Текст книги "Призвание варяга (von Benckendorff)"

Автор книги: Александр Башкуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 64 страниц)

Он, как французский король, "правит нами" на основании "права родственного", я ж – как властитель бургундский, всячески "увещеваю бургундский народ не отделяться от Франции"…

Ясно, что когда-нибудь – разрыв неизбежен и "мои земли" все равно получат Свободу и Независимость.

Первой – конечно, – Финляндия, как наиболее сильная, развитая и многочисленная из "лютеранских земель.

А затем, – Бог Даст и Эстляндия, да Лифляндия…

Впрочем, как, наверно, вы знаете, – Франция в свое время "потопила в Крови" "мятежную ей Бургонь"…

Был я тут и в Дижоне, и – Доле…

Чувствуется, – историям про то, как "Мать-Франция" вбила "мятежное Бургоннэ" чуть ли не в каменный век – можно верить. Тихая, глухая, относительно бедная и не претендующая ни на что губерния… Даже нынешние бургундцы по облику скорее подобны древним французам, но никак "бургиньонам" тех лет…

Впрочем, там – прекрасные виноградники. Давят потихоньку вино, виноградные лозы вьются себе по развалинам древних Цехов, да Замков… И тишина.

Вы по-прежнему спрашиваете меня, "бургундского герцога", почему я не подниму на мятеж мой – ненавидящий "оккупантов" народ?! Совершите экскурсию в нынешнюю Бургонь и помните, что все Империи – на едино лицо. А потом и предлагайте мне затеять Восстание и "Первым пролить чью-то Кровь"…

Знаете, – главное, что Крови сией не будет ни на мне, ни на брате моем Николае. Мы сделали все, что могли, чтоб в наши Правления этого не случилось. Все, что могли…

Но я отвлекся…

Nicola (как будущий Император) сразу же пришелся мне по душе. В нем чуялась та самая Животная Сила, коя отличает нас – Бенкендорфов и "ливонская" народная суть.

Сказывают, что когда он был маленьким, учитель его – граф фон Лансдорф обломал об несчастного десятки линеек с криками "Dummkopf" и "Katzendreck". Маленький Nicola ежели брал чего в голову, – потом это невозможно было из него вышибить никакими линейками! Единственное, что убеждало брата – его личный опыт.

Именно из его крохотного личного опыта Nicola выучился на прекрасного инженера, – все что касалось точного измерения, кропотливых расчетов, или зубрежки правил грамматики получалось у него – будто само собой. Зато…

Мне кажется, что по сей день Государь искренне верит, что Земля Плоская, ибо сие отвечает его инженерному опыту. Завихрения ж – вроде экономики, да психологии с этнографией, иль учения об общественном строе для него – полная чушь. Он просто Не Верит в Сие и все тут!

В сих науках любой Лансдорф что – тогда, что – теперь (ежели, конечно, посмеет) может обломать об него не то что – линейку… А это и есть – характерное для ливонцев упрямство.

Я – сам такой и мы сразу же нашли общий язык.

На мой взгляд, Государю не нужно лишний раз умствовать, – главное что у Nicola чудовищный "Willencraft"!

(Ему бы немного образования в делах Эзотерики и он своей Волей Двигал бы Горы! Но уж на сей счет недаром есть поговорка, – "Бодливой Корове Бог Рог не дает!")

Сия Монаршая Воля так действует на людей, что все – забыв про любые Резоны и Здравый Смысл сразу же повинуются. А что еще нужно для Императора?!

Кстати, о Лансдорфе. Стоило Nicola хоть чуток "войти в Силу", как Лансдорф по своей воле нашел способ уехать с посольством в Бразилию. Я его понимаю, – Nicola ничего не забыл и похоже, что забывать вообще – не в состоянии. Про него так и говорят "там" – в Европе: "злопамятный, мстительный бастард.

С другой стороны, – он – полная противоположность брату своему Александру. Nicola – вообще не политик. Хитрости и лукавства в нем ни на грош (сказалось отцовство Кристофера), зато – видны Честь с Благородством.

