Текст книги "Повелитель моря (СИ)"
Автор книги: Агния Миллерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)
Глава 22
Выйдя из кельи гвардиана Анри сразу же увидел в конце коридора ожидавших его доктора Антонио и дона Себастьяна.
– Похоже, разговор с гвардианом был не из приятных? – спросил Себастьян, когда Анри приблизился.
– Более чем, – подтвердил Анри. – Где миссия на реке Белиз брат Диего не знает, так что нам придётся плыть туда наугад, да к тому же у нас есть ещё один заболевший чёрной рвотой.
Заметив, что доктор кивнул, Анри повернулся к нему:
– Вы знали об этом, сеньор Антонио?
– Мне сообщили это монахи, когда я осматривал наших больных.
– Стало быть, вы уже знаете, кто это? – Анри посмотрел на друзей.
– Да, – ответил за обоих капитан-лейтенант, – доктор разыскивал вас, чтобы сообщить эту новость и то, что идальго желает видеть вас. Я же тут, чтобы получить от вас распоряжения, как мне следует поступить с арестованным. В город его везти нельзя.
– Я уже обсудил этот вопрос с гвардианом. Идальго останется под опекой братьев.
– Да, адмирал, – кивнул Себастьян. – Вы соизволите говорить с ним?
– Да. Желаете присоединиться, капитан?
– Не рискуйте зря, сеньор Анри, – вмешался доктор. – Я осмотрел его – лейтенант действительно болен.
– Сеньор Антонио, а вы знаете, что чёрная рвота переносится с больных обезьян на людей москитами, напившимися крови? – скрывая волнение, спросил Эль Альмиранте, внимательно наблюдая за реакцией.
– Что? – на лице доктора отразилось безмерное удивление. – Кто вам это сказал? – выкрикнул сеньор Антонио. – Самые великие умы, светила медицинской науки, уже почти сто лет бьются над тем, как передаётся эта болезнь, но до сих пор никто даже близко не подошёл к разгадке!
– До этой минуты я был уверен, что знаю это от вас, – задумчиво сказал Анри и опустил голову, желая скрыть нахлынувшую растерянность.
– Может, вы услышали это от Хуана? – предположил доктор. – Хотя откуда ему это знать?
– Всё возможно, – пожал плечами Анри. – Может, и он, а может, мне это приснилось. Но я почему-то уверен, что это правда.
– Видимо, он потому и дал вам эту смердящую мазь, дабы защитить вас, – выдвинул своё предположение дон Себастьян.
– Много ли у вас её осталось, сеньор Анри? – оживился доктор.
– Не знаю, я больше не пользовался ею. Кроме того, её на весь отряд не хватило бы и до этого.
– Прикажите индейцу принести ещё, – предложил дон Себастьян.
– Он просил её у колдуна, которого майя должны доставить мне вместе с женщинами. Кроме того, Хуан говорил, что мужчины ею не пользуются, у них есть свой метод защиты от кусающих насекомых.
– Тогда пусть он научит нас этому! – возбуждённо потребовал доктор.
– Вот вы этим и займитесь, пока я узнаю, что от меня хотел идальго, – Анри повернулся в сторону гостевых комнат, намереваясь идти дальше, но аристократ запротестовал:
– Этим займётся доктор, это по его части, а я пойду с вами, адмирал.
– Вы боитесь, что идальго будет для меня угрозой, капитан? – в голосе Анри мелькнула лёгкая ирония.
– Нет, адмирал, я всего лишь честно исполняю свои обязанности, – с присущей ему серьёзностью ответил аристократ.
Зная настойчивость друга Анри лишь пожал плечами:
– Ну что же, пойдёмте, капитан.
Шпоры и подбитые железом каблуки испанских сапог заполнили высокие своды каменного коридора гулким эхом.
У двери, за которой находился лейтенант Контрерас, всё ещё дежурил пехотинец. Отпустив часового Анри и дон Себастьян вошли в келью. Сеньор Мигель лежал на постели одетый, но его колет был распахнут. Увидев пришедших, он вскочил и дрожащими руками стал застёгиваться. Его красное лицо блестело от пота, крупные капли которого выступали на лбу и скатывались вниз. Растрёпанные длинные светлые волосы мокрыми прядями падали на припухшие веки, мешая стремлению лейтенанта выглядеть согласно этикету.
