Текст книги "Завтра не наступит (СИ)"

Автор книги: TajaBonBon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Я вновь повернулся к Эйлин и медленно осмотрел ее с ног до головы. Невидимые тиски сжали сердце, когда я вспомнил, как целовал ее губы, шею, грудь, низ живота. Мне вспомнились ее стоны, ее хрупкость и податливость в эти моменты. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза, прогоняя видение обнаженной Эйлин, прогоняя ощущение ее нежной мягкой кожи под моими руками. Если бы она только знала, что тогда желала с ней сделать моя темная сущность…

Я резко встряхнул головой и вернулся на дорогу.

Где-то в глубине моей истерзанной души зародилась слабая надежда, что после удачно проведенного ритуала мне больше не придется спать. Я устал видеть нескончаемые сны, порождаемые моей сущностью. Во сне я постоянно убивал незнакомых мне людей и испытывал от этого ужасающее удовлетворение. Страшно подумать, скольких я убил наяву в ходе школьных ритуалов и случайных всплесков способностей. Хорошо, что Эйлин никогда об этом не узнает.

Убийства. Они окружали меня с самого детства. Будучи маленьким, я не мог контролировать свои силы и желания, что и приводило к случайным смертям моих нянь. Если бы не кураторы школы, которые нашли меня и забрали из дома, я бы окончательно потерял контроль над самим собой. Перед глазами фрагмент за фрагментом всплывал день, когда я впервые оказался в стенах школы. Чтобы как-то скоротать время за рулем, я позволил себе окунуться в прошлое.

– Проходи, Самаэль, чего ты стесняешься? – мужчина за моей спиной в длинном черном одеянии легонько подтолкнул меня к огромным дверям. Семилетний я и еще трое мужчин стояли в длинном темном коридоре. На каменных стенах горели факелы, а сквозь маленькие решетчатые окошки мягко сочился лунный свет. Коридор напомнил мне туннель подземелья, в который меня часто водил дворецкий.

– Мы столько лет ждали Тебя, для нас всех ты – чудо, пришедшее прямиком из Ада, – произнес другой старик, как я узнал позже, директор школы и мой наставник. Он был намного старше остальных двух. Его старческие глаза блестели с восторгом, но и одновременно со страхом, а дряхлые костлявые руки словно так и норовили прикоснуться ко мне. – Или ты недоволен тем, как мы тебя встречаем?

– Ждали? Меня? – я испуганно сделал шаг назад, не понимая, что от меня хотят. Дворецкий говорил мне, что рано или поздно меня заберут в школу для детей со способностями, но тогда из моей головы совсем вылетело то, что я буду особенным и ожидаемым в ней. «Все будут поклоняться перед тобой и слушаться тебя», – так твердил дворецкий.

– Конечно. Как только ты откроешь двери и войдешь в зал, то сразу поймешь, как сильно мы ждали тебя – Избранного, – директор махнул в сторону дверей.

Я закусил нижнюю губу до крови. Мне не хотелось открывать эти двери: моим единственным желанием было увидеть мать, которая почему-то не попрощалась со мной перед отъездом в школу. Мужчины продолжали выжидающе смотреть на меня, будто на диковинную вещь. Мне было страшно и непонятно, почему они не могли открыть дверь сами, а ждали меня.

– Используй телекинез. Покажи, на что ты способен, мальчик мой, – директор слабо улыбнулся, нервно потирая руки.

Я редко использовал способности целенаправленно, только когда об этом просил дворецкий, занимавшийся моим воспитанием с детства. Зачастую я проявлял себя совершенно случайно, обычно в порыве сильных эмоций, чаще негативных. На меня значительно влияло еще и то, что мои силы развивались не по годам, намного опережая мое телесное развитие. Иногда я чисто физически не мог сдерживаться.

Я сжал руки в кулаки, ногтями впиваясь в кожу ладоней, и попятился назад. Привычные для меня в детстве слезы подступили к глазам, а в голове повторялось: «Хочу домой. Мама, забери меня домой». Несколько факелов резко потухли, обращая на себя внимание моих сопровождающих. Директор догадался о моих чувствах и, положив сухую, как ветка, руку мне на плечо, наклонился к моему уху и прошептал:

– Все хорошо. Тебе достаточно представить, что двери распахиваются, и это произойдет.

