Текст книги "Маяк И.Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса (1983)"

Автор книги: Алекс Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Необходимо упомянуть еще об одной современной работе, которой пользовался Гьёрстад. Она имеет принципиальное значение для изу-

~' Pегuzzi Е. Origini di Кота, р. 12 – 15, 66 – 70; Idem. Mycenaeans..., р. XII.

117

чения интересующего нас вопроса, хотя, по справедливому замечанинэ Л. Ельницкого4', в ней уделено предыстории Римской общины минимальное внимание. Это – I том «Истории римской конституции» Ф. Де Мартино. Ученый в самой общей форме высказывает мнение о том, что римское войско на протяжении «гентильной монархии» было выражением единства рода, полисное же войско базировалось на тяжело вооруженной пехоте, гоплитах. Вслед за Гельбигом и Ф. Альтхеймом49 Де Мартино считает, что между этими системами лежала промежуточная эпоха тяжеловооруженных всадников. Они были рас– пространены по всему Лацию и Южной Зтрурии. В Риме их тип представлен целерами, конными гоплитами, сражавшимися и в пешем строю. Целеры комплектуются по трибам, откуда явствует их связь. с гентильной средой. Отметим акцент Де Мартино на том, что целеры – это не всадники раннего Рима, а особый гоплитско-конный отряд. Их комплектование связано не с куриями, а с гентильными трибами. Это, по мысли Де Мартино, относит их к героической эпохе, т. е. аттестует их древность. Заметим, однако, что понятие «древности» доста– точно неопределенно. Оно вполне включает в себя всю царскую эпоху. И нет никаких оснований отрицать, что целеры существовали не беспрерывно на всем ее протяжении. Ведь Нуме приписывается их роспуск. Но можно предполагать, что они были и в начале эпохи царей и в период этрусской династии. Надо, конечно, учитывать, что во втором случае характер этого института мог с течением времени измениться. При этрусках целеры выступали как тяжеловооруженная кавалерия. С точки зрения вооружения при Ромуле они, вероятно, не отличались от прочих пеших воинов и всадников, т. е. не были еще конными гоплитами, потому что полного гоплитского вооружения в то время вообще в Риме не существовало, о чем свидетельствует отсутствие гоплитских доспехов в ранних погребениях. Но по своему назначению они выделялись из всаднической массы как личная охрана Ромула. Они, видимо, не входили в число сначала 300, а затем б00 всадников,. потому что упразднение отряда целеров, предпринятое Нумой, не отразилось на соотношении между пехотой и всадниками, равном 10: 1.

Учитывая весь приведенный материал источников, а также их интерпретацию в работах, специально касающихся начала царского периода, следует признать, что римское войско второй половины VIII в. до н. э. могло иметь на вооружении колесницы, но состояло' преимущественно из пехоты и конницы. В смысле вооружения оно представляло собой шаг вперед по сравнению с предыдущим временем, не столько в части tela, т. е. наступательного оружия, каким было прежде всего копье, сколько в части появившихся arma, т. е. оборонительного: оружия. Однако ромулово войско не было еще тяжеловооруженным. Его усовершенствование происходило под влиянием греческой культуры, иррадировавшей в VIII в. до н. э., преимущественно через Кам-

48 См.: Е л ь н и ц к и й Л. А. Новый фундаментальный труд по истории древнерим– ских государственных учреждений.– ВДИ, 1963, Ке 3~, с. 164.

~9 Alt heim F. Epochen der romischen Geschichte, Bd 1. Frankfurt am Main, 1934,, $. 142; D е М а r t i п о F. Op. cit., р. 99 – 101.

