Текст книги "Повелитель моря (СИ)"
Автор книги: Агния Миллерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)
Глава 6
Выйдя из дворца, Анри увидел своих солдат, прятавшихся от палящего солнца под короткой тенью кабильдо. Мужчины весело переговаривались со «жрицей любви», курсирующей возле административных зданий в поисках неразборчивых посетителей. Заметив альмиранте, солдаты согнали с лиц улыбки и устремились к нему, но Анри остановил их жестом и направился ко входу в здание.
Один из стражей кабильдо лениво прохаживался по арочной галерее под балконом, другой дремал, прислонясь к стене, рядом с открытой дверью. Внутри было пусто и тихо. Найдя кабинет казначея, Анри постучал и, услышав «Войдите!», толкнул тяжёлую дверь.
Щупленький лысеющий сеньор Луис Рейес Бланко сидел возле бюро красного дерева, инкрустированного ямайской сосной и серебром. Продолжая копаться в бумагах, казначей спросил вошедшего о причине его визита. Анри подошёл ближе и, дождавшись, когда сеньор Луис поднял голову и подслеповатыми бесцветными глазками взглянул на него, поздоровался и сразу же перешёл к делу:
– Я пришёл подать заявку на энкомьенду на строительство красочной мастерской по совету сеньора губернатора.
– А-а-а, это вы, сеньор Андрэ! – заулыбался казначей. – Весьма рад вас видеть! И премного вам благодарен! Снадобье, которое вы любезно доставили для моей дорогой Марии, поставило её на ноги, – сеньор Луис вскочил так быстро, что с его носа слетели очки, и если бы Анри не подхватил их, упали бы на каменный пол и непременно бы разбились.
– Ну вот, вы опять выручили меня, сеньор Андрэ! – захихикал казначей, потрясая руку торговцу обеими своими худыми ручонками.
– Я очень рад, что сеньора Мария поправилась, – сказал Анри, протягивая сеньору Луису очки в надежде освободить из его цепкой благодарности свою правую руку.
Казначей, наконец, отпустил Анри, водрузил очки на нос и, садясь за своё бюро, сказал:
– Вы счастливчик, сеньор Андрэ. Пока что ещё никто не подавал заявок на эту красочную, так что у вас все преимущества, – и, наклонившись так близко к стоящему Анри, как только позволял ему его малый рост, прошептал: – Я помечу, что вы предлагаете пятьсот песо, но, если вдруг кто даст больше, вы же не будете возражать, если я самовольно увеличу эту сумму до нужной?
– Ну что вы, сеньор Луис, напротив, я буду вам премного благодарен, особенно если эта сумма лишь незначительно превысит конкурентную и не выйдет за пределы разумного, – так же тихо ответил Анри и улыбнулся.
Казначей понимающе закивал и, уже не таясь, заверил:
– Будьте уверены, сеньор Андрэ! Всё будет к вашему наибольшему удовлетворению! Поскольку заявки должны приниматься до пятницы, Судьба этой энкомьенды будет решаться на заседании Кабильдо в понедельник до полудня. Как только решение будет принято, я тут же пошлю к вам посыльного. Вы где изволили остановиться?
– Вероятнее всего я буду у идальго Фернандеса, а если нет, то он потом сам разыщет меня. Хотя, воспользовавшись вашей любезностью, сеньор Луис, я бы предпочёл, чтобы решение кабильдо было доставлено управляющему моей торговой конторой сеньору Хакобу.
– Как изволите, сеньор Андрэ! Кстати, думаю, вы можете уже сейчас считать ваше дело решённым – вряд ли кто из местных, узнав, что вы подали заявку на строительство красочной, будь он в здравом уме, захочет конкурировать вам, – заискивающе заулыбался сеньор Луис.
«Надо же, как много может сделать один маленький флакончик опиума!» – подумал Анри.
