Текст книги "Тени прошлого (СИ)"
Автор книги: T_Vell
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 54 страниц)
– Профессор Дамблдор, я не виноват! – выпалил Поттер и растерянно посмотрел на директора Хогвартса. Тот сразу что-то уловил в его взгляде, поэтому осторожно спросил:
– Гарри, ты видел, как это произошло?
– Да, – Поттер со страхом посмотрел на Альбуса, а затем, заикаясь, пояснил: – Я видел это так же как и в тот раз… в Рождество…
– Профессор Дамблдор, она выживет? – выпалил Долгопупс, видимо, не в силах больше терпеть неизвестность.
– Я… к сожалению, мистер Долгопупс, мы не можем с уверенностью вам сказать, что мисс Велль очнётся и что она… вернётся к нам, – устало пояснил профессор, обычно такой живой и бодрый, а сейчас словно постаревший на десяток лет, посмотрев на почти безжизненное тело Тины. – Но мы делаем всё возможное для того, чтобы она поправилась. И для этого нам необходимо во всех подробностях узнать детали произошедшего. Мистер Долгопупс, вы можете рассказать нам, как это всё произошло?
– Да… – приятель Тины начал неуверенно рассказывать свою версию случившегося:
– Я хотел направиться на ужин, я уже опаздывал, так как зачитался учебником по Травологии… и в гостиной встретил Гарри, Рона и Гермиону. И Гарри… у него опять было видение. У него болел шрам, как в ту ночь перед Рождеством, и он сказал, что увидел Тину, лежащую без сознания на льду Чёрного озера, и вокруг неё была кровь. Его видение закончилось, и тут мы услышали этот ужасный взрыв. Мы побежали на озеро, уже было темно, но Гарри вёл нас, как будто… он точно знал, где конкретно находится это место. И мы нашли её. Остальные сразу же побежали звать на помощь, а я взял Тину на руки и понёс её в замок. Это всё.
Услышав от мистера Долгопупса этот рассказ, моя душа словно покрылась льдом, ведь я пришёл к вполне разумному заключению, что это Волан-де-Морт… пытался убить её. Да, это определённо был он, иначе Поттер просто не мог увидеть всего этого. Но я не понимал: почему он оставил её там? Почему он не завершил начатое? Откуда был этот взрыв? Кто отправил того патронуса? Я всё ещё не понимал.
– Мистер Поттер, вы можете что-нибудь добавить? – Альбус посмотрел на парня со взлохмаченными чёрными волосами своим просвечивающим насквозь взглядом, но тот понуро опустил взгляд в пол и тихо ответил:
– Нет, сэр.
Профессор Дамблдор снова погрузился в раздумья, отвернувшись от незадачливых студентов к большому оконному пролёту, за которым находилась непроглядная темнота. Даже со своего места у кровати Тины я мог почувствовать усиленную работу его мозга, я чувствовал, что директор тоже догадался, что это всё было делом рук Тёмного Лорда, но ответы на все возникшие вопросы были ещё далеко. Только Тина могла окончательно прояснить нам ситуацию, так что не оставалось ничего другого, как ждать, когда она очнётся.
– Вы все можете идти, – тихо произнесла своим подопечным профессор МакГонагалл, и неразлучная троица уже собралась направиться к выходу, но Долгопупс всё ещё неподвижно стоял на своём месте.
– Мистер Долгопупс? – вопросительно посмотрела на него Минерва.
– Можно… можно мне остаться? – набравшись храбрости, выпалил он, но я резко рявкнул в ответ:
– Нет!
Все присутствующие в комнате удивлённо посмотрели на меня, но я окинул их таким взглядом, полным гнева и раздражения, что им пришлось отвернуться. Я снова с отчаянием посмотрел на Тину, которая с каждой минутой всё больше походила на мраморную статую, чем на живого человека. Она всё также неподвижно лежала на больничной кровати, и нужно было тщательно присмотреться, чтобы заметить хоть какие-то признаки дыхания, практически отсутствовавшего. Я положил свою ладонь на её левую руку и пришёл в ужас – не зря я сравнил Тину с мраморной статуей: её кожа была твёрдой как камень и холодной как лёд. Никогда ещё она не была такой холодной, как сейчас.
