Текст книги "Основы Марксизма-Ленинизма. Учебное пособие."

Автор книги: А. Макаровский

Соавторы: О. Куусинен,Л. Шейдин,С. Выгодский,А. Беляков,Е. Ситковский,А. Милейковский,Ю. Арбатов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 61 страниц)

3. Избавится ли капитализм от экономических кризисов?

После мирового экономического кризиса 1929 – 1933 гг. и особенно после второй мировой войны монополистический капитал создал с помощью государства целую систему противокризисных мероприятий. Эти мероприятия представляют собой одну из характерных составных частей механизма государственно-монополистического капитализма.

Противокризисные мероприятия – лишь паллиативное средство против неизлечимой болезни капитализма

Главное противокризисное мероприятие – огромные правительственные заказы и закупки вооружения и стратегических материалов, обеспечивающие довольно значительный и постоянный спрос для многих крупнейших монополий. Важное значение приобрело также государственное регулирование в кредитно-банковской сфере, с которой раньше, как правило, начиналось бурное развертывание кризисов. Чтобы предотвратить паническое изъятие вкладов, приводившее в прошлом к краху крупных банков, империалистические государства фактически взяли на себя роль гаранта этих вкладов. Кроме того, почти повсеместно введены в той или иной

292

форме правительственный контроль над фондовой биржей и регулирование эмиссии ценных бумаг. В целях предотвращения кризисов государство принимает также разнообразные меры для ограничения или сокращения производства (повышение процента по банковским кредитам, премии за сокращение посевных площадей и т. д.). В то же время государство пытается оказать влияние на экономическую конъюнктуру путем регулирования потребительского кредита (продажа в кредит или в рассрочку автомобилей, телевизоров, радиоприемников, мебели и т. п.).

Всячески рекламируя эти и другие подобные мероприятия, поклонники государственно-монополистического капитализма твердят, будто с их помощью удалось (или почти удалось) излечить капитализм от болезни кризисов и обеспечить непрерывный рост капиталистического производства. Открывается, мол, путь к вечному «процветанию» и избавлению от безработицы.

Но как обстоит дело в действительности?

Рассмотрим это на примере Соединенных Штатов Америки, где крупные капиталистические монополии добились наибольшей свободы действия, наиболее полного влияния на государство и где последствия военных разрушений меньше всего воздействовали на ход экономического развития.

Несмотря на особенно благоприятные для США условия, создавшиеся после войны на внутреннем и внешнем рынках, противокризисные мероприятия не дали желаемого эффекта.

Вместо непрерывного роста промышленной продукции в США за одно лишь десятилетие (1948 – 1958 гг.) наблюдались три падения производства: первый раз в 1948 – 1949 гг., когда снижение производства, по официальным данным, составило 10,5%; затем спустя четыре года (в 1953 – 1954 гг.), когда произошло падение производства на 10,2%, и снова через три года (в 1957 – 1958 гг.), когда производство упало на 13,7 %.

О кризисном характере этих падений производства говорит уже тот факт, что массовая безработица в США не только не исчезла, а, наоборот, возросла. Число зарегистрированных полностью безработных в США с каждым очередным кризисным падением производства резко увеличивалось. Так, в 1949 г. по сравнению с предыдущим годом безработица возросла на 1,3 млн. человек, в 1954 г. – на 1,6 млн., а в середине 1958 г. по сравнению со средней цифрой за 1957 г. – на 2,4 млн. человек. В начале 1959 г. в США было около млн. официально зарегистрированных полностью безработных. Кроме того, надо иметь в виду, что публикуемые официальные цифры об объеме производства включают и данные о производстве вооружения и стратегических материалов, на которые государственные заказы в периоды кризисных

293

падений не уменьшаются, а возрастают. Если же исключить военную продукцию, то сокращение гражданского производства, несомненно, окажется намного большим, чем это следует из имеющейся американской статистики.

Таковы бесспорные факты последнего периода. Но было бы неправильным делать из этих фактов вывод, что представители государственно-монополистического капитализма своими противокризисными мероприятиями ни в какой степени не могут влиять на характер и формы экономических кризисов. Нет, кое-чего они могут в этом отношении добиться.

