Текст книги "Демоны души (СИ)"

Автор книги: Алекс Елин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Я учту это, – кивнул Бодлер-Тюрри.

– Если вы закончили, господин генерал, то прошу вас обратить внимание на сих молодых людей, – полковник Миан снял простыни, укрывавшие тела.

Два обычных молодых парня. Первый рыжий тощий – кершиец. Второй высокий и мощный, похожий чем-то на медведя, – розмиец. Ничем не примечательные парни, таких миллионы во всех странах Дидьены. Тела парней разве что были украшены кровоподтеками и неглубокими порезами. Единственными примечательными деталями у распростертых перед главой РСР тел были только татуировки. Правые плечи обоих украшала татуировка кобры, а на левой руке у обоих были татуировки переплетенных змей и кобр. У розмийца рисунок из ползучих гадов поднимался от запястья почти до локтя, а у кершийца он сделал лишь пару витков по руке.

В Розми, да и в других странах Дидьены, кобру просто так набивать себе никто не будет – это символ Сета. Кобра на правом плече – символ послушника из храма Сета, а кобра, начавшая свой путь по левой руке – символ жреца. Чем выше кобры и змеи поднялись от запястья, тем выше стоит жрец на иерархической лестнице.

– От чего они умерли? – спросил генерал у судмедэксперта.

– Им в камеры передали яд, – пожал плечами пожилой хозяин царства смерти. Он вовсе не выглядел удивленным – он слишком долго служил в РСР и слишком многое повидал у себя на столе. – Яд простой, но вызывает почти мгновенную остановку сердца, такой очень любили в гаремах императора Алсултана пару веков назад. Наложницы травили друг друга по чем зря… Да, по чем зря травили… – Миан ненадолго задумался, поправил очки. – Сейчас о нем почти забыли, знаете ли, господин генерал, – противоядие для него элементарное, а он себя выдает синими пятнами, проступающими на губах, когда он только начинает действовать. Так что сами понимаете, человека спасти просто, надо только в три минуты уложиться. Но в нашем случае время было упущено. Да, упущено, – медик сокрушенно покачал головой. – Их уже ранним утром в камере обнаружили, они остыть успели.

– Что-то еще можете о них сказать? – нахмурился еще больше Бодлер-Тюрри. Он устало прикрыл глаза, потер их. Кажется, на сей раз генерал очень устал, очень. Надо найти время на сон, не то скоро он начнет соображать не лучше приснопамятной Марии Арено, жены принца Вальтера. А та дурой была знатной.

– Я ничего особенного добавить не смогу, – признался Миан. – Остальное вам, господин генерал, расскажут другие специалисты, – он слегка улыбнулся в окладистую бороду, разукрашенную сединой. Пожилой хозяин царства смерти не испытывал никакого трепета пред высоким начальством, что возжелало посетить его скромные владения. Он вообще ни перед кем не испытывал никакого трепета, философски относясь к чинам, званиям и человеческой жизни – рано или поздно, но все окажутся на его столе или столе кого-то из его коллег… А внутри все люди одинаковы: один желудок, одна печень, две почки…

– Они точно умерли от яда? – генерал кивнул на кровоподтеки. – Не могли скончаться от методов допроса?

– Нет, нет, что вы! – взмахнул рукой хозяин морга. – У них даже переломов нет, никаких повреждений внутренних органов, никаких кровоизлияний, ничего серьезного, одним словом. Простые гематомы и порезы. Наши молодчики толком-то и допрашивать их еще не начали.

– Почему вообще понадобилось их избивать? Пытать? Можно же было применить ультрапентотал, – спросил Патрик.

– У них, видите ли, господин майор, обнаружилась аллергия, – поправил очки Миан. – Их тогда врач едва успел откачать.

– Аллергия искусственная? – уточнил генерал.

– Уже точно и не скажешь, – развел руками патологоанатом. Он окинул задумчивым взглядом одно из тел. – Скорее всего – да. А этот рыжий – кершиец, он был когда-то военным, поэтому, думаю, у него искусственная аллергия.

– Почему вы уверены, что он кершиец и был военным? – оживился Бодлер-Тюрри.