Его спокойный голос и доброжелательное отношение заставили меня послушаться его, хотя я и не особо верил, что смогу это сделать. Однако стоило мне мысленно представить, что двери открываются, как это воплотилось в жизнь. Часть меня удивилась, что я сам смог это сделать, а другая возликовала.

Моим глазам открылся огромный зал, погруженный в полумрак. Голова закружилась от того, каким высоким был потолок, и я засмотрелся на дивные узоры на нем: по всей поверхности были изображены демонические существа с рогами разных животных. Казалось, искаженные улыбки демонов предназначались именно мне, и они с издевкой наблюдали за моими движениями. Я оторвал взгляд от потолка и растерянно осмотрелся: на черных стенах без окон висели горящие факелы, отбрасывая будто живые бесформенные тени, так и норовящие схватить меня за ногу. На стене передо мной был изображен перевернутый крест. Под потолком висела люстра, и в ней горели свечи. Мы шли по красному ковру, который был выстлан ровно посередине помещения и вел к небольшой сцене. В зале стояли скамьи, полностью заполненные детьми, подростками и учителями в непривычных для меня черных костюмах. Они все впивались взглядами в меня, рассматривая буквально каждый дюйм моего тела. В их глазах читались любопытство и нетерпение, но в то же время они буквально излучали страх.

Я оторопел от такого большого скопления людей и остановился, прижимаясь к тому пожилому мужчине, что несколько мгновений назад проявил ко мне дружелюбие. Он мягко кивнул и подтолкнул меня вперед, шагая рядом. Люди в зале начали перешептываться. Я сжался под пристальными взглядами учеников и учителей школы, опуская глаза в пол.

Сердце учащенно забилось, когда мы поднялись на сцену и встали перед всеми. Я все еще не поднимал глаз и не разжимал кулаки, продолжая впиваться ногтями в кожу.

– Сегодня мы собрались с вами по очень торжественному поводу, – директор громко начал речь. Шепот вокруг прекратился. – Свершилось то, что мы с вами ждали на протяжении не одной сотни лет. Владыка наш, Великий Сатана отправил наконец на Землю Избранного, кто поведет нас через Конец Света. Этот невероятный мальчик, – я не поднимал головы, но почувствовал, что мужчина повернулся и указал рукой на меня, – послан самим Сатаной к нам. Он – тот, кого мы ждали. Он – антихрист.

Люди, сидящие в зале, опять зашептались. Я решил поднять глаза. Сначала резкая паника нахлынула на меня при виде стольких лиц, но тут другая часть меня почувствовала удовольствие от того, что я притягивал столько внимания, сколько не получал за всю свою жизнь.

– Это точно он? – кто-то крикнул из толпы. Я скривился, настолько насмешливо звучал голос. По залу раздался тихий смешок, смолкнувший под суровым взглядом директора.

Директор подошел ко мне и будто чуть остерегаясь попросил:

– Самаэль, можешь развернуться, пожалуйста.

Я послушался. Как только я оказался спиной ко всем, мужчина осторожно провел рукой по моим волосам на затылке, приподнимая их:

– Три шестерки. Число зверя, – громко объявил он.

Послышались радостные возгласы, но директор тут же их прервал, махнув рукой. Он кивнул головой одному из сопровождавших меня и продолжил:

– Как вы знаете, каждый ученик при поступлении обязан пройти вступительное испытание. И хотя Самаэль намного младше всех учеников, исключений мы делать не будем. Наоборот, мы усложним задачу, чтобы те, кто все еще сомневается, убедились насколько силен антихрист даже в свои детские годы.

Двое преподавателей вывели на сцену девушку с повязкой на глазах, одетую в белую простыню. Она поначалу брыкалась и пыталась что-то выкрикнуть, но один из ведущих ее мужчин что-то прошептал, и та замолкла, перестав дергаться.