– Мистер Долгопупс, вам лучше уйти отсюда, – дрогнувшим голосом произнесла декан Гриффиндора и, заметив, что тот собирается возразить ей, уже более твёрдым тоном добавила: – И это не обсуждается. Если в состоянии мисс Велль что-то изменится, я обязательно проинформирую вас.
Гриффиндорец с неподдельным мучением в последний раз посмотрел на Тину и, развернувшись, покинул лазарет вместе с остальными учениками. Я уже хотел снова запереть дверь, но тут в помещение вплыла Долорес Амбридж, а позади неё замельтешил профессор Флитвик.
– Профессор Дамблдор, не могли бы вы объяснить мне, что тут произошло? – своим отвратительно слащавым голоском попросила его женщина в ужасного цвета розовом костюме.
Филиус, увидев окаменевшую Тину, вскрикнул от ужаса и с опаской подошёл к её кровати с противоположной от меня стороны, где всё ещё сидел в раздумьях Лестат, так и не проронивший ни единого слова.
– На мисс Велль было совершено нападение, – повернувшись лицом к незваной гостье, задумчиво произнёс директор. – Кто-то наслал на мисс Велль очень сильное проклятие: ни одно заклинание больше не может подействовать на неё.
– Но как такое возможно, профессор Дамблдор? – абсолютно спокойным голосом и с ядовитой улыбочкой на лице поинтересовалась Амбридж. – Кто мог применить настолько тёмную магию, тем более на территории школы?
– Я не знаю, – честно ответил Альбус и всё так же спокойно продолжил свои рассуждения: – Министерство ведь отрицает, что Волан-де-Морт вернулся и что из Азкабана благодаря ему сбежало довольно большое количество узников.
– На что вы намекаете, Дамблдор?! – моментально возмутилась Амбридж, потеряв самообладание. – Хотите сказать, что этот тёмный волшебник, который якобы «вернулся» с того света, мог напасть на одну из учениц?
– Я не могу ответить вам, Долорес, на этот вопрос, так как сам не знаю всех деталей произошедшего, – абсолютно искренне ответил директор женщине, больше похожей на жабу. – Только мисс Велль сможет пролить свет на эту тайну. А я, совместно с остальными преподавателями, постараюсь приложить максимум усилий, чтобы она смогла это сделать.
– Я немедленно поставлю Корнелиуса в известность, – пригрозила она, сообразив, что больше ничего от него не добьётся. – То, что здесь творится, выходит за любые границы разумного!
И с этими словами Амбридж резко развернулась и вышла прочь из больничного крыла. А я, наконец-то, мог запереть дверь, чтобы больше не было лишних зрителей всего этого кошмара.
– Альбус? – спустя какое-то время Филиус вышел из ступора и жалобно обратился к директору за разъяснениями: – Это правда?
Минерва МакГонагалл тоже вопросительно посмотрела на него, и профессор Дамблдор, как и обещал, начал говорить:
– Я лично установил на замок защитные чары, Минерва, – обратился он к профессору МакГонагалл. – Это был Волан-де-Морт, иначе Гарри не смог бы узнать о случившемся. Но Волан-де-Морт не мог ничего сделать Тине. Я до сих пор не понимаю, что произошло, но, похоже, он и мисс Велль находились по разные стороны щита. Возможно, он хотел… причинить ей вред с помощью магии, но не смог пробить защиту. Поэтому мы и слышали тот оглушительный хлопок. Но как она могла получить такую рану?..
Преподаватели ошеломлённо посмотрели на Альбуса, но он тяжело вздохнул и обратился ко мне:
– Северус, ты останешься тут?
– Да, – коротко и очень тихо ответил я, всё больше погружаясь в собственные раздумья.
– Я думаю, что Северус и Лестат, брат мисс Велль, смогут позаботиться о ней в ближайшее время. Мы ничем не сможем помочь ей, Минерва, ты сама видела, магия тут бесполезна, – теперь директор Хогвартса обратился к деканам Гриффиндора и Когтеврана. – Посмотрим, что будет завтра. Нам остаётся только ждать.
