Текст книги "Повелитель моря (СИ)"
Автор книги: Агния Миллерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)
Глава 21
Несмотря на то, что вторую половину пути отряд продвигался по каменной дороге, она забрала больше времени, чем первая. Монахи шли медленно, делая привалы каждых пол лиги. Тем не менее во двор монастыря кавалькада вошла ещё засветло.
Братья, недолго посовещавшись, забрали куда-то больных и умирающего, распределили места для ночлега и пригласили гостей по заходу солнца разделить с ними скромную трапезу нищенствующего Ордена.
Лишь четверых гостей францисканцы уважили возможностью отдохнуть на постели и в уединении – дона Себастьяна, Анри, Антонио и лейтенанта Контрераса. Идальго был удостоен не только отдельной кельей, но и караулом. Всем остальным пришлось спать на соломе в дормитории[96]96
Дормиторий – спальное помещение монахов в католическом монастыре. Начиная со Средних веков все монахи спали в общем спальном зале на полу, покрытом соломой и только каноники имели отдельные кельи. Позднее отдельные спальные помещения получили и монахи. На отдельные спальные места – кельи – дормитории разгораживали с помощью занавеса или деревянными стенами. С этого времени дормиторием стали называть ту часть монастыря, где находились кельи.
[Закрыть], подложив под головы сёдла.
До заката ещё оставалось время, и Анри решил пройтись. Длинный коридор завёл его в крытую арочную галерею, обрамлявшую небольшой внутренний дворик, поросший травой и украшенный заботливо высаженными цветущими кустами. В центре его находился каменный колодец, а в углах росли «Жезлы Марии». Под одним из деревьев он увидел ораву разновозрастных индейских мальчишек, окруживших знакомую краснокожую фигуру. Дети внимательно слушали, что рассказывал им Хуан, но до Анри его слова не долетали.
– Надеюсь, мы не разгневали вас, сеньор, разрешив вашему слуге пообщаться с детьми его соплеменников? – раздался за спиной тихий старческий голос.
– Нет, брат, – ответил Анри, повернувшись.
Седой, пригнутый к земле годами монах перебирал руками привязанные к верёвочному поясу деревянные чётки и ласково улыбался, глядя на молодого человека.
– Откуда у вас индейские дети, да ещё так много? – поинтересовался Анри.
– Наша обитель была создана более ста лет назад для того, чтобы мы несли свет и учение господа нашего Иисуса Христа в эти дикие места. Наш монастырь ещё с тех пор забирает на обучение индейских отпрысков, дабы отцы их не впали снова в ересь.
– И откуда вы их приводите, брат?
– Раньше недалеко отсюда, ближе к реке, было несколько поселений индейцев, но болезни и переставшая родить земля заставили их покинуть обжитые места и искать новые. Они ушли, а мы остались. Теперь нашим братьям, чтобы четырежды в год навещать все индейские деревни, где поселились те, кого всегда опекал наш монастырь, приходится идти туда целых пять дней. Но мы продолжаем исполнять свой долг и наставляем на путь веры новые поколения этих детей божьих, забирая их для обучения в нашу обитель.
– Стало быть, вы ещё не знаете, что, как минимум двух поселений уже не существует?
– Нет, брат, – голос францисканца стал озабоченным, а с лица исчезла ласковая улыбка.
– Возможно, у большинства этих детей уже нет ни родных, ни дома.
– Это очень печально, брат мой! – удручённо покачал головой монах. – Но на всё воля божья. Он решает, кому и какие испытания предстоит пройти.
– Что будет с этими мальчиками, когда они окончат обучение? – сочувственно поинтересовался Анри.
– Им придётся самим искать своё место в этом мире. Они будут не первые отроки, которым предстоит преодолеть нелёгкие испытания, выпавшие на их долю, но я надеюсь, что вера в истинного бога поведёт их правильным путём.
