! И с ним ещё кто-то! На грани паники беглец прыгнул на грядки, растянулся, пропахав лицом землю и помяв нежную зелень моркови, перемахнул через плетень, повалив черепаны…

Метнулся по тропе в лес и налетел на бездельника Струка. У парня от страха побледнело веснушчатое лицо, затряслись губы. Ярви мельком взглянул на свою рубаху – кровь, какие-то ошмётки, опять кровь…

– Это красное вино! – гаркнул он на племянника. – У хозяина пожар! Я бегу в Словенск, потому как я… все меня обвинят!

Струк пустил струйку, намочил рубаху. Когда страшный, как волк, и явно сумасшедший дядька Ярви убежал, мальчик заплакал, полез со страха на сеновал…

За полем показались избы, с трёх сторон окружённые лесом, над ними Коттин увидел столб дыма, почуял запах гари. Ари, ни на шаг, не отстающий от бывшего Кота, тоже заметил дым:

– Никак у пама баню топят. Почему ж так много копоти?

– А не пожар ли? – встревожился Коттин и погнал коня к селению.

По селу бежали бабы с вёдрами, в лесу закричали девочки, ходившие со Стиной по ягоды, побежали по грядкам. От колодца-журавля встали цепочкой – передавали вёдра, старики поливали стену дома – из щелей меж огромных брёвен струился дым, наконец, полыхнуло из окон, что были выше самого высокого человека – дом занялся снизу.

– Где пам Папай? – грозно закричал Коттин, придерживая коня.

Видя богато одетого человека, не иначе боярина, народ остановился, старики сняли шапки.

– В доме он, господин! – визгливым голосом закричала бабка Козиха (оклемалась по весне, не померла пока). Все повернулись к ней, зашептались – никто приезда Пама не видел. – Только что приехал, а тут на тебе – такое горе!

– Что встали, заливай! – Коттин соскочил с коня, побежал к колодцу, отодвинул хилого деда, стал черпать воду. В доме снова полыхнуло – теперь горел второй поверх – лето выдалось сухое, знойное, высохшие брёвна горели весело, стреляли углями, трещали. Старики с водой не могли подобраться к стенам, но и ослушаться не смели – плескали воду издали.

– Где ведьма? – спросил Коттин помогающего ему деда. – Матушка Стина дома?

– Вон они бегут! – на памов двор вбежала женщина с девочками-подростками.

– Стина, не узнаёшь? – крикнул боярин колдунье. Та остановилась, всмотрелась в Коттина, на лице её отразилось непонимание, потом она приподняла бровь – задумалась.

– Я ж обещал к тебе заскочить! Помнишь курочку?

Ведьма дёрнулась, щёки её покраснели, поклонилась, опустившись на одно колено.

– Будь здрав, господин! Куда путь держишь?

– Никому ничего не говори! Сейчас пойдём в дом – тут уже ничего не потушить. Будем думу думать – много чего произошло за это время. Мне покойный волхв сказал кое-что… Ты его дочь?

– Пойдёмте, господин, отдохните с дороги! Ой, минутку… позвольте? – Стина увидела трёх подростков, мальчика и двух девочек, Снежку и Снурку. Коттин, обескураженный тем, что ведьма ушла от вопроса, кивнул. Женщина не просто пошла к детям, а побежала, подивив Коттина – не иначе признала Арианта, только, что с того? Потом могла допросить…

От перелеска бежали кузнецы с подмастерьями, с другой стороны сборщики живицы и рыбари с сетями на плечах. Дым, застилавший полнеба, посветлел, раскалился – сквозь него пробивалось солнце, колыхалось, как на волнах в потоках горячего воздуха.

Ариант соскочил с лошадки, бросился помогать. Когда девки, побросав туеса с ягодами, вбежали на двор, он стал высматривать сестёр. Увидел, подошёл важно – в дорогой одёжке, сапожках. Сёстры его заметили тоже, подбежали, смущаясь дорогим нарядом – потом взвизгнули, полезли обниматься.

– А у нас мамка новая…

– А батя в лесу с братьями…

– А я в городе был… князей видел! Даже в узилище сидел!