Государственно-монополистический капитализм, несомненно, может оказать влияние на формы, последовательность и характер отдельных кризисов. Крупнейшие монополии в состоянии использовать огромную финансовую мощь государства в качестве амортизатора, который во многих случаях ослабляет силу стихийного взрыва кризиса в его начале. Кроме того, теперь имеются большие, чем в прежние времена, возможности спасти от банкротства крупных капиталистов, стабилизируя их позиции за счет банкротств средних и мелких капиталистов. Далее, крупнейшие корпорации могут во время кризиса препятствовать стихийному снижению цен на многие товары, а иногда даже взвинчивать некоторые цены выше прежнего. Они могут также использовать огромные военные заказы государства, чтобы обеспечить себе обильные прибыли даже во время экономических кризисов.

Но все это – лишь одна сторона медали. Другая сторона состоит в том, что противокризисные мероприятия, используемые для обогащения монополий, неизбежно ведут к истощению экономических сил страны, к ухудшению материального положения подавляющего большинства народа. По мере того как буржуазное государство, повышая налоги и обесценивая деньги, грабит народ, чтобы за его счет финансировать бешеную гонку вооружений, неизбежно происходит сокращение платежеспособного спроса. Тем самым создается важная предпосылка для новых острых вспышек неизлечимой болезни капиталистической системы – экономических кризисов. По мере того как монополиям удается воспрепятствовать снижению цен, которым раньше сопровождались кризисы, возрастают препятствия для рассасывания товарных излишков, что в конечном счете тормозит выход из кризиса и создание предпосылок для нового экономического подъема. И по мере того как капиталистическому государству удается спасти крупные предприятия от банкротства или уменьшить другие стихийные потрясения кризиса, оно своим вмешательством нарушает процесс перераспределения капитала по разным отраслям производства, при помощи которого идет установление необходимых пропорций между ними.

294

Таким образом, представители государственно-монополистического капитализма, оказывая известное воздействие на ход кризиса, не устраняют причин самого кризиса, а, наоборот, загоняют болезнь вглубь, создавая предпосылки для новых кризисных потрясений.

Чтобы скрыть кризисный характер падений производства, которые в послевоенный период часто повторялись в США, буржуазные экономисты называют их более безобидным термином «спады». Но смена этикетки на посуде, как известно, не изменяет ее содержимого. Кризисный характер такого рода падений производства связан с тем, что они вызываются по сути дела теми же причинами, что и все экономические кризисы перепроизводства при капитализме. Иначе говоря, господствующая при капитализме анархия производства, постоянная погоня капиталистов за максимальными прибылями приводят периодически к резкому несоответствию между ростом производства и отстающим от него платежеспособным спросом. Расширение рынков не может поспевать за расширением производства. Временное устранение этого несоответствия как раз и есть объективная функция экономических кризисов.

Изменения в проявлениях современных кризисов, наблюдаемые в последний период особенно в Соединенных Штатах Америки, разумеется, не дают еще основания утверждать, что при государственно-монополистическом капитализме все экономические кризисы будут носить только такой характер. Нет. Будущее, несомненно, покажет многообразные формы экономических кризисов в капиталистических странах. В частности, со временем могут возникать и более бурные экономические потрясения в странах государственно-монополистического капитализма. Совершенно ясно одно: пока существует противоречие между общественным характером производства и капиталистическим (частным) характером присвоения, т. е. пока существует капитализм, неизбежно будут повторяться и экономические кризисы. Противокризисные мероприятия и все попытки регулирования экономики, применяемые современным государственно-монополистическим капитализмом, не делают капиталистическое хозяйство более устойчивым, наоборот, они еще больше усиливают его неустойчивость.

«Постоянное чередование кризисных падений и лихорадочных подъемов, – указал на XXI съезде КПСС тов. Н. С. Хрущев, – свидетельствует о неустойчивости экономики капитализма. Ни гонка вооружений, ни прочие меры не смогут избавить экономику США и других капиталистических государств от кризисов перепроизводства. Что бы ни делали капиталистические государства, они не могут уничтожить причину кризисов. Капитализм не в силах избавиться от мертвой хватки

295

собственных противоречий, они продолжают накапливаться и углубляться, грозя новыми экономическими потрясениями»4.

