Текст книги "Мир, в котором не стало волшебства (СИ)"

Автор книги: tinyshadow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Что же мы стоим, проходите, – охнула миссис Эванс, провожая Джеймса к столу. Когда тот скрылся в гостевой ванной комнате, чтобы чинно ополоснуть руки перед ужином, Петуния выставила большие пальцы вверх и подмигнула младшей сестре. Ирония ситуации заключалась в том, что девушка, избранником которой являлся консерватор и чистоплюй Вернон Дурсль, всерьёз полагала, что Северус Снейп излишне мрачен и серьёзен.

Устроившись возле Лили, Джеймс с видимым удовольствием позволил хозяйке дома наложить в тарелку щедрую порцию тушеных овощей и увесистый рыбный стейк, но к собственному ужасу обнаружил вдруг абсолютную потерю аппетита. Патрульный, внешне спокойный и уверенный в себе, никому бы в этом не признался, но, сидя напротив учтивого и доброжелательного мистера Эванса, волновался куда сильнее, чем на выпускных экзаменах или в день первого дежурства. Ему отчаянно хотелось впечатлить и очаровать эту семью, расположить к себе и убедить, что лучшей пары для Лили Вселенная ещё не создала и вряд ли когда-нибудь создаст.

К его глубочайшему сожалению начинать знакомство приходилось со лжи, ведь едва ли любящие родители согласились бы отпустить свою малышку в девственные леса Шотландии в компании незнакомого человека, рассуждающего о мёртвом волшебстве.

Сжав под столом пальчики младшей Эванс, Джеймс сделал большой глоток воды и непринужденно улыбнулся. От его слов зависело, покинет ли Лили дом на долгие недели в гармонии с родными людьми или с грузом ссоры на сердце.

– Мистер и миссис Эванс, я хотел бы поговорить с вами о научном проекте, – заметив, как скрылись под пышной челкой брови Петунии, Джеймс нервно запустил пятерню в торчащие вихры на затылке, но продолжил вещать не менее бойко и жизнерадостно, – лучшим студентам нашего факультета, а Лили, конечно же, входит в их число, предлагается принять участие в исследовательской работе профессора Льюиса, посвящённой кельтской цивилизации. Это уникальный шанс стать соавторами публикаций, заложить фундамент для дипломного проекта и, может быть, даже получить место на кафедре после выпуска.

– Звучит чудесно, – Эвансы переглянулись, не в полной мере понимая, почему рассказ ухажера дочери звучит, будто выдержка из агитационной брошюры. Не желая показаться невежливым, глава семьи одобрительно закивал и уточнил: – В чем будет заключаться специфика исследования?

– Реконструкция религии кельтов в неоязычестве, – отчеканила Лили и ощутимо наступила гримасничавшей Петунии на ногу. Обе сестры являлись студентками одного и то же колледжа, где младшая третий год грызла гранит науки на историческом факультете. Старшая, в свою очередь, уже успела подобраться к финальной ступени высшего образования и вовсю нарабатывала материалы для диссертации, что позволила бы ей гордо именоваться доктором психологических наук.

Вопреки разным специализациям и расположенным обособленно деканатам, Петуния, что с раннего детства всячески опекала Лили, даже теперь держала руку на пульсе ее студенческой жизни. Потому тот факт, что о столь масштабном и судьбоносном проекте не говорил никто, кроме Поттера, который, между прочим, уж точно не значился в списке местных студентов, вызывал у девушки лишь шквал подозрений и смешков.

– Неожиданно, но, должно быть, очень интересно, – неловко резюмировал мистер Эванс, прежде не замечавший за дочерью интерес к религиям любого рода.

– А самое восхитительное заключается в том, что погрузиться в предмет мы сможем непосредственно в местах обитания вотадинов, – Лили эмоционально всплеснула руками и часто заморгала, поглядывая из-под ресниц на родителей.

– Вотадинов? – переспросила Петуния, поглаживая кончиком пальца ребро бокала.

– Вотадинов, Туни. Это кельтское племя обитало в эпоху железного века на юго-западе современной Шотландии, – младшая Эванс вновь предприняла попытку придавить ногу старшей сестры, но та ловко увернулась.