118

панию, что убедительно доказано Перуцци'о. Во всяком случае, нельзя отбросить тот факт, что в Лакко Амено был найден осколок греческой вазы с изображением воинов с круглыми щитами, датируемый второй половиной VIII в. до н. э. Эта находка позволяет Перуцци доверять традиции в том, что уже при первом царе римляне могли перенять у греков их вооружение. В этом же плане могут быть истолкованы и археологические данные, добытые раскопками Гьёрстада, в первую очередь находка остатков панциря в виде матерчатой или кожаной рубахи с нагрудными металлическими пластинками и круглого щита. Вспомним, что он считает эту находку этрускизмом и датирует II фазой догородской эпохи, т. е. 700 – 625 гг. до н. э., или самое раннее рубежом VIII в. до н. э. Однако надо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, наличие упомянутой выше греко-этрусской койнэ, т. е. культурной общности, охватывавшей тирренское побережье от южной Кампании до южной Этрурии, которое вносит корректив в построение шведского ученого. Эсквилинское погребение Хе 94 можно истолковать как свидетельство не столько этрусских, сколько греко– этрусских влияний, если даже полностью довериться датировке Гьёрстада. Во-вторых, напомним уже высказывавшееся мнение о том, что вообще датирующий материал Гьёрстада, а именно протокоринфская и геометрическая, как привозная, так и местная керамика, а также буккеро, не дают абсолютно точных хронологических указаний, почему Л. А. Ельницкий" справедливо относит древнейшие погребения Фору.ма и склонов Эсквилина либо к VIII, либо даже к концу IX в. до н. э. Принимая это во внимание, позволительно думать, что эсквилинская могила с колесницей может отражать реальность не только VII, а и конца VIII в. до н. э., т. е. ромулово время.

Итак, по-видимому, Ромул ввел в войско новое, более совершенное вооружение по греческому образцу. Но новации в военном деле на этом, вероятно, не кончились. Помимо пехоты и конницы он создал новое подразделение – целеров, игравшее роль его гвардии, и упорядочил комплектование воинских частей, введя определенное соотношение между пехотой и кавалерией. Поскольку войско набиралось or гентильных триб и связанных с родовой организацией курий, Ромул должен был, создавая воинские единицы, учитывать количественный состав социальных единиц, иными словами, соблюдать их определенное соответствие, их кратность. Войско Ромула строилось по принципу кратности трем. Это еще раз подтверждает наши соображения о том, что трибы и курии достигли чисел 3 и 30 именно в эпоху легендарного Ромула.

" Р e r u z z i Е. Origini di Roma, tab. 16.

~' См.: Ель н ицкий Л. А. У истоков древнеримской культуры и государственности.– ВДИ, 1958, Хе 3, с. 144, прим. 5.

~ 1

РОД (GEiXS)

Глава IV

РОД

И СЕМЬЯ

' См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч.,

т. 21, с. 12О – 129.

' М о т m s e n Th. St – R, Bd Ш, S. 9, 18.

э D е Маг t i n о F. Storia della costituzione romana,

v. 1. Napoli, 1958; De Fr an cise i P. Primordia

civitatis. Кота, 1959, р. 181.

~ De Fr а n cise i P. Primordia..., р. 170, 171, 182–

183.

120

В науке давно сложилось мнение о родовой структуре раннего Рима. Со времен Нибура идет линия признания приоритета рода перед семьей. Ей противостоит все еще живущая, хотя и теряющая позиции, патриархальная теория. Представители обеих линий в историографии, даже те историки, которые считали или считают род вторичным образованием, сделали немало для восстановления черт, характеризующих римский gens. Все это позволило уже в XIX в. Ф. Энгельсу с учетом достижений современной ему этнографии описать устройство римского рода '. Материал из сочинений античных авторов, в том числе приводимый Энгельсом, в большинстве случаев относится к республиканской эпохе. Ведь и взаимное право наследования родичей и общее у них место для погребения и даже порой общее владение землей, а также общее имя, обязанность членов рода помогать друг другу и право принимать в род чужаков сохранились и в период, далеко отстоящий по времени от правления первых царей в Риме.

