Текст книги "Маяк И.Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса (1983)"

Автор книги: Алекс Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

245

думать, это утверждение обязано не столько правде, сколько стремлению автора подчеркнуть историческое значение сената для укрепления современного Цицерону сенатского совета. На самом же деле Ромул проявлял значительную самостоятельность. У Плутарха (R., XXVII) и у Диона Кассия (I, 15, 11) проскальзывает мысль даже о деспотичности первого царя: он не советовался с сенатом, а доводил до его сведения свою волю. Особенно же примечательным оказалось то, что Ромул распределил по собственному усмотрению землю, захваченную у неприятелей, между воинами (~о ~ g отратс~та~g) и вернул Вейям заложников. С этим Плутарх связывает и исчезновение Ромула, а вернее, его убийство сенаторами, возненавидевшими его за произвол. Эта версия была уже известна и Дионисию (П, 56), и Ливию (I, 16,4), и Цицерону (r. р., II,10,20). Видимо, из глубины веков донеслось эхо важных процессов, протекавших в Риме у истоков его рождения в качестве единой общины. В попытку Ромула оградить себя от контроля сената, утвердить свою власть можно поверить, приняв во внимание то обстоятельство, что он формировал материальную опору своей власти как в виде отряда целеров, так и в виде земельных владений, которыми либо пользовался, либо вообще распоряжался сам. Не случайно его внимание и к воинам. Боеспособная часть войскаэто и гарантия существования общины в целом и внушительная сила в руках военачальника, каковым был первый царь. Самовольные наделения землей воинов следует расценить как стремление Ромула отстранить сенат от решения важнейшей задачи в жизни Рима и одновременно не допустить, чтобы воинство составляло ему угрозу, а вмесго того сделать его своей опорой. Аналогичным образом вел себя с вооруженной силой и Тулл Гостилий. Что же касается Нумы, то этот мирный правитель не может рассматриваться как антипод тех воинственных царей в том смысле, что и он фактически упрочивал свою власть, пользуясь, однако, иными методами и проявляя себя в иной сфере, чем его предшественник и сменивший его царь. Если рассматривать деятельность Нумы в сакральной области, то сомнений в этом не останется.

Античные авторы достаточно подробно и согласно повествуют о религиозных установлениях Нумы, поскольку эта область римской истории считалась особенно важной и тщательно изучалась римлянами, тем более что и устная традиция и письменные памятники, говорящие о сакральной жизни, бережно хранились. Наиболее детальный рассказ содержится у Дионисия Галикарнасского (II, 63), который сообщает, что Нума выделил много участков и водрузил алтари и храмы для богов, которые еще оставались без почестей. Иными словами, он упорядочил культы, которые Дионисий подразделяет на 8 разрядов (II, 63). К первому относились священнодействия, оставшиеся в ведении курий и осуществлявшиеся курионами; ко второму – фламинами, к третьему – предводителями целеров, к четвертому – авгурами, к пятому – весталками (II,64), к шестому – салиями (II,70), к седьмому – фециалами (П, 72), к восьмому – понтификами. Об упорядочении Нумой культов и учреждении их священнодействий сверх

того содержатся сведения относительно фламинов – у Цицерона (r. р., II,14,26), Ливия (I,20,1 – 2) и Плутарха (N., ЧП); авгурову Цицерона (r. р., II, 14,26); весталок – у Цицерона (r. р., II, 14,26), Ливия (I,20,3), Плутарха (N., ХП); салиев – у Цицерона (r. р., II, 14, 26), Ливия (I, 20, 4), Плутарха (N., XII); феци алов – у Плутарха (N., XII); понтификову Цицерона (r. р., II, 14, 26), Ливия (I, 20, 5 – 6), Плутарха (N., IX). Весь этот единообразный материал из сочинений античных авторов убеждает в том, что при Нуме наряду с культами куриальными появились культы общеримского значения. Это прежде всего культ Весты. Отправление его шло параллельно и в куриях, и в специально воздвигнутом на Форуме между Капитолием и Авентином, как свидетельствует Дионисий (I I. 66), круглом, как сообщает Плутарх (N., XI), храме. Как упоминалось, археология подтвердила эти сведения античных писателей. Обслуживание культа было вверено вновь созданной коллегии из четырех весталок (Cic., г. р., II, 14, 26; Dionys., II, 67; Liv., храм весты на Форуме I, 20, 3; Plut., N., Х). Их число позволяет думать, что комплектование коллегии дев не было связано с гентильной, т. е. трибо-куриальной организацией, в структуре которой явно прослеживается принцип кратности трем.