Он – весьма прям и ежели перед ним – дерьмо, он не постесняется назвать это "дерьмом". Другое дело, что он может не подумать при этом подвести один из верных полков к Нарве, а другой – на Ижору, но… И на Солнце есть пятна.

Другой разговор в эти дни вышел у меня с новым Диктатором Всея Руси дядей моим Аракчеевым.

Как человеку, по мнению Аракчеева, связанному с "подготовкой Террора", мне предложили заняться "Рущуком.

Я весьма обиделся на такое определение моей роли во Франции. Во-первых, люди Элен были не русскими, но – евреями, а то, что я показывал кому-то, как собираются самодельные бомбы, да приготовляются необходимые компоненты – еще не говорит о том, что юные люди из "группы Элен" были диверсантами, или уж тем более – "террористами". Что ж до того, что в Венсеннском лесу я, якобы, проводил занятия по владению холодным оружием – сие вздор. Надо знать французских жандармов, чтоб сказать этакое!

Я не отрицаю, что провел пару уроков отпрыскам наших банкиров, но они внесли за сие известную плату. Я приглашал на уроки французов не нашего корня, но им цена показалась чрезмерной и из них никто не явился. А так как мне не хватило пар, я просил помощи от случайных молодых людей, проводивших пикник в том лесу. Были средь них и девицы.

Потому как девушки не могли размахивать шпагой, я показал им приемы владения ножом и стилетом. Все это – с безусловного согласия жандармерии и при уведомлении властей. О чем идет речь?!

Если о том, как некая девица зарезала военного наместника Бельгии, а другая – датского военного атташе, то в одном случае речь шла о домогательствах, несовместимых с понятьями Чести, а в другом… ну вы же знаете взбалмошных аристократок, каждая из коих мнит себя второй Шарлоттой Корде!

Что касается того, что обе учились у меня в том лесу… Списки учеников, плативших за обучение, были переданы графу Фуше, он бы не забыл связать сии факты. Что же касается тех случайных юных особ… Я ж не могу всех упомнить! Думаю, – сие – чистое совпадение.

Но сколько я не приводил доводов, мой дядя был непреклонен. Граф сидел на широком диване, покачивая носком своего зеркально чистого сапога и разглядывал игру пузырьков пива в своем бокале. Когда мой полемический задор иссяк, он изволил долить мне пивка и сказал, отщипывая очередной кусочек вяленой икры:

– Я ведь не имел в виду чего-то дурного. Я не говорю о том, что ты лично послал тех глупышек резать наших врагов, но, зная тебя, как человека сведущего и начитанного, хотел бы знать твоего мнения по Рущуку. Чисто теоретически.

Я оценил дядину вежливость и тактичность. К тому ж, я был первым, с кем Аракчеев пил пиво при личной встрече (граф предпочитал сухое и водку). Так что я, немного подумав, согласился послушать, – без всяких гарантий. Откуда мне знать, как устроены мозги террористов?

В двух словах о Рущуке. Михаил Илларионович Кутузов – хитростью вынудил превосходящие силы турок на лобовой удар против его нарочно укрепленной позиции. Здесь я объяснюсь насчет моего понимания воинского искусства. Сегодня есть люди, утверждающие, что Кутузов в реальности не выиграл ни одного сражения, – даже в Рущуке и Малоярославце мы по итогам дела оставляли позицию.

Да, "Михайл Ларионыч" не выигрывал решительных битв. Зато он побеждал в войнах! (Кроме австрийской).

Барклай, несмотря на все мое доброе к нему отношение – выиграл все что можно, но итоги его войн – более чем плачевны. Когда мне говорят, что Барклай якобы "заманивал" Бонапарта в Россию, отвечу, что "заманить" можно было и до Хабаровска!

Суть ведь не в отдельном сражении и не в траншеях за горизонт. Да, был Прейсиш-Эйлау – удивили мы там Самого, и что из этого? Сам не страдал разжижением мозжечка и второй раз на траншеи уже не полез, а за счет большей маневренности своих сил стал обходить наши позиции. Одно дело держать его в болотистой Пруссии, где дорог – одна, другое – на русских просторах.