И с этими словами, бегло посмотрев на Тину, он снял моё заклинание с двери и исчез в темноте коридора. Спустя какое-то время Минерва, а затем и Филиус тоже покинули нас и направились по своим спальням. Поппи привела в порядок постель Тины, очистив подушки и простыни от крови, я же аккуратно взялся очищать её одежду и волосы, чтобы хоть чем-то занять себя, ведь мысль, что она может не дожить до этого утра, всё больше и больше отравляла мне душу.
Я аккуратно, прядь за прядью, убирал свернувшуюся кровь, каждый раз проводя по её волосам, словно это был мой последний шанс прикоснуться к ней. В какой-то момент времени мне показалось, что девушка, которую я любил, окончательно превратилась в камень, но, поднеся правую руку к её неестественно ярко-красным губам, я всё же смог почувствовать едва заметное дыхание.
Не знаю, как долго я сидел у кровати Тины, но вдруг осознал, что остался с ней один на один. Лестат словно испарился в воздухе, а Поппи, окончательно убедившись, что больше ничем не может помочь, ушла в свою комнату. Скрестив перед собой руки и положив ладони на живот Тине, я лишний раз убедился, что она словно состояла из камня, изо льда, когда почувствовал холод и твёрдость её тела. Я положил голову на руки, и по моей щеке скатилась пара горьких слёз.
«Пожалуйста, только не она, – в отчаянии молился я про себя. – Не сейчас. Не забирай у меня смысл жизни вот уже второй раз».
Но никто меня не слышал. Минута шла за минутой, складываясь в бесконечные часы, а я всё так же сидел рядом с ней и молился. Неусыпно. День за днём. Трое суток подряд.
Люди приходили и уходили, кто-то что-то говорил, но я не понимал, что происходило вокруг. Я не слышал, что говорили мне окружающие. Я ждал. Наконец, спустя три мучительных дня, вечером, уже после того, как солнце спрятало все свои лучи за горизонт, я вдруг услышал, как Лестат, сидевший до этого неподвижно в тёмной комнате, примыкавшей к лазарету, ни с того ни с сего подошёл к кровати Тины. Альбус и Минерва, только что пришедшие в больничное крыло узнать про самочувствие студентки, тоже заметили перемены в поведении вампира и с любопытством подошли поближе. Я стоял в отдалении, прислонившись к раме оконного пролёта и наблюдая до этого безжизненные окрестности замка, тоже повернулся и стал следить за происходящим.
На одно мгновение мне показалось, что я заметил шевеление. Мне показалось, что Тина едва заметно шевельнула левой рукой и легко повернулась. Лестат, наклонившись к самому уху сестры, мягким и мелодичным голосом произнёс:
– Просыпайся, соня…
И я открыл рот от удивления, когда услышал ставший таким родным голос в ответ.
***
Сначала появилась боль. Она разрывала мою голову на тысячу кусочков, словно прямо в ней разорвался тридцати миллиметровый снаряд. Постепенно боль охватила всё моё тело. Я словно оказалась в адском пламени. Я не могла пошевелиться, ни одна мышца не хотела подчиняться моим настойчивым сигналам. Я не чувствовала ничего, кроме раздиравшей меня боли, как будто была подвешена в невесомости. Время остановилось для меня, я не знала, секунда прошла или десять лет.
Спустя время, показавшееся мне столетиями, боль начала понемногу уходить. Голова всё ещё раскалывалась, но я, по крайней мере, могла ощутить, что лежу на ровной поверхности. Тело упрямо не хотело меня слушаться, но по мере отступления боли ко мне возвращалась чувствительность.
Сначала я поняла, что поверхность, на которой я лежала, была мягкой на ощупь. Потом я начала чувствовать, как кто-то иногда касался моей левой руки. Кто-то с очень горячими руками. Какой-то частичкой сознания мне показалось, что этот кто-то был мне знаком, но боль не давала памяти хоть на миг выйти на свет. Но теперь, благодаря этим прикосновениям, я могла отсчитывать время. Иногда они были едва заметными, а иногда длились достаточно долго.