– Шотландии? – мистер Эванс сдвинул чуть тронутые сединой рыжие брови.

– Верно, – Джеймс интенсивно закивал, после чего одарил притихшую семью обезоруживающей улыбкой и заверил, – я со всей ответственностью заявляю, что позабочусь о Лили в этом путешествии.

– Что ж, это, конечно, прекрасная возможность для молодых людей совместить научную деятельность и возможность увидеть мир, – вздохнула миссис Эванс, мягко накрыв ладонью сжавшуюся в кулак руку мужа. – Полагаю, вы отправитесь к своим вотадинам после выпускных экзаменов?

– В действительности, мэм, мы отправляемся в путь завтра утром, – воодушевленная улыбка будто приклеилась к губам Джеймса.

– Завтра?! – хором воскликнули Эвансы и наперебой обрушили на младшую дочь лавину вопросов. – Почему мы узнаём об этом только сейчас? Как быть с успеваемостью по другим дисциплинам? А если ты не успеешь подготовиться к экзаменам? Ты же никогда не уезжала из дома! Где ты будешь спать?

– Дело в том, – патрульный сделал глубокий вдох, припоминая, что уже успел наговорить, – что изначально профессор Льюис планировал включить в свою группу тех студентов, что уже имеют степень бакалавра. Однако сегодня одна из девушек серьезно повредила ногу, в следствие чего место досталось Лили.

– Это же невероятная удача, – младшая Эванс с мольбой воззрилась на родителей. – А с другими дисциплинами мне поможет Джеймс. Он возьмёт свои конспекты за прошлый год и объяснит материал, если мне что-то покажется сложным.

– Несомненно, – важно кивнул Поттер, за всю свою жизнь не написавший ни одного конспекта.

– Как бы то ни было, прежде чем ты отправишься покорять Шотландию, я должен лично познакомиться с этим вашим профессором и, пожалуй, навести справки об этом проекте в деканате, – не терпящим возражений тоном заявил мистер Эванс. – После того, что случилось с твоей сестрой, я просто не могу взять и отпустить тебя с незнакомцем, который интересуется неоязычеством и тащит кучку детей за Бог знает сколько миль от дома в самый разгар учебного года.

Лили приготовилась к жаркому спору. В ее изумрудных глазах собрались слёзы бессилия и обиды, норовящие сорваться с ресниц и затопить к чертям уютную столовую вместе с недоеденными Джеймсом овощами и расшитой маминой рукой скатертью. Петуния, что весь вечер крайне пристально рассматривала сестру и любопытного паренька, который нещадно врал, всякий раз открывая рот, коротко кашлянула и окликнула отца:

– Папочка, не забывай, пожалуйста, что нашей Лили уже двадцать, и визит родителей в Альма-Матер может нанести серьёзный удар по ее репутации.

– Детка, в сложившейся ситуации репутация – последнее о чем я думаю. Все это слишком спонтанно и, уж простите Джеймс, подозрительно.

– Могу я предложить тебе компромисс? – Петуния деловито склонилась над столом, опираясь на локти. О личности Поттера девушка знала главным образом из рассказов Лили, изрядно приправленных лирическими отступлениями. Но, в конце концов, именно он сыграл в ее спасении немаловажную роль, что безусловно внушало уважение и симпатию. Потому она и решила лично разузнать об истинной причине импровизированного спектакля, после чего либо выдать маленькую авантюристку на суд родителей, либо поддержать в пока сокрытом завесой тайны начинании. – На правах старшей сестры я могла бы сама наведаться в деканат и все выяснить. Во сколько и откуда вы отправляетесь?

– В десять утра от главного собора, – быстро сориентировался Джеймс, с благодарностью принимая помощь, что пришла неожиданно, но оказалась весьма кстати.

– Чудно. В восемь я буду в колледже. К девяти вернусь домой, и если родителей удовлетворит полученная информация, за полчаса Лили успеет добраться до собора, – Петуния строго взглянула на юношу, который воспрянул духом и теперь заговорщически сверкал озорными глазами.

