Текст книги "Повелитель моря (СИ)"
Автор книги: Агния Миллерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
Глава 14
Утренние лучи пробивались сквозь решётчатое окно и нежно гладили Анри по лицу. Сон был непродолжительным и тревожным, наполненным какими-то обрывками воспоминаний. Сев в постели, он потёр руками виски, пытаясь вспомнить, что же ему снилось, но ничего связного не припоминалось – сон ушёл, оставив после себя лишь беспокойство. Пока Анри умывался, пришёл слуга и принёс подсушенные за ночь вещи. Увы, кафтан был всё ещё влажный, поэтому, порывшись в своём огромном сундуке, Анри вытащил старый колет, шпоры и кожаный мешок, в который засунул несколько рубашек, пару чулок, панталоны и запасной плащ. Узнав от слуги, что дон Себастьян уже покинул дом, он подивился такой прыти капитан-лейтенанта и невольно ускорился. Одевшись, прицепил на перевязь не раз испытанную в битвах саблю, заткнул за пояс кинжал, привычным движением руки спрятал в сапоге стилет и, стараясь не греметь шпорами, вышел из комнаты.
Внизу, в гостевой, мимо которой лежал путь к выходу из дома, его уже ждал хозяин. Мужчины обменялись рукопожатием, и Фернандо дал знак слуге. Тот тут же протянул гостю туго завязанный небольшой кожаный мешок, подобный тому, что висел на плече Анри.
– Это тебе немного припасов на обед. Ничего особенного, лишь хлеб, сыр да пара колбас. Губернатор вряд ли распорядится позаботиться о вас, а твой управляющий раскошелится лишь на сухари, – Фернандо хлопнул Анри по плечу и улыбнулся. – Ну и бурдюк с португальским, чтобы было чем спасённых сеньор угостить.
Анри грустно покачал головой:
– Не думаю, что оно пригодиться. Если женщин увели индейцы, вряд ли они их будут держать в ближайшей деревне, а лезть в города ица у меня людей не хватит.
– Так на что же ты рассчитывал, когда мальчишке сеньора Эухениа обещал мать вернуть? – недоумённо посмотрел на друга коммодор.
– На переговоры. Думаю, у меня есть, что предложить индейцам за женщин.
– Ну что же, тогда буду молиться, чтобы эти краснокожие дали тебе хотя бы возможность высказаться, – сдержанно и непривычно тихо произнёс великан и обнял друга на прощанье.
Ещё влажное после ночного ливня утро дохнуло на Анри лёгким бризом. Немного подумав, он отправился в свою торговую контору, полагая что его вчерашний приказ собрать там небольшой отряд для поездки в Алтун-Ха никто не отменял. В какой-то мере Анри оказался прав, и его там действительно ждал один солдат и две лошади.
Не успел Эль Альмиранте поговорить с пехотинцем, как из дома выскочил сеньор Хакоб и, на ходу выкрикивая традиционные приветствия с упоминанием всех святых, направился к нему. Закончив приветствия как раз приблизившись к Анри, он отдышался и сразу перешёл к делу:
– Ваш аристократический офицер уже был тут и передал новые распоряжения, сеньор капитан. Я очень расстроен, но конюхи сейчас седлают всё, что есть, Фебе вместе со слугами собирает провизию, а волы с телегой уже отправлены на припортовой склад за бочонками для воды. Одну лошадь забрал ваш дон офицер, но, прежде чем ускакать, он отправил четырёх солдат поднимать остальных, способных держаться на ногах, а вам просил передать что отправляется в форт Сан-Педро, – управляющий перевёл дух и преданно посмотрел на Анри, ожидая нового приказа.
– Сколько у нас верховых животных в наличии? – спросил Анри, приторачивая к седлу жеребца принесённые мешки.
– Всего двенадцать, сеньор капитан: четыре лошади и восемь мулов, – с готовностью ответил сеньор Финеесес.
– Вести с каменоломни есть? – спросил торговец, не выдавая тревоги.
– Нет, сеньор капитан. Вчера должна была прибыть телега с камнем, но не прибыла. Я хотел завтра послать туда человека, если и сегодня не приедут, но не посылать же мне его пешком, – жалостливым тоном закончил свой ответ старый марран и развёл руками.
