Текст книги "Мир, в котором не стало волшебства (СИ)"

Автор книги: tinyshadow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Марлин гадала, что могло произойти. Харизма, сильные кулаки и подвешенный язык позволяли ему мирно решать все противоречия с местными хулиганами. Потому в причастности именно непрощенных к его исчезновению сомневаться не приходилось. Марлин представляла себе, как Джеймс снова бредёт в паб в надежде выяснить что-то об осколках. Видит нападение на Римуса и пытается помочь, загоняя себя в западню. Или встречается с Сириусом – будь он не ладен – Блэком, который приводит за собой хвост из родственников, затаивших на патрульного обиду.

Пока Марлин дожидалась вечера, «или» пришло ей на ум бесчисленное множество. Накрутив себя до тошноты, она решительно вытащила осколок чаши из-под напольной плитки в ванной комнате. Понянчив его в руках, с мрачной решимостью спрятала в карман, сомневаясь, что сможет правильно воспользоваться артефактом в случае необходимости, но надеясь, что волшебные рефлексы сработают лучше знаний и опыта.

В лес спасательный отряд из четырёх воинственно настроенных девушек заступил, когда в окнах домов один за другим погасли мерцающие огоньки свечей. Убывающая Луна рябым любопытном лицом подглядывала сквозь буйные кроны деревьев. Щедро плескала своё белесое сияние на грязную тропинку, что петляла меж поросших мхом валунов и поваленных мертвых веток. Воздух казался сизым и почти осязаемым, порезанным чёрными полосками теней, точно прутьями решетки.

Лили, руку которой на этот раз не сжимал крепко и ласково Джеймс, ощущала себя героиней готического романа. Она отчаянно пыталась не вздрагивать, заслышав утробный клёкот или мечущиеся по сухим кустам шорохи. Стиснув зубы, повторяла мысленно текст из глупой детской песенки о паучке, что вздумал прогуливаться по водостоку в дождливую погоду. Но страх ее, вполне естественный для подобной миссии, не укрылся от внимания Марлин, которая и без того ворчала весь вечер про вездесущих маглов. Лили нисколько не сомневалась в том, что не прояви она себя в умении шпилькой вскрывать замки, едва ли удостоилась бы чести присоединиться к девушка, чьи спокойные бесстрастные лица заставляли ее чувствовать себя несмышлёным пугливым ребёнком.

– Притормози-ка, – отпустив на незначительное расстояние Вэнс и Эванс, Марлин придержала Доркас за рукав, вынуждая замедлить шаг.

– Что? – спросила та одним губами, недоуменно сощурившись.

– Почему ты не захотела пойти вчера? Я поддержала тебя и, думаю, заслужила право на внятное объяснение, – шёпот сливался с тоскливыми птичьими колыбельными, звучал совсем тихо, но оттого не менее отчетливо и требовательно.

– Я полагала, что он сможет выбраться сам. Римус хитрый и очень сильный, – скрывать чужую тайну масштаба волчьей Луны – задача непростая.

– Врёшь, – в цоканье языка нет ни злости, ни раздражения. Лишь искренняя попытка понять. – Я знаю, что Джеймс – прекрасный боец. Ловкий и опытный. Сообразительный. Но я бы не смогла сидеть, сложа руки, предполагая, что он и сам вернётся. И ты, как мне кажется, не смогла бы тоже. Так что скажи, что я не зря доверилась тебе, Доркас. Скажи, что я позволила лучшему другу провести целую лишнюю ночь в клетке отъявленных садистов по действительно важной причине.

– Хорошо, – обреченный вздох – почти победа. И почему Грюм считает, что из Марлин так себе переговорщик? – Сама-то как думаешь, в чем дело?

– Думаю, что дело в полнолунии, – по дыханию Доркас можно играть в «горячо-холодно». Затаилась, склонила голову так, что за капюшоном не разглядеть и треугольного подбородка. – И в том оборотне, что вы с непрощенным видели в лесу. Только вот сомневаюсь, что ты его так боишься.

– Продолжай, – севший голос – ключ, что поворачивается неспешно в замочной скважине ответа.

– Это Римус, да? – тянуть слишком долго – не в характере Марлин.