– Я ещё не согласился, – мистер Эванс поджал губы, оценивающе всматриваясь в лицо старшей дочери. Не доверять ей у мужчины не было никаких оснований. Все известные ему решения, которые прежде принимала Петуния, казались взвешенными, взрослыми и не лишенными здорового прагматизма.

– Но согласишься, ведь правда? – Лили сложила ладони в молитвенном жесте. Прищурившись, она затараторила о безымянных подружках, что засмеют ее, если только узнают о такой ярко выраженной родительской опеке над взрослой и самодостаточной барышней. Ее приправленная бурной жестикуляцией и междометиями болтовня звучала в той особой манере, что вечно вызывала у отца приступы головной боли и желание немедленно согласиться с чем угодно.

Провожая Джеймса, Лили вышла на крыльцо и блаженно зажмурилась, лишь представив грядущие недели. Величавые фьорды, глубоководные озера, пробуждающиеся от зимнего сна леса, ночные посиделки у костра с согревающей плечи рукой патрульного. А там, того и гляди, удастся разбудить волшебство, которое позволит путешествию обрести статус идеала.

– О чем задумалась? – Джеймс знал, что должен выспаться перед насыщенным днём, но все не мог заставить себя пожелать Лили добрых снов и выпустить из рук тёплую ладошку.

– О том, что я самая счастливая на свете, – она запрокинула голову, полной грудью вдыхая ароматный весенний воздух.

– Кажется, я тоже, – хрипло пробормотал патрульный, придвинувшись ближе. Не обнимая, но стирая до невозможного минимума пространство меж телами.

– Ты поговорил с начальником? – теперь Лили смотрела ему в глаза, и Джеймс мог поклясться, что с такого близкого расстояния видит, как плещутся яркие звёзды в ее изумрудных радужках.

– Да. Все прошло лучше, чем я думал. МакГонагалл взяла переговоры с Грюмом на себя. Нам с Маки оставалось только заверить его, что мы будем осторожны и вернёмся к работе, как только вновь переступим черту города, – Поттер самодовольно ухмыльнулся. Получить от великого мракоборца признание в собственной значимости и нужности дорогого стоило. Помолчав немного, он уточнил: – Помнишь Тэда? Того, что нашёл первый осколок?

– Да, конечно, – Лили поежилась, и Джеймс охотно заключил ее в кольцо рук, наслаждаясь теплом дыхания на своей шее.

– Он узнал от кого-то, что мы берём длительный отпуск и пристал с расспросами. Догадался, что это связано с магией. А магия, цветочек, как пачка сигарет. Однажды попробуешь, и захочешь ощутить эту власть над физическими законами ещё и ещё. С осколком, как я понимаю, он вдоволь наигрался, прежде чем решил принести его мне, и теперь жаждет вернуть волшебство в свою жизнь. В общем, не знаю, как ему удалось нас убедить, но Тэд идёт с нами. Марлин, конечно, ворчала весь день, что мы нарушаем все мыслимые статуты, а меня обвинила в непомерной болтливости…

– Ничего нового, – фыркнула Лили.

– Но ещё один парень с палаткой и крепкими бицепсами нам не помешает, – закончил Джеймс, снисходительно пропустив колкость мимо ушей.

Едва он скрылся за поворотом соседского дома, насвистывая себе под нос веселую мелодию, Петуния прокралась в комнату сестры и плотно притворила за собой дверь. Скрестив руки на плоской груди, она решительно заявила, что путешествие закончится, не успев начаться, если Лили вздумает убеждать ее в работе над проектом под началом профессора, едва преодолевающего путь от дома до лекционной аудитории. Та, в свою очередь, плюхнулась на кровать и, неизящно сгорбившись, замолотила подушечками пальцев по подбородку, размышляя над необходимой степенью откровенности.