В текущем столетии ученые не перестают обращаться к характеристике gens. Современных историков снова привлек вопрос об управлении родом. В противовес мнению Т. Моммзена' о том, что во главе рода не стоял руководитель, ученые обоснованно говорят о наличии princeps (скорее, чем pater) gentis'. Внимательно рассмотрены, особенно Де Франчиши 4, причастность различных родов к культам и происхождение римских gentes. Ф. Де Мар-

гино~ заострил внимание на существовании коллективной собственности рода и на появлении наряду с ней частной собственности на землю. Таким образом, можно сказать, что изучение римского gens в целом продвинулось далеко вперед. Вместе с тем для более точного воспроизведения социальной структуры при первых царях следует специально остановиться на роде того именно времени.

Пережиточное сохранение родовых институтов в классовом обществе, чему немало хорошо известных примеров, дает надежные основания считать, что они тем более действовали в начале царской эпохи. В традиции о роде имеются сверх того сведения общего характера, безотносительно ко времени. Наиболее общие и поздние, как бы подводящие черту под представлениями о роде у древних, указания мы находим у Исидора Гиспальского в его "Двадцати книгах этимологии". В первом определении (IX, 2, l) сказано: "Род – это много людей, происходящих от одного родоначальника; получил название от генераций фамилий, т. е. от gignendo...". Здесь подчеркнута кровная связь членов рода. Вместе с тем тут выявляется и структура gens: это поколения фамилий. Ни на какое ограничение генераций нет и намека. В определении Исидора вырисовывается, так сказать, вертикаль рода, у Феста (gens Aelia) и Павла Диакона (gens Aemilia) – горизонталь.ный его срез: gens состоит из многих фамилий. Исидор – автор очень поздний, живший в VII в. н. э. Но он эрудирован и объясняет своим современникам ставшее непонятным, пользуясь не только интерпретациями своих предшественников, но и знакомыми, порой живыми в его время терминами. Второе определение Исидора может быть извлечено из понимания им термина gentiles. По его словам (XV, 2), "существует три рода сообществ: семейные, городские, гентильные". Здесь очень чувствуется зависимость от Цицерона, который в трактате "Об обя.занностях" (I, 17, 53) тоже говорит о сообществах, союзах, в том числе родственных и семейных. Но, можно думать, пояснения Исидора сделаны с учетом того, что читателю раннесредневековой Испании вполне ясно, что такое гентильная общность.

Существуют еще два важных определения "gentiles". Одно дает Варрон (11, VIII, 4): "Потомки Эмилия будут Эмилиями и сородичами". Второе – Цицерон (top., 6, 28): "Это те, кто называются одним и тем же именем (nomine). Но этого недостаточно. Это те, кто происходят от местных (ingenui) жителей. Но и этого недостаточно. Те, чьи предки никогда не были рабами. Не хватает даже этого. Те, кто не лишены гражданских прав. Этого, пожалуй, достаточно". Цицерон дает, таким образом, исчерпывающее определение. Оно должно было явиться результатом большой юридической практики установления действительной принадлежности человека к gens, а через нее и к полноправному гражданству. Для предшествующего Цицерону и весьма далекого от него времени, т. е. до формирования civitas, более существенным было рождение от местных родителей и особенно общность имени. Это последнее и отразилось во втором определении Феста, вос-

