Текст книги "Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944"
Автор книги: Александр Гогун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)
Война в лесу приводила к неразберихе: доходило до перестрелок с группками АК, которых принимали за бандеровцев, и даже с соседними советскими партизанскими отрядами[390].
Алексей Федоров, ретранслируя указания УШПД, дал 20 июля 1943 г. Балицкому телеграмму, призывающую к определенной «сдержанности»: «Если будут мешать Вам выполнять задание, дать по зубам. Попадающие Вам вооруженные группы националистов, рядовых обезоруживать и направлять по домам, руководителей расстреливать»[391].
Стычки продолжались. 3 августа 1943 г. УПА в очередной раз атаковала отряд им. Сталина, Балицкий записал в этот день: «Наши герои-партизаны стали отбивать атаки озверелых националистов. Я вместе со своим ординарцем Пташко Григорием Ивановичем, ко мне присоединились нач[альник] штаба Решедько и дежурный по батальону тов. Ефимочкин, все на лошадях помчались на линию обороны. Только выехали на просеку, мы увидели неразбериху. После этого я со своим ординарцем Григорием отогнали нач[альника] штаба и Ефимочкина и полетели вперед, тут же увидел перед собой перебежку через широкую просеку человек 40–45. Я посчитал, что это мои орлы-партизаны, поэтому дал команду: “Куда вы, такую мать, бежите!” Но оказалось совсем другое положение, противник обходил нашу оборону и я командовал не своими партизанами, [а] своими врагами. Эта тифозная вошь открыла ураганный огонь по мне. Тут же мой ординарец был тяжело ранен, командир пулеметного взвода тов. Ефимочкин был убит, Решедько бросил свою лошадь, отскочил в сторону. Остался я один на середине этой знаменитой широкой просеки, которую не забуду»[392].
Эту атаку красные отбили, но в последующие дни УПА блокировала лагерь сталинцев. На совещании командного состава своего отряда Балицкий обрисовал серьезность положения: «Враг коварен, лезет в лес, как свинья»[393].
7 августа, проведя совместно с отрядом НКГБ СССР «Охотники» несколько боев с местными отрядами УПА, чтобы бандеровцы наконец оставили в покое диверсантов, командир сталинцев отозвался о противнике нелестно: «Всякими способами мешают нам – партизанам – подходить к ж[елезной] д[ороге], делают везде нам засаду, этим самым не давая возможности подходить к ж. д. полотну, но мы своим оружием, своим духом, волей горим и посылаем на х…
Сегодня с самого утра и до поздней ночи вели бой с этой националистической сволочью. Целую ночь со всех концов националистическая банда вела огонь, нужно сказать, что вести бой в лесу очень трудно, особенно с этой сволочью. Они же, сволочи, знают лес дальше, чем мы, они же местные…»[394]
Отряд им. Сталина воевал с националистами вплоть до конца октября 1943 г., при этом не прекращая активную диверсионную деятельность.
Другие отряды Черниговско-Волынского соединения столкнулись на Ковельщине с теми же сложностями. На территории всей Западной Украины, включая Волынь, интенсивность боев между сталинскими партизанами и бандеровскими повстанцами осенью 1943 г., в связи с приближением фронта, резко выросла. О боях с ОУН-УПА доносили в УШПД также командиры Ровенского соединения № 1 Василий Бегма, Ровенского соединения № 1 Иван Федоров, оперировавшего на Волыни и в Полесье Тернопольского соединения Иван Шитов и другие партизанские вожаки. В январе 1944 г. Алексей Федоров сообщал в УШПД о действиях УПА: «[Националисты] устраивают засады, в результате которых ими убиты сотни наших лучших партизан, в том числе таких героев, как т. Авксентьев И. М., Болтунов – оба командиры рот… В результате засады националистами зверски убиты комиссар отряда им. Щорса т. Пасенков, заместитель] ком[андира] по диверсионной службе отряда им. Щорса т. Валовий и много других лучших партизан.
Наряду с подобного рода действиями националистическая мразь прибегает и к массовым крупным мероприятиям вооруженного порядка…»[395]
В последнем случае речь шла о личной инициативе командира группы УПА «Завихвост» Юрия Стельмащука. В октябре 1943 г. подчиненные ему курени попытались уничтожить или изгнать с Волыни соединение А. Федорова. Однако из-за нескоординированно-сти действий и своевременных контрмер партизан атаки УПА были легко отбиты. В ноябре 1943 г. Ю. Стельмащук встретился с тогдашним главкомом УПА Дмитрием Клячковским, и на совещании было принято решение не проводить больше масштабных операций против красных партизан, а беречь силы для будущей схватки с НКВД.