– Не знаю, смогли ли точно установить его личность, но у него имеются еще две весьма примечательные татуировки на спине, – патологоанатом перевернул тело на бок, подозвал Винсента, указал на левую лопатку. – Это татуировка кершийских пограничников – их герб: секира над пиками гор. Она старая, почти не видна, но различить ее вполне можно.

– Это так, – согласился Винсент. – Есть у многих военных такие привычки – набивать татуировки с гербами родов войск.

– Это чтоб в случае смерти и невозможности идентифицировать тело, быстрее можно было отправить запрос в соответствующий род войск. Очень удобно, знаете ли, а то пока через все ведомства пройдет, пока до министерства военного доберется, – пожал плечами Миан. – Ну, и гордость за свою службу, конечно же. Особенно у наших летчиков и ВДВ…

– Так жетоны же есть, – напомнил Патрик.

– Ну, когда голову отрывает, то и жетон улететь с обрубка шеи может, знаете ли, – пожал плечами полковник. – А коли массовое побоище было?

– Что за вторая татуировка у на половину спины? – прекратил их спор Бодлер-Тюрри, указывая двух воркующих голубей.

– В Розми такие не делают. Их вообще нечасто делают, мужеложство – грех, – привратник царства смерти вернул тело в исходное положение. – Эта татуировка только в Керши да изредка в Норсике делается. Это они в Керши все с ума посходили от своей свободы и демократии.

– Спасибо, – поблагодарил Бодлер-Тюрри патологоанатома. – Как подготовите отчет – сразу же отошлите мне, господин полковник, где бы я ни находился.

– Само собой, господин генерал, само собой, – кивнул хозяин морга.

Винсент и Патрик вышли из кафельного царства смерти. В лаборатории уже не было незадачливых молодых патологоанатомов, но остались следы их присутствия: один резиновый шлепанец на полу и перевернутый стул – видимо, следствие неудачной попытки подняться. Бодлер-Тюрри вновь вихрем помчался по коридорам и лестницам отделения РСР в славном городе Ариэль. Патрик едва за ним поспевал, а все встречные разбегались в разные стороны или же, замерев по стойке «смирно», пытались слиться с окружающей средой. Безуспешно, впрочем.

Генерал же пребывал не только в мрачном расположении духа, он был еще и крайне зол, и пренеприятно удивлен: предатели в РСР – дело крайне редкое и крайне мерзкое. А иначе кто передал яд сетопоклонникам? Придется шерстить всю структуру!

Интересно, на что надеялся этот неизвестный? Он же понимал, что первым делом РСР кинется искать отравителя в своих рядах. Если он надеялся исчезнуть после смерти заключенных, то он должен был понимать, что тем самым облегчит работу своим преданным сослуживцам, указав на себя любимого. Пытаться же скрыться от агентов Бодлер-Тюрри, вставших на след, – дело заведомо обреченное.

В приемной главы отделения Винсент оставил Патрика: не след руководителю получать нагоняй при свидетелях, да и О’Брайен в приемной – гарантия, что их не потревожат.

Лицо полковника Лиама Фажетти было мрачным и решительным. Он осознавал, что сел в огромную лужу, и он догадывался, что за его промахом могут последовать весьма неприятные санкции.

– Добрый день, генерал Бодлер-Тюрри, – поприветствовал он своего начальника, выйдя из-за стола и приняв стойку «смирно».

– Полковник Фажетти, здравствуйте. От чего скончались два молодых человека, подозреваемые в распространении антиправительственных настроений и участии в заговоре против Ее Величества? – с порога осведомился Бодлер-Тюрри.

– Вы имеете в виду тех сетопоклонников? От яда, господин генерал, – вытянулся в струнку глава отделения.

– И как этот яд попал к ним в организмы, хотел бы я знать? – зарычал генерал.

– Его им передали в камеры, господин генерал, – отчеканил Фажетти. – Я сейчас выясняю, кто это сделал и как, – он сглотнул. – Круг подозреваемых сужен до десяти человек. Они все помещены в камеры.

– Кого подозреваете лично вы? – осведомился генерал, обходя кабинет полковника.

