Текст книги "Тени прошлого (СИ)"
Автор книги: T_Vell
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 54 страниц)
Как только я появился в поле видимости, брат Тины сразу поднял на меня глаза и обрадованно воскликнул:
– Северус! Ты как раз вовремя! Будешь свидетелем самого громкого провала в жизни моей ненаглядной сестрёнки!
– Не дождёшься, Лестат, – с усмешкой произнесла Тина, полная решимости выиграть.
– Во что вы играете? – поинтересовался я, подойдя ближе к столу, на котором лежали карты, деньги и две бутылки шампанского, а ровно посередине противоположного края стола стоял Паттерсон.
– В покер, – быстро ответила Тина, не отрывая взгляда от Лестата. – Сдавайся уже.
– Не дождёшься, дорогая. Поднимаю ставку до двух миллионов.
– Пять миллионов, – ни разу не моргнув, произнесла она, а у меня по спине мурашки пошли от таких цифр.
– Тина, я же знаю, что ты блефуешь! Ты не заставишь меня отступить от моего выигрыша.
– Ещё как заставлю, – с железной уверенностью ответила Тина, продолжая немигающим взглядом смотреть в глаза брату.
– Вот что, я настолько уверен в своей победе, что ставлю свою любимую машину, которой дал тебе поиграться вчера, – так же уверенно, не отводя взгляда, произнёс он и кинул на стол ту самую вещицу, которой Тина заводила автомобиль перед нашей поездкой в оперу.
– Прекрасно, Лестат! Теперь у меня будет ещё одна личная машина. Кстати, эта красотка просто огонь, – взгляд Тины стал ещё хитрее, а азарт полностью завладел ею. Я никогда ещё не видел её в таком уверенном состоянии. – Что ты тогда хочешь в случае гипотетического выигрыша?
– Я хочу твой любимый байк, – с широкой улыбкой заявил вампир.
– Нет, это святотатство! – тут же отказалась она, а потом, немного задумавшись, дополнила своё предложение: – Хотя я всё равно ничем не рискую. Я согласна. Вскрывайся.
Лестат с каменным лицом перевернул карты. Затем то же самое сделала и Тина. И на всю комнату раздался полный возмущения крик:
– Нет! Этого не может быть! Ты опять жульничала!
– Я?! Северус! Ты свидетель! – произнесла Тина со смехом, повернувшись ко мне лицом. – Разве я жульничала?!
– Тина, я не знаю правил игры, – с улыбкой ответил я, хотя уверенности в том, что Тина играла честно, у меня не было, настолько коварной в тот момент была её улыбка.
– Лестат, смирись уже. И спасибо за машину! – даже я мог почувствовать радость, исходившую от Тины.
– Нет! Моя красавица! Моя Белла! – сокрушался вампир, взяв в руки бокал с шампанским, а в это время Паттерсон незаметно выскользнул из комнаты.
– Белла? – со смехом переспросила его сестра, взяв в руки свой бокал. – Лестат, ты что, опять дал машине имя?
– Ты не понимаешь! Она такая одна на миллион…
– Я-то как раз прекрасно это понимаю! Сам знаешь, нам, девочкам, лучше держаться вместе.
– Ты… ты… – было видно, что Лестат так разозлился своему проигрышу, что даже не мог подобрать слов.
Вдруг он поднял бокал и одним движением выплеснул на Тину вино, которое в нём было. Ни Тина, ни я не ожидали такого поворота событий. Я стоял рядом с ней, растерянный, и уже собрался предложить ей высушить одежду, но Тина молча встала, невозмутимо подошла к противоположному краю стола, с каменным лицом взяла в руки неоткрытую бутылку с шампанским, одним движением ловко достала пробку и вылила содержимое прямо на голову брату.
Брат и сестра примерно с минуту молча, не моргая, смотрели друг другу в глаза, а я всё больше не понимал, что мне следует сделать в этой ситуации, всё никак не решаясь вмешаться в эту маленькую семейную ссору. Я даже не мог понять, это у них такие шутки или назревает серьёзный конфликт. И в этот момент наивысшего напряжения в комнату так же незаметно проникнул Паттерсон и с невозмутимым видом произнёс:
– Ваша ванна готова, доктор Велль.