Снова взглянув на притихших детей, Анри вспомнил себя, и перед глазами замелькали лица людей, врезанные в его память судьбой, как цитаты из Писания на сталь клинка роперы резцом мастера. На глаза невольно навернулись слёзы. Анри опустил голову, развернулся и быстрым шагом отправился в свою келью.
Монастырский колокол вначале призвал всех к молитве, а затем известил начало трапезы. Ужин был весьма скромным: хлеб, сыр, томаты, чеснок и прохладная колодезная вода.
Вернувшись в свою келью, Анри зажёг сальную свечу в глиняной плошке на грубо сколоченном прикроватном столике, разделся и сладостно растянулся на жёсткой постели, но в дверь постучали. Несколько раздосадованный, он сел и пригласил ночного гостя войти. Небольшая дверь скрипнула, пропуская в комнатушку Хуана.
– Сеньор, мне надо говорить с тобой.
– Ну так говори. Я слушаю тебя.
Старый майя подошёл ближе к освещённому слабым пламенем свечи испанцу и, пытаясь разглядеть его лицо, спросил:
– Сеньор, ты уже знаешь, как попасть туда, где тебя будут ждать ваши женщины?
– Нет ещё, – насторожился Анри.
Индеец помялся.
– Разве эти падре не знают, как туда идти?
– Я ещё не имел возможности их спросить об этом.
Хуан потоптался на месте, как застоявшийся конь, и опустил голову.
– Я дал слово помогать тебе, сеньор, пока ты не найдёшь своих женщин. Но я думаю, что моя помощь тебе больше не нужна.
– Никто из нас не может заглядывать вперёд. Меня, скорее всего, ждёт новый длинный переход через джунгли. Я рассчитываю на тебя.
Майя тяжело вздохнул:
– Я встретил тут несколько детей из нашей деревни, а ещё из Йаша и Балам-Ха. Скоро их отправят домой, но куда они пойдут?
– Постой, ты сказал, что тут есть дети из Балам-Ха? Ты думаешь, что их семьи остались в деревне и ждут возвращения своих детей?
– Нет, сеньор. Я уверен, что все жители Балам-Ха ушли. Если это они напали на испанцев, то они не будут ждать в деревне, когда ваши солдаты принесут туда смерть. Но они придут сюда забрать своих сыновей. И снова уйдут. Они оставили здесь детей потому, что знали, что тут им ничего не грозит.
– Вот как, – задумчиво сказал Анри. – И что ты хочешь делать?
– Я хочу отвести детей в Йаш. Если там их никто не ждёт, мы найдём новое место для деревни. Я буду учить их жить, пока духи предков не призовут меня к себе.
– Но ведь касик сказал, что деревня Йаш сожжена, а её люди убиты. Почему ты не отведёшь их в Нахо-Баалам?
– Человек, который рассказывал жителям Балам-Ха про то, что мою деревню уничтожили испанцы, лгал. Возможно, он лгал и про Йаш. Только побывав там, я узнаю правду. А люди из Нахо-Баалам больше не примут меня. Я привёл к ним тебя. Ты забираешь у них женщин и колдуна. Они не простят мне этого.
– Но детей-то они могли бы принять?
– Да, сеньор. И однажды это случится. Потом, когда племя примирится с испанцами. Я не хочу, чтобы сердца этих молодых майя отравляла ненависть.
Анри задумался.
– Ты мне ещё будешь нужен. Я не освобожу тебя от твоего обещания. Но я поговорю с гвардианом[97]97
Гвардиан – настоятель монастыря у Ордена францисканцев.
[Закрыть] и попрошу его задержать отход детей до твоего возвращения. Кроме того, если я верну женщин и приведу в Белиз колдуна, я мог бы рассчитывать на благосклонность губернатора. Я попрошу у него для вас землю для новой деревни.
– Нет, сеньор! – тряхнул головой старый охотник. – Эта земля и так наша. Мы уйдём туда, где нас будет трудно найти.