Принципиальным новшеством стало создание коллегии фециалов. Правда, Цицерон (leg., И,XVII,31) относит правила объявления войны уже к Туллу Гостилию, что, надо признать, более согласуется с потребностями его правления, чем мирного Нумы. У Ливия (I,32,5) говорится, что ритуал этот был заимствован у эквикулов Анком Марцием. Но тот же Ливий (I,24,4 – 9), рассказывая о конфликте в правление Тулла между римлянами и альбанцами, сообщает, что они за-

247

ключили договор, по которому народ, чей представитель окажется победителем в турнире Горациев и Куриациев, станет повелителем народа, представитель которого будет побежден. Этот договор Ливий называет самым древним и передает правила его заключения с участием фециалов. У Варрона (11, V, 86) фециалы связаны со сферой верности, доверия (fides) и договорами (foedus) между народами. Отсюда выявляется широкое поле деятельности фециалов в «международном» плане. И поскольку именно Нуме традиция, донесенная Дионисием (II, 75), Ливием (I, 21,4) и Плутархом (N., XVI), приписывает воздвижение храма Верности, а сохраненная Плутархом (N., XVI), – и Термина, т. е. обожествленной границе в широком значении этого слова, – можно думать, что уже при втором царе коллегия фециалов в зародышевом состоянии существовала, а при последующих царях ее функции расширились и облеклись в определенные формы. Важно, однако, отметить, что связь коллегии фециалов с родовым устройством также не прослеживается, несмотря на ритуал, красноречиво говоривший о чрезвычайно древних истоках этого института. Прежде всего следует вспомнить обычай ритуального заклания поросенка кремневым ножем (silice saxo – Liv., I, 24, 6), которое совершалось «дежурным» главой исполнительной комиссии, называвшимся pater patratus (Liv., I,24, 6). И этот термин, и кремневый нож нужно, конечно, рассматривать как следы первобытной эпохи, в рамках которой при исполнении аналогичных обрядов главы родовых коллективов регулировали свои отношения с соседями. Тогда этот род деятельности, вероятно, входил в круг полномочий родовых или племенных вождей, в то время как Нума выделил его, поручив исполнять присущие ему обязанности специальным людям.

Фламинов при Нуме стало три. Это очень существенное мероприятие. Появилась еще одна коллегия, не зависимая от родового устройства. Нас не должно смущать число "3", потому что оно сопряжено прежде всего с тремя культами общеримского характера, а не с принципом кратности трем. Кроме фламина Юпитера, получившего постоянного жреца, были добавлены фламин Марса и фламин Квирина (Liv., I, 20, 3). Этой триаде посвятил специальное исследование французский ученый Ж. Дюмезиль'о. В ней он увидел якобы свойственное индоевропейским народам деление на общественные классы жрецов, воинов и земледельцев, которое в римском варианте, по его мнению, воплотилось соответственно в Рамнах, Тициях и Луцерах. Таким образом, в концепции Дюмезиля выявился отказ от идущего от Г. Б. Нибура представления о том, что трибы Рамнов, Тициев и Луцеров состояли из разных племен, т. е. были этнически разнородными. Против такого вывода Дюмезиля в нашей науке выступил А. И. Немировский". В этом на основании проведенного исследования присоединяемся к А. И. Немировскому и мы, равно как и в положительной оценке того, что Дюмезиль устанавливает связь между религией и социальной

" D um e z i1 G. luppiter, Mars, Quirinus. Paris, 1941.

" См.: Н е м и р о в с к и й А. И. Идеология и культура раннего Рима. Воронеж,

1964, с. 22 – 23.

