Текст книги "Маяк И.Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса (1983)"

Автор книги: Алекс Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

~' Za nc an Ь. Ager publicus. Ricerche di storia e di diritto romano. Padova, 1935, р. 6, 20 – 21, 28, 76 – 77.

223

земельных богатств и указано на разные категории пастбищ как общественных земель. Ученым поставлена в связь эксплуатация ager publicus с направлением развития хозяйственной деятельности Рима начиная с царского времени. Но о начале его практически не говорится.

В другой обобщающей работе, принадлежащей перу А. Бурдезе,– "Исследование ager publicus"" – охвачен огромный период – от происхождения Рима до Ш в. н. э.– и подытожен труд многих ученых. А. Бурдезе справедливо полагает, что содержание термина ager publicus подвергалось эволюции в связи с появлением различных режимов его пользования. Поскольку источники знаний поздние и практика пользования общественным полем простиралась вплоть до последних периодов римской истории, нужно исследовать эту практику для уяснения картины прошлых земельных отношений. В связи с этим А. Бурдезе отмечает, что А. Трапенар еще в начале нашего столетия усмотрел общие черты между ager scriptuarius и общими пастбищными угодьями в эпоху основания Рима. Вместе с тем, касаясь древнейшего ager publicus, Бурдезе возражает против тезиса Дж. Тибилетти, будто первоначальную общественную землю у римлян составляли именно пастбища. По мысли Бурдезе, выгоны и леса были основной частью древнейшего ager publicus, что обусловливалось важной ролью пастушества в экономике примитивного Рима, но они не составляли всей общественной земли. Он обращает внимание на то, что у грома– тиков и особенно в libri coloniarum, посессий общественного поля стоит в связи с оккупацией его со стороны частных лиц. В начале римской истории и леса, и пастбища могли быть предметом possessio, как и пашня, которая также могла входить. в состав ager publicu'. Очень интересны наблюдения Бурдезе над развитием структуры римского общественного поля. Он отталкивается от высказанного Дж. Тибилетти положения о необходимости различать первоначальный римский ager publicus и образованный благодаря последующим завоеваниям Рима. Первый был территорией отдельных мелких групп, т. е. гентильных объединений, второй создавался одновременно с ассигнацией земли колонистам и представлял собой общую землю соседей, собственников наделов, т. е. их общее пастбище. По мнению Бурдезе, такая практика была рецепцией доримских порядков. Вероятно, и до римского завоевания compascuum был резервирован для общего пользования всех, кто принадлежал завоеванной общине. В отличие от оккупации ager publicus режим использования compascua не был привилегией одних патрициев.

Таким образом, рассмотренные здесь работы касаются важнейших вопросов истории ager publicus. При этом сам термин понимается очень широко. Во-первых, в зависимости от принадлежности ager publicus – т. е. как общественная земля Римского государства, а также гентильных групп догосударственной эпохи в Риме и италийских соседских общин до римского завоевания. Во-вторых, широта понимания ager publicus проявилась в трактовке его, с одной стороны, как земли

" В u r des a А. Studi зи1Гадег publicus. Torino, 1952, р. 13 – 42.

224

эксплуатируемой, а с другой – как резервного фонда римской общины. Можно сказать, что такое представление в науке утвердилось и в последующих работах на основе конкретных исследований детализировано. Особенно это коснулось императорской эпохи, когда модифицировалось понятие общественной земли римского народа и усложнилась вся система аграрных отношений. Исключительное значение имеют в этой связи исследования Э. Серени9', который указал на наличие общественных земель в пределах различных территориальных единиц, входивших в Римское государство, о чем мы подробнее скажем ниже.

Историки всегда учитывают, что существенную роль в воссоздании древнейших порядков играют аналогии, особенно аналогии с явлениями, встречающимися в одной и той же стране, но присущие более позднему времени. Их значение в условиях недостатка источников, происходящих от исследуемой эпохи или о ней непосредственно говорящих, возрастает. В связи с этим важно отметить, что на почве древней Италии пережиточно сохраняющиеся элементы давно прошедшей жизни зафиксированы в различных источниках, относящихся к разным периодам.

