Текст книги "Безумья темный страх (СИ)"

Автор книги: Алекс Елин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Проклятый свет Оракула лез в глаза и не давал спать, кошмары будили в редкие мгновения, когда полковник Увинсон проваливался в забытье, а Мэри еще и болтала во сне. Судя по всему, ей снилось что-то приятное: она улыбалась, смеялась, и весело разговаривала с кем-то неведомым. Утром полковник был не в духе, злой, уставший, и пожелал убраться от этих проклятых развалин как можно быстрее.

Через несколько часов путешественники вышли в горную долину, где между высоких елей вилась узкая накатанная дорога. Судя по всему, дорогой этой пользовались не очень часто, но пользовались. Горе-туристы пошли прямо по ней, тем более что вскоре им встретился очень приметный древний столб-указатель, где счастливая Мэри прочитала на древнем языке горцев Розми название уже несуществующего города. Именно на него и ссылался старик Гилберт.

Над песчаной дорогой смыкались ветви сосен, укрытые сверху темно-зеленой с легким синеватым отливом хвоей. Много шишек лежало на дороге, а могучие корни сосен выступали над укатанными колеями, перемежаясь с округлыми серыми, черными и красноватыми камнями. По обочинам дороги возвышались могучие красноватые стволы сосен, голые по зимнему времени кустики, да иногда пробегали рыжие и серые белки. Воздух был пропитан запахом смолы и хвои, идти так хотелось вечно.

Дорога постепенно уходила вверх, и Рик начал тревожиться: теплой одежды у них не было, а если они продолжат идти вверх и дальше, то скоро начнется граница снегов, выпавших по зимнему времени в горах. Это сейчас они пробирались теплыми долинами и отрогами гор, а что же будет дальше? Вряд ли отсутствие теплой одежды остановит Мэри…

Вскоре впереди стал угадываться просвет между стволов сосен, а еще через некоторое время дорога круто повернула вдоль песчаного обрыва и побежала на запад, постепенно спускаясь к небольшому каменному строению, похожему на руины древней крепости. Строение находилось посреди большой прогалины, в его оплывших очертаниях угадывался некогда мощный замок: высокие крепостные стены из черного камня, остатки полуразрушенного замка и выглядывающий из-за руин донжон. По углам крепостной стены некогда возвышались четыре башни. Еще две надвратные башни украшали собой развалины. С запада в стене была огромная брешь, одна из башен оказалась разрушенной почти до основания, ее камни валялись по всей прогалине. Юго-западная башня и стена самого замка были… оплавлены.

Рик сначала не поверил своим глазам. Камень не может плавиться! Но эти камни были именно что оплавлены. Они просто спеклись, виднелись даже потеки, как от лавы!

– Этого не может быть, – прошептал полковник.

– Может! – радостно взвизгнула Мэри. – Это драконий огонь! Он плавит даже камни.

– Мэри, пойдем в лес, если там еще живы эти твари, не думаю, что они будут рады нас видеть! – Рик ухватил за руку неугомонного профессора. – Они спалят нас и даже не заметят.

– Рик, не переживай, – хмыкнул Тео. – Замок – руины, он зарос травой. Думаю, драконов тут нет несколько веков, иначе они бы точно залатали стены и башни.

– Как нет?! – подпрыгнула Мэри.

– Ну, посмотри сама, – Тео закатил глаза к низкому серому в этот день небу, скрывавшему горы, высившиеся на горизонте. – Все вокруг заросло травой. Камни разбросаны по всей прогалине. Вон по стене поднимается какой-то засохший вьюн. Ворот нет, ров уже давно оплыл, а мост сгнил. Тут нет никого.

– Но дорога-то не сильно заросла, – возразила рыжая бестия. – Ей пользуются, а ведет она прямиком в ворота замка!

– Мэри, туда ходят такие же путешественники, как и мы, или местные мальчишки, или случайные путники, вот дорога и не заросла. А может быть она вообще проходит мимо замка, – настаивал Тео. – Отсюда не видно…

– Мы все равно пойдем туда! – топнула ногой Мэри.