Война советских партизан против националистов проходила на фоне еще одной межпартизанской войны: УПА с Армией Крайовой. Интенсивность, размах и жестокость этого противостояния были куда большими, чем война украинских партизан с украинскими повстанцами. АК и красные стали союзниками, причем в тот же период, когда в Западной Белоруссии между советами и АК шла отдельная межпартизанская война, вызванная указаниями ЦШПД. Возможно, такие «региональные отличия» были связаны с автономией УШПД. Его руководство, видя влияние на украинское население ОУН, стремилось не допустить конфронтации коммунистов с польскими националистами, и, как следствие, еще и с польским населением Западной Украины. Примечательно следующее: 6 января 1943 г. Пантелеймон Пономаренко послал А. Сабурову письмо, в котором явно преувеличивалась антисоветская активность АК: «Нам достоверно известно, что сторонники Сикорского (т. е. АК. – А. Г.) имеют целью вступать в советские партизанские отряды и разложить их изнутри, а руководителей убивать. Они уже убили нескольких ответственных работников партизанского движения, в том числе поляков-коммунистов. Поэтому наша обязанность лежит в том, чтобы поляков не принимать в отряды без специальной проверки, а тех поляков, которые ведут себя подозрительно, разоружать и уничтожать…»[396] Поскольку это письмо в настоящий момент хранится в архивном фонде УШПД, возникают сомнения в том, дошло ли оно до адресата. Фактом является то, что АК с красными в Западной Украине не воевала, а проводила совместные операции[397] против УПА и немцев.
Если на «советской» территории УССР население оказалось между молотом и наковальней – коммунистами и нацистами – то в Западной Украине к этому добавились еще украинские и польские националисты. О взаимодействии указанных четырех сил вспоминает атаман Тарас «Бульба» (Боровец). Хотя в его мемуарах численность жертв с украинской и польской сторон искажена едва ли не обратно пропорционально, но само описание довольно яркое. В первую ночь оуновцы «карают огнем и мечом польское село. Днем немцы с польской полицией (пришедшей на службу к немцам вместо бежавших к повстанцам украинцев. – А. Г.) карают за это пять украинских сел. На вторую ночь большевики с поляками сжигают за то же самое еще пять украинских сел и добивают уцелевших беженцев по лесам»[398].
Вместе с тем формирования АК были антикоммунистическими, и их офицеры осознавали вынужденность своего союза с красными. В свою очередь, партизанский командир Петр Вершигора считал польских националистов самоуверенными эстетствующими простофилями: «Политически это народ довольно темный, хотя и хорошо натасканный в парламентских и буржуазно-партийных выкрутасах… Ему все еще снится Польша с балами и уланами, Польша галантерейная, как Франция»[399]. В другом отчете Вершигора отзывался об АК еще более критически – по его словам, отряды АК «по существу, мало чем отличаются от националистов УПА, разве только что культурностью, уменьем воевать, организацией движения, поставленной на высокий уровень…»[400]
Периодически украинские партизаны организовывали убийства офицеров Армии Крайовой. Причем во всех выявленных случаях речь идет о прямом участии или инспирации формирований 4-го управления НКГБ СССР.
Например, глава небольшой группы сопротивления, бывший офицер Войска Польского Леон Осецкий вместе с поручиком Лисецким и водителем Багинским в мае 1943 г. были убиты в лесной засаде. Польский историк Винсент Романовский предполагал, что их уничтожили партизаны Ивана Шитова[401]. Однако, разгневанный Шитов послал в УШПД шифровку: «Осецкого мы готовились убить под маркой немцев, но [начальник штаба отряда НКГБ СССР «Победители»] Пашун, не согласовав с нами, убрал Осецкого крайне неумело, бросив труп в лесу»[402].