Около года назад, будучи в Виллемстаде, по настоянию сеньора Антонио – корабельного доктора «Победоносца», Анри накупил на рынке опиум для уменьшения страданий раненых. Вернувшись в Белиз и посетив казначейство для уплаты пошлин, он проникся сочувствием к высушенному годами муниципальной службы сеньору Луису, горевавшему по поводу страдавшей сильнейшей мигренью жены. Зная о том, как трепетно бездетная пожилая супружеская пара относится друг к другу, Анри и подарил казначею чудесный флакончик для лечения сеньоры Марии. И вот сейчас, вкушая плоды своей доброты, он с серьёзным видом кивнул и, распрощавшись с разлюбезным казначеем, вышел на улицу.
Тяжёлый влажный и тёплый воздух лениво колебался над каменными плитками площади. Легкие порывы ветра слабо шевелили широкие поля шляпы, не принося существенного облегчения. Шлюха, не сумевшая соблазнить солдат, исчезла, а преданные своему долгу пехотинцы пили воду из городского фонтана, брызгаясь и веселясь, как малые дети. Глянув на часы на башне кабильдо, указывавшие без четверти одиннадцать, Анри решил, что до начала сиесты успеет зайти на рынок и посетить свою торговую контору, расположенную вместе с главным складом на окраине города. Приказав подошедшим солдатам следовать за ним, он направился к рынку.
Согласно «Закону для Индий», все колониальные города должны были строиться по единому плану. В нём определялось местоположение, размеры и форма площадей и кварталов, ширина улиц и даже ориентация ворот и стен. И, конечно же, размещение общественных зданий. Делением земли на участки предусматривались даже места для того, чтобы население и при сильном приросте, могло бы расширять застройку в пределах города. Подчиняясь этому плану, строительство поселения начиналось с главной площади, которой в приморских городах надлежало находиться на морском берегу и служить одновременно пристанью. С одной стороны к ней всегда примыкал собор, с другой дворец губернатора, а с третьей – административные здания, с обратной стороны которых располагалась Торговая площадь. Вот именно туда и направился Анри.
На рынке, не смотря на приближение полудня, всё ещё было многолюдно. Крытые галереи вдоль Торговой площади давали людям возможность укрыться от раскалённого солнца, а долетавший сюда со стороны близкого моря ветерок делал пребывание в тени галерей ещё приятней.
Лавку со сладостями можно было бы найти и с закрытыми глазами. Густой сладкий запах мёда, усиленный тонким ароматом цейлонской корицы, острым запахом гвоздики и пряным мускатным орехом, а также ни с чем несравнимое нежное благоухание ванили уверенно указывали на единственное место, где можно было бы купить радость не только ребёнку, но и взрослому. Но не каждый взрослый, а тем более ребёнок, могли себе позволить такое. Именно поэтому лавка, торгующая сладостями, была только одна, выбор был невелик, а цены заоблачные.
Выбрав вначале десертную вазочку разрисованного богемского стекла, Анри приказал наполнить её доверху шариками польворонес и украсить засахаренными кусочками ананаса и папайи. После этого вазочку прикрыли лоскутом красного шёлка, расшитым золотым узором, обвязали жёлтой шёлковой лентой и подали Анри. Расплатившись, он передал сладкое сокровище одному из солдат, поручив доставить его в собственные руки графа Альменара и ещё раз пожелать через отца быстрого выздоровления контессе Исабель. Снова осмотрев товар и выбрав на этот раз мисочку из более дешёвого французского порселяна, Анри поручил наполнить её доверху засахаренными фруктами и марципановыми фигурками. Эту мисочку конфитеро прикрыл белым полотном нежного плетения, обвязал тонкой красной атласной лентой, и, получив плату, пообещал доставить лакомства к ужину в дом идальго Фернандеса. Дальнейший путь Анри лежал на склад.