Банкротство теорий «бескризисного развития» капитализма

Вопреки фактам, буржуазные теоретики и ревизионисты до сих пор силятся доказать, будто можно все-таки и с кризисами покончить, и капитализм сохранить в неприкосновенности. Эти теоретики неоднократно ссылались на послевоенную конъюнктуру в основных капиталистических странах Европы.

Вплоть до 1957 – 1958 гг. здесь действительно не наблюдалось явно выраженных кризисных падений производства (если не считать кризисов в отдельных отраслях промышленности – угольной, текстильной и некоторых других). Но только те, кто обманывает себя или других, могут возвещать на этом оснований наступление эры «бескризисного капитализма».

Развитие экономической конъюнктуры в странах Западной Европы еще в большей степени, чем в США, было обусловлено преходящими конкретно-историческими причинами, связанными с последствиями войны. Эти страны подверглись в годы войны значительному разорению и опустошению. Особенно это относится к Германии, Италии, Франции, а также единственной азиатской стране монополистического капитализма – Японии. Ясно, что ни о каком перепроизводстве здесь не могло быть речи, пока разрушительные последствия войны не были полностью ликвидированы. А на это потребовались не год и не два.

Но как только это было в основном достигнуто, и здесь немедленно начали проявляться серьезные признаки кризисной конъюнктуры. Свидетельство тому – начавшееся в 1958 г. сокращение производства в Англии, Бельгии, Голландии, Норвегии и Японии и резкое уменьшение прироста промышленной продукции в Западной Германии, Франции, Италии. В 1958 г. впервые после войны упал объем промышленного производства и внешней торговли всего капиталистического мира.

Так жизнь еще раз посрамила горе-теоретиков, сделавших своей специальностью обеление капитализма. Оказавшись перед лицом неотразимых фактов, они пытаются изворачиваться и доказывать, что в отношений кризисов ошиблись не только они, но и марксисты, так как после второй мировой войны и весь ход цикла, и кризисы не похожи будто бы на то, как их характеризовали раньше марксисты. Какой вздор! Ведь марксисты никогда не утверждали, что один цикл обязательно должен походить на другой и что установившаяся периодичность и особенности кризисов не могут претерпеть каких-либо изменений. Дело обстоит не так. В. И. Ленин, отвечая ревизионистам, пытавшимся оспорить Марксову теорию

296

кризисов, в статье «Марксизм и ревизионизм» в 1908 г. писал: «Что кризисы не отжили свое время, это показала ревизионистам очень быстро действительность: кризис наступил после процветания. Изменились формы, последовательность, картина отдельных кризисов, но кризисы остались неизбежной составной частью капиталистического строя».5.

Указывая на тот факт, что капитализм не избавился от кризисов, коммунисты, разумеется, далеки от злорадства. Вопреки утверждениям буржуазной пропаганды, и реформистов, коммунистическое движение не связывает свои надежды на победу социалистической революции с экономическими кризисами. Конечно, разрушительный экономический кризис усиливает возмущение трудящихся капитализмом. Но, как показала история, он в то же время усиливает и наступление реакции, способствует активизации фашизма, увеличивает опасность войны.

Дело, однако, не только в этом. Коммунисты не могут злорадствовать по поводу экономических кризисов и потому, что отлично понимают, какие бедствия несут кризисы широким массам трудящихся. Именно поэтому коммунисты всегда разоблачали беспочвенные иллюзии о бескризисном развитии капитализма. Ведь только освободившись от этих иллюзий, трудящиеся, на плечи которых монополии стремятся переложить все бремя кризисов, могут по-настоящему бороться за свое кровное дело.

Наиболее верный путь ликвидации кризисов – замена капитализма социализмом. Но было бы грубейшей ошибкой делать отсюда вывод о тщетности всякой борьбы с тягостными последствиями кризисов в условиях господства капитала. Коммунисты считают, что такая борьба необходима и что она может принести важные для народных масс результаты.