5 De Martino F. Storia..., V. I, р. 18 – 21.

121

ходящем к Цинцию Алименту: «Мои gentiles – это те, кто называются моим именем». Именно поэтому латинские авторы (Liv., I, 24, 1; 30, 2; Еей., Mamilorum familia; Paul., Namilia turris; Caeculus; Aureliarn familiam; Macr., Sat., I, 16; Тас., Ann., XI, 24), перечисляя Юлиев" Квинтилиев, Мамилиев и проч. в качестве действующих лиц начала царского времени, не применяют к ним определяющего слова «gens», как и греческие (Dionys., III, 29; VI, 69), которые порой сопровождают nomina словом о.хо~, хотя имеют в виду гентильную принадлежность. Вслед за античными авторами соответствие nomen и gens было принято современными учеными. Однако известно, что позднее, за пределами царской эпохи, слово «gens», на что обратил особое внимание М. О. Косвен ', обозначало не только род, но и племя. В первом, более раннем и общепринятом значении оно встречается применительно к германцам у Цезаря (BG, VI, 22) . Во втором, наряду с civitas и natio, – у Тацита. Дионисий, тоже называя nomina, либо не сопровождает их никаким термином (I, 40), либо определяет как устод (Ш, 13; V, 18) или как olxog (III, 29). Обозначение одним и тем же термином разных родственных групп широко известно и у других народов. М. О. Косвен говорит, что порой термин, означающий патронимию, одновременно обозначает либо большую семью, т. е. меньший, чем патронимия родственный коллектив, либо, напротив, более широкий, т. е. род.

Такими многозначными словами являются восточнославянские "печище", "дворище" и общеславянские "род", "племя". У хорватов и черногорцев слово "братство" применяется как к патронимии, так и к семейной общине7.

Принимая во внимание все сказанное, в тех случаях, когда Ливий (I, 30, 2) или Тацит (Ann., XI, 24) говорят о Туллиях, Сервилиях, Горациях и т. д., равно как Дионисий (III, 29) о домах ( ойдо~~ ) Юлиев, Сервилиев, Горациев и т. д., переселившихся из Альбы в Рим, приходится иметь в виду, что под названными nomina могли скрываться, помимо родов, также и части их, т. е. патронимии и отдельные большие патриархальные семьи, которые принимались в римскую родо– племенную организацию в качестве родовых коллективов, т. е. gentes в собственном смысле слова. Столь же общую, но несомненно распространяющуюся на Ромулов Рим черту рода называет Авл Геллий (15, 27), говоря, что в куриатных комициях голосуют члены родов.

Важная функция рода, состоящая в распоряжении имуществом его членов со стороны родичей, вытекает из законов XII таблиц. А ведь этот памятник отражает весьма архаические отношения, уходящие далеко в глубь веков. Интересно, что в них оговорены два случая. В первом (V, 5) предусмотрено наследование имущества родичами тогда, когда умерший не оставил ни прямого наследника, ни завещания и нет агнатов. Во втором (V, 7а) предписано распоряжение со стороны агнатов или сородичей имуществом сумасшедшего. Отметим, что последнее

' См.: К о с в е н М. О. Семейная община и патронимия. М., 1963, с. 101, 126, 128.

' См.: Кос в е и М. О. Указ. соч,, с. 148, 149.

122

установление упомянуто Цицероном (r.р. III, 33, 45) в качестве очень разумного, акцент поставлен на том, что безумный не в состоянии управлять делами. Конечно, уже в законах XII таблиц на первом месте стоят агнаты, что выдвигает вперед права семьи перед родом. В этом проглядывает развитие частнособственнических отношений и вместе с тем эволюция gens к середине V в. до н. э. Но интересно, что даже Цицерон считает естественной роль сородичей и никак не ставит ее под сомнение.

Безусловно, оба установления проецируются в самую глубокую .древность. Однако важно отметить, что в традиции содержится материал, непосредственно касающийся интересующей нас эпохи. Прежде всего он освещает религиозные функции рода. Дионисий (II, 21) ставит в заслугу Ромулу, что он учредил бО жрецов, помимо тех, кто ° совершает обряды от имени рода (6~ууе~~к~~ ~ержо>vag). Касаясь организации царем культа, галикарнасец (II, б5) склоняется к мнению тех своих предшественников, которые считают, что не Ромул, а Нума учредил первое общее святилище Весты, что именно второй основатель Рима отделил священнодействия общие и государственные ('.еох... коих...ка~ яоХгпкх ) от собственных и родовых ( ~@а ка~ ооууеюкх). Это разделение священнодействий в латинских терминах передано Фестом: "Общественные (publica) священнодействия-это те, которые совершаются на общественный счет и которые совершаются за горы, за паги, за курии, за часовни; а собственные (privata) – те, что совершают за отдельных людей, за фамилии, за роды (pro gentibus)". Свидетельством жизнестойкости родовых sacra служат упоминаемые Цицероном ежегодные жертвоприношения от имени рода, осуществлявшиеся и в его время в храме Дианы на Целикуле (har. resp., XV, 32) .