Складов в Белизе у молодого торговца было два. Первый располагался у самой пристани. При складе находился небольшой хлев с волами и две телеги. Этот склад отпускал товары согласно сопроводительным письмам капитанам кораблей, принадлежащих Анри или зафрахтованных им. Управлял этим хозяйством крепкий, сильный и весёлый креол Адриан Домингес с парой помощников. Его обязанностью было обеспечить доставку требуемого на корабли, а выгруженный с кораблей груз отвезти на второй – главный – склад, находящийся на самой окраине, неподалёку от ворот, ведущих из города.
Главный склад занимал территорию, достойную уважения. Здесь были не только непосредственно складские помещения, но и большая конюшня с дюжиной лошадей и мулов, парой волов и тремя – четырьмя телегами, барак батраков, дом управляющего и контора, где решалась судьба всех доставленных в Белиз грузов, принадлежащих Анри, а также заключались сделки с другими торговцами. Сюда же стекались все денежные потоки и векселя. Здесь же капитаны получали сопроводительные письма на погрузку продовольствия и нужных товаров, а также деньги для выплат командам и на неизбежные расходы при планированном заходе в порты, где у Анри не было подобного учреждения. Это был не просто склад, это было сердце его торговой компании. И царил здесь, пользуясь безграничным доверием владельца, марран[43]43
Марраны – термин, которым христианское население Испании и Португалии называло евреев, принявших христианство, и их потомков.
[Закрыть] Хакоб Финеесес.
Сеньору Хакобу было около пятидесяти, но его длинные, жидковатые, похожие на пеньку, волосы, были белее хлопка. Худой, высокий, но кажущийся ниже из-за сутулости, вот уже восемь лет служил он верой и правдой молодому торговцу, весной 1652 года спасшему семейство Финеесесов от медленной жестокой смерти.
В ту весну Анри, загрузив на «Чайку» солидную партию сахара в Сантьяго-де-Куба, отправился обратно в Белиз. Пройдя мыс Креста, бриг попал в сильный шторм. После двух дней, в течение которых волны и ветер безнаказанно играли кораблём, то подкидывая его высоко на пенистые гребни, то швыряя обратно вниз под завывание и свист ветра, «Чайку» отнесло далеко на северо-северо-запад, к рифам Лабиринта Сладких Лиг[44]44
Лига – староиспанская мера длины, 1 лига = 4,18 км.
[Закрыть].
Пока команда чинила такелаж и латала паруса, Анри рассматривал в зрительную трубу это сказочно красивое, но очень непростое для навигации место, к счастью для моряков, лежащее вдали от торговых путей. В его поле зрения попало дрейфующее в опасной близости от острых рифов судно с обломанными мачтами, сильно осевшее и накренившееся на правый борт. Посовещавшись с Энрике, Анри приказал приблизиться к терпящему бедствие судну и спустить пинас[45]45
Пинас, баркас и скиф – виды спасательных шлюпок. При этом баркас и пинас (не путать с одноимённым кораблём, существующим одновременно с лодкой) отличались только размерами и количеством вёсел. Баркас линейного корабля мог иметь не менее десяти вёсел и вмещал не менее 30 человек. Пинас в 1618 году был официально признан корабельной лодкой, количество вёсел не превышало восьми. Скиф до самого конца XVII века был самой маленькой спасательной шлюпкой. Баркас и пинас, кроме вёсел, имели и мачты и могли ходить под парусами, скиф же был сугубо вёсельной шлюпкой.
[Закрыть]. Несколько человек, стоящих на шкафуте барка, с тревогой наблюдали за приближающимся бригом, и, только заметив развевающийся над фок-мачтой испанский флаг, пали на колени, вознося молитвы в безоблачное голубое небо.