– Самаэль, специально для тебя и твоего Отца мы подобрали идеальной красоты душу. Твоя задача – принести ее в жертву своему Отцу. Обычно ученики используют ножи или кинжалы, но для тебя задание слегка усложняется. Используй только способности.

Я недоуменно вылупился на девушку, которую теперь поставили в центр сцены. С нее сняли повязку, и девушка сонно посмотрела по сторонам. Ее взгляд остановился на мне, и хотя она явно находилась под неизвестным мне заклинанием, она вздрогнула от страха и умоляюще глядела на меня.

– Я… – мой голос дрогнул. – Не понимаю.

– Убей ее, – ответил директор.

Воцарилась неестественная тишина. Все взгляды были устремлены в одну точку – на меня.

Я не мог поверить своим ушам: не раз из-за случайных выплесков эмоций я убивал нянь и учителей, повергая мать и бабушку в неимоверный шок и апатию. Меня запирали в моей комнате лишь для того, чтобы я случайно не лишил кого-то жизни. А теперь мне предлагали убить на глазах всех человека.

Ноги инстинктивно сделали шажок назад. Захотелось забиться в угол и поджать колени к груди, как я обычно делал в запертой комнате, оставаясь один.

– Вы меня накажете? – тихо спросил я.

– Ты что? Как за такое можно наказать? Таким только гордятся. Дураки были те, кто наказывали тебя. Ты – воплощение Сатаны на Земле, и тебе можно все, – ласково убеждал меня директор.

С каждым его словом внутри меня зарождался конфликт: часть меня содрогалась перед мыслью сделать кому-то больно, паниковала, что все это ловушка, и после последует наказание – меня где-нибудь запрут на веки-вечные. Другая часть, та, которая была всегда со мной, беспрерывно шепча страшные вещи, напротив, уговаривала, словно сам Отец побуждал меня: «Тебе можно все. Сделай, что просят. Представь, как нож разрезает кожу. Представь, как стекает кровь. Как душа покидает тело».

В зале постепенно снова поднимался шепот. Он напоминал жужжание мух, которых обычно хочется либо прогнать, либо прибить. «Нет. Нет. Нет. Не хочу делать кому-то больно», – я обхватил голову руками, пытаясь заглушить внутренний голос темной сущности, но она все равно показывала мне ужасающие и в то же время будоражащие картины убийства девушки. Жужжание в зале все росло и росло, но оно все равно не перебивало голос в моей голове. Огни факелов и люстры сливались в один ослепляющий свет, а шум вокруг теперь напоминал рой шмелей, решивших свить гнездо прямо в моей голове.

«Ты выглядишь как слабак, не признавая меня», – с издевкой прошептало оно. Мне стало трудно дышать, и казалось, что голова вот-вот взорвется от натиска звуков и чувств. Я устал отталкивать демоническую сторону, устал от всего и решил не игнорировать шепчущий голос. Я всегда в детстве боялся его, притуплял, не собираясь слушать, но в тот раз мне показалось это правильным. Матери рядом не было, все вокруг смотрели на меня с восторгом, ожидая чего-то необычайного, а я и правда, как трус, отвергал самого же себя.

Что-то щелкнуло внутри, и шепот темной сущности резко прекратился. Чувства жалости, тревоги – все улетучилось. По краям глаз возникли черные тени, а в теле ощущался прилив мощной энергии. Все звуки затихли, повисла гробовая тишина. Перед глазами появилась темная пелена, приглушающая свет факелов и люстры. Я посмотрел в зал, на людей. Мне не были видны их лица, они точно слились в сплошные овалы, но вместо этого я видел души всех сидящих: сгустки дыма внутри каждой груди. У кого-то он был угольно-черного цвета, у других светло-серого, а у третьих и вовсе красного, но каждый сгусток был по-своему уникален. С помощью сверхчувствительного слуха я услышал, как одна девочка, сидящая на заднем ряду, ошарашенно прошептала соседке: «У него черные глаза, прямо как у демона».