Ну, создали мы Дрисский рубеж, – Бонапарт не поленился пройти лишних сто верст по болотам и гатям и что из того? Дело-то не в Дриссе и не в глупостях Фуля, но в том, что в одночасье взбунтовались Курляндия и Белоруссия с Украиной, а против народного гнева траншеи – бессильны!

Талант Кутузова и состоял в том, что его не считали опасным. Будь на месте "Михал Ларионыча" тот же Барклай, – сто против одного, что Бонапарт не попер бы на Флеши в лоб, а обошел Бородинское поле.

"Бонни" думал прихлопнуть нас "с одного щелка" и лучшего противника, чем "старый кастрат", ему трудно было придумать. Он не был одинок в сем заблуждении. То же самое с тем же эффектом пытались проделать турки при Рущуке.

Талант истинного полководца не состоит в рытье траншей за горизонт, иль – переводу армии с "гладкого" оружия на нарезное. Это, конечно, дела тоже важные, но… Суворов велик потому, что никто не знал – куда нанесет удар он, Кутузов – потому что всем казалось, что они знают – куда ударить его.

Да, при Рущуке мы "проиграли" и "оставили поле". Но турки расшибли в лепешку все свои элитные части и война практически кончилась. То, что потом, могло случиться только в России.

На радостях наши ребята крепко заложили за воротник. Так крепко, что спецотряд вражеских войск, проникнув в крепость, захватил многих генералов Дунайской армии.

Турки убили лишь Аркадия Суворова. Описать, что с ним сделали, я не могу. В докладе о вскрытии сказано так: "Суворов-младший – утонул в реке и тело его не было найдено.

Прочих использовали, как женщин, и кастрировали после этого. В том числе и самого Кутузова. После сих подвигов турки забрали "обрезки" от жертв и скрылись из крепости.

Наутро войска были столь потрясены, что в панике отошли за Дунай. Война была решена и принявший армию Дибич вскоре поставил последнюю точку под Слободзеей, но сам факт…

Услыхав этакое, я долго не мог прийти в себя и даже не знал, как на сие реагировать, а потом, припомнив уж навязшие в зубах глупости Устава Караульной Службы, высказал все, что думаю.

Видно, дядя того и ждал. Он мигом вынул из стола стопу чистой бумаги, я просил дозволения раскурить трубочку, граф тоже достал свой кисет и мы, подвинув ближе кадку со льдом, в коей стыл бочонок темного рижского, за одну ночь "налепили" новый Устав Гарнизонной и Караульной Службы.

Вернее, сочинял сам Аракчеев, я же в качестве "плохиша", объяснял, почему сие и сие – ерундистика. Теоретически.

На другое утро – ближе к полудню, Устав был готов, а мы с дядей на ногах не стояли. Ну, – вы понимаете.

Но после ужина мы, проспавшись, встретились вдругорядь и уж на трезвую голову вычитали переписанный секретарями текст. Вообще, когда пишешь подобную "заморочку", – лучше это делать "под банкой", но когда настала пора проверять – тут уж ни-ни!

Терпеть не могу – как трезвенников, – мне почему-то кажется, что они не здоровы, так и – пьяниц, – эти просто скоты, пьют от того, что им нечем себя занять.

На другое утро текст был вымаран наполовину, а на четверть дописан. Накурились же мы так, что у меня слезы из глаз текли, а в горле першило, как после жестокой простуды. Но Устав был закончен и – не подвергался ни единой правке с тех пор (sic!) вот уже тридцать лет!

Сегодня, оглядываясь на "Рущук", я знаю – сие была Божья Воля. Не просто так – за год до Бородина со Смоленском Господь нас "мордой ткнул" в дерьмо с охранением и боевыми дозорами. Якобинцы – не чета туркам, случись им перерезать Кутузова, да Барклая с Витгенштейном – все было б кончено…

А турки… Что турки? "Выпустить за Дунай" обезглавленную, деморализованную армию – это нужно суметь! Не случайно ведь на турецкой границе наши крепости – "второго разряда". Хуже них только то, что стоит против Туркестана с китайцами…

Так что – в какой-то степени, – хорошо, что "Рущук" произошел "очень вовремя"…

Зато с 1812 года и по сей день подобного не повторилось и – не предвидится! Знаете почему? Потому что в пояснениях к Уставу разъяснено: "… Довольно запаха алкоголя у любого охранника для применения к нему смертной казни. Оправданием не может служить – ни Свадьба, ни Пасха, ни День Рождения, ни любые заслуги, ни чин и не должность. Оправданием пьянству при Охранении не может служить – даже Победа в Войне и безоговорочная капитуляция сил противника…

Через неделю Устав получил одобрение Государя и я решил, что свободен.