Большой интерес представляет собой таблица из Польчеверы. Это – эпигр афический памятник документального х ар актер а, датируемый II в. до н. э. Надпись была найдена еще в 1506 г. и особенно внимательно изучена Э. Серени '~, который с ее помощью показал живучесть сельской общины в Италии, именно в Лигурии. Вслед за Форментини он подчеркнул, что таблица – памятник лигурийского права, интерцретированный римской юриспруденцией. В надписи на таблице содержится судебное решение братьев Минуциев9' от 117 г. до н. э., призванных в качестве арбитров жителями Генуи, а также кастела Лангенов Витуриев, в споре по поводу земли, лежащей между этими общинами и которой они совместно пользуются. Эта земля названа общественной – ager poplicus, или publicus (строки 13 и 24) . Видимо, часть этого ager publicus принадлежит именно генуатам, поскольку плату (vectigal) за ее использование надлежит вносить в казну общины генуатов (строки 25 – 28). Другую же часть его составляют земельные владения Лангенов Витуриев, потому что плату за нее следует уплачивать в казну этого кастела (строки 29 – 31). В судебном решении оговорено, что спорной землей жители Генуи и кастела пользуются беспрепятственно, но никому третьему без разрешения названных общин использовать ее нельзя (строки 30 – 32). Из текста надписи явствует, что спорная земля представляла собой граничащие друг с другом общественные земли двух разных общин.

Но Лангены Витурии граничили, по всей видимости, не только с Генуей, но и с другими общинами, вероятно кастелами – Одиатами, Дектунинами, Каватуринами, Ментовинами (строки 38 – 39), причем территории всех названных общин соприкасались между собой в той части, которая была общественной землей каждой из них. И такое

" Sereni Е. Comunita rurali пе1ГItalia antica. Кота, 1955. (Особенно с. 4', 18 – 19).

9~ Ibid., р. 4, 18 – 19.

9з Sententia Minuciorum.– FIRA, р. 402 – 403.

225

соседство повело к совместному использованию принадлежащих оощинам коллективных владений (строки 37 – 41). Из перечисленных здесь фактов можно сделать вывод, что сопредельные общественные земли соседствующих общин сливаются на практике в единое, общее для них коллективное владение.

Текст Sententia Ninuciorum дает важный материал о том, как именно использовались общественные земли. Так, на спорной земле генуатов и кастела Лангенов Витуриев располагались поля и виноградники, поскольку Лангены Витурии должны были платить генуатам вектигаль зерном или вином (frumenti partem... vini – строки 27, 28). Очевидно эти земли, удобные для земледелия, использовали поделенными на участки, которые сдавались за определенную плату деньгами (victoriatos nummos СССС – строка 25 и earn pequniam – строка 2б) или, как упоминалось, натурой. В переводе на язык римской аграрной практики это означало оккупацию ager publicus. Но на спорной территории находились, по-видимому, также пастбища (ager compascuus – строки 33, 34) и лес, если в судебном решении говорилось о беспрепятственном пользовании древесиной (ех ео agro ligna materiamque – строка 35) обеими сторонами. Среди общественных земель названы луга (prata – строки 37, 39), находившиеся в совместном владении Лангенов Витуриев и их соседей Одиатов, Дектунинов, Каватуринов и Ментовинов. Последние категории земель были неразделенными, общими в равной степени как для Лангенов Витуриев и генуатов, так и для Лангенов Витуриев и названных выше других кастелов. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что важное место в составе общественных земель занимают пастбищные угодья.

Рассматриваемая здесь надпись содержит интересные данные терминологического характера, касающиеся общественных земель. В ней говорится о споре Генуи и кастелов, которые в конечном счете находились на ее территории. Генуя всегда называется первой, именно ее права, пусть даже равные с правами кастелов, оговариваются в первую очередь. Генуя в решении арбитров выглядит центром области, включающей в себя несколько кастелов; и это не удивительно, если вспомнить ее местоположение на побережье Тирренского моря, ее значение как порта, что и обусловило ее взаимоотношения с Римом. Нельзя не согласиться с тем, что со времени первой римско-лигурийской войны, примерно с 236 г. до н. э., Генуя была связана с Римом договором, по которому не потеряла самоуправления и сохранила свое первенствующее положение среди близлежащих общин -"4. У нас нет данных относительно зависимости перечисленных кастелов от Генуатов. Но все же их совокупность занимает единую территорию. Можно думать, что экономическое значение Генуи как порта было оценено не только далеким от нее Римом, но и соседними общинами, неизбежно экономически тяготевшими к ней. При всей осторожности позволительно высказать мнение, что генуаты все-таки обладали политической властью над округой, если могли судить, осуждать и заковывать Лан-

9' Ser en i Е. Comunita..., р. 15.