Услышав это, Лестат хитро усмехнулся, а Тина, видимо, догадавшись о его планах, сразу же с угрозой вполголоса произнесла:
– Нет, ты не посмеешь…
Не успел я и глазом моргнуть, как вампир резко подхватил сестру на руки и пропал из виду, а в следующую долю секунды до меня донёсся звук падения чего-то в воду, раздавшийся откуда-то из глубины помещения.
– Они в спальне доктора Велль, сэр, – абсолютно невозмутимым тоном ответил дворецкий на мой немой вопрос. Мне даже показалось, что он настолько привык к таким проделкам, что уже даже не обращал на них внимания.
Я моментально быстрым шагом направился в спальню, примерно запомнив расположение основных комнат. К тому времени я уже успел немного испугаться за Тину, ведь всё ещё не понимал, где у этих двоих проходила грань шутки. Когда я вошёл в спальню, то заметил, что рядом со мной в стене есть ещё одна дверь, и она открыта. Заглянув внутрь этой комнаты, я увидел, как из огромной, треугольной формы белой ванны медленно, струйками стекали остатки воды с пеной на пол, которые к тому времени превратились в настоящее озеро. А у самого бортика изнутри с неописуемым удивлением на лицах смотрели Тина с Лестатом, мокрые с головы до ног, в точку, расположенную за моей спиной.
– Вот это да… – протянула Тина, переведя взгляд на пол, оценивая масштабы катастрофы. – Паттерсон, прости, мы опять, наверное, всех затопили…
– Ничего страшного, доктор Велль, – раздался за моей спиной спокойный баритон. Я удивлённо обернулся, не понимая, как дворецкий оказался на месте происшествия одновременно со мной, ведь я даже не слышал его шагов. – После прошлого раза я попросил установить автоматические сливы, если вы не против, то я их сейчас включу.
Он дотянулся рукой до белого выключателя в стене, и раздалось едва заметное гудение.
– Паттерсон, ты гений! – так же удивлённо воскликнул Лестат, тоже окинув взглядом затопленный пол ванной.
– Благодарю, милорд Д’Лионкур, – спокойно ответил дворецкий, продолжая стоять у входа в ванную. – Доктор Велль, я могу начать уборку сейчас или мне лучше подождать до завтра?
– Можешь прибраться завтра, Паттерсон, я ещё, пожалуй, полежу здесь, – приходя в себя, ответила Тина, наблюдая в этот момент, как вода медленно исчезает с пола.
– Тинь-Тинь, из-за тебя я испортил костюм! – возмутился вампир, вылезая из ванны. Когда он встал на пол, то вода целыми реками начала стекать с него. – Между прочим, я собирался пойти в нём на свидание сегодня!
– Лестат, это ты меня сюда затащил! – таким же обвиняющим тоном заметила сестра в ответ на его возмущения. – Ничего страшного, наденешь другой.
– Но в этом костюме я бы точно её поразил! К твоему сведению, у неё такие большие и выразительные… глаза!
– Глаза… – ехидно повторила Тина за ним, мельком посмотрев на меня и усмехнувшись.
– Да-да! И тонкая… душевная организация, – мечтательно продолжил описывать свою девушку вампир, и я внезапно догадался о причинах её усмешки и сам не смог удержать улыбку.
– Разумеется! Лестат, а какого цвета у неё глаза? – смеясь, поинтересовалась она, облокотившись о бортик ванны.
– Тина! Это всё детали! – небрежно ответил Лестат и, прежде чем снова исчезнуть, бросил на прощание: – Не жди меня, буду завтра! Не скучайте без меня!
Я с улыбкой посмотрел на Тину, немного смущённый, что вот так без спроса проник в их маленький семейный мир. Она, широко улыбаясь в ответ, удобно расположилась в ванне и закрыла глаза, всем видом показывая, что не ощущала никакого дискомфорта от нахождения в воде в одежде. Вода с пола почти вся исчезла, поэтому я сделал пару шагов внутрь комнаты и огляделся.
В целом комната была оформлена в том же стиле, что и все остальные, которые я видел до этого. Только цветовая гамма была не в оттенках золотого, а нежно-голубого и бирюзового. И само помещение было оформлено немного попроще, но определённое изящество всё же присутствовало.