– Да уж пойдем, – откликнулся Рик. – Не зря же мы тащились сюда столько времени! И я рискую своим обучением в Академии не ради того, чтобы издали посмотреть на эти каменюки. Только помни: не увлекаться.

– Помню, помню, – проворчала Мэри, устремляясь вперед.

– Мэри и не увлекаться?! – хмыкнул Тео. – Да ее теперь от замка лишь какой-нибудь дракон оттащит… И то вряд ли.

– Все так плохо? – грустно спросил Рик.

– Еще хуже, чем ты можешь себе представить. Поверь мне, – скорчил кислую рожу Теодор. Полковник обреченно вздохнул. Лучше б на лекции сидел, а не по горам шлялся с сумасшедшими профессорами истории, помешанными на драконах и руинах, или чем-то там еще. Мужчины поплелись за ней, ругая про себя ее неуемную жажду знаний и приключений. И любовь к драконам, конечно же! Куда ж без этого-то?!

Мэри Лаура и Тео не один час ковырялись в древних развалинах. Во дворе они не нашли ничего интересного, только подивились на оплавленный камень, потом полезли в руины замка. Странно, но тот довольно хорошо сохранился, а огромный главный зал, где когда-то проводились пиршества и приемы, поражал своими гигантскими размерами, наводя на мысли, что драконы любили тут пировать или танцевать в обличие именно драконов, а не людей.

Рика же очень смущала свободная от травы и опавших листьев тропинка, прямо дорожка, ведущая от ворот, через двор и вестибюль замка. Она подводила к лестнице, уходящей в небо – в этой части замка не сохранилось второго этажа. Полковнику было совершенно ясно, что тут ходят, и все ходят по одному направлению – к лестнице. А что потом? Постояли около ступеней и тем же путем пошли назад? Даже не попытались исследовать или осматривать другие руины? Тот же главный зал был достоин внимания, а крепостная стена и башни должны прямо таки полностью завладеть неискушенными умами туристов! Так нет же! Подошли к лестнице, увидели, что нет второго этажа, и потопали назад. Что за ерунда получается?

– Тео! – позвал полковник ассистента Мэри. Звать женщину в данный момент вообще не имело смысла: она пребывала в каком-то мистическом экстазе, ползая по развалинам.

– Чего? – недовольно отозвался парень. Он тоже увлекся исследованиями и вылезал из своего мирка очень неохотно.

– А может тут быть тайный ход?

– Где?

– Вон, у лестницы.

– Он может быть где угодно, почему ты спрашиваешь про лестницу? – все же соизволил обернуться к полковнику Теодор.

– Следы заканчиваются перед ней. Вас она не привлекла, вы помчались в зал, а тут тропа протоптана и заканчивается она перед ступенями, получается как-то глупо, не находишь? – вопросительно взглянул на парня Рик.

– Точно… Надо посмотреть…

Теодор направился к лестнице.

Он простукивал пол, ползал на животе по ступеням, что-то бормотал себе под нос, пока случайно не надавил на ручку древней вазы, которой заканчивались каменные перила. Справа от остатков лестницы вниз ушла большая плита, открывая ступени, ведущие куда-то в темноту. Мужчины переглянулись и в один голос заорали:

– Мэри! Иди сюда!!!

Храбрые путешественники уже минут сорок шли по подземному ходу. Сначала пришлось воспользоваться фонариком, освещая себе путь, потом за одним из поворотов забрезжил неровный свет, а вскоре появился первый факел. Это очень не понравилось Рику: кто тут может обитать, в глуши и пользоваться факелами? В лучшем случае – дракон-отшельник (он тогда может и спалить горе-искателей приключений), в худшем – кто или что угодно! Парочке же историков было уже наплевать, что там может быть впереди, и кто может их поджидать за поворотом, они били копытом и рвались вперед. Рику пришлось сначала хватать их за воротники курток, а потом он с трудом сумел заставить их идти за собой.

Вскоре послышалось негромкое пение, и свет стал куда ярче.

Еще через несколько минут путники вышли в большой подземный зал, где спинами к ним стола группа каких-то людей в темных длинных одеяниях. Если бы Увинсон не заставил идти своих спутников за собой, то Мэри и Тео вылетели бы прямо к местным обитателям. Оба историка уткнулись полковнику в спину и теперь старались вынырнуть из-под его руки, которой он перегородил им проход.