– Сержанта Бриана, – так же четко и коротко ответил Лиам. Пожалуй, у него все же появился шанс остаться в прежней должности. Но это мы еще посмотрим, как там дальше пойдет.

– Хорошо бы он не сбежал, – мрачно изрек цепной пес королевы. – Почему к заключенным был применен силовой метод допроса?

– У них была выявлена аллергия на ультрапентотал, – продолжал стоять, словно кол проглотил, Фажетти. – Врач едва успел ввести им антидот.

– Они успели что-нибудь рассказать? – мрачно осведомился Винсент, останавливаясь напротив прохлопавшего «крота» Лиама. Разница в росте вовсе не мешала главе РСР смотреть на подчиненного сверху вниз при том, что Бодлер-Тюрри был ниже полковника на полголовы. – Мне очень хочется услышать положительный ответ, полковник Фажетти.

– К сожалению, господин генерал, мы не успели от них ничего добиться, – был вынужден признаться глава отделения. На лбу его бешено билась жилка, на висках проступили капельки пота – несмотря на всю свою блестящую карьеру разведчика, на все свое бесстрашие удачливого полевого агента, полковник Фажетти сейчас боялся. Он до смерти боялся этого человечка с лицом вечно сонного добродушного ленивца, потому что знал, каким безжалостным тот был на самом деле. – Единственное, что мы смогли сделать – установить их личности, господин генерал.

– Ну, хоть что-то, – Винсент отвернулся от проштрафившегося подчиненного, отошел на несколько шагов, заложив руки за спину. – Кто они?

– Один из них – кершиец, господин генерал, – чуть выдохнул и расслабился полковник. – Его зовут Дональд Пматк, когда-то он отслужил два года в пограничных войсках Керши, на границе с Норсиком. Он прибыл в Розми семь лет назад. Сначала жил в Ариэль или в ее окрестностях, в поместьях ноэлов – он почти сразу стал близким другом Генриетты Блустар, она приняла участие в его судьбе.

– Полковник, кершиец – гомосексуалист, – вскинул брови Бодлер-Тюрри.

– Это же кершиец, господин генерал, – еще немного расслабился Лиам. – Там одно другому вообще не мешает. Это же Керши, каких извращений там только нет, там огульно исповедуется принцип свободы и демократии.

– Хорошо, допустим, – вынужден был согласиться Винсент. В Керши и впрямь самыми незащищенными в правовом отношении людьми были молодые мужчины стандартной сексуальной ориентации.

– Затем Пматк исчез из Ариэль на три года, господин генерал, – продолжил Лиам. – Он не совершал никаких правонарушений, не нарушал правил миграционного контроля, поэтому он не попадал в поле зрения правоохранительных органов или миграционной службы. Последние два года Пматк регулярно совершал поездки в Алсултан, вернулся недавно в Ариэль, возобновил некоторые свои знакомства с ноэлами. Внимания РСР, ГСР и полиции он ничем не привлекал.

– Общался ли он с Генриеттой Блустар или иными опасными заговорщиками? – насторожился Бодлер-Тюрри. – Болтуны меня не интересуют.

– Да, господин генерал, – вновь начал напрягаться Лиам. – Пматк возобновил свое знакомство с Блустарами, он был вхож в дома Корнесси и Сандеев. Насколько нам удалось отследить его связи, он общался с еще несколькими семьями ноэлов и других аристократов, – отчеканил Фажетти. – Аналитиками сделан вывод, что Пматк просто любил деньги и красивую жизнь, в заговорах он не участвовал…

– Однако, его труп лежит у нас в морге, а сам господин Пматк оказался приверженцем культа Сета, – напомнил Бодлер-Тюрри, остановившись за спиной подчиненного.

– До настоящего времени, господин генерал, последователи культа Сета не считались опасными или же заговорщиками, – нашел в себе смелость напомнить Фажетти.

– Не считался, – был вынужден согласиться глава РСР.