Анри пожал плечами:
– Как знаешь. Но жизнь в изоляции имеет свои тёмные стороны. Подумай об этом снова, Хуан. У тебя ещё есть время, – сказав это, он снова лёг, давая понять, что разговор окончен.
Индеец ещё немного потоптался на месте, потом развернулся и ушёл, тихо прикрыв за собой дверь. Задув свечу, Анри прикрылся грубым полотняным одеялом и заснул.
* * *
Против обыкновения в это утро Анри разбудили не лучи восходящего солнца, а монастырский колокол, призывающий братьев к заутренней молитве. Утренний свет слабо проникал в узкое маленькое оконце кельи, выхватывая из темноты лишь едва заметные очертания немногочисленных предметов. Пошарив рукой на грубой деревянной тумбе, Анри нащупал огниво и зажёг свечу. Её жёлтое колеблющееся пламя сначала выхватило у тьмы небольшое распятие и лишь потом постель и вещи. Одеваясь, Анри услышал приближавшиеся гулкие шаги. «Не иначе Себастьян по мне соскучился за ночь», – мысленно усмехнулся Анри и, не дожидаясь стука, крикнул в сторону двери:
– Входите, капитан!
Дверь тут же отворилась, и в келью, позвякивая шпорами, вошёл дон Себастьян.
– Вы умеете видеть сквозь стены, Анри? – едва заметно улыбнулся он вместо приветствия.
– Нет, Себастьян, – улыбнулся в ответ Эль Альмиранте. – Я не умею видеть сквозь стены, но вашу поступь я не мог не узнать. Что привело вас ко мне в такую рань? Полагаю, вы пришли не для того, чтобы пожелать мне доброго утра?
Лицо аристократа приняло привычное сосредоточенно-серьёзное выражение:
– Вы правы лишь отчасти, друг мой. Зная вашу привычку вставать с рассветом, я намеревался не только пожелать вам доброго утра, но и присоединиться к вашему утреннему ритуалу. А заодно, полагая, что обязан вас обо всём информировать, хочу сообщить вам что лейтенант Контрерас пожелал исповедаться. Я не посмел ему отказать и уже отправил солдата сообщить гвардиану о желании идальго.
– Надеюсь, сеньор Мигель желает облегчить душу на самом деле, а не притворяется из хитрости. Ну что же, давайте отдадимся в руки Господа и перейдём к утреннему ритуалу, – с этими словами Анри задул свечу и вышел за доном Себастьяном из кельи.
В атриуме уже собралось десятка два солдат, ожидавших своего альмиранте. Скрытое лесом солнце золотило редкие облака и высокие каменные стены, окружавшие двор. Ещё прохладный после ночного ливня воздух был тяжёл и неподвижен, и шедшим по золотисто-розовым каменным плитам мужчинам казалось, что он приглушал звуки их шагов. Лишь голос монаха, поющего псалмы в одной из угловых капелл[98]98
Капелла – отдельное помещение в католических монастырях или же интерьере больших храмов, имеющее собственное посвящение какому-либо святому, церковному празднику, чтимой иконе и др. и обычно не предназначенном для общественных богослужений за исключением монастырей некоторых орденов. Например, у францисканцев капеллы были только в Латинской Америке, потому что именно в них проводились богослужения для индейцев. Это было связано сразу с несколькими причинами: в начале христианизации индейцам было привычнее участвовать в обрядах, проводимых на открытом пространстве. Позднее монахи не перенесли богослужения в храмы, т. к. они не могли вместить в себя всё количество верующих, да и климатические условия во времена отсутствия кондиционеров сыграли не последнюю роль.
[Закрыть] разносился по всему атриуму.
– Командуйте сбор через полчаса, капитан, – обратился Анри к дону Себастьяну, закончив свои утренние упражнения, и отправился в свою келью.