Вот почему коммунистические партии организуют трудящихся на борьбу за такие государственные меры, которые хоть в малейшей степени способны облегчить положение масс. К числу таких мер относится повышение заработной платы, налаживание взаимовыгодной торговли с социалистическими странами, навсегда избавившимися от кризисов, организация больших общественных работ, строительство жилищ, школ и больниц, страхование от безработицы, облегчение налогового бремени, ограничение квартплаты.

4. Углубление и расширение классовых антагонизмов

Перемены в экономике капитализма, вызванные ростом его трудностей и противоречий, а также переходом монополии к новым, государственно-монополистическим формам

297

господства, глубоко затрагивают разные классы и социальные слои буржуазного общества.

Рабочий класс и капитал

По мере развития общего кризиса капитализма эксплуатация рабочего класса неизбежно усиливается, а положение его ухудшается. Прежде всего это сказывается в невиданном росте интенсификации труда и связанном с нею увеличении количества несчастных случаев на производстве и заболеваний на почве перенапряжения. Интенсификация труда ведет к ускоренному изнашиванию организма, к сокращению периода– работоспособности рабочих. Такой ценой создаются огромные богатства. Но богатства эти достаются эксплуататорам. Доля рабочих в национальном доходе становится не больше, а еще меньше, чем раньше.

Правда, на протяжении последних десятилетий почти повсеместно произошло значительное повышение номинальной заработной платы рабочих. Но оно в основном сведено на нет обесценением денег и ростом налогов. В результате реальная заработная плата в большинстве стран капитала не росла или росла очень незначительно. Так, в обрабатывающей промышленности США среднегодовая реальная заработная плата рабочих (за вычетом налогов и потерь от безработицы) в течение 10 лет (1945 – 1954 гг.) оставалась ниже уровня 1944 г. и только в 1955 – 1956 гг. превысила его на 2 – 6%. В 1957 г. и особенно в 1958 г. жизненный уровень американских рабочих снова снизился. Во Франции средняя реальная заработная плата большинства категорий рабочих, по оценке Французской компартии, еще в 1954 г. не превышала уровня 1938 г. В Англии только в 1956 г. был на 2 – 3% превышен довоенный уровень реальной заработной платы.

Однако цифры заработной платы еще не дают полного представления о материальном положении рабочего класса. Надо учитывать и стоимость рабочей силы, которая определяется прежде всего расходами, необходимыми для ее сохранения и воспроизводства. А стоимость рабочей силы на протяжении последних десятилетий серьезно выросла.

Во-первых, за счет интенсификации труда. Ведь ясно, что чем более напряженно трудится рабочий, тем больше расходы, необходимые для восстановления его сил.

Во-вторых, за счет изменения исторически обусловленных потребностей рабочего и его семьи.

За последние десятилетия, например, произошел бурный рост городов. Все большая часть рабочих живет далеко от предприятий. В результате необходимой и обременительной статьей бюджета этих рабочих становятся транспортные расходы. Другое изменение, характерное для последних десятилетий, – уход на производство жен и матерей рабочих, ранее занимавшихся только домашним хозяйством. Хотя это не-

298

сколько увеличивает семейный бюджет, возникают и новые расходы – на некоторые приспособления, машины и приборы, облегчающие домашний труд, на более дорогие продукты (полуфабрикаты) и материалы и т. д. Возросли расходы рабочей семьи на лечение. Потребность современной промышленности в более культурных работниках делает более тяжелым и бремя воспитания детей, лежащее на родителях.

Обусловленная этими факторами стоимость рабочей силы достигает, как правило, значительно более высокого уровня, нежели размер реальной заработной платы. Некоторое представление об этом разрыве дает сравнение реальной заработной платы с прожиточным минимумом, отражающим в известной мере потребности рабочего и его семьи. В США, например, средняя заработная плата в обрабатывающей промышленности была меньше прожиточного минимума семьи из четырех человек (подсчет комитета проф. Геллера, признаваемый официальной буржуазной наукой) в 1944 г. на 19%, а в 1958 г. – на 29%. В Западной Германии прожиточный минимум семьи из четырех человек исчислялся в 1955 г. в 445 марок в месяц, однако около 70% рабочих получали заработную плату меньше этого минимума.