6 ноября 1943 г. действовавший в Волынской области командир отряда им. Сталина соединения А. Федорова Григорий Балицкий записал в дневнике: «Тов. Зубко (заместитель Балицкого. – А. Г.) организовал убийство польских националистов – заядлые были враги нашей советской Родины»[403]. По словам Балицкого, один из убитых был командиром польского отряда, а другой – его помощником. Очевидно, речь идет об уничтожении поручика Яна Рерутко, командира действовавшего на территории Луцкого района Волыни отряда «Луна», а также врача Славомира Стецюка и солдата Яна Линека[404]. Эта группа была приглашена приятелем Балицкого – командиром отряда НКГБ СССР «Охотники» Николаем Прокопюком – на празднование годовщины Октября, после чего последовало предложение войти в подчинение советским партизанам. Рерутко отказался, но стороны произвели взаимовыгодный обмен оружием. Отъехав на телеге на 400 м от пункта переговоров, Я. Рерутко, С. Стецюк и Я. Линек были убиты выстрелами в спину и затылок, а их трупы обобраны.
19 и 20 декабря в одном из населенных пунктов Ровенщины с подполковником АК «Вуеком» (Коханьским), и группой офицеров в веселой попойке участвовали полковник ГБ Богун, капитан ГБ Виктор Карасев и командир кавалерийского соединения УШПД генерал-майор Михаил Наумов, спустя пару дней недоуменно записавший в дневнике: «На наши заставы приходят группами бойцы его отряда с оружием и без оружия и заявляют, что отряд остался без руководства, сам “Вуек” со штабом и офицерским составом пропал бесследно… Отряд развалился и, бросив трех раненых и тифозно-больных, разбрелся». На следующий день Наумов вполне точно выяснил имя похитителя офицеров АК: «В отношении “Вуека” у Шитова говорят прямо, что это дело рук “Карася” (командира отряда НКГБ СССР “Олимп” Виктора Карасева. – А. Г.)»[405]. Действительно, группа Коханьского была пленена, частично расстреляна, а частично отослана чекистами в Москву, где после суда 8 человек были отпущены на свободу, а сам Коханьский приговорен к 25 годам тюремного заключения[406].
Однако несмотря на взаимное недоверие и кровавые инциденты, содействие АК красным в Западной Украине и Люблинщине оказало партизанам незаменимую услугу. Речь шла не только о совместных операциях, но и о поддержке отрядам со стороны находившегося под влиянием АК польского населения – выделении проводников и предоставлении развединформации, в ряде случаев – помощи продовольствием, укрытием раненых, предупреждении об угрозе со стороны немцев или бандеровцев и т. д. При всем этом тесные союзнические отношения «заклятых друзей» привели к глубокому взаимному агентурному проникновению отрядов АК и советских партизан[407], что облегчило НКВД и НКГБ разгром польских националистических структур в Западной Украине в 1944–1945 гг.
С оуновским же подпольем, укорененным среди украинского населения, бороться было сложнее: Ковпак в радиограмме в УШПД 26 сентября 1943 г. докладывал, что в Западной Украине «украинское население исключительно поддерживает бандеровцев, советскую власть ненавидит»[408].
Периодические сообщения красных партизан о тотальной поддержке западными украинцами УПА впечатляют, однако не соответствуют действительности, некорректны.
На наличие просоветски настроенной части западноукраинского социума указывают аутентичные документы.
По сведениям бандеровского подполья, даже в Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области в ходе Карпатского рейда Сумского соединения, население к немцам было настроено враждебно «в той мере, что, если бы вернулись [ковпаковские] партизаны, половина пошла бы с ними»[409].
Согласно оценке, данной подпольщиком АК в сентябре 1943 г., в Галиции «украинское население можно поделить на 3 части, из которых наименьшая составляющая, самое большее, треть, довольна, что большевистский авангард (т. е. ковпаковцы. – А. Г.) вошел на эту территорию, другая часть украинских националистов, составляющих свыше 50 % [украинцев], панически боится пришедших большевиков, видят в партизанских отрядах начало приходящего господства большевиков на этой территории, оставшиеся 20 % украинцев… относятся [к советским партизанам], как поляки, [негативно], с той разницей, что отчасти опасаются репрессий»[410].
Причину кажущегося единодушного, поголовного содействия западных украинцев УПА раскрыл в отчете Строкачу начальник Каменец-Подольского штаба партизанского движения Степан Олек-сенко: «[Если] с приходом в села Западной Украины партизаны спрашивают про активных националистов, то жители ничего не говорят. Не говорят потому, что, с одной стороны, некоторые из них сами являются националистами, а другие боятся своих соседей – активных националистов, так как в каждом селе у них имеются тайные агенты, и если кто-либо из жителей будет замечен в разговорах с партизанами, то при выходе партизан из села этих жителей убивали свои соседи-националисты»[411].