– Оригинальный способ принятия водных процедур, – с лёгкой иронией в голосе произнёс я, когда присел на бортик и провёл пальцами правой руки по воде: она была тёплой. – Знаешь, даже завидно стало немного, видя, как хорошо тебе тут.
– Присоединяйся! – невозмутимо предложила Тина, даже не открыв глаз.
Снова усмехнувшись, я снял ботинки и скинул мантию, аккуратно положив её на полку у одной из стен. Тина сразу же открыла глаза и стала наблюдать за мной. И когда я в довольно строгом чёрном костюме перелез через бортик и погружался в воду рядом с ней, она удивлённо воскликнула:
– Что ты делаешь?!
– Ты же сама предложила, разве нет? – со смехом ответил я, устраиваясь поближе и обнимая её. – Да, в этом определённо что-то есть…
– Ты с ума сошёл! – засмеявшись, произнесла она, положив голову мне на плечо.
– Может быть… – протянул я, поцеловав её в левый висок.
– Знаешь, если бы нас сейчас кто-нибудь увидел из школы, то точно не поверил бы своим глазам, – со смехом в голосе начала говорить Тина. – Строгий и неприступный преподаватель Зельеварения Северус Снейп лежит в одежде в ванне со студенткой пятого курса… тоже одетой, как ни странно.
– Да, вся моя репутация циничного и чёрствого человека тут же развалилась бы, – подтвердил я, нежно убирая с лица Тины прядь мокрых волос. – Знаешь, сейчас ты не такая, как… в школе.
– Правда? А какая же?
– Не знаю. В Хогвартсе ты такая неуклюжая и незаметная. А вчера ты была эффектной и уверенной в себе. Такой спокойной. Если бы я увидел тебя в таком виде на улице, я бы точно подумал, что тебе около двадцати пяти.
– Так я и стараюсь в школе вести себя как пятнадцатилетняя девочка, чтобы никто ни о чём не догадался. Но ведь есть и другой мир, кроме Хогвартса.
– А сегодня ты такая домашняя, весёлая, непринуждённая. Теперь я понял, что ты имела в виду, называя Лестата братом. Вы действительно как маленькая семья.
– Теперь ты не будешь обвинять меня в том, что ты ничего обо мне не знаешь? – непринуждённым тоном спросила Тина, закрыв глаза. – Ты так много видел за эти дни…
– Не буду, – согласился я, снова поцеловав её в левый висок.
– Северус, я помню про своё обещание, но давай попозже начнём этот разговор, ладно? Мне так хорошо сейчас, так спокойно… – Тина прижалась ко мне ещё ближе и многозначительно замолчала.
Мне и самому не хотелось нарушать этот уют. Спокойствие и тепло разливались по моему телу, и даже несмотря на то, что мы лежали в одежде, и так лежать было немного непривычно, но в тот момент мне хотелось, чтобы так продолжалось вечность. Спустя минут двадцать раздумий и тишины, я вдруг спросил:
– Тина, как ты считаешь, любовь – это удел только дураков?
– Кто это тебе такое сказал? – немного удивлённо поинтересовалась она, отрываясь от собственных мыслей, в которые успела погрузиться за время нашего молчания.
– Волан-де-Морт…
– Интересные же у вас с ним разговоры… Но знаешь, в чём-то я даже с ним согласна, – задумчиво ответила Тина, открыв глаза и посмотрев перед собой.
– Неужели?
– Да. Люди, не обременённые умом, чаще всего просто наслаждаются любовью, они счастливы. В отличие от людей умных, которые постоянно размышляют на эту тему, сомневаются, ищут поводы для ревности, не доверяют, проверяют… Говорят же: «Горе от ума».
– А что для тебя значит любовь?