– Не посылать. Я как раз туда… – конец фразы прилип к губам Анри, когда он увидел выходящего из дома Финеесесов доктора Эрнандеса, – …собираюсь, – договорил он и посмотрел на сеньора Хакоба.
Проследив за взглядом работодателя, управляющий кивнул и, заискивающе улыбаясь, по-своему истолковав удивление Анри, посчитал необходимым объяснить появление доктора:
– Сеньора доктора разбудил ранний визит дона офицера. Услышав, что вы отправляетесь к индейцам, он изъявил желание присоединиться. Я не смог отговорить сеньора доктора от этой затеи, а ваш дон офицер даже и не пытался, сказав, что решать будете вы, сеньор капитан.
Выслушав старика, Анри лишь пожал плечами, ожидая, когда подойдёт доктор. Его не удивило, что, узнав о походе и даже не зная его причины, сеньор Антонио решил присоединиться – доктор считал своим долгом быть всегда там, где рисковали жизнями люди с «Победоносца», ставшие – как неоднократно говаривал сам сеньор Антонио – его семьёй. Но в этот раз роль сыграла особая любовь доктора к индейцам – его, человека с учёной степенью университета Саламанки, восхищали познания майя в целебной силе окружающей их природы. Даже великий Парацельс не чурался изучать живую и неживую природу и их взаимодействия, потому как считал человека микрокосмом, в котором отражаются все элементы макрокосма. Так как же мог он – доктор медицины – упустить возможность дополнить труды великого немецкого учёного новыми познаниями? Однако Анри удивил сам факт присутствия доктора в доме Финеесесов ночью, учитывая, как тот пресекал все разговоры по поводу его отношений с Фебе. Но, дав себе однажды зарок не заговаривать с доктором на эту щекотливую тему, Анри лишь ответил на его приветствие, не задавая вопросов. Вопрос задал сам доктор:
– Вы позволите мне присоединиться к вам, сеньор Анри?
Прежде чем ответить, торговец повернулся к сеньору Хакобу и приказал принести кошелёк, набитый песо. Лишь когда недовольный подобным приказом, бурчавший себе что-то под нос явно по поводу денег, управляющий удалился, Анри вернулся к доктору и его вопросу:
– Это будет не дружеский визит, сеньор Антонио. Губернатор посылает меня найти и наказать индейцев, убивших сеньора Эухенио и всех обитателей асьенды Буэн Рекодо.
Кровь прихлынула к враз окаменевшему лицу доктора:
– Неужели никто не выжил?
– Один из пеонов спрятался в овощах в подвале вместе с сыном сеньора Эухенио. Кроме того, есть шанс, что ещё живы женщины с асьенды, включая сеньору Паулу. По словам пеона, индейцы не убили женщин, а забрали их с собой.
– Ну тогда тем более моё место с вами, сеньор Анри! Может понадобиться помощь – вдруг ещё кто-то жив, но ранен.
– Я не буду разубеждать вас, сеньор Антонио. Более того, я послал сеньора Хакоба за деньгами, чтобы купить вам мула. Как только соберётесь, приходите к форту Сан-Педро. Только не прощайтесь слишком долго, я хочу отправиться в Буэн Рекодо до полудня.
От Анри не ускользнуло, как доктора залила краска.
– Дайте мне пару минут взять свои вещи, и я отправлюсь с вами прямо сейчас, если Хосе уступит мне свою лошадь, – сеньор Антонио повернулся к пехотинцу и пристально на него посмотрел.
Солдат смутился и, не смея отказать не раз латавшему его доктору, перекинул ответственность на дуэнё:
– Только если альмиранте прикажет, сеньор доктор!
Когда управляющий принёс туго набитый кошелёк, доктор уже сидел в седле, к которому пехотинец Хосе приторачивал его мешок с вещами. Всё ещё возмущаясь по поводу бессмысленной траты денег направо и налево, сеньор Хакоб передал кошель Анри и поинтересовался, кто и когда придёт за мулами.
– Не волнуйтесь, я пришлю сюда людей. – Анри взвесил на ладони мешочек с деньгами – надеюсь, мне удастся купить ещё хотя бы пару мулов на каком-нибудь складе.
– Сеньор Кристиан Арройо недавно хвастал, что приобрёл отличных мулов для своей лесопилки, – сообщил сеньор Хакоб.