Когда пинас подошёл ближе, Анри не мог сдержать возглас удивления – без мачт, дырявый, как кусок сыра из голландской Гауды, барк «Святая Анна» всё ещё держался на плаву. Причалив к борту, матросы стали принимать сползающих по штормтрапу измождённых людей. Последними с судна выбирались мужчина средних лет, седой старик и неопределённого возраста женщина. Они втроём вытащили из дверного проёма юта безвольное тело девушки в изодранном платье и все вместе съехали по накренившейся палубе вниз к разбитому фальшборту. Первой эти трое спустили в пинас девушку, казавшуюся мёртвой. Лишь поймав её на руки, Анри понял, что она жива. Её исхудалое лицо искажала гримаса ужаса, а большие чёрные глаза безучастно смотрели в небо. Анри бережно уложил девушку и, получив уверение от мужчины, спрыгнувшего в шлюпку последним, что на судне больше никого и ничего нет, дал приказ гребцам возвращаться на «Чайку». И только на следующий день он узнал, что случилось со «Святой Анной».
… Иудейские предки Финеесесов, не желая покидать Испанию, ещё со времён Рима ставшей им домом, согласно указу Фердинанда II Арагонского и Изабеллы Кастильской в 1492 году приняли христианство. Однако спокойной жизни им это не принесло. Особенно тяжело было марранам в последние годы – разорённые бесконечными войнами испанцы всё чаще устраивали погромы в еврейских кварталах, и всё больше марранов покидали Испанию в поисках нового, более приветливого дома. Вот так и семейство уважаемого нотариуса из Толедо, бог знает каким образом получившее сведения о поистине райской жизни евреев на острове Кюрасао в далёком Карибском море, после семейного совета, продав всё имущество, начали своё путешествие в один конец.
Добравшись до Севильи, они погрузились на галеон, отправлявшийся в Веракрус за очередной порцией серебра. Прибыв на место, сорокатрёхлетний глава семьи Финеесесов отправился искать капитана, согласного доставить его семейство в город Виллемстад. Вскоре такой человек нашёлся. Владелец и капитан барка «Святая Анна» отправлялся с грузом перца и новым доктором медицины сеньором Антонио Фелипе Эрнандес Торресом в Коро. За немалые деньги он согласился взять с собой и сеньора Хакоба, его жену Силлу и дочь Фебе.
Всё шло лучше некуда, пока возле Каймановых островов барк не заметили пираты. Взвесив свои силы, капитан Диего решил дать отпор подлым койотам. Завязалась жестокая перестрелка. Увы, канониры пиратского брига оказались более умелыми, чем недавно нанятые сеньором Диего. После того, как пираты снесли грот-мачту, которая, падая, сорвала часть рангоута с фок-мачты, «Святая Анна» была обречена. Подойдя почти вплотную, пираты картечью выкосили команду барка и, когда на палубе не осталось видно живых, пошли на абордаж. Испанцы бились отважно, особенно капитан Диего, но когда храбрец пал, немногочисленная часть оставшихся в живых сложила оружие. Пираты забрали на бриг всё, что можно было унести, включая запасные паруса, уцелевший такелаж и то, что им могло пригодиться для ремонта собственного корабля. Затем срубили уцелевшие мачты, резонно решив, что изрешечённый ядрами корабль им без надобности, надругались над женой и дочерью нотариуса Хакоба Финеесеса и, оставив отказавшимся присоединиться к ним морякам всего лишь один анкерок[46]46
Анкерок – от нидерландского «деревянный бочонок». Служит для хранения запасов пресной воды, вместимость от 16 до 50 литров.
[Закрыть] воды, бросили судно на произвол судьбы. Обречённые уйти на дно вместе с барком или же – если корабль продержится на воде долго – умирать медленно от жажды и голода, восемь матросов, доктор и еврейское семейство из славного города Толедо могли лишь молить бога о спасении.