– Так же, господин генерал, о его приверженности культу бога-змеи мне ничего не было известно до момента получения вашего приказа на арест Пматка и еще нескольких людей, – напомнил, сглотнув, полковник. Он уже понял, что убивать и понижать в звании до лейтенанта его, скорее всего, не будут, поэтому к Фажетти постепенно начала возвращаться уверенность в себе.

– Хорошо. Что со вторым? – осведомился генерал Бодлер-Тюрри, вновь начиная нарезать круги по кабинету.

– Лемарр Фарроу, родился и жил в Миранде, пока десять лет назад не уехал из города. Уехал он в Алсултан, через год вернулся в Розми.

– Чтоб тебя! Твою ж мать! – не сдержался Бодлер-Тюрри. – Опять Алсултан!

– Да, господин генерал.

– Продолжайте, – приказал Винсент.

– Следы Фарроу теряются после прохождения им таможни во Фритауне. Правонарушений он не совершал. Два года назад он появился в Ариэль, возможно, вместе с Пматком. Они имеют общий круг знакомых. Опять же оба сетопоклонника жили на квартире жены Питера Канингема, который нам весьма помог в их задержании, – коротко доложил Фажетти.

– Фарроу – жрец Сета. Вы это, полковник, несомненно, знаете? – вновь приблизился к подчиненному Бодлер-Тюрри.

– Да, господин генерал, – кивнул Лиам.

– Опять Миранда, опять Алсултан, опять последователи Сета, – скорее себе, чем замершему главе отделения пробормотал Винсент.

– Позвольте заметить, господин генерал, т. к. оба сетопоклонника выезжали в Алсултан, были знакомы, то я могу предположить, что они вполне могли стать приверженцами культа Сета именно в Алсултане, – заметил Лиам. – Мы не имеем возможности отследить их передвижения в Алсултане, но именно там культа бога Тьмы не только не под запретом, но находится в большом почете, т. к. Сет – повелитель пустыни, а половина Алсултана – пустыня.

– Все может быть, – кивнул Бодлер-Тюрри.

– Также, господин генерал, позвольте заметить, что вербовку последователей культа они начали с известных заговорщиков – Корнесси, Сандеи, Блустары. Но при этом в заговорах сами не участвовали, – продолжил приободрившийся Лиам Фажетти. – Из этого я могу предположить, что, вполне, вероятно, за ними стояли или жрецы из Алсултана, решившие проникнуть в Розми и оказывать на политику влияние через религию, или же за жрецами может стоять сам император. Им не выгодны перевороты, где вверх одержат наши заговорщики – они не смогут влиять на Розми. Но при их помощи, завербовав их, они могут рассчитывать со временем захватить Розми. Или расшатать равновесие в стране, а потом начать действовать самим.

Бодлер-Тюрри кивнул. Он сам пришел к похожим выводам. Значит, пришла пора вплотную заняться Алсултаном – давно там никаких революций что-то не происходило! Надо бы отвлечь их внимание от Розми хотя бы лет на пять.

– Хорошо, – кивнул глава РСР еще раз. – Господин полковник, отравитель не должен умереть. Кем бы он ни был.

– Так точно, господин генерал, – отчеканил Лиам.

– Свою голову вы, полковник Фажетти, сохраните лишь в том случае, если я лично смогу его допросить и выйти на тех, кто ему заплатил или на его единомышленников, – посмотрел в глаза вновь вытянувшемуся в струнку подчиненному Бодлер-Тюрри.

– Так точно, господин генерал, – сглотнул глава отделения.

В этот момент в дверь кабинета постучали и почти сразу ее распахнули. На пороге появился крайне озабоченный Патрик и какой-то капитан, бледный как смерть.

– Простите, господин генерал, господин полковник, но это очень срочно, – мрачно заявил майор О’Брайен, подталкивая вперед бледного капитана.

– Что произошло? – осведомился глава службы, мигом вернув на лицо выражение полнейшей скуки и всегдашней сонливости.

– Сержант Бриан, господин генерал, только что скончался у себя в камере, – выпалил разнесчастный черный вестник, пытаясь просочиться в дверь мимо застывшего там Патрика.