Спустя сорок шесть прикосновений ко мне начал возвращаться слух. Звуки доносились до меня словно сквозь толщу воды, но всё же я могла кое-что разобрать. Я слышала стук открывавшейся двери, я слышала металлический лязг, я слышала едва заметный шёпот разговоров, но не могла разобрать ни слова. Постепенно я стала различать голоса: некоторые из них появлялись и исчезали, примерно через каждые десять прикосновений. Пара голосов постоянно присутствовала в помещении: мелодичный мужской и мягкий женский. Я не знала, принадлежал ли один из этих голосов тому, кто иногда касался меня. Я всё ещё словно плыла в тумане.
Наконец, боль отступила настолько, что я смогла забыться сном. Передо мной то и дело появлялись красные вспышки на белом фоне. Красные, белые и чёрные пятна перемешивались, закручивались, плясали перед моими глазами. Внезапно передо мной всплыло лицо: бледная кожа, как будто натянутая на череп, и два багряно-красных глаза с вертикальными зрачками.
Я дёрнулась и отчётливо услышала голос, раздавшийся совсем рядом со мной:
– Просыпайся, соня…
Лестат. Я узнала его голос. «Я дома. Да, я дома. Лежу на кровати, и весь этот кошмар мне просто приснился».
– М-м-м… – я слегка повернулась на правый бок и положила руку под подушку. Моё тело словно состояло из камня: мне очень трудно было совершать даже простые движения. – Лестат, отстань, дай поспать немного…
За моей спиной раздался полный облегчения смех, а потом я услышала другой голос:
– Тина, как ты себя чувствуешь?
Этот голос тоже был мне знаком. Немного порывшись в памяти, я смогла вспомнить его владельца. «Дамблдор. Что он забыл в моей спальне?!»
– Лестат, что мы вчера пили? – уже немного раздражённо поинтересовалась я, так как голова всё ещё раскалывалась, и мне очень хотелось спать, а не разговаривать. – У меня, кажется, начались галлюцинации: я слышала голос директора Хогвартса…
Теперь количество смеявшихся заметно увеличилось, и я поморщилась от боли, так как все звуки казались мне необычайно громкими. «Сколько же человек находится в моей спальне?!»
– Ты хотела сказать не «вчера», а «три дня назад», дорогая? – насмешливо уточнил братец, и я несколько минут точно не могла понять, о чём он вообще мне говорит.
– Три дня назад… – еле-еле повторила я, словно надеясь, что так смогу лучше понять смысл произнесённых слов. Внезапно до меня дошло их значение: я спала уже три дня. Резко сев и открыв глаза, я удивлённо вскрикнула: – Три дня?!
От такого резкого подъёма моя многострадальная голова взорвалась новым приступом боли, и мне пришлось на полминуты закрыть глаза. Когда я их снова медленно открыла и осмотрелась, то увидела, что нахожусь в больничном крыле в школе Чародейства и Волшебства. За окном было уже достаточно темно, но я не знала, поздний ли это вечер или раннее утро. И на меня с улыбкой на лице смотрели профессор Дамблдор и профессор МакГонагалл, а рядом, на стуле, сидел Лестат. И если преподаватели ещё как-то укладывались в привычную картину мира, то вампир явно был тут лишним.
– Что ты тут забыл, Лестат?! – возмущённо обратилась я к брату, пока боль в моей голове снова начала понемногу утихать. Он рассмеялся на моё «вежливое» приветствие, а потом вдруг спросил:
– Быстро скажи мне, какое последнее воспоминание ты помнишь?
– Я… попятилась и… поскользнувшись на льду, упала на спину… ударилась головой, – для того, чтобы ответить на столь внезапный вопрос, мне понадобилось какое-то время, но воспоминания отрывками начали постепенно всплывать из глубин памяти.
– Тебя кто-то толкнул? Или кто-то наслал на тебя заклинание, и ты упала? – Лестат сразу задал следующий вопрос, а я всё никак не могла понять, зачем он спрашивает меня обо всём этом.
– Нет… нет, – последние воспоминания всё отчётливее вырисовывались у меня в сознании. – Я была… на Чёрном озере… уже темнело… и я оступилась. Сама… и ударилась головой. Всё.