Мотнув головой, желая откинуть непослушные волосы, идальго пошатнулся. Анри непроизвольно кинулся к нему на помощь. Лейтенант бессознательно ухватил торговца за протянутые руки и, устояв, посмотрел на него замутнённым взглядом, словно не узнавая.
– Вам надлежит быть в постели, ваша милость, – отводя взгляд, сказал Эль Альмиранте.
– Лучше не подходите ко мне, сеньор Анри, – каким-то незнакомым, глухим голосом произнёс лейтенант и, отпустив руки адмирала, отступил назад. – Вы здоровы?
– Да, – последовал ответ. – Ваша милость хотел меня видеть? – слыша, как тяжело дышит ещё вчера цветущий, полный жизни молодой дворянин, Анри испытал прилив сочувствия.
Идальго нервно рассмеялся.
– Похоже, вы грешили намного меньше меня, сеньор Анри, и заслужили благоволение Господа. А вот мне сегодня ночью Господь недвусмысленно дал понять, что я был несправедлив к вам и дону Себастьяну, – лейтенант Контрерас попытался вытереть потное лицо мокрым рукавом.
– Вам лучше лечь, идальго, – воспользовался паузой капитан-лейтенант.
– Нет! – выкрикнул тот, заскрипел зубами и сжал руками виски, – Пока я не скажу всё, что должен!
– Тогда хотя бы присядьте, ваша милость, – настаивал Анри.
Сеньор Мигель поднял на него мутные глаза и присмотрелся. Не заметив на слегка склонённом спокойном лице собеседника ни тени насмешки, он оглянулся на постель, как будто оценивая расстояние до неё и, отступив пол шага назад, сел.
– Несмотря на то, что вы неблагородного происхождения, сеньор Анри, я хочу апеллировать к вашей чести. Возможно, Господь скоро призовёт меня, и я уже не смогу очистить своё имя, – тяжёлое дыхание лейтенанта Контрераса участилось, и было видно, с каким трудом даются ему слова. Сделав небольшую передышку, он продолжил: – Прошу вас, сеньор Анри, не пятнайте его рапортом губернатору о том досадном недоразумении, что произошло между нами! Заклинаю вас именами моих славных предков, служивших Испании со времён Реконкисты! – прохрипел идальго и, вновь схватившись за голову, заскрипел зубами.
Анри подошёл к прикроватной тумбе из грубо сколоченных досок, на которой стоял глиняный кувшин и небольшая чаша. Налив воды, он подал её идальго.
– Выпейте, ваша милость. Не стоит тратить сейчас силы на разговоры, мы поговорим об этом позже, когда ваша милость поправится.
Идальго отчаянно оттолкнул чашу, выплеснув на пол часть воды, и поднялся. Однако, пошатнувшись, ухватился за выставленную вперёд свободную руку Анри и вновь опустился на постель.
– Пейте! – приказным тоном сказал Эль Альмиранте.
На этот раз лейтенант подчинился.
– Ваша милость останется в монастыре до выздоровления, что же касается просьбы вашей милости, то пока что я могу обещать лишь то, что попрошу дона Себастьяна не давать ход рапорту до возвращения вашей милости в Белиз. Вы согласитесь со мной, капитан? – последнее было сказано в сторону дона Себастьяна.