Генерал очень медленно повернулся к побелевшему как снег полковнику Фажетти, который боялся даже моргнуть. В широко распахнутых от ужаса глазах Лиама, Винсент прочитал не только бесконечный ужас, но и смертную тоску, и безграничное отчаяние.

– Майор О’Брайен, капитана и адъютанта полковника не выпускать из приемной. Никого не выпускать из здания, весь персонал тюремного блока тщательно обыскать и запереть в камерах, пусть это сделает охрана отделения. Немедленно, майор, немедленно сюда должны прибыть солдаты из гарнизона Ариэль и оцепить весь периметр, чтоб мышь не проскользнула. Отключить все телефоны, все компьютерные линии, включить глушилки – никакой связи с внешним миром. Работать должен только один телефон – в этом кабинете. Вызвать мне специалистов из нашей штаб-квартиры. Немедленно! – последнее слово генерал почти проорал.

– Будет исполнено, господин генерал, – кивнул Патрик. – В здание уже входит наша группа, они перекроют все выходы и отключат связь. Через десять минут отделение будет взято полностью под наш контроль.

– Исполняйте, – мрачно изрек Винсент, продолжая сверлить взглядом Фажетти, у которого пот тек по вискам, а губы слегка посинели. – Фажетти, в ваших интересах найти мне эту сволочь как можно быстрее, – продолжил Бодлер-Тюрри разговор, как только захлопнулась дверь за Патриком. – Причем, эта сволочь должна быть живой и желающей сотрудничать. Застрелиться даже не пытайтесь – я достану вас и в Царстве Зулата. Это я могу вам гарантировать.

– Так точно, господин генерал, – прошептал мертвенно бледный Лиам.

– Приступайте к работе. Здание должно быть заблокировано, периметр будет оцеплен солдатами гарнизона. Их через сутки должны сменить солдаты из Джорджии, распорядитесь об их доставке нашими самолетами. Немедленно!

– Так точно, господин генерал, – прошептал, поперхнувшись, Фажетти. – Что будет со мной?

– Что бы с вами не было – это будет после расследования, – отчеканил Бодлер-Тюрри. – В любом случае, если вас признают виновным, а вы захотите избежать позора, я дам вам возможность застрелиться. Но не раньше!!!

3

Низкие облака и грозовые тучи сгущались над пиками темных островерхих гор. Где-то на западе, скрытые поросшими травой склонами, возвышались заснеженные пики хребта Великих Гор. Солнце еще ярко светило над Обителью Крома, его лучи отражались от окружающих скал, от темно-серых грозовых туч, они заливали нереально ярким светом темные гранитные стены Обители. По чахлой зеленой траве, что сумела забраться так высоко, пробегали волны, которые гнал резкий холодный ветер, спускавшийся с ледников. Он нес в узкую долину, прорезавшую скалы далеко внизу, запахи камня и снега, сорванные травинки и редкие мелкие горные цветы.

Жрецы Крома и Пантеры, ушедшие копить силы в Обитель от своих собратьев-ренегатов, готовились к очередной буре: закрывали ставни на окнах, запирали двери, заносили в подсобные помещения все вещи и припасы, что недавно доставили в Обитель, убирали с просторных дворов инвентарь и закрепляли брезент на тех припасах, что хранились пока на хозяйственных дворах.

Жрецы, воины, послушники и служки работали спокойно, без суеты, успев привыкнуть к частым бурям и грозам в этом районе Великих Гор. Обитель бога бурь и ненастий, верховного бога Крома, находилась тут не просто так. Место это славилось грозами и сильными ветрами, а молнии издревле били в высокий гром-камень, служивший жрецам и алтарем, и громоотводом – он находился за стенами Обители. Рисковать жрецы все же не хотели.