248

структурой древних народов, в том числе и римлян. Однако в интересующем нас плане важно не столько отметить, что выдвижение Юпитера и Марса в качестве особо почитаемых богов объясняется уровнем социального развития Рима, ступенью военной демократии, на что справедливо обратил внимание А. И. Немировский", или военными потребностями и обусловленным ими развитием военной организации в начале царской эпохи, сколько то, что Нуме приписывается обожествление Ромула под именем Квирина (Dionys., И, 63). А. И. Немировский", ссылаясь на Цицерона (r. р., II, Х, 20), вслед за Г. Виссовой'4 говорит о том, что Ромула стали считать Квирином в конце Республики. Но текст Цицерона не дает достаточных оснований для такого утверждения. Автор трактата делает замечание как раз о том, что сразу же, со слов Прокула Юлия, люди поверили в апофеоз Ромула, благодаря силе его ума и мужества. Сомнения были тогда и в правдивости сообщения Прокула Юлия, о них сказали и Цицерон в указанном пассаже, и Ливий, жившие в конце Республики. А то, что в античной традиции неоднократно прозвучала версия, будто в превращении Ромула в Квирина были заинтересованы патриции, организовавшие его убийство, позволяет полагать, что официальное признание этой идентификации состоялось еще при Нуме. И это очень существенно. Ведь Квирин первоначально был племенным богом сабинян. Он считался прародителем Модия Фабидия (Varro, 11, V, 74; Dionys., II, 48), его,имя слышится в названии Квиринала, который признается большинством исследователей населенным сабинами. Почитание латинского по происхождению Ромула в виде сабинского божества всеми римлянами должно было служить идее объединения, идеологически подкрепляло состоявшийся синойкизм. В свете этого и следует оценивать введенных Нумой трех фламинов трех общеримских культов, опять-таки не связанных с троичной родо-племенной структурой древнейшего Рима, а точнее говоря, не представлявших собой отражение этой структуры.

Особое значение имеет приписываемое Нуме учреждение коллегии пяти понтификов. Название этой коллегии, как известно, истолковано в связи с обязанностью строить и охранять мосты '5, выводящей ее на сцену международных отношений. О том, как в этом деле разграничивались функции понтификов и фециалов, можно догадываться. Вероятно, коллегия первых, как главная, что хорошо известно по положению ее в эпоху Республики, под руководством царя ведала направлением внешних сношений, фециалы же, как мы видели, – их обрядовой стороной. Не касаясь всех сторон деятельности понтификов, подчеркнем общеримское значение этой коллегии, ее верховенство в сакральных делах Рима, значит, включая гентильные sacra. У Ливия (I, 20, 6) это выражено словами: "omnia publica privataque sacra".

" См.: там же, с. 102.

" См.: там же, с. 98.

"Wissowa G. Religion und Kultus der Romer. Munchen, 1912, S. 155, N. 5. "См.: Моммзен Т. История Рима, т. 1. М., 1986, с. 162; Немировский А. И. Идеология..., с. 13~5.

249

Представляется, что в 1) под иЬ11са м

данном случае возможны два толкования-. ) под риЬ11са можно понимать общественные священно е" д йствия воо-

б2)

и о щеримские и о в publica можно ви еть

и общие, т. е. куриальные и гентильные.

д только общеримские священнодействия а в privatа лишь часть их относя

т составляющих часть об е и т щуюся к компетенции гентильных групп

У коллективных орм жизни в

щ римского единства. Учитывая господство предпочтительным.

в раннем Риме, второе толкование кажется Рис. И. Так называемый храм Весты на Форум Боариум, повторяющий традиционную древнюю форму В сообщениях античных авторов об учреждении понтификальной коллегии имеются еще интересные моменты. По Ливию (I,20, 5 – 7), Нума выбрал (legit) некоего Марция, сына Марка, понтификом и передал ему описание (или запись) правил совершения священнод " а также погребении и объяснений божественн

нодеист-

т енных знамении. Солутарху ( ., ), первым главой понтификов был сам Нума.

, что ума назначил верИз известия Ливия, таким образом следует что Н

аximus), хотя этот терховного, или великого понтифика (ропИех ma ), мин и не употреблен. Однако уже само по себе назначение его Нумой В свидетельствует о подчиненности этого жр

реца непосредственно ца ю. о всяком случае, оба варианта традиции созд здают впечатление тесной

р связи коллегии понтификов непосредственн иными элементами управления Римом. Эти наблю ени

но с царем, а не с какими

емировским ", что контроль за внешними связя-

16 См.: Н ем и р о в с к и й А. И. Идеология..., с. 135.