Зал освещался при помощи большой круглой люстры, в которую были вставлены многочисленные свечи, свет также давали факелы, закрепленные в кольцах на стенах. У дальней стены пещеры на возвышении стояло множество высоких черных и желтых пылающих свечей. Перед возвышением располагался то ли алтарь, то ли жертвенник, к которому веревками была прикручена обнаженная девушка. Над жертвой стоял жрец в роскошной черной с желтым сутане, украшенной изображением кобры, раздувшей капюшон. В занесенный над девушкой руке жрец держал изукрашенный рубинами кинжал. Два младших жреца в простых черных рясах застыли перед жертвенником с золотыми чашами в руках. Над всем этим действом возвышалась статуя кобры, раздувшей капюшон – символ Сета.

Перед алтарем стояла небольшая толпа последователей бога Тьмы. Она пела и немного раскачивалась в такт своим песнопениям. Девушка уже даже не плакала, она пребывала в каком-то трансе или в бессознательном состоянии.

«Вот так попали!» – мелькнула мысль у Рика.

С одной стороны надо спасать ни в чем не повинную девицу пока ее не принесли в жертву Сету, с другой стороны, Рику надо было спасать своих подопечных, умудрившихся забрести в капище поклонников бога Тьмы! Если он ринется спасать девушку, очень вероятно, что убьют Мэри и Тео, да и его самого – слишком много тут поклонников бога-змеи. Но с другой стороны, Рик просто не мог не спасти жертву, ведь он был офицером Розми, и его жизнь была посвящена защите именно мирных граждан его страны, его святой долг – защищать слабых и немощных, стать щитом на пути зла.

– Он же ее убьет! – прошептала Мэри, вцепившись в руку полковника. – Мы же ее не бросим?

– Тогда они убьют нас всех, – отозвался Рик, вытаскивая из-под куртки пистолет. Как офицер, он имел право носить огнестрельное оружие даже не будучи на службе. Увинсон, матерясь про себя на чем свет стоит, прицелился в жреца, опускающего кинжал в живот пленницы, и выстрелил тому в грудь. Расстояние было очень велико, но полковник сумел попасть в сердце служителя бога-змеи.

Эхо, прокатившееся по залу, оглушило всех присутствующих. Пока сетопоклонники ошалело оглядывались по сторонам, зажимали уши, приходили в себя от неожиданности, Увинсон кинулся к девушке через толпу, раскидывая всех со своего пути. Он собирался уже развязывать веревки, крепившие жертву к алтарю, как Тео выхватил нож и перерезал одну из них.

– Что вы тут делаете? – огрызнулся Рик, увидев рядом с собой Мэри, которая перерезала веревки, державшие ноги девушки.

– А что нам оставалось делать? – спросил Тео.

– Стоять на месте, они сейчас нас тут всех положат.

К этому времени сетопоклонники очухались и сообразили что к чему. Они организованно надвигались на наглецов, посмевших прервать священный ритуал и убивших их главаря. Вперед выдвинулись пятеро высоких мужчин в кожаных жилетках и штанах с на лысо бритыми головами, на левой стороне груди из-под жилетов у них виднелись татуировки кобры, а в руках они держали кинжалы и метательные ножи…

– Так, подруга, тебе лучше очухиваться, – пробормотала Мэри, стягивая несостоявшуюся жертву с алтаря. Рик вышел вперед, наставил на одного из мужчин в коже пистолет. Жаль, эти мужики не стояли кучкой, тогда было бы проще их перестрелять. Остальные или не были вожаками, или не умели так хорошо драться, может не хватить времени, если толпа дуром повалит на осквернителей капища Сета.

Мэри тем временем залепила пощечину несостоявшейся жертве ритуала, та распахнула огромные серо-голубые глаза и уставилась на безжалостного профессора.

– Ты по-розмийски понимаешь? – осведомилась Мэри.

– Да, – прошептала девушка.

– Тогда очухивайся и на ноги вставай, сейчас драпать будем.