Доркас молчит, впитывая каждой клеточкой искалеченного тела нахлынувшие чувства вины и облегчения. Ей комфортно в этом молчании. Ей нравится, как тихо шагает рядом догадливая патрульная, не требуя вербальных подтверждений и подробностей. Ей сладко от давно утраченной возможности доверить кому-то нечто большее, нежели лаконичная сводка о состоянии здоровья. Ей горько оттого, что впервые за много лет она доверяется не Римусу.

Ещё совсем отдалённо слышится шорох шагов. Лес не станет скрывать чужого присутствия, но и обнаружить не поможет. Потому хороший охотник лишь тот, кто умеет полагаться на инстинкты и чутьё, знает, как читать следы, понимает законы мира, что привык, но не подчинился человеку. В мягком порыве ветра ей мерещится голос Лестрейнджа. Обманчиво мягкий, вкрадчивый, обволакивающий теснее объятий иного пылкого любовника. «Попалась?»

Доркас передернула плечами. Не хватало ещё предаваться ностальгии по человеку, что пять лет держал ее взаперти, точно красноглазую лабораторную крысу. Выдавал одержимость лженаукой за настойчивую заботу.

Она рассекла воздух ладонью, привлекая внимание Марлин, призывая прислушаться. Но та и без чужой подсказки уже застыла на низком пригорке, всматриваясь в непроглядную чашу. Дюжиной размашистых шагов нагнала ушедших вперёд Эммелину и Лили. Прижала палец к губам, призывая молчать. Среди убаюкивающих звуков леса что-то инородное приближалось слишком стремительно, неминуемо.

Марлин толкнула Лили в сплетение мощных корней старого дуба в надежде, что девчонка и сама сообразит, как укрыться. Не вздумает завизжать или броситься прочь обезумевшим животным, выставляя себя на обозрение хищников, кем или чем бы они не были. Оттеснила Доркас себе за спину. Привычным движением потянулась в карман за ножом, будто тот поможет в дальнем бою, но нащупала завёрнутый в шершавую ткань осколок.

– Мы поймаем тебя, осквернитель крови! – женский крик разорвал колыбельную леса. – Жалкий трус! Ублюдок! Ты не Блэк. Ты ничто! Слышишь, кузен? Ни-что!

Не понимая до конца, что делает, Марлин высвободила осколок и сжала в ладони. Кожу пронзила тонкая режущая боль – такая, что скрипнуть зубами, но не поморщиться. Кровь растеклась по карману гуашевыми мазками. Имя самой яркой звезды забилось в груди, сорвалось с искусанных губ.

– Да вставай же ты! – прорычал Джеймс в полуярде от неё.

Марлин выставила осколок перед собой, интуитивно пытаясь направить весь скопившийся страх, все напряжение, сковавшее тугие мышцы, на непрощенных, чьи силуэты, подсвеченные огнём, метались уже меж рослых стволов. Вопили и улюлюкали, ощущая, что почти загнали свою разумную дичь в капкан. Капли крови сорвались и исчезли на поросшей бархатным мхом земле.

– Я их вижу! – совсем близко раздался злой и смутно знакомый голос.

– Дай сюда, – Доркас не потребовалось слишком много времени, чтобы сообразить, какую вещицу сжимает подобно рыцарскому мечу патрульная. Вырвав из перепачканных кровью пальцев осколок, она резко взмахнула им снизу вверх, припоминая простенькое заклинание из старого отцовского учебника, и прошептала: – Остолбеней.

Волна синего ослепительно яркого света вырвалась из рубчатого ребра, устремляясь вперёд. Накрыла собой непрощенных, оторопевших и перепуганных мертвым, давно забытым волшебством. Подкинула их тряпичными куклами в воздух и парализовала.

– Мерлин, Джеймс, – Марлин неуверенно шагнула вперёд, едва всклокоченная голова лучшего друга вынырнула из оврага. Он поддерживал за плечи прихрамывающего Сириуса, который, впрочем, уже пытался вовсю высвободиться из медвежьей хватки приятеля.