226

генов Витуриев. Ведь протест, выраженный Лангенами, судя по надписи, касается не самого факта осуществления юрисдикции, а лишь несправедливого осуждения со стороны генуатов (строка 43) . Э. Серени считает жителей всех упомянутых селений генуатами. Но то обстоятельство, что жители Генуи всегда противопоставлены в надписи жителям кастелов, не позволяет полностью согласиться с этим. В Sententia Minuciorum скорее зафиксирована тенденция к превращению их всех в генуатов, отражен процесс складывания генуатского полиса, процесс синойкизма, но еще не его конечный результат. Тем не менее контуры полиса уже начинают вырисовываться, и в нем проступают единый центр, отдельные укрепленные и неукрепленные селения с их общественными землями. Представляется важным отметить, что и общественные земли как центра формирующегося полиса Генуи, так и более мелких общин названы в решении Минуциев ager publicus (строки 24, 38). Таким образом, у лигуров II в. до н. э. ager publicus составлялся из общественных земель различных и разного иерархического порядка общин.

Велейская таблица'-' (I в. н. э.) содержит перечень имений из округа Велейи, заложенных в императорскую казну пятидесятью двумя землевладельцами. В ней есть также интересный материал о существовании в то время разных общественных земель в пределах Велейского округа. Э. Серени9' уже отметил, что земли принадлежали там селам, пагам и муниципиям. Последние упоминаются в надписи вместе с термином respublica (например, respublica Veleiatium – I, 63; III, 74; IV, 60 – 64; VII, 38 – 39). Сверх того, в Велейском округе были земли, принадлежавшие римскому народу, – те, что упоминаются вместе со словами "Imperator noster" (IV, 60; 76; VI, 2; 37) . Данная категория и составила собственно ager publicus populi gomani, т. е. римского народа, воплощенного в особе римского императора.

Большую ценность среди источников представляют собой также сочинения римских агрименсоров I – II вв. н. э., которые вводят нас в современную им практику измерения разных видов полей. Важно, что эти авторы излагают не интерпретацию существующих норм, но сами нормы измерения земель. Это обстоятельство придает их трактатам звучание безусловной достоверности.

В сочинениях римских землемеров упоминаются разного рода коллективные земли. Один из них – земля, отведенная под участки колонистов, предназначенная для межевания,– пертика. Корни колонизации уходят в такую древность, когда выделение земли под колонию проводилось от имени всей гражданской общины из фонда ager publicus. И даже если в позднереспубликанский период землю для ветеранских колоний мог покупать и давать полководец (Арр., ВС, II, 10; Dio Cass., 38, 2; Plut., Caes., 14), то все же нормой было предоставление земель колонистам от имени Рима. Этот порядок, пусть в транс-

" CIL, XI, р. I, 1147; cp. P i g а n i о1 А. Les documents cadastraux de la colonic romaine <ГOrange, XVI supplement а «Gallia». Paris, 1962.

~6 S e r e n i Е. Ор. cit., р. 340, 401 – 402.

формированном виде, действовал и в императорскую эпоху, поскольку в императоре персонифицировалась римская гражданская община ". Пертика представляла собой ager publicus, а стало быть, относилась к коллективному землевладению как неподеленное, неразмежеванное целое, практически лишь до лимитации и жеребьевки. Но и после них в пределах пертики сохранялся другой род коллективных земель. Фронтин 9' и Агенний Урбик 9' говорят об оставшихся вне межевания, вероятно, из-за их неудобства для обработки, землях (relicta loca), главным образом лесах или выпасах (pascua), которые использовались обычно соседями и назывались в разных районах Италии communalia. О землях «на манер совместных выпасов» («in modum compascua») и других обцественных землях упоминает Гигин "о. Та же оставшаяся неподеленной земля, служащая общим пастбищем, фигурирует у Феста (compascuus ager).