Я недоуменно посмотрела на брата, а он уже с раздражением в голосе переспросил меня:
– Я правильно понял тебя, дорогая: тебе, с твоей патологической невезучестью, зачем-то взбрендило в голову прогуляться по льду Чёрного озера в темноте, ты сама поскользнулась на льду и расшибла себе голову?
– Да, – задумчиво подтвердила я, а потом пришла моя очередь возмущаться: – Между прочим, «патологическая невезучесть» – это наша семейная черта, если ты не забыл, братец!
Ко мне всё больше возвращались силы, и мне стало крайне любопытно, почему все столпились вокруг моей кровати и ведут этот допрос с пристрастием.
– То есть я мчался сюда сломя голову, нашёл тебя едва живую с пробитой головой и кучей крови вокруг, еле-еле вернул с того света только потому, что ты решила, что тебе мало проблем в жизни и вздумала ночью погулять по замёрзшему озеру?! – возмущение и раздражение Лестата превысили все возможные значения, и это начало порядочно злить меня.
– Ты примчался сюда потому, что я, чёрт возьми, далеко не последний человек в твоей жизни и тоже не раз выручала тебя из неприятностей! – зло ответила я, а потом, на секунду задумавшись, уже более тихим голосом добавила, ведь память всё быстрее и быстрее возвращалась ко мне: – Там… там был кто-то ещё… человек… человек на льду…
Тут я посмотрела на людей, стоявших рядом с моей кроватью, и заметила, что настроение у них резко поменялось: все напряжённо стали ждать, что я скажу дальше. Как будто этих слов они и ждали от меня. Удивившись своей находке, я, немного помолчав, продолжила вспоминать:
– Да… я заметила его ещё с берега, когда остановилась, чтобы перевести дыхание после бега. Точнее, я заметила что-то чёрное вдалеке и решила посмотреть, что там. Было ещё светло, и я думала, что смогу вернуться до наступления темноты.
– Что было дальше? – обеспокоенно спросил Альбус, когда я сделала небольшую паузу.
Я недоуменно посмотрела на него, но на его лице была смесь страха с тревогой, так что я сразу же ответила:
– Я немного не рассчитала время и дошла до него, когда уже почти стемнело… Это… это был мужчина… и у него была такая бледная кожа… Почти такая же, как у меня… – тут я посмотрела на свои руки и добавила: – Хотя сейчас я намного бледнее его. Он… он был одет в чёрный классический костюм, и… его глаза… они… были красными… багряно-красными…
– Тина, я не понимаю. Он напал на тебя? – теперь всеобщее настроение тревоги передалось и мне, я вдруг почувствовала, что случилось что-то страшное.
– Нет. Он даже не видел меня. Только когда я очень близко подошла к нему, где-то метра на полтора, он заметил меня, резко повернулся, и я, удивившись этому, сделала шаг назад и поскользнулась. А больше я ничего не помню. Случилось что-то страшное? – с беспокойством спросила я Лестата и Дамблдора, опасаясь, что кто-то мог попасть в беду.
– Мисс Велль, то есть вы утверждаете, что видели в окрестностях замка незнакомого мужчину с бледной кожей и красными глазами? – издевательски переспросила Амбридж, а я даже не заметила, как она попала в лазарет.
После её вопроса я вдруг осознала, что мои слова действительно похожи на бред. Моя голова всё ещё словно была набита осколками стекла, и я внезапно поняла, что не очень уверена, реальное ли это воспоминание или сон. В моём сознании всё смешалось в кучу. И если хорошенько подумать, то в действительности вероятность тех событий, что я описывала, была ничтожно мала.
– Да, наверное, вы правы, профессор Амбридж… Я… скорее всего, мне это всё приснилось, это… это всё последствия удара об лёд, не более, – дрогнувшим голосом я согласилась с ней, и гаденькая улыбка на лице преподавателя Защиты от Тёмных искусств стала только шире. – Наверное, это был какой-то мираж или обман зрения. Я… профессор Дамблдор, простите меня, что заставила так сильно всех переживать. Я надеюсь, никто больше не пострадал из-за меня?