Собрав вещи и довершив экипировку, Анри вышел на хозяйственное подворье. Там уже бегали солдаты, наполнявшие анкерки свежей колодезной водой и седлавшие лошадей. Поискав глазами своего белого жеребца, Анри заметил дона Себастьяна, отдающего распоряжения и направился к нему.
– Вашего коня сейчас приведут, сеньор Анри, – доложил капитан-лейтенант. – Монахи были столь щедры, что поделились с нами чесноком и хлебом. Так что людям будет чем перекусить во время привала.
– Хорошая новость, капитан. А про наших больных вы что-нибудь знаете? – поинтересовался Анри.
– Нет, но уверен, что доктор нам представит полную картину, когда соизволит объявиться.
Заметив солдата, ведущего на поводу двух коней с прикреплёнными к сёдлам анкерками, дон Себастьян забрал у него поводья и приказал оседлать коня и для идальго Контрераса.
– Капитан, пошлите кого-нибудь узнать, закончилась ли уже исповедь. Мы не можем уйти, пока я не поговорю с гвардианом.
– Да, адмирал, – ответил дон Себастьян, передавая Анри поводья его жеребца. Окинув взглядом двор, аристократ окликнул одного из солдат, наливавших воду в анкерки и, когда тот приблизился, отправил его узнать, освободился ли уже брат гвардиан, после чего принялся помогать Анри.
Приторачивая свои вещи к седлу, адмирал заметил одного из монахов, внимательно рассматривавшего солдат, словно кого-то искал среди них. Видимо, не справившись с поиском, он заговорил с одним из пехотинцев. Отвечая, солдат указал рукой на Анри. Монах кивнул и быстрым шагом направился к цели.
– Вы сеньор Анри Верн? – прохрипел францисканец, приблизившись.
– Да, брат.
– Брат Диего, наш гвардиан, желает говорить с вами, сеньор. Он ожидает в своей келье. Прошу, следуйте за мной, я доведу вас.
Следуя за монахом крытой галереей, обогнув Райский сад, Анри оказался в длинном коридоре, заканчивающимся крепкой резной дверью.
Постучав, монах отошёл в сторону, пропуская гостя. Услышав «Войдите!», Анри толкнул тяжёлую дверь и, почтительно сняв шляпу, шагнул в полумрак.
Келья гвардиана была гораздо больше, чем та, в которой ночевал Анри. Утренний свет, проникавший в комнату через два узких окна, открывал взору скромное убранство, состоявшее из большого стола с несколькими простыми стульями, полок, заполненных книгами, кровати, прикрытой точно таким же полотняным одеялом, как и в гостевой келье, и серебряным распятием на чёрном деревянном кресте, висевшим на стене над подставкой для коленопреклонённой молитвы. Перед распятием стоял пожилой сухощавый человек, одетый в традиционную для францисканцев тёмно-коричневую рясу, подпоясанную верёвкой, и кожаные сандалии. Его редкие короткие седые волосы, непокорно торчавшие в разные стороны, пронизанные светом, казались нимбом святого. Перестав перебирать пальцами длинные деревянные чётки, гвардиан повернулся к вошедшему с ласковой улыбкой:
– Приветствую вас, сеньор Анри, – сказал он и указал рукой на стул, – прошу, присаживайтесь. Разговор нам предстоит долгий, а в ногах правды нет.
– Благодарю вас, брат гвардиан, – почтительно поклонился Анри. – Но вначале позвольте мне выразить вам и всем братьям благодарность за ваше гостеприимство и заботу о нас.
– Благодарность принадлежит не нам, а нашему Господу Иисусу Христу, ибо ему мы служим, и предоставлять кров и заботу путникам есть наша обязанность, – голос у брата Диего был мягкий, обволакивающий.
Анри дождался, когда сядет гвардиан, и лишь потом уселся на предложенное место.
– Скажите, сеньор Анри, мне верно передали, что весь этот большой отряд и командующий им дворянин подчиняются вам?