Современный капитализм почти неразлучен с хронической безработицей. В такой стране, как США, она даже в годы высокой конъюнктуры сохранялась на уровне 3 млн. полностью безработных и еще большего количества частично безработных. В Италии на протяжении всего послевоенного периода армия безработных и полубезработных превышала 2,5 млн. человек.

Кроме того, в условиях современного капитализма как никогда усилилась неустойчивость положения рабочих, их неуверенность в завтрашнем дне. Это не только страх перед кризисами и массовой безработицей, но и постоянная боязнь потерять трудоспособность из-за несчастных случаев, заболеваний и ежедневного перенапряжения. Перспектива преждевременной необеспеченной старости становится для рабочего кошмаром.

Неустойчивость материального положения рабочего класса усиливается также вследствие роста потребительского кредита – системы покупки вещей в рассрочку. Характерно, что в США задолженность потребителей, связанная с покупками в рассрочку, с 1945 по 1957 г. выросла с 5,6 до 44,8 млрд. долл. Система покупки в кредит может временно облегчить бытовые условия рабочего – без кредита он никогда не смог бы приобрести многих вещей, которыми пользуется. Но она превращает в еще более страшную угрозу не только потерю работы, но и всякий перерыв в ней: ведь просрочка очередного взноса означает потерю не только купленных вещей, но и уже внесенных за них сумм.

299

Таким образом, характерная для капитализма тенденция ухудшения положения рабочего класса продолжает со всей силой действовать и поныне.

Правда, в некоторых капиталистических странах рабочий класс (или его отдельные слои) добился за последние 10 – 15 лет частичного улучшения своего положения. Но произошло это вовсе не потому, что указанная тенденция капитализма прекратила свое действие. Главная причина заключается в том, что после войны сложились более благоприятные условия для борьбы рабочего класса за свои экономические интересы (в первую очередь благодаря успехам социалистических стран) и усилилось его сопротивление монополиям.

Вот почему можно сделать вывод, что даже там, где рабочий класс (или его отдельные группы) живет несколько лучше, нежели раньше, это не свидетельствует об уменьшении остроты антагонизма между трудом и капиталом. Наоборот, изменения, которые претерпел капитализм за последние десятилетия, фактически добавили дополнительные причины для классового конфликта, усилив политические противоречия между рабочим классом и капиталистами. Угроза миру, демократии и национальной независимости, порождаемая господством монополий, несет особенно тяжкие бедствия именно рабочему классу, а значит, она делает его еще более непримиримым противником монополистической буржуазии.

Всегда ли это приводит к действительному подъему классовой борьбы? Нет, не всегда. Факты говорят о том, что в условиях современного капитализма, как и прежде, рабочее движение развивается неравномерно, а в некоторых странах временами явно отстает от назревших классовых задач пролетариата.

Главная причина этого – усиление политического гнета монополий, все шире использующих подчиненную им государственную машину для подавления рабочего движения. Там, где раньше рабочие имели дело с отдельным предпринимателем, они сегодня все чаще сталкиваются со всей мощью империалистического государства. Опираясь на него, монополии создали огромный аппарат подавления пролетариата. Они установили систему контроля над деятельностью профсоюзов и принудительного регулирования трудовых отношений. Они все шире применяют такие методы расправы с рабочими, как составление «черных списков», организация «заводской полиции» и т. д. Подчас даже в тех буржуазных странах, где официально не ликвидирована демократия, применение рабочими таких элементарных форм классовой борьбы, как обычная забастовка, становится делом, требующим большой самоотверженности и героизма,

300

Но такая практика монополистической буржуазии не смогла ликвидировать ни первопричины классовой борьбы рабочих – антагонизма между трудом и капиталом, ни самой этой борьбы.