– Для меня? – переспросила Тина, но, подумав немного, ответила: – Мне кажется, что любовь – это когда ты готов пожертвовать своими интересами ради счастья другого. Как ты – ради Лили. Это любовь, Северус. Даже если она так и осталась без ответа…
– Как же ты тогда опишешь то, что сейчас происходит между нами? – размышляя над тем, что я только что услышал, поинтересовался я. – Знаешь, мне немного стыдно за мои чувства к тебе, ведь я всю жизнь жил только с мыслями о Лили, а теперь…
– О, не переживай по этому поводу! – спокойно заверила меня она, внимательно посмотрев мне в глаза. – То, что ты чувствуешь ко мне – это страсть. Эти чувства даже в какой-то мере не зависят от тебя. Просто в коре вырабатываются нейромедиаторы… Ладно, я поняла, я сейчас уйду совсем не туда. Но это нормально. Просто я первая, кто ответил тебе взаимностью. Я ведь тоже живой человек, Северус, такой же, как и ты. И у меня в голове то же самое. Любовь – это не только секс. Страсть со временем проходит, а вот что после неё останется – это уже вопрос… Время обычно всё расставляет на свои места.
– То есть, если я пересплю с кем-нибудь, то тебя это никак не заденет? – уточнил я с неподдельным изумлением в голосе.
– Нет, – ровным тоном ответила она, снова устроившись на моём плече и посмотрев перед собой. – Ты можешь делать всё, что тебе хочется, Северус. Правда. Я не буду тебя ревновать.
– Знаешь, если бы я узнал, что ты с кем-то другим… как тогда в подземелье… – я чувствовал растерянность. Я не мог понять, как Тина могла так спокойно говорить обо всём этом.
– Северус… ревность – это чувство собственности. А я не принадлежу тебе. И никогда не буду. Как и ты мне. Нам просто хорошо вместе. И не надо всё усложнять, это абсолютно ни к чему, поверь мне.
– Но если бы ты вышла за меня…
– Даже тогда я не принадлежала бы тебе, – закончила Тина предложение за меня, продолжая смотреть мне в глаза. – Брак тоже не даёт права собственности на другого человека. Если двум людям хорошо вместе, если они действительно любят друг друга – у них никогда не возникнет потребности быть с кем-то ещё. А если любви нет, то тут даже брак не удержит от измен. Это дело времени.
– Хочешь сказать, что всё, что сейчас между нами – это страсть, и она пройдёт?
– Да, наверное. Трудно сказать, что будет потом. Но всё проходит, Северус. Боль, страсть, все эмоции постепенно затихают…
– Я не разлюбил Лили даже за двадцать лет, Тина, – прошептал я, не в силах поверить в то, что она мне сейчас говорила.
– Я знаю, Северус. И это прекрасно. Прекрасно, понимаешь? Я не претендую на твоё сердце, пойми меня. Я уважаю твою любовь, а ведь это действительно она. И я сама не смогу дать тебе то, о чём ты меня просишь… – теперь в словах Тины была тянущая печаль, которую невозможно было не заметить.
– Ты любила когда-нибудь? – очень тихо спросил я, догадавшись о причинах неподдельной грусти.
– Да… и люблю, наверное, до сих пор. Как ты Лили… – так же тихо ответила Тина.
– Он мёртв?
– Я не знаю… Северус, я на самом деле не знаю. Но я надеюсь, что он счастлив. Даже без меня. Мне очень хочется в это верить… – она поднялась из воды и вышла на пол, где опять появилось озеро. С трудом сняв с себя мокрую одежду, Тина завернулась в белоснежное мягкое полотенце и, повернувшись ко мне, произнесла: – Я думаю, пора тебе узнать ещё больше о моём прошлом. Я буду ждать тебя в спальне.
Теперь в её голосе была боль, а меня одновременно охватили противоречивые чувства: мне хотелось узнать правду, наконец, но в то же время мне так не хотелось узнать, почему же эта удивительная девушка никогда не будет моей. Мне не хотелось в это верить. С трудом встав из воды от тяжести намокшей одежды, я подошёл к своей мантии, достал оттуда палочку и высушил себя. Затем, помедлив немного, как будто всё ещё сомневаясь, хочу я знать о прошлом Тины, или нет, я вошёл в спальню.
========== Глава 12. Дорога сквозь Ад ==========
***
– Если ты не хочешь рассказывать… – мягко начал говорить я, присев на кровать, на которой уже лежала Тина, одетая в свой чёрный шёлковый пеньюар.