– Куда? – пробормотал Тео. Он встал рядом с Риком. Из оружия у парня был только перочинный нож, но он не собирался прятаться за спинами других. Трусом Тео не был, хотя пессимизма ему было не занимать.

– Герои-самоубийцы, глаза протрите, – Мэри помогла подняться девушке на ноги, нож она также сжимала в руке, – за статуей есть дверь, через которую выходят жрецы! Туда!

Рику дважды повторять не надо было. Он для острастки несколько раз выстрелил в толпу, одной пулей уложил воина в жилетке, второй какого-то жреца, создав небольшую сутолоку и панику, а затем кинулся за своими спутниками в потайную дверь. Летчик едва успел заскочить в узкий проход и захлопнуть массивную дверь, как в нее с разгону врезались озверевшие сетопоклонники.

– Так, они тут будут очень скоро; наверняка, есть и другие ходы, – предупредила Мэри. – Если есть другие жрецы – будут тут мигом, если нет – у нас есть время. Нам надо найти выход раньше них.

– Тогда не стой, веди, – потребовал Рик, снимая куртку, которую протянул незнакомой девушке, мимоходом оценив ее фигуру. – Тебя как звать, жертва несостоявшаяся?

– Эстель, – прошептала та, закутываясь в куртку.

– Тогда быстренько иди за Мэри, я вас прикрывать буду. Тео, ты идешь перед Мэри, любой шорох, звук, подозрение – останавливаешься и не издаешь ни звука, я подойду и все проверю, тебе понятно?

– Да, куда уж понятнее, – отозвался Тео.

– Мэри, ты тут явно разбираешься, куда нам идти?

– Я не разбираюсь, – сочла нужным уточнить Мэри. – Просто я предполагаю. Пойдем пока вперед, сворачивать все равно некуда.

6

Кейд, Алан и Джон сидели в своей комнате в общежитии в Летном училище Фритауна. Как обычно мальчишки балбесничали, швырялись смятой бумажкой, потом им эта затея надоела, курсанты принялись травить какие-то байки, которые постепенно сошли к рассказам о приколах над преподавателями. Алан вспомнил их выходку с Кошмариком Фредди, которому они подсунули краску в душ.

Друзья засмеялись, а Кейд погрузился в раздумья о происходящих летом событиях, в том числе и о своей поездке к королеве. А ведь последствия были: убрали их преподавателя, не сразу, но убрали. Проблема заключалась в другом: спорные и даже подрывные мысли начали вкладывать в головы курсантов другие преподаватели и их штатный психолог, следивший за душевным состоянием молодняка и, как догадывался Кейд, подправлявший их психику.

Неужели королева не приняла всерьез его и полковника Увинсона слова? Или она успокоилась на том, что убрала того преподавателя? Но, это глупо. Ведь с самого начала было понятно, что появятся и другие, и если не королева, то ее верный пес Бодлер-Тюрри должен это понимать. Потому что курсантам вкладывают в головы крамолу! При выпуске через полтора года, молодые пилоты не будут преданы королеве. В лучшем случае, просто не сочтут нужным участвовать в возможном мятеже.

– Эй, ты о чем задумался? – Джон пихнул друга в бок.

– О происходящем в Розми, – почесал черноволосую макушку Кейд.

– Брось эту дрянь, – усмехнулся Джон. – Нам же вообще нельзя о политике думать! Забыл?

– Ага, это политика о нас думает, – засмеялся вечный весельчак Алан. – Вон чего говорят: а законна ли королева?! Слыхали?

– И как всю эту хрень терпят в нашем Летном? – пожал плечами Джон. – Ты заметил, Кейд?

– Заметил. Еще летом, после сессии, – признался Кейд. – Но сейчас масштаб работы меня тревожит.

– Масштаб тебя не должен тревожить, правительство начало действовать в направлении подавления таких мыслей, – Джон зевнул, и завалился на свою узкую койку. – Сегодня ко мне приезжал отец. Ну, не ко мне… Он тут проездом был и решил зайти, повидаться, – вспомнил о блудном сыне! И рассказал о том, что уже с неделю творится в Аулийе и Кошагене моем: там военные расстреляли собрания недовольных правлением нашей королевы.