В этот момент я перестал быть ребенком. Я не был Сэмом, и мои мысли точно не походили на мысли семилетнего мальчика. Я стал даже не в два, а в три раза старше самого себя. Рассуждения, идеи, картины, которые представали перед моими глазами, никогда бы не пришли в голову маленькому ребенку.

Я повернулся обратно к девушке в центре сцены. Ее душа и впрямь была чиста, практически белоснежного цвета. Никаких сомнений у меня не было. Для меня эта девушка была никем. Я ничего не почувствовал, когда, закрыв глаза и протянув руку, представил, как этот светлый дым покидает тело девушки. Пелена в глазах потемнела еще сильнее, а по пальцам пробежал приятный разряд энергии. Я почувствовал, как медленно теряю контроль. Ноги подкосились, а в ушах загудело.

Вдруг все пропало: глаза стали видеть, как прежде, замудреные, слишком взрослые мысли сменились на обычные. Шепот демонической сущности вернулся. Я, вымученный, упал на колени, дрожа всем телом. Я никак не мог сфокусировать взгляд и тяжело дышал.

Вокруг меня послышались радостные возгласы, скрип отодвигаемых скамеек. Я не до конца осознавал, что именно произошло, но знал одно – я сделал кому-то больно. «Маме это не понравится. Бабушка будет на нее кричать, а она – плакать», – я испуганно поднял глаза. Кто-то подошел ко мне и помог встать, твердя бессмысленные похвалы.

Я посмотрел на бездыханное тело девушки, на которую теперь никто не обращал внимания. Про нее все забыли, все смотрели друг на друга, улыбались и даже обнимались. Я в ужасе перевел взгляд на скамью, где ранее заметил учителей. Большинство из них пожимали друг другу руки, а одна престарелая дама вытирала красным носовым платочком край правового глаза. Меж тем девушка лежала с распахнутыми глазами и с ужасом смотрела в пустоту. Тут я понял, что опять случайно лишил кого-то жизни. «Неслучайно, дорогой мой. Неслучайно. Ты этого сам захотел», – удовлетворенно прошептал мне внутренний голос.

В глубине души я почувствовал вину и, шатаясь, подошел к убитой.

– Простите, я не хотел. Я случайно. Простите, – лепетал я, теребя руку девушки. Ее холодная рука обожгла мою всегда разгоряченную кожу. По щекам потекли слезы.

Около меня незаметно оказался директор. Он был единственный, кто немного расположил меня к себе.

– Не извиняйся, мальчик мой. Никогда не проси прощения ни перед кем, особенно перед обычными людьми. Ты – сын Великого Сатаны, и мы благодарны, что ты учишься в наших стенах, – директор погладил меня по голове, напомнив этим жестом мать.

Воспоминание медленно рассеялось. Мой первый ритуал был одним из немногих, после которых я чувствовал угрызения совести и боль. С каждым новым убийством во мне все больше просыпалась моя демоническая сущность, и все глубже проваливалась в сон совесть. Последние несколько лет в школе я вообще перестал испытывать вину после жертвоприношений, для меня эти люди были никто, и ценность их жизни ничего не значила. И даже наоборот, я стал чувствовать удовлетворение, когда все в школе поражались моими успехами и способностями.

За мыслями о прошлом время прошло быстро, и вот я уже въехал в пустынный поселок. Я припарковался у дома и вышел из машины. Открыв дверь заднего сидения, я замер, чувствуя тяжесть в груди при виде Эйлин. Рука непроизвольно потянулась к ней, и я провел пальцами по ее волосам, убирая прядки с лица. К горлу подкатил ком: Эйлин выглядела так невинно и красиво. Появилось внезапное желание еще раз увидеть ее душу, как в тот раз, когда она уснула у меня на плече в гостиной под треск дров в камине. Она была такой светлой, чистой…

Интересно, снится ли ей что-нибудь сейчас? Я бы мог проникнуть в ее сон и посмотреть, но подавил в себе это желание. Когда она подарила мне свою заколку, я получил путь внутрь ее снов. Откуда я научился этому заклинанию? Не помню. Помню лишь то, какое удовольствие приносило мне создание сюжетов для нее. Темное, пугающее подземелье и залитое солнечным светом поле. Эйлин в белом, развевающимся на ветру платье, окруженная цветами… Почему она носила так мало белых вещей? Этот цвет ей так шел…