– Тина, ты хочешь сказать, что неуверена, что видела кого-то на льду? – обеспокоенно уточнил директор Хогвартса, а я всё больше убеждалась, что мне это всё приснилось.
– Да, да, профессор Дамблдор, это всё галлюцинации или… я просто ударилась о лёд, и в моей голове реальность перемешалась с выдумкой… там никого не было. Никого не могло быть. Я просто поскользнулась и ударилась головой. Простите меня.
Амбридж самодовольно окинула взглядом всех присутствующих и, напевая какую-то только ей известную мелодию себе под нос, вышла из помещения. Но в это же время ей навстречу выбежал подросток в чёрной с красным мантии. Он чуть не сбил преподавателя с ног и, подбежав к моей кровати, выпалил:
– Тина, ты очнулась! Наконец-то!
Невилл. Это был Невилл. За ним, держась немного в сторонке, прошмыгнула Луна, а потом в больничном крыле появились и Гарри с Роном и Гермионой. Невилл так радостно смотрел на меня, что я невольно улыбнулась ему. Светлая улыбка появилась и на лице Полумны и остальных гриффиндорцев.
– Привет, ребята! Может, кто-нибудь объяснит мне, что всё-таки произошло? – весело поинтересовалась я, уже совсем не понимая, что происходит вокруг.
– Тина, мы нашли тебя на озере в крови!.. Я так испугался… а потом ты лежала неподвижно три дня… И я думал, что ты… – сбивчиво начал объяснять мне мой друг, но эмоции полностью захватили его.
– Дорогая, я могу пояснить тебе, что произошло, если ты так этого хочешь, – весело начал говорить Лестат, и я заинтересованно посмотрела на него. – А произошло то, что моя взбалмошная сестра решила, что ей что-то показалось вдалеке на озере, и она, на ночь глядя, решила прогуляться по скользкому льду, и кто бы мог подумать?! Поскользнулась и расшибла себе голову до венозных синусов, что нам, мне и Северусу, еле-еле удалось остановить кровотечение и вытащить тебя из лап смерти. Ты вообще думала своей дурной головой, что будет с людьми, которым ты далеко не безразлична, если бы ты погибла?!
– Долго же ты ждал, Лестат, чтобы сказать мне эти слова… – с улыбкой ответила я брату, вспомнив, что примерно то же самое говорила ему в последний день зимних каникул, когда спасать пришлось его. – Ладно, ладно, я всё поняла! Я виновата и уже десять раз извинилась за свой… необдуманный поступок!
– Вы брат Тины? – весело полюбопытствовала Луна и тем самым не дала нам возможности продолжить ссору. – Она нам о вас рассказывала.
– Да. Лестат, граф Д’Лионкур. Приятно познакомиться! – вампир сделал изящный реверанс моей подруге, а потом поспешно добавил: – Не верь ни единому слову, что сказала про меня эта взбалмошная девица!
– Тина сказала, что вы очень смешной, – рассмеявшись, сказала Луна, и улыбка на лице моего брата стала только шире.
Он изумлённо посмотрел на меня, но я сразу пояснила:
– Не обольщайся, Лестат, это был сарказм.
– А я уж, было, разочаровался в тебе, Тинь-Тинь! – рассмеялся мне в ответ братец.
Луна задала ему ещё какой-то вопрос, но я уже не слышала её. Одно слово, всего одно слово из той длинной тирады Лестата, не давало мне покоя. Тут память вернулась ко мне окончательно: Северус.
Я обвела глазами лазарет, это полутёмное помещение, где свет давало всего пять или шесть факелов, и у дальней стены нашла то, что искала. Его. Северус стоял, оперевшись головой на оконное стекло. Как всегда, в чёрном. Всё это время он молча наблюдал за тем, как меня расспрашивали директор и Лестат. Не проронив ни единого слова. В тот момент мне показалось, что он постарел на десять лет, не меньше. Никогда не забуду, каким измученным и уставшим он выглядел тогда.
Он сразу заметил мой взгляд, и я увидела, сколько печали, сколько муки было в его чёрных, словно бездонных, глазах. Северус вымученно, едва заметно улыбнулся мне. И всё, что я хотела сделать в тот момент – это встать с кровати и броситься в его крепкие объятия.