Материал источников позволяет сказать, что ager publicus в эпоху Республики и Империи имел очень сложную структуру. Это нашло выражение в терминологическом различии входивших в конечном счете в его состав частей. Вместе с тем нам представляется важным подчеркнуть, что присущая ager publicus сложность, а также терминологические различия бросают свет на путь его образования в процессе исторического развития Рима. Нельзя не отметить, что указанные факты в значительной степени относятся к лигурийской среде. Так, В. И. Кузищин, исследовавший Велейскую таблицу, заметил, что Велейя, затерянная в Апеннинских горах, была медвежьим углом римской Италии, где пережитки старых отношений сохранялись очень устойчиво "'. Это тем более важно, что лигуры входили составной частью в римское население древнейшей эпохи.

Кроме упомянутых источников, освещающих глубокую римскую древность, имеются данные, непосредственно говорящие об интересующем нас предмете и периоде. В сочинениях античных авторов аграрным отношениям начального Рима уделено немало внимания. И это естественно, ибо земля осознавалась римлянами с незапамятных времен как основной вид богатства. Фест определял богатых как собственников многих мест на земле (locupletes) . Об этом же образно сказано у Павла Диакона под словом "Qpis". Характеризуя богиню, антиквар, чье сочинение лежит в основе Павлова сокращения, сообщил, что ею обозначают землю (terram). Он объяснил это тем, что все средства к жизни (opes) человеческому роду предоставляет земля. Поэтому с ней связаны обозначения и богатых людей (opulenti), и жервоприношений (hostiae opimae), и доспехов, снятых с побежден-

" См.: Ш т а е р м а н Е. М. Древний Рим. Проблемы экономического развития,

с. 89.

9' F r о n t i n., De controv. agror.– In: Grom. vet., Bd I, $. 48.

" А ge n n. U r Ь. De controv. agror.– In: Grom. vet., Bd I, $. 79, 85, 86.

'" Н у g i n. De modo agror.– In: Grom. vet., Bd I, $. 116, 120.

'" См.: К уз ищи н В. И. Римское рабовладельческое поместье II в.– до – 1 в. и. э.

М., 19'73, с. 18.

228

ного вражеского полководца (spolia opima). Наряду с представлением о земле как основе богатства всегда существовало представление о ее изначальной принадлежности всем. Первоначальный коллективизм жизни и быта относился древними ко времени золотого Сатурнова века. Об отсутствии какой бы то ни было частной собственности (а значит, и на землю) в те далекие времена наиболее отчетливо говорится у Юстина (43, 1, 3; см. также Schol. Veron. in Verg., Georg., II, 533). Цицерон (de о11., I, 7, 20), определяя пути возникновения частной собственности, указывал на разные способы овладения землей (оккупацию, военный захват и т. п.). Вспомним его утверждение, будто частная собственность образуется из того, что от природы было общим. Если вместе с этим учесть замечания того же Цицерона (r. р., II, 18, 33) об объявлении Лнком Марцием лесов на морском побережье государственной собственностью, то можно сказать: знаменитый оратор не сомневался в наличии ager publicus уже при первых царях. Мнение Цицерона, выраженное в трактатах, обладает вескостью, поскольку основано на его учености и несомненной компетентности в области римской истории и права.

Не менее определенно высказывался на этот счет Дионисий Галикарнасский, чьи сведения о начале Рима в зачительной степени, а тем более касающиеся правления Нумы, нельзя не признать достоверными'~~. Из текста Дионисия явствует, что земля, завоеванная Ромулом, частично расценивалась как общественное достояние (6qpocrla

'" Р е r u z z i Е. Origini di Roma, ч. II, р. 157 – 159.

229

шихся «на месте», т. е. римского populus, римлян (~o~g Рсоракю Dionys., III, 1) или «граждан» (тол лоХл~н~ – Plut., N., 16).

Подводя итог, следует сказать, что структура коллективных земель в начале царской эпохи была уже сложной. Это были земли, принадлежавшие и родовым подразделениям – родам, получавшим их через посредство курий, а значит, и куриям, и соседским общинам, а также всей римской общине в целом.