Коммунистическое подполье в 1941–1944 гг. в Украине было слабым и плохо организованным, агентура НКВД УССР и других силовых ведомств – тоже немногочисленная – с середины 1942 г. действовала независимо от партизанских формирований. Поэтому УПА в 1943 г. было легче оперировать на территории, например, Житомирской и Каменец-Подольской областей, где бандеровцы проводили рейды, чем красным – в Западной Украине. Но все же националистам приходилось в советской Украине куда сложнее, чем на «своей», т. е. покрытой сетью ОУН, местности.
Михаил Наумов в дневнике описал УПА на востоке Житомир-щины как малозначимую силу: «Бандеровцы появились в этих лесах еще раньше нас. Их ок[оло] 150 чел. Живут только в лесу. Никаких операций не проводят… Грязны и обовшивлены, голодны. Когда говорят о вильной Украйне – плачут… Когда бандеровцы хотят кушать, то заходят в село и собирают куски хлеба, цибулю, чеснок и все это складывают в торбу, подвешенную за плечами, – хотят показать, какие они есть апостолы украинского народа, но петлюровские старцы… любят кушать и мясо. Поэтому группа этих старцев ночью крадется в село и в первой хате выкрадывают и уводят в лес корову… Здешний народ не понимает их… Под Новгородом-Волынским бандеровский отряд насильно мобилизовал 26 колхозников, которых используют для черновых работ под строгим надзором, на ночь связывают. Одному из них удалось перебежать к нам. Он рассказывал, что все эти люди собираются перебежать к красным партизанам, причем называл их “наши советские украинцы”. Бандеровцы узнали об их намерениях и решили всех задушить. Один наш разведчик – Мороз, попал к ним в лапы. Мы вскоре нашли его труп с отрезанной головой. Они охотятся за нашими автоматами… Ненавидя нас, они все время следят за нами и держатся вблизи. Это им нужно для того, чтобы прикрыться нашей силой от немцев. Однако следует признать, что они занимаются серьезной пропагандой»[412].
Попытки ОУН-УПА наладить сеть на территории советской Украины нередко приводили к инфильтрации партии советской агентурой[413]. При этом как красные, так и бандеровцы стремились с помощью контрразведывательных мероприятий нейтрализовать агентурные игры друг друга, о чем, в частности, вспоминал националист М. Дубовой: «Общая работа С[лужбы] б[езопасности] [ОУН] была обращена в то время на массовую ликвидацию всякого рода активной и неактивной коммунистической швали среди населения»[414]. Яркий пример этого приводится в отчете одного из военных комендантов УПА «Бориса» с северной части Ровенской области: «22.8.43 г. боевка С[лужбы] б[езопасности] в подрайоне “ч 5” ликвидировала 14 человек крестьян-коммунистов, у которых была связь с коммунистическими бандами. Следствием этого было: в тот же самый день в 12 ночи советская банда окружила те строения, в которых находилась наша боевка, из них (членов СБ ОУН или УПА. – А. Г.) один убит, а один тяжело ранен. В ту же самую ночь убили кустового друга “Стрелу”, сожжена его хата и он брошен в огонь. 23.8 коммунистами убит станичный СБ села Метков»[415].
Повстанческие командиры принимали в ряды УПА и советских украинцев. Во-первых, националисты стремились распространить влияние ОУН на восток, во-вторых, бывшие красноармейцы обладали знаниями военного дела.
При этом к советским людям сохранялось стойкое недоверие. В одном из обзоров подпольщика ОУН с южной части Волынской области сообщалось о проявлении подобных установок: «На территории V сотник “Вишня” открыл коммунистическую деятельность в своей сотне и расстрелял всех схидняков, которые входили в состав его сотни. Также расстрелял схидняков-дезертиров, которых взял из других отрядов»[416]. Во Львовской области наблюдалась похожая картина: «При появлении красных банд на территории, указанные схидняки, а с ними и местная голытьба дают им разную информацию относительно движения на территории и относительно некоторых людей… Такая голыдьба ликвидируется [СБ ОУН] на каждом
шагу»[417].
На северо-западе Украины, в частности, на Полесье и Волыни, красные и ОУН-УПА в ходе яростного противостояния поделили местность, о чем 30 ноября 1943 г. сообщалось из польского националистического подполья: «Полесье. На Землях Восточных немецкая администрация может проявить свою деятельность только в больших местных центрах, [но] не контролирует ситуацию с безопасностью в округе за границами данного местного центра»[418].