– Нет, сеньор Анри, – последовал жёсткий ответ. – Недостойное поведение нельзя простить даже низкому сословию – батракам и пеонам, но особый спрос с дворянина. Верный своему долгу, я готов был терпеть оскорбления идальго Мигеля Контрераса до тех пор, пока нас связывала военная дисциплина. По окончании этой экспедиции я планировал вызвать его на дуэль. Но когда лейтенант Контрерас попытался дезертировать, я отказался от сатисфакции, поскольку обязанность поставить перед судом офицера, поднявшего бунт, главенствует над желанием призвать к ответу оскорбителя. Разумеется, пока идальго болен, он не может отвечать ни за первое, ни за второе, но недостойным поведением он уже оскорбил память своих славных передков и должен понести заслуженное наказание. Если же вы намерены просить меня при докладе губернатору о экспедиции упустить инцидент с неповиновением его офицера, то вы должны осознать, сеньор Анри, что ставите меня в неловкое положение, – Себастьян многозначительно посмотрел на Эль Альмиранте. Заметив на лице друга недоумение, продолжил: – Если Господь не призовёт идальго Контрераса к себе, известив сеньора Альвареса о произошедшем спустя некоторое время я буду выглядеть словно подлец, который пытается свести счёты с лейтенантом. Поэтому я не могу согласиться с вами, адмирал, и выпустить из рапорта упомянутый инцидент.
– А если я попрошу Вас повременить с докладом до того, как мы вернёмся в Белиз с сеньорой Паулой и иными испанками? Если к тому моменту сеньор Мигель будет ещё жив, вы отчитаетесь перед сеньором губернатором так, как посчитаете нужным, – предложил Анри.
– Хорошо, – кивнул капитан-лейтенант. – Если за время нашего путешествия за сеньорами в миссию францисканцев идальго Контрерас покинет этот мир, я не упомяну в своём докладе бунт, предоставив суд над его душой Господу и славным предкам. Но предупреждаю вас, сеньор Анри, если идальго выживет, даже в случае, что вам удастся заставить меня забыть вину офицера Контрераса, то я буду требовать сатисфакции от идальго Контрераса за его оскорбления. Но как вы планируете избежать нашей встречи с губернатором сейчас? Неужели вы хотите отбыть на поиски миссии не уведомив сеньора Альвареса?
– Правильно ли я вас понял, дон Себастьян, что от обвинений в бунте мою честь может спасти лишь смерть? – вмешался идальго и снова попытался встать, но не удержался на ногах и рухнул обратно.
– Да, лейтенант, – голос аристократа был тих и невозмутим, но весь его вид выражал презрение.
– Ну что же, верните мне мою шпагу, и вы сможете получить свою сатисфакцию прямо сейчас!
– Хватит! – резко выкрикнул Анри. – Дон Себастьян человек чести, а не убийца! Горячность вашей милости я приписываю лихорадке. Я готов простить вашей милости все оскорбления в мой адрес, полагая, что Господь уже наказал вашу милость за них, но я не могу решать вопросы чести за дона Себастьяна. Ежели эта болезнь не заберёт жизнь вашей милости, а мне удастся уговорить капитана не рапортовать о бунте губернатору, дуэли вашей милости, похоже, не избежать. Так что лечитесь, набирайтесь сил, чтобы зрители успели увидеть хотя бы один выпад вашей милости.
– Вы намерены уговорить меня забыть о инциденте, сеньор Анри? – брови капитан-лейтенанта приподнялись, выдав удивление.
– Да, капитан, но только в том случае, если идальго Контрерас поклянётся честью своей и своих славных предков что подаст рапорт на увольнение из гарнизона и покинет Белиз, – Анри посмотрел на лейтенанта: – Ваша милость хорошо слышал меня?
– Да, сеньор Анри, – лейтенант с трудом встал, придерживаясь за адмирала, повернулся к висевшему над изголовьем распятию, поднял правую руку и заговорил прерывисто и натужно: – Я, идальго Мигель Контрерас-и-Эрреро, даю слово дворянина и клянусь памятью предков, что покину службу в гарнизоне и уеду из Белиза, если Господь явит мне своё милосердие и дон Себастьян не убьёт меня на дуэли.
Анри помог сеньору Мигелю снова сесть на постель и, повернувшись к распятию, перекрестился:
– Я призываю в свидетели дона Себастьяна и Господа и принимаю клятву вашей милости.
Подобрав упавшую на постель чашу, он снова наполнил её водой и протянул больному.
– Выпейте, ваша милость, а потом прилягте. Полагаю, наш разговор закончен.
– Нет, не закончен, – идальго схватил Анри за руку.
Только сейчас, почувствовав горячее прикосновение, Анри осознал, насколько силён жар у сеньора Мигеля.