Не тут-то было. Дядя, поздравив меня в присутствии всего двора с итогами французской миссии, воскликнул:

– Господа, мы тут посовещались и решили создать свою службу – типа турецкой. Командир – полковник Бенкендорф!" – я чуть не рухнул от изумления. Я был так зол на все эти намеки на "террориста", что чуть не разругался со всеми вдрызг, но дядя сразу сказал:

– Служба сия – офицерская. В ней под Сашиною командой изъявили желание служить многие из младших офицеров, как "главной", так и "северной" армий. Кроме того, – туда приписаны все студенты из Дерпта, ибо основная задача сей службы – испытания и создание образцов оружия к грядущей Войне!

Мог ли я отказаться?!

Все ж таки, ярлык "террориста" долго не давал спать и я даже написал "Кодекс диверсионной Чести", где разъяснил, что "безусловное применение любых мер дозволительно лишь в отношении оккупантов, мародеров и предателей, ибо любой человек вправе противостоять ворам, Изменникам и убийцам любыми доступными ему методами.

Ни разу мои люди не нарушили сего Кодекса и потому на Конгрессе мой отряд не был признан преступной организацией.

С 1813 года Кодекс исчерпал себя, ибо мы перестали защищать свою Родину и я просил отставки. Тогда нас передали пруссакам "для укрепления прусской армии" и я стал прусским генералом, а мы получили официальное именование "Totenkopf Sonderkommando", с коим дошли до Парижа и – единственной из русских частей были в деле при Ватерлоо. В честь столь славного боевого пути я заказал выковать каждому из людей по железному кольцу с изображением нашего символа и роздал их парням после Победы. Эти кольца по сей день почитаются, как в армии, так и средь обывателей свидетельством особого героизма и мужества. (Один из моих людей выведен Пушкиным под именем молодого Берестова в его "Барышне-крестьянке".)

Здесь мы сталкиваемся с иной стороной моего отряда.

Сегодня многие представляют ученых дураками не от мира сего, а военную науку – тем воздушным шаром, с коего мы пытались бомбить Бонапарта. Как известно, шар полетел не в ту сторону и нас с той поры держат чуть ли не за идиотов.

Вы удивитесь, но сегодня всех тех ребят из группы аэродинамики я содержу на свой счет и почитаю, как весьма дельных физиков. Ну кто до того дня мог знать, что в атмосфере на разных высотах ветер дует в разные стороны?! Да плевать, что не удалось сбросить ядро с напалмом на Штаб Антихриста! Зато сегодня мы делаем аэростаты, чтобы с их помощью летать над Империей. Если и вправду: на одних высотах ветер всегда восточный, а на иных – западный, – вы и не представляете какие перед нами откроются горизонты!

Пока же задержка за весом самого аэростата и огромной ценой на водород, коим мы его наполняем. И еще тем, что на больших высотах шар взрывается от внутреннего давления…

В один аэростат садится один, или двое – "аэронавтов". Постепенно водород выходит из шара и он опускается. В этот миг отцепляют балласт мешки с песком и шар стрелой устремляется вверх… Ежели отцепили много балласта – шар взрывается на большой высоте. Тогда они прыгают из него на этаких полотнищах – навроде тех, что делал да Винчи. (Кстати, в скалах за Або мы построили специальную вышку, с коей будущие аэронавты прыгают в воду на таких "полотнищах", – для получения опыта и создания новых образцов "полотнищ". Пару раз я прыгал сам – ощущения от полета незабываемые!)

Ежели мало – корзина с аэронавтами со страшной силою бьется о землю.

На днях мы схоронили еще одного… Теперь на мемориальной стене в Гельсингфорсе двадцать вторая фамилия.