– Да, брат гвардиан, ваш осведомитель весьма сведущ, – улыбнулся в ответ Анри.
В улыбке священника появилась хитринка:
– О – о – о, брат мой, вам не хуже меня известно, как полезно иметь при себе человека, обладающего нужными знаниями и умеющего ими вовремя воспользоваться.
Анри не пришлось долго раздумывать над словами францисканца – память услужливо вернула его в момент, когда встреченные его отрядом братья попытались отговорить их везти больных в монастырь. «Похоже, нашу вчерашнюю встречу монахи описали весьма подробно. Наверное, даже слова Себастьяна ему доложили!» – невольно восхитился молодой человек, но вслух сказал то, что его волновало гораздо больше, чем личность доносителя:
– Увы, мой осведомитель не так расторопен, как ваш, брат гвардиан, и я пока ничего не знаю о своих людях, вверенных заботе братьев. Надеюсь, вы сможете развеять мои волнения?
– Сожалею, сеньор Анри, но мои известия не обрадуют вас. Сразу по полуночи один из ваших солдат покинул этот грешный мир. Братья сейчас отпевают его в капелле святой Анны. Если вы не желаете доставить его тело родным в Белиз, мы похороним его на нашем кладбище. Как вы решите, брат мой? – гвардиан по-отечески ласково взглянул на собеседника.
– Думаю, будет благоразумнее оставить его тело здесь. Что может быть почётнее, чем покоится в монастырской земле? Но если же у него осталась в Белизе семья, она будет извещена и, если пожелает, то успеет перевезти тело в город, – ответил Анри. – А что с иными больными, вверенными заботе братьев?
– Что же касается остальных – их состояние не ухудшилось, и это вселяет надежду, – почему-то печально произнёс брат гвардиан. Сердце Анри сжало неприятное предчувствие. – Однако болезнь проявилась у ещё одного из ваших людей. Полагаю, вы захотите и его предоставить нашим заботам? – сердобольно сказал падре и ласково посмотрел на гостя.
– Кто это? – выдохнул Анри. Волнение сдавило горло, а по спине побежала струйка холодного пота.
– Это один из ваших офицеров – идальго Мигель Контрерас.
– Кто? – не веря услышанному переспросил молодой человек. Комок, перекрывший дыхание предчувствием, что будет названо имя доктора, постепенно исчезал.
– Ваш арестант, сеньор Анри, вне всяких сомнений, болен чёрной рвотой, – брат Диего посмотрел в глаза собеседнику, словно пытаясь прочитать его мысли. – Почуяв себя неважно, он понял, что болен и пожелал исповедаться.
– Да-да, конечно, – рассеяно пробормотал Эль Альмиранте. – Надеюсь, вы позаботитесь о нём, пока он не поправится?
– Конечно, сеньор Анри. И если Господь услышит наши молитвы и исцелит его, что вы намерены делать с ним дальше?
Анри пожал плечами:
– Это не от меня зависит, брат гвардиан. Его судьбу будет решать трибунал.
Священник покачал седой головой:
– Разве вы не подтвердили мне, сеньор Анри, что именно вашему решению подчиняется эта экспедиция?
– Да, но я не военный, я всего лишь торговец, который не остался равнодушным к судьбе испанок, попавших в плен к индейцам. Я возглавил эту миссию лишь для того, чтобы разрешить конфликт мирным путём. Но военные вопросы губернатор Белиза поручил решать дону Себастьяну.
– Я знаю это, сеньор Анри. Но знаю и то, что дон Себастьян прислушивается к вашему мнению, – голос францисканца был доверительно-ласков до умиротворения.
– Почему вас так волнует судьба идальго Контрераса, брат гвардиан? – в сознании Анри зашевелилась подозрительность.