– Чего ещё хочет ваша милость? – Анри посмотрел на мокрого от проливного пота и дрожавшего от озноба идальго и содрогнулся. «Да минует меня чаша сия!» – невольно вспомнились ему слова молитвы.
– Я выполнил ваше условие, сеньор Анри, теперь ваша очередь, – заплетающимся языком проговорил сеньор Мигель.
– Справедливо, – Анри поставил на тумбу чашу и, вновь повернувшись к распятию, поднял правую руку: – Я клянусь своей честью и памятью отца, что ни от меня, ни от дона Себастьяна, губернатор не узнает о проступках лейтенанта Мигеля Контрераса, – договорив, повернулся к дону Себастьяну: – Теперь моя честь в ваших руках, капитан.
– Я не нарушу вашей клятвы, адмирал, – сухо сказал дон Себастьян с лёгким поклоном.
– Благодарю вас, сеньоры, за проявленное великодушие, – прохрипел идальго, положив руку на сердце. При попытке изобразить поклон его сильно качнуло. Опершись руками о постель, он повернул голову в сторону дона Себастьяна: – А теперь верните мне мою шпагу!
– Я передам её на сохранение братьям, – пообещал аристократ.
Удовлетворённый идальго попытался кивнуть, но схватился за голову и со стоном упал на постель.
Уже в дверях Анри вдруг остановился и повернулся к больному:
– Какие отношение у вашей милости с гвардианом?
Лейтенант вновь застонал и перевернулся на бок, продолжая сжимать голову руками и поджав колени. Анри не уходил, ожидая ответа.
– Он двоюродный брат моего отца, – наконец, ответил идальго и вдруг содрогнулся. С усилием приподнявшись на руках он крикнул: – Уходите! – и свесил голову с постели. Его рвало.
Перекрестившись, Анри насадил шляпу и вышел в коридор вслед за доном Себастьяном.
* * *
В атриуме солдаты, сбившиеся небольшими кучками, гудели, как пчелиный рой, изредка прерывая гул громким хохотом. В центре самой большой группы Хуан что-то месил в корыте, наделяя этим обступивших его людей.
Доктор перебегал от одной группы к другой и, сильно жестикулируя, раздавал указания. Заметив появление во дворе Анри и Себастьяна, кинулся к ним.
Увидев лицо доктора друзья не смогли сдержать улыбки.
– Да-а, будучи кровососущей тварью я бы умер от страха, увидев вас, сеньор Антонио! – пошутил Анри, рассматривая плотную коричневую глиняную маску на эскулапе.
– Зря зубоскалите, сеньоры! Там и на вас хватит, Хуан обо всех позаботился, – огрызнулся доктор и махнул рукой, облачённой в перчатку, в сторону индейца. – Кстати, сеньор Анри, он ничего не знает о том, как передаётся чёрная рвота.
Улыбка сошла с лица Анри.
– Возможно, вы узнали это от касика? – предположил Себастьян.
– Нет, – задумавшись покачал головой Анри. – Я хорошо помню разговор с ним. Этой темы мы не касались.
– Так вам что, всё это приснилось, и мы напрасно делаем из себя посмешища? – возмутился доктор, настроение которого теперь можно было отгадывать лишь по голосу.
– Даже если мне это приснилось, это было весьма убедительным. Кроме того, возможность избавить себя от этих докучавших тварей стоит такой экипировки.
– Если святой Бонавентура явил вам во сне своё откровение, раскрыв тайну этой колониальной чумы, то хотел бы я знать, почему он не открыл её благочестивым братьям в проклятом сорок восьмом, когда эта болезнь гуляла по Юкатану, опустошая его, убивая и белых, и красных, не щадя в Мериде ни бедных, ни богатых, забрав более половины её обитателей? – доктор Антонио говорил непривычно тихо, но в его голосе было столько боли и горечи, что Анри похолодел.
– Вы были в то время в Мериде, доктор? – спросил он, удерживая за рукав порывающегося уйти сеньора Антонио.
– Был, – глухо ответил тот, не поворачиваясь.