Девочки ахали, боялись за брата, одновременно гордясь, что Ари теперь при боярине.

– Ты, уж, братец, с нами теперь, видать, не останешься! Боярин то в Словенск едет?

– Ну, он мне почему-то не доложил! – пошутил Ари, с замиранием сердца страшась выдать тайну Коттина и опасаясь что-нибудь брякнуть про давнюю ночную игру, и их путешествие с Котом Баюном.

– Купи мне на торжке перстенёк, братец! – липла Снурка. – Я уж скоро большая буду!

– А мне платок, чёрный, с цветами, – вторила ей беленькая Снежка.

– Вот мы с боярином поедем в Словенск – куплю, не сомневайтесь! – важничал Ари.

– Когда вас ждать-то? По осени?

– Не знаю – как все дела боярин сделает – тогда и вернёмся! Если мы нынче уедем – бате поклон передайте. Скажите – Ариант при большом человеке служит. Я ему тоже подарочек привезу!

Только Ари повернулся бежать к Коттину – увидел Стину. Женщина обняла всех троих, крепко прижала к себе, потом взъерошила белые вихры мальчика:

– Живой! Я уж не чаяла увидеть!

Дом провалился внутрь, прогорел, однако вековые брёвна догорали медленно – их поливали, пытались раскатать, но стены не поддавались – и все плюнули, остановились. Чумазый Коттин в дорогом кафтане заорал, что пусть догорит, утром зальём, брёвна разберём, проведём следствие. Не мужик, какой – пам погиб, с женой. Кто-то удивлённо восклицал, ахал, ему шептал на уши, что Папай прибыл днём, и тут же случился пожар – не иначе преступление, или вражья сила в селе – короче, дело тёмное. Сторожить пожарище оставили мужиков, притащили им каши, кусок оленины, пару печёных сазанов. Зажгли костёр (готовить еду на пожарище нельзя – чай, не печенеги какие), мечи и копья сложили в кучу – чтоб всё было под рукой.

Вечером бабам было велено лечь с ножом под подушкой, с мечом под одеялом. Мужики не ложились вовсе, ходили проверять свои избы, сидели на дворе ведьмы – Коттин вызывал то одного, то другого. Бывший Кот пытался воссоздать события – но пока не всё складывалось. Ари сидел со Стиной за занавеской – ел ватрушки с вареньем, что-то тихо говорил ведьме. «Пусть говорит, – решил Коттин. – Ребёнок он и есть ребёнок – представит матушке детскую версию. А потом она придёт задавать вопросы мне. Я ей отвечу, как смогу. Сам задам вопросы. И тут она не отвертится – придётся ей говорить правду».

Однако чмоканье и чавканье Арианта навели Коттина на более прозаическую мысль – народу в избе не уменьшалось, хотя уже был поздний вечер, но ужин почему-то никто не нёс. Пришлось кликнуть Стину, пошептать ей на ухо. Ведьма выскочила на двор, сказала мужикам пару слов – через минуту дети, пребывающие возле взрослых, разбежались по домам – звать мамок и сестёр. Вскоре очаг пылал, тесто месилось, на дворе соорудили вертел, разделывали тушу свиньи – рубили на колоде ровными кусками мясо, чтоб быстрее. Тащили сметану, карасей, готовые хлеба, кто-то притащил крынку медовухи – Коттин отослал, дескать, не до того. После этого все прониклись важностью и опасностью текущего момента.

Пока древний странник насыщался, к нему неслышно подошла Стина, тихо спросила:

– Как завершишь тут, поедешь в Словенск?

– С чего ты взяла?