– Ладно, загляну сеньору Кристиану, – пообещал Анри и, увидев, что мешок доктора прочно занял своё место, подозвал Хосе: – Беги к падре Играсио и передай ему мою нижайшую просьбу прийти в форт для благословения нашей экспедиции как можно скорее, желательно до начала литургии третьего часа[89]89
Литургия третьего часа проводится в 9 часов.
[Закрыть], – и, махнув рукой, одновременно давая сигнал доктору и прощаясь с управляющим, тронул поводья.
* * *
Своих мулов сеньор Кристиан продать категорически отказался. Не смягчила его даже причина, ради которой Анри отправлялся в деревни индейцев. Зато случайно оказавшийся рядом местный торговец сеньор Мигель Кастельянос был так огорчён услышанной от Анри печальной новостью о асьенде сеньора Эухенио, что не только сам предложил предоставить на время похода сразу пять своих животных, но и отказался взять за них плату, предложив считать их его взносом в спасение несчастных сеньор. Попросив сеньора Мигеля доставить обещанных им мулов в форт Сан-Педро как можно скорее, Анри и следующий за ним доктор направились туда же.
Возле казармы было весьма оживлённо. Среди множества одетых в тёмно-синее людей Анри чёрные колеты двадцати солдат губернатора были почти незаметны. Узнав у одного из них, где можно найти лейтенанта Контрераса, Анри оставил доктора и лошадей с солдатами и направился в комендатуру.
Лейтенант, временно расположившийся в кабинете айютанте, выслушивал донесения своих людей о подготовке к походу. Там же, заняв место самого айютанте, сидел дон Себастьян, не менее внимательно слушавший рапорты. При виде Анри оба дворянина встали для приветствия. Обменявшись сведениями о количестве людей, лошадей, запасов продовольствия и воды, Анри принял любезное предложение лейтенанта Мигеля Контрераса выпить чашечку кофе и занял свободное место за столом секретаря, откуда было удобно наблюдать за продолжавшими прибывать солдатами в тёмно-синих колетах.
Когда солдат доложил о прибытии падре Игнасио со служкой и Святыми Дарами, все отправились во двор. Офицеры вышли перед строем, и дон Себастьян скомандовал:
– На молитву!
Падре провёл короткое богослужение с поклонением Святым Дарам и благословил отряд выступать, пожелав, с Божьей помощью, удачного исполнения их трудного дела.
Не успел колокол церкви святого Франциска призвать верующих на литургию третьего часа, как отряд уже был готов к отправлению.
Тревожные новости быстро разлетелись по городу, и потому проводить карательный отряд вышли чуть ли не все его жители. Проезжая знакомыми улицами и площадями, Анри невольно всматривался в горожан, замиравших при виде кавалькады. Хмурые лица мужчин сменяли скорбные лики женщин.
Город затих…
* * *
Лёгкий морской бриз, сопровождавший всадников в городе, остановился на границе тропических джунглей, обступивших вымощенную камнем дорогу. Влажный тяжёлый воздух, пропитанный запахами зелени и гнили, окутал людей и животных, посылая на них полчища летающих кровососущих тварей.
На неширокой дороге свободно могли двигаться рядом лишь двое всадников, поэтому отряд сам по себе разделился на пары и длинной сине-чёрной змеёй споро продвигался вперёд. Животные, которым мошкара досаждала не меньше, чем людям, сами перешли на рысь, надеясь как можно скорее покинуть этот лес, пугавший своей густотой и доносившимися из него звуками. Во главе колонны ехали Анри и дон Себастьян, а за ними – лейтенант Контрерас и доктор.