Несколько совсем юных послушников заносили в дальний подвал под кухнями тяжелые ящики с консервами, что были заготовлены на случай осады Обители недругами или собственными братьями по ордену. Безусые мальчишки кряхтели от тяжести под зорким взглядом жреца-эконома, внимательно следившего за их работой. Мальчишкам было тяжело носить ящики, в глубине души они были возмущены порученной им грязной работой, ведь они хотели служить Крому, а вовсе не подрабатывать грузчиками! Они хотели стать воинами Крома, а не какими-то служками! Правда, никто из них не смел ослушаться Луллака Ферри. Про него в ордене ходила слава не только непревзойденного мастера оплеух, болезненных пинков и язвительных насмешек, его ко всему прочему полагали тайным садистом. Луллак никогда не стеснялся в наказании провинившихся, фантазия у него была богатая, да и сам он не ленился всыпать несчастной своей жертве по первое число. Одним из его любимейших наказаний была отправка несчастных послушников в подвал на хлеб и воду, причем наказание часто длилось не меньше недели.

Будущие жрецы и воины Крома должны уметь переносить лишения и боль. Они должны уметь подчиняться старшим и выполнять приказы. Они – лишь орудие в руках верховного бога. Во всяком случае, так гласила официальна доктрина их ордена. Правда, там еще говорилось о том, что жрецы Крома поставлены защищать слабых, оберегать Розми и весь мир от Тьмы, должны помогать заблудшим, ведь они – воины, орудие своего бога, а он защищает этот мир и борется с Тьмой… Луллак явно делал упор на перенесение боли и лишений, а так же на подчинении.

Поэтому послушники, стиснув зубы, таскали ящики в подвал.

– Если буря начнется раньше, чем вы, лентяи, все перетащите – будете под дождем продолжать работать! – посулился Луллак.

– Ваша милость, – подошел один из мальчишек к жрецу. Он был самым юным послушником, лет двенадцати – тринадцати. – Там что-то странное, в подвале…

– Что? – удивился Луллак, поглаживая деревянную дубинку, что всегда висела у него на поясе. – Что в подвале может быть странного?

– Там к потолку в углу что-то прикреплено, в ящике каком-то… – мальчик потупился, уже представляя как сейчас получит тяжелую оплеуху.

– В каком углу? – разозлился Луллак, подтверждая худшие опасения послушника.

– В дальнем…

– А что ты, бездельник, делал в дальнем углу, позволь спросить?!

– Ящик уронил… Банки покатились, – вжал голову в плечи подросток, ожидая неминуемой взбучки.

– И далеко банки закатались?! Что аж до самого угла добрались?! Метров пятьдесят, наверное? В футбол ими играли что ли?! – взревел жрец, направляясь в подвал. – Все за мной, идиоты безмозглые! Вас всех надо по домам отправить, толку от вас никакого! Лишь бы не работать! Все скажу Его милости настоятелю. Будете у себя в деревнях коз и овец пасти или что вы там делали?! Идиоты безмозглые!

Мальчишки последовали за жрецом в подвал.

– Эй, ты, Карл, глянь-ка ворота Обители заперли уже? – на ступенях жрец обернулся к одному из самых старших послушников. – Неужто из-за вас, лентяев, мы дольше всех прокопались? Если так – останетесь без ужина.

Карл подхватил длиннополое одеяние и опрометью бросился к воротам Обители, боясь, что их группа и вправду дольше всех возилась со своим заданием, а значит им сегодня придется голодать.

Тем временем Луллак, ворча и ругаясь, прошел мимо ровных штабелей ящиков и полок с коробками в самый дальний угол подвала. В полутемном сухом помещении к одной из массивных каменных опор, державших на себе все здание кухонь и столовых, и вправду было что-то прикреплено. Но самое неприятное заключалось в том, что из странной коробки торчали провода, ведущие к еще нескольким таким же коробкам, закрепленным на остальных колоннах.

– Ваша милость, кажется, это бомба, – прошептал мальчик, попавший в Обитель из приграничного городка на севере Великих Гор. – Я такое видел, когда на нас напали кершийцы. Они тоже бомбы делали…

– Да, что ты говоришь?! – съязвил Луллак. Его неприятное грубое лицо исказила гримаса недовольства. – С чего ты такое взял?

– Видел, Ваша милость. Нас тогда согнали в зал и в заложниках держали…

– Кто тут-то бомбы закладывать будет? – отмахнулся жрец, подкрепив свое недоверие взмахом руки. – Керши-то далеко. Не говори ерунды.

– Надо доложить… – начал было еще один старший мальчик, но Луллак его прервал.