На душе стало нестерпимо тошно, и часть меня хотела плакать. Я убрал руку с волос Эйлин, сдерживая порыв завести машину и уехать вместе с ней. Выхода не было – я смог приоткрыть Врата в прошлый ритуал, и демоны уже превращали жизнь на Земле в хаос. Я вздохнул и сосчитал про себя от одного до десяти, медленно успокаиваясь, как меня учили в школе.

Я осторожно взял на руки Эйлин. Она безмолвно припала ко мне, а ее голова легла на мое плечо. Я ощутил мягкие изгибы ее теплого тела и на мгновение остановился на месте, прогоняя воспоминания о том, как обнимал и целовал свою девушку. «Ты был послан на Землю не для того, чтобы бросать цель своей жизни ради влюбленности. Это твой долг – провести обряд и стать полноценным антихристом. Любовь, счастье, жалость, сожаление – это все пустая трата времени. Проявление слабости, глупости, все это свидетельствует о твоем малодушии. Править Тьмой – вот твое призвание», – прошептал мне внутренний голос. Чувства делали меня слабым и зависимым, а я презирал подобные вещи. Я представил, как в моих руках будут тысячи душ из Ада, как лишь силой мысли я смогу творить вещи, недоступные никому, кроме моего Отца. Сомнения в моей душе постепенно исчезали.

Чтобы не попасться на глаза с Эйлин без сознания, я телепортировался сразу в подвал. Его мрачные, но привычные стены встретили меня тишиной. Я на секунду остановился, ожидая, когда легкое покалывание в теле после использования способности исчезнет. Я прочитал заклинание, чтобы Эйлин повисла в воздухе в центре подвала и выпустил ее из рук, позволяя ей парить в нескольких дюймах от земли. В подвале было довольно темно, так что я провел рукой, заставляя несколько факелов на стенах загореться.

На несколько минут мой взгляд задержался на Эйлин. «Почему ты так сильно хотела добиться правды? Почему была такой любопытной? Мы могли бы еще долгое время быть вместе», – в ушах слышался учащенный стук сердца, а в груди образовывалась зияющая пустота. Не было смысла откладывать – я должен был провести ритуал. Часть меня жаждала закончить свое воплощение антихриста, ликовала при мысли о том, что мне будут повиноваться. Другая часть страшилась ритуала и одной только мысли, что мне придется принести в жертву Эйлин.

– Слава Сатане, неужели этот день настал? – из темного угла выплыл дворецкий с издевающейся ухмылкой на лице.

Как же мне не терпелось уничтожить душу этого мерзкого старика, но призрак был необходим для обряда. Я его терпеть не мог. За его непрекращающиеся усмешки, песни о том, какой он славный и лучший, ведь Сатана выбрал его как свой сосуд из всех погибших тогда в церкви. За непрошенные советы, замечания и укоры, что я всех подвожу. Я не мог терпеть присутствие дворецкого, потому что оно напоминало мне о детстве, когда он постоянно просил меня показать ему способности, заставлял молиться Отцу и специально злил меня, чтобы силы выплескивались.

С того дня, как дворецкий увидел нас спящих в обнимку с Эйлин у камина, он не прекращал намекать мне, чтобы я продолжал с ней общение. Однако, именно дворецкий помогал мне обманывать Эйлин: по моей просьбе он отдал ей колдовские книги, подтвердил, что Эрика обучали религии, он спровоцировал Коллинза, чтобы тот порылся в моих вещах и нашел нож.

Спровоцировать папашу было несложно, ведь он и так подозревал меня. Конечно, скрытно. Мы с ним никогда не были близки и редко общались: в детстве ему было не до меня, я же не был его сыном, а когда я вернулся из школы, то он резко возомнил себя добродетелем и постоянно внушал мне уважать его, ведь он дал мне свою фамилию и крышу над головой. О моих способностях он не знал, но никогда не доверял мне и вставал на защиту матери, когда я принимался на нее давить. Мне же Коллинз был абсолютно безразличен. Я изрядно обрадовался его аресту и не столько потому, что сам не попался, но скорее из-за того, что очередная жужжащая мне на ухо муха вылетела из дома.