ми общины создавал особую близость царя и коллегии понтификов, и уже отсюда можно сделать вывод о появлении известной самостоятельности Нумы в области международной политики относительно сената и комиций. Дионисий (II,73) выделяет еще одну важную черту, характеризующую положение понтификов: при смерти одного из них коллегия пополняется за счет достойного, выбранного самими понтификами, а не народом. Обычай этот, разумеется, не новый. Он свойствен и другим более древним жреческим коллегиям, как например, Арвальских братьев, или салиев, которые, по преданию, также были организованы Нумой. Однако в коллегии понтификов, видимо, отсутствовал принцип «братства». Не останавливаясь подробно на других мероприятиях Нумы, связанных с учреждением понтификата, нельзя не сказать об их обязанности хранить царский архив.

В очень содержательной книге Э. Перуцци "Le lettere", составляющеи второй том его "Происхождения Рима"'7, приведены заслуживающие внимания соображения о знакомстве Лация, в том числе и Рима VIII в. до н. э., с греческой письменностью и дополнительные аргументы в пользу происхождения латинского алфавита от греческого. Развивая этот тезис, Э. Перуцци подробно исследует сообщения античных авторов о книгах Нумы, найденных, согласно Ливию, в 181 г до н. э. Открытие этих документов справедливо оценивается Э. Перуцци как достоверный исторический факт и потому, что о нем говорят наиболее древние из писавших по латыни анналистов, и потому, что сенатское постановление о судьбе этих книг читал в изложении Валерия Анциата двумя с половиной веками позже Плиний Старший То, что античные авторы пишут о находке и о самих libri Нумы более или менее согласно и одновременно отмечая примечательное,– каждый со своей точки зрения (Кассия Гемину, например, поражает сохранность книг, Ливия интересует политическая борьба, развернувшаяся вокруг находки, Варрона занимает их религиозное содержание и т. д.), – позволяет Э. Перуцци составить о них и их значении довольно полное представление. Он пытается определить вид и содержание книг Нумы. Одни источники говорят, что, по крайней мере, некоторые из них заключали в себе пифагорейскую философию (Кальпурний Пизон и Валерий Анциат. Но Цицерон, Ливий, Дионисий и Плутарх отрицали "пифагореизм" Нумы), другие – "понтификальное. право", "доктрину Нумы", его "декреты" (Ливий, Дионисий). Одна часть книг, согласно традиции, была на греческом языке, а втораяна латинском. Э. Перуцци обращает внимание на то, что греческие книги по решению сената, видимо, под давлением партии ' Катона, были сожжены, латинские же сохранялись с великим усердием понтификами, которым они были переданы. Он считает далее нужным отметить, что libri написаны на папирусе, который, за редким исключением, в Италии не растет. В римской древности пользовались для письма лубом (liber), часто употребляли кору, особенно липы, из ко-

«Peruzzi Е. Origini di Roma, v. П. Bologna, 19?3. (См. особенно с. 107, 123» 137 – 138, 152, 167).

торой изготовляли таблички, пригодные и для других целей. Латинское слово «codex» (caudex), т. е. деревянный обрубок в значении «деревянная дощечка для письма» (как и герм. bokiz, готское bokos, староангл. bec, старонемец. Ьцой – +Впсй), ясно подтверждает эту практику, причем чаще всего оно употреблялось, как и указанные германские слова, в pluralis – codices. Имеются сведения и о том, что писали на пальмовых листьях (традиция о кумской Сивилле), на полотне и воске, а государственные акты – на свинце. Однако все это, по мнению Перуцци, не противоречит подлинности сведений о папирусных libri Нумы. Ведь папирус, экзотический и дорогой материал, не будучи в массовом обиходе, тем не менее мог применяться для документов особой важности. В Риме VIII в. до н. э. его уже должны были знать от италийских греков, торговавших с Египтом. Известие же Варрона о том, что Италия узнала папирус лишь в IV в. до н. э., может быть объяснено тем, что сократившиеся контакты этрусков и Лация с греческим миром прекратили на время импорт этого материала, который возобновился лишь в IV в. до н. э.

Пытаясь уточнить содержание латинских книг Нумы, Э. Перуцци пишет, что часть их заключала религиозные установления, а другая– административные реформы. Понять же эти реформы можно, лишь учитывая аграрные отношения в Лации.