– Сами сначала разберемся, а уж потом докладывать будем!

– А если это бомбы? – с ужасом спросил все тот же мальчишка с севера. – А если они взорвутся?

– Хватит ерунду говорить! – гаркнул жрец. Как раз к этому времени вернулся Карл. – Ну, что там?

– Ворота закрыты, Ваша милость, никого во дворах нет. Все в храм уже, наверное, ушли… – прошептал Карл, втягивая в худые плечи голову.

– Прекрасно, – будто бы сам себе сказал жрец. Он цепким взглядом окинул послушников. – Так, я сейчас схожу к главе воинов, он-то точно должен знать, что это такое, а вы сидите тут. И на всякий случай никого не впускайте, а то вдруг и вправду бомбы. Кто ослушается – того на месяц в камеру на хлеб и воду посажу! Сидеть тихо!

С этими словами Луллак направился к выходу из подвала, бормоча себе что-то под нос. Вскоре гулко хлопнула входная дверь и раздался щелчок замка, запиравшего мальчишек в подвале. Выйдя из подвала жрец преобразился: его плечи распрямились, исчезла шаркающая походка, он нахмурившись быстро окинул взглядом двор. Досадно поморщился, потом направился к штабелю пустых деревянных ящиков, которые планировали сжечь в ближайшее время. Луллак забрался на ящики, достал из небольшого углубления в стене кухни какую-то коробочку, оказавшуюся пультом с несколькими переключателями.

Резкий порыв ветра швырнул в лицо жрецу пригоршню пыли и песка. Луллак еще раз оглядел двор и стены Обители. Все жрецы Крома ушли в главный храм, совершать молитву и ритуал жертвоприношения. Жрецы Пантеры ушли вместе с ними: во-первых, Кром верховный бог, во-вторых, они были гостями в Обители и должны были отдавать дань вежливости. Лишь на внешних стенах Обители стояли часовые, но они старались укрыться от резких и холодных порывов ветра, поэтому держались поближе к зубцам и к стенам башен. Основное наблюдение за окрестностями все равно производилось с пульта управления, где были установлены компьютеры, получавшие информацию с камер видеонаблюдения и датчиков.

Благами цивилизации жрецы и воины Крома никогда не брезговали.

Луллак направился к воротам, что-то поправляя в различных местах стен зданий Обители, или что-то переключая, так со стороны было и не понять. Страж на воротах очень удивился, увидев жреца-эконома, желающего выйти в бурю за стены. Возразить он не успел: Луллак своей дубинкой расколол ему череп. Затем жрец преспокойно отпер врата и направился вниз по склону горы. У него было мало времени, скоро тело привратника и открытые ворота могут обнаружить, а жрецу еще надо было найти убежище.

Ферри забрался в узкую щель между валунами, что находились на склоне горы ниже оплота служителей Крома. Луллак очень жалел, что не успел заранее подготовить себе убежище, но кто ж знал, что эти гнусные мальчишки сунутся туда, куда им лезть было не положено? Жрец вздохнул, услышав еще далекие раскаты грома – жаль, что гроза еще не началась, тогда можно было бы надеяться, что взрыв в долине примут за гром.

Луллак поочередно нажал кнопки на своем пульте. Какое-то время ничего не происходило, и жрец забеспокоился: а сработают ли его заряды? А правильно ли он соединил провода и детонаторы? Он очень много лет не делал ничего подобного и… В этот момент скальная порода под ногами жреца дрогнула. Раз потом второй, потом еще и еще. Звук взрывов долетел до Луллака позже, а потом с первыми крупными каплями дождя убежища жреца достигли пыль и камни. По валунам застучали осколки того, что много веков было непоколебимой твердыней служителей и воинов Крома.

Когда жрец высунулся из своего убежища, на том месте, где некогда возвышалась Обитель грозного бога, лежала груда каменных обломков, и высоко в грозовое небо поднималась туча пыли, стремительно оседавшая под начинающимся дождем. Неожиданно небо расколола яркая ветвистая молния. Она ударила в гром-камень, что еще возвышался рядом с руинами цитадели. Раздался треск, посыпались синие и белые искры.