Описывая положение января 1944 г., Петр Вершигора сообщал о том же: «Все Полесье за исключением крупных коммуникаций Сарны-Ковель, Ковель-Брест и Сарны-Лунинец было полностью свободно от немцев, громадная территория от Сарны до Буга была поделена между УПА и соединениями советских партизан, вытолкнутых из-за Горыни… Западный берег р. Горынь, районы Стыдень, Степань, Домбровица, район Колки-Рафаловка были в руках УПА, за ними до Стохода – Советские партизаны, и от реки Стоход на Запад – полностью националистические районы УПА, партизанами даже не разведанные – какое-то белое пятно на карте Полесья…»[419]
Указанные «белые пятна» УШПД решил занять, в очередной раз приказав своим партизанским отрядам идти в Западную Украину. В начале 1944 г. на территории только Ровенской и Волынской областей, а также близлежащих районов Житомирской и Каменец-Подольской областей, т. е. в зоне наибольшей оперативной активности ОУН-УПА, находилось до 27 000 партизан УШПД[420]. И это не считая отрядов НКГБ СССР и РУ ГШ КА. Силы УПА на тот момент насчитывали около 15 тыс. человек, однако, как и в 1943 г., бандеров-цам удалось сорвать план УШПД на первое полугодие 1944 г. Причем националисты не вступали в масштабные затяжные бои и не разгромили ни одного соединения. На это у них не было сил.
Петр Вершигора оценивал военные возможности Повстанческой армии невысоко: «На УПА хорошо учить людей воевать, тут можно поднять большие запасы оружия. Основная цель [партизан должна быть] расчистка пути Красной армии для тылов, которой УПА может представлять более серьезную угрозу, чем для партизан, знающих их тактику… УПА действует не только своей силой, сколько слабостью советских партизан»[421]. За последними, обладавшими опытом 19411943 гг., стоял тыл сталинской сверхдержавы, откуда красные получали подготовленных командиров и иных военных специалистов, вооружение, боеприпасы и другую помощь.
Несмотря на это, как писал главком УПА Роман Шухевич, на Волыни и Полесье УПА «сузила территории, которыми овладели большевистские партизаны, до отдельных, небольших лесных островов», а в Галиции – где на тот момент УПА действовала куда менее активно и масштабно, чем на Волыни, но местное население в силу вышеуказанных исторических причин больше, чем волыняне, ненавидело красных – «УПА не допустила залива украинской земли большевистскими партизанами»[422].
Тактика бандеровцев была довольно-таки проста: пользуясь знанием местности, налаженной разведсетью и системой оповещения, уничтожать небольшие группы партизан – диверсионные, заготовительные, разведывательные – или препятствовать им, действуя из засад.
В обзоре ОУН с Волыни за июнь 1943 г. отмечался определенный успех противодействия красным «малыми делами»: «На каждом шагу боевка (созданных ОУН-УПА сельских самооборонных кустовых отрядов. – А. Г.) ставит отпор грабежу и прогоняет большевистские банды»[423]. Командир отряда им. Сталина Григорий Балицкий одну из своих операций по разгрому гарнизона националистов и получения продовольствия назвал «хозяйственно-боевой»[424].
Через год, в июне 1944 г., на севере Львовской области наблюдалась та же картина: «Большевистские партизаны пытались войти в с. Задворье. Однако местная самооборона прогнала их. Также при всех попытках войти в села большевистские партизаны были прогнаны местными отрядами самообороны так, что они начали обходить села и грабили и нападали на приселки, размещенные у леса»[425].
О том же самом свидетельствовало командование Соединения им. 24-летия РККА, проведя два месяца на территории Волынской и Львовской областей: «Население, симпатизируя националистам, почти не оказывало помощи проходившим партизанским соединениям и отрядам. (…) С 3 мая 1944 г. личный состав соединения питался исключительно скверно и в течение 2,5 месяцев почти не видал хлеба»[426].