– Нет. Мне нужно это сделать. Если ты не узнаешь этой истории, ты не сможешь понять, почему я порой делаю так, а не иначе. Это нужно, чтобы избежать… недопонимания, – так же тихо и спокойно ответила она, похлопав правой ладонью по одеялу рядом с собой. – Иди ко мне. Рассказ будет долгим.
Я послушно снял с себя пиджак и, полулёжа-полусидя, устроился рядом с ней, подложив под спину подушки. Тина легла спиной мне на грудь, голова же её была на излюбленном ею моём левом плече. Моя рубашка тут же промокла от её мокрых волос, но я мало обращал на это внимания.
Она помолчала немного, словно собираясь с мыслями, а потом начала свой рассказ:
– Знаешь, лучше, наверное, начать вот с чего. Не знаю как, но, достигнув двадцати-тридцати лет, я перестаю меняться внешне. От слова совсем. Меня семь раз сжигали за это на костре, ведь раньше женщины в тридцать-сорок лет, если доживали, конечно, были настолько изнурены тяжёлой работой и постоянными родами, что выглядели больше как старухи, чем как сейчас выглядят женщины в этом возрасте. Только если настоящие ведьмы могли себя обезопасить от огня, то я не могла. Каждый раз сгорала заживо. Я помню это. В этом плане, может, ты и прав, что я какой-то странный вампир. Ведь у меня с Лестатом действительно много общего. Кроме того, что я вскрываю людям сонные артерии по ночам, чтобы выпить их кровь.
– Может быть… – задумчиво согласился я с ней, проведя рукой по скользкому шёлку на её левом плече.
– Да и вампиром мне тоже не быть. Мы уже пробовали. Ничего. Лестат мне завидует, а я ему, ведь у нас обоих есть то, чего нам не хватает. Я могу жить как человек, а он может умереть, если захочет. Вот такая непростая ситуация. Смерть почему-то избегает меня. Или, может, это просто издевательство такое: меня должны или убить, или я сама должна решиться умереть. Третьего не дано.
Глубоко вздохнув, Тина немного помолчала, а потом продолжила говорить:
– В то лето, когда я познакомилась с Дамблдором, у него в семье случилась страшная беда. Погибла мать. Он тогда собирался в кругосветное путешествие, это было очень модно в то время, со своим школьным другом. Но не смог оставить сестру. Альбус в то время был очень талантливым и многообещающим молодым магом, я узнала о нём случайно, но подумала, может, он сможет узнать, что со мной не так. Мы общались с ним примерно полгода, периодически я приезжала к нему в Годрикову Впадину. Однажды во время такого визита Дамблдор показал мне одно из писем Элфиаса, в котором тот рассказывал, что в Тибете он встретил странных людей: они говорили, что им не одна сотня лет, но молодо выглядели. Это были не вампиры. Они ели, спали, медитировали. И верили в реинкарнацию. Перерождение. И я подумала, что вот она, разгадка. И поехала туда.
– Ты нашла ответ? – поинтересовался я, поскольку она замолчала на некоторое время.
– Нет, Северус, я не нашла ответа. Сейчас я считаю, что это была моя самая большая ошибка за всю мою жизнь – направиться туда. Наша группа заблудилась в горах. Нас было десять человек. К несчастью, именно в том месте, где мы заблудились, жил клан… монахов. Хотя их так на самом деле трудно назвать. Сами они называли себя «Братство дракона». Это было очень жестокое братство. Они выращивали убийц. Наёмников. Похищали детей с определёнными способностями, развивали в них ловкость, реакцию, силу, выносливость. Обучали боевым искусствам. Обучали владению оружием. Любым. Холодным. Огнестрельным, которое тогда только появлялось и активно развивалось. И использовали в своих целях. Фактически благодаря этому у них была власть почти над всей Азией. Они пытались вмешиваться в дела Европы. Даже Америки. И у них были на это свои основания – члены братства не знали пощады, не знали промахов. Если ты перешёл им дорогу – то считай, ты уже на том свете.
– Как у тебя появились эти шрамы на спине?