Любая строка военной науки пишется Кровью.

Меня опять занесло не в ту степь, расскажу-ка о том, как я познакомился с моею женой.

Сейчас многое брешут про то, как Россия подходила к войне… Якобы гремели балы, да мазурки, якобы офицерство пило, да стрелялось между собой… Все это так.

Но когда вы услышите подобные разговоры, знайте – перед вами масон. Ежели не в делах, так уж – в помыслах.

Я делю мир на две категории: военных и штатскую сволочь. Верней так, как это делают вольтерьянцы: на тех, кто – Верит, и – атеистов. Или так, на то, как человек отвечает: "Что первично, – Материя, иль Сознание?

Мой личный опыт показывает, что Люди Верующие в миг Нашествия подают заявления в Армию и уходят Служить – неважно как и в каком звании… Тот же Герцен может сколько угодно звать себя Мистиком, или Философом. В дни Войны он – "поборник Высшего Разума" взял в руки ружье и прошел со мной от Москвы до Парижа. И с нами в едином строю шли министр Культуры – Сережа Уваров, да – "нигилист" Чаадаев.

И в то же самое время среди офицеров находятся этакие…

А почему? В чем сия разница? За что пошли воевать Герцен (Яковлев) с Чаадаевым?

За то же самое, что Уваров, да Муравьев-"вешатель" – "за Русь-Матушку"! Я же, к примеру, воевал "за Ливонию" и "народную Церковь". Но что – "Русь", что – "Ливония", – не суть Вещи. Сие…

Это – нельзя объяснить. Это – милая Балтика, – то свирепая, то ласковая, как поцелуй милой матушки. Это – болота и дюны, и тот самый торфяной, мшистый лес, коий кормил, да поил "лесных братьев". Это – долгий осенний дождь, коим так приятно дышать после нудного лета…

Я Люблю мою Родину и этого – необходимо и совершенно достаточно, чтобы в страшный час я пошел ее защищать. Я – солдат. Я Верю в Господа и Ливонию. (И в сем смысле я – брат всем тем разбойникам, да пиратам моего батюшки. В душе я – скорее разбойник, чем штатский…)

У штатских же – все не так. Для них важнее Материя. Экономика. Мамона. "Нет Бога, кроме Адама Смита и Рикардо – Пророк Его!

Я не могу и не буду спорить с сием, но…

Ежели вычесть нас – Военных Идеалистов, Материалисты Европы разделились в те дни на два лагеря: Феодальных Собственников и Буржуазных Торговцев-Производителей. Нравится нам сие, или – нет, но Капиталистическое Производство во сто крат выгоднее и прогрессивнее феодальной барщины, иль даже – ренты.

Поэтому, – ежели вас не держала Любовь к родимому краю, вы скорее всего были за Бонапарта. С точки зрения Экономики, иль Технического Прогресса его позиция была лучше нашей. Поэтому масоны всех стран (а масонство "наднационально"!) были всячески за него и гадили нам, как могли…

Сие принято затушевывать, но Отечественная Война стала не только войною "русских с Европой", иль "католиков с не-католиками". Помимо всего, это была и Война "Аристократии с Буржуазией" и сие – весьма важный факт.

Зарождающаяся Русская Буржуазия с первого дня не скрывала, – на чьей она стороне. И помогала она Бонапарту – чем сможет. (Просто сегодня она боится это признать.)

Угасающая Аристократия Франции (да и – Австрии, как вы уже поняли) на деле же была – вместе с нами и тоже помогла в Сраженьи с Антихристом.

Мы победили. Дорогою Ценой. Ценой почти полного истребления своей же собственной Буржуазии и отбросом страны в экономике чуть ли не на сто лет назад…

Но мы знали – на Что мы идем и по сей день Верим: Россия (для нас Ливония) важней любых Денег.

Нынешнее Правительство – сплошь Генералы. Герои Войны. Цвет Имперской Аристократии.

Ни одного "буржуина", никого – из "низов". Ни единого – с "университетским" экономическим, иль финансовым образованием… Вот чем заплатили мы за эту Победу!