Дамблдор словно почувствовал мои намерения, или, может, он увидел, как мы пересеклись взглядами, и поэтому мягким голосом пояснил:
– Тина, профессор Снейп ни разу не отходил от твоей кровати за эти три дня. Кто-то наслал на тебя очень мощное проклятие, и мы никак не могли остановить кровотечение из раны у тебя на голове. Только благодаря усилиям его и твоего брата ты сейчас жива.
«Господи, что же я натворила? – уничтожала я себя, а Северус в это время всё с той же едва заметной улыбкой смотрел на меня. – Господи, мне даже страшно представить, что пришлось пережить ему за эти три дня…»
– Профессор Снейп… – полным вины голосом произнесла я, всё также не отрывая взгляда от его полных грусти глаз. – Я… спасибо, что…
Если бы здесь не было гриффиндорцев и Луны, я бы точно выполнила задуманное, и даже остальные преподаватели не смогли бы мне помешать.
– Я рад, что с вами теперь всё в порядке, мисс Велль… – осипшим голосом вежливо ответил Северус.
По его виду я заметила, что он тоже очень хотел подойти ко мне, но вокруг было слишком много свидетелей. Профессор кинул на меня последний взгляд и, видимо, убедившись, что моей жизни теперь точно ничего не угрожает, быстрым шагом вышел из лазарета.
Ребята тоже заметили наш странный обмен взглядов, но я тут же улыбнулась и опять переключила своё внимание на своих гостей. Мои друзья наперебой рассказывали свои версии случившегося, и я внимательно их слушала, перебивая и задавая вопросы. Вслед за Северусом, буквально через пять минут, больничное крыло покинули и Минерва с Альбусом.
Я изо всех сил старалась сосредоточиться на ребятах, сидевших передо мной, но все мои мысли были заняты самобичеванием по поводу того, что я заставила Северуса настолько сильно переживать. И я с нетерпением ждала, когда уже меня оставят одну, и ко мне придёт он. А в том, что он придёт, я не сомневалась. Нисколько.
========== Глава 27. Последний кусочек головоломки ==========
***
Как же мне хотелось броситься к ней тогда, в тот самый момент, как я услышал её невероятно мелодичный голос. В тот самый момент, как я понял, что она пришла в себя. Когда понял, что всё обошлось. Когда понял, что она снова со мной.
В тот самый момент я не мог заставить произнести себя ни единого звука. Я расслабленно опёрся головой о стекло и слушал. Тина, как всегда, была в своём репертуаре: на её фразе «Что мы вчера пили, Лестат?» мне захотелось засмеяться в голос, ведь только я один из присутствующих знал об их интересных… «приключениях». А вот Альбус как раз рассмеялся, наверное, и он в душе подозревал, что Тина ведёт далеко не монашеский образ жизни. Но если директор оценил «шутку» Тины, то Минерва лишь возмущённо выдохнула, ведь в её представлении такое поведение пятнадцатилетних подростков не то, что недопустимо, оно было просто невозможно.
Я с любопытством и с тщательным вниманием слушал каждое слово, которое Тина произносила. Каким же идиотом я тогда себя почувствовал! Я успел вообразить себе всевозможные ужасы от нападения Пожирателей Смерти и Тёмного Лорда до кого-то из членов того ужасного братства, но у меня и в мыслях не было, что она может просто взять и поскользнуться на льду. А ведь это была очевиднейшая причина её раны, с её-то ненормальным магнетизмом неприятностей.
Но Волан-де-Морт точно был замешан в этой истории, и мы все окончательно убедились, что это так, когда она в точности описала его внешность. Когда она сказала, что видела его там, на озере. Хоть Долорес Амбридж и убедила Тину, что это только её больное воображение, но мы-то все слышали историю Поттера и Долгопупса. Два кусочка головоломки сошлись. Хотя много вопросов всё ещё оставалось без ответа, но это всё могло подождать. А в тот прекрасный момент я просто наслаждался тем, как Тина ругалась с Лестатом, как она робко извинялась перед Альбусом, как она обрадовалась своим друзьям, которые, несмотря на то, что их никто не звал, всё равно умудрились очутиться тут. Я просто закрыл глаза и с облегчением слушал.