– Не его судьба меня волнует, брат мой, а ваша! Прощать оступившихся – это богоугодное дело. Но простив целой деревне индейцев убийство испанского сеньора и его слуг, вы не проявляете снисхождения своему соотечественнику, допустившему всего лишь минутную слабость. Проявляя милосердие к одним, нельзя его лишать других! Будьте последовательным в своих богоугодных деяниях, брат мой, и Господь не оставит вас без своего внимания! – гвардиан сокрушённо покачал головой и ласково взглянул на Анри. – Вы давно были на исповеди? – этот вопрос застал молодого человека врасплох.
– Не более трёх месяцев назад, брат гвардиан!
– Что же гнетёт вашу душу сейчас, брат мой? – францисканец участливо наклонился к сидящему рядом мужчине.
Анри задумался. Он всегда остерегался открываться незнакомым людям, даже если они облачены в рясу. Однако ласковый взгляд глаз, голубых, как вода Гондурасского залива, проникновенный голос и сияющий в солнечных лучах белый ореол над головой священника располагали к откровенности.
– Кровь на моих руках, брат Диего, – тихо сказал Анри и посмотрел на свои руки.
– Чья кровь жжёт вас, брат Анри? – всё так же участливо продолжал расспрашивать монах.
– Людская, брат гвардиан. Кровь врагов, убитых мною и теми, кого я вёл. И кровь моих друзей и соратников, убитых врагами. А теперь на них и кровь того солдата, что умер ночью, потому что я привёл его туда, где он нашёл свою погибель, – Анри посмотрел в чистые глаза старого священника: – Простит ли меня Господь, если я до конца дней своих намерен убивать?
– Кто ваши враги, брат Анри? – улыбка исчезла с лица францисканца, но голос его был по-прежнему спокойным и ласковым.
– Мои враги – это враги Испании. Но даже если вдруг Испания завершит все войны, ими останутся отбросы рода человеческого, занявшиеся морским разбоем, – сжав кулаки и повысив голос, Анри выплёскивал на гвардиана свою боль.
– Убивать врагов своей страны – это не грех, брат Анри, это доблесть! Что же касается идущих на смерть за вами – они умирают за благое дело и предстают перед Господом чистыми, аки младенцы! Не стоит винить себя за их гибель. Ибо только Господь определяет, когда и кого призвать к себе, – горячая сухая рука францисканца легла на кулак Анри. – Да, кстати, брат мой, что было причиной жуткой кончины вашего человека этой ночью?
– Не смотря на строгий наказ, он наелся ядовитых яблок, – ответил Анри, вдруг почувствовавший себя опустошённым.
– Маленьких яблок смерти? – задумчиво переспросил гвардиан.
– Да, маленьких зелёных яблок с дерева смерти, – повторил Анри.
– Я не раз слыхал истории о жутких болезнях и смертях, вызванных плодами и соком манцинеллового дерева, но впервые вижу какую страшную смерть оно несёт! Видать, этот человек допустил не один тяжкий грех, раз Господь послал ему такие мучения! Возможно, напрасно ваш доктор облегчал его страдания опиумом, – брат Диего перекрестился. – А что за змея укусила другого солдата? – в голосе отца гвардиана благоговейный ужас вдруг сменился любопытством.
– Старый майя, что пришёл с нами, назвал её сурукуку.
– Похоже, что Всевышний был к этому солдату более милостив. Нам приходилось отпевать укушенных ею колонистов. Его же жизнь уже вне опасности. Если, конечно, Господь не пошлёт ему новое испытание в виде чёрной рвоты.
– Эта болезнь разносится комарами и москитами, напившимися крови больных обезьян, – неожиданно для себя сказал Анри. Опустошённость вдруг наполнилась удивлением, а потом добавился страх.
– Откуда вам это известно, брат мой Анри? – внезапно оживился францисканец.
– Не знаю, брат гвардиан, – честно ответил Анри. – Но я точно знаю, что это так. Не позвольте летающим кровопийцам кусать вас, и эта болезнь не коснётся братьев.