Она протянула руки, не то желая убедиться в его реальности, не то сгрести в объятия. Отчитать за раздражающую манеру ввязываться в неприятности. Вдохнуть его запах, кедровый и дымчатый, такой родной и знакомый. Выдохнуть впервые за сутки и, может быть даже, переложить на него всю ответственность за возвращение в город уже не малочисленной компании посвящённых в осколочную магию.

Джеймс шатнулся ей навстречу, но, увернувшись в последний момент, тесно прижал к себе рыжий вихрь, уткнувшись носом в чуть растрепавшиеся локоны. Крошечные ладошки вцепились в его плечи, точно девчонка боялась, что он вновь исчезнет. Так и стояли они, ощупывая друг друга беспокойными руками и практически лишившись способности дышать, пока Лили не улыбнулась широко и хитро, проронив:

– Я знала, что ты бы не пропустил наше свидание без уважительной причины.

– Значит, это все-таки было свидание? – лукаво переспросил Джеймс, и его озорной голос зазвучал вдруг непривычно низко и глубоко.

Сириус собирался уже отпустить обидную колкость, с видимым удовольствием разглядывая искаженное дружеской ревностью лицо патрульной. Но вспомнил, что дал себе слово не разговаривать с ней до второго пришествия магии, если таковое вообще случится, и лишь привалился к широкому стволу дуба, пытаясь восстановить дыхание. Украдкой он посматривал то и дело на Римуса, который застыл в нерешительности меж двух брюнеток, но, встряхнув косматой головой, шагнул к той, что смотрела с явным вызовом и нетерпением. К той, что не провела пять лет в подвалах заброшенной больницы.

Эммелина заключила щеки юноши в ледяные ладони, недоверчиво разглядывая серое от усталости и истощения лицо. Нежно лаская подушечками торопливых пальцев губы и скулы, волевую линию подбородка. Царапаясь о колючую щетину. Римус коротко вздохнул и притянул спасительницу к себе, оставив все вопросы для места более безопасного, чем наполненный непрощенным лес.

Он и сам не понимал до конца, почему выбрал ее. Почему сказал холодным и чужим голосом оцепеневшей Доркас, что отныне видит в ней лишь доброго друга. Почему решил, что сможет растоптать свою страсть и перечеркнуть навсегда пронзительное желание быть с ней, в ней, её.

Возможно, Римус малодушно поддался той легкости, что окружала Эммелину, пропитывала каждый миг в ее обществе, окрыляла. Не смог отказаться от эталонной симпатии, чистой и нежной, не омраченной жестокой ревностью и гнетущей тревогой. Представил ее, выбирающую подвенечное платье и баюкающую косолапого карапуза. Пожелал остаться с человеком, не вызывающим ежесекундно жгучее чувство вины. Наказал свои руки, что никогда не сомкнутся на тонком теле Доркас, за то, что так и не спасли ее. Словно не понимал, что своим решением причинил ей ничуть не меньшую боль, чем ядовитые инъекции Лестрейнджа.

– Я понятия не имею, сколько продлится действие заклинания, – Доркас отвернулась, незаметно утерев тыльной стороной ладони выступившие слёзы. Когда она шла сюда, знала, что Римус принадлежит другой. Надеялась лишь найти его живым. Вернуть ему свободу и сберечь от боли. Не устоять перед зарождающейся в уголках губ заговорщической улыбкой. Так почему же сейчас кажется, будто грудь наполнена до краев стылой мутной водой?

– Верно, – не выпуская тёплых пальчиков Лили, Джеймс обвёл всех решительным взглядом. – Нужно скорее добраться в безопасное место. Маки, ты не против?

– Пустить к себе кучку непонятых людей, за тремя из которых гоняются величайшие злодеи современности? И как устоять перед столь заманчивой перспективой? – Марлин невесело хмыкнула, раздосадованная неожиданной завистью к чужим проявлениям нежности. Она бы, конечно же, не позволила Сириусу прикоснуться к себе властно и вместе с тем трепетно, как умеет лишь он один. Но почему-то от вида его спрятанных в карманах рук и мрачного взгляда по телу разбегались подлые мурашки сокровенных желаний.