Анри, научившийся верховой езде у Фернандо, ловко управлял лошадью ногами, придерживая поводья левой рукой у седла, а правой отгоняя норовившую влететь в глаза и нос мошкару. Погружённый в думы о том, что ждёт их на асьенде сеньора Эухения, он не мог не задуматься и о участи своего владения. Его каменоломня занимала довольно обширную территорию и давала работу многим батракам и бывшим солдатам. Первые жили в двух бараках, расположенных один – рядом с долом, другой – возле завода по резке камня. Вторые, будучи охранниками, жили отдельно. К тому же некоторые, имевшие семьи, поставили себе скромные деревянные жилища неподалёку от дома управляющего. Из-за тревоги о судьбах этих людей, Анри не сразу заметил вышедшего из тени леса на дорогу крепкого коренастого индейца, державшего на руках безжизненное тело юноши. Эль Альмиранте резко остановил жеребца, поставив его на дыбы и оглянулся. Дон Себастьян, не перестававший внимательно следить за дорогой и по мере возможности за её околицей, остановился немного раньше и удивлённо смотрел на манёвры своего спутника. Подтянулись и остальные, постепенно заполняя пространство вокруг командиров и возникших, словно ниоткуда, индейцев. Зазвенели вынимаемые из ножен клинки,
Индеец стоял всего в нескольких шагах от Анри и тот мог хорошо рассмотреть его. Изрезанное морщинами лицо майя и чёрные, как смола, длинные, заплетённые в косы и уложенные вокруг головы волосы с прожилками седины, говорили о многих десятках пережитых им сезонов дождей, а цепкий пытливый взгляд выдавал в нём человека, умудрённого жизнью. Старик был одет в штаны из грубой хлопковой ткани, подпоясанные широким красным поясом с вытканными оранжево-жёлтыми узорами с бахромой из перьев, и сандалии из хенекена[90]90
Хенекен – вид травянистых растений из рода Агава. До сегодняшнего дня культивируется, в основном, в Восточной Мексике и на Кубе ради грубого белого волокна, получаемого из листьев.
[Закрыть], привязанные к его щиколоткам тонкими кожаными ремнями. Он обвёл глазами испанцев и остановил взгляд на доне Себастьяне.
– Маашеч? – обратился Анри к индейцу на языке майя.
Старик повернулся к говорившему и принялся не спеша рассматривать. Время от времени он переводил взгляд с Анри на дона Себастьяна, явно сравнивая видавший и лучшие часы колет адмирала с расшитым золотом тёмно-синим камзолом аристократа. Видимо, решив, что главный тот, что одет богаче, а тот, что заговорил с ним лишь переводит для своего сеньора, индеец снова упёр взгляд в дона Себастьяна и ответил на хорошем испанском:
– Я знаю твой язык, сеньор. Ты можешь говорить со мной без посредника.
– Сеньор, которому я служу, проявил уважение, обратившись к тебе на твоём языке, а ты оскорбляешь его, не ответив, – голос дона Себастьяна был грозен.
Старик смутился и, виновато опустив голову, снова повернулся к Анри:
– Прости, сеньор. Я не желал тебя обидеть, приняв за толкователя. Я не встречал сеньоров, знающих майя.
– Ты всё ещё не ответил мне – кто ты, и я хочу знать, кого ты несёшь и куда держишь путь, – строго сказал Анри.
– Называй меня Хуан – это имя мне дали при крещении. Я жил в деревне Печтун-Ха, названной так потому, что там раньше был город из камня. Но сейчас моей деревни больше нет. Как нет и её жителей. Этот мальчик – мой внук. Он умирает. Но он знает то, что может остановить кровопролитие между майя и твоим народом, сеньор. Потому я нес его туда, где такие, как ты, могли бы его выслушать. Но я опоздал.
Услышав эти слова, Анри повернулся назад, зная, что там должен быть Антонио, но тот уже успел соскочить с лошади и пытался отвязать свой мешок. Как только это ему удалось, он протиснулся сквозь плотный ряд солдат и подошёл к индейцу:
– Я доктор, я попробую помочь твоему внуку, если ты позволишь осмотреть его.
Старик осторожно уложил неподвижное тело на обочину дороги и отошёл на шаг назад. Анри тоже соскочил с коня и подошёл к сеньору Антонио, склонившемуся над юношей. На его голом теле, прикрытом лишь красной вышитой маштлатль[91]91
Маштлатль – набедренная повязка, представлявшая собой длинную тканую ленту, проходившую между ног, опоясывавшую живот и закрывавшую половые органы, при этом два длинных конца, украшенных перьями, свисали спереди и сзади.
[Закрыть], Анри не заметил ран, но бледное лицо, острые черты, впавшие глаза, синеватые губы и пальцы рук даже ему, человеку, далёкому от лекарских наук, но не раз видевшему смерть в бою, говорили о том, что мальчишка потерял много крови. Опытные руки хирурга быстро нашли под рёбрами юного индейца узкий, почти не заметный след, который могли оставить лишь шпага или стилет…
В этот момент юноша открыл глаза, обвёл склонившихся над ним мужчин мутным невидящим взглядом, и с его растрескавшихся губ сорвалось едва слышное:
– Тжа.