– Как расстреляли? – ужаснулся Кейд. – Они с ума сошли? Ведь этого нельзя делать, это же мгновенно настроит жителей против королевы, даже тех, кто ее поддерживал!

– Вот зуб тебе даю, – Джон заложил руки под голову. – Я ж из Кошагена, там мой дом. Отец приехал по делам сюда, а заодно решил уговорить меня забрать документы из Летного, потому что как он полагает коренным жителям Розми позорно служить пришельцам, а к тому же тиранше, которая затыкает пулями рты недовольным.

– А ты чего? – немедленно спросил Алан, усевшись на подоконник единственного окна в комнате. Там уже расположился Кейд, поэтому мальчишки немного потолкались, но все же сумели устроиться вдвоем, хотя теперь голова Алана мешала Кейду видеть лицо Джона.

– А я что? – удивился Джон. – Я для себя уже все решил: я хочу летать, и я хочу служить. Не думаю, что королева такая глупая, чтобы устроить расстрел недовольных. Тем более там были мирные жители, никто не призывал к ее свержению. Они хотели составить петицию о том, чтобы она просто предъявила принца Лоуренса народу. Я понимаю, что военным приходится разгонять митинги и подавлять бунты, но это-то был не бунт и не митинг! Расстреливать его – это убить себя политически и наплодить врагов.

– А что было дальше? – напряженно спросил Кейд.

– Да что, что… Если раньше тихо мусолили тему с пропажей принца Лоуренса, то теперь все вооружаются, там бунт покатился по всему побережью! Не представляю, что будет. Лозунги кричат, что королева – тиран, правит она незаконно, что она убила принца Лоуренса… Я понял, там уже довольно горячо, – Джон немного помолчал, созерцая белый полоток, потом продолжил. – Маршал Дженси перекинул туда дополнительные войска, а полиция арестовывает совсем уж зарывающихся агитаторов. Ведет беседы с остальными… Да толку-то?

Мальчишка немного помолчал, вспоминая рассказ отца, потом нехотя продолжил. Ему этот разговор явно был неприятен, к тому же опасен для всех.

– Жрецы выступают в поддержку дяди королевы, какие-то газеты появляются странные, брошюры непонятные, – Джон скривил губы. – Так еще и этот митинг расстреляли… Когда волнения начались, солдат в Кошаген перебросили, на всякий случай. Люди были крайне недовольны. А после такого… Пошли слухи, что пришельцы решили коренных жителей окончательно закабалить, или того хуже – что королева собирается отдать Розми своему деду, императору Алсултана! Короче, все не в пользу Ее Величества.

– А ты что об этом думаешь? – поинтересовался Кейд.

– А что мне думать? – скривил рот Джон. – Корону Ее Величеству передал король Джонатан. Он ее назвал своей преемницей, отрекся в ее пользу, какие тут могут быть вопросы?

– Я тоже так думаю… А если честно, мне вообще все равно, кто там правит, платили бы зарплату, да летать давали, – отозвался беспечный Алан. Он отнюдь не был глупцом, просто думать ему бывало очень лень, а порывистая натура заставляла иногда брякать первое, что приходило в голову, и уже потом хорошенько думать. – А ты как полагаешь? – он толкнул локтем в бок Кейда.

– А я думаю, что корона у королевы вполне законно, и кто-то мутит воду. Это не ее войска расстреливали собрания. Или не по ее приказу, – твердо ответил Кейд. – Это информационная война, переходящая в обычную войну. Кому-то захотелось власти. Не замечали?

– Не, тут уж не соглашусь, – приподнялся с подушки Джон. – Войска ее стреляли – командовал ими полковник Риан, его сейчас генерал Костана защищает – Риан его бывший подчиненный и друг. Костана – мужик нормальный, воевал много, боевой генерал, а не паркетный шаркун. Он говорит, что Риан действовал по обстановке – разгонял митинг, который превращался в бунт. Он пытался предотвратить более страшные последствия, т. к. все могло вылиться в погромы и в мятежи.