Джеймс утверждал, что все, связанное с волшебством, находится в большом секрете. Но Петуния, сейчас нервно подергивающая себя за мелкие светлые кудряшки, умудрилась побывать в эпицентре жизни некогда тёмных магов и в столовой повела себя весьма по-сестрински, сделав поход возможным. Потому, заговорщически улыбнувшись и прижав к губам длинный палец, Лили подобно заправскому сказочнику выплеснула все подробности своих недавних приключений. Больше всего ее поражал тот факт, что пересказ одних и тех же событий, не сделал происходящее скучнее или обыденнее. От повторений чудеса совершенно не теряли своих красок. Скорее, напротив, обретали новые оттенки, вес и силу с каждым озвученным вновь воспоминанием.

– В это катастрофически сложно поверить, – Петуния присела подле сестры, растерянно расправив складки на юбке. – Колдуны, волшебные осколки, школа магии… Поведай я Вернону это все, он бы несомненно решил, что я свихнулась.

– Вот Вернону об этом знать совсем не обязательно, – Лили испуганно замахала руками, вообразив, как грузный молодой человек вваливается в гостиную Эвансов и, гневно потрясая вторым подбородком, требует прекратить сеять ересь в умах дочерей.

– Само собой, – старшая сестра хмыкнула, – как ты помнишь, я все ещё хочу за него замуж, а с таким семейным багажом он сбежит от меня на край света.

– Но ты веришь? – сестры испытующе уставились друг на друга.

– Я не хочу верить. Потому что все сверхъественное наводит меня на мысли о бедолагах, что коротают свои дни в лечебницах, одурманенные транквилизаторами, – Петуния болезненно поморщилась, словно сам факт существования чего-то, не поддающегося объяснению, терзал ее не меньше воспалившейся десны или занозы в пальце. – Но верю. Когда меня держали взаперти в том подвале, я слышала много странностей. Например, та девушка, Доркас, она говорила со своим надзирателем о ликантропии. Знаешь, в психиатрии есть такой термин. Человек мнит себя зверем. Но то, что обсуждали они… Лили, они говорили о ком-то, способном по-настоящему превратиться в волка. С клыками и кисточкой на хвосте. Этот самый волк чуть не загрыз Доркас, когда она пыталась сбежать.

– Загрыз? – девушка деланно усмехнулась. – Знаю я этого ликантропа с кисточкой на хвосте. Он скорее загрызет любого, кто посмеет дотронуться до Доркас, чем причинит ей вред.

– Господь всемогущий, – Петуния устало прикрыла глаза и откинулась на подушки. – И почему ты вечно притягиваешь к себе странных личностей?

– Так ты поможешь, Туни? Прикроешь нас? – Лили проигнорировала риторический вопрос и прижалась щекой к плечу сестры. Заискивающе поскребла короткими ноготками цветочную вышивку на блузе.

– Если с тобой что-то случится…

– Все будет в порядке, слышишь? Со мной будет Джеймс. И его агрессивная подружка. И тот парень, что вывел нас в лес, когда мы пришли за тобой. И твоя Доркас. И оборотень, кстати, тоже пойдёт с нами.

– Замолчи, или я передумаю, – Петуния сдержанно похлопала Лили по спине, мысленно уже начиная корить себя за решение, вдохновлённое детской верой в сказку.

– Спасибо-спасибо-спасибо, – добившаяся желаемого девушка тотчас накинулась на сестру с шутливыми поцелуями, восторженно нашептывая слова благодарности, но, получив ощутимый тычок под рёбра, рывком поднялась на ноги и с энтузиазмом спросила: – Папин походный рюкзак ещё у тебя?

Нахально распахнув чужой шкаф, Лили пододвинула мягкий пуфик и принялась беззастенчиво обшаривать верхнюю полку, на которую Петуния бездумно закидывала ненужные, но дорогие сердцу вещи многие годы. Детское одеяльце, валентинки от школьных подружек, красивый, но бесполезный теперь электрический светильник, пустой флакон из-под бабушкиных духов, выпускное платье, ставшее не по размеру, сыпались на паркет бесформенной грудой. Старшая Эванс, примостившись на широком подоконнике, наблюдала за разрастающимся бардаком терпеливо, но крайне меланхолично.