Доктор непонимающе оглянулся на Анри, но тот услышал слова умирающего и, повернувшись к солдатам, бросил:
– Воду!
И сразу же несколько человек кинулись к нему с небольшими анкерками на двенадцать картийо[92]92
12 картильо – 6 литров.
[Закрыть]. Приняв бочонок от первого из подбежавших, Анри вытащил деревянную затычку и подал его доктору. Тот, пока подоспевший майя поддерживал голову внука, осторожно тонкой прерывистой струйкой лил воду на губы юноши. Сделав несколько судорожных глотков, раненый вдруг резко дёрнулся, застонал и снова потерял сознание. Вернув бочонок солдату, сеньор Антонио приложил ухо к груди умирающего и замер. Спустя несколько минут он поднял голову и взглянул на старика, присевшего на корточки в изголовье внука и всё ещё поддерживавшего на ладонях его голову:
– Мне очень жаль, но уже слишком поздно. Я не могу спасти его. Всё, что я могу сделать – это облегчить его страдания с помощью лекарства, убирающего боль и приносящего умиротворяющий сон.
– Нет, – твёрдо сказал индеец, – когда духи наших предков придут за ним, он не должен быть одурманен!
– Увы, это будет очень скоро, – сказал доктор, вставая.
– И он уже не успеет сказать то важное, что должен, – словно продолжая мысль сеньора Антонио, задумчиво произнёс Анри и с сочувствием взглянул на умирающего. Он видел очень много смертей и убивал сам. Он привык к костлявой старухе, как и все находившиеся тут мужчины, но смерть молодых, ещё не познавших жизнь, не оставляла его безучастным.
Оглядевшись, Анри подошёл к Себастьяну и тихо приказал тому устроить привал. И тут же громкий и сильный голос капитан-лейтенанта приказал всем спешиться. Вытащив даги и сабли, солдаты стали прорубать наступавшие на дорогу джунгли, чтобы сделать место для бивака.
Старый индеец молча и, казалось, равнодушно наблюдал за действиями испанцев. Перебравшись под молодое, но уже плотно овитое лианой дерево, он сидел, облокотившись о его ствол и положив голову внука на свои вытянутые ноги. Анри отвязал от седла собранный для него слугой Фернандо мешок с провиантом. Окрикнув доктора и дона Себастьяна, он махнул им рукой, приблизился к индейцам и, бросив под себя плащ, сел рядом. Когда подошли Антонио и Себастьян, Анри уже вытащил из мешка хлеб, сыр и кусок колбасы. Подошедший первым капитан-лейтенант тоже уселся на свой плащ рядом с другом и поставил на землю принесённый анкерок с водой. Доктору досталось место напротив Анри и Себастьяна.
Нарезав дагой хлеб, сыр и колбасу, Анри краткой молитвой поблагодарил бога за щедроты и равными долями разделил их на всех, не забыв и старого индейца. Однако, вовремя вспомнив рассказы встреченного им однажды в Алтун-Ха монаха-францисканца о нелёгких путях становления доверия между двумя народами, снял сыр[93]93
Имеется ввиду реальное событии, случившееся в XVI веке. После сильного урагана, последствия которого устраняли вместе испанцы и майя, испанцы устроили угощение индейцам, где, кроме иного, были молочные продукты и, прежде всего, гордость колонистов – сыры местного производства. На следующий день индейцы переживали сильное отравление, для многих из них окончившееся смертью. Индейцы обвинили испанских колонистов в подлой попытке избавиться от них раз и навсегда. Дело уладили монахи, съев на глазах индейцев не малое количество того сыра, что был среди даров на пиршественном столе и таким образом доказали индейцам что их отравление было непреднамеренным. Вот так выяснилось, что привычный для европейцев продукт не воспринимается организмом индейцев, после чего был принят эдикт генерал-капитаном Юкатана запрещающий под любым видом предлагать индейцам этот продукт наряду с алкоголем. И лишь в XX веке наука выяснила, что 100 % населения Мезоамерики не переносит лактозу.
[Закрыть] и поделил его между Антонио и Себастьяном, предложив индейцу лишь хлеб и колбасу. Удивлённый такой невиданной щедростью, старик не сразу взял из рук испанского сеньора предложенную еду. Но по тому, как дрогнули его руки, принимавшие угощение, Анри предположил, что старику пришлось довольно долго обходиться без пищи.