Когда спустя пару часов Марлин заперла входную дверь на каждый из трёх замков и плотно сомкнула шторы, скрывая темную гостиную от посторонних взглядов, ребята с облегчением расселись и оживленно заговорили, перебивая друг друга и нервно посмеиваясь.

Джеймс ещё на подходе к дому успел шепнуть Марлин о подлом поступке Питера. У развилки, утопающей в глубоких лужах, сдержал ее рьяный порыв немедленно отправиться в гости к Петтигрю и с применением грубой физической силы свершить возмездие. Заняв самое удобное широкое кресло, закутал продрогшую Лили в плед и теперь, блаженно улыбаясь, слушал ее сбивчивый рассказ о минувшем вечере.

Римус кратко и сдержанно излагал историю своего заключения и побега. Эммелина, опустив тяжелую от избытка информации голову ему на плечо, лишь охала время от времени, а Доркас, не моргая, разглядывала собственные костлявые колени, выступающие под штанинами просторных не по размеру брюк. Закончив, юноша бесхитростно улыбнулся поочередно Сириусу и Джеймсу. Пафосные слова благодарности мальчишкам не требовались, ведь все трое, почти не зная друг друга, сплотились перед лицом общего врага и теперь желали лишь совместно напиться вдоволь чего-то горячительного, чтобы скрепить зародившийся союз.

– Так зачем ты им понадобился? – от внимания Эммелины не укрылось, как переглянулись между собой сидящие в комнате ребята. Отстранившись от Римуса, она совсем тихо и как-то по-детски обиженно добавила, – я безмерно счастлива, что все вы, похоже, в курсе. Когда я собиралась вытаскивать твою задницу из этого улья, как-то упустила из виду, что незнакомые тебе патрульные и непрощенный достойны доверия больше меня.

– Я тоже не знаю, зачем его похитили, – Лили слабо улыбнулась расстроенной девушке. Сама она, позабыв о персональном любовном треугольнике, не сомневалась, что сошла бы от досады с ума, утаи Джеймс от неё нечто важное.

– Ну что, Вэнс, отлегло от сердца с такой-то поддержкой? – Марлин смерила рыжую гостью насмешливым взглядом и пожала плечами, сделав вид, что не заметила гневного жеста Джеймса.

Вздохнув и неосознанно прикрыв мозолистой ладонью шрамы на щеке, Римус выложил всю неприглядную правду о своей ликантропии. От нападения оскорбленного мистером Люпином Фенрира Сивого до случившегося на исходе прошлого года обращения в зверя. Его откровения неизбежно повлекли за собой необходимость продемонстрировать всем присутствующим чудотворный осколок, что обернулся в чутких руках Доркас самым настоящим оружием. Молчавший все это время Сириус пересказал те крупицы информации, что разболтал Руквуд в ходе допроса. Новость о том, что другие осколки могут находиться у маглов и старейшин, вызвала у Джеймса прилив энтузиазма. Скользнув невесомо губами по рыжей макушке, он спрыгнул с подлокотника кресла и, словно возомнив себя оратором, принялся рассуждать вслух, расхаживая по центру гостиной.

– Я думаю, все мы теперь в потенциальной опасности. Римус, непрощенные знают, где ты работаешь, а значит при желании выяснят и где живёшь быстрее, чем успеешь сказать «полнолуние», – патрульный поворачивался то к одному, то к другому притихшему человеку. Он совершенно не желал нагнетать обстановку, но разойтись как ни в чем не бывало по домам теперь уже было невозможно. – Доркас, ты у нас живая легенда всего сообщества. Узнать твой адрес тоже проще простого. Меня поможет отыскать крысёныш Питер, да и Маки, благодаря заслугам семьи, не самая неприметная персона. Сириус…ты и сам все понимаешь, дружище.

– Что ты предлагаешь? – Блэк пристально смотрел на размахивающего руками паренька, уже догадываясь в глубине души, куда клонятся его размышления.

– Мы должны добраться до Хогвартса, – его глаза восторженно сверкнули в предвкушении, что полагалось ему в одиннадцатилетнем возрасте по праву рождения, но не свершилось. – Если уж кто-то и знает наверняка, где искать остальные осколки, то это Альбус Дамблдор.