Ведь рабочий класс за последние десятилетия также сильно вырос, во многих странах стал более организованным, сознательным и боеспособным. Изменения, которые произошли в мире, – разгром оплота международной реакции – германского и итальянского фашизма, успехи мирового социализма, подъем освободительной борьбы колониальных народов – создали более благоприятные международные условия для борьбы рабочих капиталистических стран. Несмотря на установившийся в США и ряде других стран режим свирепой диктатуры монополий, рабочий класс не сложил оружия, а всюду продолжает вести свою борьбу, пусть подчас не по всему фронту, пусть не в лоб, а выискивая обходные, более удобные и отвечающие обстоятельствам пути.

Таким образом, современная действительность начисто опровергает распространяемый правыми социалистами и ревизионистами миф о «классовом мире», якобы пришедшем на смену эпохе классовой борьбы.

Наоборот, как будет видно дальше, изменения, которые претерпел капитализм, не только углубляют старые классовые противоречия, но и порождают новые. Рядом с основным классовым конфликтом – между трудом и капиталом – вырастает и становится все острей антагонизм между кликой монополий и всем народом.

На этой основе классовая борьба трудящихся захватывает еще более широкие слои населения, проникает в самые далекие и «спокойные» ячейки общества, приобретает еще большую остроту и интенсивность:

Что происходит с другими классами современного буржуазного общества

Помимо рабочего класса и капиталистов в буржуазном обществе, как известно, есть еще и другие классы и прослойки: крестьяне, городская мелкая буржуазия (ремесленники, кустари, мелкие торговцы), интеллигенция, служащие. По своей численности и по роли в общественной жизни эти так называемые «средние (или промежуточные) слои» составляют значительную силу. Что же происходит с ними в условиях современного капитализма?

Идеологи реакционной буржуазии утверждают, будто идет процесс постепенного расширения «средних слоев» за счет всех других классов. Общество будто бы постепенно становится обществом одного, «среднего слоя», положение которого непрерывно улучшается. Тем самым, заявляют реакционные теоретики, капиталистическое общество освобождается

301

от классовых антагонизмов, становится обществом «социальной гармонии».

Факты действительности начисто опровергают эту пропагандистскую версию. Они говорят, в частности, о том, что развитие государственно-монополистического капитализма несет значительной части «средних слоев» прямое разорение.

Это относится прежде всего к самостоятельным мелким производителям (так называемым старым «средним слоям», т. е. тем, которые существуют в качестве своего рода пережитков докапиталистического способа производства и соответствующих ему форм обмена) – крестьянам, ремесленникам, кустарям и т. д.

В Западной Германии, например, за период с 1949 по 1958 г. разорилось более 200 тыс. крестьянских дворов. В США число ферм уменьшилось за 1940 – 1954 гг. на 1315 тыс. История, таким образом, убедительно подтверждает марксистский вывод о том, что в силу всеобщего закона накопления капитала собственников средств производства становится все меньше, а людей, вынужденных жить наемным трудом, – все больше,

В условиях государственно-монополистического капитализма массовое разорение мелких самостоятельных производителей – уже не только результат конкуренции с крупным капиталом. С помощью целого ряда государственных мероприятий (регулирование цен, кредитов и т. д.) монополии сознательно ускоряют этот процесс, держат курс на ликвидацию мелких производителей или их полное подчинение. Известно, что все большее число мелких производителей и торговцев остается «самостоятельным» лишь номинально: их средства производства фактически принадлежат кредиторам, банкам, крупным компаниям.

Если прослойка мелких производителей непрерывно разоряется и вымывается, то для интеллигенции, служащих и других прослоек, составляющих так называемые новые «средние слои», характерен противоположный процесс. Рост техники наряду с разбуханием аппарата управления (как в экономике, так и государственного) ведет к быстрому увеличению численности и удельного веса служащих, инженерно-технических и научных кадров, бухгалтеров, специалистов по торговле и рекламе, наконец, работников печати, просвещения, искусства и т. д.