Ели молча, но неторопливо, время от времени запивая щедрость Фернандо из его же бурдюка с призовым португальским, пуская его по кругу, но минуя индейца. Вино провело в кожаном мешке не так уж и много времени, но и этого хватило, чтобы у его отличного вкуса появился неприятный привкус.
Глава 15
Солнце ещё не добралось до зенита, но уже знатно припекало, немного уменьшив количество продолжавших наседать несносных насекомых. Влажный лесной воздух был неподвижным, тяжёлым и наполненным запахами разложения.
Закончив трапезу, по кругу пустили и анкерок с водой. В этот раз не забыли и старика. Оглядевшись, Анри видел, как еда и жара разморили людей, и они, утомлённые часовой тряской в седле и замученные проклятой мошкарой, буквально устлали своими телами очищенный от леса участок, стараясь использовать каждую минуту отдыха, выпавшего им таким неожиданным образом.
– Так что же такого важного твой внук должен был сообщить мне? – повернулся Анри к майя.
– Он видел, кто убил всех людей в нашей деревне, – сказал старик и положил ладонь на голову мальчишке, когда тот вдруг снова резко дёрнулся и слабо застонал.
– Ты знаешь? – не выдержав долгой паузы, поторопил Анри индейца.
– Нет. Но я знаю, что это не были испанцы. Они были одеты, как испанцы, у них было испанское оружие, но они говорили не на испанском.
– Это то, что рассказал тебе внук? – Анри напрягся, где-то внутри своего сознания чувствуя, что это действительно очень важное свидетельство, способное пролить свет на причины нападения индейцев на асьенду. Краем глаза Эль Альмиранте заметил, как замер дон Себастьян, внимательно вслушиваясь в слова старого майя.
– Расскажи всё, что знаешь! – приказал он индейцу.
– Я не был в деревне. Наш колдун… – старик вдруг замолк и покосился на Анри, опасаясь, что сказал лишнее, но, осознав, что теперь, когда в живых остался лишь он, это уже не имеет значения, и горько усмехнувшись, продолжил: – послал меня в лес за особыми кореньями. Я искал их три дня, а когда вернулся, то увидел пепел на месте наших хижин. И всех людей нашего племени. Они были мертвы. Их тела уже начали разлагаться. Упав на колени над телом сына, я стал призывать духов наших предков отомстить тем, кто это сделал. Среди трупов я нашёл несколько солдат, одетых, как и вы. Я уверился, что это были испанцы, – старик повернул лицо к Анри и в пристально посмотрел ему в глаза. Я решил идти к ицам в Эйшекиль, чтобы вместе с ними бороться против вас, пришельцев, которым мы покорились, приняли законы и веру, но кто пришёл и убил всех жителей деревни без всякого повода. Но когда я уже собрался уходить, я услышал, как кто-то зовёт меня. Вначале я даже подумал, что это духи пришли за мной, но потом я узнал очень слабый голос Быстроногого Оленя, – с этими словами суровый старик с невероятной нежностью глянул на внука и, положив вторую руку ему на лицо, прикрывая от мошкары, продолжил: – Он звал меня, укрываясь в кустах…
Старик снова умолк – в этот момент юноша забился в агонии. Доктор рукавом вытер на груди умиравшего проступившую по всему телу испарину и приложил ухо к сердцу. Через некоторое время он поднял голову и с сосредоточенным видом стал рыться в своём лекарском мешке. Выловив из его недр небольшую коробочку, доктор аккуратно открыл её и достал маленькое зеркальце в бронзовой оправе. Снова наклонившись над молодым индейцем, сеньор Антонио поднёс зеркальце к его посиневшим губам и долго рассматривал блестящую серебром поверхность. Старый индеец сидел, не двигаясь, лишь по тому, как каменело его лицо, можно было догадаться, какая боль всё сильнее и сильнее сжимала его сердце.
– Его душа покинула тело, – констатировал доктор, выпрямившись и пряча зеркальце обратно в коробочку, а затем в мешок.
– Если он был крещёным, назови нам его имя, и мы помолимся за его душу, – поднимаясь, сказал Анри, снял шляпу и перекрестился.