Весьма ощутимые удары наносились бандеровцами по разведгруппам отрядов красных партизан. Например, командир соединения им. Молотова Петр Коротченко отмечал, что на территории Волынской области его разведке, вместо выполнения основного задания, «пришлось вести неоднократные бои с укр[аинскими] националистами, как-то: в с. Большой Обзырь, Стобыховке, Черемошной Воле, Крымном и др… Передвижение соединения в данной местности было связано с некоторыми трудностями, так как укр[аинские] националисты часто устраивали нам засады, а также действовала немецко-мадьярская военная разведка…»[427]. Командир разведывательного отряда УШПД, действовавшего в Галиции весной 1944 г., свидетельствовал об эффективности местной разведки УПА: «Партизанские отряды часто обнаруживают себя не плохой маскировкой или конспирацией, а тем, что их выдавали немцам националисты всех видов. Скрыться в полном смысле этого слова от националистического наблюдения большим, да и малым партизанским отрядам почти невозможно»[428]. Согласно составленной летом 1944 г. справке УШПД, на территории Буковины ситуация несколько отличалась от положения на Волыни и в Галиции, но была не менее сложной для красных партизан: «Существуют националистические группы и их военные формирования. Особенность этих групп состоит в том, что они совершенно явно получают оружие от немцев… Одежда гражданская, черного цвета, поэтому отряды называются отрядами “чернорубашечников”. Задача этих отрядов состоит в борьбе против партизан, но нападают только на одиночек или мелкие группы в 5–6 чел[овек]… несмотря на то, что отдельные отряды националистов достигают численности 200–250 чел[овек]: структура, примерно, соответствует структуре отрядов УПА… Как вооруженная сила, они деятельности партизан не осложнили, лишь мешая ведению агентурной разведки и, что самое главное, о замеченных продвижениях партизан немедленно сообщают немецкому командованию»[429].
В 1943–1944 гг. разные политические приоритеты и шовинистический угар развели польских и украинских националистов в Западной Украине по разные стороны военно-политического противостояния. Если АК заключила тактический союз с коммунистами, то УПА в начале 1944 г. приостановила свою деятельность на антинемецком фронте и заключила ряд тактических договоренностей с Вермахтом, стремясь получить от него оружие для грядущей схватки с НКВД и использовать немцев в борьбе против партизан.
15 марта 1944 г. заместитель Строкача Илья Старинов послал в УШПД телеграмму: «Во всех западных областях националисты представляют явную угрозу партизанам. Среда враждебная, действия партизан будут на два фронта. Наиболее опасный и скрытый враг – националисты»[430]. Через три дня, будто специально подтверждая мнение диверсанта, один из галицких функционеров ОУН направил подчиненным характерную инструкцию на случай появления красных партизан. Следовало усилить бдительность сторожевых постов и охранников по селам, в случае нападения партизан на село прятать жителей и их имущество в бункерах, немедленно сообщать лежащим рядом селам об угрозе, вести среди большевиков пропаганду с помощью листовок, мелкие отряды осторожно и скрытно разоружать и ликвидировать. Рекомендовалось специально доносить партизанам о различных случаях сотрудничества поляков с немцами, в частности, показывать примеры помощи поляков немцам в уничтожении большевистских партизан, коммунистов – иными словами, всячески сталкивать поляков с советами. Приказывалось дезориентировать большевистские отряды – вплоть до того, что пытаться спровоцировать бой одного красного отряда с другим, говоря, что против них это воюет, например, УПА. И, само собой, рекомендовалось направлять советы на немецкие части, при этом предварительно проинформировав оккупантов. В конце сухой инструкции эмоционально подчеркивалось: «Всеми возможными способами уничтожить эту больш[евистскую] сволочь»[431].
Помимо борьбы с отрядами и соединениями, на протяжении 1943–1944 гг. в Западной Украине ОУН-УПА уничтожала всех – без различия ведомств и задач, кто был заслан советской стороной с парашютом. Например, в Волынской области, согласно показаниям пленного бандеровца, «в мае 1943 г. в 1 км северо-восточнее с. Ст[арая] Гута были выброшены четыре советских парашютиста с радиостанцией: три мужчины и одна женщина, вооруженные пистолетами ТТ. Указанных парашютистов Карпук задержал и передал в распоряжение националистов»[432]. В Тернопольской области сообщение бандеровского подпольщика за февраль-март 1944 г. отмечало успешность контрмер националистов: «На территории Подгаецкого и Бережанского уезда большевики скинули десант парашютистов, заданием которых является организовать партизанские отряды из пленных схидняков. Сброшенное оружие попало в наши и немецкие руки. Парашютистам не удалось ничего сделать»[433]. Во Львовской области в апреле 1944 г. оуновцы отмечали поддержку селян, оказанную УПА в борьбе с десантами: «Большевики с фронта посылают им (партизанам. – А. Г.) помощь – парашютистов. Однако много из них попадает в руки украинских крестьян, а те отдают их в УПА или сами ликвидируют»[434]. Главком АК Тадеуш Комаровский 21 июня 1944 г. сообщал в Лондон о том же: «Сброшенный сильнейший советский десант под Долиной (Станиславская, сейчас Ивано-Франковская обл. – А. Г.) был вырезан УПА…»[435] Согласно сведениям немецкой войсковой разведки от 16 августа 1944 г. «В Карпатах возросла борьба национально-украинских банд (УПА) с советскими бандформированиями и парашютистами. За последнее время УПА обезвредила предположительно 1500 парашютистов»[436].