Упоминается у античных авторов род как действующий организм при Ромуле и в связи с пояснением о том, что такое патронат (Dionys., II. 10), и в связи с законами царя о семье и браке. В частности, говорится, что согрешившую жену судит муж вместе с родичами (биууе~е~~ – Dionys., II, 25) .

Имеются в традиции сведения, касающиеся рода у сабинян, современных Ромулу. Дионисий (I I, 35) упоминает женщин из родов антемнатов и ценинцев, Ливий (I, 11, 4) – родителей и близких или родных людей для дев, похищенных из Антемн и Крустумерии. У Ливия употреблены слова parentes и propinqui raptarum. Видимо, parentes – это родители и вообще семья. Об этом можно судить, исходя из того, что Дионисий в названном выше месте (II, 35), описывая те же события, что и Ливий, вкладывает в уста Ромула речь, обращенную к похищенным, в которой фигурируют их отцы и братья, иными словами, члены их фамилий. В таком случае, propinqui у Ливия должны пониматься как родичи, т. е. синоним gentiles.

В рассказе об объединении сабинян Тация с римлянами Ромула у Дионисия (II, 46) сообщается, что вместе с Тацием остались в Риме три самых знатных мужа со своими гетайрами, пелатами и родичами (свууе~е.д) .

123

Важные сведения получаем мы из легенды о гибели Тита Тация Они содержатся у Дионисия, у Ливия и у Плутарха, а также у Стра– бона.,Первые три автора приводят версии о виновности Тация перед лавинатами (или лаврентинцами), за что он и был ими убит. Страбон же (V, 3, 2) говорит об изменническом убийстве соправителя Ромула, никак этого не аргументируя. Зато признающие его виновность сообщают интересные подробности. По Дионисию (II, 51), вина Тация состояла в том, что его гетайры напали на лавинатов, ограбили их, а часть пришедших им на помощь убили. С решением Ромула выдать лавинатам обидчиков Таций не согласился, защищая интересы своих гетайров. Ромул обвинил Тация в несправедливости, укорял его в пристрастности, потому что среди нападавших был его родич ( о~ууе~~~ ). Передавая несколькими строками ниже один из вариантов рассказа об обстоятельствах убийства Тация жителями Лавиния, Дионисий (II, 52) говорит, что царь был закидан камнями «после того, как родственники погибших двинулись на него» ( тй~ ~рощхо~~ол... oppqo~vx~ov ). У Плутарха (R., 23) обидчики лаврентинцев (лавинатов) названы «домочадцами», или родными, и «родичами» (о.хе~о'. ~iveg ха'. оюууеъес~), а потребовавшие удовлетворения и не получившие его жители Лавиния – родными (ойдо~) убитых. Ливий (II, 14, 1) называет людей" несправедливо действовавших против лаврентинцев, родственниками Тация (propinqui). Таким образом, обе стороны – и римляне сабинского происхождения и близкие римлянам лавинаты – действуют родственными группами, защищая интересы членов своих родов, вплоть до кровной мести, закономерность которой, согласно Плутарху (R., 23) и Дионисию (II, 52), признавал и Ромул.

Для определения значения рода важно выяснить его место в аграрных отношениях. Трудно говорить конкретным образом о родовом землевладении применительно к началу царского периода, потому что прямых свидетельств в традиции нет, но косвенные данные все-таки имеются. В первую очередь это ономастический материал. Из хороша известных названий римских курий, пагов и триб выявляется часть, в основе которой лежат гентильные имена, на что в свое время обратил внимание Т. Моммзен, а затем K. У. Веструп. Можно не сомневаться в том, что имя рода передавалось социально-территориальной единице, в которой располагались его земельные владения. Разумеется, это не значит, что вся земля трибы или курии принадлежала только одному роду. Вероятно, триба или курия получала наименование по наиболее выдающемуся, а для Сервиевых ранних триб, возможно, по наиболее древнему роду.