– Думаешь, другие не пытались связаться с ним? – Эммелина скептически фыркнула. Плотно сжав бёдра, она слишком демонстративно пыталась не касаться сидевших по краям Доркас и Римуса.

– Думаю, другие не владели осколком, который старик лично доверил одной из непрощенных, – победно вскинул брови Джеймс, несомненно считавший свои аргументы неоспоримыми.

– Что такое Хогвартс? – тихо спросила Лили, но вопрос ее утонул в раздражённом восклицании Марлин:

– И как, по-твоему, мы найдём туда дорогу? Побьёмся головой о стену в поисках платформы девять и три четверти?

– Я знаю, кто нам подскажет, – Римус, ободрённый поразительно спокойным принятием ребятами его звериной сущности, заразительно улыбнулся. – Минерва МакГонагалл. Дамблдор назначил ее деканом Гриффиндора незадолго до инцидента с чашей. Сейчас она – одна из самых молодых и прогрессивных старейшин.

Когда запасы чая в доме Марлин изрядно сократились, а план на вечер понедельника пересмотрели дюжину раз, успев поспорить до хрипоты и поклясться друг другу в неизменности намерений, гости засобирались по домам. Римус вызвался проводить Эммелину и Доркас, прервав выразительным взглядом тирады обеих о способности постоять за себя в случае чего. В действительности после ночных событий обе девушки предпочли бы не прогуливаться по безлюдному городу в одиночестве. Но гордость беспощадно диктовала нежелание терпеть подле себя соперницу.

Джеймс осторожно убрал непослушный локон с лица Лили, забывшейся крепким сном. Во всем ее облике – от бледных веснушек до трогательно выглядывавшей из-под пледа полосатой пятки – виделись ему беззащитность и нежность. Лили хотелось заворачивать в самые тёплые и воздушные одеяла. Дарить ей цветы с исключительно пушистыми бутонами, в которые так приятно зарыться носом, вдыхая сладковатый аромат. Согревать дыханием аккуратные пальчики. Укрывать от опасностей и бед, чтобы ни одна слезинка не скатилась по бледной щеке.

– Можно я отнесу ее в гостевую комнату?

– Ночлежка для бездомных в паре кварталов отсюда, – Марлин недовольно поджала губы, не заметив, как поникли плечи напряжённо вслушивавшегося в диалог Сириуса.

– Маки, пожалуйста, не будь такой злюкой хотя бы сегодня, – Джеймс устало взлохматил волосы на затылке привычным жестом. Сомнений в том, что подруга не выгонит девчонку на улицу посреди ночи у него не было, и оттого тратить время на фальшивые уговоры не хотелось вдвойне. – Посмотри, как она устала. А идти до ее дома без малого час. Кроме того, если ты не позволишь Лили остаться, я, конечно же, отправлюсь ее провожать, а мне сейчас необходимо найти для родителей безопасное место хотя бы на несколько дней. И сделать это желательно до начала рабочего дня.

– Хорошо, – Марлин нервно махнула рукой, ощутив, как волна тревоги за мистера и миссис Поттер бередит едва воцарившееся в душе хрупкое спокойствие.

– Это ещё не все, – хитрый взгляд Джеймса – извечный предвестник неприятностей и выходов из зоны комфорта. – Как ты, возможно, догадалась, возвращаться к родным нашему бродяге теперь нельзя, потому не могла бы ты предоставить спальное место и ему? Хотя бы на эту ночь?

Марлин хотела разразиться гневной тирадой о том, что совершенно не планировала превратить свой дом в приют для попавших в затруднительное положение. Но Блэк, уронивший голову на сцепленные в дрожащий замок руки, показался ей вдруг таким мрачным и несчастным, что девушка ограничилась сухим кивком.

Ворочаясь на жестком матрасе в спальне родителей Марлин, Сириус отчаянно боролся с унижением и неприязнью к своему новому статусу бездомного. Ему казалось, что сон на холодной земле под чьим-нибудь забором был бы неплохой альтернативой постыдной зависимости от патрульной, которая молча провела его до двери и скрылась в ванной, демонстрируя всем своим видом недовольство.