Ретроспективное использование эпиграфических материалов, происходящих из областей, даже в позднее время населенных лигурами, позволяет сверх всего представить, что пограничные коллективные земли, и в первую очередь выгоны, леса или рощи, густо покрывавшие римские холмы в глубокой древности, могли использоваться соседствующими общинами сообща. Такое совместное использование угодий, вытекавшее из удобств повседневной хозяйственной практики, сплачивало рядом обосновавшиеся общины независимо от их родового или соседского типа в более тесный социальный коллектив. Появление же земельного фонда, принадлежавшего совокупности названных. общин, является обстоятельством особенно значимым, поскольку показывает, что Рим ромулова времени не был уже союзом племен,. а представлял собой некую общность, определенное единство, единую общину, что и позволяло античным историкам с полным правом называть членов триб Тициев, Рамнов и Луцеров общим именем римлян. Наличие ager publicus, таким образом, может наряду с появлением частных владений в Риме служить указанием на важную ступень в социальном развитии и формировании гражданской общины, полиса или его римского адеквата – civitas.

Однако представление об аграрных отношениях древнейшего Рима останется неполным, если мы не упомянем еще об одной категории земель. Сведения о ней минимальны. Цицерон в трактате "О государстве" (V, 2, 3) безотносительно, правда, к правлению какого бы то ни было царя сообщает, что в царское время устанавливались границы пашен, лесов и пастбищ, принадлежавших царям, но обрабатывавшихся без их труда и усилий. Более конкретные хронологические указания дает Дионисий Галикарнасский (III, 1). По его словам, Ромул отобрал у вейентов землю и пользовался ею. Речь идет, видимо,. не обо всей захваченной земле, а лишь о части ее, потому что она названа царским клером (xA>jpog). Затем она была в пользовании у Нумы Помпилия и перешла к Туллу Гостилию, который, однако, не воспользовался ею для своих нужд, а отдал неимущим, разделив землю подушно. В данном случае важно не то, что Тулл отказался от этой земли в пользу бесклерных римлян, а то, что он распорядился ею по собственному усмотрению, т. е. считая ее своей, царской землей.. Дионисий подчеркивает ее отличие от общественной (6~1роо'.а хт~о~~), говоря, что она была именно царской (тй~ ae,'. раойicov). Употребление им слова "всегда" (Ы) указывает на общепризнанный характер клера как царского имущества уже с давнего времени, т. е. от Ромула до Тулла Гостилия. Эксплуатировалась она, как видно, по-разному: и как лес, и как пастбище, и как пашня, что естественно при плодо-

230

родии вейентской земли. Знаменательно также, что на ней работал уже не царь лично, а, вероятно, его клиенты. Но при выделении царского участка, видимо, из общей земли она именуется клером, в чем проявляется верховное право всей слагающейся римской общины на землю, т. е. господство общинных форм земельной собственности.

Итак, рассмотрев аграрные отношения в Риме при первых царях, можно констатировать усложнение социальной структуры Рима в этот период. В Риме господствуют общественные структуры гентильного порядка. Упорядочивается, а значит, и укрепляется система родов и курий. Однако наряду с ними складываются уже коллективы иного характера, состоящие не только из родственников, а главное, учитывающие не только родственные связи, но и соседские. Так, римское население оказывается подразделенным по двух разным принципам: родства и соседства, т. е. территории. Частично родовое и территориальное деление совпадают, частично уже не совпадают. Иными словами, в Риме сосуществуют общины родовые и соседские, территориальные. Если даже родовые общины и преобладают, то нельзя не отметить появления новой тенденции развития. Однако эта новая тенденция реализуется все еще в общинных формах, и это окрашивает определенным цветом и аграрные отношения, сказывается на составе земельной собственности. Коллективные формы собственности на землю несомненно господствуют. Вопреки предстазлениям многих, в том числе современных исследователей, частнособственнические отношения в Риме на землю еще не распространились. Знаменитые двухюгеровые наделы римляне получают не в собственность (даже в ее специфически римском значении, так убедительно охарактеризованном Е. М. Штаерман), а во владение. Значит, при первых царях складывается только частное землевладение. Собственность же и верховное распоряжение землей остаются за общинами, родовыми и соседскими. А это означает, что коллективная собственность на землю представлена в это время собственностью: и гентильной, и сельско-общинной. Кроме этих двух видов коллективных земель существует уже и третий – общеримская земля, зародыш римского ager publicus в его классическом виде. Пока она идет под раздел, раздаваясь коллективам, преимущественно родовым, но дается и колонистам, воинам и просто нуждающимся римлянам. 3тот контингент получает землю от царя, и уже не обязательно через посредство родовых организаций, а значит, и селится не только или не столько родовыми группами, образуя, таким образом, новые сельские территориальные общины. Вероятно, из этой же общей земли выделяется и царский надел. Термин клер, которым он обозначается, свидетельствует о том, что давался он от имени всей римской общины, в чем проглядывает верховная собственность общеримского коллектива на