– А куда же ты ехал? – удивилась Стина. – Не в Чудово же? Ты ж не мог знать заранее о Папае…

– С мальчишкой поговорила? – увильнул от ответа Коттин. – Умный мальчик… его должны были привезти раньше, но он убёг. Кстати, Кстати, он вхож до князя, – равнодушно добавил Коттин. Стина высоко подняла бровь – замечание было в высшей мере странное. Поговорить с Котом стало для ведьмы насущной необходимостью – иначе она просто умрёт от любопытства, ведь рассказ мальчика грешил несоответствиями и провалами. – На дворе стоит Скилур, – продолжил Коттин. – Отведи Ариана к нему, пусть ночует в родном доме – может больше не придётся…

Стина взяла мальчика за плечо, подвела к охотнику, что-то сказала, оглядываясь на окно, откуда подсматривал Коттин. Скилур неловко приобнял сына, погладил заскорузлой ладонью по голове, молчал, не зная, что сказать. Потом наклонился, поцеловал Ари в щеку, что-то зашептал – слова нашлись. Посмотрел на ведьму – та кивнула. Повёл блудного сына домой, сказать новой жене, чтоб постелила лавку, не обидела…

Зажгли факела, Коттин вышел на крыльцо – на дворе Стины собрались все мужики, что не ушли на промыслы.

– Что приуныли? – закричал боярин, а может, и выше того – кто-то вызнал, что Коттин стоит за спиной самого князя.

– Что делать-то, господин? – по толпе прошло шевеление, огонь освещал людей, вымазанных в саже, и от того ещё невыносимее белели чудские глаза.

– Нежити испугались? – усмехнулся бывший Кот, и почти все инстинктивно сложили пальцы в сакральный оберег. – Нечего её бояться! Мы, люди, живы – а она уже нет. А ту, что бродит по лесам – так мы её на вилы.

Мужики смотрели недоверчиво, боялись – но боярин был прост, неспесив, ни как иные – проедут зимой в санках, из-под собольей шапки видны только надменные щёки, да высоко задранный нос. Даже и не взглянут – не то, что слово промолвят. А этот – эвон!

– Не ваши ли жёны вышивают на рубахах красным по белому оленей? Не под мировым ли древом пасутся они на небе? Это образ Дьяуса – древнего бога небесного света. Чего вам бояться?

– Так Дьяус на небе, да, небось, спит по ночам-то, – кто-то проговорил почти, что рыдающим голосом.

– На небе Дьяус, а у тебя яус! – хохотнул Коттин.

– Что? Что это? – завертели головами мужики, кто-то догадался, ржанул, как конь.

– То на первоязыке, – поведал древний странник. – Похоже, правда? Яйца у тебя есть, а рыдаешь, как баба! – вдруг заорал боярин.

Все заулыбались, стали посматривать друг на друга – кто это тут боится?

– Значит, так. Пожарище завтра прольём водой и раскатаем по бревнышку. Если трупы не сгорели – вытаскивайте, несите сюда, на двор. Сейчас разбейтесь по двое – обойдите все дома, загляните во все чуланы, сени, во все собачьи будки! Потом по четверо – обыщите все сеновалы, амбары, овины и конюшни! Потом так же по четверо сядьте вокруг деревни на огородах, зажгите огни. Оружие, какое есть, сложите рядом. Так и сидите вокруг деревни – не спите, посматривайте. Эй, кузнецы, есть вы тут? Спасибо за латы и мечи! Оплата серебром, как говорили. Если новое наковали – несите сюда десяток мечей.

Тут же всё пришло в движение, огни факелов разбрелись по селению – слава небесам, что подсунули этого боярина вовремя. А то б и не знали – что делать-то! Только старик Зензевей долго присматривался к Коттину – тот или не тот, кого в лесу встретил, но решил промолчать. Не время баламутить…

– Господа чудь, прошу нести службу верно, глаз не смыкать! Меняйтесь, как уговоритесь! За лесной нежитью должок. А я долгов не прощаю.

Если что – я сплю в этой избе. Без дела не беспокоить, – проворчал Коттин, чем вызвал оживление на неумытых рожах.

Стина сидела за столом, вышивала платок. Свеча не затрещала, хотя в дом вошёл не совсем человек. Напряжённые плечи женщины опали, она улыбнулась:

– Не желаете ли сметаны?

– Сметаны? Желаю. А как же! Почему ж мне не пожелать сметаны? – игриво произнёс боярин.

– А кружку эллинского вина?

– На коне с утра – ещё свалюсь…

– С кружечки?

– Мне одной много, а десяти – мало…

– Какой вы чудной… Кот, – зажеманилась ведьма.