Сириус думал сбежать с рассветом куда угодно из этого дома, что казался несколько месяцев назад таким уютным и притягательным. Только вот бежать ему было совершенно некуда, и оттого всепоглощающая тоска подобно дементорам из отцовских рассказов высасывала и перечеркивала все светлые воспоминания, оставляя взамен черноту.

Не прошло и суток, а он – гордый и независимый – уже скорбит по родителям, брату и Андромеде, которых теперь не увидеть во веки веков. Кто теперь раздобудет им зимнюю одежду? Защитит от нападок Беллатрикс? Развеселит неподобающим для члена благороднейшего и достопочтенного семейства поведением? Кто теперь откинет ласково с его пылающего лба челку? Кому он нужен, с клеймом на шее и фамилии?

Сириус и сам не заметил, как оказался в коридоре. Он бродил по темному дому, разглядывая фотографии на стенах, приоткрывая скрипучие двери, за которыми таилась чужая жизнь. Здесь мистер МакКиннон размахивал пером, марая чистый пергамент канцеляризмами. Тут маленькая Марлин пряталась за широкой занавеской с интересной книгой. Там миссис МакКиннон выставляла начищенный до блеска фамильный сервиз в ожидании гостей.

Он собирался вернуться в постель, когда услышал сдавленный плач. Звуки определенно доносились из спальни патрульной. Резкой, холодной, лишенной человеческих эмоций патрульной, что лишь раз за всю историю знакомства оттаяла в его руках. Но испортила к чертям все волшебство рождественской ночи следующим же утром.

Сириус приоткрыл дверь и всмотрелся в темноту. Марлин сидела на краю кровати, уткнувшись лицом в колени, и тихо всхлипывала. Оттого как мелко вздрагивали ее плечи, как рассыпались по спине вертлявыми змейками волосы, как прикрывала нескромно просторная футболка стройные бёдра, что-то в нем надломилось. Литая нерушимая доселе уверенность в том, что больше Сириус Орион Блэк не предпримет ни единой попытки расположить к себе эту маленькую задиру, дала серьезную трещину.

Неслышно приблизившись к Марлин, он примостился подле неё на кипенно белой простыне и, самоуверенно проигнорировав все попытки сопротивления, привлёк к себе. Надежно сомкнул кольцо терпеливых рук на выступающих рёбрах, покорно снося слабые удары маленьких кулачков. Уткнулся носом в горячий висок, ощущая едва различимый аромат вереска.

Когда Марлин обмякла и прижалась к нему так тесно, что коротких вдохов вдруг стало недостаточно, Сириус ощутил, что прощает ее. Прощает всякое обидное слово о семье и паскудной генетике. Прощает отчужденность и холод. Прощает затянувшееся отрицание всяких чувств и долгую разлуку. Прощает лишь за то, что она плачет сейчас у него на плече так горько и безнадёжно. За то, что прижимается беззащитно, не пытаясь спрятать наготу и выставить его прочь. За то, как скользит тонкая ладошка по его груди, впитывая охвативший все тело невыносимый жар. За то, что приподнимает мокрое от слез лицо и позволяет поцеловать себя.

– Мы не должны… – её шёпот кажется жалким и неуверенным. Подкреплённым закостенелыми стереотипами, что ненавидят в это мгновение они оба.

– …никому и ничего, – с его мягким и уверенным дополнением пропитанные болью и истомой слова тотчас расцветают весенней радугой. Играют яркими красками и снимают к чертям все навешенные чопорными стариками запреты.

Когда губы начинает саднить от жадных поцелуев, Сириус и Марлин неловко отстраняются. Забираются в самый центр постели и, укрывшись одним одеялом, соприкасаясь коленями, смотрят друг другу в глаза. Она осторожно сжимает его ладонь. Не ласкает затейливыми рисунками подушечек пальцев, но и не отпускает. Поборов смущение, спрашивает хрипло и тихо о побеге. Слушает грустно и внимательно все эти рвущиеся из него сожаления и страхи, что вечно обретают слишком осязаемую форму лишь в предрассветных сумерках. Выговорившись, Сириус неспешно утирает все ещё собирающиеся в уголках ее васильковых глаз слёзы.