Пять долгих дней дрейфующую «Святую Анну» сносило всё дальше от мест, где их могли увидеть испанские патрульные или торговые корабли. И лишь тогда, когда люди уже прощались с жизнью, шторм занёс к рифам «Чайку»…
К сожалению, пережитые ужас, унижение и лишения слабое сердце сеньоры Силлы не выдержало. Ещё до прихода в Белиз её тело по старой, как мир, морской традиции, было предано морю. Зато сам сеньор Хакоб и его пятнадцатилетняя Фебе стараниями доктора Эрнандеса постепенно возвращались к жизни. Как только «Чайка» встала на рейд у Белиза, оставшийся лишь с тем, что прикрывало его исхудавшее тело, бывший нотариус, получивший когда-то степень доктора прав в Толедском Университете, сеньор Хакоб, навсегда простившись со своей мечтой о еврейском рае в благодарность за спасение – а, скорее всего, от безысходности – предложил свои услуги молодому сеньору Анри, начинающему торговцу. Его примеру последовал и доктор Антонио Эрнандес, ставший с тех пор верным спутником Анри, переходящим с ним с корабля на корабль и самоотверженно боровшийся за жизни команды, верный клятве Гиппократа…
* * *
Взглянув на солнце, стоявшее уже почти в зените, Анри быстрым шагом направился к «владениям» седого сеньора Хакоба.
Войдя в контору, он кивком поприветствовал двух капитанов Победоносной армады, пришедших обговорить оплату ремонтных работ вверенных им кораблей и, не увидев сеньора Хакоба на его привычном месте, приказал сопровождающему солдату дожидаться здесь и вышел во двор.
С началом сиесты жизнь постепенно замирала. Даже ветер где-то залёг вздремнуть на часик-другой. Во дворе было пусто. Стояла звенящая тишина.
Анри огляделся, решая, стоит ли идти к дому управляющего. В этот момент дверь дома отворилась, и из неё вышел сеньор Антонио, а следом за ним Фебе.
Команда «Победоносца», не раз видевшая своего доктора в обществе дочки управляющего складом, часто, но беззлобно подтрунивала над ним по этому поводу. Анри тоже однажды не выдержал и спросил не готовить ли ему свадебный подарок. В ответ на невинный, казалось бы, вопрос, доктор глянул так хмуро, что Анри прикусил язык и дал себе слово не заговаривать с доктором на эту тему, пока тот сам не начнёт беседу.
Несмотря на то, что сеньор Антонио в силу своего нелюдимого характера держался особняком, Анри считал его своим другом и не сомневался, что тот пойдёт за ним и в огонь, и в воду, не раздумывая и не спрашивая зачем. Но за восемь лет знакомства мало что удалось узнать о прошлом доктора. Не любил он рассказывать о себе, да и к другим в душу не лез. Если, конечно, в этом не было врачебной необходимости. Тут уж доктор проявлял недюжинный талант исповедника.
Анри иногда удавалось захватывать пиратов, не успевших скрыться с места грабежа, и освобождать их пленников. Особенно сильно даже недолгое пленение сказывалось на женщинах, но не только они замыкались в себе. Обычно в таких случаях роль утешителя брал на себя священник, но на «Победоносце» таковых не имелось – только флот Его Величества мог иметь эту привилегию. Да это и понятно – кто же добровольно затворил бы себя в душной и не стоящей на месте коморке? Разве что приказ епископа мог заставить священников, в большинстве своём привыкших к размеренной и сытой жизни, взойти на корабль. Но Анри и не расстраивался по этому поводу – у него на кораблях были не только католики, но и протестанты, так что конфликт падре с частью команды был бы неизбежен, поскольку послушный долгу падре обязан был бы попытаться обратить «заблудших». Сама команда уже сложилась и сплотилась, и никого не интересовало какой кто веры, а примкнувший к Анри весной 1652 года сеньор Антонио, получивший степень доктора медицинских наук ни где-нибудь, а в университете Саламанки, добровольно взял на себя некоторые функции священника и не плохо с ними справлялся…
Доктор заметил Анри, но, повернувшись к позвавшей его девушке, заговорил с ней.