В книгах Нумы, по мнению Перуцци, были зафиксированы его, царские законы. В частности, при сопоставлении данных Дионисия, Феста и Плутарха, касающихся установления священнодействий Термину, выясняется, как говорит Перуцци, введение земельного кадастра, что преследовало фискальные цели. Этот вывод, исходя из наших представлений об аграрных отношениях того времени, кажется нам модернизирующим эпоху Нумы. Но то, что в его книгах нашло отражение урегулирование землевладельческих порядков, вряд ли может быть оспорено. Значит, письмена второго царя включали в себя не только сакральные установления, но и постановления светского характера. В связи с рассматриваемым здесь вопросом важно отметить замечание Перуцци о том, что записи Нумы составили ядро понтификальных книг. И поскольку Нума поручил понтификам хранить данные им предписания разнообразного содержания, можно, действительно, считать организацию понтификов не обычной жреческой коллегией, а полусакральным, полусветским органом при царе, отражающим потребности образующейся Римской гражданской общины.

– Что касается 12 салиев (Liv., I,20,4; Dionys., II,70), то эта коллегия первоначально должна была состоять из жителей montes, поскольку позднее при Тулле Гостилии она была увеличена еще на 12 человек за счет поселенцев холмов – colles (Dionys., II, 70; Liv., I, 27, 7). И действительно, на протяжении римской истории существовали Salii Palatini и Salii Collini (Serv., Aen., 8,285). Римские салии не были единственными в Италии (Isid, 18, 50). Они существовали в Этрурии, в латинских городах Тибуре, Тускуле и Лавинии, причем в этих последних, согласно комментатору Вергилия – Сервию, еще до того, как эта коллегия появилась в Риме (Serv., Aen., 8, 285; Fest., Salios).

252

О глубокой древности бытования салиев в Италии можно судить и опираясь на лингвистический анализ их ритуальных стихов, незначительные фрагменты которых сохранились. В этой связи упомянем о труде Перуцци, посвященном культурным аспектам древнейшего Лация". Э. Перуцци обращает внимание на то, что у Феста содержится объяснение выражения, встречающегося в песнях римских салиев,– pilumnoe poploe: так называли римлян либо оттого, что они обычно пользовались дротиками (pilis), либо потому, что они преимущественно гонят, отбивают (pellunt) своих врагов. Однако на основании формы, по его мнению, это выражение должно относиться не к архаическому латинскому, а к сабинскому языку, в латинском варианте ему должна соответствовать формула pilleato populo. В книге доказана принадлежность «pilumnoe» очень древнему слою языка римлян, включавших и латинян, и сабинов. Это слово в именительном падеже– pilumnus – входит в группу немногих слов на -шппо-. Э. Перуцци указывает на археологический материал, подтверждающий знакомство древнейшего Лация, т. е. I фазы лациальной культуры, с такой архитектурной деталью, как колонна (со1шппа), а именно на урну-хижину из Кампофатторе из района Альбанских гор. Урна, как известно. имитировала жилые дома. По маленькой модели можно представить себе дома или хижины с портиком из четырех грубых веретенообразных колонн, как бы обвитых лентой. Наличие этих колонн подводит базу под древность слова columna, подкрепляет вывод о древности слов на -шппо– в языке римлян начала царского времени, в том числе и слова pilumnoe. При этом, замечает ученый, некоторые слова с «ое» пришли в латинский из сабинского языка.

Принимая эти соображения Перуцци, добавим еще, что и второе слово рассматриваемого выражения из песни салиев (pilumnoe poploe) относится к древнейшему слою латинского языка. Это было отмечено П, Каталано ", который исследовал термины, обозначавшие римский народ в разных аспектах этого исторического явления в различные исторические эпохи. На основе эпиграфических данных он убедительно показал, что форма populus утвердилась лишь в середине II в. до н. э., пройдя длительный путь развития от poplos: poplos)popolos>populus. Таким образом, можно констатировать глубокую древность как песен салиев, так и самой их коллегии в Риме.

Другой пассаж Феста также показывает, что в Риме имели хождение сабинские слова. В его словаре термин "vernae" определяется как сабинский помпилиевой эпохи. По свидетельству Плутарха (N., XVII), в эпоху Нумы различие между альбанскими уроженцами и сабинами в Риме еще отчетливо ощущалось, так что царь даже создание ремесленных коллегий подчинил задаче смешения людей, чувствовавших себя одни – римлянами, а другие – сабинами. Античные авторы показывают, что Нума стремился преодолеть имеющиеся различия. Его деятельность в этом направлении привела к тому, что все

" P er u z zi Е. Aspetti culturali del Lazio primitivo. Firenze, 1978.