– Какой уж есть, – промурлыкал боярин, задёргивая занавески от многочисленных любопытных лиц, прильнувших к прозрачным пузырям.

– Так уж, выпейте!

– Только с вами, одному никак! – Коттина приобнял Стину за талию, потом его рука спустилась ниже и замерла.

– Да уж если только вместе, я его и не пробовала, – улыбнулась ведьма, чувствуя, как придвинулась к древнему оборотню. Потом прижалась. Но это она сделала не сама – это вторая рука Коттина виновата. Вон как крепко обнимает!

– И долго мы будем обниматься стоя? – прошептал бывший Кот на ушко Стине, и тут же замолчал, отыскав её губы.

Через час, когда жар любовной лихорадки остыл и мокрый Коттин лежал на спине, гладя волосы женщины, ощущая на себе её закинутую ногу, он решил прояснить мучавший его вопрос. Осторожно приподняв Стину и положив её на себя, так, что тяжёлые груди заскользили затвердевшими сосками по влажной коже странника, Коттин только было открыл рот, как ведьма опередила его:

– Коттин, а каково это – быть бессмертным?

Бывший Кот подумал, ответил осторожно, – Это больно… и стыдно…

– Почему? – удивилась женщина. – Можно скопить огромные богатства, невероятные знания… Пустить их на улучшение мира.

– Это да, конечно, – Коттин поцеловал Стину в губы, сцепил пальцы рук на её пояснице. – Но бесконечная боль состоит в том, что приходится расставаться с любимыми, которые увядают, стареют, уходят в небытие. А я не изменяюсь.

– А в чём стыд?

– Я из века в век прихожу в племена…

– Почему ты выбрал чудь? Ведь потомки ариев – все белые люди…

– Здесь основное ядро моих потомков… у словен, русов, франков и англов – меньше.

– Ты отслеживаешь свои линии? – поразилась ведьма.

– Нет, конечно, – отмахнулся Коттин. – Когда приходишь раз в сто лет – невозможно отследить стремительно разбегающиеся по всему миру народы. Да и некогда…

– А почему тогда ты привержен…

– Древний бог Агни, который сделал меня таким, каков я есть – поведал мне о качествах народа, который произойдёт от потомков ариев. Выйдя из пещеры, в которую меня заточил бог Велес, я застал соплеменников расселившимися по просторам Азии. И конечно, у меня потом было много детей. На меня смотрели, как на полубога… Короче, мне просто интересно. Великая Пермь, что сейчас прозябает в лесах и болотах под именем Чудь белоглазая – она ещё создаст нечто великое, что потрясёт весь Мидгард.

– И всё-таки… в чём твоё неприятие бессмертия?

– В том, что я имею детей от женщин, которые являются моими потомками.

– В этом ничего плохого нет! – твёрдо завила Стина. – За сотни лет твоя кровь многократно перемешана и размыта… тебя никто не помнит, когда ты приходишь через века… ты являешься к ним каждый раз неизвестным. Когда, к примеру, я стала невольной женой Лайфа, разве кто-нибудь мог поручиться, что двадцать или пятьдесят поколений назад наши с ним предки не были родными братьями и сестрами? И вообще – когда-то все люди произошли от одной пары перволюдей…

– Кроме невров, – ухмыльнулся Коттин.

Стина вопросительно посмотрела, промолчала.

– У меня когда-то была жена… из народа невров. Потом мы расстались, не по своей воле… Я надеюсь, у неё было много детей, за те сотни веков, что она прожила на Земле…

– Ты рад этому? – поразилась ведьма.

– Я слишком долго был во тьме, по воле проклятого Велеса… Конечно, рад. Так что, в крови человечества растворена кровь другой расы. Это приводит к чудесам – вдруг рождается ребёнок со сверхчеловеческими, как говорят, способностями.

Стина погасила чадящую лучину, встала, и, не одеваясь, вышла. Коттин слышал, как за занавеской звякнул таз, расплескалась вода – наконец, ведьма проскользнула под одеяло – мокрая, холодная. Пришлось согревать её поцелуями. А потом в крови вновь вспыхнул мировой пожар – и всё повторилось, только уже медленнее, осмысленней. Пару раз Коттин, опасаясь, что от громких стонов разбегутся со двора все мужики, давал ведьме укусить ребро ладони. Потом это бывшему Коту надоело – и он стал подсовывать угол подушки.