Доктор последовал его примеру, однако так же вставший дон Себастьян не спешил обнажать голову, но, поймав на себе удивлённый взгляд Анри, всё же снял шляпу, поспешно перекрестился и вернул её на место.
– При крещении единственный сын моего сына получил имя святого, в чей день его крестили. Так что помолитесь за Себастьяна. Падре Сальватор сказал, что мальчику повезло, потому что это очень сильный святой и что он обязательно защитит его, – старик криво усмехнулся.
– Падре не солгал тебе. Это очень сильный святой, но он защищает воинов, а не крестьян, – встал на защиту своего святого дон Себастьян.
– Нет, сеньор. Это ваши святые, потому они и не будут защищать нас, – старик поднялся и взял на руки тело внука.
– Тогда почему же вам не помогли духи предков? – спросил Анри, чувствующий досаду не столь от очередной задержки, как от пренебрежительного отношения старого майя к христианским святым.
– Потому что мы предали их, приняв вашу веру и перестав исполнять наши обряды.
Да, в словах старого индейца была железная логика, но у Анри было, что ему ответить:
– Думаю, ты прав, старик. Но лишь в том, что вы предали своих богов, а христианские святые не помогают вам потому, что вы их не считаете своими. Вы, как пчёлы, которых заставили покинуть дупло в лесу, но в предложенном им надёжном улье не остались, зависнув между старым, куда уже не вернуться, и новым, которое не приняли. Так что не оскорбляй недоверием тех, кого не познал. Лучше пошли, предадим тело упокоившегося слуги божьего Себастьяна земле, а его душу, по христианскому обычаю, богу.
Старик слушал внимательно, вникая в смысл сказанного. Его умные тёмные глаза оживились:
– Да, сеньор. Как пчёлы, потерявшие своё дупло и не научившиеся жить в улье. Но если вы отправите сейчас его душу, – старик прижал к себе тело юноши, – что будет он там делать один?
– Почему один? – удивился доктор.
– Разве нужны мёртвые пчёлы кому-нибудь, чтобы брать их в улей?
– Господь милосерден, он прощает своих детей неразумных, заблудших в ереси, – с непоколебимой уверенностью ответил доктор и, показав рукой на землю, строго продолжил: – Клади его тут, я подготовлю тело к погребению, а ты иди рыть могилу.
Казавшийся крепким, как скала, старик вдруг обмяк и безропотно уложил тело на указанное место. Став перед мёртвым юношей на колени, дед поцеловал его в лоб и беззвучно заплакал, закрыв лицо руками. В наступившей тишине, нарушаемой лишь редкими криками птиц и обезьян где-то в гуще джунглей, Анри услышал, как сзади к нему подошло несколько солдат. Оглядевшись, он увидел, что солдаты в тёмно-синих колетах стоят, обнажив головы.
– Какие будут распоряжения, альмиранте, – спросил один из подошедших.
– Парень был католик, негоже оставлять его без креста.
Спросивший понимающе кивнул:
– Мы с ребятами сейчас этим займёмся, а Верзила и Педрито помогут копать могилу.
Анри молча похлопал своего старого боевого товарища Сезара Пласа по плечу в знак одобрения. Сезар пользовался всеобщим уважением на «Победоносце» за смелость, умелость быстро оценить ситуацию в бою и вовремя прийти на помощь товарищам, и, несмотря на отсутствие благородного происхождения, удостоился благосклонности дона Себастьяна, был им определён в помощники и с согласия Анри введён в чин капрала. Степенно насадив шляпу, зычным голосом Сезар стал называть имена солдат и раздавать им задания. Звук голоса старого вояки разнёсся над поляной, где-то захлопали крыльями испуганные птицы, невидимые в густых кронах, и ещё пару минут назад царившая над биваком ленивая тишина сменилась голосами перекрикивавшихся солдат и звуками рубивших дерево сабель.
Старый индеец тоже поднялся и побрёл вдоль дороги, постепенно углубляясь в лес, выбирая место для могилы. Анри приказал подошедшим Верзиле и Педрито следовать за ним и прежде, чем последовать в лес за индейцем, ещё успел услышать, как доктор потребовал у дона Себастьяна солдат в помощь.