Теперь вы, наверное, понимаете, – сказать, что у всех нас было тревожное чувство – значит ничего не сказать. Это еще пустяки, когда "гангрена жрет" вашу ногу! Что делать, когда всем ясно, что "гниет голова"?!

Поэтому, когда я прибыл в Дерпт, я собрал всех и сказал:

– Господа, у нас мало времени. У меня есть неопровержимые сведения, что Война грядет летом. Что бы мы ни сделали за сей срок – уже не пойдет в производство…

Заводы только "просыпаются ото сна"… Резкое падение производства в последние годы сыграло даже позитивную роль, – смею вам доложить, что с этих дней в серию пошло новое ружье нашей армии. Оно лучше, точней и "ухватистей" чем тот ужас образца середины прошлого века, коим до сего дня воевали солдаты… Но оно – гладкоствольное и этим все сказано…

Производится оно как раз на тех мощностях, кои "спали" до сего дня и наше Артиллеристское Ведомство думает, что мы успеем хотя бы частично перевооружиться к Нашествию. Из этого ж следует, что… Все что мы с вами сделаем – просто негде производить. И тем не менее…

Я уже просмотрел доклады всех групп и думаю, что у нас все возможности довести до ума пять-восемь проектов. Это немного. Но даже одного из них возможно достаточно, чтоб наша армия получила военное превосходство.

Именно потому – не ждите благодарностей. Не ждите наград. Позиция нынешнего правительства такова: мы отстаем от прочей Европы, – поэтому нужно сдаться Антихристу!

Любой наш малейший успех будет встречен в штыки…

Не удивляйтесь, – коль за открытие вас пожелают загнать в Сибирь. Постарайтесь не говорить ничего – никому из столицы, а ежели что – сразу ко мне. Чем сможем – поможем.

Вот, пожалуй, и – все…

Я – не Цицерон. Я не знаю и не умею всего. Но люди поверили мне. Аудитория "парадного зала" моей "Альма Матер" выслушала меня, а затем разошлась – будто бы ничего не случилось. Но работы по каким-то причинам пошли не в пример веселей и уже после Войны все ученые говорили, что у них появилась какая-то цель и еще… Гадолин однажды сказал:

– Я – швед. Пленный швед… По всему я должен бы ненавидеть Вашу Империю. Но когда пришли Вы, я вдруг осознал Цель. Не очень хорошую – я захотел "утереть нос" всем, кого по сей день почитаю "врагом" и "насильником" над моей Родиной.

Когда мы создали прицел, я был счастлив…

Он сказал сие в день "Открытия Гельсингфорса". Верней, не "открытия" иначе я уподоблюсь кузену моему – "Просветителю"…

Дело было грязнее и проще. С незапамятных лет стоял Абосский Университет.

Потом грянула Шведская. Люди из Абвера, кого смогли – вывезли в Дерпт, а в Университете русские организовали конюшню. Зима в том году выдалась ранняя и богатейшая библиотека "древнего Або" была сожжена гревшимися казаками.

Десять лет все мы знали, что – вот эта часть Дерпта – "Дерпт", а вот эта вот – "Або"…

Когда ж жизнь среди финнов стала налаживаться, я (будучи Правителем как Финляндии, так и – Лифляндии) счел возможным вернуть финнам их Университет.

Я подал запрос в финский Парламент и рижскую Магистратуру. Многие удивились: "Зачем?" – а я отвечал:

– У нас территория, временно отторгнутая у Европы. Ежели мы хотим остаться Европой – не надо и привыкать к деспотическим методам.

Возможно, это покажется удивительным, – но мне пришлось отвечать на вопросы, как финских депутатов Парламента, так и избранных представителей магистратуры, – "Зачем нам сей перевод?"; "Кто платит за разделение Университетов?"; "Куда именно переедет Университет и готовы ли помещения для занятий и проживания?.

Переезд растянулся на долгих пять лет строительства помещений, да жилищ для "будущих финнов", но никто не посмеет сказать, что мы "не учли народного мнения.

Русские были этому недовольны. Они говорили: "Балуете Вы своих подданных. Ничего б не случилось, если бы финны остались без Университета". "Ну, решили Вы – чего народ спрашивать? Сделали б, как Великий Петр создали на пустом месте и точка!