Заприметив потёртую лямку, Лили с силой потянула рюкзак размером с добрую половину собственного тела, попутно вывалив наружу ещё дюжину тканевых комков. Выглядел атрибут походной юности отца семейства внушительно и весьма профессионально. Эргономические ремешки для плеч и талии, множество шнурков и завязок, функциональные кармашки бороздили брезентовое пространство, представляя возможность удобно разместить любой инвентарь – от фляги до спального мешка.

Откинув матерчатую крышку, Лили широко заулыбалась. Петуния, игравшая в куклы вплоть до пубертатного периода, припрятала своих любимиц именно здесь. Их блондинистые разномастные макушки выглядывали из основного отсека, стянутого эластичной лентой.

– Туни, ты только взгляни, – Лили бережно извлекла на свет фарфоровую девочку в пышных белоснежных панталонах и клетчатом платьице. Опустила на кровать пухлого пупса в голубом комбинезоне. Пристыженно поджав губы, провела кончиками пальцев по уродливо остриженной голове американской барби. – Помнишь? Папа еле раздобыл ее к твоему дню рождения, а я решила поиграть в парикмахера.

– Само собой, помню, – саркастично буркнула Петуния, забирая страдалицу из рук сестры и любовно расправляя на ней лимонный наряд.

– А это у нас кто? – на самом дне рюкзака лежал ещё один игрушечный человечек. Его лицо было выполнено столь искусно, что казалось реалистичной миниатюрой пятилетнего малыша. Темные встрепанные волосы сохранили шелковистость и блеск, а изумрудные глаза воссоздавали точный узор человеческой радужки и влажно блестели. Весь облик куклы поражал проработкой даже самых незначительных деталей. Круглые очки в тонкой оправе, перламутровые пуговки под воротничком, бархатный кардиган, подтяжки на твидовых шортиках приковывали взгляд своей винтажной эстетикой. Но Лили смотрела не на одежду и даже не на лаковые башмачки с гипюровыми шнурками. К пальчику игрушки была привязана чёрная лента, продетая в ушко слишком крупного кулона. В его золотую оправу кто-то вставил тиснёную по металлу фигуру барсука, притаившегося в камышовых зарослях.

Ошибки быть не могло. Слишком уж приметно выглядел чешуйчатый фоновый рисунок. Слишком необычным казался цвет изделия. Сжав в ладони третий осколок, а Лили не сомневалась в том, что броское украшение – это часть знаменитой чаши, она медленно подняла глаза на сестру:

– Откуда у тебя это?

– Глупая история, в самом деле, – Петуния смущенно пожала плечами.

Она прекрасно помнила тот день, когда очаровательная игрушка пополнила ее коллекцию. Прошло лишь несколько месяцев с момента той самой техногенной катастрофы, что перевернула весь мир с ног на голову. Но пока старшее поколение лихорадочно соображало, как быть дальше, лишившись привычных атрибутов комфорта, дети воспринимали происходящее как часть игры с пока непонятными и запутанными, но занятными правилами.

Жизнь шла своим чередом. Август неумолимо близился к концу. Пряные запахи осени уже витали в городском воздухе, суля вечернее молоко с мёдом и корицей, тыквенные пироги и жареные каштаны.

Закатное солнце подсвечивало внутренний дворик розовым золотом, окружая рослые яблони сияющими ореолами, отбрасывая на сухую траву длинные тени, согревая своими лучами заигравшуюся в саду шестилетнюю Петунию.

Она, устроившая для игрушек чаепитие прямо посреди лужайки, и сама походила на куклу с тугими светлыми кудряшками и пока ещё сохранившей детскую припухлость фигурой. Девочка подливала сэру Медведю сливок в пластмассовую чашку, когда на невысокий заборчик облокотился пожилой мужчина. Его белесая борода спускалась ниже пояса, а наряд являл собой бесформенное лиловое одеяние с россыпью серебристых звёзд по подолу. Едва взглянув на него, малышка решила, что на ее родную улицу заглянул волшебник Мерлин из маминых сказок.