– К счастью, вокруг обители леса были вырублены давно, а река не близко, так что москиты редкие гости в монастыре. А тех, что навещают нас, братья научились выкуривать, – Анри не мог не заметить, как повеселел голос гвардиана.
– Значит, Господь знал, почему направил нас сюда, под сень святого Бонавентуры, – перекрестился Анри. Опасения отступили под натиском воодушевления, которое передалось ему от брата Диего.
– Господь всегда знает, что делает, – закивал головой францисканец и поднялся. Встал и Анри, понимая, что разговор закончен. Священник обошёл стол и, дождавшись, когда тоже самое сделает и его посетитель, взял Анри за локоть. – Надеюсь, вы прислушаетесь к своему милосердному сердцу и примите правильное решение относительно вашего арестанта.
– Да, брат гвардиан, я прислушаюсь к вашему совету и своему сердцу, – покорно склонил голову Эль Альмиранте.
– Вот и славно, брат мой! – священник положил руку на склонённую тёмно-русую голову и произнёс: – Пусть всемилостивый Господь наш дарует вам долгую жизнь, сеньор Анри, держа над вами свою охранную руку! – после этого он осенил Анри крестным знамением и протянул ему руку для поцелуя.
Отвесив священнику низкий поклон и приложившись губами к руке гвардиана, Анри направился было к двери, но вдруг резко остановился:
– Брат гвардиан, позвольте мне одну смиренную просьбу.
– Да, брат Анри, что я ещё могу сделать для вас?
– Я видел вчера майяских мальчишек, проходящих в монастыре обучение. Один из братьев сказал мне, что вскоре они отправятся домой. Но дома у них больше нет, брат гвардиан, – Анри поймал взгляд францисканца.
– Да, я уже знаю, брат мой, о нападении на индейские деревни. Но чего вы хотите от меня?
– Я прошу вас, брат гвардиан, не отправлять детей из монастыря, пока за ними не придёт старый майя по имени Хуан.
– И как долго он будет идти, сеньор Анри? Вы же видели, как скудна наша пища и мы не можем позволить себе долго кормить лишние рты, – из голоса священника исчезли ласковость и мягкость. Он стал вдруг по-старчески ворчливым.
– Это не заберёт много времени. До трёх недель он будет снова здесь.
– Хорошо, брат мой, я буду вам примером милосердия и оставлю индейских отроков на неделю дольше, – улыбнувшись, ласково сказал гвардиан после недолгого раздумья.
Поняв намёк, Анри тоже улыбнулся и кивнул:
– Я последую вашему примеру, брат гвардиан! Позвольте мне задать вам ещё один вопрос.
– Я слушаю вас, брат мой, – голос францисканца был по-прежнему ласковый, но улыбка исчезла с его лица.
– Много ли миссий на реке Белиз?
– Зачем вам это знать, сеньор Анри? – удивился гвардиан.
– В какую-то миссию на реке Белиз индейцы обещали мне доставить похищенных ими с асьенды Буэн Рекодо женщин. Я должен забрать их оттуда и доставить в Белиз.
Немного подумав, брат Диего покачал головой:
– Увы, брат мой, я не в силах помочь вам. Раньше на этой земле было много францисканских монастырей и миссий, но некоторые были разрушены во время смуты, а некоторые закрыты, ибо им больше некого было наставлять на путь веры, когда индейцы покинули близлежащие деревни и ушли далеко вглубь полуострова. Лишь брат Энрике, провинциал Ордена, знает сколько на Юкатане наших обителей и где они расположены. Вы найдёте его в Мериде, в монастыре святого Франциска, известном также как Ла Мехорада.
Анри покачал головой:
– К сожалению, Мерида слишком далеко. Похоже, придётся идти вверх по реке в поисках этой миссии. Надеюсь, её будет видно с воды.