– Да ты уже понял, наверное. Нас поймали, посадили в тёмную пещеру. Пытали. Просто ради удовольствия. Из десяти человек к концу месяца выжила я одна. Не знаю как. Но я хотела выжить, понимаешь? Именно тогда я поклялась себе, что выберусь оттуда любой ценой. Они присмотрелись ко мне. Усилили пытки. Но я терпела. Терпела и ненавидела. И тогда они пообещали мне, что дадут мне шанс выжить, увидеть белый свет, если я буду их слушаться. Буду делать, что они скажут. Они стали меня готовить, понимаешь? Стали готовить убийцу. Обучали. Ненависть во мне разгоралась с каждым днём, но мне хотелось жить. Тогда мне ещё хотелось. Я хотела отомстить им за смерть друзей, а они сами давали мне в руки оружие. А я ведь могла тогда умереть. Но я настолько их ненавидела… Я понимала, что если сейчас умру, то не смогу простить себя за то, что не отомстила. А я бы вспомнила, Северус, я бы всё вспомнила потом.
Через какое-то время, вроде семь или десять лет, я стала лучшей. Мне давали поручения – я их выполняла. За это время я очерствела окончательно. За это время боли и страданий я уже забыла, кто я, почему оказалась тут. Я просто подчинялась приказам. А стальным стержнем внутри меня была ненависть. Мне вырезали дракона, их символ, прямо на спине ножом в знак верности. У всех членов Братства были такие же отметины. Однажды какая-то деревушка чем-то насолила одному из главных. И нас, меня и ещё одного человека, послали вырезать её. Целиком. Вот тогда-то, в тот момент, когда я увидела лица этих беззащитных людей, бегущих от нас в страхе, я поняла, какие же мы чудовища. Каким чудовищем стала я.
Я не дала тому человеку, второму, совершить то, за чем нас послали. Я убила его. А потом вернулась в монастырь, где были остальные, и убила их. Всех, до последнего человека. Они сами дали мне оружие в руки, Северус, сами, а я была лучшей. Я бежала. Хотела забыть всё это. Пыталась отмыться от крови убитых мною людей. Хотела вернуться домой. Спустя какое-то время мои странствия привели меня в Россию. Тогда она была после Первой мировой. И революции. Разбитая, сломленная, так же как и я. Я бродяжничала из одного города в другой. И в одном из них попала в госпиталь. Мне тогда было плохо, я заболела, пневмония.
Там я встретила чудесного врача, хирурга. Максимилиана Фёдоровича. Великий был человек. Когда он узнал, что у меня не было дома, то устроил работать санитаркой к себе в больницу. Я полностью погрузилась в уход за больными. Только так я могла хоть как-то забыть, что натворила. Макс, видя моё рвение и успехи, отправил меня учиться на медсестру. Я помогала ему во время операций. И также ухаживала за оперированными. Он жил тогда в коммунальной квартире с женой и дочерью, но они приютили меня. Он стал мне вместо отца. Спустя ещё какое-то время Максим отправил меня учиться в медицинский институт, договорившись с ректором, своим старым другом. Высшее образование тогда получить было очень трудно. Брали в основном парней. Но я не привыкла сдаваться. Только институт я не закончила.
– Почему? – переспросил я, пребывая в шоке от услышанного.
– В сорок первом началась война. Я была на четвёртом курсе. Нас за три месяца доучили до каких-то врачей и отправили на фронт. Я до последнего билась, чтобы меня определили вместе с Максом. Он до последнего сопротивлялся. Но потом сдался. Ты даже не представляешь, что война делала с людьми. Молодые хирурги, такие же, как и я, сходили с ума, когда к ним целым потоком приносили раненых, изувеченных, с оторванными ногами, руками. Только мы с Максимом вдвоём сохраняли хладнокровие. Мы стояли у операционных столов бок о бок. Все мои ошибки, всё моё незнание выливалось в смерть. Но я не сдавалась. Я хороший врач не потому, Северус, что я много читала книжек. Я хороший врач потому, что мой опыт написан кровью.
По ночам, когда мы не оперировали, мы сидели на полу, и в скудном свете свечки Максим показывал мне атлас по анатомии, который утащил с собой. Показывал, что я делаю не так. Показывал как надо. Как лучше. Или он читал мне стихи. Наизусть он знал всего Пушкина. Особенно часто он читал мне «Евгения Онегина». Удивительный был человек!