Украинский исследователь Анатолий Кентий довольно высоко оценивал эффективность боевых действий националистов: «Начиная с весны 1944 г. УПА и подпольные структуры ОУН… своей борьбой в тылу Красной армии и против советских партизан спасли от полного разгрома силы немецкой армии в Восточной Галиции»[437].
Ну, и завершая описание борьбы красных с националистами, можно коснуться результатов психологической войны. Неоднократно обе стороны пытались разложить и перетянуть на свою сторону отряды противника с помощью агентурных комбинаций и пропаганды, в том числе даже командиров во время переговоров. Однако в психологической борьбе друг с другом никаких ощутимых успехов ни повстанцы, ни партизаны не достигли. Характеризуя бойцов одного из советских отрядов, оперировавших в январе 1944 г. в южной Ро-венщине, подпольщик ОУН отмечал их лояльность системе: «Верят в непобедимую Москву, не поддаются никакой пропаганде. Говорят: “Не агитируй”. Просто не хотят слушать чего-то подобного. Эти партизаны – настоящий НКВД. С ними можно разговаривать только пулей»[438]. В южной части Дрогобычской области, сейчас входящей в Львовскую, разведдонесение о соединении Шукаева говорило и о неприятии советскими партизанами Повстанческой армии: «Лозунги наши встречали на Волыни и Подолье, однако им не верят, так как УПА страшна им, учитывая резню [поляков], которую [она] проводила на Волыни в селах, где большая часть этих партизан после или в это время находилась… Эти факты усиливают пропагандой, а в частности, дает информацию Чавли, известный представитель азербайджанцев на [организованной в 1943 г. ОУН] конференции подневольных народов, который сам тут находится, как командир одной малой единицы (очевидно, перешел к красным. – А. Г.)»[439]. На севере Львовщины в июне 1944 г. даже находившиеся в экстремальной ситуации партизаны не хотели вступать в ряды Повстанческой армии: «Долгое время находятся в лесу, питаются только вареным ячменем, а старшины конским мясом. Между ними есть много таких, которые хотели бы перейти в УПА, однако боятся, чтобы их там не постреляли»[440]. Хотя были и исключения. Например, в сентябре 1943 г., возвращаясь из Карпатского рейда, несколько десятков ковпаковцев после переговоров перешли на сторону националистов, впрочем, часть из них потом снова вернулась к красным[441].
Результат межпартизанской войны коммунистов с националистами на территории Западной Украины был схож с противостоянием АК и советских партизан в Западной Белоруссии. В ней не было победителей и побежденных, война завершилось «вничью», хотя обе стороны нанесли друг другу массу болезненных ударов. Если измерять потери, то их общее число не будет известно никогда, однако в любом случае речь идет о тысячах бойцов с каждой стороны. Только лишь часть оперировавших в 1943–1944 гг. на территории Ровен-ской области отрядов и соединений, согласно своим отчетам, пусть и преувеличенным, уничтожила 2275 членов ОУН-УПА (соединение В. Бегмы – 572, И. Федорова – 569, Р. Сатановского – 390, бригада А. Бринского (РУ ГШ КА) – 427, отряд Д. Медведева (НКГБ) -3 1 7)[442]. Интенсивность действий советских формирований против ОУН-УПА в ряде случаев превышала их активность против нем-цев[443]. При всем этом потери собственно УПА были, вероятно, несколько ниже, нежели потери красных партизанских отрядов. Банде-ровцы старались не давать масштабных затяжных боев, а действовали в основном из засад, стремясь использовать элемент внезапности и сиюминутное численное превосходство в конкретном месте и в удобный для них момент.