Среди имен курий это – Фауция, Тиция, Аккулейя, Пинария, Герсилия; пагов – Лемониев; ранних Сервиевых триб – Эмилия, Камилия, Клавдия, Корнелия, Фабия, Галерия, Горация, Лемония, Менения, Папирия, Поллия, Пупиния, Ромилия, Сергия, Велтиния, Ветурия. Как будет показано в дальнейшем, ряд имен относится к древнейшему слою римского населения, представляет персонажи как раз начала царского периода. Это, как минимум, – Пинарии, Фабии, Ветурии, Горации,, Эмилии, может быть, Клавдии. Конечно, это не значит, что все осталь-

124

ные gentes вошли в состав римских гентильных триб Тициев, Рамнов и Луцеров лишь к концу царской эпохи. Можно думать, что многие. из них стали римскими при Ромуле и Нуме. Но и тот возможный факт, что значительная часть упомянутых родов была включена в число римских уже при других царях, не подрывает тезиса о родовом землевладении в самом начале римской истории.

На вопросе о родовой земельной собственности специально останавливался К. У. Веструп8. По его мнению, в древнейшем Риме имелась общая земля всей общины, или, как он говорит, государства, т. е.. народа. Но он обращает внимание на то, что по законам XII таблиц имущества умершего без наследников из числа ближайших агнатов, передавалось его родичам, а не государству, откуда и следует гечтильная собственность на все имущество, в том числе и на землю.

Надо сказать, что в пользу родовой земельной собственности говорит и тот материал, который свидетельствует о куриальном землевладении. На нем мы остановимся подробнее ниже в связи с вопросом об аграрных условиях древнейшего Рима. Здесь же подчеркнем, что земельные отношения курии развивались на гентильной основе. Напомним, наконец, ставший хрестоматийным факт наделения землей рода Клавдиев при переходе его в Рим (Liv., II, 16; Dionys., V, 40; Plut., Рорl., 21; Suet, Tib., I, 1), а также владения Валериев на Велии (Cic., bar. resp., 8, 16) .

Итак, gentes были живым действующим организмом в Риме второй половины VIII в. до н. э. Но сколько же все-таки их было? Можно ли говорить о 300 родах уже при Ромуле, как это утверждается традицией? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует, учитывая предпринятое нами выше исследование, повторить, что фиксация числа три@ и курий произошла одновременно при Ромуле или Ромуле – Тации, хотя донесенные до нас традицией наименования триб были делом этрусских властителей. И самый факт численного определения социальных групп служит указанием на уровень социального развития: Рима в VIII в. до н. э.

Определяя характер римского gens, надо иметь в виду, что в современной науке существуют различные представления об институте. рода. Часть ученых высказалась в пользу того, что в материнском роде, свойственном раннему родовому обществу, производственные отношения в основном совпадали с отношениями между кровными родственниками. Иными словами, род в то время был общиной, социально– экономическим организмом, для которого характерны общеродовая собственность на основные средства производства, коллективный труд и потребление, а также абсолютное полноправие всех членов. В отличие от материнского, отцовский род, по мнению исследователей, перестает быть основной социально-экономической ячейкой общества, каковой становится большая патриархальная семья, называемая также семейной, или домовой, общиной. Ввиду развития производительных сил производственные отношения не совпадают в нем с кровнородственны– 8 W est r up С. W. Introduction to early Roman law..., v. П. [$. 1.], 1934, р. 56.