– Он умер?
– Да. В сорок третьем наш маленький госпиталь взяли в плен. Он погиб сразу. Меня отправили в концлагерь. Даже не знаю, что было хуже: оперировать на фронте или в концлагере. Меня опять пытали. Но я не сдавалась. Помогала людям хоть как-то справиться. Выжить. Только медициной. Оружие я не могла взять в руки. Через полтора года англичане освободили наш концлагерь, и я, наконец-то, попала туда, откуда начала путешествие. Сорок пять лет назад. Ты представляешь себе эти сорок пять лет боли?
Я ошеломлённо посмотрел на Тину. Я не понимал, как такое могло быть. Как такая хрупкая с виду девушка могла вытерпеть столько.
– В концлагере я познакомилась с одной женщиной. Она тоже была врачом, работала на кафедре нейрохирургии. И она позвала меня к себе. Я очень с ней сдружилась. Так я и стала работать в King’s College Hospital. Ты представить себе не можешь, что я из себя тогда представляла. Я была камнем, живым камнем. Мне казалось, что я не могу чувствовать ничего. Что человек во мне умер окончательно. Но я всё ещё пыталась отмыться. Пыталась помочь людям. Мне тогда казалось, что если я спасу много людей, то там, в другом мире, меня простят за мои прошлые грехи.
– Как же ты тогда вышла замуж? – словно в трансе спросил я, медленно гладя её по левой руке.
– Да, это… Летом сорок пятого года к нам в отделение привели воспитанников сиротского приюта. Они тогда как раз заканчивали школу, и была возможность паре человек получить место в медицинском университете. И там был парень… знаешь, он был высоким, худым, с тёмными волосами, чёрными бездонными глазами. Я бы даже сказала, что он был красивым. Но от него просто тянуло какой-то непонятной мне энергией. Он абсолютно не слушал женщину, которая устроила экскурсию, постоянно перебивал, ехидничал. Я прикрикнула на него. Подошла к нему и сказала что-то вроде, чтобы он шёл домой и таким соплякам, как он, тут не место. Было видно, что я очень его разозлила. И я сама тоже разозлилась. Но взяла себя в руки и просто ушла оттуда.
– Я не понимаю…
– А теперь представь моё лицо, когда этот же самый парень пришёл ко мне в отделение зимой и предъявил бумагу, чтобы ему разрешили присутствовать на операциях. Он поступил, представляешь? И у моего заведующего, Генри, он выпросился, чтобы присутствовать именно на моих операциях. Я была в бешенстве. Но поделать ничего не могла. На каждой операции он получал от меня тонну упрёков. И всё терпел. Было видно, что он с каждым разом ненавидит меня всё больше и больше, но он терпел. А потом я поняла, что с ним было не так.
Он был волшебником. Я не сразу его раскусила, но потом, приглядевшись, поняла это. Я поймала его с поличным и в приватной беседе заявила ему, чтобы он не маялся дурью и шёл работать в Министерство или ещё куда-нибудь. Он просто достал свою волшебную палочку и отдал её мне. Сказал: «Вернёте вместе с дипломом и извинениями». Я положила её в сейф. Каждый день я проверяла на месте ли она, и она была на месте. Когда он пришёл на пятый курс, то я уже преподавала. На экзамене у всех преподавателей в среднем было по десять человек. А у меня в ту сессию был всего один. Ты догадался уже, кто это был?
– Да…
– Если ты считаешь, что у тебя скверный характер, то ты просто не видел меня в то время. Я была настоящей стервой. Я отчитала его от и до, спросила всё, что только знала сама, самые каверзные вопросы. И он мне ответил на все. Его терпение просто доводило меня до белого каления. Я поставила ему «хорошо». Единственное «хорошо» за всю его учёбу. И я действительно на вручении дипломов извинилась перед ним, а сразу после отдала и палочку. Я тогда надеялась, что больше его не увижу.