– Да, можешь радоваться, – грубо отрезал я, даже не поворачиваясь к нему.

– Надеюсь, в этот раз ты не напортачишь. Боюсь, твой Отец не на шутку разозлится, если ты снова облажаешься, – дворецкий наигранно вздохнул. – Ты привез мои дневники?

– Нет.

– Как жаль, а я так хотел их перечитать, – дворецкий изобразил глубокую печаль на своем лице. Повернувшись к Эйлин, он высокомерно усмехнулся и протянул к ней свои худые пальцы, заставляя злость внутри меня закипеть.

– Не трогай ее, – сквозь стиснутые зубы рявкнул я.

– Удивительно, с ней ты не ждал, как с Эриком, четыре года, – дворецкий проигнорировал мои слова и обошел вокруг Эйлин. – Только не надо меня убеждать, что ты дал ему возможность прожить спокойную жизнь. Ты просто трусил. Вот был бы я на твоем месте…

– Приступай к подготовке к ритуалу. Как только она очнется, мы начнем, – я перебил дворецкого, подходя ближе к Эйлин и закрывая ее своей спиной.

– То ты даешь четыре года Эрику, чтобы тот «насладился» жизнью, которую ты после заберешь, то ждёшь, пока проснется Эйлин, чтобы убить ее в сознании. Из тебя плохой благодетель, – фыркнул он.

«Эрик», – с тупой болью в груди вспомнил я. Его смерть была напрасной… По правилам ритуала, я должен был пожертвовать именно сердце убитого человека, чтобы получить способность управлять Тьмой и стать полноправным антихристом. По какой-то причине мне показалось, что можно обойти этот пункт, и просто крови будет достаточно. На всякий случай я запланировал проведение ритуала на полнолуние, чтобы луна усилила его эффект, но ничего не вышло. Точнее, Врата Ада у меня получилось приоткрыть, но обрести возможность управлять демонами – нет. Я зря убил своего брата, он мог бы жить и расти дальше. От этого было еще противнее оставаться наедине с такими мыслями. Эйлин помогала мне об этом забыть.

Когда душа Эрика застряла между мирами, я испугался. Испугался того, что он будет преследовать меня, вызывая одним своим присутствием чувство вины. В отличие от уже сформировавшихся призраков, только что застрявших невозможно было изгнать способностью – только с помощью обряда. Ждать полный лунный цикл до окончательного формирования призрака я не мог. Брат действительно преследовал меня, особенно по ночам, заставляя сомневаться в себе и жалеть о содеянном. Я бы мог провести обряд изгнания сам, но Эйлин тоже чувствовала Эрика. Поэтому я придумал как убить двух зайцев одним выстрелом: и изгнать Эрика, и завоевать доверие девушки. Эйлин настолько верила мне, что убедить ее провести неверный ритуал было проще простого.

В миг я переместился в пространстве и оказался перед довольно улыбающимся дворецким. Склонившись к нему, я властно схватил его за горло. Пусть дворецкий и был призраком, но мои способности удерживали его душу – он не мог ускользнуть. К тому же, в отличие от прикосновений людей, мою хватку он чувствовал.

По краям глаз привычно заплясали тени, чувства притупились, а шепот темной сущности прекратился, когда я перестал сдерживать ее.

– Я не буду ждать ритуала и сожгу твою душу дотла прямо сейчас, если ты не заткнешься. Ты сам прекрасно знаешь, что таковы правила ритуала.

Дворецкий отнюдь не напугался, а продолжал усмехаться.

– Не забывай, с кем ты разговариваешь, – повелительно добавил я, убирая руку и возвращаясь к обычному состоянию.

– И ты не забывай, что, если бы не я, – на последнем слове дворецкий гордо поднял голову, – тебя бы вообще не было. Я тоже избранный твоим Отцом.