Наконец, они заснули – чутко, потому, как давно отвыкли от совместного сна. Однако, в планы петухов, в три часа ночи начинающих будить спящее Солнце, сон до обеда не входил. Когда проорал первый петух, в оконную раму кто-то постучал костяшкой пальца. Коттин вскочил, и, путаясь в штанах, выбежал на крыльцо.

– Волокут кого-то! – крикнули часовые, бдящие у костерка.

Вдали раздались крики, древний странник различил плач ребёнка, потом появилась толпа, за руки, за ноги несущая извивающегося человека. Наконец, его втащили на двор, поставили на ноги. Коттин присмотрелся, узнал одного из мальчиков, когда-то игравшего с ним в древнюю игру.

– Что у вас происходит, почему он так орёт? Ваш ведь, вроде? – уставшим голосом спросил бывший Кот, присев на крыльцо.

– Наш, наш поганец, – зашумели мужики, – да не просто наш. Папаева родня. На сеновале прятался.

– А, вот почему поганец… Ты чего орёшь? – бывший Кот встал, шагнул с крыльца. Принюхался, отвернулся. – Напугали парня до смерти, да?

– Не пугали мы его. Так и нашли.

– Страшный! – заклацал зубами мальчик.

– Кто страшный? Волколак приходил?

– Да… У дома памова…

– Кто это был? Узнал?

– Дядька Ярви… – заплакал Струк.

– Куда он убежал?

– В лес, – глазки толстого племянника оборотня забегали…

– Это он так сказал? – прищурился Коттин.

– Нет, он по тропе ушёл, я сам видел, – вдруг Струк увидел Арианта, кравшегося из своего спящего дома на шум, глаза его округлились.

Коттин увидел взгляд Папаева племянника и удивился – почему никто, кроме Стины не догадался, кто на самом деле он, Коттин? А вдруг этот мальчишка сейчас что-нибудь не то ляпнет?

– Седлайте коней!

Мужики вскочили, побежали в конюшню, кто-то крикнул:

– Одного коня, господин?

– Двух, мальчик-слуга едет со мной.

– Трёх, – раздался голос с крыльца. – Седлайте коня покойного Папая.

– Стоит ли? – усомнился Коттин, оглянувшись на Стину. – Там нежить…

– Ты в лицо Ярви помнишь? А я его каждый день видела. Ты ж не потащишь мальчишку в их логово, чтоб он опознал его?

– Видела, видела… – засомневался бывший Кот. – Но не уследила. Да и какое логово? Соврал же племянничек, ясное дело. Погнали сейчас же в Словенск! Зачем им лес? Им нужна власть!

– Я догадалась, зачем ты сюда прибежал, – шепнула на ухо Коттину ведьма. – Ещё когда про отца заикнулся. Силу ищешь? У меня немного осталось. Я нужна тебе.

– Собирайся, – промолвил задумчиво Коттин. Он не поверил Стине. Хотел посмотреть волшебным зрением – но не смог. Решил – пусть едет, а вдруг? Но какие мотивы двигают ведьмой? Её обидел этот Ярви, памов родич? Тогда оборотню не повезло… Обиженная женщина страшнее урагана.

Когда все трое уселись верхом (ведьма в кожаных штанах, в сапогах), Коттин, погарцевав по двору, крикнул:

– Ждите моего возвращения! До той поры выберите старшину, пусть за порядком следит. Тризну готовьте.

– Тризну приготовим, не сомневайся, боярин! А кого выбирать?

– Да хоть старика Зензевея! Вон он за спинами прячется! После похорон дом пама раскатайте, да начинайте строить новый. Кузнецы! Серебро получили? Помните, о чём вам говорил? Купите у гостей десяток коней, готовьте телеги – гоните новое оружие в стольный град. Я назад поеду – проверю, как и что! Ну, поехали!

Через минуту всадники – двое взрослых и подросток, растаяли в предрассветном тумане.