Русским этого не понять, но именно такое противодействие "оккупантов" вызвало самую горячую помощь народов всех моих стран, кои воссоздавали погибший Университет – как могли. Кто-то работал бесплатно, кто-то собирал книги в новую библиотеку, а кто-то жертвовал деньги.

Я добился самого главного – "день Открытия Гельсингфорса" вылился во всенародное празднование. Народ вышел на улицы "в праздничном", на всех домах, во всех окнах были выставлены финские флаги, а на Университетской площади стояли мои егеря и роты эстонского "кайтселийта" с эстляндскими и "латвийскими" крестами и стягами.

Я не пытался и не пытаюсь (в отличие от поляков и русских) сделать моих подданных "единой страной". Мало того – я всячески поддерживаю в них "национальную самость". И в отличие от поляков и русских подданные мои стали "единой семьей" при том, что не слились в "единое целое.

И вот в такой день мы стояли у распахнутого окна Гельсингфорсского Университета, а с улицы лилась победная музыка и над гуляющими людьми полоскались финские флаги.

Я спросил у "пленного шведа":

– Вы по-прежнему ненавидите нашу Империю?

Гадолин долго стоял у окна, смотрел на празднующий народ, слушал музыку. Он стоял, слушал, а на глазах его были слезы:

– Да. Ибо вот это все", – он обвел рукой пространство под окнами, "не Империя. Это – вопреки, но не благодаря ей. Это – то, во имя чего мы с Тобой воевали.

Это – наше Дитя. Немца и шведа. Это – не продолжение того страшного Ордена, коий дал начало тебе, и не итог моего шведского высокомерия… Сегодня мы породили Страну, имя коей – Любовь и я горд тем, что стою над ее колыбелью!

А Империя… Скорлупа. Когда-нибудь птенчик окрепнет, вырастет и шутя порвет сии путы… А за это – не Грех выпить!

Так оно все и вышло. Мы работали по четырнадцать– шестнадцать часов и – были счастливы. Я не помню другого случая в моей жизни, когда б мои подчиненные с такой же охотой работали "не за страх, но – за Совесть.

Среди моих подчиненных была одна девушка…

Верней, – нет. Было не так.

Когда я возглавил Дерптский Университет, там многое поменялось. Все эти Войны сгубили моих однокурсников, зато появились новые лица. Почти все ученые – протестанты, кои успели добраться до моря в день очередного вторженья Антихриста, попадали к нам – в Дерпт.

Видите ли… Цвет науки традиционно обитает в Германии, а выхода у них не было: бежать можно было в Англию, Россию, или – крохотную Ливонию. Англичане – слишком "островитяне", чтоб по-хорошему жить с "иноземцами", русские… Поймите правильно: я – немец и не считаю Россию местом для немцев.

Я имею в виду не политику Государства, и даже не "высший свет". Здесь-то все хорошо. Но нищие эмигранты оказывались несколько в ином слое общества и там возникали всякие обыденные: бытовые, рутинные и – скажем так, – культурные сложности. Это не выставляется на показ, но сие существует.

Поэтому все эти люди ехали в Дерпт.

За годы вынужденной эмиграции эти немцы составили свой – особый мирок, в коий мне нужно было попасть, – ежели я надеялся руководить сими людьми.

Дело сие не так просто: люди ведут себя совершенно по-разному в отношении равных себе, иль – пред начальством.

Судите сами, – люди науки что-то там делают, а тут приехал – черт знает кто, хрен знает как и начинает командовать. По-внешнему виду – явный "Сапог", да и то, что я – сын моей матушки, – известный порок! А, – ясно: "родственник"!

Сие – нормальная реакция нормальных людей. Особенно штатских, – да в отношеньи "армейского идиота"!

Вспоминаю две шуточки:

Генерал – Академикам: "Раз вы тут умные – почему же вы не ходите строем?

Академик на заседании Генерального Штаба: "Господа, почему вы планируете столько потерь – неужто не жаль солдат?