– Так в это в итоге все и вылилось, – усмехнулся Алан. – Составили петицию, да разошлись бы, а тут… Тут началась стрельба. Или этот Риан сглупил, нервы не выдержали, или он не на стороне королевы, точно вам говорю.

Мальчишки уставились на белокурого друга во все глаза.

– Алан, это ж армия… – пробормотал Джон. – Тут же… Как армия может пойти против королевы?

– Просто, – жестко ответил Кейд. – Раньше такого не могло быть, брали только пришельцев, теперь… Ребята, мы все – коренные розмийцы, а нас допустили не только в армию, нас учат летать. Вот и разлад.

– Ну, я-то к пришельцам отношусь, – хмыкнул Алан, потом спохватился и замолчал. Он еще не совсем привык к тому, что о прошлом ему говорить нельзя.

– В армии началось брожение, – перевел тему Кейд, видя, как в глазах Джона появляется интерес к оговорке Алана. – Поэтому на сей раз будет очень весело. Кто-то пытается вновь вбить клин между коренными жителями и пришельцами.

– Неужели ты думаешь, что генерал Костана может быть на стороне мятежников?! – удивился Джон.

– Все может быть, – пожал плечами Кейд.

– Он же боевой генерал… У нас его все любят и уважают… В армии особенно, – пробормотал Джон.

– В этом вся и беда – многие хорошие люди могут быть на другой стороне, – ответил Кейд. – Именно этим и страшна гражданская война.

7

Налеты и атаки тварей на Миранду все продолжались, заставляя жителей города погружаться во все большее и большее уныние. А еще этот карантин… Болезнь, найти причину которой так и не получалось. А ведь кто-то болтал, что сами медики эту болезнь или разносят, или же нашли от нее лекарство, но горожанам его пока не дают. В последнее верилось с трудом, но за несколько месяцев на город обрушилось столько несчастий, что отчаявшиеся люди поневоле стали искать виновников своих бед. Медики к тому же, в подавляющем своем большинстве, были людьми в Миранде пришлыми…

Где собирались несколько овдовевших, осиротевших несчастных, там и начинали рождаться мрачные мысли и гипотезы. Горе – плохой советчик, а ум, не слишком развитый, – неисчерпаемый источник фантазий и нереальных вымыслов, один другого страшней. И если большинство мужчин ушли в ополчение и были заняты с утра до вечера, то многие женщины и старики оказались людьми свободными, не занятыми по осадному времени. В Миранде вообще работало мало женщин – традиции, как ни как, а тут еще фабрика, лесопилка да школа с училищем закрылись, вот и не знали дамы, чем себя занять. Родные и близкие же болели и умирали у них на руках…

– Ты представляешь, Нэнси, дочка-то нашего аптекаря умерла! – встретила такими словами одна приятельница другую возле полупустой хлебной лавки. – А какая красавица-то была! Какая красавица!

– Ее ж тоже в госпиталь забрали? – взмахнула руками Нэнси. – Вот как моего Джеральда. Как забрали, так и все!

– И не говори! – рябая Като покачала головой. – Уж я ему говорила, аптекарю нашему, чтоб не отдавал ее этим изуверам, но он… – женщина махнула рукой. – Да что с него взять, как по весне эти твари жену его порвали, так совсем разума лишился – в ополчение это записался, этим изуверам в их лаборатории помогает…

– Девку-то жалко…

– И не только ее, – вдруг раздался вкрадчивый голос у них за спинами. Почтенные матроны степенно развернулись к неожиданному собеседнику. Им оказался высокий худой мужчина с водянисто-голубыми глазами. – Прошу прощения, что вмешался в ваш разговор, но я оказался невольным слушателем, а эта тема мне глубоко небезразлична, – мужчина склонил голову в учтивом поклоне, прижал правую руку к сердцу. – Моя жена недавно тоже туда попала и скончалась.

Женщины заохали, выражая сочувствие.

– Болезнь эта страшная, она забирает лучших людей, – с притворной болью в голосе заверила нежданного собеседника Нэнси, поправляя вдовью шляпку с вуалью, что ей удивительно не шла.

– Вот об этом-то и стоит задуматься! – воскликнул мужчина. – Уж слишком избирательна эта болезнь. А может это и не болезнь избирательна, а те, кто поставлен от нее излечивать?