231

землю. Но способ ее эксплуатации и распоряжение ею царями обнаруживают тенденцию к освобождению царской земли из-под верховного контроля римской общины, к отрыву ее от коллективного землевладения.

Таким образом, сложная структура коллективного землевладения в Риме Ромула и Нумы отражает сложный характер общества этого периода.

Глава VI

УПРАВЛЕНИЕ

РИМСКОЙ

ОБЩИНОЙ

Чтобы составить более точное представление о характере общества, нужно рассмотреть, каким образом оно управлялось, какие органы его возглавляли, какие функции были им присущи. В общих чертах управление Римской общиной, разумеется, не является неизвестным. Царь, сенат и комиции действуют в Риме уже при Ромуле, и существование их в раннецарский период, засвидетельствованное многими источниками, не вызывает среди ученых никаких сомнений. Однако в интересующей нас связи важно уяснить сущность названных институтов и особенно характер их взаимодействия.

Народные собрания имели в Риме общее название комициев с прозрачной этимологией от coire, сходиться. Она запечатлена Варроном (11, V, 155). Однако зачастую применительно к царской эпохе употреблялись и иные выражения: у Ливия– concilium (I, 8, 1; 26, 5); contio (I, 17, 8;

10) либо просто populus (I, 21, 1; 35, 6) наравне с comitia (I, 17, 8; 35, 1; 47, 10). Дионисий о первой сходке Ромула говорит как об экклесии (II, 6), но называет народное собрание и описательно – "народной толпой" (Ь]рот~хо~ лХ~~Оо~ – II, 14). Из рассказов о конкретных событиях на народных сходках при первых царях выявляется их характер.

Любопытно, что, определяя комиций, т. е. место сходок, Варрон в упомянутом пассаже говорит, что туда сходятся для куриатных собраний и по причине тяжб, уже этим как бы показывая хронологический приоритет этого рода комициев перед другими. Показания же наших письменных источников по истории ранней царской эпохи с несомненностью подтверждают это. Цицерон в трактате "О государстве", говоря о смене первых царей, каждый раз упоминает куриатные комиции (II, 17, 31; 18, 33; 21, 37). Дионисий (II, 14) сообщает о созыве Ромулом народа по фратриям. Авл Геллий (XV, 27) пояснял, наконец, что "когда голосование производится по родам людей (ех generibus hominum), это – ку-

233

риатные комиции>. Здесь именно тот случай, когда genus и gens в своем значении совпадают.