«Надо подойти», – решил Анри, но не успел. В этот момент за его спиной раздался радостный оклик. Из-за здания конторы вышел управляющий. Раскинув руки для объятья и широко улыбаясь, сеньор Хакоб быстро приближался. Ожидая его, Анри оглянулся, но доктора и Фебе уже не было.
– Сеньор капитан, как же я рад вас снова видеть! – по-отечески обнимая, радостно приветствовал владельца управляющий.
Анри, когда-то наняв капитаном «Чайки» Энрике, никогда сам не претендовал на эту должность, довольствуясь обращением «сеньор» или же более официальным «дуэнё[47]47
Дуэнё (исп. – dueЯo) – владелец.
[Закрыть]». Почему сеньор Хакоб с первого дня стал обращаться к нему не иначе как «сеньор капитан», никто не знал, просто приняли это как причуду вредного старика, игнорировавшего все попытки «переучить» его. Когда все подчинённые Анри люди стали дружно называть его адмиралом, управляющий упорно продолжал обращаться к нему по-прежнему. Однажды любопытство взяло верх, и Анри всё же поинтересовался у сеньора Хакоба о причине такой настойчивости. С терпеливостью университетского ментора старик объяснил, что «капитан» происходит от латинского «caput», переводимого на испанский как глава, вожак или предводитель, и для него – человека далёкого от понимания морских обязанностей и званий – слово «капитан» как нельзя лучше определяет человека, стоящего во главе торговой компании. Удовлетворённый ответом доктора прав Анри лишь посмеивался, когда кто-то из его офицеров, заслышав «сеньор капитан», пытался научить сеньора Хакоба «правильному обращению».
Все, кто имел дело с сеньором Хакобом, кроме Анри и доктора Эрнандеса, недолюбливали его. Он боролся за деньги «сеньора капитана» так, как будто они были его собственными. При платежах отстаивал каждый мараведи[48]48
Мараведи – старинная медная испанская монета, самая низкая денежная единица. После 1650 года 34 мараведи равнялись одному серебряному реалу, а пятнадцать реалов равнялись одному серебряному песо.
[Закрыть] с таким рвением, как будто отдавал не чужие деньги, а цедил собственную кровь!..
Увлекая Анри в контору, старик успел посетовать на здоровье и на дочь:
– Уже двум женихам отказала! Я бы мог настоять своей отцовской волей, но не могу видеть её слёз! – держа Анри за плечи, почти тыча ему в ухо своим длинным крючковатым носом, жаловался управляющий. – Ох, видать, не дождаться мне внуков!
Анри подумал о докторе, но ответить не успел – на ходу приказав слуге сбегать за сеньоритой Фебе, старик сам лично поднёс к своему бюро второй стул для «сеньора капитана» и, усевшись на своё место, принял бумаги от капитанов «Дельфина» и «Отважного».
Глянув на кислые лица офицеров, ожидавших боя за каждое мараведи, Анри положил руку на поданные ими бумаги и непреклонным голосом потребовал выдать деньги. Сеньор Хакоб закряхтел и, недовольно бурча себе что-то под нос, снял с пояса ключ и полез в огромный окованный медью сундук за монетами.
Когда удовлетворённые капитаны ушли, Анри вытащил из-за пояса опустевший кожаный мешочек и приказал наполнить его серебром. Продолжая ворчать, сеньор Хакоб зачерпнул монеты мерной медной миской, всыпал их в кошелёк и, достав из бюро длинную книгу в кожаном переплёте, старательно записал туда выданные им суммы, не забыв добавить кому и на что.
– Энрике, должно быть, уже поставил «Победоносец» в док, так что заплатите, сколько скажет. И за ремонт призовых фрегатов тоже – мне некогда ждать, они мне нужны к двадцать третьему.
– Как вам будет угодно, сеньор капитан, – недовольно ответил управляющий. – Стало быть, вы тут лишь на неделю?