– Ну, полноте, – взмахнула рукой Нэнси. – Если б только девиц и юных замужних девушек брали, я бы согласилась с вами. А так… Ну, вот Джеральда, мужа ж моего, тоже забрала эта болезнь, а уж он-то на женщину никак не походил, пропойца проклятый, – она не заметила, что противоречит своим прежним словам о лучших людях. Но незнакомец этого тоже не заметил, как и рябая Като, немедленно заявившая:

– Так то ж для маскировки! Да и твой хоть пил, но быка свалить мог! Не прибери его болезнь, еще б нас всех на погребальный костер отправил бы.

– Вы правы! Правы! – воскликнул вдовец, прикрывая глаза ладонью, словно пытаясь скрыть нежданные слезы. – Они забирают красивых женщин для себя, а на мужчинах опыты ставят! Испытывают вирусы различные. Недаром столько пришлых медиков нагнали, да еще этот карантин ввели, и поезда не пропускают. Ждут, что дальше будет, чтоб испытать этот вирус на нас!

– Да, ну, что вы! – возмутилась Нэнси. – Это ж совсем не по-человечески. Да и боги Света такого не допустят… Нет, нет…

– Ой, от этих пришлых чего только ждать не приходится, – авторитетно заверила товарку Като. – Вон на этого посмотри, на их нового, командира летчиков. Зверь же! Ну, чистый зверь! Мой сын весь в синяках от него ходит, а слово ему скажет, тут же по зубам получает. А он всего-то слесарничает в их гарнизоне. Так что от этого ждать чего угодно можно.

– Но боги не допустят… – несмело возразила более благоразумная и рассудительная Нэнси.

– Они уже допустили, – печально покачал головой мужчина. – Уже… Я так хотел увидеть мою прекрасную жену, что пробрался в их флигель в госпитале, а там… – он спрятал лицо в ладонях, а плечи его судорожно дернулись, словно бы от подавленных рыданий. – Ох, видели бы вы, что эти изверги творят! – прошептал подавленный несчастный вдовец. – Они всех женщин держат привязанными к кроватям, или вовсе на цепи! А мужчин в самых настоящих клетках! Они ставят им непонятные уколы, пока те не ослабеют, а потом еще живых вскрывают, и смотрят, какие произошли изменения в их организмах. А чтобы бедняги не орали от боли, им вырывают языки… Это было страшно… Сколько людей еще умрет в их лабораториях, и что ждет нас всех?!

Кумушки ахали от ужаса, но ни одной из них не пришло в голову спросить у незнакомца, что ж он делал в этом флигеле и как остался незамеченным, коли там происходят такие зверства?

– Это ужасно! Ужасно! Как боги такое могли допустить?! – прикрыла рот ладонью впечатлительная Нэнси. Она искренне переживала за «замученных» сограждан и вспоминала своего сгинувшего мужа, которого при жизни готова была собственноручно удавить.

– Допустить? – горько усмехнулся незнакомец. – Они ничего не знают. Боги спят. А на нашей земле творится такой ужас, и творят его те, кто должен нас защищать: солдаты и врачи! – он в отчаяние покачал головой, а потом продолжил. – А теперь прошу меня извинить, но меня ждут дела. Доброго вам дня. Бойтесь медиков и солдат. Бойтесь…

Мужчина удалился, скорбно опустив голову, а две кумушки смотрели ему в след. И если Нэнси прибывала в неподдельном ужасе, то глаза Като уже горели: она предвкушала, как расскажет своим подругам эту страшную новость, смакуя все подробности, которых она чуть-чуть добавит. Для достижения большей правдоподобности, ясное дело!

Врачи – зло! Это говорят и жрецы, и подтвердил этот милый джентльмен… Кстати, а кто он такой? И что в итоге стало с его женой? Это весьма украсило бы рассказ, да. Ладно, главное – он подтвердил слова проповедников, и за врачами вскрылся еще один страшный грех! Грех, который со временем искоренят истинные защитники людей и Миранды, а не эти жестокие тупые изуверы, что заполонили добропорядочный город.