" С а t а l а nо P. Populus Котаппя Quirites. Torino, 1974, р. 97.

253

жители Рима, по крайней мере официально, стали называться римля-. нами. Во всяком случае, в надписи на саркофаге, согласно традиции" Нума назван гех Когпапогцт. Перечисленные данные дают Перуцци право заключить, что в песне салиев в словах «pilumnoe рор1ое» выражалась совокупность всех римлян, а не 'одна из этнических групп,, входивших в их состав.

Принимая во внимание интересные наблюдения Перуцци, следует– признать, что и учреждение коллегии салиев, несмотря на ее архаический характер, стоит в ряду мероприятий Нумы, с одной стороны, ориентированных на создание единой общины, а с другой, – отражающих этот процесс.

Заключение

Прежде всего надо со всей определенностью сказать, что имеющиеся в нашем распоряжении источники в целом дают возможность считать начало царской эпохи вполне историческим временем и позволяют исследовать ряд важных для истории раннего Рима вопросов. Благодаря появлению новых археологических материалов и достижениям лингвистической науки античная традиция предстала перед исследователями в новом свете. Можно считать, что в основных чертах она верно освещает историю ранней Италии. Многое, что расценивалось раньше как выдумки более поздних римских и греческих авторов, следует рассматривать как воспоминание о реально существовавших людях и событиях, запечатленных памятью многих поколений римлян.

Мы не ставили своей целью написать всю историю царского Рима или даже историю его начала. Нашей задачей было выявить те нити, которые связывали небольшое объединение общин начала железного века со всемирно значимым явлением – римской civitas, т. е. римским полисом. Поэтому в центре нашего внимания были те элементы социальной структуры, которые составили ее базис, а затем, постепенно трансформируясь, вошли в ранний римский полис и в измененном состоянии продолжали существовать на протяжении по меньшей мере всей эпохи Республики и начала Империи, оказывая известное влияние на римское общество и его культуру.

В результате проведенного исследования можно сказать, что Ромулов Рим, действительно, развивался на гентильной основе. Род был основной структурной единицей, живым и действующим организмом.

Этнический состав римских gentes не был однородным. И это отразило предшествующую историю притибрской зоны Лация, населенного издревле лигуро-сикулами.

Эта зона испытала множество миграцийиталиков, ахейских греков, пеласгов, фрако-иллирийцев. Все это пестрое население

внесло свой вклад в последующую историю и культуру раннего Лация. Однако эти миграции не были по большей части «великими переселениями народов», а представляли собой, вероятно, разновременные вкрапления в местную лигуро-сикульскую среду небольших групп. Но если движение этих племен и народностей проходило и значительными массами, то сколько-нибудь обширных и постоянных поселений на территории будущего Рима они не основывали, во всяком случае прочно там не закреплялись. По своему социально-экономическому и культурному уровню они были различны, что тоже отразилось на степени их влияния на дальнейшее развитие событий. Исключение составляют племена латинов и сабинов. Они оказались компактным, преобладающим численно элементом. Ромулов Рим был латино-сабинским поселением с известной долей автохтонного лигуро-сикульского населения, впитавшим в себя перечисленные выше пришлые этнические компоненты. Из них следует выделить греков. Их роль вряд ли можно признать значительной в римском этногенезе, но в культурном влиянии на Рим им должно быть отведено первое место. Свидетельством этого является в первую голову латинский язык, обогащенный многими терминами культурного обихода и сельскохозяйственного производства, которые имеют греческое микенской эпохи происхождение. Этрусков в Рому– ловом Риме еще не было, и весь этрусский антураж правления первого царя приходится отнести за счет римской историографии, находившейся под гипнозом того мощного культурного воздействия, которое оказали этруски на Рим в более поздний период царского времени, особенно в период этрусской династии.