– Надеюсь. Да, кстати, в понедельник после заседания кабильдо вам принесут бумаги на энкомьенду. Заплатите сколько надо и сразу же нанимайте людей на строительство красочной.
Управляющий кивнул. Подошла Фебе. Поздоровавшись с Анри, обратилась к отцу:
– Что вы хотели, батюшка?
– Принеси сеньору капитану чашечку чая, – сказал дочери сеньор Хакоб. И, довольно улыбаясь, повернулся к Анри: – Капитан «Милости божьей» доставил с Кюрасао партию отличного чая по сходной цене. Часть её я уже отправил в Веракрус, кое-что вы бы могли предложить губернатору, а кое-что, полагаю, вы захотите взять на корабль.
– Не откажусь. Жаль, война не благоволит торговле. Гораздо выгоднее было бы продать чай в Сент-Джонсе. Я слыхал, что сэр Хэмптон большой любитель чаепитий.
– Все войны когда-нибудь заканчиваются, сеньор капитан, – философски заметил сеньор Хакоб.
– Ладно, пока будем ждать мира, займёмся делами домашними.
Выслушав жалобы управляющего на участившиеся нападения на обозы, Анри был неприятно удивлён, услышав, что среди бандитов были замечены и индейцы.
– Удалось узнать, какого они племени?
– Увы, сеньор капитан, – сокрушённо развёл руками сеньор Хакоб. – Вначале предположение, что нападение на обоз, вёзший в каменоломню продовольствие, было совершено индейцами, основывалось на том, что охранявшие его стражники и возница были убиты стрелами. После этого, по настоянию сеньора управляющего, мне пришлось позволить ему увеличить число охранников и вооружить их огнестрельным оружием. С тех пор была лишь одна попытка нападения, которую отбили. Выжившие сообщили что среди нападавших были белые и индейцы, однако бандиты, получив отпор, ретировались, оставив лишь трупы, а те, как вы понимаете, сеньор капитан, не говорят. Я сохранил для вас докладное письмо сеньора Рауля, где он описывает этот инцидент. Желаете его видеть?
Анри кивнул и, когда сеньор Хакоб, порывшись в одном из ящичков бюро подал ему письмо управляющего каменоломней, углубился в чтение.
Бегло пробежав глазами отчёт о расходах, остановился на подробном описании нападения. Вчитываясь в сухие строки, он, тем не менее, ясно представлял себе картину того короткого боя.
Сеньор Хакоб, зорко следивший за выражением лица работодателя, как только тот отложил бумагу, тут же посетовал на увеличившиеся расходы, связанные с наймом новых охранников.
– За безопасность этих мест отвечает губернатор. Компенсируйте эти расходы повышением цены камня, поставляемого городу на строительство новой крепости, – остановил Анри сетования управляющего.
– Именно это я и желал услышать от вас, сеньор капитан! – улыбнулся сеньор Хакоб. – Однако вам придётся самому держать ответ за это повышение перед его превосходительством, которому обязательно пожалуется сеньор алькальд.
– Надеюсь, до следующего разговора с губернатором я найду убедительные слова для оправдания, – ответил Анри, и, невольно вспомнив недавний визит во дворец, добавил:
– Да, сеньор Хакоб, мне к двадцать третьему понадобятся три флейта, так что прикажите первым же капитанам торговых судов, прибывших в город, загружаться камнем и ждать моих дальнейших распоряжений. И приготовьтесь принять древесину с городского склада, которой его превосходительство расплатился за призовые корабли. Часть её я потом заберу для форта Каугэй. А сейчас я желаю видеть отчёты о торговых операциях.
Просматривание отчётов прервала Фебе, принеся чай. Во время чаепития Анри обменялся с сеньором Хакобом мыслями по поводу дальнейших планов. После, досмотрев книгу расходов и доходов, он долго и упорно отказывался от настойчивых приглашений отобедать и, наконец, воспользовавшись появлением второго солдата, откланялся и ушёл.