Он поманил ее к себе и, когда девочка послушно подошла ближе, проницательно уставился на неё из-под очков, что своей формой напоминали полумесяцы. Волшебник обратился к ней по имени и, охлопав себя по широким карманам, с силой приложил жилистую ладонь ко лбу, точно желал укорить себя за старческую забывчивость.

Петуния смущенно хихикнула в кулачок, и он возвёл к небу тонкий морщинистый палец, после чего вытащил из-за пазухи куклу. Ту самую, что взрослая Лили теперь зачарованно держала в руках.

Протянув девочке игрушку, волшебник рассказал дивную сказку об эльфе, сыне короля маленькой и невидимой человеческому взору страны, где чаепития устраивают в бутонах цветов, а дома возводят в кронах самых высоких деревьев. Где птицы катают на своих крепких крыльях крошечный народец, а озерная вода исцеляет любые болезни.

Затаив дыхание, доверчивая Петуния слушала о том, как злобные тролли, что выбираются из своего подземного замка на охоту каждый пасмурный понедельник, вздумали похитить крылатого малыша, ведь всезнающие друиды сулили ему победу над повелителем тёмных существ сказочного царства.

Мудрый король решил спрятать единственного сына в мире людей и обратился за помощью к волшебнику, но тот лишился своего дара по несчастливому стечению обстоятельств и оказался не в состоянии дальше защищать маленького эльфа.

Волшебник строго и вместе с тем ласково заверил Петунию, что лишь она способна позаботиться о малыше и сберечь его от троллей. Ведь тем и в головы не придёт искать будущего героя в доме хоть и очень храброй, но все же совсем маленькой человеческой девочки.

Родители запрещали дочерям принимать любые подарки от незнакомцев, но кукольный мальчик был такой красивый, что Петуния не смогла расстаться с ним, и лишь прижимала к груди, послушно кивая в такт тихому говору старика. Впервые в жизни она, старший и оттого взрослеющий слишком быстро ребёнок, ощутила себя по-настоящему особенной. Как персонаж интересной книжки или героиня валийских легенд.

Потому, вернувшись в дом, Петуния ни слова не сказала о визите загадочного человека. С тех пор с необычной куклой она играла, лишь когда никто, даже вездесущая младшая сестра, не видел, а странную сказку хранила в тайне, забывая с каждым годом все больше деталей и подробностей.

– Понятно, что старик был психом или ещё что похуже, – заключила, передернув костлявыми плечами, Петуния. – Слава Богу, больше он ко мне не приходил.

– Смотри, – шепнула Лили, надев на шею ленту с медальоном. Она догадалась, что выброс магии, названный Джеймсом стихийным, мог получиться куда сильнее, окажись кукла с осколком в ее комнате или уж тем более в руках. Прикрыв глаза, девушка сосредоточилась на тех ощущениях, что привели совсем недавно к буйному росту фиалок. Раздался звон битого стекла. Керамическая ваза, в которой неспешно увядали подаренные Верноном розы, треснула, не справившись с увеличившимися вдруг в объемах стеблями. Поникшие бутоны налились цветом и влагой, расправляя подсыхающие лепестки.

– Дай попробовать, – восхищенно выдохнула Петуния, потянувшись к медальону.

К собственному огромному огорчению, старшая Эванс так и не смогла добиться мало-мальски волшебного эффекта, сколько ни жмурила глаза и ни натирала подушечками пальцев артефакт, в руках сестры творивший чудеса. Ей ещё только предстояло смириться с тем фактом, что весомое участие в истории не приравнивалось к овладению колдовским даром, в то время как Лили лишь успевала удивляться скоротечности часов, что оставались до великого путешествия, перед которым ее ожидал весьма непростой разговор.

Вскоре после восхода солнца она выскользнула из дома и, торопливо миновав дюжину благопристойных кварталов с белёными почтовыми ящиками и приготовившимися к цветению садами, свернула в Паучий Тупик. Разительный контраст перпендикулярных друг другу улиц наводил на мысли о гнойниках, что всегда неуместно нарушают целостность гладкой кожи. Так местечко, в глубине которого проседал от коррозии почвы домишко Снейпов, казалось чужеродным и омерзительным отростком на теле величавого города.