Первая шутка вызывает дикий смех в академии, вторая – в казарме. Ну и – так далее…

А теперь вообразите, – армейский начальник вызывает своих академических подчиненных в пивную, чтоб "сблизиться". Иль – на охоту. Ну, – может быть в "баню"…

На сколько ученые поверят "чудаку (подставьте что-нибудь непечатное) в сапогах" на таких посиделках? То-то…

А как руководить своими людьми, ежели они и не ведают – что у тебя за душой?! Бить себя в грудь, крича: "Я – еврей! Я – энциклопедист!" наверное, глупо. Заставлять их играть с собой в шахматы… Тоже – как-то не так.

Мне нужен был человек из сей – "эмигрантской" среды, коий бы мне поверил и понял – кто я. И объяснил это людям "научного круга". Этакий толмач-переводчик.

А как делается сие?

Со времен Иезуитского Ордена есть старый способ. Надобно сыскать женщину, переспать с ней, и – ежели ей сие придется по нраву, она сама введет вас в "свой круг.

Ну, ежели вы поклонник – иных приключений, "сыскать" можно и юного "протеже". Правда, и "Круг Своих" будет в сем случае – более чем специфический.

Я хотел бы быть честным, – пока я был молод и "не имел прав" на женщин (имеются в виду – красавицы гарнизонные, иль – "на постоях"), кои "раздаются в согласии с чином", у меня самого были "ночные горшки", и даже – "клюквы". Это дело – естественное и покуда вы молоды и сами не "клюква", в армии глядят на сие – "между пальцев.

Но я человек – весьма верующий. Когда меня тяжко ранило на льду Одера, и "отнялось все ниже пояса", я понял, что сие – Божья Кара. Я – еврей и по Закону не должен быть ни с рабами, ни – "смазливыми мальчиками.

Я сказал тогда Господу: "Прости меня, дурака, Господи! Ежели вернешь ты мне все, что отнял – буду я этим пользоваться только так, как задумано Тобой и Природой!

Как я уже говорил, – Чудо произошло. И с той самой поры я зарекся не то что – от "мальчиков", но даже от любых глупостей на французский, иль греческий лад с обычными "девочками"!

Я – не ханжа и не мне поучать юношей, как им быть. Пока у нас Рабство и пока есть обычай "запрещать юному барину портить девок" – мужеложество непобедимо. Так как я сам не считаю возможным дозволять "соплякам" портить женскую жизнь, – я что есть сил борюсь с русским рабством. Когда оно кончится, "содомия" в войсках уйдет, как явление и у нас станет Чище.

Не смею никого осуждать, но при первой возможности ставлю в пример собственную Судьбу, – ежели кто-то думает, что мое "мужеложество", пристрастие к гашишу, или опию, бездарный провал в Ватикане, иль – подобие мятежа в Шуше – набор каких-то случайностей…

Поверьте мне, – случайностей НЕТ. Довольно оступиться в чем-то одном и Враг Рода всего Человеческого начинает сжирать тебя по частям.

Подумаешь – утолил свою похоть с безответным рабом! Ну, – затянулся ты анашой – какая глупость! Сжег пару ничем не повинных мирных деревень с чеченами – ну так на то была какая-то Цель! Взбунтовал полк против старшего командира – командир вроде сам был виноват! Вместо того, чтоб примирить два народа – нарочно подтолкнул их к еще более лютой вражде, – одни из них были "Наши"! Провалился, как потс, в Ватикане и Предал, и Продал своих же – так потом все обернулось лишь к лучшему!

Так можно долго оправдываться, но Истина в том, что с каждым "витком", каждым "шагом" Деяния все Страшнее и Горьше, а Расплата…

Герцен писал, что я искупил многое из того в дни отступления из-под Аустерлица… Господь видел, как я страдал и нарочно провел меня чрез все круги ада – "голодание на наркотики", ранения, голод и холод… Наконец, Паралич.

Рассказывая о сием в Школе Академии Генерального Штаба, я говорю:

– Ребята, Вы уже взрослые люди и не мне Вас учить. Да и не имею я на сие – Права…

Но зарубите себе на носу, – разведчик гибнет от малости. От того, что – где-то, в чем-то – пошел он в обход Заповедей.