Казалось, старик бесцельно брёл по лесу, но он остановился, отломал у какого-то дерева крепкую ветвь, потом снова с согбенной спиной медленно двинулся дальше, пока на его пути не оказалась большая высокая сейба – священное дерево майя с серебристым толстым стволом, словно покрытым чешуёй, с высокой раскидистой огромной кроной, густо увенчанной тёмно-зелёными листьями, похожими на ладонь с пятью длинными пальцами.
Индеец некоторое время стоял, глядя на дерево, потом опустился на колени и стал рыть рыхлую влажную землю палкой. Анри понял, что место для могилы найдено, вытащил свою дагу и молча присоединился к старику в его скорбной работе. Солдаты последовали примеру своего альмиранте и всё четверо принялись молча разрыхлять землю, выгребать её руками, углубляясь все больше и больше.
Когда солнце перевалило зенит, могила была готова. Отправив солдат за телом, Анри вытер в очередной раз пот со лба грязным рукавом рубахи и, повернувшись к индейцу, заговорил:
– Ты не успел рассказать мне всё, что обещал. Если твой внук умер ради того, чтобы я мог узнать нечто важное, то ты не исполнил его волю до конца.
Жилистое тело старика, мокрое от пота, казалось отлитым из бронзы. Он стоял, выпрямив спину и высоко вскинув голову. Только сейчас Анри заметил, что этот седеющий, всего лишь чуть больше часа назад казавшийся немощным и слабым, индеец был на самом деле довольно высок, почти одного с ним роста и, несмотря на преклонный возраст, оказался ещё весьма крепок и силён. Майя повернулся к испанцу и пристально на него посмотрел. Некоторое время они так и стояли не моргая, глядя в глаза друг другу. Когда среди деревьев послышались приближавшиеся голоса, индеец, не отводя взгляд, заговорил:
– Себастьяна хотели оставить в живых, чтобы он пошёл от поселения к поселению и рассказывал всем, как испанцы уничтожили его деревню. Тот, кто говорил с ним, говорил на испанском, но он не был испанец. Как не были ими и те, другие.
– И твой внук, как настоящий мужчина, отказался? – высказал вслух свою догадку Анри.
Индеец кивнул:
– Он сказал этим людям, что они не испанцы, и что именно это он и будет рассказывать в деревнях. Тогда тот, что говорил на вашем языке, проткнул моего внука оружием, подобным тому, что висит по боку сеньора, которого я вначале принял за главного, – индеец указал рукой в сторону бивака, где оставался дон Себастьян.
– Ты поможешь мне остановить ненависть, посеянную чужаками? – Анри вновь пристально посмотрел в глаза старого индейца, казавшиеся чёрными в тени дерева.
– Разве я уже не помог тебе?
– Этого недостаточно. Твой народ напал на наши поселения. Убил мужчин и увёл женщин. Если мы не сумеем остановить это сейчас, будет ещё кровь, много крови. Испанцы будут мстить за своих убитых, а вы – за своих. А когда наши народы ослабеют, истекая кровью, придут те, кто убивал, выдавая себя за нас, чтобы забрать эти земли себе.
Старик молчал, глядя на подошедшую к ним траурную процессию. Верзила и Хуан несли завёрнутое в крупные листья и обвязанное тонкими ростками лиан, как зелёный кокон, тело молодого индейца с именем христианского святого. Анри поднял руку, призывая всех остановится и, повернувшись к застывшему с выражением глубокой скорби старику, продолжил:
– Так ты поможешь мне?
Индеец повернулся:
– Разве моему народу не всё равно, кто будет ему хозяином? Разве могут быть другие белые хуже, чем испанцы?
– Могут, – уверенно, не задумываясь, ответил Анри. – Те люди, что убили твою семью, скорее всего англичане, а они будут убивать вас не только потому, что вы краснокожие, но и потому, что вы – католики. А женщин и детей продадут в рабство. Не все белые одинаковые, как не одинаковы и красные.
Индеец склонил голову, глубоко задумавшись.
– Ты не похож на простого крестьянина. Ты был воином? – продолжал наступать Анри.
– Нет, – поднял голову майя и обвёл взглядом солдат, державших тело его внука, затем солдат, нёсших большой крест из двух молодых стволов, крепко связанных лианой и, наконец, остановился на Анри. – Я был охотником. Хорошим охотником. Я никогда не приходил назад без добычи. Но сейчас я слишком стар, чтобы держать лук.
– И тем не менее ты готов был идти к ицам, чтобы воевать с ними против нас, – не унимался Анри.