Стены зданий здесь давно утратили свои исходные цвета под налетом копоти и пыли. Постройки жались друг к другу, не оставляя ни единого зазора, а в расщелинах бетонных дорожек не пыталось пробиться к свету ни одно растение. Меж мутных окон обитатели Паучьего Тупика натягивали веревки, на которых сушилось посеревшее от времени и многочисленных стирок белье, из-за чего улочка казалась сумрачной при любой погоде.

Добравшись до нужного дома, Лили зябко обхватила себя руками, стараясь не встречаться взглядом с редкими случайными прохожими. Нет, она не ощущала в этих людях враждебности или злости, но смотреть на нищенский быт и искаженные грузом проблем лица почему-то было неловко. Если Паучий Тупик не вписывался в облик города, то она сама – огненно рыжая, нарядившаяся зачем-то в яркое зелёное пальто – подлежала немедленному изгнанию из лишенного всяких красок мира.

Северус показался на крыльце немногим позже семи. Завидев в пяти ярдах от ступеней сосредоточенную Лили, он замер на долю секунды, собираясь с духом. Ее появления в Паучьем Тупике можно было пересчитать по пальцам человеку, в далёком прошлом не слишком аккуратно работавшему за токарным или фрезерным станком. Потому утренний визит безусловно сулил важную новость.

Юному зельевару хотелось верить, что девушка здесь за тем, чтобы положить конец мучительному и затянувшемуся выбору, поцеловать его, не страшась чужих мрачных взглядов, и оставить позади все связанные с живучим патрульным чаяния. Но лицо ее, грустное и взволнованное, едва ли могло принадлежать той, что готовится сообщить влюблённому юноше о том, что чувства его взаимны.

В несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, он раздраженно откинул упавшие на глаза волосы и выдавил из себя приветливую улыбку. Фальшиво растягивать губы и играть в вежливость ему в действительности совершенно не хотелось. Измученный неопределенностью Северус устал бороться, но и отступить не мог, сходя с ума от тоски по ней даже теперь, стоя совсем близко.

– Что-то случилось? – он осторожно взял ее под локоть и повёл прочь. Ему, и без того униженному появлением удачливого соперника, было слишком тяжело позволять Лили рассматривать изнутри ту дыру, из которой он так рвался к благополучию.

– Я волшебница, Северус, – девушка вымученно улыбнулась, и его сердце пропустило удар.

Обернувшись к нему, Лили сложила ладони лодочкой, и вскоре точно на линии сердца зародился крошечный белый бутон, беззащитно раскрывший свои лепестки. Ее восхищал немедленный отклик нового дара на абстрактный полёт мысли. Вот в голове мелькает неясный образ, и спустя мгновение обретает краски и форму, становится почти осязаемым.

– Невероятно, – прошептал Северус и едва дотронулся до нежной сердцевины, как чудо бесследно рассеялось, вновь обнажая бледную кожу.

– Все дело в нем, – непослушными пальцами Лили развязала узел колючего шарфа, демонстрируя медальон с фигуркой барсука. – Знаешь, что это?

– И что же? – Северус склонил голову на бок, не в силах поверить, что она, так желавшая правды о волшебстве, сама вдруг оказалась его носителем. Конечно, рисунок по металлу напоминал юноше эмблему одного из факультетов Хогвартса. Но предположить, что Эванс носит на своей тонкой шее один из осколков великой чаши он не смог.

Потому весь последующий рассказ показался Снейпу чьей-то жестокой насмешкой. Пока он хранил секреты по наущению старейшин, равнодушных к чужим разбитым сердцам, патрульный втянул ее в собственное расследование, которое по чистой случайности оказалось успешным.

– Ты можешь поверить, что кто-то, а я полагаю, что это был сам Дамблдор, ведь именно он приходил к кузине Сириуса, зачем-то оставил один из осколков Туни? Получается, он хотел, чтобы однажды я нашла его? – в голосе Лили не было обычной беззаботности и той восторженности, что прежде сопровождала всякие диалоги о магии.