Луллак улыбнулся.

Кром должен быть доволен! Никто из предателей не мог уцелеть под завалами. Все они заплатили жизнью за свое предательство! Дарел был прав: трон не может принадлежать слабой женщине, глупой девчонке, ведь вся сила и власть принадлежат мужчинам. Так повелось от веку. Так должно быть. А эти жалкие предатели посмели усомниться в повелении богов!

Довольный Луллак пошел прочь от руин Обители. Хоть Кром только что явил свое удовольствие от расправы над предателями, жрец не слишком уповал на его дальнейшее покровительство – во время грозы находиться в горах опасно. Лучше не рисковать.

Прижимаясь к скалам, жрец направился вниз по узкой тропе. Тем временем на горы обрушился ливень, превращая траву и почву под ногами жреца в очень скользкую и ненадежную дорогу. Тропа становилась все более и более опасной, а за пеленой дождя было невозможно разглядеть что-либо в радиусе пяти метров.

Луллак решил остановиться, прижавшись к группе валунов возвышавшихся посреди ненадежной дороги. Идти дальше стало опасно – глинистая почва превратилась в каток, а впереди ждал крутой спуск, рассеченный глубокими трещинами и оврагами. Ферри прижался спиной к холодному граниту, развернувшись лицом к месту, где еще полчаса назад возвышалась грозная Обитель служителей верховного бога.

Ему было ни капли не жаль своих собратьев. Они были не достойны жить. Дарел был прав, говоря, что предателей необходимо уничтожить, иначе они будут нести крамолу людям и отвратят сердца простых розмийцев от Света. Когда же жители Розми отворачиваются от Света, боги забирают Ключ Света Розми, и начинаются темные времена, полные ужаса, страха, боли и отчаяния. Этого никак нельзя допустить. Ведь не зря же Луллак в свое время выжил в страшном взрыве, уничтожившим его сослуживцев. Он выжил чтобы исполнить свое предназначение и спасти Розми от грядущей катастрофы. В этом не сомневался Дарел, в этом уже не сомневался Ферра.

Неожиданно из-за серой пелены дождя вылетел камень, угодивший прямо в лицо Луллаку. Жрец вскрикнул от сильной боли, пронзившей его лоб, а правый глаз ренегата стала заливать смешанная с водой кровь. Из-за стены воды появилась маленькая шатающаяся фигурка послушника обнаружившего заряды. Мальчишка был серьезно ранен, он шатался, едва держась на ногах, но в руке он сжимал еще один камень, явно намереваясь и его швырнуть в голову ненавистного жреца.

– Ах, ты маленькая дрянь! – взревел служитель грозного бога, кидаясь на мальчика. Точным ударом в челюсть жрец поверг подростка на колени, а потом добавил ему ногой под ребра, отшвырнув послушника на скользкую траву. Мальчик с трудом поднялся на четвереньки, мотая головой, но глаза его горели ненавистью и неистовой яростью, что сейчас предавали ему силы.

– Убийца! Предатель! – хрипло, с трудом выкрикнул он. Жрец от души залепил ногой по лицу подростку. Тот упал на спину, раскинув руки.

– Щенок, – презрительно обронил мужчина, замахиваясь дубинкой чтоб размозжить череп послушника. Из последних сил мальчишка швырнул в жреца камень, но тот лишь задел по касательной убийцу. Луллак рассмеялся, собираясь обрушить на чудом выжившего мальчика страшный удар. Он поднял дубину над головой…

В дубину тот час же ударила ослепительная белоснежная молния. Несколько секунд жрец дергался и извивался, а потом мешком свалился на мокрую чахлую траву.

Мальчик с ужасом взирал на все происходящее, ожидая электрического разряда, что прервет и его жизнь, – он лежал на мокрой траве, чуть ли не в луже, у самых ног жреца, – но никакого удара не последовало… Подросток без сил опустил голову на землю. Струи дождя били его израненное тело, вода затекала ему в нос, рот, глаза, она не давала ему потерять сознание и умереть, хоть послушнику этого сейчас хотелось больше всего на свете.