125

ми. Род уже не община, он превращается в экзогамный коллектив кровных родственников, в основном регулирующий брачные отношения 9. Другие исследователи считают, что род ни в раннем, ни в позднем первобытном обществе не был общиной, так как мужья и жены происходили из разных родов, а представлял собой кровнородственные экзогамные коллективы с брачно-регулирующими функциями 'О. Производственные отношения в первобытности никогда не совпадали с родовыми. По мнению Н. А. Бутинова, не род, а община, которая состояла из семей, была основной социально-экономической ячейкой в то время. Кроме отсутствия производственных функций в патриархальном роде, в качестве аргумента присоединяют еще то обстоятельство, что отцовский род состоял, в силу экзогамии, не только из кровных родственников, но и пришлых людей, т. е. жен. Вообще состав его не был полностью стабильным. Костяк состоял из мужчин, а женский состав постоянно менялся за счет приходящих жен и уходящих замуж дочерей ". Таким образом, одни видят в роде социально-экономический феномен, а другие – только социальный. Исходя из первого понимания, делается вывод, что на определенном этапе развития первобытного общества род и община составляли единство, а из второго – что это -разные общественные единицы с различными функциями.

Необходимо отметить, что как бы ни определялся род, перцобытность обычно характеризуется коллективизмом, общинными формами жизнедеятельности. Однако община, как известно, присуща и классовым общественно-экономическим формациям как универсальное явление. Община в последнее десятилетие вновь привлекла к себе внимание многих этнографов и историков, античников и медиевистов. Самое общее определение ей дает Л. Б. Алаев ": это характерный для докапиталистических социально-экономических формаций естественно возникший коллектив непосредственных сельскохозяйственных производителей, в собственности или во владении которого находятся средства производства. Детализируя данный тезис, Л. Б. Алаев определяет родовую (кровнородственную) общину как основную производственную ячейку, коллективно ведущую хозяйство на своей территории и .совместно потребляющую или распределяющую полученные продукты. Н. А. Бутинов 'з наметил этапы развития общины на протяжении исто-

~ См.: Д а н и л о в а Л. В. Дискуссионные проблемы теории докапиталистических

обществ.– ПИДО, кн. 1. М., 1968, с. 33; Ф ай н б epr Л. А. Род – СИЭ, т. XII, 1969, с. 103; Ф а й н б е р г Л. А. Возникновение и развитие родового строя.– В кн.: Первобытное общество. Основные проблемы развития. М."19i75, с. 72; Б ахта В. М. Папуасы Новой Гвинеи: производство и общество.– ПИДО, кн. 1, с. '270; Ма р ет ин Ю. В. Основные типы общины в Индонезии.– ПИДО, кн. 1, с. 329; К р ю к о в М. В. Формы социальной организации древних китайцев. М., 1967, с. 6; Б утин о в Н. А. Первобытнообщинный строй (основные этапы и локальные варианты).– ПИДО, кн. 1, с. 109.

~~ Дискуссия по проблеме родовой и сельской общины на Древнем Востоке.– ВДИ,

19~63, N 1, с. 191 – 192", Б утин о в Н. А. Указ. соч., с. 94, 108, 110; Ф а й нберг Л. А. Возникновение..., с. 75; Б ахта В. М. Указ. соч., с. 272.

" См.: Б утин о в Н. А. Указ. соч., с. 110 – 111, 142 – 143; Кр юков М. В. Указ.

соч., с. 151.

~2 См.: Ал а е в Л. Б. Община.– СИЭ, т. Х, 1967, с. 418 – 419.

" См.: Б у т и н о в Н. А. Указ. соч., с. 120 – 154.

12б

рии первобытного и раннеклассового строя: кровная община, соответствующая хозяйству присваивающего типа в эпоху верхнего палеолита и мезолита; родовая с присущим ей производством пищи в эпоху неолита; гетерогенная, состоящая из домовых общин при наличии ремесла и обмена, что соответствует позднему неолиту и веку металла; сельская община при развитии товарного хозяйства и торговли в классовом обществе. Н. А. Бутинов, как видно, связывает развитие общины с развитием производства.