– Кто такой Сириус? – Северус сморщил лоб. Мысленно он понимал, что должен радоваться за любимого человека, но в реальности лишь с трудом превозмогал нарастающее беспокойство и пока беспричинную горечь.

– Сириус Блэк. Тот, который помог нам сбежать, когда вызволяли Туни. Теперь для своих он персона нон грата. Это его кузине, Андромеде, Дамблдор преподнёс первый осколок, когда исчезло волшебство, – без тени сомнений пояснила девушка и вдруг улыбнулась ему точь-в-точь как в детстве. Искренне и открыто. – Так странно, что теперь мы можем говорить с тобой об этом совсем свободно. Называть имена людей, которых оба косвенно знаем. Перечислять артефакты, что для других звучат, как мусор. Словно магия всегда была частью жизни. Твоей и моей. Нашей.

– И что же дальше? Ты просто исчезнешь на пару месяцев, а вернёшься под ручку с Поттером, размахивая волшебной палочкой? – неосязаемая желчь опалила ее губы, выбив и заглушив те слова, что ещё рвались с языка в порыве откровенности.

– Северус… – Лили нервно сглотнула и потянулась к нему, сама не до конца понимая, как исправить ту путаницу, что скрутила троих молодых людей в общий неуютный клубок.

– Я пойду с вами, – от его мрачной решимости по спине разлился обжигающий холод. Темные глаза смотрели зло и потерянно. Все ещё с неиссякаемой, светлой, преодолевающей все обиды и ревность надеждой.

– Не думаю, что это хорошая идея, – Лили качнула головой, сминая в дрожащих пальцах рукава пальто.

– Почему же? Боишься, что помешаю вам сблизиться? – усмешка горчит сухой полынью из жаропонижающей настойки, что ему сегодня варить.

– Нет, – комок в горле сделал голос ломким и сдавленным. Девушка уже знала, что не проживет больше без Джеймса ни единого дня, но прощание с Северусом приносило почему-то нестерпимую боль и порождало новую ложь. – Дело не в этом. Та старейшина сказала, что Дамблдор ждёт нас. Не всех. Кажется, только пятерых. Именно пятерых. Она так посмотрела на Доркас и Эммелину, словно их не должно было быть в той комнате. Поэтому не думаю, что ещё один человек…

– Вздор, – Северус вдохнул полной грудью, едва Паучий Тупик оказался за спиной. – Ты просто не хочешь сдерживать себя и утруждаться бесконечными объяснениями.

– Северус, пожалуйста, – Лили не хватало воздуха. Под знамёнами будущих подвигов и незабываемых приключений на ее глазах рушилась целая эпоха, сосредоточенная в одном человеке. Уже не близком, но все ещё до безумия родном.

– Я всегда считал тебя храброй, – он заговорил холодно и бесстрастно, но ногти впивались в ладони, оставляя на коже саднящие полумесяцы. – Но ты всего лишь трусливая грязнокровка. Если тебе не хватает мужества признать это, послушай меня. Между нами все кончено, Лили. Прощай.

Не желая видеть, как изумрудные глаза наполняются тяжелыми слезами, юноша развернулся на пятках и, ссутулившись, двинулся прочь. Не оглядываясь, чтобы запечатлеть в памяти ее силуэт, яркий и тонкий, смазанный маревом мартовского солнца, Северус едва сдерживал рвущийся из глотки протяжный крик. Гордость одержала победу над хрупким чувством, разорвав в клочья его душу.

Завернув за угол, он замешкался лишь на мгновение и, встряхнув раскалывающейся от мириады сожалений головой, направился к лесу.

========== Глава 19. Чистота крови навек ==========

Северус чувствовал себя неуютно, стоя в самом центре захламлённой пыльной комнаты, где из каждого угла впиваются в продрогшее тело цепкие надменные взгляды. Расправив плечи и задрав подбородок, он смотрел перед собой, не желая показаться напуганным или слабым. Напряжение и тревогу выдавали его пальцы, покрытые мелкой сеткой порезов, что никак не замирали подле бёдер, но перебирали пуговицы на пальто, путались в узлах шарфа и оглаживали щетинистый подбородок.