Вдруг я заметил, что Тина замолчала. Я сразу открыл глаза и обнаружил, что она смотрит прямо на меня. В этот момент я был абсолютно счастлив, ведь всего несколько часов назад был готов отдать всё на свете, чтобы увидеть этот взгляд глаз цвета молочного шоколада. Взгляда самых красивых глаз. Теперь я бы даже сказал, что у Лили были такие же красивые глаза, как у Тины, а не наоборот.
Она так виновато на меня посмотрела, что я едва заметно улыбнулся ей. Мне хотелось улыбнуться шире, но усталость, словно груда камней, внезапно навалилась на меня. Только сейчас я ощутил в полной мере весь груз этих бессонных ночей, проведённых у кровати своей любимой. И когда она начала молящим голосом извиняться передо мной, я едва заставил прохрипеть себя: «Я рад, что с вами теперь всё в порядке, мисс Велль…» Как же я хотел тогда броситься к ней, взять её на руки, хотя бы прикоснуться к её ледяной коже. Согреть её.
Но комната уже начинала плыть передо мной: я очень устал. Поэтому, собрав остатки воли, я быстрым шагом вышел из больничного крыла, чтобы Тина не успела заметить, в каком состоянии я тогда находился. Чтобы она не расстраивалась лишний раз и спокойно набиралась сил. Выйдя из лазарета, я опёрся рукой на стену и перевёл дыхание. Я стоял так примерно минут пять, а потом услышал обеспокоенный голос Дамблдора за своей спиной:
– Северус…
Даже в таком состоянии я моментально осознал, что директору не терпится обсудить со мной услышанное. Он уже давно хотел поговорить со мной, но, когда Тина была без сознания, мне было не до этого, а сейчас я был просто без сил. Поэтому, всё, что я смог сказать, было:
– Не сейчас, Альбус. Я очень устал. Я зайду к тебе завтра вечером, и мы всё обсудим. Только не сейчас.
По моему тону Дамблдор сразу понял, что я не настроен сейчас на какие-либо разговоры, и в ответ я услышал:
– Ты прав, Северус. Это подождёт. Завтра в шесть в моём кабинете, договорились?
– Да…
И директор со своим заместителем растворились в темноте длинного коридора, что вёл из больничного крыла на лестницы. Я словно в тумане еле-еле добрался до своей спальни и обессиленно упал на кровать, даже не раздеваясь. Последняя мысль, промелькнувшая у меня в голове перед тем, как меня поглотило царство Морфея, была: «Теперь всё хорошо. Она жива. Теперь она будет со мной. Она моя». И я тогда даже не подозревал, как сильно ошибался…
***
Я проспал около десяти часов, что было для меня совсем не свойственно. Учитывая, что в свою спальню я пришёл около восьми вечера, то проснулся я в шесть утра. Быстро переодевшись и приведя в порядок свой внешний вид, я сразу же направился в больничное крыло, чтобы, наконец-то, побыть вдвоём с Тиной. В такое время никого, кроме, разве что Лестата, там не должно было быть.
И я не ошибся: в тёмном лазарете едва-едва горел одиночный факел, а Лестат опять куда-то пропал. Осторожно присев на стул рядом с кроватью любимой, на котором неусыпно молился трое суток до этого, я взял её ледяную ладонь в свои руки. Тина сразу же открыла глаза и, посмотрев на меня, прошептала:
– Привет…
Я только широко улыбнулся ей и положил вторую руку на её ладонь, ещё крепче при этом сжав её.
– Так это твои руки я чувствовала всё это время? – невероятно мелодичным голосом спросила Тина, и я изумился, насколько же она сейчас была похожа на Лестата.
– Ты чувствовала мои руки? – мягко переспросил я, прекрасно зная, что я почти не отпускал их всё это время.
– Да… больше я не чувствовала ничего, кроме безумной боли… По твоим касаниям я отсчитывала время. Всего их было девяносто три, – искренне улыбнувшись, ответила Тина, а потом добавила: – Ты выглядишь намного лучше, чем накануне…