Не успел я что-либо сказать, как дворецкий испарился.

Я поднялся на третий этаж к себе в комнату, но, проходя мимо комнаты Эрика, заметил, что дверь приоткрыта. Я уже знал, что в комнате мать. Сегодня был, возможно, последний день, когда я видел ее. Против своей воли я открыл дверь шире и вошел в комнату.

Мать сидела на кровати Эрика и смотрела вдаль за окном. Услышав, как я вошел, она повернула голову. Несмотря на то, что мать делала вид, что уже приняла меня, в ее глазах я все равно увидел слабую тревогу.

– А, Сэм, это ты, – мать отвела взгляд обратно к окну.

Меня всегда интересовало, замечала ли мать призрак Эрика? Или же она, как и со мной, просто отрицала сам этот факт, делая вид, что все в порядке? От проблемы намного проще отмахнуться, чем попытаться ее решить. И намного проще забыть, запереть источник проблем, чтобы вовсе о нем не вспоминать. Я знал, что мать слушалась бабушку, и они вместе выбрали легкий способ меня «воспитать» – запирать в комнате.

Я знал, что каждый раз, когда я оставался в своей комнате, мать испытывала облегчение. Знал, что тогда она встречалась с подругами, веселилась, справляла праздники: Рождество, дни рождения, дни благодарения. В те минуты, когда она все-таки приходила проведать меня, то упрекала меня в том, что я не даю ей спокойно жить, что она не может спать, зная, что в любой момент я могу случайно спалить дом. Мать говорила мне, что она будет проводить со мной время и жить, как настоящая семья, только когда я начну вести себя как другие дети. Нормально.

Я вспомнил, как с помощью сверхчувствительного слуха подслушал, как она, плача, жаловалась своей матери, что я не могу быть ее сыном. Что ее сын не двигал бы предметы, не управлял бы огнем, не убивал бы случайно нянек, потому что те вывели его из себя. Мать отказывалась признавать, что ее ребенок не такой, как все, не хотела видеть меня, потому что не верила, что она могла родить какого-то «монстра».

Когда за мной пришли кураторы из школы, они представились религиозной общиной, которая поможет мне стать «обычным». Представляю, какое облегчение почувствовала мать, когда я уехал из дома. Вероятно, за все те годы, пока я отсутствовал, она высыпалась и жила полной жизнью.

Вернувшись из школы, я сделал вид, что стал совершенно обычным, и что ту «дурь» из меня выбили. Я несколько раз плакал перед ней фальшивыми слезами (и как она только могла поверить мне?), говорил ей: «Как же мне тебя не хватало, мама. Почему ты оставила меня там?», рассказывал, как мне было грустно и одиноко в школе, и добился нужного эффекта: мать почувствовала вину и разрешила мне остаться в доме. На протяжении первых дней все было отлично, ровно до того момента, как мать случайно не увидела у меня сатанинскую библию. Пришлось выдумать, что в той школе были уроки, посвященные сатанизму, но исключительно в общеобразовательных целях, а библия до сих пор была у меня, потому что я привез с собой все учебники и выбросить именно по сатанизму забыл. И кто дернул меня ляпнуть, что в школе действительно были сектанты, но я с ними не общался? Естественно, мать заподозрила неладное и почему-то твердо решила, что я дружу с ними, но, к счастью, догадалась не говорить об этом Коллинзу. Сказала только после того, как обнаружили Эрика, спасибо, Эйлин, что поделилась со мной этим фактом. Наверняка она была до сих пор уверена, что я все еще поддерживаю связь со своими школьными приятелями.

Со школы я больше ничего не чувствовал к матери: ни печали, ни любви, ни привязанности, ни обиды. Было уже поздно что-либо менять. Мне даже не было жаль, что она скоро умрет.

– Когда я уезжал в город, ты уже сидела здесь. Все это время ты не покидала комнату? – вполголоса спросил я, облокачиваясь на стену.