Наиболее удачно, с учетом основных признаков в различные периоды истории, охарактеризовала общину Е. М. Штаерман '4. Она определила общину как коллектив, обладающий верховной собственностью на занимаемую территорию с верховным распоряжением землей, а также самоуправлением, общностью культа и взаимопомощью Совместного ведения хозяйства как обязательного элемента здесь нет. И это правильно, так как важнее учесть коллективный труд в разных видах и пропорциях, без которого немыслима взаимопомощь. Таким образом, под общиной докапиталистических формаций понимается прежде всего производственный коллектив, при том, что некоторые исследователи отметили наличие коллективной собственности или, по крайней мере, владения на землю в качестве важнейшего элемента общины. Как мы уже отмечали ранее'5, этот элемент является не единственным определяющим признаком общины, но особо значимым, постоянным, поскольку присущ общинам разных исторических эпох '6 на Древнем Востоке, в Греции, Риме, Византии, у салических франков. Очень существенным представляется нам такое участие членов общины в общей работе, что подчеркнул Д. А. Ольдерогге'7, не сводя общие трудовые усилия к производительному труду.

Имея в виду важнейшее значение указанных критериев для определения общины докапиталистических формаций, попытаемся с цх помощью определить римский gens начала царской эпохи. Как мы видели, ему присуща коллективная родовая собственность на землю, не только на неподеленную, но и находящуюся в пользовании фамилий. Как явствует из законов XI I таблиц (V, 5 – 7а), gens владел каким-то общим имуществом. Следует полагать, что gens мог самостоятельно своими силами вести войны, если аналогичное положение зафиксировано для более позднего времени, т. е. для V в. до н. э., когда общество вышло за пределы родового строя и род перестал быть основной структурной единицей. Классическим, принятым историками доказательством самостоятельно проводившихся родом военных предприятий является война Фабиев против этрусков, закончившаяся, согласно традиции, гибелью всех мужчин этого gens в битве при Кремере, за

'4 См.: Ш т а е р м а н Е. М. Древний Рим. Проблемы экономического развития. М.,

1978, с. 18 – 19.

'5 Гл. I, см. также: М а я к И. Л. Проблема генезиса Римского полиса.– ВДИ"

1976, N 4, с. 4~6 – 48; Ш т а е р м а н Е. М. Указ. соч., с. 15 – 19.

'~ См.: П а в л о в с к а я А. И. Египетская хора в IV в. н. э. М., 1'979, табл. с. 210,

214, 216, 218, 220, 224, 226, 230, 232, 233, 235, 238, 240.

1г ВДИ 1963, N 1, с. 192.

127

исключением одного только мальчика (Dionys. IX, 18; 19; Liv. II, 49;

60; Plut. Cam., 19; Sil. It., VI, 637; Fest., scelerata porta; Paul. scelerata porta). Gentes обладали общим предком и именем и общностью культа, а также самоуправлением. Все это, и в первую голову наличие родовой собственности на землю и общего ратного труда, дает основание полагать, что римский gens начала царской эпохи был общиной, хотя первичной производственной ячейки он не составлял. Ею была -большая отцовская семья, община низшего порядка. Gentes собственно и были совокупностью фамилий, но не простой их арифметической :суммой. Единство большесемейных, домовых общин сплачивалось не только общностью происхождения, имени и культа, но и верховной собственностью на основное средство производства.

Что касается второго аргумента, который выдвигается для отрицания принадлежности рода к общинным организмам, т. е. непостоянного состава рода в части его женской половины, или фактической его тетерогенности, то и она присуща римскому gens. Однако римляне, как это явствует из позднейших правовых норм, преодолевали это положение тем, что "чужие" элементы, т. е. жены, фактически усыновлялись семьей мужа. 59;esca занимала там место filiae loco. Она подвергалась, как все женщины фамилии ее мужа, опеке со стороны агнатов (законы XII таблиц, V, 2). Переходя в мужнину семью, женщина осуществляла detestatio sacrorum в связи с gentis enuptio".