Римский род был патриархальным, состоящим из больших отцовских семей. Полного имущественного равенства среди них уже не существовало. Об этом свидетельствует наличие клиентелы. На процесс имущественной дифференциации влияло распространявшееся патриархальное рабство. Но этот институт не получил еще большого развития, о чем свидетельствует, в частности, постоянное увеличение количества родов в продолжение всей царской эпохи, которые довольствовались в производственной сфере услугами клиентов. Поскольку род был общиной, т. е. социально-экономическим организмом, разрастание его в условиях ограниченных земельных площадей не могло быть беспредельным. Граница рода обусловливалась его экзогамным характером и первоначально, вероятно, определялась 7-й степенью родства. Число римских gentes росло разным образом. Преимущественно за счет добровольных или насильственных инкорпораций в римскую среду соседних латинов и сабинов. Но оно возрастало и естественным, так сказать, путем, т. е. в результате отпочкования больших патриархальных семей.

Этот процесс, как показывает появление новых nomina, образованных от praenomina, был регулярным и подверженным определен– HbIM закономерностям. Единый nomen носили все потомки pater familias, пока он был жив, а его семья обеспечивалась родовой землей. Родившиеся же после его смерти его внуки и правнуки, образовавшие семьи, ставшие "лишними", уже получали в качестве nomen имя своего

256

отца. Разрастаясь, эти большие отцовские семьи, представлявшие собой домовую общину, могли давать начало новому роду.

Переселение в Рим осуществлялось целыми родами. Но были случаи единичных или семейных переселений. Однако в Риме эти фрагменты чужих gentes первоначально воспринимались как новый род, если не включались в число клиентов различных родов, чего полностью исключить нельзя, но что в той ситуации не могло быть частым. И это тоже является показателем жизненности гентильной организации на заре римской истории. В начале царской эпохи включение новых родов отвечало требованиям укрепления Римской общины. Враги становились друзьями, их земли входили в фонд римских земель, отодвигали римские границы от неприятелей и создавали вместе с тем плацдарм для дальнейших продвижений римлян.

Однако такое положение дел не могло быть вечным. На тогдашнем уровне развития производительных сил требовалось ограничение народонаселения, пользовавшегося всеми благами, предоставляемыми ему общиной. Был поставлен предел увеличению численности gentes. Количество их было доведено до 300. Но это произошло уже за пределами рассматриваемого времени, вероятно при этрусских царях, если в начале Республики после потерь и потрясений в распрях и войнах в связи с изгнанием Тарквиниев пришлось, согласно традиции, дополнить до этого числа поредевшие ряды gentes. Можно думать, что число 300 не случайно. Оно было согласовано с уже существовавшей троичной схемой трех триб и тридцати курий. Мы не знаем, как распределялись роды по куриям в начале царского времени. Точного и равномерного распределения не могло быть хотя бы потому, что достигнутое еще в пределах первого правления число 200 родов не могло равными долями входить в 30 курий и 3 трибы.

Римское общество при Ромуле и Нуме состояло из гентильных триб и курий, под которыми в соответствии с установленной Кречмером этимологией следует понимать мужские союзы, или союзы мужчин, организованных, вероятно, по возрастному признаку. Число курий росло постепенно и достигло числа 30 уже ко времени Ромула. Поскольку курии были организацией воинов, т. е. действующей армии, или боеспособного воинства и "отставников" в силу возраста или полученных на войне увечий и одновременно голосующими единицами в народном собрании, в куриатных комициях, их значение в решении жизненно важных для Рима вопросов было немаловажным. Число таких решающих дела единиц в их же интересах, т. е. в целях сохранения за ними их особой роли, пришлось ограничить. Однако фиксация этого числа означала вместе с тем и развившуюся дифференциацию в обществе, и наличие более сильной в имущественном отношении его части. Вероятно, именно эти более могущественные gentes и были заинтересованы в ограничении количества курий. Что же касается числа именно 30 курий, то оно, по-видимому, диктовалось военными потребностями.

Можно согласиться здесь с мнением Н. Ламберта, полагавшего, что кратность трем сообразуется либо со структурой римского войска, для которой характерно построение по трем возрастным группам (гаста-

ты, принципы, триарии), либо с воинским строем – центр и два фланга. Но нельзя исключить и того, что в основе фиксированного количества социальных единиц Ромулова Рима лежали реально существовавшие 3 трибы, подобно тому, как это имело место в дорийской Спарте. И уже в отношении с ними было поставлено число курий, опять-таки в силу военной необходимости. Ведь вооруженные силы Рима включали в себя как пехоту, так и кавалерию. Соотношение этих родов войск в Риме всегда было определенным, т. е. 10: 1. Возможно, это обстоятельство и продиктовало необходимость поставить предел расширению числа курий именно тридцатью.