– Почему ты плакала? – в вопросе нет праздного любопытства или настойчивости. Лишь искреннее желание помочь.

– Просто дурной сон, – позволить ей вновь спрятаться под панцирем, замкнуться в ледяной скорлупе – смерти подобно, и Сириус прижимает Марлин к груди, запрещая себе отвлекаться на задравшуюся соблазнительно высоко футболку.

– Расскажи, и он не сбудется, – убаюкивающий шёпот шевелит ее волосы на макушке.

– Уже сбылся, – мрачная усмешка пугает призраком той МакКиннон, что огрызается и язвит по любому поводу. – Мне снилась бабушка. Она исчезла в сочельник. Я вернулась из школы, а дом перевернут вверх дном. Ее мантии и платья разодраны в клочья, шкафы распахнуты настежь, разломана мебель. Потом появились патрульные и распотрошили то, что ещё оставалось в относительном порядке. Родители тогда были в отъезде. Очередном. Я больше месяца пыталась навести порядок. Ночами приколачивала отломанные ящики и ножки, штопала постельное белье, собирала осколки посуды. Все ждала, что ее найдут, что она вернётся. До сих пор жду.

– Какой она была? – его дыхание щекочет и согревает. Прогоняет кошмары прочь.

– Строгой. Знаешь, она ведь была одной из старейшин. Заставляла меня учить все статуты и законы наизусть, словно верила, что волшебство ещё можно вернуть, – ее спина, прижатая к его груди, расслабляется. Уходит скованность и жесткость. – А ещё очень доброй. Иногда мне казалось, что бабушка любит меня больше, чем родители.

– Завтра я буду ругать себя последними словами за то, что разрушил такой момент, но Мерлин тебя раздери, что же ты молчала об этом раньше, патрульная? – Сириус чуть толкнул ее и с силой развернул за плечи, заглядывая в глаза.

– Молчала о чем, Блэк? – Марлин спешно натянула одеяло на голые ноги и неуютно поежилась.

– Что если у неё искали осколок чаши? – Сириус недоумевал почему его волнение не передаётся Марлин. Почему она смотрит на него спокойно и будто бы даже разочарованно? – В начале загадочные похитители, потом патрульные. Подумай, МакКиннон. Что если Дамблдор отдал осколок не только Андромеде? Почему бы ему не вручить один старейшине, которой он доверяет?

– Достойная теория, но, увы, все куда прозаичнее, – девушка отстранилась и перебралась к изголовью кровати. – Во-первых, бабушка была не слишком близка с Дамблдором. Во-вторых, накануне она выступила с инициативой ввести для непрощенных отдельный уголовный кодекс с куда более жесткими мерами наказания, чем для всех остальных. И в-третьих, ты же сам сказал, что ОН только что узнал об осколках.

– Об осколках – да, – без ее близости Сириус вдруг ощутил себя пустым и бесполезным. Остывающим. – Но чашу, как ты помнишь, пытались искать с момента гибели магии многие волшебники. В том числе и приспешники Реддла. Они выясняли через городских информаторов адреса старейшин и совершали набеги, в надежде завладеть артефактом.

– Как бы то ни было, мы никогда не узнаём, нашли они здесь что-нибудь или нет, – Марлин широко зевнула, прикрывая рот ладошкой. Всмотревшись в исполненное надеждой лицо Сириуса, она мягко добавила, – если тебе так хочется, завтра можем вместе проинспектировать хоть каждый угол. А сейчас и тебе, и мне нужен отдых.

Грустно улыбнувшись, Сириус поднялся с кровати, искренне сожалея теперь, что не отложил обсуждение своих конспиралогических идей до утра. Промолчи он четверть часа назад, сидел бы сейчас, ощущая ее тепло, поглаживая рельефные плечи, разглядывая украдкой длинные ноги и нашептывая на ухо глупые нежности. Теперь же придётся возвращаться в пустую холодную спальню. Но Марлин, словно прочитав его мысли, потянулась и схватила за руку, глядя не то умоляюще, не то испуганно:

– Останься, ладно?

– Тебе страшно? – он недоуменно вскинул брови.

– Никому не расскажешь? – криво ухмыльнувшись, она дождалась его кивка и призналась: – До чёртиков.