Я сосредоточился на чертах лица матери и пытался понять, смогу ли почувствовать к ней хоть что-то, видя ее в последний раз. Нет, ничего, внутри было абсолютное безразличие. Я не знал, зачем решил заговорить с ней. Где-то глубоко внутри я все еще надеялся что-то услышать от нее… Но что именно?.. Не могу разобрать.

– Да, – мать теребила край блузки, но не смотрела на меня, боясь встретиться со мной взглядом.

Я не знал, подозревала ли меня мать в смерти Эрика. Казалось, что да, но она явно боялась признаться в этом самой себе, ведь все еще чувствовала вину, которую я на протяжении нескольких лет постоянно подпитывал. Я удивился, что, когда Коллинз напал на нас с Эйлин, мать заступилась за меня. Никогда бы не подумал, что мои грустные рассказы, наигранные слезы пробудят настолько сильные чувства, что она предпочтет встать на мою сторону, нежели на сторону мужа. Как-то запоздало в ней проснулась материнская любовь.

Я обвел взглядом комнату Эрика. В ней было удручающе тихо, и все напоминало мне о том, что младший брат умер зря. Я опять начал мысленно считать от одного до десяти, ощущая, как к горлу подступало чувство вины, а перед глазами всплывали удивленные и испуганные глаза брата в тот момент, когда я подставил к его горлу нож. В тот момент я специально позволил темной сущности владеть мною, лишь бы не чувствовать неимоверную боль. «Сегодня я вновь испытаю это», – я надеялся, что после ритуала мне не придется вообще отключать демоническую часть, и эмоции всегда будут притуплены.

Мать встала с кровати и подошла к письменному столу. Ее рука задрожала, когда она начала перебирать рисунки Эрика. Достав один из них, она повернула его к оконному свету и внимательно вгляделась в него. Благодаря острому зрению я тоже смог его разглядеть: на рисунке было изображено гнездо с птенцами.

– Помнишь, как Эрик нашел на улице выпавших из гнезда птенцов? – я вздрогнул, услышав голос матери. Ее взгляд был затуманен, она погрузилась в воспоминания, странно, что она решила ими поделиться со мной.

– Помню, – я откинул голову назад, прижимаясь затылком к холодной стене.

Мать блекло улыбнулась и взяла в руку другой рисунок.

– Как думаешь, если я повешу эти рисунки в гостиную или столовую, то Эрик будет рад?

В груди кольнуло то ли от того, что разговор напомнил мне о брате, то ли от чего-то другого, что я не мог определить.

– Эрик все равно уже этого не увидит.

– Не говори так, – рука матери дрогнула, и она положила рисунки обратно на стол. – Для меня сын всегда будет жив.

– Не забывай, у тебя еще есть я. Я тоже твой сын, – непроизвольно вырвалось у меня.

Мать дернула плечом, ее глаза забегали, и она отвела взгляд. На секунду мне показалось, что мать хотела что-то сказать, но она лишь молча отвернулась от меня.

Часть меня хотела услышать хоть какие-нибудь приятные слова от матери в последний раз, но она опять предпочла избежать разговора. «Чего ты ожидал от нее?», – демоническая часть фыркнула. – «Для нее ты всегда будешь монстром… Хотя ты такой и есть». Я не знал точно, чего ждал от нее. Теплоты? Принятия меня? А смысл в этом? Главное, что я принимал себя сам, включая демоническую сторону: я был единым целым с ней.

– Иди, займись своими делами, Сэм, – мать подошла к двери, даже не поворачивая головы в мою сторону, а я в очередной раз убедился, что ничего не чувствую к ней.

Комментарий к Глава 21

Хахаха надеюсь, вам будет норм, что Михан призрак 😊 В плане, он выглядел как живой человек, однако детали иногда проскальзывали)) Если вдруг для кого-то такая концепция призраков кажется неривычной, то в некоторых фильмах и сериалах такое уже встречалось. В частности, в Американской истории ужасов.

Сэм, если что, спорный персонаж, поэтому даже я лично не знаю, как отношусь к нему😢

Буду рада вашим отзывам!❤️💖

========== Глава 22 ==========