Выше мы уже останавливались на религиозных функциях курий, которые были присущи куриатным собраниям и в республиканскую эпоху. Можно не сомневаться в их наличии и в начале царского периода. Об этом говорят установленные Ромулом и созывавшиеся им народные собрания для объявления дней нон и ид, т. е. связанные с религиозным календарем (Macr., Sat., I, 15, 10), и само существование Калабрской курии, где не связанных с культом дел вершить не полагалось (Paul., calata curia). В связи с сообщением Макробия приходится сделать оговорку. Он употребляет выражение: "calata... plebe". Но это не должно ни смущать нас, ни убеждать в присутствии плебеев в куриатных комициях Ромула. Во-первых, во времена Макробия термины populus и plebs потеряли древнее значение и применялись взаимозаменяемым образом. Во-вторых, при внимательном чтении 15-й главы из I книги Сатурналий выясняется, что плебс созывается либо царем, либо понтификом. Последнее относит слова об его участии в куриатных комициях за пределы царской эпохи. Что же касается рассматриваемого нами времени, то небрежное словоупотребление Макробия не отрицает куриатных собраний народа для решения сакральных дел или оповещения о таких делах. Такого рода дела и в республиканскую эпоху продолжали рассматриваться в куриатных собраниях. При этом их непременно созывал великий понтифик, а не магистрат, и назывались они в таком случае калатными комициями. Авл Геллий (N. А, XV, 27) указывал, что калатные комиции созываются для введения в должность жрецов. Учитывая их назначение, можно думать, что они действовали уже в начале царского времени как специализированный вид куриатных комиций. Одним из важных дел, которые присущи калатным комициям, были дела о совершении завещаний (testamenta). Об этом, кроме Авла Геллия, говорит в "Институциях" юрист Гай (II, 101). Его сообщение указывает на то время, когда частная собственность и связанная с ее развитием свобода завещаний уже утвердились в Риме. Интересно, однако, что Гай с самого начала связывает эту практику с калатным видом куриатных комиций. Отсюда допустимо предположение, что и в самое раннее время царской эпохи в калатных комициях могли рассматриваться дела, связанные с имуществом семей, если они не регулировались почему-либо внутри рода. Веструп полагает, что этот вид завещаний родился как "усыновительный" ', т. е. в том случае, когда происходило усыновление кого-либо отцом семейства, не имевшим наследников.

Важнейшей функцией куриатных собраний было избрание (creatio)' царя. Так, по Дионисию (II, 6) сам Ромул созвал народное собрание, объявил о благоприятных для него ауспициях и был им назначен царем (Cic., г. р., II, 13, 25; Liv., 1, 17, 10). Тулл Гостилий (Cic., г. р" II, 13, 25; 17, 31; Liv., I, 22, 1; Dionys., III, 1, 1) и Лнк Марций (Cic., г. р., II, 18, 33; Liv., I, 32, 1; Dionys., III, 36, 1) тоже были избраны

' Westrup С. W. Introduction to early Roman law, v. II. [S. 1.], 1934, р. 125.

234

куриатными комициями. Ливий говорит об избрании царя в комициях как об обязательном обычае (I, 47, 10). Дионисий (II, 14) упоминает об установлениях Ромула, согласно которым он якобы поручил народу «выбирать должностных лиц» (~р~а~реои~еiv), «блюсти законы и обсуждать дела войны». Несколькими строками ниже историк заявляет, что «народ является властителем решений совета». Но кого же выбирали в комициях кроме царя? Здесь можно только высказать предположение, что это был главный курион, о существовании и обязанностях которого управлять курионами и всеми куриями говорит Павел Диакон (Maximus curio) . Позволительно также думать, что комициям представлялись выбранные по куриям курионы, жрецы разных культов и члены совета, т. е. сенаторы. Обсуждение военных дел в куриат:ных собраниях вполне понятно и естественно. Что же касается слов «блюсти законы» (vopovc szixupouv), то на них следует остановиться особо. Дело в том, что греческий о ювао~ соответствует латинской :lex. Но lex – это категория, свойственная классовому обществу и государству. В научной литературе на это уже было обращено внимание. Так, Ф. Де Мартино справедливо заметил, что в царскую эпоху законов не было, а право покоилось на обычаях. В последнее время к этому решительно присоединился В. Маннино'. Он подкрепил это общего характера соображение анализом юридической терминологии, подчеркнув, что lex понимался римлянами как определенным образом принятый в комициях закон. Учитывая все это, особенно интересным кажется то, что Дионисий говорит не о принятии законов в куриатных комициях, а о наблюдении за их исполнением. Не искушенный в юридических тонкостях, греческий автор, видимо, очень точно передает ,действительное положение дел. Он знает латинскую традицию, которая рассказывает о царских законах leges regiae, поэтому и употребляет слово vapo<. Вместе с тем, очевидно, будучи хорошо знакомым с этой традицией, он не знает ни о каких законах, прошедших через куриатные собрания. Как нам представляется, рассматриваемое свидетельство Дионисия очень важно для правильного понимания деятель.ности и роли народных собраний в начале царской эпохи. Оно несет в себе существенную информацию, даже не будучи вписанным в контекст наших знаний об общественном строе Рима первых царей. Если же учесть уже известные нам данные о римском социальном развитии, то оно покажется дополнительным штрихом в картине раннего царского общества.