Не дожидаясь, пока патрульная изменит решение, разозлится на промедление или обратится с рассветом из ласковой Золушки в злобную тыкву, Блэк торопливо забрался под одеяло и, прижав к себе Марлин, сам не заметил, как забылся крепким сном.

========== Глава 17. Карта ==========

Едва широкая стрелка офисных часов качнулась к цифре шесть, Марлин схватила с вешалки куртку и поспешила на улицу.

Аластор Грюм, мимо открытого кабинета которого она промчалась без слов прощания, с подозрением нахмурился. Опыт подсказывал ему, что нетипичное поведение подчиненных сулит неприятности и проблемы. А поведение МакКиннон показалось ему весьма и весьма нетипичным. Девушка имела обыкновение засиживаться допоздна. Заполнять протоколы за себя и оболтуса Поттера, не выносившего бюрократических проволочек в работе. Просить дополнительные дежурства. Возиться в архиве, зачитывая до дыр дела о волшебниках, что пропали в один год с ее бабкой. Словно сопливая девчонка нашла бы ниточки и следы, незамеченные им самим – бывалым мракоборцем и главой крупного управления патрульной службы. Недовольно крякнув в кулак, он вернулся к отчету Фенвика о рейде в Лютный Переулок.

Пруэтты, карикатурно разинув рты, проводили Марлин недоуменным взглядом и обернулись за разъяснениями к Джеймсу. Тот лишь пожал плечами, довольно посмеиваясь. Не объяснять же болтливым близнецам, что впервые за долгое время в вечно пустом доме МакКиннонов ее кто-то ждёт. И этот кто-то, вопреки клейму на шее и вздорному нраву, весьма ей симпатичен.

Марлин взлетела на крыльцо за пару минут до наступления темноты. Взглянула через плечо на гладкое полотно голого поля, отрезанного розовым горизонтом от уже чернеющего неба. Совсем недавно она тонула в его сугробах, погнавшись за оскорбленным в лучших чувствах Блэком. Колючим, холодным и непонятным. А сегодня земля неприкрыта снегом, обнажена перед солнцем и месяцем, прорастет того и гляди первыми мягкими травинками. Сегодня Сириус Блэк в её доме. Все ещё колючий и непонятный, но обжигающий всякой недомолвкой, случайным прикосновением, задумчивым взглядом.

Марлин поморщилась от собственных рассуждений. От того насколько грубо, стремительно и масштабно непрощенный завладел ее мыслями. Вторгся за тщательно выстраиваемую годами броню, вытянув с чувством выполненного долга длинные ноги и ехидно ухмыляясь.

Утром, когда патрульная спешно собиралась на работу, Сириус крепко спал в ее постели. Из-под пухлого одеяла выглядывала смоляная макушка, а рука, что в этот раз не нарушила ни единой пошлой границы, свесилась с матраца, едва не касаясь лохматых ворсинок прикроватного коврика. Оттого в абрикосовом рассвете мартовского понедельника не было неловкости. Лишь неуемное желание плюхнуться рядом и не размыкать тяжелых век как минимум до обеда.

Теперь встреча с бодрствующим Блэком была неизбежна, как убывание Луны или набухание почек на деревьях. Потому Марлин ощущала подступающую нервозность, гадая, как стоит себя повести. Расставить точки над и, напомнив, что минувшая ночь ровным счетом ничего не значит для их отношений? Никогда больше, даже мысленно, не применять слово «отношения» к себе и Блэку? Для него же связь с горожанкой – все равно, что крестик на календаре черкнуть. Сколько их таких ходит, облагодетельствованных им, нашептывающих подружкам, что этот непрощенный – не такой, как другие, мнящих себя особенными и единственными. Даже скромняга Аббот взболтнула что-то о нем, перебрав джина на офисной вечеринке по случаю Хэллоуина.

Меньше всего на свете Марлин МакКиннон хотелось дать Блэку повод думать, что она покорилась его чарам и теперь будет вспоминать о короткой интрижке с ним, как о лучшем событии своей размеренной жизни. Больше всего на свете Марлин МакКиннон боялась, что взгляд его вновь обретёт напускное равнодушие.