Но положение этих растущих социальных слоев также изменяется к худшему, прежде всего потому, что труд основной массы интеллигенции по мере роста ее численности непрерывно обесценивается, утрачивает свой прежний привилегированный характер. Особенно наглядно об этом свидетельствует пример служащих. В 1890 г.среднее вознаграждение

302

служащего в США было почти в 2 раза больше средней заработной платы рабочего. В 1920 г. этот разрыв сократился до 65%. А в 1952 г. средний заработок служащего составлял лишь около 96% среднего заработка рабочего. Жалкое вознаграждение за свой труд получают учителя, многие группы научных работников и представителей ряда других специальностей.

Изменения в положении работников умственного труда, однако, не исчерпываются этой материальной стороной дела.

Характерное явление – утрата большинством из них, включая и так называемых лиц свободных профессий (адвокаты, врачи, деятели науки и искусства и т. д.), своей самостоятельности. Все большая часть людей умственного труда переходит на работу по найму, т. е. попадает в число тех, кто непосредственно эксплуатируется капиталистическими корпорациями. Это ведет не только к ограничению свободы профессиональной деятельности интеллигенции, представителей которой заставляют служить самым низменным интересам монополистических клик, но и к росту удушающего политического контроля. Различные реакционные мероприятия, характерные для политики монополий: репрессии, унизительные проверки «лояльности» – обрушиваются всей своей силой не только на передовую часть рабочего класса, но и на интеллигенцию. О том, насколько тяжело это отражается на ее положении, дают представление следующие слова Альберта Эйнштейна – знаменитого ученого, которому пришлось быть очевидцем разгула реакции вначале на своей родине, в Германии, а затем в США, куда он эмигрировал, спасаясь от фашистских преследований: «Если бы я вновь был молодым человеком и должен был выбирать профессию, я бы не пытался стать ученым или преподавателем. Я предпочел бы стать водопроводчиком либо лоточником в надежде найти ту скромную меру независимости, которая еще возможна в нынешних условиях». Каково же должно быть положение ученых в современном буржуазном обществе, если даже крупнейшие из них мечтают о том жалком подобии «независимости», на которое там еще может рассчитывать водопроводчик и лоточник!

Говоря о «средних слоях», надо, правда, помнить, что к их числу относят и такие социальные группы, которые в настоящее время верой и правдой служат реакционной буржуазии: верхушку чиновничества, высших служащих корпораций, привилегированные слои интеллигенции и др.

Но эти группы составляют лишь незначительную часть «средних слоев», и по их позиции никак нельзя судить о всех промежуточных классах и прослойках. Ибо, если брать «средние слои» в делом, противоречия, разделяющие их и

303

правящую клику монополистов, по мере развития государ-ственно-монополистического капитализма становятся все более острыми, глубокими и непримиримыми.

В этом смысле политическая позиция «средних слоев», их место в классовых отношениях буржуазного общества в нашу эпоху принципиально меняется.

Было время, когда большая часть «средних слоев» (зажиточная часть крестьянства в развитых капиталистических странах, мелкие предприниматели и торговцы и т. д.) содействовала устойчивости власти господствующей буржуазии.

Сегодня как старые, так и новые «средние слои» в своей массе не укрепляют, а, наоборот, ослабляют позиции правящих клик буржуазии – монополистов. Ибо по своему положению и интересам эти слои, вопреки тому, что утверждают буржуазные и реформистские идеологи, все в большей степени становятся противниками монополий, естественными союзниками рабочего класса.

Пытаясь исказить картину классовых отношений, реакционные теоретики старательно запутывают также вопрос о господствующем классе, утверждая, будто в современном буржуазном обществе власть и влияние капиталистов идут на убыль. Капиталисты, говорят они, утратили или во всяком случае утрачивают свое господствующее положение; они без всякой революции, «мирным путем» сходят с общественной арены.

В чем же такие теоретики – от откровенных апологетов монополий и до ревизионистов включительно – усматривают упадок господства капиталистов?

Прежде всего в том, что якобы исчезает капиталистическая собственность, заменяемая собственностью многих акционеров, принадлежащих к самым разным классам общества, и тем самым совершается «революция в доходах», уравнивающая жизненный уровень населения.