– Думаю, пришло время немного рассказать о себе, сеньор Антонио. Или же вы не считаете меня достойным вашего доверия? – Анри ещё крепче сжал руку доктора.
Вздохнув, тот повернулся:
– Вы хороший человек, сеньор Анри. Я без колебаний доверю вам свою жизнь, но есть боль, которую человек должен нести сам.
– Вы не верите в знамения божьи, доктор? – заговорил вдруг дон Себастьян. – Разве это боголюбое место и вопрос сеньора Анри не являются знаком свыше, что пришло время облегчить тяжёлую ношу? Прислушайтесь к моему совету и доверьтесь человеку, которого вы только что назвали хорошим! – с этими словами дон Себастьян дотронулся до плеча доктора и, откланявшись, предоставил старых знакомых самим себе.
Опустив голову, сеньор Антонио некоторое время обдумывал услышанное, затем, посмотрев на Анри, сказал:
– Возможно, дон Себастьян прав. В своей печали я перестал видеть знаки, являющие нам волю Господа. Я думал, что, если не ворошить старые раны – они не будут болеть. Но я ошибался, – оглядевшись, доктор взглядом поискал укромное место, где можно было бы спокойно поговорить наедине.
В атриум потихоньку стягивались монахи, с нескрываемым любопытством наблюдавшие за происходящим. Отгадав намерение сеньора Антонио, Анри предложил укрыться в одной из угловых капелл. Пройдя узорчатой аркой с надписью, гласившей, что это капелла Успения Пресвятой Девы Марии, мужчины оказались под высоким сводом, украшенным фресками эпизодов из жизни святого Иоанна Крестителя и сценами прощания с почившей Богородицей. Посередине за алтарём стояла каменная Богоматерь с молитвенно сложенными руками. Подойдя к алтарю, мужчины сняли шляпы и перекрестились. Опустив голову, доктор некоторое время мял края шляпы, как бы набираясь решимости, но, наконец, заговорил:
– Раз уж пришло время для откровенного разговора, я бы хотел начать его с предложения дружбы. Вы позволите мне называть вас другом, сеньор Анри?
– Я принимаю вашу дружбу с радостью, и в знак взаимного уважения предлагаю перейти на менее формальное обращение. Если вы согласны, предлагаю скрепить начало нашей дружбы рукопожатием, – с этими словами Анри протянул руку сеньору Антонио. Тот кивнул и ответил крепким рукопожатием.
– Ну что же, тогда я начну свой рассказ, который будет долгим и печальным, – доктор взглянул на новообретённого друга и, тяжело вздохнув, продолжил: – Я был рекомендован Лекарской Академией Саламанки на должность управляющего доктора госпиталя Сан-Сервандо в Мериде в тысяча шестьсот сорок шестом году от Рождества Христова. Через год я смог вызвать к себе жену с нашими двумя дочерями, – голос Антонио задрожал. Справившись с волнением, он продолжил: – Мы были там счастливы, Анри, – подняв глаза, глухо сказал Антонио. – А потом стали приходить отовсюду тревожные вести о разгулявшейся по полуострову чёрной рвоте. Когда и в Мериде появились первые больные, я запретил жене и детям покидать дом. Но это не помогло. Сначала заболела наша младшая – Патрисия. Затем старшая Мария-Исабель. Патрисия умерла на следующий же день… – доктор снова замолчал, опустив голову.
Когда он опять взглянул на Анри, на засохшей глиняной маске были две мокрых линии. Анри слушал молча, но по его глазам было видно, что боль друга не оставила его равнодушным.
– …После того, как мы похоронили старшую дочь, заболела Мерседес. Она выжила, но наш сын, которого она носила, родился мёртвым. Эта проклятая болезнь подломила не только здоровье моей жены, но и затронула её разум. Я решил покинуть Мериду и вернуться в Испанию. Мы добрались до Веракрус, но до того, как прибыли галеоны, состояние моей дорогой Мерседес ухудшилось настолько, что мне пришлось вверить заботу о ней монахиням-кармелиткам, так что моя бедная жена до сих пор находится под их присмотром в монастыре Сан-Хосе-и-Санта-Тереза-де-лас-Монхас в Пуэбла-де-лос-Анхелес. Когда деньги, вырученные продажей нашего дома в Мериде иссякли, я был вынужден вновь приступить к лекарской практике. Из Пуэблы мне пришлось вернуться в Веракрус, а там я получил назначение на место доктора в госпитале Коро. Ну а как окончилось это моё путешествие, вы уже знаете, – закончил свой рассказ доктор и посмотрел на Анри.