Но, угадай, в какое отделение он пришёл в ординатуру? Тогда за него вступился мой наставник, Генри, и я была вынуждена принять его к себе в ученики. И я тогда сделала всё, чтобы он уехал работать куда-нибудь подальше, но у меня ничего не получилось. В то время я была уже заведующей, Генри нездоровилось. Я переругалась с главным врачом в пух и прах, но Том был блестящим студентом, и работать он хотел именно у меня.
– Том? – удивлённо переспросил я, а потом вспомнил то самое письмо.
– Да, Том Реддл. В итоге мы стали работать вместе. На всех операциях. Но если шесть лет назад на мои упрёки он молчал, то теперь, закончив ординатуру и став настоящим врачом, он начал отвечать мне. Как же мы тогда с ним ругались… Я просто поняла, что он не простил мне моих слов шесть лет назад, и всё это время целенаправленно шёл к своей мести. Но меня тоже было трудно сломать. Меня раздражало, что ему всё так легко даётся. Он действительно был одарённым парнем. Там, где мне пришлось потом и кровью зарабатывать опыт, он понимал с полуслова. Нашу ругань было слышно на все этажи госпиталя. Я скидывала ему самых безнадёжных пациентов. А ему иногда удавалось сотворить чудо. Господи…
Тина закрыла раскрасневшееся лицо руками. Эмоции полностью охватили её.
– Тина, я всё ещё не понимаю… Вы же ненавидели друг друга?
– Ненавидели – это мягко сказано. Однажды я дала ему очень сложный случай. И пациент умер. Не знаю, смогла бы я его тогда спасти. Наверное, нет. Точнее не «наверное», а «точно», ведь там всё было весьма плачевно, и единственное, что можно было сделать – это облегчить страдания бедняги, чтобы он прожил хотя бы ещё несколько месяцев. Но я сказала Тому в тот день, чтобы завтра на моём столе лежало его прошение об увольнении. И на следующий день на моём столе действительно лежало кое-что. Кольцо в коробке. Том пришёл ко мне, встал на колено и сделал предложение. Он хотел таким образом ещё больше испортить мне жизнь. А у меня была цель испортить ему. И я согласилась. Вот так. Наперекор. Думала, что он ещё не знает, с кем связался.
Я не мог сказать ни слова на это. Только посмотрел на неё удивлёнными глазами.
– Нашу свадьбу отмечала тогда вся больница. На самой свадьбе мы даже не могли заставить друг друга поцеловать, просто прикоснулись щеками друг к другу. Священник тогда прошептал: «Это ненадолго!» Все надеялись, что теперь мы будем выяснять свои отношения в кровати, а не на работе. Я взяла его фамилию. Мы купили дом. Обсуждение ремонта прошло очень гладко: мы просто молчали и утвердительно кивнули, когда нам предложили первый же вариант. Нам обоим было всё равно. У каждого была своя спальня. Своя территория.
Правда, всё начало меняться. Мне ночью тогда снились очень яркие кошмары. Воспоминания из прошлого. Я заходилась в ужасном крике, впадала в истерики. Том сначала не мог понять, что происходит. А потом приходил и успокаивал меня. Просто по-человечески оставался со мной до утра. Потом мы начали разговаривать. Ты представляешь? Мы уже полгода были женаты, семь лет до этого отравляли друг другу жизнь – и только сейчас начали разговаривать. Я стала мягче, совсем немного, но это было заметно. Спустя какое-то время так вышло, что мы даже не обсуждали, кто где будет спать. Как-то само так получилось, что ночью он всегда был рядом со мной, иначе я просто не могла уснуть. Через восемь месяцев после свадьбы он позвал меня на первое свидание. Мы стали узнавать друг друга лучше. И постепенно вся наша ненависть к друг другу перелилась в любовь. Представляешь, как в жизни может быть?
На нашу годовщину свадьбы мы устроили себе первый медовый месяц. И там, в деревушке на юге Франции, я увидела восхитительный сорт ярко-алых роз. Scarlett Carson. Я влюбилась в них с первого взгляда, и Том скупил их для меня все до единой. По приезде я уже, было, расстроилась, что больше не увижу таких роз. Но как-то утром нашла на подушке одну. На следующее утро – тоже. Том разбил небольшую оранжерею в саду и выращивал их для меня. Каждый день, пока мы были вместе, я находила с утра розу.