Тот положил руку на плечо друга и крепко сжал его:
– Потеря близких, наверное, самое трудное испытание, посылаемое нам Господом. Мне было всего двенадцать, когда я лишился в один день всей своей семьи. Я не могу ответить, откуда и почему мне стали известны причины этой жуткой болезни, но, возможно, я лишь посредник для того, чтобы вы, друг мой, могли теперь спасать от неё других?
– А не сказал ли вам святой Бонавентура заодно и как лечить её? – с надеждой спросил Антонио.
– Сказал.
Доктор напрягся и пристально посмотрел в глаза друга:
– Как?
– Для этой болезни нет специального лекарства. Больным нужен покой, хорошая еда, чистая вода и влажные компрессы для снижения жара. Тем, кому суждено жить, это ускорит выздоровление.
– И всё? – удивился доктор. – Если не считать того, что мы снижали жар кровопусканием, всё остальное не ново.
– Увы, это всё, что я знаю, – вздохнул Анри.
– Раньше я не замечал за вами познаний в медицине. Признаюсь, вы настолько сейчас удивили меня, что я готов поверить в то, что святой нашептал вам в ночи эти знания, – задумчиво покачал головой доктор.
– Признаюсь, Антонио, я удивлён не меньше вашего.
– Ну что же, возможно, моя обида на бога закрыла меня от его посланий, и потому он выбрал вас, ибо вы единственный, кому я готов верить, – Антонио снова внимательно вгляделся в лицо Анри, словно пытался проникнуть в его мысли. – Надеюсь, вы поделитесь со мной, если кто-нибудь из святых решит научить вас ещё чему-нибудь, что могло бы помочь моей лекарской практике?
– Обещаю, но, даже если такое вновь произойдёт, то вряд ли это будет скоро, – перекрестившись, произнёс Анри.
Антонио кивнул и собрался было вернуться к своей лошади, но Эль Альмиранте остановил его:
– Друг мой, а как сейчас ваша жена?
Плечи доктора снова опустились, а голова поникла.
– Время от времени я посылаю пожертвования монастырю кармелиток, и получаю от них короткие сообщения. Увы, состояние моей бедной Мерседес не меняется. Она по-прежнему никого не узнает и целыми днями сидит, убаюкивая тряпичный свёрток, полагая, что это наш сын.
– А как же Фебе? – совсем тихо спросил Анри.
– Она знает, что я несвободен, – доктор смял шляпу и виновато отвёл взгляд.
– И что вы намерены делать дальше? Отец хотел бы выдать её замуж.
– Я знаю, – голос Антонио был преисполнен печали. – Я говорил этой милой девушке, чтобы она не губила свою молодость. Я лекарь, Анри, и я понимаю, что рассудок моей бедной Мерседес не вернётся, но я по-прежнему люблю её, даже такую, – Антонио снова взглянул на друга и тот увидел, как заблестели его глаза.
Анри тяжело вздохнул:
– Фебе любит вас, Антонио. Она не отступится.
Антонио сокрушённо махнул рукой:
– Пойдёмте, Анри, нас ждут.
Подойдя к Хуану, Анри тщательно заправил кружевные воротник и манжеты рубашки за колет и подставил руки под тёмно-коричневую густую жижу. Когда под одобрительный гомон солдат он закончил размазывать эту кашицу по лицу и шее, дон Себастьян уже сидел на своём коне, а рядом стоял Хуан, готовый занять своё место у стремени. Смыв глину с рук, Анри натянул перчатки и вскочил на жеребца. Как только сильный голос капитан-лейтенанта покрыл атриум командой «В седло!», Анри первым покинул монастырский двор.
